19025
Привет, меня зовут Ася и я очень люблю архитектуру. Если вы хотите что-то подсказать, предложить или нашли неточность, пишите: @bulletproofish
Мощнейший бумажный конструктор из тех времен, когда это еще не было мейнстримом: «Строим из картона», 1932 год. Индустриализация идет полным ходом, а авангард еще не совсем задушили. Так что автор, Лаптев А., предлагает сложить из бумаги не только жилой дом (вполне функционалистский!) но и электростанцию, элеватор и даже нефтяную вышку.
Читать полностью…
На лекции про архитектуру как способ объединения людей всегда рассказываю про эту часовню близ Кёльна. Проект архитектора Петера Цумтора возводили силами местных жителей: они собрали опалубку в виде шалаша, потом послойно залили бетоном, а дерево подожгли. Затем они вместе наблюдали, как дым выходит из отверстия в верхней части зала. Копоть и следы от опалубки закрепили на стенах.
Так архитектура становится частью жизни и личным воспоминанием еще на этапе стройки. Но еще это история про то, как огонь способен не только уничтожать архитектуру, но и помогать рождать ее. Это немного утешает.
Что я узнала сегодня: почивший пять лет назад Карл Лагерфельд владел кучей квартир в разных городах, в том числе несколькими в Риме. И в одной из них в была деревянная ванная с винтовой лестницей. Она прямо в спальню под крышей. Планировок я не видела, но судя по другим фотографиям того же периода, в спальне был нормальный вход через дверь. Но окна, по-видимому, только мансардные — подальше от посторонних глаз. Тот случай, когда планировка жилья говорит о владельце даже больше, чем его вечные темные очки
Читать полностью…
Не задумывалась, как выглядит парижское посольство, пока позавчера к нему не выстроились гигантские очереди. Посмотрела — громадина, архитектор Игорь Покровский, 1975 год. Ну, вылитая обладминистрация или парламент в какой-нибудь постсоветской республике. Интересно, исследовал ли кто-нибудь, сколько вообще таких зданий возвели и планировали построить по всему Союзу в период холодной войны?
Читать полностью…
Когда автор проекта не пропускал пары по истории архитектуры. Слева — интерьер ресторана в Канзас-Сити американского архитектора и дизайнера Уоррена Платнера, 1974 год. Справа — нервюры главной лестницы в Церкви Христа в Оксфорде, XVI век. Там еще снимали «Гарри Поттера» и «Золотой компас»
Читать полностью…
Сходила на вторую «Дюну» и испытала радость узнавания при виде логова Бене Гессерит. Самый могущественный женский орден совещается в гробнице Брион неподалеку от итальянского города Тревизо. Это одно из ключевых творений Карло Скарпы и его последнее пристанище — редчайший случай, когда архитектора похоронили рядом с заказчиками. Наследники семьи Брион и раньше получали предложения о съемках, но команда «Дюны» стала первой, кому они не отказали.
Сходство между вселенной фильма и скарповской архитектурой не только формальное. И Скарпа и художники-постановщики Вильнева умышленно растворяют границу между верованиями, культурами, визуальными кодами и вдохновляются образами со всего света: от раннего христианства до восточной традиции.
В современном мире женщины всегда воспринимались как проблема. С началом промышленной революции европейские города начали стремительно расти, а их улицы наводнила хаотичная смесь иммигрантов и представителей различных социальных классов. Викторианские общественные нормы того времени подразумевали наличие жестких границ между классами и строгий этикет, созданный для защиты чистоты белых женщин из высшего класса. Нормы этого этикета были разрушены возрастающим количеством контактов, происходящих в городской среде между женщинами и мужчинами, а также между женщинами и бурлящими потоками городского населения. «Джентльмены и, что еще хуже, дамы были вынуждены постоянно сталкиваться с низшими сословиями и терпеть бесцеремонные толчки без какой-либо возможности защитить себя», — пишет историня культуры Элизабет Уилсон. «Статус „оспариваемой территории“, который приобрел викторианский Лондон, создал пространство, где женщины могли „заявить о себе как о части общества“, особенно в контексте споров о безопасности и сексуализированном насилии», — объясняет историня Джудит Валковитц. Однако во время этого хаотичного переходного периода всё сложнее становилось распознать социальный статус прохожих, и дама на улице рисковала подвергнуться самому страшному оскорблению — быть принятой за «уличную девку».
