16902
Пишу про книги и всё вокруг них. Рекламы на канале нет. Поддержать автора можно здесь: https://www.tbank.ru/cf/ADiGyY7EbOR Книжного ниндзю нарисовала https://www.instagram.com/cinnamondrill/
Так выглядит свежий выпуск литературного журнала McSweeney’s: подписчики получат его в жестяном ланчбоксе, оформленном Артом Шпигельманом («Маус»); внутри, среди прочего, три пакетика коллекционных карточек с портретами главных современных писателей — от Майкла Шейбона до Джорджа Сондерса и Боба Оденкёрка (да, он ещё и писатель!) Страшно захотелось себе такой, конечно
Читать полностью…
Любые новости о новом сериале по «Гарри Поттеру» вызывают у меня лишь тоску. И потому, что неясно, зачем нужна вторая экранизация за двадцать лет, и потому, что есть много неэкранизированных книг, которые хороши, да к тому же ещё и написаны не Джоан Роулинг. Подумал — и написал про семь сериалов, которые миру гораздо нужнее, чем ещё одно пережёвывание знакомой франшизы
Читать полностью…
В воскресенье в Петербурге пройдёт Creative Writing Fest; вся программа очень любопытна, но особенно рекомендую мастер-класс Бориса Павловича, где он покажет, как текст становится драматическим действием. А понаблюдать за результатами можно в Петербурге же на площадке «Скороход»: там идёт спектакль Павловича «Риф» по роману Поляринова, и те, кто видел, говорят, что это очень хорошо
Читать полностью…
Новоприобретённая афишная коллега по Шура изучает хорошую книгу @individuumbooks, погружаясь в субкультуру российских инцелов — кстати, подписывайтесь на её канал, не пожалеете!
Читать полностью…
Выходит книга Саймона Паркина The Forbidden Garden of Leningrad — первая большая книга про то, как во время блокады союзники Всесоюзного института растениеводства голодали, но сохраняли для науки драгоценную коллекцию из сотен семян, уберегая её от воров и крыс. На русском языке такую книгу никто не написал.
Собирал эту коллекцию Николай Вавилов, который был арестован по доносу лысенковцев и умер от голода в тюрьме. Большая биография Вавилова вышла на русском в 2022 году. Тоже в переводе.
(Справедливости ради, в 2006 году выходила ЖЗЛ Вавилова — говорят, неплохая, — но с тех пор ни разу не переиздавалась)
Пелевин в 2024 году будет! (Кто бы всерьёз сомневался)
Ни даты, ни названия пока нет, зато есть плейлист, как в старые добрые времена «Священной книги оборотня», только гораздо более предсказуемый.
Но вообще от последних двух романов было ощущение если не возвращения в форму, то серьёзной перезагрузки, очень хочется не обмануться в этом чувстве
Ну что ж, я прочитал биографию Илона Маска. Мне понравилось.
А вот что с ней не так
♻️ Ну и, поскольку третье сентября — это национальный день дежа вю, всё же запоздало вставлю свои пять копеек в общее безумие
Читать полностью…
По просьбе Егора Михайлова спросил для "Афиши Daily" у известных людей, как они провели лето. За литературу отвечает прекрасный Шамиль Идиатуллин, но ещё есть рассказы людей из кино, изобразительного искусства, мира комиксов и — внимание — Партии любителей пива.
#СтранникЖурналист
Два года назад на ММКЯ сделал одну из любимых своих фотографий
Читать полностью…
Всегда особенно трогает, когда вижу в новостях имя Олега Радзинского — не только потому что он прекрасный рыболов писатель, но и потому что у него я взял одно из любимых своих интервью:
«Например, у меня два гражданства: я американец и британец. Чувствую ли я какую‑то лояльность по отношению к Соединенным Штатам Америки? Нет. К Соединенному Королевству? Тоже, в общем, нет. Поэтому у меня нет того, о чем писал Курт Воннегут в замечательном романе «Колыбель для кошки» — у меня нет карасса, то есть более широкой группы, к которой я или принадлежу, или считаю, что принадлежу. У меня этого нет, я лишен этого, я принадлежу к себе самому, к своей семье.
