19025
Привет, меня зовут Ася и я очень люблю архитектуру. Если вы хотите что-то подсказать, предложить или нашли неточность, пишите: @bulletproofish
А лучшую открытку к сегодняшнему празднику влюбленных в 1921 году создал Иоханнес Иттен, первый преподаватель курса пропедевтики Баухауза (к тому моменту Гропиус еще не выпер Иттена из школы за неподобающее поведение).
Надпись на картинке гласит: «Привет с пожеланиями здоровья тем, чье сердце освещено любовью и кого не собьют с толку обещания рая или страх ада».
🩷
А вот еще один офис в недействующем храме, на этот раз в Италии: миланская церковь XVI века и монастырь XIX века на площади Сант-Эуфемия, недалеко от знаменитого собора Дуомо. И заехали туда тоже авторы реставрации — студия CLS Architetti архитектора Массимилиано Локателли (который, кстати, в бытность студентом Колумбийского университета учился у Кеннета Фрэмптона)
Читать полностью…
Продолжая тему деревянной архитектуры — статья EdDesign Mag про зарубежные школы и детсады из древесины. В тексте есть примеры из Таиланда и Франции, но датский проект меня особенно повеселил. Архитекторы ReVærk назвали систему естественной вентиляции славянским словом fortochka (прямо так, транслитом), потому что воздух поступает по отверстиям в верхней части окон за счет перепада давления в помещении. На фото видно, что рамам и формам оконных проемов тоже уделили много внимания, чтобы покрасивее обрамить окружающий лес.
В российских реалиях построить что-то настолько же нестандартное для детей — настоящий ад из-за драконовских норм безопасности. А еще, подозреваю, многих как ни странно отпугивает нейтральность древесины: в деревянном здании вряд ли получится заигрывать с детскими формами и цветами. Но кое-где такая архитектура все равно пробивается; один детсад прямо сейчас возводят в Казани по проекту архитектурного бюро WALL.
Больше примеров — в канале EdDesign Mag, где пишут об образовательной архитектуре и новостях из околошкольной сферы.
Реклама ООО «ЭДА» (ИНН 7702405177)
ERID: 2SDnjco84yE
Ранний северный модернизм — это не только Аалто, Асплунд и Якобсен, но еще и, например, датчанин Вильгельм Лауритцен. В 1930-е он много путешествовал по континентальной Европе и привез домой идеи Баухауса и других функционалистов, а в 1939-м закончил первый копенгагенский аэропорт.
С точки зрения форм и конструкций тут интересен волнистый потолок, но куда важнее другое. Типология аэропорта еще не устоялась, и Лауритцен был одним из первых, кто догадался разделить зоны вылета и прибытия. Из известных мне в те годы подобным могли похвастать только берлинский Темпельхоф и амстердамский Схипхол.
Регулярные рейсы давно перенаправили в здание побольше и поновее, а первый копенгагенский терминал используют для вип-рейсов — например, если прилетают первые лица государства. При этом здание бережно сохраняют. Реставрацию даже награждали престижной премией MIPIM в 2002 году.
Чилийская архитектура продолжает удивлять. Смотришь и думаешь: что ты такое вообще? Мало того, что без аксонометрии едва получается разобраться, как соотносятся фасады, так здание еще и жилое. Жаль, что ничего неизвестно о заказчике.
Дом Humo House в городе Футроно, 2023. Авторы — Ivan Bravo Architects
И еще одно про футуристичные отели, чтобы далеко не ходить. В шведском Харадсе, куда приезжают смотреть на северное сияние, есть такой Treehotel с домиками для отдыха в лесу. Каждое здание уникально. Архитекторы тоже разные, но одного приглашали дважды. Это Бертил Харстрём, который специализируется на деревянной архитектуре. Первым его проектом для отеля в 2010-м стал домик для отдыха в виде натуралистичного гнезда. Через несколько лет рядом построили номер в виде летающей тарелки UFO. «Левитирует» она за счет тросов с опорами чуть в отдалении.
К кабинкам ведут складные автоматические лестницы. В описаниях подчеркивается, что внутрь можно затащить только небольшой багаж — громоздкий чемодан просто не пролезет в люк. В обеих нет душевых — мыться нужно в домиках по соседству. Выглядит сомнительно, учитывая близость к полярному кругу. Но терпеть неудобства вряд ли удастся очень долго — размещение стоит от 550 евро за ночь.
Однажды мне попалась книжка "Daily Rituals: How Artists Work". Так я узнала, что Корбюзье начинал день в 6 утра с 45-минутной зарядки, а затем до обеда писал тексты и рисовал; он считал, что именно эта привычка позволила ему стать профессионалом.
