4888
Революционные манифесты и романтические ноктюрны. Автор: Анатолий Ульянов – украинский журналист, писатель и документалист. https://dadakinder.com
Место ядовитых хейтеров вроде Ирины Фарион – на той же свалке истории, что и у Соловьёва с Симоньян. Однако прежде, чем попасть на эту свалку, они должны быть осуждены и наказаны за своё «Радио тысячи холмов». Как и те редактора, кто ставит в эфиры призывы к этническим чисткам в качестве допустимых высказываний. И тем строже должно быть такое наказание в обстоятельствах войны, когда эмоциональный фон общества находится не в том состоянии, чтобы должным образом просеивать подобные вбросы.
«Почему мой Дмитрик, которому 3,5 года, заходят в детсад видит какого-то Гришу, который ему говорит "привет" и мой внук должен его учить, с помощью своего маленького кулачка украинскому языку? Потому что ребёнок приходит нервный домой и говорит: "бабушка, в садике - москаль!" а бабушка говорит, что "москаля надо уничтожать". И Дмитрик уничтожает москаля, ставит правильное произношение. Все родители, которые сюда приехали со своими москворотыми чадами, должны понимать, что их ребёнок должен говорить на государственном языке, чтобы мой ребёнок не набирался блох московского языка. Если тебе не нравится это – какие проблемы? Сел на танк с буквой Z или V и гэбанул отсюда!».
Это не просто разжигание этнической вражды, которое запрещено украинской Конституцией. Когда ты говоришь, что людей, чьи дома были разрушены российскими ракетами, и кто бежал от них с детьми вглубь СВОЕЙ страны, допустимо бить и надо уничтожать на основании их языка – ты, по сути, призываешь к погромам, и тем самым не только обслуживаешь кремлёвскую пропаганду, но и сеешь в своём обществе геноцидальные настроения. Факт вторжения эти опасные посевы в жанре Красовского не оправдывает. Тем более в случае с Фарион, которая поёт эти человеконенавистнические песенки уже не первый десяток лет.
Подобные высказывания недопустимы в тех обществах, которые называются демократическими, и от поставок вооружения которых зависит украинская победа. Чем больше такого в эфирах, тем проще той части западных элит, которая хотела бы лишить Украину поддержки, аргументировать, почему «таким» не нужно ничего давать. И это сразу бьёт по ЗСУ. Одно дело поддерживать привлекательный исторический нарратив борьбы народа за независимость от авторитарного агрессора, и другое – новую Руанду.
@dadakinder
Как и накладывание анимаций на фото трупов, мемы с текстами, выложенными телами мёртвых оккупантов, не сообщают ничего, кроме состояния тех, кто их постит.
Понимаю, что это может казаться нормальным в замкнутом окружении собратьев по такому состоянию. И, тем не менее, важно рефлексировать эту «нормальность», и сопротивляться нормализации коммуникаций в режиме мортидо.
Дело тут не в «карме», этике, или культуре, требующей от нас уважительного отношения к мёртвым, которое является одним из индикаторов отношения к человеку вообще. Очевидно, что преступления оккупантов не способствуют гуманизму. Тем более в жертвах агрессии, которые вот уже почти год находятся в обстоятельствах невообразимого исторического стресса. Проблема в том, что у сиюминутной разрядки, которую дают эти мемасы, есть подвал с долгоиграющими психологическими последствиями для человека и общества.
Иными словами, речь не о том, что плясать на кадаврах – «плохо» с моральной точки зрения, и тот, кто это делает – «плохой», а в том, что плясать на них вредно для самих пляшущих.
Возможно, стоит поискать иные, менее ядовитые способы канализации переживаний? Или, как минимум, задать себе вопрос, полезно ли для меня и моих близких тиражировать подобные образы смерти во время её избытка?
Каждый раз, когда мы разрешаем себе такую трансгрессию, мы делаем шаг навстречу процессу расчеловечивания, которым является война; терпим поражение на территории сердца и духа; впускаем в себя яды, расчеловечивающие не противника, который, в данных конкретных примерах, уже мёртв, а нас самих. И не мёртвому противнику, а нам самим потом жить в мире, текст которого написан мертвецами.
@dadakinder
Итоги года:
Война, которая не может быть, пришла.
Папа умер. Мама выжила. И я тоже.
Всё отравлено. Все проявлены.
Дом в огне. Дом во снах. Дом внутри.
Невозможен. И без него невозможно.
Будущее наступило. В основном, на горло.
И всё равно надежде хоть бы хны. Жива!
Самое главное – любовь.
Самое важное – семья.
Самое лучшее – быть вместе.
Желаю вам и вашим близким быть.
@dadakinder
https://www.youtube.com/watch?v=AK-Gc669Ilk
1
Одним из ключевых инструментов экономической конкуренции классов является эксклюзия, когда те или иные ништяки (жильё, образование, здравоохранение, работа) резервируются для «своих» – т.е. людей с совпадающими экономическими интересами.
На практике это означает исключение конкурентов путём создания дорогостоящих препятствий на пути к материальным выгодам.
Примером этого является ситуация, когда для получения качественного образования человеку нужно переехать в дорогой город, и заплатить кругленькую сумму за поступление в универ.
Образование влияет не только на то, какую работу ты можешь получить, сколько заработать, и чего достичь, но и на то, как ты мыслишь, действуешь, кем являешься. Всё это играет важную роль в твоей социальной мобильности – возможности изменить своё материальное положение.
Если у тебя нет средств, дающих доступ к хорошему образованию, или таковое отсутствует в месте твоего проживания, тебе будет гораздо сложнее улучшить своё положение, чем тому, у кого такие средства есть, и кто получит доступ к недоступным тебе профессиям и связям.
Демократизация информационных технологий является положительной тенденцией. Однако современное образование – это не просто знания. Это – среда, попадание в которую нужно для того, чтобы получить доступ к профессиональным контактам, индивидуальным атрибутам и знакам, дающим выход на более привлекательную классовую локацию.
Никто не платит $220,000, чтобы узнать то, что можно узнать в интернете. Платят за ключ – шанс на допуск к индустриальной кормушке. Высокая цена образования является частью механизма классового отсева и социального контроля.
2
Для представителей господского класса не выгодно, чтобы любой Вася мог получить господское образование. Кто тогда будет мыть, служить, подносить? Из кого пану извлекать жир, если трудоспособные нищеброды смогут подняться над нуждой? Какова будет цена труда ныне привилегированных и дефицитных сотрудников, если на рынке возникнет океан людей, обладающих аналогичными знаниями и квалификациями? Что будет с властью меньшинства, если большинство станет умнее, богаче, менее манипулируемо и подконтрольно?
Иными словами, высокообразованное большинство угрожает власти привилегированного меньшинства. В интересах вампира – неравенство; создание препятствий для материального развития большинства граждан; их исключение, вытеснение на низовые позиции. Так вампиры накапливают и ограждают возможности для себя и своих.
Такое накопление и ограждение возможностей отражается на процессах, от которых зависит обретение человеком атрибутов, важных для его процветания; влияет на социальные отношения, распределение материальных благ, и политическое устройство общества.
Ни о какой демократии не может быть и речи, пока каждый представитель общества не получит равных прав и возможностей со всеми остальными. И это не решается одними лишь декларативными законами, дающими всем формальное право и голос, как если истории не было, и люди не находятся на разных уровнях материального развития в момент принятия таких законов. Борьба с неравенством предполагает системную инклюзию, экономическую демократию, и материальное развитие большинства.
Поскольку капитализм нуждается в нуждающихся и производит все свои материальные блага исключительно благодаря тому, что в мире есть голодранцы, которым можно платить копейки, капиталистический способ производства противоречит ценностями демократии.
@dadakinder
Юность многих пришлась на эпоху офисных лайф-коучей, задвигающих телегу о том, что каждый из нас получает ровно то, что заслуживает: богатый – значит, умный и много работал, бедный – значит, дурак и лентяй. Героем этой философии нашего времени является циничный эгоманьяк, которому плевать на всё, кроме зеркала. Его успех – это продукт его «индивидуализма» и «таланта», за эвфемизмами которых прячется отмороженная готовность перешагнуть через родную мать, если это поможет улететь в облака над нищебродами, которые таковы, потому что так им и надо.
