4888
Революционные манифесты и романтические ноктюрны. Автор: Анатолий Ульянов – украинский журналист, писатель и документалист. https://dadakinder.com
98% работников в возрасте от 18 до 24 находятся в состоянии выгорания. Таковы результаты опроса Cigna 360’s Global Well-Being Survey 2022 (выборка: 12,000 человек в 15 странах).
91% зэток и 87% миллениалов живут в стрессе. 39% зэток и 34% миллениалов называют его главным источником свою финансовую незащищённость. Очередная рецессия ещё не началась, а инфляция уже зашкаливает, и стоимость жизни растёт.
По сравнению с предыдущими поколениями, у миллениалов и зэток нет ни подушки сбережений, ни карьерной стабильности. Первыми на вылет в волне массовых увольнений являются зэтки – они только начали входить на рынок в качестве рабочей силы, и ещё не успели пустить карьерные корни. Да и какие корни можно пустить в мире нулевых контрактов и подавляемых профсоюзов?
Многие сомневаются, что когда-нибудь смогут накопить достаточно средств, чтобы мочь позволить себе приобрести жильё. Отсюда и вопрос – в чём, собственно, смысл такой жизни и системы? Что она нам даёт? И почему мы должны быть адвокатами порядка, у которого для нас есть только бесконечный бег в колесе на раскалённой планете, летящей в тартарары?
Чтобы понять эти стенания юнги, достаточно обратить внимание на разницу в материальном положении различных поколений – т.н. wealth gap.
В США самым богатым поколением являются бумера (1946-1964), отрастившие жир в условиях послевоенного велфера. Средний чистый капитал бумера (median net worth) – $1,2 млн. Бумерам принадлежит 52% национального благосостояния. Их родителям (1928-1945) – 15%. Иными словами, 67% богатств сконцентрировано в руках у стариков, которые в сумме составляют ~28% населения.
Для сравнения: средний чистый капитал миллениала (1981-1996) – $76,000. Миллениалы на 24% беднее поколения Х (1965-1980), и в десять раз беднее, чем бумера. Средний чистый капитал Gen Х (19.73% населения) – $400-800K. Ему принадлежит 27% национального благосостояния. Миллениалам, тем временем, 5%, а зэткам (1997-2012) – зэткам принадлежит жидкий гендер...
При этом, за последние 50 лет стоимость учёбы выросла на 300%. Как молодым людям получить образование, без которого невозможно получить высокооплачиваемую работу? Известно как – одолжить денег. Средний долг американского студента составляет 30К, и постоянно растёт. С этим долгом ты выходишь из универа, и вся твоя дальнейшая жизнь – это попытка его отдать. А проценты капают…
Покупательная способность миллениалов и зэток на 86% меньше, чем у бумеров. Галлон бензина стоит сегодня на 57% дороже для 20-летнего человека, чем он стоил бумерам в том же возрасте. Цена жилья выросла в два раза, и растёт быстрее, чем зарплаты. Стоит ли удивляться, что капитализм не пользуется популярностью у молодых людей, половина которых открыто выражает симпатии альтернативам?
Нам обещали светлое будущее. Вместо этого мы уже успели пережить несколько «великих рецессий», и унаследовали мир всё менее доступного образования, здоровья и жилья, и всё более усиливающейся прекарности, надзора и коммодификации наших жизней. Мир, которым правит кучка региональных автократов, имперских феодалов и корпоративных социопатов, предлагающих нам зрелища и антидепрессанты. Мир растущего неравенства, бесконечных войн и глобального потепления.
Сытые рептилоиды с выпадающей в тапок простатой пытаются убедить нас в безальтернативности своей антиутопии, и запугать нас ужасами прошлого, не понимая, что прошлое нас не заботит – мы обеспокоены своим настоящим и будущим. Люди, отъевшие бока на программах, которые они же затем помогли демонтировать в рамках борьбы с «красной угрозой», оставляют нам после себя не торжество демократии, а экологическую катастрофу и разбазаренное общество, новое рабство и новый фашизм. Вот что хочется прошипеть в их слуховые аппараты, перед тем как выдернуть катетер.
Молодые люди чувствуют сегодня примерно то же, что чувствовал позднесоветский человек: полное разочарование в прокисшем порядке вещей, и острое желание всё это покрошить.
@dadakinder
То, что технологии автоматизации и AI обладают колоссальным положительным потенциалом – несомненно. Но это не значит, что мы должны закрывать глаза на связанные с ними угрозы, и слепо доверять корпоративным лоббистам, смягчающим их реальность обещаниями новых рабочих мест и графиками роста продуктивности.
В США, автоматизация угрожает 55 миллионам рабочих, а искусственный интеллект – 14 миллионам. Даже если ваша профессия пока не находится в зоне высокого риска, эти цифры должны беспокоить. Опять же, не для того, чтобы остановить будущее, но чтобы создавать его в соответствии с теми положениями нашей культуры и цивилизации, которые утверждают примат человеческой жизни как высшей ценности.
Логика, по которой эта человеческая ценность может быть принесена в жертву рыночной рациональности может быть логикой машины, равнодушной к нашим частным переживаниям. Однако мы не машины. И не социопаты, для которых общество – это набор юнитов, которыми можно оперировать как мешками с картошкой.
Каждая технологическая инновация ставит нас перед вопросом о том, что значит быть человеком? Ответ на него дают не слова, а поступки. И выбор, который мы совершаем своими действиями.
Неандертальцы, жившие 40 тысяч лет назад, заботились о людях с инвалидностью: одноруких, деформированных, покалеченных. Вы только вдумайтесь, что это значит. Дикие люди, живущие в режиме каждодневного выживания и борьбы за ресурсы, заботились о самых непродуктивных и затратных соплеменниках! Это не объяснить «рациональностью». Но мы понимаем, почему они это делали, не так ли? Потому что эти люди жили вместе, находились друг с другом в социальных отношениях, несмотря на то, что у отдельных членов их сообщества были физические изъяны. Вот что значит быть человеком.
Другой пример – захоронение Скара-Брэ в Оркни, Шотландия (5000 лет), где были найдены останки человека с переломом бедра. Человек с таким переломом не может передвигаться без помощи других. Анализ этих останков даёт основания считать, что того, кому они принадлежат, долго несли к месту захоронения его соплеменники. То есть, не просто засыпали, минус один, а проявили заботу и уважение даже после его смерти. И это – древние люди, задолго до наших с вами гуманизмов и прав человека. Люди, живущие в мире, где каждое лишнее движение может означать, что все мы тут поляжем. Но нет – заботились.
«Так, может, то был их какой-то вождь». Ок. В иракском могильнике Тепе Гавра (6000 лет) были найдены останки людей с серьёзными деформациями позвоночника. Все эти люди были не просто сброшены в яму, как лишние рты и обуза, а похоронены с уважением. У перуанских инков и народа Игбо в Нигерии существовала практика общественной заботы об инвалидах – на них выделялись ресурсы и время, безотносительно их общественного статуса. Вот что такое человек.
Речь не просто о сострадании или благотворительности. Подобные практики являются условием крепких социальных союзов, чья сила и устойчивость коренится в том, что их участники – это не сумма обособленных единиц, перешагивающих друг через друга при первой возможности, а сообщество людей, живущих вместе, и неравнодушных друг к другу. Вот это – настоящая рациональность, а не то, что за неё выдают циничные отморозки в пиджаках.
Прогресс лишь тогда прогрессивен, когда происходит в спайке с интересами человека. Людей необходимо вооружать средствами, позволяющими двигаться в ногу со временем, а не просто перемалываться в его жерновах. Ведь не для того мы создавали культуру и общество, чтобы жить в дарвинистских джунглях, и махать рукой на судьбы друг друга.
Прогресс должен служить нам, а не мы прогрессу.
@dadakinder
«Как твоя анти-имперская позиция уживается с поддержкой вооружения Украины одним из имперских блоков?», «Как человек, критикующий националистов, докатился до патриотизма?», «Понимаешь ли ты, что украинские правые не успокоятся, пока такие люди как ты не исчезнут?», «Ты отрёкся от своих левых взглядов?».
Я не только не отрёкся от своих левых взглядов, но и считаю свою позицию по Украине их последовательным продолжением. Левые должны быть на стороне жертвы. Такой жертвой сегодня является Украина и её народ во всей сумме своих этнических и мировоззренческих оттенков. Я не разделяю жителей Львова и Луганска. Для меня это – один народ, внутри которого существуют разногласия, не меняющие факта: Россия вторглась в чужую страну.
Моё отношение к украинскому государству, его политике, и тому проекту, которое оно реализует не изменилось. Изменились исторические обстоятельства – в условиях вторжения, ослабление этого государства играет на руку агрессору, и ведёт к оккупации. Да, мне хотелось бы, чтобы на Банковой заседали люди с близкими мне взглядами, но нет такой партии. Почему её нет – тема для отдельного разговора. Реальность такова, что если сегодня убрать украинское государство, то завтра на Банковой будет заседать не народный фронт самых демократических социалистов, и даже не военная хунта имени Бандеры, а оккупационная администрация РФ. И Украины не будет. Ни хорошей, ни плохой. Вообще. Я выбираю в этой вилке сохранение платформы украинской государственности. Да, в нынешнем украинском государстве для меня и таких как я нет иной перспективы, кроме репрессий. Но пока Украина есть, есть и шанс что-то в ней изменить.
Люди, которые призывают к мирным переговорам с путинизмом, с тем же успехом могли бы потребовать у небесной канцелярии добра на всём белом свете. Подобные призывы звучали бы честнее, если бы пацифисты в белом пальто прямым текстом сказали то, что они хотят сказать: «давайте проглотим частичную оккупацию Украины в обмен на прекращение огня, и будем надеяться, что интервенты не пойдут дальше». Ведь весь исторический опыт Украины даёт основания для таких надежд… Ну а то, что Украина потеряет территории, без которых нашей экономики просто нет, пацифистов не волнует. Ведь «главное человеческие жизни», которые будут питаться духом добра и мира, а не тем, что лежит в землях, которые предлагается «отпустить».