Читать полностью…
Мануэль Готран и в родной Франции старается работать в авангардистском ключе, но в Европе это не так-то просто — «мешает» богатый культурный контекст городов. А в Австралии таких ограничений куда меньше, и там Готран развернулась по полной: недавно она закончила совершенно сумасшедшее здание общественного центра. Стоит оно в прямо в центре Парраматты — это такой городок к западу от Сиднея.
Главная особенность здесь, понятно, в крыше. Поскольку здание находится на видном месте, рядом с главной городской площадью, важно было, чтобы новое сооружение не слишком ее затеняло. В студии Готран изучили ход солнца и оттолкнулись от этого, когда продумывали форму. При этом кровля работает как воздуховод: теплый воздух поднимается вверх и выходит наружу. Это в значительной степени заменило системы кондиционирования.
На сайте премии текст о Hope Street начинается с упоминания судьи, которого проект до того растрогал, что он «чуть не расплакался». И в общем есть от чего. Это учреждение — альтернатива женской тюрьме. Суть в том, что женщин, которые осуждены на короткие сроки, не стоит разлучать с детьми — вреда от этого куда больше. Авторы проекта утверждают, что в противном случае у детей осужденных на 85% больше шансов на проблемы с законом, а если вы мальчик, то на 92%. К тому же такие семьи чаще распадаются, потому что дети попадают в систему опеки, из которой трудно выбраться.
Единственная очевидная проблема Hope Street — его эксклюзивность. Он предназначен для 24 заключенных, которые могут жить вместе с детьми. Помимо жилой части есть общественная, где проходят реабилитационные программы. И все это построено с учетом trauma-informed design — то есть архитектурного подхода, который помогает создать чувство безопасности. В принципе там нет ничего необычного: упор на натуральные материалы, обилие естественного света, связь с природой — но многое ли в пенитенциарной системе выглядит так, как на картинках выше?
Скульптуры плакальщиц («Las Plañideras») при входе на кладбище в аргентинском городе Лухан
Читать полностью…
Офигенное решение для игрового пространства: веревочные гамаки в детском саду XCG Nursery в Гуанчжоу. Видно, что бюджет небольшой, зато архитекторы были преисполнены решимости выжать из него все. Авторы проекта — Hibinosekkei и Youji no Shiro.
Читать полностью…
Как-то раз пекинский девелопер Oceanwide Holdings приостановил строительство трех высоток Oceanwide Plaza в центре Лос-Анджелеса. Это случилось из-за финансовых проблем, но компания пообещала возобновить работы в ближайшие месяцы — то есть во второй половине 2019 года. К тому времени застройщик вложил больше миллиарда долларов. Но в ковидном 2020-м было уже не до стройки — как и следующие несколько лет.
Читать полностью…
Архитектор Юлия Шалетри и дизайнер Виталий Шалетри пишу в канале Эргономика всего, что продуманная мебель или, скажем, высота розеток в квартире — только полдела. Еще это про сценарии: если учитывать, что из чистой ванной вам захочется дойти босиком до кровати, дверь санузла нужно отодвинуть от прихожей с уличной обувью. Если у вас на диване сидит пушистый кот или ребенок с липкими руками, недурно бы иметь съемные чехлы.
А еще эргономика — это про принципы, которые отличают удобное от неудобного, рациональное от нерационального. Они помогают проектировать так, чтобы не пришлось потом переделывать. Шалетри рассказывают про это на примерах зданий, предметов и сервисов, а также анализируют неудобства и объясняют, как их исправить.
Моя искренняя рекомендация. Рисунки тоже авторские, очень нравятся
Читаю «Балконы: почему они у нас такие» антрополога Алины Моисеевой — книгу, которая совсем недавно вышла в издательстве «Гаража». Можно подумать, что это исследование на тему форм собственности в России и их влияния на архитектуру. Не совсем так: текст художественный, субъективный и фрагментированный, постоянно «прыгает» от темы к теме. Но главная героиня действительно исследует балконы.