В потоке этого нарратива материальное положение становится мерилом качества человека. В этом же потоке, теряется тот факт, что каждый из нас является не только творцом своей судьбы, но также и продуктом окружающего мира.
1
Каждый человек обладает индивидуальными атрибутами. Некоторые даны ему от рождения (например, пол или цвет кожи), другие обретаются по мере жизни (взгляды, навыки, предпочтения), третьи зависят от его положения в обществе (доступ к лучшему образованию, карьерам, связям). Все эти атрибуты так или иначе влияют на характер и поведение человека; его желания и возможности.
Каждый человек живёт в конкретных материальных обстоятельствах: один в собственном доме, другой в квартире, третий – под мостом; мост может находиться в жарком Лос-Анджелесе, а квартира – в зябком Верхоянске; дом может быть из соломы, а может быть из кирпича; одного лечит превосходный врач, а у другого нет и аптеки поблизости; один ужинает в ресторане, а другой – на помойке, и т.д.
Как и в случае с индивидуальными атрибутами, одни материальные обстоятельства достаются человеку при рождении (скажем, благосостояние его родителей, страна проживания и её политическое устройство), другие обретаются в процессе жизни (персональные достижения), но и те, и другие являются производными общественных отношений и исторических процессов.
Материальные обстоятельства влияют на индивидуальные атрибуты, а индивидуальные атрибуты влияют на материальные обстоятельства. При анализе того и другого необходимо учитывать эту взаимосвязь.
Скорость самого выдающегося бегуна зависит не только от его физиологии и усердия на тренировках, но также от качества обуви на его ногах, и ландшафта, по которому он бежит. Это не значит, что усердие бегуна не имеет значения. Это значит, что никто не существует вне окружающего мира.
Ты можешь обладать всеми необходимыми качествами для работы физика, но если в месте твоего проживания идёт война, или отсутствует необходимая инфраструктура, а средств сменить географию у тебя нет, вероятность твоей реализации – ниже, чем у аналогичного человека в более благоприятных материальных обстоятельствах. Более того – от конкретики твоих материальных обстоятельств зависит возможность обрести индивидуальные атрибуты, необходимые для того, чтобы состояться физиком.
2
Понимание взаимосвязи индивидуальных атрибутов и материальных обстоятельств важно не для того, чтобы слить ответственность, опустить руки, и принять судьбу как приговор внешних и внутренних факторов, а для того, чтобы определить, какие факторы являются экономически важными для твоего благополучия и процветания.
Определив их, ты будешь знать, что требует внимания, пока, в конце концов, не разглядишь в отношениях между индивидуальными атрибутами и материальными обстоятельствами конкретные общественные механизмы, в результате которых одни люди являются в мир на готовенькое, другие должны за него подраться, а третьи тонут ещё до начала драки.
Это важно не для моральных восклицаний о том, что мир несправедлив, и царствуют в нём гады, а для осознанного гражданского участия в обществе, и прицельной борьбе за его демократизацию.
@dadakinder
Вампиры бывают зелёного цвета. Говоря о глобальном потеплении, они перекладывают ответственность за него на каждого из нас, и заявляют, что это ты загадил планету, и должен срочно что-то предпринять, чтобы она не скопытилась: отказаться от пластиковых пакетов, купить электрокар и кататься на нём в шапочке из переработанного картона...
Меж тем, над пионерами, которые сосут бумажную трубочку в «Старбакс», и чувствуют себя экологически сознательными гражданами, продолжают летать частные самолёты с кровопийцами. Например, Илоном Маском, совершающим 9-минутный перелёт из Сан Хосе в Сан Франциско. Расстояние между этими городами – 67 км. Меньше часа езды на машине, которой потребуется от 3 до 5 лет, чтобы произвести тот же объём углеродных выбросов, которые производит частный самолёт Маска за 2,5 часа полёта – 14 тонн СО2.
Бразильский национальный герой, профсоюзный деятель и эколог Чико Мендес говорил по этому поводу следующее: «Экологизм без классовой борьбы – это садоводство».
Хитрая проповедь всеобщей ответственности за глобальное потепление намекает на то, что все мы оставляем примерно одинаковый углеродный след. Но это не так. У миллиардеров он в миллион раз больше, чем у среднего человека. Только 1% населения Земли является причиной 50% всех авиационных выбросов СО2.
Углеродный след беднейших 50% населения планеты – 7% от общего числа выбросов, которое производит человечество. Тогда как 10% населения, которые составляют богатые люди, несут ответственность за 52% загрязнений.
Корень глобального климатического кризиса – тот же, что и у других глобальных кризисов нашего времени, и тесно связан с рукотворным и насаждаемым неравенством.
Образ жизни вампира, – все эти безразмерные дома; полёты на частных самолётах за шарфиком в Париж; леса, вырубленные под поля для гольфа, – представляет угрозу для человечества. И требует коррекции. 90% не должны терпеть хотелки кучки паразитов, которые уничтожают нашу планету.
Отмороженная чрезмерность, удовлетворяя которую дети ныряют под дулом автомата в шахту за бриллиантом, а мужичьё из глубинки устраивает заказное сафари, чтобы олигарх мог грохнуть льва, и завернуть жену в соболиную шубу – это дичь, чье место – на свалке истории, в прошлом. Рядом с людоедами и царями.
Нет ничего справедливого в порядке вещей, при котором 10 человек могут владеть большим благосостоянием, чем 3.1 млрд. бедняков, а 1% – в два раза большим, чем 90% нас всех.
Вышесказанное не означает, что мы должны забить на окружающую среду, и перестать культивировать более экологичные индивидуальные практики. Но важно понимать, на ком лежит ответственность за глобальное потепление, почему этот «кто-то» перекладывает её на нас, и над кем должен быть установлен зелёный демократический контроль.
@dadakinder
Мне нравятся бандюки. В отличие от законопослушных граждан, они знают, что законы пишутся теми, кто сверху – для лохов. И не хотят лохами быть.
Сталкиваясь с паном, бандюк не становится шелковистым, не спрашивает «чего изволите, господин-начальник?». Вместо этого, бандюк ищет бреши в порядке, а когда находит, лезет в них, как голодное сверло; с яростью и пером для золотых глоток.
Преступный авантюризм и способность на насилие делают бандюка перспективным политическим актором. Он ощупывает границы возможного своей каждодневной практикой, и доказывает, что они – жидкие; что всё, что выдаёт себя силой и властью – камин Папы Карло.
Насмотревшись на своих родителей, которые горбатились всю жизнь за гроши, утешая себя системной сказкой про честных тружеников, бандюк понял, что порядок – развод; что главные воры и преступники живут не среди нас, а над нами; что отжимать нужно не у тех, у кого ничего нет, как это делает обыкновенная шпана, а у тех, у кого есть всё – больше всех, за счёт всех; тех, кому кланяется мент, кому пожимают руки политики; кто заседает в парламентах и корпоративных пентахаусах; в чьем звоне бокалов тонет мировой плачь трущоб, свалок и руин.
Нет никаких «честных тружеников». Есть рабы и рабовладельцы в океане круглосуточного насилия, которым является вампир – похититель жизни; бесчеловечный и заслуживающий низвержения.
Да только кто будет его низвергать?
Когда я нахожусь на собрании добрых людей, я не могу отделаться от ощущения, что один гудок из ментовской мигалки скорее вдохновит присутствующих на производство смузи, телом, чем на историческое действие.
Такого чувства нет при разговоре с бандюками – яркими, некомфортными, опасными людьми. Именно такие люди несут в себе потенциал вселенского поджога.
Прекрасные мальчики и девочки для такового слишком вежливы, слишком «гуманистичны». Вид крови их превращает в пацифистов. Тогда как политика – это организованное насилие. По крайней мере, в том мирокошмаре, в котором мы оказались.
Армию трансформации нужно искать не среди жижеков при либерухе, а среди людей, способных бить окна, выламывать двери, но главное – зубы вампира.
@dadakinder
С одной стороны, мы слышим зовы сталинских куколдов, призывающих к переговорам с теми, кто обещает стереть Украину с лица земли. С другой – нытьё «пацифистов», которые уже подсчитали, сколько заработает на этой войне американская военка, но только не последствия разоружения для народа, поставленного перед лицом завоевания и геноцида. С третьей – моральные привздохи «танкиз», чей «антиимпериализм» скрывает за собой вульгарное антизападничество и полный паралич эмпатии. С четвертой – правый обвал в левых рядах...