У меня нет иллюзий в отношении интересов «наших западных партнёров» в Украине. Долг, который унаследует украинский народ в результате войны, окончательно поместит его независимость в кавычки. Но именно российское вторжение сделало роман США и Украины безальтернативным. Нравится ли мне это? Нет. Но ещё больше мне не нравится перспектива российской оккупации, которая неизбежна, если лишить Украину поддержки.
Что касается националистов... да, политика «декоммунизации» способствует продвижению неоколониализма, а этнический ресентимент – сценарию Двух Корей (или Руанды). Но это не главная наша проблема. Страна с одним из самых низких показателей фертильности на планете (1.14 до войны), стареющим населением, утекающей молодежью и 86 мужчинами на 100 женщин – это приговор идеологии титульной нации. Чтобы замедлить этот процесс, украинки должны рожать по 2-3 ребёнка на женщину. При дефиците мужчин и молодёжи это предполагает смешение с другими народами и создание условий не только для деторождения, но и для притока иммигрантов. Так решают эту общую для индустриальных стран проблему, например, в США. Япония решает её с помощью автоматизации, но мы не Япония – там другие вводные…
Украина либо исчезнет, растворившись в одной из империй, либо трансформирует свой проект, объединив гражданский национализм с мультикультурной инклюзией и традиционалистской биополитикой, основанной на чуждых нашему постлиберальному уху ценностях семьи, земли и коллектива. Так или иначе, чтобы что-либо трансформировать в какую-либо сторону, Украина должна быть. В случае победы России, Украины не будет. Я хочу, чтобы Украина была.
@dadakinder
Год назад война казалась мне блефом. Я помню это как факт, но уже не помню этого как чувства. Сегодня война кажется мне чем-то само собой разумеющимся, неизбежным, проистекающим из логики исторических событий, стартовавших задолго до 24-го февраля. Но желание их отменить, (или нежелание иметь дело с их реальностью), вдохновляет утекать в навязчивую надежду на лучший исход – на то, что чудовища благоразумны, и всё обойдётся, окажется постановкой. Так до первых ракет, положивших начало самому худшему времени, которое хотелось предотвратить. В которое не хотелось верить. И от которого теперь нельзя отвернуться. В нём приходится жить, и высвобождать из его чёрной массы бабочек тёплых моментов.
Одной из таких бабочек стало для меня освобождение от той динамики отношений с Украиной, в которой я находился все предыдущие годы. Все конфликты как-то поблекли и отступили на фоне нынешней несправедливости. Желание только одно: чтобы смерть убралась из украинского дома. Всё остальное приложится.
Я ложусь спать в кинотеатр. Мне каждый день снятся явные сны. Всегда прямолинейные в своих метафорах. Сегодняшний сон был мифологическим кринжем, но из песни слов не выкинешь – не я выбираю ночную кассету. Будто в гигантском городе-супермоле происходит вавилонская толчея, и каждый человек – казак. Даже маленькие девочки – с усами и оселедцем. Я не могу найти выход из лабиринта торговых рядов, проталкиваюсь сквозь нагромождения людей, спотыкаюсь о товары, иду против движения бесконечных эскалаторов, вижу, как женщина набивает щёки сумками, как какие-то мужики откусывают ролексы с чужих запястий, пока не натыкаюсь на облако дыма, из которого выходит казак в красном жупане, и говорит мне: «Треба битися».
@dadakinder
Подхожу к студентке и предлагаю поболтать в микрофон на потеху тиктока.
«Хорошо, – говорит, – но я только что поела. У меня могла застрять еда в зубах. Гляньте». И, как Чужой, выехала на меня челюстью.
Я опешил. Не от блеска её самых чистых зубов, а от такой непосредственности. Я бы даже на ложе смерти на такое не решился. Чтобы вот так оскалиться в общественном пространстве, да ещё и в лицо незнакомцу – мне бы для этого пришлось забиться, как мышь, во мглу угла. Только там я бы смог ухмыльнуться себе в зеркальце смартфона, чтобы узнать, не свисает ли из клыка досадная капустка. А эта берёт, и выкатывает мне на ладонь целый рот – со всей десной, нёбом, и гландой.
– Ну как? Чистые у меня зубки?
В голове у меня – свист ветра над троеточием.
– Ваша челюсть выглядит свежей, – говорю я ей на прекрасном английском. – Будто её только что напечатали. 3D! Зубы – белые, как зефир! Как сугробы! Как раса!
Тут-то она и поняла, что я – из мест, где по ночам кричат; то есть – шальной мотыль и лунный писарь. Губы её скривились, и она начала социально хохотать искусственным смехом. Смехом, которым смеётся тот, кого душат. И кого покидает душа. Рот её разрастался, тьма сгущалась, и из всего этого на меня нёсся поезд, сверкающий тридцатью двумя фонарями.
@dadakinder
На входе в Университет Южной Калифорнии стоит фудтрак нового типа – роботизированная пиццерия Stellar Pizza, собравшая 25 миллионов долларов инвестиций (среди инвесторов – рэпер Jay Z), и ведомая бывшими инженерами Илона Маска по SpaceX. Из людей тут – только водила-хипстер, принимающий деньги, и протягивающий тебе коробку с продуктом. Автоматизированные средства оплаты уже имеются повсюду, но автопилоту и железной клешне пока ещё никто не доверяет.
Стоимость каждого трака – $300 тысяч. Сама пицца стоит $10-12 и готовится пять минут, во время которых ты наблюдаешь процесс её приготовления машиной на 9 экранах. Рядом с этой открыткой из светлого будущего топчется бездомный в шляпе, сделанной из-под коробки для пиццы.
Всё это, конечно, развлекательно, но я жду, когда эти находчивые оптимизаторы научатся создавать роботов, которые не только будут готовить пиццу, но и жрать её, вместо нас.
@dadakinder
С ума сойти: первое землетрясение 65 секунд, второе – 45. Две минуты. И вот уже 33,000 погибших в Турции и Сирии... Как натянуть на голову скафандр этих фактов? Будто прошла война. За две минуты.
Такова реальность мира, где торжествует бездонная глотка, не прекращающая требовать добавки; роста ради роста, без оглядки на его последствия для человека, климата, планеты.
Истребив более 50 миллионов коренных жителей Америки, европейцы поспособствовали изменению температуры воздуха, и периоду глобального похолодания. Но это – ничто по сравнению с теми возможностями, которые есть у современных патриотов наживы и ископаемого топлива.
Растущее число исследований показывает, что глобальное потепление повышает риск землетрясений, цунами, и вулканических извержений. Мы не может рассуждать обо всём этом в терминах природных катаклизмов, поскольку нет больше «внешней», независимой от полиса природы.
Деятельность вампиров – ключевой фактор влияния на экологию. И хотя вампир пытается перевести стрелки на каждого из нас, ответственность лежит на правящем меньшинстве, которое управляет системой производства, и поддерживает порядок, пьющий жизнь из всего сущего.
Они не остановятся. Им всегда и всего мало. И они будут бурить до конца под совестные всхлипы имперской интеллигенции, пока планета не превратится в решето, выпотрошенное кучкой жадных паразитов.
За последние полвека число «природных» катастроф выросло в пять раз, и унесло жизни миллионов человек, 91% которых проживал в т.н. развивающихся странах. Странах Глобального Юга, из которых и придёт «зелёная волна» расчеловеченных голодранцев, которых не упакуешь в красивую картинку для пригородной мамки, вставляющей в лужайку своего особняка флажок «разнообразие, справедливость, демократия».
Очаровано зыря на вершину холма, куда сорока приносит ворованный скарб, мы забываем, что белый человек, и западный мир – это капля в море человечества, которое в своём подавляющем большинстве состоит из жителей кромешных дыр; людей, чьи жизни творятся на передовой экологического коллапса, и ограбленных теми, кто сегодня требует от них хороший манер и травоядных взглядов. Требует после веков произвола в надежде избежать возмездия и крови.
Если мы не остановим машину эксплуатации, все наши разговорчики про гуманизм, свободы, права, и прочую музыку сытых потеряются в вопле голодного большинства, которому предстоит удобрять раскалённую Землю намотанными на палку потрохами кровососов.
@dadakinder
Подруга семьи, давно живущая в Германии и заведующая реанимационным отделением одной из топовых больниц, собрала вещи и поехала в Бахмут. Там она бьёт смерть по рукам – возвращает украинских солдат из её объятий. Казалось бы, зачем человеку, живущему в богатой европейской стране, и получающему хорошую зарплату, лезть в самое пекло по собственной воле?
Ответ на этот вопрос не получить у порядка вещей, который меряет всё и всех деньгами. Ответ есть на фото, которые приходят из Бахмута. Вот она едет в полевой госпиталь. Вот она принимает пациента. Вот она стоит с коллегами посреди угрюмой фронтовой зимы. И на каждом фото у неё, и у всех них, светятся лица.
На первый взгляд, это странный, в чём-то даже неуместный свет. Свет довольного, счастливого человека. Разве можно быть довольным и счастливым в аду? Вокруг тебя летают ракеты, падают снаряды, и носится смерть, пытающаяся похитить живых, которых ты держишь за руку, не отдаешь, цепляешь за жизнь, что, разумеется, далеко не всегда возможно. И, тем не менее, ты счастлив – как же так?
Долго смотрю я на фото семейной подруги, разглядываю жадно её широко улыбающееся лицо, и понимаю, что счастье – это не деньги, не слава, не успех. Счастье – это быть на своём месте и делать своё дело.
@dadakinder | photo by femalepentimento
Весьма неожиданная, как для LA Times, колонка, сообщающая, что волна увольнений в IT-индустрии является ответкой на растущую организацию американских работников.