Ужасно понравилось, что Моисеева такой неленивый автор. Она собрала богатую фактуру по разрозненным научным и публицистическим источникам, обрывки реальных разговоров и кучу художественных цитат: иллюстраций, живописных полотен, кадров из кино и мультфильмов, отрывков прозы. То есть рассчитывать на исчерпывающую монографию не стоит, зато можно ощутить всю «народность» феномена. А заодно выдохнуть и взглянуть на повседневность без ужаса.
Коротенькая цитата:
«И. сказала: в девяностых она разводила кур на балконе. Однажды куры вылетели и расселись на дереве, их ловили всем подъездом».
Барельеф «Вечный круговорот» авторства Эрнста Неизвестного на Донском кладбище в Москве. Здесь, как и много где в моем родном городе, все так быстро менялось и тесно переплелось, что до сих пор трудно охватить. Чуть меньше сотни лет назад на этой территории построили первый в городе крематорий — для этого перестроили храм Серафима Саровского. В сталинские годы по ночам там сжигали тела расстрелянных: Бабеля, Мейерхольда, Тухачевского (подробнее об этом можно почитать в мемориаловском проекте «Это прямо здесь»). Затем прахи просто закапывали в специально отведенном месте.
Читать полностью…
По поводу Пасхи у меня две фотографии. Первая — новый шпиль возрожденного Нотр-Дам-де-Пари; собор уже в этом году наконец закончат реставрировать после страшного пожара. Второе фото — дубы, из которых выпилили новые конструкции, в том числе «лес» (la forêt) — сложнейшую кровельную систему собора. Деревья подбирали очень тщательно, далеко не любое подходило для стройки: например, для балок нужны абсолютно прямые стволы больше 20 метров в длину. И рубили их тоже только в определенное время — до конца марта, пока не поднялся сок, иначе древесина будет слишком влажной.
Что получилось у реставраторов, увидим совсем скоро. С 8 декабря Нотр-Дам откроют для публики.
Очень кайфовое переосмысление наличников с помощью современных материалов (из пластика — мои любимые). Прислали ребята из молодого авторского канала VERLAB. Его ведут практикующие архитекторы и преподаватели Британской школы дизайна, которые используют в своей работе нейросети.
Да-да, опять нейронки, но погодите закатывать глаза. Их следует воспринимать как инструмент визуализации конкретных идей, а не бесконечный поток маловразумительных вариантов. Можно подобрать окружение для рендера; «приложить» текстуру на стену; часто результат практически неотличим от нарисованного «вручную», и это правда впечатляет.
Другое дело, что с нейронками надо уметь работать — а ребята как раз этому и учат: делятся гайдами, обзорами на новые инструменты и собственными проектами. В общем, если вы проектируете и давно пытаетесь понять, как использовать миджорни и на работе — вам туда.
Исходник у них один — бостонская ратуша 1968 года архитектурной фирмы Kallmann McKinnell & Knowles (теперь Kallmann McKinnell & Wood). Оно вызвало такое неприятие, что его призывали снести еще до окончания стройки. Архитектурный критик Ада Луиза по этому поводу писала: проект попал в особый временной зазор — «архитектурную пропасть или бездну, которая существует между теми, кто проектирует здания двадцатого века, и теми, кто в них живет». И хотя потом проект неоднократно получал награды, он также не раз попадал в любительские списки худших зданий США.
Тут стоит сделать еще один шаг назад. Посольство и ратуша восходят к общему «первопредку» — позднему проекту Ле Корбюзье. Речь конечно о доминиканском монастыре Сент-Мари де ла Туретт 1953-1960-х годов. И находится он во Франции. К моменту, когда здание Покровского завершили, Корбюзье уже десять лет как умер. А было бы интересно, что бы он сказал, увидев наследника своих идей неподалеку от Булонского леса во французской столице.