Звучит как блажь, да (особенно если вы — руководитель крупного бюро)? В те годы нужно было либо быть запредельно талантливым, либо столь же богатым, чтобы посвящать много времени творчеству. Сейчас проще — можно доверить всякие скучные процессы алгоритмам. Для архитекторов и дизайн-студий есть отдельные сервисы, которые учитывают специфику их работы. performa.group — один из них.
Среди его создателей — бывший исполнительный директор проектного бюро «Апекс» Виктор Петров, специалисты по 1С, BI-аналитике, специалисты по финтеху. Главное, в чем помогает сервис — следить за загруженностью сотрудников, фактическими доходами и расходами, а в конечном итоге — экономить деньги, ресурсы и нервы. На фото выше — вы, если тоже начнете пользоваться.
На первой картинке — чертежи тоннеля, созданные французским инженером Томэ де Гамоном для Всемирной выставки 1867 года. На второй — гравюра неизвестного художника, изображающая вторжение Наполеона в Англию по воздуху, морю и тоннелям, 1803 год
Читать полностью…
Метро Нью-Йорка ассоциируют с бардаком и духотой, но есть и другая сторона — современное искусство. Последние годы его внедряют особенно активно, приглашая звезд уровня Кусамы и Кейва.
Пять лет назад я писала о флоральных панно художницы Нэнси Блум на станции 28th Street. А вот еще примеры:
· Кики Смит, “The Spring” (2022), вокзал Лонг-Айленда
· Роберт Уилсон, “My Coney Island Baby” (2004), ст. Coney Island-Stillwell Av
· Марсель Дзама, “No Less Than Everything Comes Together” (2021), ст. Bedford Avenue station
· Кэтрин Брэдфорд, “Queens of the Night” (2021), станция First Avenue station
· Йоко Оно, “SKY” (2018), ст. 72nd Street station
· Ник Кейв, “Each One, Every One, Equal All” (2021), ст. Times Sq–42 St Station
· Яёи Кусама, “A Message of Love, Directly from My Heart unto the Universe (2022)”, ст. Grand Central Madison
· Джеффри Гибсон, “I AM A RAINBOW TOO” (2020), ст. Astoria Boulevard
P. S. В Амстердаме есть не менее замечательная платформа Rokin с шикарным мраморным котом на путевой стене.
О феномене современной японской архитектуры можно читать и говорить бесконечно. Это среда, постороенная на куче ограничений: здесь вам и угроза землетрясений, и нехватка места, и дороговизна земли и материалов. При этом даже в очень технологичные и небольшие проекты японцы умудряются вплести элементы традиционной культуры. Об этом с большой любовью пишет японистка Зарина Абачева. Она прожила в Японии несколько лет и ведет japan_arch — первый русскоязычный канал об архитектуре этой страны.
Каждая публикация содержит точные адреса, чтобы было легче найти и посетить эти места. Вот некоторые из них:
1. Сюрреалистический проект Дзюнъи Исигами — павильон на территории Технологического института Канагавы;
2. Многоуровневая смотровая площадка в честь векового юбилея эпохи Мэйдзи — по образу японской белой сосны гоёмацу (五葉松, часто встречается среди деревьев бонсай);
3. Кафе, построенное по дзигокугуми (地獄組) — традиционному японскому методу для соединения деревянных балок без клея и гвоздей.
Наверное, одно из самых странных сакральных зданий Таиланда — а заодно повод поговорить о восточном символе года. Гигантский дракон обвивает 17 этажей буддистского храма Ват Сампхан в 50 километрах от Бангкока.
Вообще-то ничего случайного тут нет: высота здания 80 метров, потому что Будда умер в 80. Пять когтей на каждой лапе дракона — символ пяти буддистских добродетелей. А еще он полый, по «телу» можно взойти наверх, чтобы привлечь любовь, удачу и т.д. Но проект так и не закончили, поэтому внутри голый бетон (по которому, в соответствии с традицией, нужно идти босиком). Впрочем, это далеко не всех останавливает. Вот видео изнутри
Редко публикую здесь концепции, но пусть будет исключение. В 2010-е в Милане хотели снести «Сан-Сиро» — бруталистский стадион архитектора Улиссе Стаккини и инженера Альберто Куджини
Читать полностью…
Помимо Casa del Portuale в портовой зоне, Росси-неаполитанец известен жилым комплексом Piazza Grande. Вам он может быть знаком по пятому сезону «Гоморры» — главный герой сериала поселился в одной из 219 квартир. Возводили этот невероятно сложный проект целое десятилетие — с 1979 по 1989 год. Лабиринт из автомобильных и пешеходных дорог, пандусов и лестниц объединяет двенадцать жилых башен, школы, парковку, гаражи и центральную круглую «площадь» со спортплощадками и бассейном (ныне пересохшим) — собственно, она и дала название комплексу. В квартирах на нижнем уровне есть собственные небольшие дворы и к ним можно попасть по отдельным лестницам, которые расходятся от площади.