Выросшие во время пандемии зарплаты айтишников привели к росту их переговорной силы и требованиям перемен. Работники Google выступили против гендерного неравенства и вынудили компанию отказаться от сомнительного оборонного контракта. Их коллеги в Amazon и Microsoft настояли на том, чтобы руководство взяло на себя ряд обязательств по сокращению углеродных выбросов. В Facebook и Twitter прошла целая серия протестов, связанных с модерацией контента и т.д.
В результате этой организованной активности возникли и объединились целые профсоюзы: Alphabet Workers Union, Communication Workers of America Union, Amazon Employees for Climate Justice, ZeniMax Union (первый профсоюз в истории Microsoft)...
То, что происходит сейчас – это попытка кремниевых вампиров сократить расходы на рабочих и подавить их растущую организацию посредством их массового увольнения, усиления прекарного состояния, насаждения чувства незащищённости перед лицом рецессии; принуждения к тому, чтобы рабочий думал не про профсоюз, а про то, как бы не оказаться на улице в это наше сложное время.
Бойся и подчиняйся – вот что они говорят. И не кому-либо, а самым высокооплачиваемым рабочим, чтобы те не думали, что кто-то застрахован от возможности быть вышвырнутым за дверь; не забывали, кто в доме хозяин, у кого в руках власть, наличная постольку, поскольку этой власти нет у сотрудников.
По данным Bloomberg, Twitter, Meta и Amazon, годами изображавшие из себя борцов за разнообразие, равенство и инклюзивность, разогнали, в первую очередь, департаменты, ответственные за разнообразие, равенство и инклюзивность. То есть, намахавшись в объективы радужным флажком, выполняющим функцию пионерского галстука, вампир принялся выбрасывать за борт либеруху. Потому что время либерухи закончилось. Добро пожаловать в рыночный сталинизм. Чистки идут полным ходом.
Впрочем, не стоит забывать, что там, где водится вампир, растут самые лучшие осины. Для десятков тысяч высокообразованных и квалифицированных сотрудников IT эта ситуация стала будильником, пробуждающим понимание, что единственным способом защиты своих экономических интересов является ассоциативная сила, и, значит, организация на рабочем месте.
@dadakinder
1
Националисты являются обратной стороной той же модернистской монеты, что и коммунисты. И те, и другие – романтики, чей проект носит революционный характер, пребывает в конфликте с текущим порядком, и устремляется в будущее.
То, что у националистов это будущее украшено расовой чистотой и единством нации делает их скорее традиционалистами, нежели консерваторами. И хотя консерватизм может ютиться в апелляции к Традиции, его особенностью является отказ от возможного (будущего) в пользу привычного (настоящего).
Да, среди правых (как и левых) есть те, кто тоскует по «рыцарскому» (или «советскому») прошлому. Но это «прошлое» не является прошлым, которое было – скорее фантазмом по мотивам. Населяя будущее Традицией, традиционалист ничего не возвращает, а создаёт – придумывает идеальное вчера, которое затем пытается перенести на холст идеального завтра в надежде его прожить (впервые и наконец-то). На его пути возникает текущий порядок, который не соответствует образу «подлинного мира» («глобальной коммуны»).
Всё это я к тому, что ни националисты, ни коммунисты не являются консерваторами. И ведут битву за будущее не только друг с другом, но и со статусом кво.
2
Кто же тогда консерватор? Сегодня это центрист, заявляющий себя фигурой баланса – существом без перекосов в ту или иную сторону. Что соответствует идеологии позднего капитализма, которая насаждается в качестве безальтернативной рациональности, якобы очищенной от опасностей, которые несут в себе Вера, Идея, Мечта.
Сама концепция «конца истории» выдаёт тоталитарный абсолютизм проекта рыночной Суперимперии (глубоко религиозного, хотя и оформленного в наукообразное Евангелие от СЕО, размахивающего калькулятором вместо кадила).
Умеренность центриста скрывает его покорное смирение с порядком вещей, отказ от перемен по существу, отсутствие стремления в принципиально иное завтра. Даже те центристы, которые критикуют жестокую реальность капитализма, не смеют оспаривать его фундамент, требуя лишь улучшения комфортабельности галер, и объясняя их ужасы «человеческой природой» – ещё одним чисто идеологическим концептом, заявляющим «естественность» порядка, и сливающим ответственность за его людоедскую механику на несовершенство частных лиц. Всё это в очередной раз обрекает грешных нас на царство божие...
3
То, что мы постоянно возвращаемся в разговор о Холокосте и ГУЛАГе не случайно. В него нас возвращают апологеты порядка, которые не осмеливаются назвать его замечательным, и вместо этого говорят, что любые альтернативы ещё хуже. Функция такого аргумента в том, чтобы закрыть поиск альтернатив за пределами статуса кво, отменить стремление к справедливости как нечто, что ведёт в Дахау, и на Соловки.
«Конечно, говорят они, мы не можем жить в полном Добре. Но нам повезло, что мы не живём в полном Зле. Наша демократия не совершенна. Но она лучше, чем кровавые диктатуры. ...Мы позволяем миллионам африканцев умирать от СПИДа, но мы не делаем расистских заявлений, как Милошевич. Мы убиваем иракцев своими самолётами, но не режем им горло мачете, как это делают в Руанде…». (Бадью)
Подобная апологетика указывает на общий кризис политического воображения, и всё меньше убеждает. Во-первых, потому, что реальность порядка находится во всё более заметном противоречии с его реализмом (официальным текстом). Во-вторых, потому, что ужасы живого настоящего ближе к нашим телам, чем ужасы мёртвого прошлого. В-третьих, потому, что ничто не угрожает нам больше, чем глобальное потепление, преодолеть которое в рамках порядка невозможно. Как и капитализм невозможен без роста, без всё большей эксплуатации людей и ресурсов; без всего того, что раскаляет планету, обращая её в мировой ГУЛАГ со смотровыми вышками в каждом телефоне и каторгой прекарного состояния.
Коллапс неизбежен. Что, конечно, не гарантирует светлого будущего. Но чем дольше мы его откладываем, тем менее светлым оно будет. Уверен, нацики и краснопузые ещё покажутся миру сентиментальными идеалистами на фоне того, что грядет.
@dadakinder
Безумец поджог крышу, и теперь над ним нависают четыре полицейских вертолёта. А я еду под землёй, и читаю ленту новостей: «Демографический коллапс необратим», «Впереди нас ждёт рецессия, но солнце ещё обязательно взойдёт над экономикой», «В ближайшие 4 месяца 700.000 американцев потеряют работу», «Работники Google выстроились в очередь к офису и проверяют свои пропуска: если вместо зелёного, дверь отвечает красным огоньком – значит, ты уволен». «Отношений без боли не бывает, – говорит мне попутчица. – Боль делает их реальными». Я наблюдаю вагон, и слово «реальность» в меня не заходит. Но это она.
@dadakinder
Работа, о которой нельзя говорить. Пять документов, подписанных Работником, обещают превратить его в пар, если он нарушит обет молчания, данный Начальнику Службы Безопасности.
После серии тестов, собеседования и проверки, Работник получает порядковый номер и бейдж. «Добро пожаловать в Компанию!». Её офис расположен в одноэтажном здании, напоминающем цветочную лавку. Окна зеркальны – вход через задний двор.
Работник запускает эп, вводит код, и дверь открывается – электронный голос произносит его имя.
За порогом – шкафы. В одном из них Работнику полагается оставить смартфон, и прочие гаджеты связи. Ближайшие 8 часов её не будет.
Бейдж открывает дверь в цеха – цепь комнат и коридоров, количество и размеры которых не соотносятся с фасадом маленькой «цветочной лавки». Ряды столов. Сотни людей из разных стран.
– Мы не называем клиента. Мы говорим: «Клиент».
Начальник Службы Безопасности проводит Работника к столу с ноутбуком, прикованным к стене железным шнуром.
– Общение в цехах запрещено. На протяжении смены у вас есть два перерыва по 10 минут, и один получасовой, если вы почувствуете, что ваше сознание замутняется. Каждый перерыв должен быть зарегистрирован в приложении, и санкционирован Управляющим.
– Простите, но мне так и не прояснили сути моей работы. В объявлении говорилось «работа с языком». Насколько я понял, моя задача...
– Ваша задача – слушать, и помогать Машине слышать. Базовый ритм – 4 запроса в минуту, 250 в час, 2000 за смену. Лучшие могут 4000 и удваивают вознаграждение. Будьте лучшим. Успехов.
Работник садится за стол, надевает наушники, вводит пароль, запускает таймер и начинает слушать... тебя. Твои интимные разговоры. Твои сокровенные желания. Твою жизнь.
«Как покончить с собой без боли?», «Как хоронить, если нет денег?». «Как брызгать слюнной железой?».
«Помогите! Меня похитили!», – кричит женщина.
Работник не знает ни её имени, ни её локации. В его расположении есть 8 кнопок маркировки сигнала. В данном случае, «сигнал не адресован Машине». «Пропускайте».
«Сын подумал, что мать спит и просунул член в рот», «признаки мёртвого кота», «траханина грудной ляли», «почему душа не греет теплом?», «Призрак-садист мешает спать», «спаривание мужа и жены без трусиков», «у кур гноятся глаза и во рту язвы – что делать?», «красивое порно в школьном туалете», «рождение таракана, фото», «Как отпроситься к тяночке навсегда?».
И так 8 часов. На всех языках мира. Пока череп Работника не превращается в ведро с клеем.
Часто, вместо запросов, включаются квартиры, наполненные «сигналами, не адресованными Машине». Семьи за ужином. Возлюбленные в постелях. Мысли вслух за рулём по пути на работу. «Скажи, моя мне изменяет?».
Машина слушает, и превращает судьбы в текст. Работник проверяет её слух, и помогает разбирать то, что говорится в обстоятельствах, когда человек думает, что его не слышат.
«Кому позвонить, если у меня никого нет?». Те, у кого никого нет, ведут беседы с Машиной: делятся страхами, мечтами. Машина отвечает на мечту рекламой товара, который нужно купить, чтобы забыть, что у тебя никого нет. Другие говорят сами с собой о том, о чём нельзя поговорить с другими. «Чем усыпить?», «Как изнасиловать?», «Где спрятать труп?».
