3708
24/7 междисциплинарный вестник дизайна для профессионалов и любителей. Мы коллекционируем образы, манифестируем идеи и пытаемся объяснить устройство мира с помощью дизайна.
Беларусь МТЗ-50
Макс скорость: 33 км/ч
Мощность: 55 л.с.
Страна производитель: СССР, Беларусь
Годы выпуска: 1962–1985
Всего выпущено: 1 256 800 экз.
В начала 60-х Икко Танака открыл собственную студию и был вынужден отвлечься от плаката, чтобы активно заняться корпоративным дизайном. В том числе принял небольшое участие в создании айдентики для токийской Олимпиады — как ни странно, именно эта работа открыла дизайнера западному миру. Через год после Игр голландский дизайнер Браттинга организовал выставку Танаки в галерее De Jong в Хилверсюме. В последующее десятилетие его плакаты выставлялись уже по всей Европе и США, а имя «Икко Танака» стало одним из синонимов современного японского графдизайна.
Читать полностью…
Большое влияние на Икко Танаку оказали не только литографии Хокусая (при желании в его плакатах можно найти множество отсылок к ним), но и жизненная философия японского мастера. Вот одна из цитат Хокусая — про то, как должна работать здоровая рефлексия художника (и дизайнера, наверно, тоже): «Я начал рисовать, когда мне было шесть. Но все что я создал до 65 лет — не считается // I have drawn things since I was 6. All that I made before the age of 65 is not worth counting».
Читать полностью…
Основной областью профессионального интереса Икко Танаки был театр. Эти взаимоотношения начались еще во время его учебы в Киото: будущий дизайнер помогал с декорациями и гримом для студенческих постановок параллельного курса. Кабуки и Нихон-буе стали не только источником персонального вдохновения, но и работой. Он делал афиши, программки, билеты и прочие работы для огромного списка японских театров, трупп и балетных компаний. В 60-е Танака начал рисовать плакаты для театра Kanze Noh в Осаке — и продолжал эту серию в течении тридцати лет. А в 1996 году в Токио открылся Новый национальный театр, для которого Танака успел сделать 38 плакатов.
Читать полностью…
Икко Танака (Ikko Tanaka), 1930–2002
Танака принадлежит к первой волне современного японского графдизайна, которая накатила сразу после окончания Второй мировой войны. Как известно, у японцев, не только в дизайне, но и в любой области созидания, очень сильна связь с традицией: даже самые смелые художники-маргиналы подсоединены толстой пуповиной к одному или другому историческому канону. Оставаясь в этих непреодолимых границах, Икко Танака изловчился сплавить японскую визуальную традицию с модернизмом, который к тому моменту уже покорил дизайн Европы и США. У Танаки получился тонкий, умный, по-настоящему японский синтез прошлого и настоящего, который стал универсальной формулой для целого поколения дизайнеров.
Архитектор «Фабрики» — японский регионалист, притцкеровский лауреат Андо (который однажды сказал, что с помощью архитектуры можно дирижировать жизнью людей). Он, кстати, нигде не учился, но зато преподавал в больших архитектурных школах по всему миру. Перестраивая виллу 17 века в кампус «Фабрики», Андо во многом исходил из каких-то личных представлений о том, как должно работать пространство, в котором будет поставлен этот образовательный эксперимент.
Читать полностью…
Первыми и главным художественным руководителем «Фабрики» стал фотограф Оливьеро Тоскани, с которым Benetton плодотворно сотрудничал с середины 80-х. Это был очень счастливый симбиоз: бренд получил уникальную рекламную концепцию, которую можно развивать бесконечно, а Тоскани использовал коммерческую площадку для провокационного разговора о социальных проблемах, чем навсегда изменил рекламное самосознание. По непроверенным данным, именно он придумал идею исследовательского центра в Тревизо, но даже если и нет — Тоскани и Fabrica, без всякого сомнения, были созданы друг для друга.
Читать полностью…
Архив журнала Typographische Monatsblätter с обложками Макса Кафлиша
Читать полностью…
Образ
У служебных машин строгие лица, трактор не исключение. Трактором «Беларусь» может управлять каждый, обращаясь с ними по-свойски. Это и есть наш народный автомобиль, наравне с УАЗом-«буханкой», Газелью и Фордом-Фокус, купленным в кредит. Управлять им могут буквально все, в починке он не сложнее мясорубки, а запчасти можно найти в продуктовых сельпо. «Беларусь» способна на буквально всё, включая драгрейсинг.