Ещё есть те, кто говорит, что бедные люди с обеих сторон должны прекратить убивать друг друга и повернуть штыки против своих вампирских правительств. Замечательная идея! Но кто должен повернуть штыки первым? Армия, которая защищается, армия, которая нападает, или на раз, два, три? Как если мы не знаем, что кровавый лапоть будет в Киеве на следующий день после того, как украинские патриоты решат ударить по собственным «центрам принятия решений» в надежде, что аналогичное действие совершит их цепной «брат»...
Все эти человеческие звуки можно понять. Но что нужно понять? Что политический рефлекс, который предполагает безоговорочную солидарность с жертвами имперской агрессии, сработал в частных случаях, и не сработал в целом. Значит, целое прогнило. И требует пересмотра с чисткой.
@dadakinder
Невероятно, но факт – в одной из параллельных вселенных я работаю в тиктоке над проектом Dose of Society, где мы берём уличные интервью в Лондоне и Лос-Анджелесе для миллионной аудитории, состоящей из зэток и миллениалов. Говорим о дружбе, любви, страхах и комплексах с людьми любых полов, цветов и происхождений: от суперзвёзд до бездомных ветеранов.
Так вот в этом параллельном мире doseofsociety/video/7171855293565979909">моё микро-интервью с юным скейтером только что собрало более двух миллионов просмотров, полмиллиона лайков, и 2000+ комментов. За сутки. Вирусняком стало не только видео, но и drewski_li/video/7172101265546120454?is_from_webapp=1&sender_device=pc&web_id=7158141896033338926">мой голос. Дети мира вставляют его в свои st4r.r0mero/video/7171995951219920170?is_from_webapp=1&sender_device=pc&web_id=7158141896033338926">селфи. «Have you ever been in love?» («Вы когда-нибудь были влюблены?»). Что звучит достаточно дико, когда этот вопрос возникает на allyfrll/video/7171990783539547434?is_from_webapp=1&sender_device=pc&web_id=7158141896033338926">репосте 8-летней девочки, по щечке которой стекает слезинка на кроватку. OMG!
Понаблюдав за блеском и безумием этих счетчиков, я выхожу из цеха, и спешу в родной, любимый мир сложноподчинённых предложений, выразительных маргиналов и красной лирики с изнанки бытия.
@dadakinder
Вышел из дома. Прямо в грохот полицейского вертолёта. Отряд гидроцефалов винтит пацана. «Идите на хуй! Я не виноват!». К нему идёт старший гидроцефал, натягивая на клешню резиновую перчатку.
Шлю поздравления подруге, чья улыбка некогда обернулась для меня пожаром. Его первые искорки до сих пор пляшут в моём фильме «Smile of Joy». На экраны вышел новый сериал Тима Бартона, где она играет роль главной злодейки в школе монстров. Её улыбка улетает в облака над голливудскими холмами. Мои пожары остаются там же, где весна – в сахарном мраке перикарда.
Вагон метро. Из его мрака улыбается беззубый человек. «Я брежу, братцы! А-ха-ха!». Спустив штаны, он садится на пол, и, отталкиваясь руками, едет по вагону на ягодицах. Так делают коты, чтобы подмыться о ковёр. «Люди! Я нелюдь!». Едет, хохочет, и блюёт. Песнь его утробы заглушает голос подземного торговца: «Брелки! Зарядки! Электрошокеры!».
«Ну как ты, мамулечка?», – пишу я на войну. «Дали свет, сутки не было, терпим». Хочу ответить что-то про любовь, и то, что вижу её яблони во снах, но вместо этого приходится отвечать на звонок клиента, который интересуется положением дел в монтажной, где я клею его фильм про русалок.
Кто-то клеит чику на другом конце вагона. Друг клеит штанину за океаном – чтобы в её дыру не затекала грязь окопа. А хулиган на выходе из метро клеит ласты. Двое братанов пытаются его откачать, – делают массаж сердца, – другие снимают это на телефоны.
Сердце чики молчит, сердце друга стучит, а сердце хулигана не заводится. Где же в этом всём моё сердце? Как найти его в этой слепой темноте? Как так сжать, чтобы брызгало, и не захлёбывалось?
От этих вопросов и контрастов вертикального мира голова моя идёт кругом, пока, в конце концов, не слетает с резьбы, и не катится по мостовой – надеюсь, что врежется в клумбу.
@dadakinder
Как человек, вся жизнь которого связана с медиа, я знаю, кого мы ищем, и на кого направляем софиты: на людей, так или иначе, «интересных».
Конкретика «интересности» зависит от медиа: кому-то интересен политик, другому звезда, третьему – мать-одиночка. В любом случае, героем эфира становится человек «особый», чем-то «примечательный».
Но что если кто-то не таков? Что если человек особой «яркостью» не обладает, ничем «таким» не занимается, и ничего «невероятного» не пережил, а если и пережил, то не владеет аппаратом передачи этого опыта?
Хочется крикнуть: «Таких не бывает!», и самая серая мышка – не серая. Мы просто ничего не знаем о жизни бухгалтера-интроверта. Вполне возможно, что, приходя домой, он наряжается сороконожкой, и поёт фальцетом в розетку. Возможно. И это, в целом, миссия – раскрыть, что интересен – каждый. Но также это – наивняк. Ведь серые мышки реально бывают.
Их «серость» – это не недостаток, и уж точно не что-то, что позволяло бы относиться к ним с меньшим уважением, чем к людям бенгальских огней. И да – если как следует порыть, и в ком угодно долго покопаться, то найти искорку можно в каждом… Да только в медиа не бывает бездонных бюджетов на такие раскопки.
Мир населён «обычными людьми», которые хотят того же, что и каждый – найти себя и своё место, быть понятыми и любимыми кем-то. Но этих людей, этого большинства из нас, нет на фасадах эфира. Его никто не хочет знать. Оно само себя не хочет знать, хотя и вооружено аккаунтом, который позволяет распахнуть перед обществом плащ своей жизни. Не хочет, и предпочитает зеркалу сверкающую пустоту инфлюенсеров и суперзвёзд.
Вот и я хочу в Исландию, к вулканам, и табунам лошадей, которые носятся в брызгах лавы, а не за гаражи в посёлок городского типа. Как если забыл, что первый, самый сладкий поцелуй всегда случается за гаражами, а не с лошадками в Исландии.
Или вот иду я по улице, и вижу парня, расписанного, как терем, татухами на лице, и понимаю – это идёт фотография. Что это значит? Что медиа – ложь. Даже когда мы сообщаем правду, то наряжаем её в бант красивого света и звонкого стиля – зовём циклопа, чтобы «аудитория» не закуняла в тарель.
Ко мне, меж тем, подходит некий дед, и начинает что-то бормотать, а я смотрю на этот минерал, улыбаюсь ему, киваю, пока, в конце концов, не слышу, что он хочет. Дайте, мол, телефон, молодой человек – я буду вам звонить, мы будем с вами говорить, о чём вы захотите. То есть, повстречалось мне бесконечное одиночество. А я его даже не сфоткал. Сфоткал парня с татухами на лице.
@dadakinder
Периодически приходится выталкивать себя из ленты новостей – жить чем-то прочим, отвлечённым. У тех, кто находится в зоне войны, такой возможности, к сожалению, нет. Не представляю как они сохраняют своё сознание в добром здравии. Особенно те, кто живёт в мясе событий – ударе ракеты, разрушенном доме...
Мне достаточно посмотреть любой из кремлёвских эфиров, чтобы канарейка в моём мозгу начала цвиринькать метаном, сообщая, что кое-кому пора на свежий воздух.
Глядя на всех этих говорящих вурдалаков из путинского телевизора; слушая их призывы бомбить мою семью, нанося «удары возмездия» в рамках «святой ненависти»; и угрозы превратить мир в «труху», я прихожу к выводу, который помещается в короткую фразу: всё, что нельзя расстрелять, можно повесить.
