684
современная литература http://a-o-v.me по всем вопросам @emliza (реклама не интересует)
Йозеф Рот.
Пока Р. С. тусит в Германии, мёрзну в Питере с книгой блестящего Йозефа Рота. Если когда-нибудь вам было интересно, что убило напыщенные проглаженные слугами газеты для белых мужчин в перчатках, то знайте, что это радио. И Рот.
Это блестящий немецкий (и австрийский, уотэвер) журналист, повлиявший на становление новых газет эпохи, когда все новости сообщает радио, а тексту остаётся бороться за существование любыми возможными способами, пока ещё не родились Томас Вулф и новая журналистика. Если вы откроете сборник статей «Берлин и его окрестности», вы услышите, увидите и почувствуете, как на вас кричит, сопит, дует, смотрит, бежит, лежит Берлин интербеллума. Рот погружает в атмосферу города и времени и отлично пользуется языком (что особенно хорошо сочетается с кириллической версией его фамилии).
«Все зародыши всех болезней уничтожающая в зародыше», – отличный панч о гигиене в роддомах для газеты 20-х годов, не так ли?
Л.
Новый текст. Скоро.
Нейлон Неон Нейрон
Неровный
След Ногтей
Парная
паранойя
Твой позвоночник как ночник
Бруно Шульц.
Восточная Европа – место сказочное, по-хорошему жуткое, идеальное для оргий с призраками и одетой в чёрную кожу мистики. Я мечтаю когда-нибудь совершить путешествие по тем землям. Особенно, по Западной Украине, где цивилизация ещё не успела придушить полусредневековый шарм. Каменец-Подольский, Летичевский или Невицкий замки, Гора Бона, готические кладбища Львова и Ивано-Франковска. Всё это места, где можно сойти с ума, сотню раз утратить и две сотни раз обрести страх.
Неудивительно, что в тех землях, которые сегодня называют Западной Украиной, вырастало столько безумных людей. Пауль Целан, Роза Ауслендер, Зельма Меербаум-Айзингер, Богдан-Игорь Антонич, и десятки других.
Один из них – Бруно Шульц.
Если вам нравится Кафка, Макс Брод или Эдгар Аллан По, то есть, что-то максимально тягучее, стандартизированное по форме, но при этом безысходное и доведённое до взрыва мозга по содержанию, вы по адресу.
Бруно Шульц невероятно сильно боялся этого мира и из всей его малой прозы этот страх легко передастся вам.
К сожалению, многие тексты Бруно Шульца были безвозвратно утеряны, но поздние сборники его рассказов вроде «Санатория под клепсидрой» легко можно найти на английском, русском или польском языках. Как вам больше нравится.
Р. С.
Джуди Лонгли.
Раскрепощённая и смелая Джоджия О’Киф вдохновила многих американских поэток. В 2007 году в Индиане даже был издан сборник «A Woman Divided: Poems Inspired by Georgia O'Keeffe». Наткнувшись на этот сборник, я впервые познакомился с одной из его авторок – Джуди Лонгли. Она живёт в Вирджинии, преподаёт в университете штата и создаёт довольно острую объективистскую поэзию, лишённую гадкого пафоса и обращённую в самое жерло жизни. В некоторые периоды такая рефлективная поэзия – это, то нужно. Пример:
DOPPELGÄNGER
Laughing overhead where traffic jams stain the air with curses, blue exhaust,
you balance on wire, listen to our most intimate affairs. A blue-black gleam
among spent wrappers in McDonald’s trash or a shadow behind the five-and-dime,
tinsel caught in your beak, you congregate in marginal woods, sway, unrepentant,
in sparse pines, each one a captain appalled by the unsteadiness of his craft.
Framing a branch with sooty wing unfolding like a fan or a hand of cards,
whose fortune do you read, Little Brother? Should death embrace me with dark feathers,
swooping from a tree planted nowhere in time, will you cock one yellow eye in my direction,
then shiver past, an arrow shot from God’s bow, your cry spilling like mercy from the acid-laden sky?
Р. С.
Кузьмин.
Дмитрий Кузьмин — один из патриархов современной русской литературы. Как и всякие умные люди, не желающие выдавливать из себя смелость и героизм, он уехал из путинской России, и сейчас проживает в Риге.
Кузьмин — хороший организатор, ему принадлежит издательство АРГО-Риск — главный поставщик современной русскоязычной поэзии, онлайн-журнал Вавилон — крупнейший источник современной русскоязычной литературы и оффлайн-журнал Воздух, в котором публикуются молодые авторы. Кроме прочего, Кузьмин ещё и один из самых интересных литературных теоретиков, пишущих сегодня на русском. В ЖЖ Кузьмина чуть ли не каждую неделю появляются его свежие переводы с английского, латышского, украинского, португальского. Я не знаю, на что живёт этот человек и спит ли, ведь кажется, совершенно всё своё время он уделяет литературе.
Как автор, на мой взгляд, Кузьмин лучше всего раскрывается в своей нео-объективистской поэзии, суть которой в том, чтобы без пристрастий и ангажированности, максимально холодно и отстранённо описать какой-то объект.
Объективистское направление возникло в 1930-е в среде англоязычных поэтов, самыми известными из которых были Эзра Паунд и Уильям Карлос Уильямс. Позже объективисты сильно повлияли на битников, нью-йоркских поэтов семидесятых, на современную западную поэзию в целом. И, как видите, на русскую поэзию тоже.
