6887
Всегда хочу смотреть в глаза людские, И пить вино, и женщин целовать...
Видел во сне M и вследствие того целый день был немножко и даже более чем немножко влюблен. [Странно, дико, безобразно, — но чего бы я не дал, чтобы расцеловать ее…] Ничего, ничего… молчанье… !!!
16 июня 1886
Понедельник.
Ничего особенного, за исключением того, что дождь льет ливмя целый день и поэтому скучно.
8 апреля 1878
Какое исключительное явление Глинка! Когда читаешь его мемуары, обнаруживающие в нем человека доброго и милого, но пустого и даже пошлого; когда проигрываешь его мелкие пьесы, никак нельзя поверить, что то и другое написано тем же человеком, который создал, например, архигениальное, стоящее наряду с высочайшими проявлениями творческого духа великих гениев, «Славься»! А сколько других удивительных красот в его операх, увертюрах! Какая поразительно оригинальная вещь «Камаринская», из которой все русские позднейшие композиторы (и я, конечно, в том числе) до сих пор черпают самым явным образом контрапунктические и гармонические комбинации, как только им приходится обрабатывать русскую тему плясового характера. Это делается, конечно, без намерения, но оттого, что Глинка сумел в небольшом произведении сконцентрировать все, что целые десятки второстепенных талантов могут выдумать и высидеть ценою сильного напряжения.
И вдруг тот же человек, уже в пору полной зрелости, сочиняет такую плоскую, позорную пошлость, как полонез на коронацию (это написано за год до смерти его), или детскую польку, о которой он в своих записках так самодовольно и обстоятельно говорит, как будто это какой-то chef d’oeuvre. Моцарт в своих письмах к отцу и во всей своей жизни проявляет тоже наивность, но это нечто совсем другое. Моцарт — детски чистое, с голубиной кротостью и с девической скромностью гениальное существо, бывшее как бы не от мира сего. У него никогда не наткнёшься на самодовольство, самовосхваление; он как будто и не подозревает всей великости своего гения. Глинка, напротив, преисполнен обожания к себе; о каждом ничтожнейшем обстоятельстве своей жизни или появлении того или другого мелкого сочинения подробно рассказывает, думая, что это история. Глинка — гениальный русский барич своего времени, мелочно самолюбивый, мало развитый, преисполненный тщеславия и самообожания, нетерпимый и болезненно-обидчивый, как только дело коснётся оценки его произведений. Все эти качества обыкновенно бывают уделом посредственности, но каким образом они могли вместиться в человеке, который, казалось бы, должен был спокойно и с горделивою скромностью сознавать свою силу, — этого я решительно не понимаю! В одном месте своих записок Глинка рассказывает, что у него была бульдожка, которая нехорошо себя вела, и слуге его приходилось вычищать от нечистот комнату. Кукольник*, которому он давал на просмотр свои записки, сделал на полях примечание: «Зачем это?» Глинка тут же карандашом отвечал: «А почему и нет?»
Письмо к Н.Ф. фон Мекк от 4-7 июля 1880 г.
*Нестор Кукольник - поэт и прозаик 19 века, автор текстов популярных романсов.
Я думал судя по вчерашнему, что все забыли о дне моего рождения, — но ошибся. Поздравляли и пили шампанское. Испугавшись слов Веры Васильевны о том что хорошо было бы прогуляться, удрал. Сидел против мельниц. Истреблял жуков на насыпи.
07.05.1884
Погода немножко поправляется, однакож утром я все-же с трудом совершил свою прогулку в Дубков-яр. Завтрак дома с ветеринаром и гостем из Смелы. Сидел дома, читал по английски, грелся у камина. Приходил Николай Васильевич с Лёвой. Обед в большом доме. Было как-то скучно и тяжело.
27.04.1884
Мне сделалось грустно, я выпил коньяку, повеселел...
19.12.1877, Venezia
Очень недоволен собой по причине казенности всего, что в голову лезет. Выдохся я что-ли?
01.05.1884
Немножко скучал и не знал как убить время. Ходил на Николаевское поле; сидел на обрыве у канавы; собирал, т.е. уничтожал бурачных жуков, которые по насыпи совершают какое-то переселение.
04.05.1884
Я делаюсь все глупее и глупее. Как только серьезный разговор — голова пуста совершенно.