Чудовищность этого вывода для меня очевидна. Как очевидно и то, что никто из этих режимных подонков не должен выжить, сесть, и уцелеть. За каждым должна продолжаться охота до конца их дней. Как было с нацистами, которых продолжали вынимать из их постелей и тогда, когда они уже были ходящими под себя стариками. Потому что преступление фашизма не имеет ни прощения, ни срока годности. Справедлива тут только смерть. Её неизбежность и безальтернативность должна сознаваться всяким, кто становится на путь «святой ненависти». Пощады не будет. Вот, что они должны помнить и знать.
На этой мыслительной ноте я понимаю, что моя канарейка мертва, и яд войны проник в глубины сердца. Понимаю, и гоню себя в шею из ленты. Гоню, чтобы не гнать. Выйти скорее на улицу, проветрить череп, увидеть что-то иное, кроме войны, и написать про охранника на маникюре, а не про бесконечность боли, невозможность отвернуться от войны, и украинских детей, которые радостно качаются в моих фантазиях на ногах повешенных фашистов.
@dadakinder
Нафаршированный вакцинами, как мышь, я, тем не менее, пал под напором ковида.
Продлился он всего четыре дня, но каких: охваченный температурой и беспросветной тупостью, я смотрел во вселенскую мглу, кашлял кашлем сторожа, и не находил в себе ни малейшей мысли – только чувство квадратного недоумения. Мир пах тушёной капустой, соседка лупила собаку, а косоглазый гном с горбом снова и снова похищал мою Наташу в столб посреди сна.
Зачем-то посмотрев в этом бреду все фильмы с Надеждой Румянцевой, я таки задушил горбуна, и уже было хотел написать в пространство интернет сети, что памятник Екатерине хорошо бы заменить чем-то в честь работников коммунальных служб, как, вдруг, осознал, что не слышу запахов. Никаких. Вообще. Тупо нет у меня больше нюха, ребята.
Это было бы трагедией, будь я псом. Но глупость ковида ещё не прошла, и я радуюсь новообретённой свободе – отныне я способен понюхать всё, чего раньше нюхать бы не стал – любую жопу любого человека! «Надеюсь, не придётся», – пишет мама. А я надеюсь, что беда войны кончится так же быстро, как мой ковид, и все наши потери обернутся новыми силами, умениями и возможностями.
@dadakinder
Начиная с 1980-х, – то есть, в аккурат с восходом неолиберализма, – экономические вопросы в партийных манифестах западных демократий, были вытеснены неэкономическими вопросами.
Не удивительно, что после 40 лет такой идеологической обработки, мы предпочитаем говорить о культуре, идентичности, гендере, и других, несомненно, важных феноменах, но только не о материальной базе, от которой эти феномены непосредственно зависят: трудовых правах, классовых интересах, способах производства.
В итоге, моё и последующие поколения – это сборище обособленных и политически беспомощных краснобаев, которые в совершенстве владеют феминитивом, и всё правильно пишут про ЛГБТ, но, при этом, остаются высоконравственными голодранцами на нулевом контракте, с глубоким внутренним миром, такой же глоткой, и мечтой о «сахарном папочке», который освободит их творческие натуры от прекарных тревог.
Это не повод себя запинать. Это повод задуматься о том, почему вампир десятилетиями «освобождал» нас от экономической грамотности, и почему сегодня, в этом дымящемся от вампирского промысла мире, без такой грамотности невозможна ни эффективная политика, ни индивидуальное процветание, ни экологическое выживание человечества.
Познание экономических механизмов вооружает человека пониманием процессов, в результате которых нас превращают в дойных коров с фрагментированным мышлением, и отсутствующей организацией челюсти, способной выгрызать себе права и защищать свои интересы.
Нет, нам не нужно ещё двадцать образовательных проектов про «постколониальность». Нам нужны люди, способные на пальцах объяснить хипстерской жучке, что такое «прибавочная стоимость», из какого места она вытекает, кому капает в рот, почему, и что с этим делать.
@dadakinder
Украина объявила о своём намерении освободить Херсон четыре месяца назад, после чего Россия закачала в регион, по разным оценкам, от 20 до 40 тысяч своих лучших солдат. Их снабжение было нарушено ударом по Керченскому мосту.
Если в Изюме путинские оккупанты оставили больше оборудования, чем НАТО дало Украине за предыдущие 7 месяцев войны, то в Херсоне его ещё больше. Многое из этого нуждается в ремонте, и тем не менее – к весне у Украины есть все шансы увеличить свою артиллерийскую и танковую мощь в 5 пять раз, по сравнению с первым днём войны.
После освобождения Херсона, ЗСУ даже не нужно переходить на правый берег Днепра, чтобы дотянуться хаймарсами до… Керченского моста – главной артерии снабжения оккупационных сил в регионе. Если Украина перекроет водоснабжение в Крым, полуостров потеряет 3/4 производства еды. Импорт которой станет невозможен, если с Керченским мостом случится то, что с ним рано или позно должно случиться. После этого у России останется два варианта: эвакуировать полуостров на машинах, либо столкнуться с голодом в Крыму. У чего, впрочем, есть и цена для Украины.
Так или иначе, то, что мы наблюдаем сейчас – это один из крупнейших военных разгромов со времён Второй мировой войны.
@dadakinder
У истории моего похода к врачу с таинственной болью в руке есть продолжение.
Спустя месяц, страховая компания, наконец-то, одобрила моё прошение о направлении к физтерапевту. На этот раз больница располагалась не между гаражами, а в пиццерии, из которой только что вышел мужчина в сомбреро. Поймав мой взгляд, он похлопал себя по животу, и рассмеялся.
– Доктор Илья примет вас через 5 минут, – сообщила рецепционистка.
То, что врача зовут Илья меня насторожило, учитывая все нынешние сложности разговоров на тему «А вы откуда?». Но затем я увидел, что ногти рецепционистки покрыты жёлтым лаком на одной руке, и голубым на другой. Расслабился.
«Дуже гарно», – говорю, а она: «What?».
– Дорогу-дорогу, дайте пройти!
Толпа пациентов расступилась, и медбрат вкатил в приёмную коляску с горбатой карлицей в белоснежных носочках. Разглядывая нарисованные на них клубнички, я улыбнулся ей. Она мне нет. И это окончательно погрузило меня в думы о том, что весна позади, а смерть неизбежна.
Припарковав карлицу, медбрат пригласил меня следовать за ним по коридору в недра пиццерии.
– Доктор Илья готов вас принять.
Так я оказался в подсобке, заставленной коробками с делами пациентов. Усадив меня за стол, медбрат поставил передо мной телефон, и включил громкую связь.
– Говорите.
– Здравствуйте! Я по направлению. У меня болит рука...
– Всё понятно, – прервал меня доктор Илья. – У вас тяжелейшее защемление седалищного нерва, требующее 12 персональных занятий в нашей клинике. Не переживайте. Мы сами обо всём договоримся с вашими страховиками.
– Погодите, но у меня болит рука...
– Поэтому первое занятие пройдёт прямо сейчас. Обращайтесь ко мне по любым вопросам. Спасибо!
В спикерфоне раздались гудки.
– Пойдёмте, – сказал медбрат.
– Но у меня рука! При чём тут седалищный нерв?
– Всё связано со всем.
И перевёл меня в подсобку по соседству.
Стола там не было. Как и окон. Среди аналогичных коробок стояло два велотренажера и густой запах человеческих тел.
Велотренажеры располагались друг напротив друга. Один из них уже был занят пожилым афроамериканцем в лимонных шортах. Из них свисала и качалась, словно маятник гипнотизёра, взопревшая мошонка. Это напомнило мне о детстве, когда мы с мамой ездили в Германию, и ели там на Пасху марципановые яйца в глазури. Я искал их с тех пор. Безуспешно.
– Крутите педали 10 минут, – сказал медбрат, и ушёл. Дверь захлопнулось, и дед от неожиданности пукнул: «Упс. Прошу прощения, молодой человек. В 1970-х всё было иначе…».
Накрутившись педалей, и надышавшись дедом, я перешёл в зал «общей терапии», который являлась чем-то средним между залом ожидания и полевым госпиталем: вся его площадь была заставлена кроватями со стонущими стариками. Одна из кроватей досталась и мне.
– Снимайте верх, – сказал медбрат.
– Можно мне чаю? – прошептала лежащая рядом старушка.