В Piazza Grande есть все, чтобы отнести ее к брутализму: «честность» материалов и конструкций, масштабность, многоуровневость, развитая социальная составляющая. Но не менее важно, что Росси всю жизнь вдохновлялся Фрэнком Ллойдом Райтом — отсюда, как мне кажется, все эти плавные органические формы, концентрические структуры и мелкая, почти ардекошная расстекловка угловых окон на жилых этажах.
Лондонские заборы из носилок времен Второй мировой. Их изготовили около 600 тысяч и они были очень прочными и надежными; так что после войны Совет Лондонского графства распорядился использовать их в качестве ограждений.
Читать полностью…
Моя любовь к тебе велика, как Северное Чертаново.
В продолжении валентиновской темы — подарок для людей, влюбленных в архитектуру. Во Friend Function (которым я не устаю петь дифирамбы) есть открытки испано-польского дуэта Zupagrafika с 8 московскими районами: Черемушки, Нагатинский Затон, Останкинский, Печатники, Даниловский, Северное Чертаново и Ясенево.
Фото снимали Александра Веревкина и Питер Чадвик. Каждое оформлено как негатив: чтобы увидеть картинку, надо снять с нее специальную пленку и потрясти . Суть в том, что модернистские жилые комплексы, которыми обросли города после Второй мировой войны, десятилетиями игнорировались — хотя там живут миллионы людей, многие предпочли бы вообще забыть об этих зданиях. А проект позволяет в буквальном смысле проявить их.
Кашпо Никиты Анохина в виде многоэтажек, значки Friend Function и рисунки Tutvika с ними же, плакаты с домами на ножках и еще больше презентов из панелечного царства — все тут
Арт-проект ’Typography Town’ художника Kamihasami. Каждый макет — буква латинского алфавита из плотной бумаги. А вместе они образуют фантазийный город на бирюзовой воде
Читать полностью…
Исчерпывающий мини-фильм про советские многоэтажки в Литве: здесь их предпочитают не сносить, а реконструировать. Старые панельки не просто сильно устарели, но еще и не слишком экологичны, потому что на отопление уходит больше энергии, чем в новых домах (а это существенно сказывается не только на окружающей среде, но и на счетах). Сейчас на такие дома ставят солнечные панели, заново утепляют фасады, меняют окна и т.д.. Чтобы было побыстрее и «позеленее», придумали систему модульной реновации из экологичных материалов. Минусы у такого подхода тоже есть — в видео о них подробнее.
На фото — кадры из сериала «Чернобыль» в вильнюсском районе Фабийонишкес, здесь он в качестве Припяти. А про «московскую» квартиру товарища Легасова в Каунасе расскажу как-нибудь в другой раз.
Работа как религия: офисное пространство «Водяная собака» (De Waterhond) в бывшем заброшенном католическом храме, город Синт-Трёйден, Бельгия. Чтобы не пришлось капитально перестраивать молельный зал, все основные помещения втиснули в три «коробки».
Когда смотришь и оцениваешь этот проект, важно помнить, что храмом это место было не всегда. Здесь стоял жилой дом XVI века, затем церковь XVIII века, а далее — мастерские академии искусств, мировой суд и репетиционный зал драмтеатра. Последние полвека здание вообще не использовали.
Когда глава архитектурного бюро Klaararchitectuur Грегори Нейс увидел это полуразрушенное пространство, то побоялся, что его могут небрежно реновировать или снести. Он отреставрировал церковь, а затем перенес туда свой офис.
Самое сложное в любом материале про архитектуру — это сместить фокус читателя с картинки на буквы и с вопроса «Как это выглядит?» на «Почему это так выглядит», а затем на «Как это все держится и из чего состоит?». Хуже всего когда этот читатель — заказчик.
Из текстов канала ETS |arch| понятно, как и почему законы физики и возможности материалов влияют на результат проекта и почему бетонное, металлическое, деревянное и гибридное строительство — это четыре большие разницы. Там мало рафинированных картинок, зато много полезной информации для практикующих архитекторов и инженеров: таблицы и типовые узлы из CLT-древесины, рассказ про крупноформатную древесину и так далее.