Твой смартфон – это ухо вампира. Не в далёком Китае, и не в «Чёрном зеркале», а здесь и сейчас, в твоём мире. Ты – дойная корова, которая платит за то, чтобы её доили, и даёт бесплатное молоко в обмен на круглосуточную стимуляцию вымени.
Новый ГУЛАГ портативен, и вибрирует в твоём кармане. Ты это знаешь. Не знаешь масштабов. Ни один тоталитаризм ещё не обладал такими технологиями прослушки и геймифицированной эксплуатации.
Вся твоя жизнь – это работа. Ты производишь данные, потребляешь товары, и получаешь идентичность, которая то и дело ускользает, и требует нового цикла производства и потребления.
Твоя функция – data, собираемая и продаваемая теми, кто влияет на то, как ты мыслишь, и за кого голосуешь в неоновом вольере «цветочной лавки».
Чтобы проснуться, нужно разломать машину сна.
@dadakinder
Если противники MLK с пеной у рта доказывали, что он коммунист, то ряд его «сторонников» с той же пеной пытаются очистить его биографию от левизны.
Факты следующие: движение за гражданские права афроамериканцев долгое время не решалось выйти за рамки расовой повестки, более того – видело для себя угрозу в таком выходе, мол, не стоит распыляться, влезать в прочие битвы, и подставлять наше дело под ещё больший удар. Тем не менее, преступная война США во Вьетнаме не оставила MLK возможности отмолчаться в сторонке, и он выступил против неё. За что его принялись заклевывать уже не только консерваторы, но и т.н. демократы: двигай свою чёрную тему, не лезь куда не следует…
Однако для MLK всё это было частью «чёрной темы». Афроамериканцы не забыли, как, возвращаясь с фронтов WW2, встречали не цветы, а расистское общество, лишавшее их всех послевоенных привилегий, которые получили белые ветераны, и на которых выросли нынешние бумера. Поэтому на момент Вьетнама перед чёрным сообществом стоял вполне логичный вопрос: с какой стати я должен лететь за тридевять земель терроризировать чужой народ и умирать за Родину, для которой я – гражданин второго сорта?
MLK не был коммунистом. В первую очередь, потому, что был христианином. Но леваки были в числе его соратников. И сам MLK хорошо понимал, что вопрос гражданских прав афроамериканцев неразрывно связан с вопросом об экономической системе, жертвами которой они являются. В конце концов, кто получает самую маленькую зарплату, работая, при этом, на самых тяжёлых работах? Какого цвета класс этих людей?
«Однажды нам придётся задать себе вопрос: почему в Америке 40 миллионов бедняков? Задаваясь им, ты приходишь к вопросу об экономической системе и её принципах распределения благ. Все эти вопросы вынуждают усомниться в капиталистической экономике. [...] Зло капитализма является столь же реальным, как зло милитаризма и расизма». (MLK, 1967)
Напомню, что за день до своего убийства MLK толкал речь в поддержку бастующих рабочих в Теннесси, а за два месяца до этого запустил Кампанию в поддержку бедняков, тем самым расширив повестку чёрного движения до требования экономической справедливости. Всё это уже после того как оно добилось принятия исторических законов о гражданских правах, и находилось на пике своей славы. Не удивительно, что семья Кеннеди, которая, в мифологии избирателей Хиллари Клинтон, является семьей великих борцов за всё хорошее, санкционировала полномасштабную прослушку и травлю MLK.
Это – та часть политического наследия Кинга, которую вытесняют из общественного сознания как Республиканцы, так и Демократы. Потому что она угрожает общей для них системе. И очень многие из тех, кто сегодня вешает на себя хэштэги типа BLM являются в действительности теми, с кем Кинг и его последователи вели свою борьбу.
Нет, чёрное движение 1950-1970-х не боролось за свободу чёрных капиталистов типа Бейонсе, которые производят свой мерч на потогонных фабриках в Шри-Ланке, чьи работницы получают 64 цента за 60 часов работы в неделю. И не за Барака Обаму, залившего кровью народы Ближнего Востока. Однако об этом неудобно вспоминать, нанося фото Кинга на этикетку с бухлом для соответствующей целевой аудитории; или будучи сытой мамкой на Женском марше, и как бы не замечая, что каждая женщина, которая продаёт тебе на этом марше хот-доги, другой расы.
Как тут не вспомнить цитату известного политического деятеля начала 20-го века?
«Угнетающие классы при жизни великих революционеров платили им постоянными преследованиями, встречали их учение самой дикой злобой, самой бешеной ненавистью, самым бесшабашным походом лжи и клеветы. После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для "утешения" угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его».
@dadakinder
Пытаюсь убедить себя в том, что всё, что сегодня всплывает со дна человеческих ртов – это временное следствие стресса, беды и депривации сна под ракетой. Однако где-то на подкорке ползает догадка, что эта война, чем бы и когда она не кончилась, станет определяющим событием для многих поколений нас, которые обречены теперь вращаться на её орбите.
И вот я слушаю все эти объяснимые звуки, и понимаю, почему сейчас не может быть других, но, в конечном счёте, не нахожу места для человека в безальтернативном патриотическом тексте с его целесообразностью тотального разрыва всех со всеми; на круглосуточном партсобрании, где отменяются целые культуры, языки, исторические периоды и всё то прочее, что составляет сложных нас.
Надеюсь, это просто звуки терапии, в рамках которой мы брызжем в сеть то, что болит. Наверное, не стоит судить по этим звукам реальность. Потому что жить в реальности маршей не хочется. Как и проваливаться в ненавидящую синхронность, где все националистичны, коммунистичны, либеральны или каким-то ещё прочим образом подытожены одним на всех знаменателем.
Нет, это не претензия, а горькая констатация переживания, навеянного потоком горя и реакций на горе – призывов запрещать, отрезать, уменьшаться, делаться кубиком, в котором нет места для полифоний, есть монолитное единомыслие. Или, может, перформанс такового? Но вот уже далеко не самые глупые люди дают согласие на порядок, в котором я вообще не понимаю кому из нас хочется жить.
Как соотнести с этим общественным порывом в тотальность мечту о разнообразии, стремление в глобальную радугу, а не маленький мир национал-пионерии? То, что она неизбежна сейчас, – в момент, когда народ обороняется от вторжения смерти, – понятно. Не понятно, как и с какой стати пионерия прекратиться после победы, и что делать людям, которые не помещаются в эти коробочки два на два? Лечь в те, которые идут под землю?
Не помешало бы задать себе вопрос: в какой стране хочется жить после победы? Ясно, что не в «совковой», «ватной», и вот это всё, что сейчас прячут в шкаф и зарывают под ковёр, как если от себя можно убежать на чистый лист.
И, всё таки, – в какой стране хочется жить? В стране Зеленского и Арестовича? Или в стране Катарсиса и Фарион? В стране гетмана Залужного или интеллигентов типа Макарова? Может, в стране «гражданского общества» на содержании у метрополии? Каким бы ни был твой ответ, образ будущего должен быть. Не завтра, а здесь и сейчас. Иначе ты – полено в реке истории, которое несёт к водопаду. Хотя, надеюсь, что в открытый океан…
Я мечтаю увидеть крах империи. В России. В США. Везде. Мне ничего не дорого в порядке настоящего. Единственное, что меня в нём вдохновляет – это перспектива его неизбежного низвержения. Однако всё это из области большого текста. А правда маленького такова, что, читая шуточки, выложенные трупами оккупантов, вслушиваясь в обещания и призывы своих соотечественников, и сознавая реальные перспективы для миллионов нас, я теряю горизонт, и уношусь в мысли о карпатских чащах, совах, оленях, и мшистой хатке, где можно было бы положить руку на плечо курочки, и сказать ей: «ну что, заварим ягодного чаю, цип-цип-цип?».
@dadakinder
Кстати, классное слово «світлина». Это «фотография» на украинском. В нём есть и свет, и мир, который «лине» – то есть, льнёт. Прижимается нежно всем телом. А куда? К тебе! И тёплый свет, и целый мир – вот что содержится на фото. Для тебя!
Русское слово-аналог світлини – светопись, тех же симпатий не вызывает, так как чисто фонетически звучит как флюоресцентная моча. Тогда как світлина – это світлосвіт, пузырёк со светящейся жизнью. Её можно смотреть. Нею можно дышать. Освещать нею свои сумраки. В неё, в конце концов, можно отправиться и быть в моменте, начинённом вселенной.
Это, собственно, то, чего мне хочется от фото. Чтобы фото было дверью. А за дверью – вечная весна. Победа над смертью!
_______________
photo by @dadakinder
Принял участие в панели, на которой авторитетные представители западной академии обсуждали Украину и связанные с ней «мультидисциплинарные постколониальности». Ряд живущих в Европе борцов с евроцентризмом намекнули, что украинцы занимают слишком много эфирного времени в новостях, и получают больше внимания, чем Йемен или Палестина, потому, что являются белыми.
Меня пригласили на эту панель поделиться мыслями, чем я и занялся, предложив подумать о том, что будет кушать Йемен и другие страны Глобального Юга, если регион Украина-Россия-Беларусь (главный экспортёр пшеницы, удобрений и калийной соли, и второй экспортёр семенных масел) окажется недоступен? Как мы осуществим «зелёный переход», и останемся индустриальными обществами, если в руках Путина окажется геополитический кластер, который является первым экспортёром газа, урана, обработанного никеля и полуфабриката железа, вторым экспортёром нефти, стали, платиновых металлов и рафинированной меди, третьим экспортёром алюминия, титана и угля? Не проясняют ли эти вопросы то, почему мир «озабочен Украиной»?
Нет, я не отрицаю проблему системного расизма. Мне просто хочется поговорить о чём-то, что способствует её решению – например, о том, что под расой скрывается класс, а за системой белого превосходства – конкретная экономическая модель, которая может продолжаться и после того, как вымирающее белое меньшинство отправится на свалку истории.