Решила посмотреть как Москва голосовала в прошлом веке и нашла вот такое любопытное: агитпункт в Троицком храме у Покровских ворот. Фото сделали в 1955 году. В советское время там был дом культуры, сейчас снова церковные службы
Читать полностью…
Брутализм — одно из самых противоречивых модернистских направлений и тема одноименного канала, который ведут любители архитектуры XX века.
Британский архитектурный критик Джонатан Глэнси писал, что брутализм «строит рожу условностями четких и корректных архитектурных стилей» и «действует, как панк-рок на учеников честных школ, на тех, кому нравится, когда архитектура сквернословит».
И да, наиболее приятная и одновременно раздражающая черта бруталистских проектов — бунтарство вкупе с вызывающим разнообразием. Это не только, как принято думать, про грубый бетон (béton brut), но еще и брутальность саму по себе. А также про скульптурность, сложную геометрию фасадов и планов, «честность» материала и много всего другого.
Дабы не быть голословной, вот три примера (больше информации — по ссылкам):
1. Монумент «Мир» в Грузии
2. Ратуша в Англии
3. Культурный центр в Бразилии
И еще раз про женщин-архитекторов. Самые влиятельные из них ежегодно получают Премию Джейн Дрю — в прошлом веке эту награду учредил английский журнал Architects’ Journal. В этом году лауреаткой стала Ивона Бучковска — интернеснейший польско-французский архитектор с кучей проектов социального жилья во Франции. Вот этот парижский комплекс Cité Pierre Sémard конца 1980-х, пожалуй, наиболее прославленный у нее. Здесь 225 апартаментов с отдельными входами, а часто еще и с верандами и палисадниками; кровли многоскатные и с множеством мансардных окон, чтобы в комнатах было больше света. В сумме — самый большой жилой комплекс из дерева во Франции и дальний родственник кубических домов в Роттердаме.
Недавно Cité Pierre Sémard подумывали снести, потому что, увы, проблемы у него те же, что и у прочего социального жилья в Европе: из-за плохого обслуживания здания сильно обветшали. Но после нескольких лет активного сопротивления, петиций и статей в архитектурных СМИ власти отступили.
Сегодня идеальный день, чтобы вспомнить о книге Лесли Керн «Феминистский город. Полевое руководство для горожанок». Она о том, как городское пространство связано с гендерной борьбой и почему, несмотря на все дискуссии, города по-прежнему во многом ориентированы на потребности мужчин, а не женщин — например, молодых матерей
Читать полностью…
И снова о британцах. Полина Патимова из Projects & Principles нашла маленький балдежный проект Material Cultures из Лондона. Три архитектора изучают возможности материалов, ругают строительную отрасль, изучают цепочки производства — а потом на основании всего этого проводят воркшопы по строительству и проектируют небольшие классные дома и инсталляции. То есть они разными способами показывают, какими могут быть здания в постуглеродном будущем и насколько архитекторам важно «чувствовать» материал.
Подробнее о Material Cultures можно почитать тут, а я тем временем скажу, что Полина увлекательно разбирает архитектурные тексты и пишет о зданиях и городах — например, о том, почему декорации к «Мастеру и Маргарите» напоминают Астану. Вообще мы с ней из одного набора киндер сюрпризов: она тоже работает над статьями об архитектуре, но как редактор (классный!). При этом в отличие от меня Полина училась на архитектора — то есть действительно знает профессию изнутри.
Реабилитационный центр Hope Street для осужденных женщин — поразительный проект, который в этом году выиграл премию MacEwen Award. Это британская награда, на которую номинируют всевозможные социальные центры, медицинские и оздоровительные учреждения и т.д. — все то, из чего формируют общественное благо
Читать полностью…
Вы же помните, как я люблю оформление магазинов в Токио? Вот еще достойный пример: двухцветный фасад Paul Smith из металлопрофиля. Грани окрашены в два цвета: с одной стороны зеленый, с другой синий. Когда вы идете мимо, стена плавно меняет оттенок (вот так это выглядит на видео). В комментах уточняют, что разноцветные полосы — один из узнаваемых приемов бренда, так что решение возникло не на пустом месте.