Это, кстати, не такая плохая вещь. С одной стороны, это вещь достаточно одинокая, а с другой стороны, она дает вам объективный взгляд на вещи. У вас есть позиция отстраненности, вы не обязательно выбираете… Мой карасс, предположим, башкирских инженеров-строителей, — он считает так; в принципе, я ощущаю эту принадлежность, я поддерживаю его мнение, даже если не всегда с ним согласен, и так далее. Вот у меня этого нет. Я одинаково объективно — как я считаю — смотрю вокруг, потому что я ни к чему не принадлежу и ни к кому».
Какая ещё ММКЯ? Сентябрь — самое горячее время для книжных фестивалях по всей стране, которые менее масштабны, чем четырёхбуквенный гигант, но куда интереснее.
6–8 сентября — «Тотальный фестиваль» в Петропавловске-Камчатском
12–15 сентября — «Том II» в Томске
13–15 сентября — «Берег» в Благовещенске
14 сентября — «По краям» в Доме творчества Переделкино
19–22 сентября — «Волжская волна» в Саратове
25–29 сентября — «Белогорье» в Старом Осколе
27–29 сентября — #Рыжийфест в Челябинске
Вроде никого не забыл?
Когда коту Роскомнадзору нечего делать, он вносит сайты в реестр запрещенной информации. На этот раз, чтобы совсем уже довести до абсурда, блокируя сайты BAbook и Freedom Letters, они захватили ещё и сразу весь Goodreads.
Уж осень близится, а Виктора всё нет. Неужели Пелевин в этом году всё же дочитал новостную ленту, крикнул «Давайте уже без меня, а», сжёг ежегодную рукопись и ушёл в скит?
Вряд ли, конечно. Но кто ж его знает.
(Примечание к последнему предложению для нечитавших: в мире «Союза» шолем — это сленговое название пистолета, одна из многих языковых шуток Шейбона: «шолем» на иврите — это мир, то есть peace, что созвучно слову piece, которое в американском сленге аналогично нашему «пушка».)
В общем, всё как мы любим — настоящая советская школа улучшающего перевода, благодаря которой в России этот роман (и Шейбон вообще) остаётся относительно малоизвестным. Калявина в 2019 году смогла отчасти реанимировать тело, но, боюсь, перевода, достойного оригинала, нам ещё ждать и ждать.
Страшно представить, какое количество детских стихотворений повествует, если вдуматься, о подростковых РПП
Читать полностью…
«Откуда-то с небес вы смотрите вниз на оживленный ближневосточный городок. Среди женщин и детей, занятых повседневными делами на рынке, вы замечаете знакомый карикатурный образ: туго завязанная на лбу белая куфия, черный халат, в руках — АК-47. С помощью мыши вы управляете прицелом, как в шутерах от первого лица. Ваш круговой прицел относительно велик, гораздо больше, чем здания и люди внизу, которые быстро движутся, занимаясь своими делами. Аккуратно изолировав цель, вы ждете, пока террорист войдет в необитаемую часть города, и нажимаете кнопку, ожидая мгновенного успеха. Вместо этого происходит задержка. Террорист начинает уходить. В зоне поражения появляются женщина, двое детей и собака.
Наконец, ракета поражает рынок. Она не делает различий, одинаково разрушая тела и здания. Кровавые человеческие конечности разбросаны по улицам. Дым оседает на руинах. Когда мимо трупов проходят люди, они падают на колени и рыдают. В конце концов, траур сменяется гневом, и один из граждан превращается в фигуру в черном халате с куфьей и автоматом — рождается новый террорист.
Игра называется «12 сентября», и единственный способ выиграть в нее — вообще не играть. Каждого убитого террориста сменяют множество новых, возмущенных бездумным уничтожением невинных прохожих. Это аргумент против «тактических» ракетных ударов, выраженный в форме игры. И его позиция ясна: терроризм невозможно победить хирургическим путем, насилие порождает еще больше насилия. Элегантность, прямота и новизна «12 сентября» превосходила только его своевременность. Игра была выпущена осенью 2003 года, через шесть месяцев после начала войны в Ираке, и получила значительное освещение в основных новостных изданиях. «12 сентября» также привлекло внимание в академических и выставочных контекстах. Богост предлагает рассматривать ее как пример процедурной риторики неудачи, когда дизайн комментирует политическую ситуацию, отказывая игрокам в условиях победы. Мигель Сикарт утверждает, что игра способна превратить игрока в моральное существо, стимулируя этическое мышление, а не навязывая свои идеи напрямую. Шесть лет спустя главный дизайнер Гонсало Фраска получил награду за достижения на фестивале Games for Change на церемонии вручения Knight News Game Awards».