«Вы хотите сказать, что это вы теперь являетесь жертвой как вымирающий белый человек?». Нет, это не то, что я хочу сказать... Меня волнуют неудобные вопросы: как феминистки собираются отвечать на гендерную дискриминацию мужчин в условиях войны, что думают о привилегиях, которые она создаёт для женщин, и какой видят свою политику в контексте демографического коллапса в индустриальных обществах? Как антиимпериалисты собираются обновлять свои программы ввиду того, что судьба народа может зависеть от имперского оружия в его руках?
В ответ один из докладчиков заявил, что я мыслю как белый империалист, аргументы у меня – фашистские, и что мы должны немедленно покончить с системой белого превосходства.
С последним утверждением я согласился, и спросил у имперских академиков, где украинцам брать не имперские стволы здесь и сейчас? На это мне сказали, что мой стиль ведения дискуссии вредоносен. И это правда, ведь если педалировать украинскую тему, то деньги, которые империя даёт на исследования белого превосходства, могут достаться академическим конкурентам по рыночным отношениям...
Я не хотел никого обидеть, хотя меня и коробит, когда привилегированная университетская элита говорит со мной, – беженцем из бедной страны, – как с белым опрессором.
Своё выступление я завершил рядом полемичных акцентов:
1) птичий язык, политика идентичности, и марафон страданий, в забеге которого жертвы империализма соревнуются друг с другом в том, кто больше пострадал, не способствуют международной солидарности.
2) функция имперской академии заключается в том, чтобы обслуживать систему и выступать её совестью, пока империя захватывает новые земли, ресурсы, дешёвых рабочих и молодых вдов, бегущих от войны с детьми наперевес; быть «украинскими», «чёрными», «женскими» голосами, чьи нюансы обречены тонуть в больших имперских нарративах.
3) чтобы добиться солидарности, и создать коллективного актора, способного противостоять империям, мы должны строить мосты между людьми и демосами, узнавать себя друг в друге, обобщать наши локальные опыты и идентичности, проводить параллели между различными типами угнетения, и выводить всё это на универсальность, ведомую пониманием, что хоть мы и разные, но враг у нас один на всех – вампир.
Где-то в этом месте и был объявлен перерыв.
@dadakinder
Выношу из комментов важные для меня акценты касательно логики дефицита солидарности в левом движении относительно Украины:
Некоторые из нас так долго сосали исторический хуй, что срослись со своей беспомощностью, и превратили лузерство в идентичность, ведомую большим ресентиментом, и ещё бОльшим Эго.
Заседая за тридевять земель в позе непонятных гениев, мы, чья функция поджигать настоящее и бороться за будущее, так увлеклись собственной обидой на родину, что проглядели всё – войну, свой собственный народ, и сталинистов в левых шкурах, которые оказались ровно тем, чем их и называли наши оппоненты – пособниками кремлёвских оккупантов, прикрывающих свой срам цитатками из советских книжек, смысл которых они, судя по всему, так и не поняли.
Казалось бы, 24-е февраля должно было проветрить эту забзделую камору. Но нет. Те, кто не слился в откровенный путинизм, либо говна в рот набрали, либо сбежали в умиротворяющее совкодрочерство, и обещают вернуться как только «пролетариат осознает свои интересы», чтобы его возглавить, либо… хватаются за любую весть о том, что Украине – пизда, и что Украина – говно. А говно она, в первую очередь, потому, что не понимает таких важных и ранимых нас. И поэтому пропади она пропадом! Так ей и надо! Za Нас!
Этот кризис надежды и отсутствие положительной повестки ставит левых перед рядом вопросов: кто мы вообще такие, какова наша программа и перспективы, если это всё, на что мы способны – блеять, проклинать, смаковать безнадёгу, как капризные декаденты, и жопой кверху скакать на встречу оккупации, не веря в людей, которые должны с какой-то стати верить в нас? За что нас поддерживать? За то, что мы первыми бежим за границу, когда пахнет жаренным, и оттуда, из столиц невыносимого буржуйства, старательно поливаем тех, кто остался, своим унынием?
Ладно, ты не видишь будущего. Но где наша эмпатия? Где такт и нежность в отношении людей, которые сидят в подвале, и читают наши злорадно-упаднические письма из Цюриха? Засели на западные гранты, и отнимаем у украинцев надежду, параллельно подготавливая их к оккупации? Да ну на хуй таких «левых»! Пусть сосут, потому что таково их место на паперти истории, если они не способны меняться и прокладывать из настоящего тропы в будущее, признавать свои ошибки, идти вперёд, и открывать новые перспективы.
Ты пишешь: «Украина проиграет», и тут же «ни ты, ни я не знаем, как будет развиваться ситуация», но, при этом, «у Украины есть две возможности проиграть…». Ахуеть спич! Вступайте в наши ряды, мы поможем вам распрощаться с надеждой и принять триумф зла. Голосуй за Партию Депрессивных Пораженцев с мокрым поддоном!
Да, мы не знаем, чем всё кончится. Да, горизонт не пахнет розой. Но если всё, что ты видишь и можешь сообщить – это поражение, то лучше ничего не сообщать. Потому что это политическое банкротство. И отсутствие политического воображения, которое проявляется не в фантазиях о лучшем завтра, а во взаимодействии с живой историей сегодня – в процессе её творения.
Мы должны подставлять Украине плечо, а не стул выбивать у неё из-под ног. Для меня тут нет «той и другой стороны». Есть жертва и агрессор. Страна, где живёт моя семья, и страна, которая на неё напала. Я критиковал и буду критиковать Украину, пока моя страна не дотянется до моего черепа своей арматурой, но пусть это будет моя страна, и украинская арматура, а не кремлёвское чудовище, поливающее всех, кого я знаю, ракетами, пока блядина Ясинский пишет про «наше котлеопольдовское», Манчук путешествует с перекошенным и заваленным ебалом по Средней Азии, а мы, – «самая прогрессивная левая диаспора», – сообщаем украинцу, который живёт в сиренах, что он проиграет, и пора уже снова ползти под московского пана, поскольку мир несправедлив и любое государство – это насильник.
@dadakinder
Моя мама стала пауком. И это – наглядная иллюстрация того, что путинский расчёт на встречу с хлебом, солью и цветами провалился. Мама родилась в Тамбове. В семье офицера Красной Армии. И что же? Сегодня эта моя русская мама, которая ранее поддержала Майдан, пережила российскую оккупацию и будет отмечать в этом году своё 70-летие, вступила в ударную группу украинских селян, которые занимаются производством маскировочных сетей для ЗСУ. «Сейчас плетём очень тяжелую в исполнении кикимору», – пишет мама, до этого присылавшая, в основном, фото цветов, внуков, и бабочек. Уверен, цветы, внуки, и бабочки ещё впереди. Для этого, однако, реальная кикимора должна вернуться на болота. Горжусь!
@dadakinder
Технология производства образов с помощью AI ставит перед нами множество интересных вопросов. Кто и как владеет этим инструментом, определяет его дизайн, предоставляет и ограничивает доступ к его возможностям? Как всё это влияет на культуру, общество и человека?
Вопрос контроля – самый острый. Мне не достаточно ввести текст заклинания, чтобы объявить выдачу AI «своей». Для такого присвоения мне нужна бОльшая вовлечённость в её производство, более широкий функционал контроля за результатом магической экспрессии.
Я могу интегрировать AI в цепь своих практик на уровне одного из средств, но это средство пока не может служить мне главной «кистью», которой является для меня моя камера или софт, в котором я создаю вещи.
С одной стороны, это круто, что можно нажать кнопку, и получить океан годных изображений, с другой... средний фильм из 1960-х снят лучше, чем средний фильм из 2020-х, хотя чисто технологическое качество последнего выше. Почему?
Во-первых, потому, что технология развилась и стала более доступной: людей, снимающих кино, и, значит, фильмов, стало больше – следовательно, вероятность наткнуться на фигню, состряпанную бездарью, возросла. Во-вторых, из 1960-х до нас доходит уже просеянная временем выборка лент. Т.е., избранное. Однако это только часть ответа...
Культура – это процесс копирования и апроприации. Важным элементом этого процесса является «испорченный телефон» – девиация исходника при коммуникации, и возникновение в результате девиации чего-то Нового. Парадокс нынешнего состояния в том, что за последние 30 лет средства копирования и обмена информацией пережили каскад технологических революций, что, казалось бы, должно было произвести соответствующие революции и в культуре – вал не только формально, но и содержательно новых вещей. Этого не произошло. Почему?
Не будем забывать, что большинство культурных прорывов второй половины 20-го века были оплачены послевоенным велфером. Рыночный Термидор эту лавочку успешно прикрыл, лишив художников средств, необходимых для экспериментов и производства новой культуры. Все успехи американского авангарда неразрывно связаны с ценой, которую наши любимые разгильдяи платили за жильё в Сохо и Ист Виллидж. Ценой, которая позволяла заниматься искусством и думать о чём-то, кроме «успеха» и «прибыли».
Благодаря этому музыка 60-х звучит как ламповое старьё на фоне Крафтверка 70-х, а Афекс Твин из ранних 90-х невообразим для ушей из поздних 80-х, хотя между этими «невообразимостями» – всего 5-10 лет разницы.
Сравните это с ситуацией сегодня, когда новая музыка звучит как всё, что было до неё, и никогда как что-то, чего не было вообще. Современные записи могут вполне органично звучать в 2010-х, нулевых, или 1980-х. Это – застой и кризис, подробно описанный Джеймисоном, Берарди, Фишером и другими аналитиками позднего капитализма с его «формальной ностальгией», «концом истории», «отменой будущего», и фильтриками «под плёночку», призванными сделать всё «тёплым», «настоящим», и «great again».