Итак, Кузьмин:
Высокого парня
в черной майке
бьет крупная дрожь
(спасаясь от нежданного ливня,
вскочил в троллейбус).
Пупырышки на смуглых руках,
от них чуть заметные выгоревшие волоски
заметней.
Если его погладить
по стриженной слишком коротко голове -
бить будет в лицо.
Молча стою рядом.
Выходит.
Вижу в окно:
идет нарочито медленно.
Ливень.
Ливень.
Р. С.
Авангард.
В этом году в издательстве V-A-C вышла книга Бориса Арватова «Искусство и производство».
Борис Арватов — сооснователь журнала ЛЕФ, один из самых значительных и неординарных теоретиков советского авангарда, то есть той части культуры, которая, вероятно, является самым значительным вкладом России в мировой культурный процесс. То, как в мире воспринимают советский авангард: от дизайна и графики до театра и поэзии, — во многом определяется мыслью Арватова. Если вы когда-то хотели понять авангард Советской России приятно и просто, обязательно прочтите «Искусство и производство». Вам понравится.
Р. С.
Здесь, на канале Вирджинии, мы решили говорить о современной андеграундной и контркультурной литературе и о том, что с ней связано – в конце концов, одной Вирджинией дело не ограничивается. Иногда это большие посты, а иногда – просто вырванные из контекста отрывки прозы или поэзии.
Сегодня – это тексты Елены Костылевой. Она авторка и журналистка. Её стихотворения выходили в Митином журнале, Вавилоне и Снобе. Её статьи – на WOS, в Сеансе, Афише, Esquire, Harper’s Bazaar и т. д. Пожалуй, самое авторитетное русскоязычное контркультурное издательство Colonna выпустило две её книги «Легко досталось» и «Лидия». Сложно было ограничить себя и отобрать всего одно её стихотворение. Но тем не менее:
Во время оргазма француженка думает: любит-не любит.
Советская женщина рассматривает потолок.
Во время оргазма англичанка думает: женится-не женится.
Советская женщина: надо бы его побелить, обелить как-то его, а то вон пошла трещина.
Во время оргазма советская женщина свободно ассоциирует.
После оргазма советская француженка коллапсирует в англичанку, в волка.
Она не только думает, но и говорит: я тебя послелюблю.
Советская женщина представляет себе, как щель заполняет бетон новой советской жизни: плотно, до самого дна, вплотную.
Советская женщина думает «о другом» — (думать в значении «думать») — о самом маленьком из людей, о невозвращении Одинакового;
когда-то ее уже были в этой постели, но так — никогда.
Ведь это ее постель — вспоминает она, — ее потолок, ее трещина, ее бетон, ее волк.
Может ли волк быть ее — неотчужденный труд в значении «трудный». Всего не расскажешь, всего не выявишь.
«Всех не ***», — думает советская женщина меланхолически, подозревая, в то же самое время, в этой идее нечто капиталистическое — некую жадность вкупе с невротическим, эдипальным ограничением, кастрирующим ее.
Мысли летят к потолку в «плато оргазма» (плата оргазма).
Советская женщина инсталлирует антисексус,
оргон
у себя в коммунальной ванной,
забывая вопрос.
Во время оргазма никто ни о чем не думает целую миллисекунду (или чуть меньше) — если брать чистый субстрат его, чистое вещество
Мультиплицировать эту секунду, наслоить, смикшировать, расклеить по всему городу.
Революция снова здесь.
Юнкер, расстрелянный в дровяном сарае.
Мерзнущий в опере сытый Сомов.
Р. С.
Бренер.
Если главным панком и бунтарём русской литературы девяностых был недавно опубликованный на Вирджинии Слава Могутин, то главным панком в искусстве этого времени был Александр Бренер. Он, пожалуй, самый скандальный из всех московских акционистов. При этом и самый загадочный. Массовый зритель, как правило, помнит его по трём акциям. В первой, которая датируется 1993 годом и носит неофициальное название «обосрался от восхищения», Бренер в Московском Пушкинском музее сел перед картиной Ван Гога и вывалил из кармана кусок дерьма. Во второй, носившей название «Первая перчака» и прошедшей зимой 1995 года, Бренер скакал по Красной площади в трусах и вызывал Бориса Ельцина на бой. В третьей же, которая состоялась в 1997 году, Бренер ворвался в амстердамский Стеделейк музей и нарисовал баллончиком знак доллара на картине Казимира Малевича «Супрематизм», протестуя против коммерциализации искусства.
В конце 1990-х Александр Бренер пропал. Он переехал в Вену, сошёлся там с акционисткой Барбарой Шульц, и кажется, упокоился с миром. В нулевые Бренер мелькал на редких европейских биеннале и фестивалях, давал редкие интервью, но в целом о нём ничего не было слышно. И вот в 2010-х Бренер снова объявился в русскоязычном пространстве. Не как акционист, но как писатель. С 2011 года на русском языке вышло несколько его книг, самая удачная из которых – «Жития убиенных художников», изданная в 2016 году «Гилеей».