Ian Bogost, Simon Ferrari, Bobby Schweizer. Newsgames: Journalism at Play
В день рождения Летова вспомнил, что однажды я сделал летовки — открытки для выражения чувств, которым валентинок недостаточно
Читать полностью…
Проект The Black List, который двадцать лет отбирает самые интересные сценарии, не пошедшие в продакшн, теперь займётся и поиском самых интересных неопубликованных рукописей. Очень интересно, что из этого выйдет: после попадания в топы TBL сценарии нередко подхватываются студиями — от «Джуно» и «В центре внимания» до «Токийского дрифта» и «Невыносимой тяжести огромного таланта».
Читать полностью…
«Тургенев для меня — величайший писатель всех времен. Он не написал величайших книг, но был величайшим писателем. На мой вкус, конечно. Ты когда-нибудь читал его рассказ «Стучит!»? Это из второго тома «Записок охотника». «Война и мир» — лучшая книга, которую я знаю, но представь, какой она была бы, если бы ее написал Тургенев. Чехов написал штук шесть хороших рассказов. Но он был писателем-любителем. Толстой был пророком. Мопассан был профессиональным писателем, Бальзак был профессиональным писателем, Тургенев был художником».
«Сегодня я усталый и грустный комментатор».
Владимир Набоков. Бледный огонь
❤️🩹 Вы уже наверняка знаете, что на днях сервис онлайн-платежей отключил «Такие дела» от пожертвований. Им сейчас очень нужна наша помощь. Здесь можно оформить донат (лучше всего — регулярный).
И конечно — это не менее важно, — продолжайте читать тексты, которые они выпускают. Сегодня, скажем, самый подходящий день, чтобы прочитать о свидетелях теракта в Беслане, полноценного расследования обстоятельств которого за двадцать лет так и не случилось.
«Для многих очевидно, что настоящее расследование возможно только, скажем так, в следующем цикле российской истории, — говорит Батраз Мисиков. — То, что сейчас его не будет, стало понятно сразу. Обычно на месте преступления прикасаться ни к чему нельзя, там каждая деталь имеет значение. А тут уже на следующий день после уничтожения террористов всё, что можно вывезти, стали сгребать и грузовиками на свалку вывозить. Правда, до этого эфэсбэшники провели на территории школы свою оперативную съемку, на кадрах которой можно рассмотреть все детали. Копии этих записей в свое время ходили по Беслану. Наверняка они у кого-то сохранились и, думаю, в будущем еще сыграют свою роль».Читать полностью…
Трагедии в Беслане 20 лет.
Признание ошибок — это не слабость, а сила. Потому что оно ведет к прощению и к доверию. А это уже способ стать нацией. Народом. В нашей постсоветской ментальности ложь пока еще понятнее — если по телевизору показывают балет, то значит, ничего страшного в стране и мире точно не происходит. Но мир меняется, и вдруг становится ясно, что скрывать информацию невозможно, она все равно просачивается, и тогда вдруг ты понимаешь, что прочный фундамент под твоими ногами — это всего лишь зыбучий песок, и начинаешь всюду видеть ложь, и перестаешь верить государству, а начинаешь верить только себе.
Ольга Алленова, «Форпост. Беслан и его заложники»
🎣 «Размещена информация, содержащая сведения о распространении материалов, произведенных и распространенных иностранным агентом, которые могут использоваться для незаконной рыбной ловли, без указания на то, что эти материалы произведены и (или) распространены иностранным агентом либо касаются деятельности такого агента, а именно, Радзинским О.Э., а также реклама указанных материалов и предложение по их приобретению, признанная запрещенной на территории РФ».
Вы рыбов продаёте? Нет, только запрещаем
Любимые книжные мемы августа
#БукеанариумВмемах
Простите, я продолжу тут спамить про книгу Шейбона, поскольку иначе никак. Посмотрите, как круто он пишет — на вид очень легко, но ни одного лишнего слова, даже в малозначительном вроде бы эпизоде каждая деталь имеет вес, не говоря уже о закольцовывающейся кашляющей метафоре:
Когда Ландсман добирается наверх, то прикуривает папиросу, чтобы вознаградить себя за труды. Стоя на коврике Тайч-Шемецев в компании мезузы, он выкашливает одно легкое и почти докашливает другое, когда Эстер-Малке Тайч-Шемец открывает дверь. В руке у нее тест на беременность с бисеринкой на рабочем конце трубочки, вероятно капелька мочи. Заметив, что Ландсман заметил это, она невозмутимо кладет трубочку в карман халата.