Медбрат снова удалился, принес ведро с горячей слизью, и начал натирать нею мою спину.
– Что это? Зачем?
– Для процедуры.
– Для какой?
– А вот.
И он положил мне на спину замызганный плед с проводами.
– Сейчас я буду стимулировать вас током.
– Что значит током? В смысле? Электричество?!
Медбрат повернул тумблер, и в мою спину начали врастать тысячи невидимых молний. Каждый из них прорастал до кости и кость от этого послушно нагревалась.
Старушка не сводила с меня глаз. Взгляд её был, как советский хрусталь. Погружаясь в его мутную толщу, я вспомнил, как моя бабушка застукала меня в ванной с куклой, которой я шептал в пластмассовое ухо: «Они не знают, что ты – настоящая. Мы будем вместе всегда».
– Врубить посильнее? – спросил медбрат.
– Что это? Зачем?
– Послушай, бро, ну сколько ты меня будешь допрашивать? Я вообще интерн. И следую инструкции. Насколько я понимаю, электричество помогает расслабить твой седалищный нерв.
– Так у меня рука болит, а не седалище!
– В форме написано другое. А что с рукой?
– Да после фотошута заболела. И болит.
– О, так я тоже фотограф! Тут просто набираю опыт, хочу ещё стать массажистом. Ты на что фоткаешь? Есть инстаграм?
@dadakinder
Поздравляли родителей в скайпах. На фоне их ответных «С Новым Годом!», ревели сирены, гремели ракеты, и шарил по небу прожектор – ловили «мопеды» с болота.
Родители, при этом, даже не моргали, и продолжали, как ни в чём ни бывало, экскурсию по салатам, тогда как у нас от каждого железного раската все органы слипались в галушку. Собаки прятались под стол. Коты невозмутимо щурились на блюдца с рыбой.
Когда же и наши соседи вынесли весь арсенал фейерверков, и устроили за окном Перл Харбор, океан окончательно растворился – в праздничном грохоте остались только родные глаза и вопрос к соседям: «Как можно быть такими мудаками?».
Ну, то есть, что это – стрелять по семьям над салатом в Новый год? Кто до такого мог додуматься? Какого качества мозги? Того же, что и «юмор» про то, как все, кому не нравится Россия, будут мёрзнуть, есть суп из хомяка и так пока не превратятся в ядерный пепел. «Гы-гы!» В общем, уровень кикиморы.
Ненависти нет. Есть гадливость. Чувство, что имеешь дело с чем-то липким, подлым и... маленьким, хотя Россия вроде как большая. Но чувства, что она большая больше нет. Вот эти все сравнения с Российской империей, Советским Союзов, фашистской Германией... всё это мимо потому, что у Z нет Текста, нет Стиля, нет Масштаба. Есть историческое эхо, в пузыре которого беснуется гном.
А ведь враги бывают разными. В том числе такими, которых можно уважать. Но этот – этот вызывает скорее брезгливое недоумение, как двоечник, который харкнул своей козюлей тебе в компот, и стоит довольный, не понимая, что люди, плюющиеся козюлями, не привлекательны.
Ещё он не понимает, что ничто так не объединяет людей, как совместный опыт, и что Украина в эти дни не исчезает, а творится.
@dadakinder
Пожелание мира украинскому дому неразрывно связано с пожеланием украинской победы. Без победы ни дома, ни мира не будет.
Что можно было бы считать победой? Освобождение оккупированных территорий, и возвращение интервентов в родную гавань.
1
Те, кто торопятся усадить Украину за стол переговоров с агрессором, не понимают механики булинга: чем больше ты уступаешь хулигану, тем сильнее он напирает. И будет давить тебя до тех пор, пока не получит отпор. Если же он не получит отпор, его агрессия будет нормализована, а её безнаказанность станет сигналом другим хулиганам.
Ни о каком пацифизме во время изнасилования не может быть и речи. Сначала кастрация. Потом пацифизм. В противном случае, мы допускаем, что насильник является легитимным собеседником. Что у насильника есть некие права на его произвол, которые кто-либо должен учитывать. И нужно, мол, сесть, поговорить, обсудить с насильником порядок и интенсивность пенетраций; т.е., условия, при которых само насилие легитимируется склонением к консенту.
В момент изнасилования никого не должно интересовать, почему насильник решился насиловать. Не интересно почему. Интересно когда насильник будет остановлен и наказан. Переступив определённую черту, он должен быть наказан. Не потому, что ненавидим. И не в отместку по жестокости жертвы. А просто потому, что без такого наказания не будет урока. И, следовательно, воспитательного момента, закладывающего фундамент для исцеления самого насильника, который расчеловечил сам себя.
Многочисленные исследования булинга сообщают, что самой эффективной стратегией борьбы с агрессором является вовлечение как можно большего числа окружающих в защиту жертвы. И значит – солидарность с украинским народом, интернациональная борьба с хулиганом.
Сегодня все мы должны быть заодно с Украиной, несмотря на все «но», которые имеются на её счёт. Проблемы большей, чем вторжение, для Украины сейчас нет. Важно развивать международную поддержку украинского сопротивления. От неё зависит сила, скорость и эффективность образовательного удара, который должен получить мишутка от лелеки.
2
Самый сложный вызов этой войны заключается не в том как украинцу победить, а в том, как победить так, чтобы не вляпаться в ловушку Первой мировой, когда триумфальное унижение проигравшего стало зачатием следующей, ещё более чудовищной бойни.
Россия – это ящик пандоры. Потенциал кошмара у неё бездонный. Поэтому её нужно тушить, и останавливать, но не унижать. И уж тем более не оставлять наедине с болезнью, которая в разные времена охватывала разные общества.
Я, в этом смысле, остаюсь убеждённым сторонником того, чтобы разделять режим и заколдованный им народ, не прекращать коммуницировать друг с другом. Тем более, с противниками путинского режима в российском обществе Если не по доброй воле, то из стратегических соображений, в интересах своей безопасности, и процесса выхода на цивилизованный развод и конструктивное соседство – без «братских» объятий.
Культура отмены и пропаганда коллективной вины являются эмоционально объяснимыми, но политически вредными реакциями, помогающими путинским спикерам убеждать россиян в том, что в случае поражения Z вздёрнут каждого дворника – т.е., консолидировать народ вокруг Z. Тогда как месседж должен быть обратным: «цареубийство искупает все грехи».
Перевод имперской войны в этническую плоскость «конфликта народов» является Троянским конём для самой Украины, которая не перестала быть этнически неоднородным обществом, чей нынешний «монолит» является феноменом военного времени, и вспыхнет старыми язвами, если продолжить насыпать в них соль. Взорвётся на радость тому же агрессору, который уже воспользовался недальновидной политикой в этом отношении.
Желанный сценарий включает в себя: освобождение оккупированных украинских территорий, возвращение интервентов в пределы международно признанных границ, свержение Путина и люстрация в России, переговоры между Украиной и РФ о порядке репараций и дальнейших отношений, восстановление и обновление Украины, укрепление Европы и ослабление её зависимости от США.
@dadakinder
Под сахарные раскаты песни «Это самое лучшее время в году», среди шныряющих по городу толп с пакетами шмотья, наткнулся на потрясающий «постколониальный» образ: Санта Клауса, заседающего на входе в пустой вигвам. О-хо-хо! Чтобы намакаронившиеся потомки «открытия Америки», за которым последовал геноцид 100 миллионов её коренных жителей, могли сфоткаться на память с праздничным группенфюрером на фоне погромленной синагоги. Пустой скорлупы, в которой не осталось людей, спешащих собраться вместе в «это самое лучшее время в году». Так выглядит имперское рождество.
@dadakinder
Многие считают понятие класса «левацким». В действительности оно происходит из социальных наук, и само по себе не имеет политического окраса. Его используют идеологически разные авторы для описания структуры общества.
Кто-то выделяет три класса, кто-то – семь. Один связывает класс с уровнем доходов, другой – с профессией, третий – с общественным статусом человека. Пока симпатии одного автора находятся на стороне бедных, другой защищает господство богатых и т.д. Всё это сообщает только то, что понятие класса является сложным, и требует уточнения.