«Жития» – самая настоящая автобиография Бренера, рассказанная им через столкновения с разными художниками: от умершего в полной нищете Сергея Колмыкова до живущего ныне в славе Павла Пепперштейна. Эту книгу стоит читать не столько из-за того, что Бренер проживает классную жизнь и знаком со многими культовыми людьми – хотя это важно, но прежде всего, из-за того, как она написана. Это невероятно разговорный язык, невероятно живой, местами сумасшедший, скатывающийся в рифму и даже в заумь. Редкий случай, когда автобиография может быть ценна не из-за того, что в ней написано, а из-за того как.
Р. С.
Зины.
Я обожаю зины, нет смысла это скрывать. Советские зины: Митин журнал, рижская Третья модернизация, Рокси. Западные зины той же эпохи: феминистские Bikini Kill, riot grrrl, Shocking Pink, безумные Search & Destroy, Punk. Разумеется, современные зины. Зинов безумно много. Не все хороши, но от этого радуешься только сильнее, когда удаётся что-нибудь отыскать.
В этой подборке я хочу поделиться русскоязычными зинами последних лет. Почти все они сделаны моими знакомыми или друзьями. Все они мною прочитаны, и я точно могу ручаться: в сумме эти издания отлично дают понять, что именно творится в андеграундной русской культуре сегодня.
Качайте
И кончайте
Гибнуть от скуки
https://clck.ru/DUvi6
Р. С.
Новый текст. Сегодня.
Русский народ!
Ты лежал у истоков вселенной.
Ты встанешь за руль
Пьяным.
Ты гордо сядешь
Во весь свой рост
Во все свои тюрьмы
И скажешь: «Браво!»
Распродаём в паблике оставшиеся с Печатни открытки. Налетайте.
Читать полностью…
Одиночество.
Я не уверен в подлинности этой истории, но говорят, когда во время Красного мая толпа студентов митинговала у дома Марселя Жуандо, тот выглянул в окно и крикнул: "Убирайтесь! Через 10 лет вы все станете нотариусами".
Многие из нас в какой-то мере пытаются "не стать нотариусами", и лично меня привлекают люди, которым это, на самом деле, удалось.
Один из них – чикагский художник Генри Дарджер.
Про него есть даже статья в русской Википедии, но, если честно, ещё пару дней назад я совершенно ничего не знал о нём.
Я бы продолжал не знать и дальше, если бы не книга Оливии Лэнг "Одинокий город", которую в том году выпустило издательство Ad Marginem как всегда в коллаборации с Гаражом.
Суть Генри Дарджера в том, что ещё в детстве за чрезмерное увлечение мастурбацией он был признан сумасшедшим и определён в специальный интернат, из которого он бежал в возрасте шестнадцати лет. Остаток жизни Дарджер проработал убощиком в местной больнице, живя в небольшой квартире, в которую никто кроме него не входил.
Генри Дарджер дожил до 81 года. Когда он стал старым и немощным, соседи решили отправить его в дом престарелых, попали его квартиру и увидели нечто, что сильно их потрясло.
Все стены и все столы – вообще все поверхности – были покрыты странными рисунками каких-то антропоморфных тварей. Альбомы с такими же рисунками были разбросаны по всей квартире, а рядом с альбомами лежали исписанные листы.
Оказалось, всю жизни в стенах одной квартиры Генри Даджер создавал вымышленный мир и писал одну книгу, которая, если верить Википедии, в момент его смерти насчитывала 15143 машинописных страниц.
Генри Даджер – отличный пример одиночества, равно как и отличный пример художника, чья художественная стратегия не направлена ни на кого, кроме себя самого.
Это очень несовременно.
Это прекрасно.
Это очень противоестественно.
Я уверен, что у каждого, кто читает это, есть свой маленький паблик в вк или акк в инстаграме, куда вы выкладываете своё "что-то" раз в неделю или раз в день.
Зачем-то же вы это делаете.
Он этого не делал.
Р. С.
Пауль Целан.
Я никогда не был в Румынии, но всегда хотел понять, почему страна, давшая миру в принципе мало что, дала ему столько сюрреализма и авангарда.
Иларие Воронка, Тристан Тцара, Саша Панэ, Ион Минулеску – все они румыны.
Один из самых сильных поэтов-сюрреалистов в послевоенной Европе тоже связан с Румынией. Его имя – Пауль Целан.
Целан оригинален хотя бы тем, что, будучи признанным сюрреалистом и живя, разумеется, в Париже, писал на немецком.
Не на французском – как все порядочные сюрреалисты. И даже не на румынском. Немецком.
Целан очень любил этот язык.
В этом его сумасбродность и в этом же наша проблема. Немецкая экспериментальная литература переводится на русский язык слишком редко.
Можно нагуглить несколько десятков текстов Целана на русском, но лучше, естественно, воспринимать его в оригинале.
Как минимум, чтобы не упустить игру слов.
По меркам еврея двадцатого века Пауль Целан прожил достаточно скучную жизнь. Попал в концлагерь, был освобождён советскими войсками и сбежал в Западную Европу, как только у Румынии диагностировали коммунизм.
То, что не удалось сделать полицаям концлагеря, удалось сделать пожилым немецким поэтам – своей критикой и насмешками они спровоцировали Целана на самоубийство.
Его будут называть слишком пафосным и надменным.
Жаль, мало кто из этих критиков дожил до тех времён, когда появился рэп.
Воск,
чтобы запечатать в конверт ненаписанное,
которое разгадало
твои имена,
которое твои имена
зашифровывает.
Дрейфующий свет, придешь ли ты ныне?