Нашла этот проект в хорошем авторском канале Дерзкий Дизайнр (не опечатка!) интерьерного дизайнера Константина Колесова. Он регулярно делится наблюдениями об архитектуре и городах, но прежде всего его маленькое медиа — пример того, как бодро и с субъективно рассказывать о не самой эффектной и светлой стороне профессии.
Подпишитесь, чтобы наконец-то узнать всю правду про стройку и смерть, косяки строителей, мусоропроводы и прочие ужасы, с которыми ежедневно сталкиваются дизайнеры и архитекторы.
Все это время небоскребы мозолили глаза местным граффитчикам. В январе 2024-го они проникли на территорию и превратили комплекс в гигантский вертикальный «зал славы» (Hall of Fame) — на сленге граффити так называют место, где уличные художники свободно рисуют поверх работ друг друга. Они забирались на строительные леса и щедро расписывали этаж за этажом. В инстаграме множились видео с высотками, с верхних этажей начали прыгать бейсджамперы. Местные СМИ назвали историю Oceanwide Plaza «мировой сенсацией», а провал девелопера «ошеломляющим», но не уникальным для Лос-Анджелеса, где уже много лет не могут справиться с городским кризисом.
И вот в конце февраля промежуточная развязка: городские копы ноют, что у них прибавилось работы — им приходится сутками патрулировать башни и арестовывать граффитчиков; местные власти выделяют 4 миллиона долларов на охрану зданий и строительство 3-метровой стены вокруг них; народный городской совет саркастично подмечает в твиттере, что это «идеально отображает» проблемы Лос-Анджелеса с недвижимостью и коррупцией, а также пишет: «Граффити прекрасны. Захватывайте башни». А сами художники считают, что заборы никого не удержат, и лучше достроить здания или вовсе снести их.
В марте 2022 года в Мариуполе хотели провести выставку фотографа Ивана Станиславского про городские витражи. Но началась полномасштабная война, город разбомбили и оккупировали — это сделала моя страна. Прошло два года и экспозицию «Обережно крихке!» («Осторожно хрупкое!») все-таки открыли, но во Львове. Вероятно, практически все панно теперь существуют только на снимках Станиславского. Но от них, как и от довоенного Мариуполя, остался образ, который будут хранить и множить несмотря на все усилия уничтожить.
Я писала это в прошлом и в позапрошлом году, и мне не лень написать еще раз: эта война — чудовищное преступление. Эта война — самое жалкое и позорное, что сотворила Россия в XXI веке. А люди, которые несут ответственность за ввод войск, должны за это ответить и сидеть в тюрьме.
В моей любимой игре «Диско Элизиум» можно умереть, сев на неудобный стул. В реальном мире про такое обычно говорят: «плохая эргономика». Если занудствовать до конца, словосочетание не совсем грамотное. Эргономика — это не характеристика предмета, а наука, которая изучает взаимодействие человека с пространством. Она очень молодая: развивать ее начали только в XX веке и во многом из-за индустриального производства, которое поставило вопрос об объединяющих стандартах.
Читать полностью…
В оттепельном 1958-м у Неизвестного заказали работу для внешней стены колумбария, где хранились именные урны. Неизвестный стал, наверное, самым известным скульптором хрущевской эпохи, но ветер снова переменился. Из-за давления и слежки скульптор эмигрировал и в 1977-м в одном из первых интервью после отъезда говорил: «Я желаю своим землякам свободы. Свободы передвижения и творческих возможностей на любой работе, начиная от работы землекопа, крестьянина, кончая работой интеллектуала. Дело в том, что свобода порождает инициативу, инициатива порождает хороший труд».
Через 10 лет после этого интервью появился «Мемориал», который составлял «Расстрельные списки» с биографиями репрессированных. Судя по этим документам, 5068 из них закончили свой путь на Донском кладбище. Появились три «могилы невостребованных прахов» с их именами. На месте крематория снова открыли храм. Потом ликвидировали «Мемориал».
Вы находитесь здесь
Фотографировал Денис из @MoskvaDetaly