Для начала давайте избавимся от иллюзии, что класс – это социальная группа с чёткими границами, которые позволяли бы её представителям говорить «мы». Классовое «мы» существует в теории, и проявляется в практике, но редко производит соответствующую идентичность. В современном мире никто не представляется «рабочим», «бедняком», «олигархом» или «Жориком среднего класса».
Представителями одного класса могут быть люди разных этносов, взглядов и достатков. Им не нужно быть уподобленными друг другу так, как уподоблены представители субкультур, наций или религии. Потому что класс – это экономическая формация, реализующая себя в экономических отношениях.
Водитель убера, хипстер, работающий баристой, сталевар и швея из Бангладеш – всё это рабочий класс, но вы редко встретите их в одной компании. Что же делает этих разных людей одним классом? То, что все они не владеют бизнесами, на которых работают, и вынуждены продавать свой труд, чтобы прокормиться.
Водитель убера не владеет приложением Убер, бариста – кофейней, где рисует сердечко на пенке, сталевар – заводом, а швея – фабрикой. Всем этим владеет их босс, который может извлекать прибыль из их труда и накапливать жир именно потому, что является владельцем, представителем владеющего класса, чье процветание зависит от присутствия на рынке океана нуждающихся и трудоспособных людей.
Отсюда следует, во-первых, то, что класс определяется отношениями собственности и производства; во-вторых, что экономические интересы классов не совпадают; в-третьих, что это несовпадение интересов и создаёт классы как взаимозависимые и противоборствующие экономические формации.
Работник хотел бы получать больше, а босс – тратить меньше. Работнику выгодно владеть бизнесом, чтобы забирать себе всю прибыль, которую он создаёт своим трудом, а для босса такое владение означает конец золотого жира. Отсюда – заруба и махач.
Спешу, однако, подчеркнуть, что современное общество отличается от того, в котором жили пионеры классового анализа. Кабинетная схемка, в рамках которой людей можно рассортировать по коробочкам с бирочкой ещё работает для агитации, но уже не описывает реальную структуру общества.
Сегодня один и тот же человек может занимать сразу несколько классовых позиций. На одном проекте я работаю как наёмный рабочий, на другом – мне делегированы полномочия управлять таковыми, на третьем – я сам владелец, и нанимаю рабочих. Т.е., являюсь рабочим, менеджером и капиталистом одновременно.
Чтобы натянуть такую экономическую диалектику на голову, нам нужен интегральный классовый анализ, объединяющий разные подходы, и дающий более объемную, нюансированную картину классового общества сегодня.
Хватит мыслить класс социальной группой. Класс – это социоэкономический феномен, который проявляется в разных формах – в том числе, в форме групп, к которым относятся люди с совпадающими экономическими интересами. Но группа – это не то, чем класс является по существу. По существу, класс – это социальные отношения и экономические механизмы, организованные вокруг материального положения для защиты и продвижения экономических интересов.
Класс – это не про КТО. Класс – это про КАК. Классы не собираются в комнате. Классы пронизывают собой всю сплошь общества, и проявляются на практике в соответствии с индивидуальными атрибутами и материальными обстоятельствами каждого человека.
@dadakinder
Из отчёта Economic Policy Institute:
Зарплаты генеральных директоров корпораций в 399 раз превышают зарплату обычного работника. И растут гораздо быстрее, чем фондовый рынок.
В 2021-м году средняя годовая зарплата СЕО 350 топовых корпораций в США составила $27.8 млн. На 11.1% больше, чем в 2020-м году.
В 1965-м году, СЕО получал в 20 раз больше, чем обычный работник. В 1989-м – в 59 раз больше. Сегодня – в 399 раз больше.
С 1978-го по 2021-й зарплата СЕО выросла на 1460%. Зарплата рабочего – на 18%.
При этом, фондовый рынок, от которого зависят зарплаты СЕО, вырос на 1063%. То есть, рост зарплат генеральных директоров непропорционален рыночным успехам корпораций. И связан не с тем, что у СЕО выросла продуктивность, а с тем, что они сидят на должностях, которые позволяют им накручивать себе зарплаты, усугубляя неравенство, подрывая демократию и калеча экономику.
Что с этим можно сделать? Например, повысить налоги для СЕО и компаний с невменяемой разницей между зарплатой директоров и работников; ограничить власть корпораций и их руководителей с помощью антимонопольного законодательства; дать акционерам возможность голосовать по вопросу зарплат топовых руководителей компаний...
Всё это политические решения, требующие соответствующей воли. В рыночном обществе, эту волю можно либо купить, как это делают люди с зарплатами СЕО, либо склонить в пользу работников посредством увеличения стоимости расходов, связанных с производством, и бездействием в вопросах улучшения условий труда.
Поскольку СЕО получает в 399 раз больше, чем работник, и за последние 40 лет вырос на 1460% против 18% роста работника, стороны этого конфликта обладают разными возможностями для защиты своих интересов.
Наиболее эффективным способом защитить интересов работника является его организация. Весь смысл вампирской песенки о том, что каждый из нас является «частным предпринимателем» на пути к креслу СЕО – в том, чтобы совратить нас хозяйской мечтой стать такими же, как те, кто сосёт нашу кровь; превратить коллег в конкурентов, и атомизировать работника, который в одиночку не представляет существенной угрозы для корпорации. В отличие от профсоюза, который наделяет работника ассоциативной силой, и является инструментом борьбы за свои права и интересы.
@dadakinder
Современная империя, которую не стоит путать с ламповым чудищем, способным только на террор, создаёт «оазисы протеста» – видимые и безопасные, как правда, похороненная в шумах и алгоритмах социальных сетей; как митинг под невозмутимым грохотом полицейского вертолёта; как «левое крыло» правящей партии; как революция на голливудском экране. Запрет протестной деятельности указывает на то, что империя боится. И, значит, слаба. Тогда как добро на протест сообщает её уверенность в своей неуязвимости.
Богатый исторический опыт захватов и переделов научил империю осваивать не только новые территории, но и проживающих на них людей – в частности, их сопротивление самой себе. Речь не только о коррумпировании отдельных социальных групп и политических фракций, или феномене бунта на продажу. Речь о том, что знания, полученные империей в колониях, подобно бумерангу, возвращаются домой, и прокачивают машину контроля в метрополиях.
Сегодня во всех крупных городах рыночной империи действуют институции, функционеры которых проповедуют борьбу с правящим классом, и получают от него за это зарплату. Как все мы. И, всё же, не все мы получаем её за то, чтобы пиарить гильотину.
Какова роль этих институций в системе имперского угнетения?
«Левая академия», которой запугивает свой электорат фашист и консерватор, реальна настолько же, насколько реально поселение уйгуров в КНР. Уйгуры в них настоящие. Но территория их повседневного бытования целиком и полностью контролируется системой. Как и пространство допустимых действий.
Кто является потребителем продуктов труда левой интеллигенции?
В первую очередь, сама левая интеллигенция, чья борьба не покидает пределов чернильницы, и точно так же детерминирована рыночными отношениями, в рамках которых вторжение России в Украину создаёт производственные и карьерные сложности для людей, набравших довоенные гранты на осмысление украинских праворадикалов.
Рабочий класс? В современном обществе с его нормами эксплуатации, люди, вынужденные ходить на работу, не располагают временем для погружения в новинки гуманитарного бормодроча. Единственное, во что у них есть силы погрузиться в конце рабочего дня – это булки возлюбленных. Хотя какие там булки – спешим, уставшие, на выгул пса и ребёнка, к диванам, под телек, на кружку – с панщины на чил. Попытки левой интеллигенции апеллировать к этим людям на привилегированном языке гендеров, прибавочных стоимостей и деколонизаций выдают её действительное классовое положение.
Студенты? Пожалуй. Но либо в рамках политики идентичности, либо для реализации своего идеализма, и только до тех пор, пока не покидают кампусы, не вливаются в рабочую силу, и не начинают пахать на трёх прекарных работах, чтобы выплатить долг за учёбу. К концу этого процесса от их романтики не остаётся и кляксы. Эксплуатация делает из них циников с обвисшими сиськами любого гендера. Наиболее успешные из них конвертируют свой марксизм в резюме, а резюме – в ипотеку. «Борцы с неравенством» становятся «специалистами по культурной чувствительности» и «инклюзивному разнообразию», откуда до креативного директора Nike – рукой подать.