Пальцы, тоже из воска,
сквозь кольца неизвестности и боли
протянутые.
Их вершины растоплены.
Дрейфующий свет, придешь ли ты ныне?
Пустуют временем соты часов,
тысяча девственных пчел
готовы отправиться в путь.
Дрейфующий свет, приходи.
Перевод: Ал Пантелят
Р. С.
Шел Сильверстайн.
Мужик с бородой.
Американский поэт.
Простой парень.
Из-за желания срубить денег занимался всякой галиматьёй.
Писал кантри-песни, гострайтил в рок-группах, издавал семейные книги.
Но в перерывах между всем этим создавал что-то действительно стоящее.
Вот характерный пример:
They're buildin' the gallows outside my cell.
I got 25 minutes to go.
And in 25 minutes I'll be in Hell.
I got 24 minutes to go.
Well, they give me some beans for my last meal.
23 minutes to go.
And you know... nobody asked me how I feel.
I got 22 minutes to go.
So, I wrote to the Gov'nor... the whole damned bunch.
Ahhh... 21 minutes to go.
And I call up the Mayor, and he's out to lunch.
I got 20 more minutes to go.
Well, the Sheriff says, 'Boy, I wanna watch you die'.
19 minutes to go.
I laugh in his face... and I spit in his eye.
I got 18 minutes to go.
Well...I call out to the Warden to hear my plea.
17 minute to go.
He says, 'Call me back in a week or three.
You've got 16 minutes to go.
Well, my lawyer says he's sorry he missed my case.
Mmmm....15 minutes to go.
Yeah, well if you're so sorry, come up and take my place.
I got 14 minutes to go.
Well, now here comes the padre to save my soul
With 13 minutes to go.
And he's talkin' about burnin', but I'm so damned cold.
I got 12 more minutes to go.
Now they're testin' the trap. It chills my spine.
I got 11 minutes to go.
'Cuz the goddamned thing it works just fine.
I got 10 more minutes to go.
I'm waitin' for the pardon... gonna set me free
With 9 more minutes to go.
But this ain't the movies, so to hell with me.
I got 8 more minutes to go.
And now I'm climbin up the ladder with a scaffold peg
With 7 more minutes to go.
I've betta' watch my step or else I'll break my leg.
I got 6 more minutes to go.
Yeah... with my feet on the trap and my head in the noose...
5 more minutes to go.
Well, c'mon somethin' and cut me loose.
I got 4 more minutes to go.
I can see the mountains. I see the sky.
3 more minutes to go.
And it's too damned pretty for a man to die.
i got 2 more minutes to go
I can hear the buzzards... hear the crows.
1 more minute to go.
And now I'm swingin' and here I gooooooooo....
Хорошие стихи Шела можно почитать здесь:
https://www.poemhunter.com/shel-silverstein-2/poems/
Но будьте осторожны, там есть и нехорошие.
Р. С.
О чём?
Это бывает тяжело: быть везде, писать для журналов, писать вообще — в том числе людям, работать и зарабатывать, путешествовать и знакомиться, жить какой-то социальной жизнью. Иногда от чего-то приходится отказываться, поэтому этот канал был временно заброшен, но сейчас он возвращается в строй.
К слову, за время молчания у одного из авторов вышла книжкаа — правда, её тираж почти закончился, но обещают напечатать второй. Обо всей этой авантюрной истории можно почитать тут. Где-то там же есть множество моих текстов, выпущенных в этот странный период. Читать — вообще дело сомнительное, поэтому не советую, но предлагаю, как добрый дилер в туалете клуба.
Скорее всего, вы подписались на этот канал когда-то давно и сами уже не помните зачем — я напомню. Здесь гарантировано будут говорить о редкой литературе, искусстве и всех тех вещах, о которых мало где говорят. У этого нет оценочных категорий, это не хорошо и не плохо, не образно и не безобразно. Просто отдушина. Приложение к полумёртвому на данный момент журналу Afraid of Virginia. И если вы устали от всего медиа-шума, от своих социальных лент и ленточных червей, проедающих их, то здесь можно найти покой. И, может быть, что-то интересное. Дело вкуса.
Первая рекомендация сезона — маленькая книга русского акциониста Александра Бренера «Обоссанный пистолет», которую он написал, сидя в амстердамской тюрьме за то, что атаковал картину Малевича в Стеделейкмюсеум. Чтение займёт у вас около часа, ощущение того, что вы пообщались с Бренером лично, не пройдёт ещё очень долго.
Р. С.
Анья Байер.
Не так давно я переехал в Германию и сейчас много практикуюсь в немецком. Когда мне совсем надоедают видео про интеграцию и немецкие аналоги Свинки Пеппы, я развлекаюсь тем, что перевожу современных немецких поэтов на русский. Делаю я это, прежде всего, для себя, но на случай, если кому-то это интересно, я решил выкладывать свои переводы в наш телеграм-канал. Для меня это хорошая практика, а для вас — способ быть в курсе того, что происходит в современной европейской литературе. Схема будет простая: я говорю пару слов об авторе, вставляю свой перевод и объясняю, почему это хорошо.