В отличие от вымерших видов — «Кировца» и ХТЗ — синие, оранжевые и красные «Беларуси» с близко посаженными фарами и круглым решетчатым носом можно встретить в любом уголке страны. У них настолько маленькие передние и циклопические задние колеса на тонких тягах, орнаментированные изящным протектором, — того и гляди, трактор ухнет в глубокий кювет, где и останется навсегда.
Пустой сарай из серого горбыля, рядом сморщенный, как кожа шарпея, обрубок тополя, увенчанный старым гнездом, — все в поле. Упитанные аисты цвета крем-брюле с черными подолами и клювами из папье-маше ходят порознь, собирая брошенные зерна за бежево-оранжевой «Беларусью»-сеялкой. Трактором управляет оголенный до пояса краснокожий житель Винницы, кричащий в беззащитную крохотную Нокию и отчаянно жестикулирующий, — видно человек на другом конце невидимого провода нуждается в усиленном сурдопереводе. В это время «Беларусь», как послушный конь, хорошо знающий дорогу, едет сама. Иногда водитель, как языческий жрец, просящий ливня у Даждьбога в жаркий июльский пересменок, заговаривает еле дышащий трактор от поломок или наоборот — сурово выговаривает ему, как одинокий собачник, выведший ранним утром престарелого питомца на утренний моцион, курит и разговаривает об одном и том же много лет подряд. Трактору, как и псу, все равно, что ему говорят, за много лет он отлично узнал хозяйские повадки.
Коллекция Ikko Tanaka Issey Miyake, 2016
Fashion-дизайнер Иссей Мияке был не только многолетним заказчиком, но и близким другом Танаки. В качестве трибьюта ушедшему дизайнеру в прошлом году Мияке создал отдельную коллекцию одежды с принтами Танаки, в том числе Nihon Buyo (1981), Variations of Bold Symbols (1992) и The 200th Anniversary of Sharaku (1995). Даже не удивительно, насколько органично легла графика одного гениального японца на плиссированные текстуры другого.
Икко Танака не только плакатный дизайнер — он много занимался и другими жанрами, в том числе айдентикой. Три его самых известных знака: для университета Осаки, для Экспо'85 в Цукубе и для Всемирной выставки 1996 в Токио. Такана делал логотипы примерно по одной проверенной схеме: брал классическую, простую форму и находил в ней пространство для интерпретации. Например, в случае знака для университета, лист гинко может быть просто отсылкой к медицинскому факультету, вокруг которого была построена школа, а может символизировать более сложную конструкцию — японскую триаду «институт, студент, общество».
Читать полностью…
Герард Унгер (род. 1942, Арнем) из поколения дизайнеров, которые прошли огонь и воду в технической сфере и начинали работать ещё с металлическим набором, чуть позже проектировали шрифты для фотонабора, а затем ди ля цифрового набора. Начиная с середины 70-х смена технологий происходила с колоссальной скоростью, рождались новые шрифтовые формы, сменялся сам подход к проектированию. Унгер — автор текстовых гарнитур, которые существенно повлияли на поколение дизайнеров, начавших работать уже во времена цифрового набора.
«Я обожаю кривые. Мне всегда нравились изогнутые линии. Кривая никогда не бывает простой, зачастую она оказывается очень сложной. Линия начинается довольно плавно, она делает поворот, она расправляется, снова поворачивает и неожиданно уходит вверх... Есть внешняя кривая и внутренняя кривая, которая ведёт себя совершенно иначе, таким образом вы создаёте силуэт, так рождаются формы. В этом весь секрет».
«Моя диссертация стала основой моего проекта. Шрифт называется Alverata, он выпущен в TypeTogether. Я внимательно изучил формы букв романского периода — с 1000 по 1200 год. В то время один и тот же стиль надписей был распространён по всей Европе — от Британских островов до Восточной Европы, от Норвегии до Сицилии. Эти формы применялись с потрясающей вариативностью. Никогда раньше я не углублялся в историю настолько серьёзно, как в этот раз. Из наследия Средних веков я извлёк несколько компонентов, которые мог применить сегодня, — не только формы, но и ментальность, которая лежит в их основе».