Получается, что реальными потребителями «прогрессивного текста» являются люди, чья классовая локация позволяет им его потреблять, и, в то же время, гарантирует, что ничего из прочитанного не конвертируется в трансформацию порядка вещей.
Это не претензия. Это – проблема. Не стоит тешить себя иллюзией, что наличие на фасадах империи прогрессивных лозунгов, институций и авторитетов, имеет существенное демократическое значение. Такое значение имеет только организованное политическое действие трудящихся людей. То есть, цветного большинства из нас, которые лишь в этом большинстве имеют шанс обрести организованную силу, способную противостоять повседневному насилию вампиров.
@dadakinder
Кабинет доктора располагался между двумя автомастерскими, напротив отеля «Портовый рот». Страховая компания отправила меня сюда по жалобе на боль в руке.
– У вас повышенный пульс, – сообщил мне медбрат.
– Это пульс времени таков, – попытался сострить я.
– Какого времени?
Из окошка приёмной выглянула секретарша:
– Сейчас 12.35
– Спасибо, – сказал я, и проследовал за медбратом по коридору. Часть дверей была открыта, и в одной из них я увидел механика, устанавливающего шину на разбитую Тойоту.
Медбрат завёл меня в подсобку.
– Вы будете показывать доктору свои гениталии?
Вопрос застал меня врасплох.
– Возможно. А это обязательно?
– Только если хотите.
Что значит хочу? Конечно, хочу. Но мало ли кто чего хочет? Сколько человеческих мечт разбилось об айсберги жизни? Этого я не сказал, но подумал. И сказал:
– Там будет видно...
Медбрат не улыбнулся и ушёл, оставив мне на прощанье бумажную жилетку, которую мне полагалось надеть, чтобы не выглядеть голым мужчиной. Последний раз я видел такие в сериале «Звёздный путь».
Помимо жилетки, мне полагалось заполнить шесть анкет, чем я и занялся. «Храните ли вы своё оружие в безопасном месте?», «Как часто вас посещает тревога?». «Вы когда-либо хотели убить себя?».
Дверь подсобки распахнулась и в неё вошёл врач – женщина в чёрном плаще и кожаных сапогах с золотыми шипами.
– Что вас беспокоит?
– Боль в руке.
– А вы её ударяли?
– Нет.
– Так что же это?
– Не знаю. Подскажите, что делать. Болит.
– Сложно сказать. Мы же не знаем причины.
– Может, вы знаете какое-то упражнение?
– Я знаю для спины, но рука... Вы пробовали это гуглить?
– В смысле?
– Ну можно в гугл же ввести запрос. Или ютьуб. Там очень много информации. Ещё можно выпить таблетки от боли. Хотите? Могу выписать вам что-то покрепче, чем в аптеке.
Сказав это, она подмигнула.
– А можно направление к врачу, который занимается подобной болью специально?
– Можно, – разочарованно вздохнула она. – Вот, держите. Ещё что-то беспокоит?
– Да нет. Только рука, и боль, которая не прекращается.
– Хотите показать мне свои гениталии?
@dadakinder
В два ночи, наконец, включили свет, и на экране появилась мама. Слушая её рассказ о том, что происходит с человеком, который остался без света, тепла, и связи в темноте, наедине со своими мыслями, я обнаруживаю свои. И мог бы их подробно изложить, – что делать с кем, как долго, сколько раз, – но не стану. Не столько потому, что здесь запрещены призывы к тому, что заслужили эти существа, сколько потому, что не хочу давать им повод насладиться их любимым десертом – болью и страданиями каждого из нас.
Что меня восхищает, – как в моей маме, так и в украинском народе вообще, – так это отсутствие ноток покорности в ответ на террор. В этом – главный просчёт всех империй. Всегда. Чувство собственного превосходства мешает имперцам увидеть в «народцах» народы – их достоинства, гордость и потенциал сопротивления. Поэтому империя обречена. Её колониальная война – это война с недооценённым, невидимым, «несуществующим» противником, который застаёт завоевателей врасплох. Он и является той единственной стороной, чья борьба справедлива – стороной угнетённых, борющихся со своим угнетателем.
Эмоции здесь не нужны. Как не нужны переговоры с тем, что не заслуживает разговора с человеком. Нужно оружие. Чем больше, тем лучше. И главным из них является правда.
Мне не хочется никого ни заткнуть, ни отменить. Напротив – я хочу, чтобы у всех без исключения была возможность выразиться, проявиться – показать себя миру во всей красе. И они показывают. То, чего нельзя забыть.
Шарообразные объекты открывают отверстия ртов, из которых выпадают липкие эмбрионы геноцида – призывы стереть с лица земли уже не просто целую страну, но и саму память о ней… «Варвары». Так они называют народ, на который напали, и не могут проглотить.
Стоит ли запрещать такие речи? Нет. Запрещать ничего не нужно. Нужно, чтобы мозг перестал посылать соответствующий сигнал в рот, из которого такая речь звучит. Добиться этого можно по-разному. Не обязательно так, как хочется. А хочется разного. Особенно, когда смотришь на маму, сидящую в холодной темноте. Например, чтобы гойда стала гойдалкой. Но больше, всё-таки, свободы раз и навсегда.
@dadakinder
Функция большинства разговоров об исторических событиях – та же, что и у сноса того или иного памятника. Всё это не имеет отношения к изучению истории или восстановлению исторической справедливости. Это вообще не про прошлое. Это про здесь и сейчас. Про создание «воображаемого сообщества» здесь и сейчас. Про национальное творчество.
Всякая нация – это текст, который можно бесконечно сочинять, редактировать и даже полностью переписывать, как и саму историю, которую пишут победители. Вот почему споры с пеной у рта о «совках» или «бандеровцах» ничего не проясняют, и ни приводят в точку договора. Смысл этих споров не в том, чтобы поставить точку. Смысл в том, чтобы примкнуть к той или иной общности, и, следовательно, к тому или иному историческому нарративу; обрести себя в некоем конкретном единстве вокруг определённого, тоже конкретного тотема. Им может быть ястреб. И может быть волк. Но ни ястреб и волк одновременно. Поэтому от нас всех требуют определиться: ты с кем – с народом-ястребом или народом-волком? Это – классика племенного мышления. Другим оно не бывает. Увы.
Вообще не важно, кто и что когда-то там творил. Если надо, мы тебя и таких как ты марсианами объявим, и это будет нашей исторической правдой, которая, как клей, скрепляет нас здесь и сейчас, и создаёт, собственно, «нас». А кто-то прочий лезет со своей, и атакует нас своим фактом, который мы отвергаем. Не столько потому, что этот факт ложный, сколько потому, что этот факт – не «наш», и этим мешает «нам» творить себя по-своему.
Реальная история не похожа на эту болтовню сварливых племён. Как и природа, история – сложная. Всё в ней друг с другом связано. И те, кто сегодня освобождается от тюрьмы народов, были её непосредственными строителями. Как и те, кто пытался строить новый мир, были продуктами старого, имперского мира, и несли в себе все его хронические хвори. В них и тонули их мечты.
Становясь угнетателями, угнетённые перезапускают очередной цикл «освобождения», который требует от нас что-то забыть, что-то вспомнить, а что-то и вовсе придумать. Ведь никакую нацию на сложной и реальной диалектике истории не сваришь. Поэтому многочисленные редактора и делают из нашей общей истории что-то попроще, пооднозначнее; что-то, что, как скафандр, можно натянуть себе на голову без ведра смазки, «найти себя», и быть таким-то в единстве с такими-то.
@dadakinder
Группа людей на далёкой веранде. Сипают дринки, и зырят на синь океана.
– Они опять ударили по ним. Вы это видели?
– О, да! Это ужасно.
– Ни света, ни тепла, ни воды…
– А операция на сердце в темноте?
– Кошмар!
– Всё это только ещё раз доказывает, что мы не должны лишать Украину поддержки.
– Послушайте, я всё понимаю, и сочувствую, но мы же не можем вечно...
– Что? Давать украинцам оружие, которые мы не используем, и деньги, которые печатаем?
– Снова и снова, пакет за пакетом, на фоне инфляции. Миллионы долларов утекают из нашей страны...
– ...и идут на то, чтобы раз и навсегда покончить с теми, кто угрожает нам ядерным апокалипсисом. По-моему доступная цена.