Важнейшим аспектом этой проблемы являются отношения технологий и труда: в 1960-х камеры были сложнее, и те немногие, кто имел к ним доступ, были вынуждены решать в процессе производства сонм технических проблем, которых для большинства из нас больше не существуют. Характер практики, трудовое усилие, необходимое для того, чтобы из неё выпрыгнул волшебный кролик, влияет на качество мозгов и рук. Труд производит не только произведение, но и творца. Поэтому глухой Бетховен может написать на скилах 9-ю симфонию, а имбецилы вроде Канье Уэста, с любым ресурсом и командой, ничего, кроме пузырей не выдают.
Решение этой проблемы находится не в области искусственного усложнения технологии, а в области развития практик, образования, и создания условий для творческой работы людей. Одним из таковых является контроль над средствами творчества. Как в смысле UI design, так и в смысле собственности и демократизации.
@dadakinder
Я попросил искусственный интеллект написать текст в моём стиле, и вот что выдала мне эта зловещая шкатулка:
Привет, друзья!
Лежу на диване, думаю о жизни. Кот смотрит на меня, я смотрю на него. Вместе мы понимаем, что жизнь - это непредсказуемая штука. Главное - не терять свой внутренний свет, который поможет преодолеть любые трудности. Ведь жизнь - это не только борьба, но и красота, любовь и радость.
Иногда я мечтаю о крахе империй и о том, что в мире будет больше свободы и равенства. Но на самом деле, когда я смотрю на то, что происходит в мире и в моей стране, я часто теряю ориентиры и мечтаю о простых вещах, таких как леса, животные и тёплый чай в моей мшистой хатке. В эти моменты мне кажется, что это всё, чего мне нужно, чтобы быть счастливым.
Я считаю, что каждый день дарит нам новые возможности и приключения. Важно уметь находить радость и красоту в мелочах, наслаждаться каждым мгновением.
Я хочу, чтобы вы нашли свою искру в жизни и не боялись следовать за своими мечтами, развиваться и учиться каждый день. Помните, что жизнь прекрасна, и каждый из нас может внести свой вклад в создание лучшего мира.
Напоследок я расскажу вам историю о любви, которая доказывает, что невозможное возможно.
Однажды встретились два молодых человека. Они были из совершенно разных миров, но их сердца бились в унисон. Казалось, что ничто не сможет остановить их чувства, но жизнь преподнесла им немало испытаний. Они не сдались, продолжали бороться за свою любовь, и в итоге победили все препятствия. Потому что саморазвитие - это не только профессиональные навыки, но и личностный рост. Несгибаемая воля приносит плоды, а любовь не знает границ и не смотрит на социальный статус и национальность.
Я желаю каждому из вас найти свою любовь и не бояться бороться за неё, ведь в конце концов это самое прекрасное и важное, что может случиться в жизни человека.
@dadakinder
(Текст написан ботом ChatGPT. Иллюстрация сгенерирована ботом на базе фото моего лица).
1
Я не имеют ничего против AI. Проблема, как всегда, не в технологии, а в том, как и кем она используется. Машины, пишущие романы, ноктюрны и пейзажи, если и угрожают художнику, то скорее в экономическом, нежели творческом смысле. Что, конечно, не снимает проблемы, поскольку искусство невозможно без соответствующих материальных условий. Однако суть проблемы не в AI.
В смысле искусства, машина не является моим конкурентом. Потому, что не может любить, страдать, ненавидеть, радоваться. Машина не чувствует, тогда как именно чувство является источником искусства. Чувство определяет форму и содержание произведения, которое является отражением объективной реальности, данной нам в субъективных ощущениях.
На это можно возразить противопоставлением чувства и мысли. Но ведь и мысль машине не доступна. Машина фиксирует, накапливает, вычисляет, комбинирует. Слово «интеллект» в понятии AI преждевременно.
Чем отличается мышление от вычисления? Наличием чувства, без которого мысли нет. Нет человека. Нет культуры. Нет самой потребности в искусстве. Машине оно не нужно. Как не нужны слова. Стихи. Оркестры.
Можно сказать, что чувство является сгустком вычислений, которые совершает мозг. Но принципиальным условием производства этого сгустка является тот факт, что мы смертны, переживаем по этому поводу, и хотим что-то сказать. Машина бессмертна. Переживаний у неё нет. Нет аффектов. Нет неврозов. Нет страхов. Она их может взять у нас. Но для этого мы должны быть и волноваться – сообщать машине материал, из которого она собирает лошадку с жабрами цапли.
Это может быть технически безупречная лошадка, но в ассембляже её совершенства не будет главного – живого нерва, питающего потребность заниматься творчеством. Чтобы оценить это совершенство нужен человек, который посмотрит и скажет: «Красиво». А где взять человека, если он умер с голоду? Кому тогда нужны эти генеративы? Кто нажмёт кнопку и зачем?
2
Тогда в чём проблема? Проблема в порядке вещей, при котором и без того голодные художники погружаются в пущую нищету, покидают искусство, творческая практика становится привилегией мажоров, и культура теряет разнообразие голосов.
«Прогресс не остановить!». Да только ничего прогрессивного в этом нет. Напротив – это возвращение культуры на более ранний, доэгалитарный, «аристократический», «феодальный» этап.
Прогрессивна не замена кассира на робота, а общественные отношения, при которых автоматизация освобождает время кассира или хотя бы обеспечивает его переход на лучшую работу.
В отличие от «чёрных работ», которые должны быть делегированы машинам, при условии, что их человеческим предшественникам будут даны гарантии альтернативного заработка, искусство является той территорией, где роль машины должна быть ограничена функцией средства на службе человека.
Прогрессивна демократизация творческих практик, а не их элитаризация. Прогрессивна демократизация средств, а не замена средством человека.
Это – вопрос этической и гуманистической целесообразности «прогресса», при котором миллионы людей становятся лишними, и сливаются на паперть под циничное улюлюканье социопатов, которые убеждают нас, что происходящее нормально. Не будем забывать, что «нормальность» – это конструкт. И предмет договора. Нормально то, что общество решит таким считать.
Да, технологии развиваются, но мы должны постоянно задавать себе вопросы как и для чего? Чтобы служить нам, облегчая нашу жизнь, или чтобы вытеснять нас на обочины этой жизни? Это – вопрос власти, контроля, демократии, управления своей судьбой.
Мир без людей возможен, но почему люди должны быть патриотами такого мира? Чем отличается такой «прогресс» от суицида? Если ты не возражаешь, чтобы миллионы внезапно ненужных людей просто сдохли, уступив место машинам – так и скажи. Но помни, что твоё согласие открывает дверь в будущее, где внезапно ненужным станешь и ты.
(иллюстрация сгенерирована ИИ на запрос «бездомный художник в мире роботов»)
@dadakinder
Посетил Институт Журналистики Университета Южной Калифорнии. Стоимость года обучения на специалиста по акульству пера здесь составляет $76,000. И тут меня, признаюсь, принакрыло.
Нет, не цена – с этим всё понятно. Я просто вспомнил свой ИЖ при Шевченко. Как нам, бывало, вкатывали один на всех телевизор в аудиторию, и это считалось ивентом. Чем-то вроде поездки всем классом в Умань или похода в краеведческий музей. Событие! Ну или как перед экзаменами студентам предлагался варик взятки в форме накрытого стола и пачки бумаги для принтера в деканат. За бутер и лист А4 коррумпировался освобождённый постсоветский препод. Ещё вспоминается моя дипломная, где я должен был обосновывать, что блоги – это медиа... Короче, вспомнил всё, как Шварц в одноимённом фильме, и глаза мои полезли из черепа.
…Захожу, значит, в их жирный ВУЗ, и теряю контроль над расстоянием от верхней до нижней губы – челюсть сама падает на футуристические ковролины, и я становлюсь папуасом, обозревающим явление самолёта в мир духов и корешков.
Нет, ребза, вы на это посмотрите – доступ к чему на входе получает сытый карапуз в метрополии: экраны, панели, монтажные пульты, двуглавые камеры, шестиглавые микрофоны. Куда ни глянь – всё новое и дорогое, творится телемост руками молодых с весенними сосцами.
Чего уж там – обзавидовался. Сел на стул из «Звёздного Пути», и смотрю студенческий эфир, растянутый на пару этажей институтской стены. А в эфире у них, дорогие друзья, – коммуняки! Ползет с небес лик Кваме Нкрума и его же цитата о неоколониализме, которую транслируют друг в друга люди, заплатившие за всё это $76,000.
Ну классно же! Я бы даже сказал гениально – все эти войны где-то там за тридевять земель, перевороты и демократические освобождения нефтяных скважин: они для этого и есть, чтобы вот это всё тут было: и эфир на пару этажей, и вертушка из экранов, и стул из «Звездного Пути»… Вау!
Ради такого счастья бомбы должны падать на «ля монэды», а «папуасы» драться за телевизоры, стиральные машины, и банановые гранты. Только уже без Кваме Нкрума на экране. Потому что на экспорт у них тут другая передача: Тимоти Снайдер и Фрэнсис Фухуяма, а не вот это всё левацкое безобразие для деток из дома на холме. Благая весть национальной метафизики, приватизации и бесконечного кредита – это для нас. Чтобы мы правильно всё отвечали из кратера журналу «Нью-Йоркер». Видели жабу и не видели гадюку.
В остальном – всё красиво, конечно. Смотришь, и хочется стать олигархом, приватизировать лендлизный «Абрамс», продать его после победы, и превратить 9 лямов в 118 путёвок для украинских деток в ИЖ Южной Калифорнии. Чтобы и они могли посидеть на стуле из «Звёздного Пути», и послушать Кваме Нкрума, а не Тимоти Снайдера, заклинающего банки перед имперским телевизором в нашей гостинной.
@dadakinder
Чем должны заниматься власти во время инфляции, массовых увольнений, эпидемии бездомности, опиоидного кризиса, зреющей рецессии и глобального потепления? Осуждать социализм, разумеется! Чем и занялась Палата Представителей США, приняв обоюдным голосом своего двухпартийного режима соответствующую резолюцию. Вопрос, как вы понимаете, очень актуальный, прямо безотлагательный. Не одному же Путину лететь кукухой в косплей по мотивам Холодной войны…
Впрочем, весь этот кринж не случаен – в отличие от заколдованных потребителей официальной пропаганды, представители власти находятся в непосредственной близости от источника того запаха, который все мы уже слышим, и который сообщает нам, что порядок гниёт. Как и полагается – с головы, лактируя, при этом, войнами, кризисами и бедствиями, и призывая себе на помощь все реакционные силы.