02.05.1884
Удовольствия мало. По правде сказать я не знаю куда деться со скуки.
26.07.1873, Veve, Switzerland
Меня прорвало и деньги просто таят.
25.07.1873, Veve, Switzerland, вечер
Рейнский водопад превосходен. Переезд через реку — страшен. Но ожидание поезда в Дахсене скучно, — дорога до Цюриха тоже, по причине усталости. В Цюрихе надеясь на дешевизну остановились в «Schvert», но насилу нашли место и то в три дорога. Я зол.
19 июля 1873, Zürich, 12 часов вечера
Как я тяжело работать стал! Неужели окончательно старость?
23 мая 1884
И к чему я это играю в винт? Кроме расстройства и злости ничего не выходит. Опять проиграл и все время едва сдерживал бешенство. День в отношении погоды отвратительный. Писал весь день вальс к сюите, но далеко не с уверенностью, что это вполне хорошо. После обеда с величайшим усилием совершил прогулку по Смелянской дороге в Тростянку. Ветер был ужасный.
12 мая 1884
Этот винт втроем до того меня раздражает, что я начинаю бояться как бы это на здоровье не повлияло. Опять злился до остервенения и ненависти. А отказаться от игры нет силы.
10.05.1884
Я какая-то амбулирующая злоба. Из-за того, что Саша с наслаждением обремизила меня в пяти червах без трех я до бешенства разозлился тем более, что из великодушия, в виду ее сегодняшнего несчастия в игре, уступил было ей (мы играли втроем) только-что перед тем игру в трефах. Каково? Это чувства пользующегося известностью художника? Эх! Петр Ильич, стыдно, батюшка! Впрочем, я с утра не по себе. Отвратительное состояние желудка начинает серьезно отравлять жизнь. Утром с величайшим усилием работал (скерцо). За обедом опять-таки немножко злился. Ходил в Николаевское поле. Было сыро, ветрено, хмуро, — но дождя не дождались. Чай пил у себя. Потом еще пописал. Боб со мной ходил по саду и ко мне заходил. Ах, что за прелесть этот Боб! После ужина (злился) винт втроем. Эх, жизнь!
08.05.1884
11 часов. Сейчас стукнет 44 года. Как много прожито и, по правде, без ложной скромности, как мало сделано! Даже в моем настоящем деле: ведь, положа руку на сердце, ничего совершенного, образцового нет. Все еще ищу, колеблюсь, шатаюсь. А в другом? Ничего не читаю, ничего не знаю. Только на винт трачу бездну золотого времени.
06.05.1884
Спал не без некоторых странных лихорадочных сновидений, но хорошо.
17 февраля 1878
Благодаря правильности жизни, подчас скучного, но всегда ненарушимого спокойствия, а главное, благодаря времени, которое залечивает всякие раны, я вполне выздоровел от сумасшествия. Я, несомненно, был несколько месяцев сряду немножко сумасшедшим, и только теперь, вполне оправившись, я научился объективно относиться ко всему, что наделал во время этого краткого сумасшествия. Тот человек, который в мае задумал жениться на Антонине Ивановне, в июне как ни в чем не бывало написал целую оперу [«Евгений Онегин»], в июле женился, в сентябре убежал от жены, в ноябре сердился на Рим и т. д. — был не я, а другой Петр Ильич, от которого теперь осталась только одна мизантропия, которая, впрочем, вряд ли когда-нибудь пройдет.
18 февраля 1878
Чем больше денег мне падает с неба, тем больше я их хочу.
21.12.1877, Venezia
Господи, что бы я дал за тарелку щей, пирог, биток, огурчик русский!
19.12.1877, Venezia
Продолжаю бездействовать и не иметь ни малейшего вдохновения.
26.04.1884
Среди этих величественно прекрасных видов и впечатлений туриста, я всей душой стремлюсь в Русь и сердце сжимается при представлении ее равнин, лугов, рощей. О милая родина, ты во стократ краше и милее этих красивых уродов гор, которые, в сущности, ничто иное суть как окаменевшие конвульсии природы.
25.07.1873, Veve, Switzerland, вечер
Желанья у меня непомерные, — да ничего нет!
25.07.1873, Veve, Switzerland
Плыву по Рейну. Милое путешествие. Пароход отличный. Здоровье хорошо.
19 июля 1873, Zürich