Первое имя — Анья Байер. Она родилась в Америке в начале семидесятых, изучала искусства в Германии и Швейцарии. Курирует поэтические фестивали, пишет стихи, живёт в Мюнхене. Живёт, скорее всего, той жизнью, которой хотели бы жить многие из нас, но увы. Её стихотворение — «Истерики политиков»:
letzte erste Missverständnisse: 1. so
und nicht so 2. das eigene und das andere
3. nah und fern zugehörig nicht zugehörig
Im- und Export: Waffenexport Wohl
standssicherung Grenzsicherung
4. Idee der Schuld, Leugnung der Schuld 5.
der Bombenwerfer ist der Bombenproduzent
6. die Saat ist kontrollierbar
Gewalt
verhindert Gewalt 7. die Bombe
ist ein Baseball ist eine Kakao
nuss Kopfnuss 8. der Mensch ist hoch oder niedrig
das Wesen Ameise ist niedriger
9. ich weiß
was er denkt ich weiß was
sie fühlt 10. wir-kennen-uns-wir-kennen-sie
Последние первые недопонимания:
1. так и не так
2. собственное и чужое
3. близко и далеко принадлежит и не принадлежит Им- и Экспорт: Экспорт оружия во благо безопасности границ
4. Идея вины, отрицание вины
5. Метатель бомб — это производитель бомб
6. Семя под контролем насилие предотвращает насилие
7. Бомба — это бейсбол какао-боб подзатыльник
8. Человек высок или низок в сущности ниже муравья
9. Я знаю что он думает я знаю что она чувствует
10. мы-знаем-нас-мы-знаем-их
Почему это хорошо? Само стихотворение — это набор оппозиций, которыми пронизана политическая дискуссия современности. Я видел много политической поэзии и, надо сказать, это довольно оригинальный подход. С одной стороны, текст деконструирует поле политического, даже обличает его. С другой стороны, он не выглядит как стандартный ангажированный манифест, который призывает свернуть власть, умереть за неё или сделать ещё какую-нибудь милую глупость. Такого подхода нам не хватает.
Р. С.
Новый текст. Сегодня.
Пожелание
Пожилого
Пожинание
По живому
Джорджия О'Киф.
С Джорджией О'Киф всё не так просто. Её называют матерью американского модернизма, восхваляют в феминистских и художественных кругах, а одна из её картин четыре года держит рекорд самого дорогого произведения искусства, созданного женщиной. Сама же она была примерно как то, что она изображала: спокойной, сильной, одинокой и совсем не такой, как всем вокруг кажется.
Джоржия известна прежде всего благодаря своим похожим на вагины цветам, хотя эту похожесть она отрицала и называла случайной. Скандально-сексуальный флёр поддерживался выставками её мужа – фотографа Алфреда Стиглица. Он фотографировал Джорджию во всех подробностях, пока она во всех подробностях писала листья и камни. Он же устроил первую выставку художницы, не спросив разрешения и даже не оповестив её, тогда незнакомую с ним. Впоследствии Стиглиц руководил всеми выставками и продажами, спонсировал покупку материалов и съём студии, а также с лёгкой руки запрещал Джорджии и думать о детях: создавать нужно только картины.
Когда он завёл любовницу, Джорджия стала сбегать в путешествия. В особенности – в Нью-Мексико. Напряжённость и упругость увеличенных цветов сменилась черепами и пустынными пейзажами. Властный муж измучил Джорджию до нервных срывов и больницы. Но она значительно его пережила и провела вторую половину жизни в относительном спокойствии.
Она дружила с Фридой Кало, давала интервью Энди Уорхолу и почти заключила брак с 27-летним скульптором, когда ей было за 80. Она была намного больше, чем цветы-вагины и секс-фотки.
Она маскулинно одевалась, отказывалась участвовать в "женских" выставках, чтобы её не воспринимали сквозь гендерную призму, и никогда не боялась общественного презрения.
Она писала одни и те же предметы снова и снова, зацикливаясь на них, пока они не начинали превращаться в чистую абстракцию.
Она была не просто раскрепощённой и смелой, она была иконой. И не все верно считывали её иконографию.
Л.
Джим Кэрролл.
Последнее время я часто слушаю St.Vincent, строчка «Remember one Christmas I gave you Jim Carroll» в одной из её песен натолкнула меня на мысль. Джим Кэрролл. Один из королей панк-поэзии. Жутко стильный. Жутко артистичный. В молодости он идеально олицетворял саму молодость, а в старости идеально предвосхищал своим внешним видом саму смерть.
Поэзия Кэролла — это очень модная поэзия. Это Нью-Йорк. Он в меру готичный, в меру экспериментирует с формой, эпатирует, дышит так, как будто ему на всё наплевать.
Про Кэролла трудно сказать что-то сложное. Поэтому я теряюсь. Деструкция, деконструкция… Нет. Это просто шикарный пример того, как можно быть стильным поэтом. В своём языке, своей эстетике. Всюду.
Just because there is music
piped into the most false of revolutions
it cannot clean these senses
of slow wireless death crawling
from a slick mirror
1/8th it’s normal size . . .
Marty was found dead by the man literally
blue 12 hours after falling out
at the foot of the Cloisters
with its millions in rare tapestry
and its clear view of the Hudson
and even testing your blue pills
over and over to reverse
my slow situations
I wind up stretched across the couch
still nodding with Sherlock Holmes
examining our crushed veins
Richard Brautigan,
I don’t care who you are fucking
in your clean California air
I just don’t care
though mine are more beautiful anyway
(though more complex perhaps)
and we have white flowers too
right over our window on 10th St.
like hands that mark tiny x’s
across infinity day by day
but even this crumb of life
I eventually surface toward
continues to nod as if I see you all
thoughtlessly
through a carefully inverted piece
of tainted glass
shattered in heaven
and found on these streets
Р. С.