— А ты знаешь, что у нас есть звонок? — говорит она сквозь спутанную завесу волос, кирпично-коричневую и слишком редкую для стрижки, которой она всегда щеголяет. — Я хочу сказать, что кашель тоже помогает.
Эстер-Малке оставляет дверь открытой, а Ландсман ступает на толстый коврик из волокна кокосовой пальмы, на котором написано: «ПРОВАЛИВАЙ!» Входя, Ландсман касается мезузы двумя пальцами и потом машинально целует их. Ты просто делаешь это, будь ты верующий, как Берко, или циничный придурок, как сам Ландсман. Он вешает шляпу и пальто на оленьи рога при входе и следует по коридору до самой кухни за тощей попой Эстер-Малке, закутанной в белый хлопковый халат. Кухня узка, построена на манер камбуза: плита, раковина и холодильник на одной стороне, полки — на другой. В конце кухни стойка с двумя стульями присматривает за столовой. Пар клубами поднимается от вафельницы, словно от мультяшного паровоза. Кофеварка, готовя эспрессо, отхаркивается и плюется, как дряхлый аид-полицейский после восхождения по десяти лестничным пролетам.
В «Союзе еврейских полисменов» есть эпизодический персонаж по фамилии Тёртельтойб. В переводе с идиша эта фамилия значит «горлица», по-английски — turtledove.
Любители фантастики уже понимают, к чему всё это: Гарри Тёртлдав — пожалуй, главный в мире мастер альтернативно-исторических романов, и Шейбон поклонник его книг.
Ну и, чтобы зациклить историю: дедушка Гарри Тёртлдава действительно носил фамилию Тёртлтойб, но перевёл её на английский.
😱 Отличный последний сезон «Настоящего детектива» (там, если не смотрели, такой «перевал Дятлова» с привкусом «Нечто» на Аляске) вкупе с неиссякающими новостями с пылающего Ближнего Востока сделали своё дело — отложил все книги и сел перечитывать «Союз еврейских полисменов».
Решил в этот раз взяться за оригинал — и, ой-вэй, какой же у Шейбона восхитительный слог, будто Исаак Бабель с Реймондом Чандлером воплотились в одном человеке. Неудивительно, что даже в приличном вроде бы переводе Калявиной этот ритм сильно покорёжен:
He has the memory of a convict, the balls of a fireman, and the eyesight of a housebreaker. When there is crime to fight, Landsman tears around Sitka like a man with his pant leg caught on a rocket. It’s like there’s a film score playing behind him, heavy on the castanets.
У Ландсмана память арестанта, отвага подрывника, а глаз остр, как у взломщика. Случись где преступление, он рыскает по городу, будто у него ракета в штанине. А за кадром словно звучит этакая бравая музычка, да с кастаньетами.
«I sleep,” Landsman says.
— Я и сейчас сплю! — ворчит Ландсман…
He picks up the shot glass that he is currently dating, a souvenir of the World’s Fair of 1977.
…и сгребает свой фирменный стопарик, сувенир Всемирной выставки 1977 года.
“It’s just I do it in my underpants and shirt.”
— В рубахе и без штанов сплю, как всегда.
He lifts the glass and toasts the thirty years gone since the Sitka World’s Fair.
Как всегда, он поднимает стопку в честь тридцатилетия Всемирной выставки в Ситке.
A pinnacle of Jewish civilization in the north, people say, and who is he to argue?
О, Ситка! Северная жемчужина еврейской цивилизации!.. Ладно, ладно, кто бы спорил…
Meyer Landsman was fourteen that summer, and just discovering the glories of Jewish women, for whom 1977 must have been some kind of a pinnacle.
Меир Ландсман, тогда еще четырнадцатилетний пацан, в то время пялил глаза на жемчужины дамских зубов и на иные цепляющие взгляд отроги женских организмов, в изобилии расцветавших, созревавших и плодоносивших в этой жемчужине цивилизации…
“Sitting up in a chair.”
— Как обычно, в этом вашем грёбаном кресле ушастом.
He drains the glass.
Он переносит содержимое стопки в рот, отправляет далее по назначению.
“Wearing a sholem.”
Как обычно, с револьвером в обнимку.