Профиль ETS — гибридное домостроение и самые разные проекты из инженерной древесины (то есть материала, который можно использовать для конструкций). Сейчас они строят самое большое в стране общественное здание из массивной древесины и подробно рассказывают об этом в своем канале:
Невероятной красоты библиотека при университете в бельгийском Лёвене — проект одного из ведущих бельгийских архитекторов XX века Генри Лакоста. Признаться, меня эта работа завела в тупик: на первый взгляд кажется, что это старинный зал с характерными деталями 1920-х — светильниками, панно и потолочными росписями.
Но все оказалось интереснее и грустнее. Неоренессансное крыло библиотеки дважды горело в мировых войнах и Лакосту поручили восстановить его после 1945 года. Фасад сохранился довольно неплохо, но от интерьеров почти ничего не осталось, так что архитектор их полностью переработал. Огромный зал 13 на 44 метра, от пола до потолка обшит дубом. Здесь угловатость и абстрактность, более характерная для нашего времени, но в то же время — мелкие, вручную вырезанные детали, росписи, скульптуры и отсылки к древнему дохристианскому искусству, которым Лакост очень увлекался.
Фотографии Адама Штеха (Adam Štěch)
Направление архитектурного метаболизма не прижилось и сошло на нет в 1970-е. Но, как видно по проекту отеля Le Château Des Pères во Франции, сами идеи оказались живучими.
Авторы из нантского архитектурного бюро Agence d’Architecture Unité не раскрывают источники вдохновения, угадать их нетрудно, если знать конструкцию башни Накагин в Токио. В токийском проекте жилые ячейки крепили к двум «стволам» с лифтовыми шахтами и лестничными маршами; здесь «ствол» один, а вокруг него сгруппированы гостиничные номера в алюминиевых капсулах. Каждую из них предварительно собирали на земле, а потом поднимали краном и устанавливали на одной из массивных балок.
Помимо основной лестницы есть еще внешняя, винтовая — она стоит отдельно и к ней ведут открытые переходы (и такое тоже очень любили в 1970-е, но в брутализме). Здание соседствует с огородом и замком XVIII века, что только добавляет шарма.
...иногда постмодернизм — это вот такое: инсталляция Кархендж (car + Stonehenge) в американском штате Небраска. В точности имитирует план Стоунхенджа, состоит из 39 машин. Винтажному «Кадиллаку» 1962 года отведено место так называемого пяточного камня (Heel Stone), который стоит чуть в отдалении от основного круга.
Автор Кархенджа, художник Джим Рейндерс за пять лет до того потерял отца и таким способом решил почтить его память. Инсталляцию построили на ферме, которая принадлежала умершему, а открыли ее в день летнего солнцестояния 1987 года.
Поразительно, как эта дурацкая на первый взгляд штука объединила людей: Рейндерс подарил ее вместе с территорией группе местных жителей, которые учредили организацию «Друзья Кархенджа» (Friends of Carhenge). Они встречают туристов и устраивают здесь мероприятия, а на вырученные деньги ухаживают за инсталляцией.
Еще одно про транспорт. В Лондон можно попасть двумя основными способами: по воздуху и по тоннелю, прорытому между Великобританией и Францией под проливом Ла-Манш (от французского manche — «рукав»). Раньше пользовались только водным транспортом, но это страшно неудобно — особенно если вы промышленник, который живет в Британской империи и хочет поставлять товары на материк. В общем, воды всеми силами пытались избегать: в 1785 году впервые перелетели пролив на воздушном шаре, в 1909 году запустили первый самолет.
Стали думать о железной дороге, но построили ее совсем недавно. Как пишет в этой статье британский историк Питер Килинг, дело было не только в инженерных и геологических проблемах. Многое упиралось в то, как британцы воспринимали международную политику и свое место в Европе. Одна часть общества верила в объединяющую силу свободной торговли и коммуникации; железные рельсы ни много ни мало «связывали сердца наций», как выразился один из поборников тоннеля. Но противники считали, что это слишком опасно — Европа расколота дипломатическими и военными конфликтами, а по тоннелю легче перебросить армию.
Именно это решило судьбу проекта. В XIX веке страх перед большим миром оказался сильнее. В конце XX столетия тоннель все-таки построили — 6 мая он отметит 30-летний юбилей.
Просто оставлю ссылку на видео: лето, «Стрелка», старые друзья Рубинштейн и Асс-старший сидят на сцене, разговаривают про все на свете, подшучивают друг над другом. «Наверное, на Леву моя архитектура не оказала такого влияния, как Нотр-Дам на Мандельштама», — «Ну, еще все впереди, Женя». Прошло 12 лет, теперь кругом совсем другая жизнь и другие разговоры. В добрый путь, Лев Семенович.