Искусство как недоразумение.
Боюсь Вирджинии Вульф — журнал, который публикует современную литературу на русском, её кричащие образцы вы запросто сможете найти на нашем сайте: https://a-o-v.me/
Но в нашем ТГ-канале мы чаще рассказываем о других книгах и авторах, которые кажутся нам интересным и значимыми.
Сегодня — как раз такой случай. Книга швейцарского психолога Мишеля Тевоз «Искусство как недоразумение» говорит, что изначально искусство возникло как средство коммуникации, способ сказать что-то Другому: сообщить какое-то настроение, сюжет и историю. Но на рубеже XIX-XX вв. искусство начало процесс трансформации, в результате которого его коммуникативная способность скатилась в бездну. Что может сообщить современное искусство? С его невероятным количеством возможных интерпретаций и интерпретаторов. Вызвать реакцию и возбуждение — да. В неизменном виде передать послание от автора к зрителю — это вряд ли.
Значит ли это, что с искусством пора кончать? Нет! Искусство от этого только выиграло, пишет Мишель Тевоз. Оно отныне — наш мост от «человека разумного» к «человеку безумному». Ведь если воспринимать этот мир с точки зрения разума, запросто можно прожить скучнейшую невыносимую жизнь.
Сойдём с ума!
И если мы сами, зажатые рамками логики, здравого смысла и прочей обывательской чепухи, не можем этого сделать, искусство сделает это за нас.
Р. С.
Роман Смирнов. Тбилиси.
Тёмное шёлковое бельё
Белая шёлковая темница
Торс распадается на хочу
Запреты закатаны в рукава
Плач рассыпается по плечам
В кофейном стакане мешаются расы и гендеры
Я дал тебе всё, что было не жарко
Оставив жаркое на потоп
«Как же я?»
Эрекция неоготических шпилей
Деконструкция бёдер
Герменевтика гордости
Перетянутая грудь напоминает, как нежна слепота
Ад – это друг…
И его распятые руки
Аккуратный ареол борца за свободу
Соски просвечивают наш вечер
Мы знаем, что лежим в никуда
Ночь в одиночестве
День в однодневности
Утро в мурашках
Город становится нашим, как только ты смотришь на Него из окна
Пряные простыни
Стонут и стынут
В зеркале ты похож на обезглавленную говорящую Голову
Боже!
Тебе так идёт просыпаться…
***
Пространство свободы органично ограничено
Алкоголь в моей крови циркулирует как цирковая пила
Пуская слезоточивые искры
Проветривая витрины
Смехом
Продолговатая вата глаз вмещает зрачок в себя
Люди говорят на людском
Твоя рука тянется как ожидание оргазма
К моей
Будто она из расплавленного стекла
Моришь меня морем
Обрекаешь меня быть рекой
Шепчешь
Ты можешь смеяться над чем угодно
За это я обножаю тебя
Увидеть Париж и умереть
Перетекает
В сфотографировать Париж и умереть
Смерть неизменна
Измена тоже неизменна
Лезу вон в кожу
Из мира
Чтобы во всех не признаться всему
Жара
Эшли Дэвис.
Эшли Дэвис (Ashley Davis, если кто-то вдруг решит погуглить, по-русски о ней ничего нет) – главная молодая звезда американского Poetry slam. Отдавая дань моде и здравому смыслу, она репрезентует себя в качестве феминистки и активистки, а её поэзия, как правило, исследует область актуального: общественного и политического. Она говорит о том, что действительно важно и нужно. Она гордится этим. Но звездой её делает вовсе не это, а то, что, вне зависимости от идеологии и эстетики, поэзия Эшли Дэвис – редкий случай, когда и сам текст, и его прочтение находятся на высоте. Это можно читать. Можно слушать. Но лучше, конечно, смотреть и слушать. Вот небольшое стихотворение Эшли Дэвис и ссылки на её выступления на Poetry slam.
I know shame like the coffee stain on my favorite black and white sweater.
Accidental. Pushed onto me, scalding my lap. Flushed-faced apologies with laughter peppering the moments between. And lots of napkins.
A shame that doesn’t truly belong to me, but I wear it around anyway because I can’t bring myself to throw it out.
I also know shame like the coffee stain on my other sweater.
It was all me. Clumsy hands clashing and coffee falling everywhere.
And I mean everywhere.
It burned with the same sting of apologies fumbling from red cheeks- staining chairs, clothes, & carpet.
I tried to throw it away, but the smell of coffee and weight of embarassment continued to trail behind me.
I know shame,
burning holes in my chest and soaking into my life,
whether I was the one who spilled the coffee or not.
https://www.youtube.com/watch?v=zatHOwWBPEI
https://www.youtube.com/watch?v=z2NjWP5c7bg
https://www.youtube.com/watch?v=gkAaj1XH84I
Р. С.
Читайте эссе о современной русской культуре на Сигме, крошки: roman-smirnov/avtoritarizm-luchshieie-chto-sluchalos-s-russkoi-kulturoi" rel="nofollow">https://syg.ma/@roman-smirnov/avtoritarizm-luchshieie-chto-sluchalos-s-russkoi-kulturoi
Читать полностью…
Новый текст. Сегодня.