– Возможно. Для нас. Но как же украинцы?
– Их не будет, если мы перестанем им помогать.
– И, всё же, человеческие страдания...
– Ужасны, огромны, и бесконечны. Но давайте на минуточку отбросим сентименты, и увидим в происходящем возможность. Большинство бывших советских республик либо ненавидят Россию, либо обожают деньги. Татарстан, Башкирия, Чечня, Казахстан... в отличие от русских, у этих народов всё хорошо с рождаемостью. Каждый из них имеет куда более привлекательное будущее сам по себе, чем в составе умирающей империи, которая к концу века не будет иметь достаточного количества людей, чтобы охранять свои собственные границы.
– До конца века можно и не дожить.
– Если Украина победит, в России всё посыплется быстрее. Всё, что нам нужно – это помочь украинцам победить. Понимаете, то, что сейчас происходит – это, в каком-то смысле, последняя гражданская война советского мира. И 100% её жертв – это бывшие советские граждане. Которых нам очень жаль, но давайте говорить прямо – один из наших главных исторических противников, целый регион, который неоднократно обещал стереть нас с лица земли, убивает сегодня сам себя. Внутри себя. Без нашей крови. А вы считаете ракеты?
– Я считаю жизни людей.
– Не американских людей. Которые нуждаются в нашей помощи. Просят о ней. И мы её способны предоставить.
@dadakinder
Любовался охранником на маникюре. Всё-таки даже здесь, в столице голливудских зрелищ, не часто встретишь вышедший из моды тип мужского мужчины в салоне красоты.
Впрочем, откуда мне знать? Я таких мест не посещаю. Не потому, что это как-то угрожает моей самой что ни на есть так называемой маскулинности. Просто чисто эстетически мне не комфортна ситуация, в которой нищие ориентальные женщины ползают в ногах у белого человека на троне перед тазом. Я не осуждаю тех, у кого нет подобных комплексов, но сам предпочитаю обходиться щелкунчиком в своей кельи.
А тут на маникюр пришёл целый охранник с пистолетом. Настоящий боевой юнит! Бицепс, трицепс, кадык и меха. Зашёл сразу же после работы, чтобы ещё до прихода домой навести красоту в униформе.
Вот если бы такие мужчины открывали салоны красоты, –дровосеки, солдаты, мясники – тогда бы я ходил к ним гендер подстригать. Ну а пока... пока я просто любуюсь эпохой, где тестостероновые вепри, наконец-то, причёсывают свои гривы, и спешат к возлюбленным в душистых и ухоженных состояниях.
@dadakinder
Самый короткий разговор в жанре провала:
– Вы из России? – спрашивает меня уличный торговец.
– Нет, из Украины. А вы из Армении?
– Нет, из Турции.
@dadakinder
Денацификация Германии является мифом. Большинство крупнейших немецких компаний, которые сотрудничали с Гитлером, – Siemens, Volkswagen, BMW, Daimler-Benz, Dr.Oetker, Porsche, Krupp, IG Farben, – так и не понесли ответственности. Большинство из них оставались богатыми до, во время, и после нацистов. Соучастие в Холокосте не отразилось на непрерывности потока их капиталов.
В чём же заключалось их соучастие?
Во-первых, крупные промышленники поддержали Гитлера в обмен на сохранение своего положения и военные заказы, на которых они наживались.
Во-вторых, в их пользу отжимались еврейские активы.
В-третьих, эти компании использовали рабский труд.
После вторжения в СССР, нацисты организовали поставку дешёвых или вовсе бесплатных рабочих из Восточной Европы: от 12 до 20 млн. человек. Часть из них направляли в трудовые лагеря, где им платили значительно меньше, чем немецким рабочим. Военнопленным не платили ничего.
На фабриках упомянутых компаний были созданы внутренние концентрационные лагеря. Их охраняли нацисты, у которых компании арендовали узников. Почти никакой еды, медицины, или защитной одежды им не полагалось. По сути, их направляли на трудовое уничтожение, в рамках которого они сгорали либо в процессе эксплуатации, либо их убивали за малейшее нарушение, но, при этом, они приносили профит – как нацистам, так и тем, на чьих машинах мы сегодня катаемся.
После войны должны были пройти суды, аналогичные тем, на которых судили политическую верхушку Третьего рейха, но теперь уже в отношении финансовых коллаборантов нацистского режима. Под эту раздачу успели попасть Фридрих Флик, Альфред Крупп и весь совет директоров IG Farben. И, вдруг, процесс замер. Началась Холодная война между двумя идеологическими системами, и американцы увидели угрозу в продолжающемся суде над корпорациями. Не только потому, что такой суд был судом над капитализмом, но и потому, что Запад нуждался в сильных промышленниках, которые могли бы обеспечивать теперь уже его потребности в борьбе с СССР.
В итоге, преступники, которые принимали непосредственное участие в Холокосте, отделались лёгким испугом и деньгами. Бывшие ССовцы заняли топовые посты в послевоенной Германии – в основном, в Западной, но и в Восточной. Тот же Флик, – член НСДАП, – отсидел 7 лет, вышел на свободу, и к 1960-м снова стал одним из богатейших людей Германии. Кто-то откупался символическими выплатами, отказавшись признавать свою вину, и сохранив все свои активы.
До середины 1990-х этот скелет лежал в шкафу. Дискуссия на эту тему остаётся незавершённой по сей день. И представляет ценность не только потому, что преступления Холокоста не имеют срока годности, но и как иллюстрация рыночного оппортунизма, который и сегодня готов сотрудничать с любыми людоедами до тех пор, пока такое сотрудничество приносит золотые яйца, и не лишает прочих.
Подробнее об этом можно почитать в книге David de Jong – «Nazi Billionaires» (2022)
@dadakinder
А-ха-ха, вот это сюжет! Парочка швондеров гуляет по Одессе под весёлую стоковую музычку, и на камеру доёбуется к малому бизнесу, требуя озаботиться переводом вывесок на мову. А-то ведь одесский потребитель не понимает, что за услуги предлагает заведение «Кофе с собой».
И правда – почему бы «патриотично» не покошмарить малый бизнес, который и так на ладан дышит в условиях войны? Такой «активизм» в жанре мусорской телеоблавы говорит о том, что швондеры без дупля о том, что такое капитализм, который является для многих из них карго-культом. Замены вывески они хотят в разгар бомбёжки…
Рассказываю, что было бы с такими швондерами в США – столице капитализма:
Два долбоеба, чья прибавочная стоимость составляет ноль целых хуй сотых, захотят на частную собственность и говорят хозяину магазина, который приносит профит, что он должен заменить вывеску, потому что долбоёбов, которые профит не приносят, волнуют высокие национальные материи. После этого охранник магазина ебашит долбоёбов шокером, и вызывает ментов. Приезжают менты, и спрашивают долбоёбов: «кто вы такие, уважаемые бляди любого гендера?».
Оказывается, что бляди – никто. Что это просто пара бездельников с синдромом вахтёра, у которых есть куча свободного времени, студенческий долг $30,000 на рыло, и никаких полномочий харасить бизнес. Они могли бы стать рядом с бездомными на тротуаре перед магазином и визжать с плакатиком, но клеить наклеечку – это вандализм, а заход в магазин с наездом на его персонал – треспасинг. При этом, в каждом магазе, специально для долбоёбов, висит табличка: «Мы имеем право отказать в услугах любому клиенту. Спасибо, идите на хуй!».
Менты выводят долбоебов с территории магазина, и, если его хозяин в плохом настроении, или, скажем, почувствовал угрозу своему здоровью, везут в участок. Отныне им запрещено заходить на территорию лавки, к которой они доебались. Дальнейшая эскалация ведет к штрафам, и criminal record. С таковой каждое последующее собеседование на предмет трудоустройства долбоёбов будет включать в себя блок оправдательно-объяснительной беседы, в рамках которой работодатель будет делать вид, что внимательно слушает этих уголовников, после чего пообещает позвонить. Ведь ему нужно время, чтобы подумать, хочет ли он нанять к себе инициативных стукачей и комсомольцев.
Но до наших швондеров это пока не дошло. Они лишь только на заре декоммуникации, в лучах рассветного капитализма. Далi буде!
@dadakinder