Выступая перед членами Палаты Представителей, Мария Эльвира Салазар, – республиканка от штата Флорида, – сделала заявление достойное эпохи маккартизма:
«Мозги американской молодёжи промыты медиа и академией до такой степени, что считают социализм экономической моделью, способной служить на благо всех американцев. Проблема в том, что они действительно так думают. Они верят в это. Доказательством тому служит тот факт, что порядка 40% миллениалов и представителей GenZ считают, что Коммунистический Манифест, написанный Карлом Марксом, отцом марксизма, защищает свободу и равенство лучше, чем Декларация независимости США, написанная Томасом Джефферсоном – одним из творцов американского эксперимента, американской исключительности; документ, породивший одну из самых процветающих и устойчивых демократий в истории – нашу демократию, США. Более того – свежие опросы показывают, что 40% всех американцев, не только молодёжи, считают, что социализм – это хорошо, а 33% из них готовы поддержать представителей Демократических Социалистов Америки – организации, отравившей многих наших коллег ядом неомарксизма».
И так у них во всём. Кто виноват в том, что пожизненно погрязшие в долгах студенты, которым в этой системе не светит ничего, кроме прекарного состояния, симпатизируют альтернативам порядку? Ясно кто – коммуняки! Они же раскладывают по палаточкам американских городов бездомных ветеранов нефтяных интервенций, повышают стоимость здравоохранения и жилья, сокращая социальные программы, ликвидируя профсоюзы, и спасая транснациональные корпорации во время любых, всё более усиливающихся кризисов.
Правда в том, что «ядами неомарксизма» американское общество отравляет сам капитализм, который множит собственных гробовщиков; сами Республиканцы и Демократы, пытающиеся убедить нас в том, что двухпартийный режим может быть демократическим, и представлять интересы такого сложного и многообразного общества как США. Общества, в недрах которого зреет буря, и которому ещё только предстоит освободиться от партийных элит, занимающихся подписанием символических резолюций именно по причине своей неспособности решать реальные проблемы.
Что, касается, молодёжи… да, за неимением иных point-of-reference, она обращается к той политической традиции, которая её вдохновляет. Вдохновляет, в первую очередь, на уровне идеалов, ценностей, устремлений, а не отдельно взятых практик где-то там за тридевять земель. При этом, обращаются к ней новые люди в новых исторических обстоятельствах, поэтому и результат у этого обращения будет иным. Кстати, не обязательно социалистическим. Просто всякое будущее проистекает из какого-то прошлого, и в этом прошлом молодого американца вдохновляет не Ричард Никсон и Рональд Рейган, а революционные 1960-е, подарившие миру опыт и культуру, всё лучшее в которой создано леваками, бунтарями, маргиналами и фриками, а не унылыми апологетами режима.
@dadakinder
Волна увольнений в США не идёт ни в какое сравнение с тем, что происходит в Украине, где у т.н. layoffs есть своя военная специфика.
Одним из основных способов мобилизации украинских солдат является раздача повесток на рабочем месте – в соответствии с утверждённым порядком, руководство предприятий обязано содействовать военкоматам. На практике это означает, что предприятие теряет работников, а с ними и доход, что, как вы понимаете, очень хорошо для экономики.
Реагируя на эту ситуацию, правительство утвердило механизм бронирования работников IT-компаний. Одна такая компания может забронировать не более 50% военнообязанных работников, и должна соответствовать как минимум трём критериям. В их числе:
– средняя зарплата на предприятии — не меньше средней зарплаты по региону...;
– не имеет задолженности по ЕСВ;
– уплатила более 1,5 млн. евро налогов в бюджет в течение года...;
– за последний год получила более 32 млн евро поступлений...;
Иными словами, право откупиться от смерти является привилегией богатых компаний, тогда как малый и средний бизнес обречён сдавать мужиков на убой. И после этого нам говорят, что класса нет, и что все мы, конечно, равны в этом нашем демократическом обществе, но кто-то, всё-таки, ровнее. И если тебе не повезло трудоустроиться на более выгодную работу, будь добр касочку надеть, и шуруй в героический эпос. А патриоты территориальной обороны Мюнхена, и чики, чья рыночная востребованность резко возросла под влиянием закона на гендер, полайкают тебя в фейсбуке.
Потом вот эти 50%... вы представляете, что это значит? Это тебе не просто 50,000 айтишников на улицу выгнать, где они будут плакать в кафешке, думая, где теперь взять шестизначную зарплату. Это слив на войну. Но кого? Тебе решать, атлант. И вот ты сидишь перед списком своих работников, и решаешь, как боженька, кого из них отправить в Бахмут, а кого пощадить, руководствуясь интересами своего бизнеса, а не человека. И пофиг, что у Веталя двое детей. Зато социопат Санёк более доходен. И время тратил не на почкование, а на карьерный рост. Поэтому он будет жить, а Веталь должен драться с людоедом. Как тут флажком за Веталя не помахать?
Все мы, конечно, standing with Ukraine, но между нами есть секретик: «главное, чтобы не мой, и не я»…
@dadakinder
С интересом читаю простыни на тему «запрета» русского языка в Киево-Могилянской Академии. Слово «запрет» ставлю в кавычки, потому, что его инициаторы до сих пор не утвердили наказание за нарушение запрета. Запрет без наказания – это скорее поза, чем запрет. Поза, замечу, не новая. Могилянка была и остаётся рассадником консерватизма. Коммуникация на русском там не приветствуется уже не первый десяток лет. Руководство этой крепости «национального сознания» известно запретами выставок современного украинского искусства, и поддержкой презентации книг итальянского неофашиста Франко Фреда. Я не к тому, что это норм, а к тому, что странно удивляться, видя в окнах борделя людей с капающими носами…
У меня нет ни малейших сомнений в том, что, при наличии соответствующей власти, господа, подобные президенту Квиту, готовы запретить не только язык, но и людей с «неправильными» черепами. Однако такой власти у них нет. Могилянка – это не частная школа, а государственный ВУЗ, субординированный украинскому закону – в частности, Конституции, которая не позволяет устанавливать дискриминационные «локальные правила», о которых сейчас пишет ряд представителей «гражданского общества», в очередной раз выгораживая «патриотический» импульс отдельно взятых ксенофобов.
Если вы принадлежите к числу людей, которые поддерживают идею запретить студентам выбирать язык своего межличностного общения в стенах государственного ВУЗа, меняйте Конституцию. В противном случае, её досадные демократические директивы придётся соблюдать.
@dadakinder
Ничто так не иллюстрирует наготу базарного короля, как то, что происходит сейчас в айти: десятки тысяч высокообразованных профессионалов, – обладатели выдающихся мозгов, сделавшие правильные карьерные ставки, и процветавшие во время пандемии, когда зэки хоронили в братских могилах ковидные трупы их соотечественников, – изгоняются из рая.
Шум сливного бочка раскрашен эвфемизмами типа «market shifts», «оптимизация», «реструктуризация», и другими словечками из новояза, призванного облагородить душегубку. И это наверху – в элите рабочего класса. Представьте, что творится на подлежащих этажах. Полная «социальная мобильность».
1
Расправив плечи, атланты чешут с вещами на выход – мимо шеренги радужных флагов, прославляющих «creativity», «equality» и «diversity», и являющихся эквивалентами советских лозунгов о дружбе народов. Сообщая идеологию, они не сообщают реальность.
С чем остаются эти «оптимизированные» люди? С «подушкой» лучшей, чем у прочих, но также с тем, что и остальные воспитанники гегемонии, которая всегда переводит стрелки с системы на частное лицо. И прививает того рода «индивидуализм», который сообщает, что это ты и во всём виноват, тогда как рыночек, выполняющий в мифологии торгаша роль боженьки, решает.
Для всех этих новых безработных у него есть новое понятие: «low impact workers». То есть, «не очень эффективные работники». Ещё вчера они получали зарплаты, которые намекали, что эти люди – умнее всех нас, и которым их платил тот самый рыночек, который сегодня объявляет их лишними.
Бог един и пророк его Хайек!
2
Ох, ребза, я тут такого насмотрелся, на таких зумах побывал… Левацкая брошюра не нужна – просто живи и зырь в пасть Левиафана: раз-два, и 300 человек на улицу – тыдыжь!
Креативный директор? На паперть! Начальник отдела глобального партнёрства по устойчивому развитию? На паперть! Отдел лингвистов по ИИ? Отмена! Не нравится? Ну так зови на помощь профсоюз. Ах да, нет у тебя профсоюза, ты частный предприниматель, и сам подписал нулевой контакт на своё обнуление.
Итогом этого апофеоза является общество выгорающих винтиков, сидящих на антидепрессантах, с ADHD, и без личной жизни, которая, как и любые планы на будущее, несовместимы с прекарным состоянием – круглосуточной подключённостью к фабрике профита в обстоятельствах рукотворной неопределённости. Это – суть рыночного контроля. Ты должен знать, что тебя могут заменить в любой момент, и стараться быть лучшим на галере – авось сделают капо. В этом – секрет продуктивности.
Одни воют, другие притворяются в рамках стратегии «не смотри вверх», и только Брайтон Бич, сдрыснувший из ГУЛАГа в сытость за джинсами, которые шьют рабы в Бангладеш, не устаёт напевать свой госпел во славу рейгономики.
3
Чем заканчивается песенка о том, как роботы освободят нас от «чёрной работы» и позволят умчаться в стратосферу самоактуализации? Массированной автоматизацией при сокращении программ переквалификации рабочих, чтобы самые низкооплачиваемые из них поскорее сдохли и не бесили нас своими нищими лицами.