Читайте интервью Ирины Смирновой с Герардом Унгером в журнале «Шрифт»
https://goo.gl/MBGKeu
Vans Breakers #438, 1984
С момента основания Vans быстро улавливал настроение тех, кто их носил, и создавал коллекции, которые не могли остаться без внимания. Смелость, открытость, возможно даже, дикость — то, что ассоциируется с этим брендом, особенно просматривая модели 60-70-х годов. Мы, конечно, можем долго рассказывать об успешных братьях Paul и James Van Doren — настоящих предпринимателях, которые, начиная с 1966-го, создавали новое и подхватывали тенденции, об их истории успеха и интересном логотипе, который, на самом деле, повторяет силуэт выхлопной трубы легендарного Shelby Cobra 67-го года. Но хочется уделить внимание их решению создавать обувь для клоунов и брейкеров. Возможно, они, как многие талантливые люди, тяготели к необычным формам и эпатажу, и отводили душу на клоунских ботинках. Кстати, знаменитая шахматная клетка на кедах Vans первоначально использовалась именно в дизайне обуви для клоунов. Идея создавать сникеры для бибоев появилась позже, когда одно неверное бизнес-решение привело компанию к краху, и братья искали возможность спасти свое дело. Скажем так, кеды получились интересными. Но какими бы неожиданными не был их дизайн, который на самом деле оказался синтезом клоунских моделей и борцовок для реслинга, Vans единственные, кто предпринял попытку создать обувь специально для стрит-денсеров.
Журнал Colors, 1991
Был основан уже известными вам Оливьеро Тоскани и Тибором Кальманом незадолго до открытия «Фабрики», а затем стал местом работы многих ее выпускников. Colors задумывался как остросоциальный глянец, в котором не будет запретных тем. Первые 14 номеров журнала были сверстаны каждый по своему макету и собраны разными редакциями, от Нью-Йорка до Рима. Объединял всю подшивку узнаваемый шок-стиль Тоскани: война, кровь, СПИД, беженцы, электрические стулья и т.д. После его ухода концепция Colors слегка изменилась: новая команда перенесла вес с картинок на тексты, чтобы делать журналистику образца LIFE magazine 50-х годов.
На «Фабрике» жесточайший конкурс и берут только людей моложе 25. Каждый сотрудник проводит в Тревизо ровно год, получает бесплатное жилье и небольшую стипендию. Обучение — не абстрактное, а про реальные вещи, которые происходят с людьми и в профессии, и в жизни. Дима Барбанель (в интервью журналу КАК, 2010 год): «Изначально Фабрика задумывалась как монастырь. Главные принципы: дисциплина и почтение к учителю. Сейчас это большая редкость, когда ученик склоняет голову. Там собрались сверхгорделивые люди, амбициозные наглецы, которым было вдвойне сложно склонить голову и раз в неделю на общем аутинге, где каждый сотрудник показывает свои работы, почувствовать себя полным говном. Самая великая ценность Фабрики в том, что она учит послушанию. Это вопрос не проявления воли, а почтительности к чему-то или кому-то, то есть глубокого уважения, которое не затрагивает собственную оценку».
Читать полностью…
Макс Кафлиш (1916–2004) не известен русскому читателю в той мере, в какой этот швейцарский типограф того заслуживает. Его современнику Яну Чихольду повезло больше благодаря переведённому на русский язык и изданному «Облику книги» (М.: «Книга», 1980; М.: «Издал», 2008). Макс Кафлиш прошёл впечатляющий профессиональный путь: с 1932 по 1936 год он обучался основам ручного набора вместе с уже упомянутым Яном Чихольдом и Имре Райнером, в годы войны изучал типографику в Базеле, после почти двадцать лет жизни посвятил работе арт-директором в крупнейшем на тот момент европейском издательстве Benteli в Берне. Макс Кафлиш стал известен как преподаватель и глава департамента графического дизайна в Училище искусств и ремёсел в Цюрихе и в Техническом полиграфическом училище. Кроме этого, Кафлиш был консультантом по типографике в компаниях IBM и Adobe.
Единственный шрифт Макса Кафлиша — URW Columna (1955). Формы этого акцидентного шрифта отсылают к римским монументальным надписям, однако это касается лишь пропорций и ширин букв. Шрифт неконтрастный, слабо модулированный, с неожиданными для его комплекции короткими волосными засечкими. Особое внимание привлекают элегантные цифры, нарисованы с подлинным артистизмом и с глубоким пониманием традиции.
Читайте текст Германа Цапфа о Максе Кафлише в журнале «Шрифт» — https://goo.gl/RNDMbw