Рождены заживо…
Рты – это раны, что зажили.
Замело сажей.
Все сожаления
Сожжены,
Ссадины – ссажены.
Что читать?
Как вы знаете, в России довольно мало хороших издательств, а большинство российских книжных – больших и малых – выглядят как ужасающее фрик-шоу от мира книг. Во многом в этом виноваты сами читатели. Это они соглашаются платить за отвратительные обложки, соглашаются на эту ужасную вёрстку, устаревшие шрифты, второсортные переводы и скучных авторов. В то же время в России есть и замечательные книжные, способные дать фору книжным Праги и Вены (чего только стоят Подписные издания в Питере), и замечательные издательства, книги которых, на самом деле, хочется раскупить.
Все знают издательства Strelka Press и Ad Marginem (в особенности, его коллаб с Гаражом).
Многие знают издательства Бумкнига и Corpus (его книги, как правило, не очень стильные, но качественные с точки зрения текста).
Эта подборка менее известных, но от того не менее классных издательств.
Мой топ-5, исключительно субъективный.
1. Kolonna publications
Я убеждён, что это издательство сделало для русской контркультуры больше, чем любая другая институция за последние двадцать лет. Безусловно, им не достаёт дизайна. В обложках книг. В сайте (такое чувство, что он не обновлялся со времён Норд-Оста). Но Kolonna публикует такие тексты, за которые не возьмётся ни одно другое издательство в этой стране: отчасти, по соображениям самоцензуры, отчасти, из-за недостатка хорошего вкуса и смелости. Главный редактор Kolonn'ы – Дмитрий Волчек – авансом, думаю, может быть назван патриархом современной русской литературы. Я думаю, ни в одном другом издательстве не работает человек с таким колоссальным опытом. Иногда складывается впечатление, что Дмитрий Волчек, на самом деле, пробовал всё. Прямо сейчас передо мной лежит книга "Дом Аниты", вышедшая в Kolonn'е в конце прошлого года. Попробуйте её. Потрогайте её. Это того стоит.
2. V-A-C
Любимое издательство Лизы. Делает невероятно стильные вещи (а иногда такие, которые невозможно перестать трогать) и работает на некоммерческой основе. Я не узнавал, откуда они берут финансирование, но где бы они его ни брали, они, на самом деле, используют его с умом. Издательство V-A-C публикует самые акутальные и прогрессивные западные исследования по философии искусства, социологии, музейному кураторству и прочим милейшим темам. Некоторые из тех текстов, что V-A-C переводит на русский, не переведены даже на английский, и это довольно круто.
3. Красная ласточка
Это маленькое молодое издательство базируется в Нижнем Новгороде и издаёт книги по современной культуре и урбанистике. В плане репертура Красной ласточке пока рано конкурировать с V-A-C, но её книги невероятно качественные и стильные. Их приятно держать в руках. Их хочется иметь у себя на полке. А зачем ещё нужны книги?
4. АРГО-РИСК
Если Kolonna публикует, в основном, зарубежных контркультурных авторов (среди них Кэти Акер, Габриэль Витткоп, Валери Соланс), то АРГО-РИСК, возглавляемое легендарным Дмитрием Кузьминым, публикует русскую контркультуру и современную поэзию. Среди их авторов Денис Ларионов, Олег Юрьев, Александр Скидан. Это самая современная и, как правило, самая смелая русская литература. Самая немассовая русская литература. Это то, что одназно стоит читать.
5. Ил-мьюзик
Издательство, основанное известной всем группой Макулатура, действует с 2011 года и за это время успело опубликовать Эдуарда Лимонова, Лёху Никонова, Антона Секисова, Евгения Алёхина и многих других замечательных авторов. Не всегда это так качественно, как хотелось бы, но почти всегда это очень свежо и безумно. Особенно советую достать "Сочинения" Марата Басырова, изданные в 2017 году.
Р. С.
Ходасевич.
Субъективно я всегда недолюбливал Ходасевича. Возможно, меня смущала эта вычурная приписка "пушкинист", что следует перед каждой справкой о нём. Возможно, мне не нравилось то, что в его честь называется один из самых пафосных московских книжных.
Но скорее всего, моё неприятие Ходасевича было связано с тем, что его поэзия в большинстве своём казалось мне слишком уж в духе времени. Казалось, что писать так, как пишет Ходасевич, в те годы было чрезвычайно просто и то же самое в среде поэтов делал каждый третий, если не каждый второй.
Сегодня я всё ещё не принял для себя Ходасевича – он кажется мне в худшем смысле этого слова классическим. Но некоторые его тексты нравятся мне безумно сильно: так, будто их писал даже не он.
В этом есть что-то зловещее. Автор, восприятие которого бросает тебя из крайности в крайность. Когда я цитирую этот текст я безусловно люблю Ходасевича. Лирический герой здесь предстаёт страшным сексистом, страшным дьяволом, страшным и тихим, безумно страшным. И таким похожим на нас. Страшно сильный образ.
Зачем ты за пивною стойкой?
Пристала ли тебе она?
Здесь нужно быть девицей бойкой -
Ты нездорова и бледна.
С какой-то розою огромной
У нецелованных грудей -
А смертный венчик, самый скромный,
Украсил бы тебя милей.