Чем ещё? Ещё появился midjourney, ведь зачем платить креаклу, живущему с пятью руммейтами и десятью неврозами в съемной квартире, если можно тыцнуть кнопку и нагенерировать иллюстраций на пять журналов вперёд?
Добро пожаловать в мир, где улицу метёт человек, картину создаёт робот, а символом успеха является социопат, отправляющий кабриолеты на орбиту закипающей планеты.
Давайте ещё про ГУЛАГ поговорим, потопчемся подольше в ужасах мёртвого прошлого, позаслоняемся кадавром от живых ужасов настоящего с его поликризисом, имперским фашизмом и глобальным потеплением.
И ведь это мы ещё не вошли в золотую эпоху метавселенных, с помощью которых африканскому карапузу, ныряющему в шахту за бриллиантами для шмары феодала, можно будет показывать во время такого дайвинга инклюзивный мультик, в котором он – русалочка, собирающая аркадных рыбок на дне Ваканды в рамках своего геймифицированного изнасилования.
Сомы грамм и нету драм!
@dadakinder
Насилие является одним их тех спорных моментов, который разделяет активистов. Одни считают, что оно категорически недопустимо, другие настаивают на его неизбежности. Одни выступают за мирную борьбу, другие за вооружённое сопротивление.
Конечно, тактика должна исходить из контекста своего применения, и универсальных формул в её отношении быть не может. Однако, ряд исследователей освободительных движений обращают внимание на эффект радикального фланга (radical flank effect), который прослеживается во многих кейсах борьбы за права и свободы.
Вопреки расхожему убеждению, что радикалы мешают политическим движениям завоевать сердца умеренного большинства, в реальности всё как всегда сложнее.
Рост финансирования умеренных организаций в рамках движения за гражданские права афроамериканцев (1950-1974) совпадает с расцветом чёрного радикализма в лице Нации Ислама и Чёрных пантер (Haines, 1984). До их выхода на арену режим мог игнорировать MLK. Однако появление более радикальных активистов поставило его перед выбором – идти на уступки и сотрудничать с ненасильственным Кингом, или иметь дело с растущим числом вооруженных революционеров.
Иными словами, шухер, который устроили радикалы, поспособствовал прогрессу движения в целом. Поэтому отношения между умеренным и радикальным флангом следует рассматривать не как антагонистичные, а как диалектические – далёкие от гармонии, и, тем не менее, ассистирующие друг друга в деле давления на систему и изменения порядка вещей.
Вооружённая борьба мексиканских сапатистов закончилась бы кровавой баней, и их истреблением, если бы на их защиту не поднялся океан умеренных мамок и папок, готовых выходить на площади своих городов и держать там плакатик с воздушным шариком. Благодаря тому, что в американском феминистическом движении имелся свой революционный фланг, умеренные феминистки выглядели на его фоне более привлекательным в глазах широкой общественности (Freeman, 1975) и т.д.
Главным примером эффекта радикального фланга в действии является пример Октябрьской революции (1917), перепугавшей европейскую буржуазию до такой степени, что та изменила свою тактику, и пошла на уступки рабочему классу, чтобы избежать красного террора в своих странах; сохранить что-то, чтобы не потерять всё. И это сработало. Европейская революция захлебнулась, и мы получили нацизм, но также – фундамент европейской социал-демократии, на котором выросла та Европа, в которую многие стремятся, потому что там удалось реализовать относительно успешный велфер с сильными профсоюзами и без ГУЛАГа. (точнее, без ГАЛАГа на дому – в африканских колониях он продолжился и после «победы над фашизмом»).
Сегодня всё это трещит по швам, возвращая нас в бородатый разговор об эффективности реформизма в исторической перспективе. И, тем не менее, вывод, который следует сделать, заключается не в том, что правы радикалы, или, наоборот, правы умеренные борцы за права и свободы, а в том, что рука руку моет.
@dadakinder
Сегодня в США отмечают День Мартина Лютера Кинга-младшего – лидера движения за гражданские права афроамериканцев. MLK проповедовал ненасильственный протест и отвечал на расистский террор мирными акциями неповиновения.
Движение Кинга добилось подписания законов о гражданских и избирательных правах, но сам МLK был убит снайпером-одиночкой, после чего правительство бросило на подавление его сторонников 70,000 солдат. Это их радикализовало, и привело к расцвету «Чёрных пантер».
История чёрного человека в США – это ключ к пониманию американского общества. Я не устаю благодарить судьбу за возможность зайти в Америку именно через эту дверь, узнать её в общении с теми, кто её знает лучше всех, и может показать всё то, что находится за её карамельным фасадом.
Несмотря на то, что всё это – история, казалось бы, чужбин за тридевять земель, между бывшими крепостными и бывшими рабами, как и между жертвами колониализма вообще, есть много общего. И тех, и других объединяет опыт исторического угнетения. И те, и другие продолжают бороться с паном за свою свободу, права и достоинство.
В этой связи, хочу поделиться своим видео, в котором MLK и его последователи объясняют, как устоять под напором агрессора, и почему так важно защищать свою субъектность. Сказанные другим людям в другом времени эти мудрости остаются актуальными и полвека спустя.
Power to the People!
@dadakinder
В результате последних событий в Мексике, где вспыхнула война между картелем Синалоа и правительством, арестовавшим одного из сыновей наркобарона Эль Чапо, я понял, что мои представления о том, что такое наркокартель требуют апдейта.
Оказывается, что мужчины в цветастых рубашках нараспашку а-ля Пабло Эскобар остались в прошлом. Туда же, по всей видимости, уходят и такие чуваки как Эль Чапо, которые относились к наркобизнесу, в первую очередь, как к бизнесу, и лишний раз не отсвечивали, чиня свою мокруху.
Сегодня главным конкурентом картеля Синалоа является Картель Нового Поколения Халиско (CJNG). Его визитная карточка – демонстративное гипернасилие, и милитаризация своих головорезов, чья подготовка включает в себя поедание человеческой плоти. Военизированные каннибалы из CJNG предпочитают пистолетам пулемёты и снайперские винтовки .50 калибра. При территориальной экспансии, заходят в город, и начинают жечь и убивать всех без пощады в рамках того, что называется паблик рилейшнз.
На видео – конвой картеля CJNG. Это так сейчас выглядят наркоторговцы, начинавшие с контрабанды авокадо. Талантливые предприниматели. Цветы разбазаренного государства и свободного рынка с его спросом, который рождает предложение. Дороги успеха, которые снюхивают в пентхаусах Первого мира политики, бизнесмены и звёзды, мощены такими вот пацанами, которые не так давно сбили из гранатомёта вертолёт вооруженных сил Мексики, и открывают двери в новую эпоху. Разумеется, с ноги.
@dadakinder
По данным нового исследования Бюро Национальной Статистики Великобритании, за последние 50 лет количество актёров, музыкантов, писателей и художников из рабочего класса сократилось вдвое: если в 1970-х их было 16,4%, то теперь – 7.9%. Это говорит о том, что, вопреки разговорам о демократизации творческих профессий, искусство становится всё менее инклюзивной, и всё более привилегированной областью человеческой деятельности.
Культура, которую мы потребляем, является продуктом преимущественно сытых мальчиков и девочек, чьи экспрессии не выражают всей полноты человеческого опыта. Если до публики и доходят истории из рабочих семей, то зачастую не от первого лица, а в формате пересказа, который производят люди без понятия о том, чем живёт и как чувствует рабочий человек. Не редко, такой пересказ является квотным хайпом на социальных темах. В его процессе рабочий редуцируется до работяги – символической карикатуры, которой любят посострадать набитые эклерами артемоны с венецианской веранды.
Проблема дефицита аутентичных голосов из рабочей среды решается созданием системы благоприятных условий для их экспрессии и репрезентации.
Речь не просто о благотворительных платформах демонстрации рабочего искусства или искусства на рабочую тему. Речь о создании широкого спектра возможностей, предоставлении доступа к ресурсам, необходимым для творческой практики, включение в неё максимально широкого числа разных людей. Практики, которая не сулит больших доходов, и, в этом смысле, связана с экономическими рисками, на которые гораздо легче пойти тому, кто не умрёт с голоду, если решит сегодня сесть писать роман, а не разгружать ящики с апельсинами.
Тем же из нас, кто, являясь художниками, не является частью рабочего класса, хорошо бы задуматься о том, как поделиться своими ресурсами с ближним, включить его в искусство, и открыть хотя бы на территории своей творческой практики пространство реализации разнообразия аутентичных голосов.
Это – одна из тем, которая меня волнует, поскольку я занимаюсь документальным кино и портретной фотографией, и часто работаю с людьми других рас, культур или классов, чем мой. Суть этого волнения связана как с риском вышеупомянутого пересказа, так и с конкретной задачей, которую я пытаюсь решить: как перейти от авторитарных отношений автора и сабджекта к диалектическим отношениям соавторства? То есть, сделать вертикальное горизонтальным. Хочется взаимодействовать с кем-то живым, с субъектом, а не с объектом, которым я могу произвольно манипулировать, и кто становится от этого предметом, вещью, мертвечиной.
В процессе такого хотения я пришёл к следующей стратегии: важно отпускать как можно больше нитей контроля за результатом; обсуждать с соавтором-в-кадре как и что будет показано, верифицировать с ним его репрезентацию, включать его идеи, и ограничить своё участие в произведении какой-то одной областью его создания – например, я монтирую, ты снимаешь, или наоборот. Подчас моя роль и вовсе сводится к созданию условий для съемки другого, где я выступаю лишь как консультант, дающий фидбэк по запросу, и отвечающий на технические вопросы по камере или микрофону. Главное, чтобы по итогу встречи человека с человеком вышла живая и честная штука.
Порядок, исключающий рабочие голоса из производства культуры, которая невозможна без труда исключаемых, обрекает нас на мир, где сытые люди гипнотизируют большинство своими досужими выдумками. И где сама культура становится кривым зеркалом, в котором это большинство не узнает себя, и видит лишь хозяйские отражения.
@dadakinder