Читать полностью…
Прямо восторг: новый общественный центр рядом с прогулочной зоной в курортном местечке Санкт-Петер-Ординг на севере Германии. Архитекторы — Holzer Kobler Architekturen, ландшафтники — Uniola. Пять кубиков с кучей функций (детская площадка, информационный центр, магазин, ресторан, офисы персонала) связаны дорожками, смотровой площадкой и горкой. Перекрытия железобетонные, но каркас почти целиком из деревянных балок — исключение только на нижнем уровне, там тоже железобетон.
Читать полностью…
Проект, с некоторых ракурсов похожий на огромного усатого мотылька, хотели заменить чем-то посовременнее. Его судьбу обсуждали несколько лет. Наконец в августе 2023-го региональная комиссия по культурному наследию Ломбардии подтвердила, что здание обладает культурной ценностью и сносить его никак нельзя. Вероятно, к этому выводу могли прийти и раньше, но было не до того — грянул ковид, от которого Ломбардия пострадала сильнее других регионов Италии. Пока решали, что делать с проектом Стаккини, архитектор Анджело Ренна предложил превратить арену в зеленый мемориал — в память о тех, кто умер из-за пандемии.
Ренна показал эскизы летом 2020-го, когда в Италии число жертв перевалило за 35 тысяч. Отсюда число кипарисов, которые растут на трибунах. Выбор растений тоже символичен — в европейской культуре кипарис олицетворяет смерть и траур.
Как в итоге реновируют «Сан-Сиро», пока непонятно, да и умерших от ковида теперь в разы больше — 195 тысяч. Но концепция красивая
Узнала о феномене «real estate horror» — это когда действие ужастика разворачивается в «нехорошей квартире» или, что чаще, доме. Американский писатель и сценарист Грейди Хендрикс писал, что развитие этого поджанра напрямую связано с экономической рецессией и безработицей: «Если политическое беспокойство порождает зомби-хорроры, то экономическое дает нам дома с привидениями».
Целую волну таких фильмов сняли в 1970-80-е, и сюжет часто закручен вокруг семьи, которая в погоне за выгодной инвестицией или в попытке сэкономить переезжает на новое место, где начинает что-то происходить. Туда же относится кубриковское «Сияние» 1980 года: вымышленный отель «Оверлук», куда семья переезжает на зиму, построен на индейском кладбище (на что отчетливо указывают индейские мотивы здания — оно построено в эпоху ар-деко, который был весьма «всеядным» и не брезговал национальными мотивами). Но еще сюжет можно трактовать как критику консьюмеризма или историю о том, как маленький человек не сумел совладать с роскошью.
По свежим следам пишу про Неаполь. В Неаполе помимо Помпей обязательно нужно смотреть XX век. Среди прочих здесь работал архитектор Альдо Лорис Росси (не путать с миланским современником, Альдо Росси) — одна из самых ярких фигур итальянского брутализма.
Читать полностью…
Мне не раз приходилось выслушивать обвинения в излишней «политизированности» канала. И вот что я на это отвечу. Архитектура сама по себе — всегда про политику и власть. Хотя бы потому, что любое, даже самое ветхое здание организует и подчиняет себе пространство.
Как и политика, архитектура отражает интересы общества и отношения внутри него; а еще архитектура — это дорого, и потому ее заказчики нередко обличены большой властью. Даже если государство не приходит к архитектору напрямую, оно регулирует правила реставрации ваших любимых дореволюционных домиков и строительство ваших нелюбимых бетонных многоэтажек. И да, вот уже почти два года бомбит чьи-то любимые дореволюционные домики и нелюбимые бетонные многоэтажки в соседней стране.
Есть еще одна область, сопряженная с архитектурой. Это работа над трудным прошлым и исторической памятью. Во многом именно политика определяет, как восстанавливать города, разрушенные катаклизмами; чем заполнить пустоты, где будут жить люди, оставшиеся без крова, какие мемориалы строить и что из «боевых отметин» нужно оставить, а что залатать. Все это помогает зафиксировать определенные, часто не самые приятные события на много поколений вперед — или, наоборот, позволяет забыть о них.
В военное время масштабная работа с памятью невозможна, потому что любая рефлексия требует статуса-кво и тишины, не заглушаемой вестями о новых жертвах и человеческих трагедиях. Я хочу, чтобы эта тишина воцарилась как можно скорее. Других пожеланий на новый 2024-й у меня для вас нет.