Ведь так прекрасно, так нетленно
Скончаться рано, до греха.
Родители же непременно
Тебе отыщут жениха.
Так называемый хороший,
И вправду - честный человек
Перегрузит тяжелой ношей
Твой слабый, твой короткий век.
Уж лучше бы - я еле смею
Подумать про себя о том -
Попасться бы тебе злодею
В пустынной роще, вечерком.
Уж лучше в несколько мгновений
И стыд узнать, и смерть принять,
И двух истлений, двух растлений
Не разделять, не разлучать.
Лежать бы в платьице измятом
Одной, в березняке густом,
И нож под левым, лиловатым,
Еще девическим соском.
Р. С.
Метареализм.
Если ваша цель – хотя бы немного разбираться в русской литературе (цель, впрочем, сомнительная и намного менее достойная, чем, например, научиться без рук открывать банан), вы непременно должны знать про русский метареализм.
Это течение в относительно современной русской поэзии – из многих его представителей наиболее достойными мне кажутся Аркадий Драгомощенко и Алексей Парщиков. Сегодня оба мертвы.
Суть метареализма в том, чтобы объеденить прямое и переносное значение метафоры в рамках одного текста при помощи метаболы.
Я вряд ли смогу объяснить смысл метаболы лучше, чем Михаил Эпштейн, ибо не преподавал, в отличие от него, в Даремском университете, поэтому просто процитирую вот такой фрагмент:
"Пример метафоры:
Как золотят купола
в строительных легких лесах -
оранжевая гора
стоит в пустынных лесах.
А. Вознесенский
Пример метаболы:
В густых металлургических лесах,
где шел процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.
А. Еременко
Метафора четко делит мир на сравниваемое и сравнивающее, на отображаемую действительность и прием отображения.
Осенний лес в Дилижане похож на строительные леса вокруг церкви. Метабола - это целостный и подлинный мир, не делимый надвое, но открывающий в себе множество измерений.
Природа и завод превращаются друг в друга через лесообразные постройки, которые растут по собственным непостижимым законам - техника имеет свою органику: и вместе они составляют одну реальность, в которой узнаваемо и жутко переплетаются металлургические и древесные черты.
Метабола раскрывается по ту сторону метафоры, как действительность иного, куда метафора отсылает лишь условным намеком. На место сходства становится сопричастность разных миров, равноправных в своей подлинности. Расширяется область п р я м ы х значений - за счет того, что и "переносные", "кажущиеся" - становятся прямыми.
Море, что зажато в клювах птиц , - дождь
Небо, помещенное в звезду, - ночь.
Дерева невыполненный жест - вихрь
И. Жданов
Море не похоже на дождь, а небо - на ночь, здесь одно не служит отсылкой к другому, - но одно становится другим, составляя части расширяющейся реальности.
Метафора - готовность поверить в чудо , метабола - способность его осязать".
Ссылка на всю статью:
http://www.emory.edu/INTELNET/pm_metarealizm.html
Р. С.
Poetry slam.
Ещё сотню лет назад Фердинанд де Соссюр говорил о том, что письмо убивает язык. Лишает его интонаций и ударений. Письмо умерщвляет голос. И таким образом умерщвляет автора. Ведь то, что вы читаете прямо сейчас, мог сказать кто угодно и как угодно.
Без голоса автор неотличим.
В тексте – насколько бы хорошим он ни был – язык никогда не сможет раскрыть себя полностью. Литература – не лучшее место для языка. По этой причине Арто совмещал литературу и театр. По этой причине в Чикаго в восьмидесятых годах прошлого века возник Poetry slam.
Это – апофеоз языка.
Я просто оставлю здесь одно видео. На данный момент у него меньше тысячи просмотров – я считаю это несправедливым.
Здесь одно из выступлений на денверском Poetry slam’е.
Это – то, какой должна быть литература.
Это – то, как надо читать стихи.
https://www.youtube.com/watch?v=5GQhpm7wt4A
Р. С.
«Мы пали ниц
вы пали ницше»
Просто
классная игра слов.
В поэзии Ивана Ахметьева вообще нет ничего лишнего.
«глас народа
глас бомжий»
На мой взгляд, он один из лучших русских поэтов девяностых и нулевых.
Если однажды вам будет не на что тратить жизнь,
не будет желания ни спать,
ни громко смеяться,
ни мастурбировать,
погрузитесь в русскую поэзию последних тридцати лет и, скорее всего, вы тоже придёте к этому выводу.
Поэзия Ивана Ахметьева – это какой-то сверх-реализм и сверх-язык.
«что-то наивное
есть во всяком
сочетании слов»
Сейчас трудно найти какие-либо следы Ахметьева.
Точно известно одно – он всё ещё жив.
Как и все русские поэты, напрочь лишённый чувства стиля и вкуса.
Поэтому его стихи изданы в отвратительных книгах
и выложены
вывалены
на отвратительных сайтах, свёрстанных усилиями прямой кишки.
Но что поделать?
Ведь текст безусловно прекрасен.
Вот ссылки на некоторые сборники:
http://levin.rinet.ru/FRIENDS/AHMETYEV/9Let.htm
http://levin.rinet.ru/FRIENDS/AHMETYEV/Amores.html
http://levin.rinet.ru/FRIENDS/AHMETYEV/I_vyjasnyaetsya.html
Р. С.