-
Любительская теология с христианским уклоном. Обратная связь: @eto_b_bot Филиал для заметок и мелочей: @eto_bb
Пятая беседа из "Вселенских споров".
Никейский реванш состоялся, но это победа с привкусом железа - ее не выиграли в спорах, а утвердили императорским приказом.
Это история Второго Вселенского собора (381 г.). Это был собор, на котором не было дискуссий, а был съезд победителей. Собор, на котором величайшего богослова Григория сожрали свои же, собор, на котором под фундамент единства заложили мину, которая рванет через 700 лет и расколет христианство на Восток и Запад.
Битва за Троицу закончилась, началась битва за Христа.
Смотреть на YouTube
P.S. В видео я оговорился и пару раз назвал императора-язычника Юлиана Отступника Юстинианом
Если пропустили:
Первый выпуск (Иерусалим)
Второй выпуск (Катакомбы)
Третий выпуск (Никея)
Четвертый выпуск (Триумф арианства)
#это_споры
Четвертая беседа из "Вселенских споров" уже здесь.
Собирался говорить о реванше в Константинополе, но стало понятно: нельзя перепрыгнуть через самую глубокую пропасть в истории Церкви, через ее самый темный час.
Это история о десятилетиях между Никеей и Константинополем. О моменте, когда сломались почти все. Когда казалось, что сама Церковь соборно отреклась от своей веры под давлением императора Констанция, для которого единство империи было важнее истины.
Разбираем, как гениальная и безжалостная спецоперация подменяет Евангелие на управляемый Закон. Как пали столпы веры — Папа Либерий и столетний Осий Кордубский. И как их капитуляция привела к катастрофе, заставившей святого Иеронима написать: "Весь мир застонал и с изумлением обнаружил, что он стал арианским".
Смотреть на YouTube
Дальше - второй Вселенский собор
Если пропустили:
Первый выпуск (Иерусалим)
Второй выпуск (Катакомбы)
Третий выпуск (Никея)
#это_споры
Разбираюсь дальше в событиях вокруг вселенских соборов и времена ловлю себя на ощущении растерянности и возмущения от одной неудобной вещи.
Как обычно мы видим ситуацию: вот наши, хорошие парни, они поступают хорошо, а вот те, плохие, они поступают плохо. Защитники Истины должны быть кристально честны, еретики - коварны.
В истории все бывало наоборот. Читаешь ариан, их главный аргумент убийственно честен и звучит подозрительно знакомо для любого протестанта: покажите нам в Библии ваше слово "единосущный". Его там нет, вы придумали философский термин. Мы же опираемся только на чистое Писание. Они апеллируют к тексту, к разуму, к логике. Их методы выглядят до боли правильными. Вот только защищают они ими идею, которая выхолащивает Евангелие.
Потом смотришь на методы "наших", например, на Амвросия Медиоланского. В разгар спора с арианами он достает из под полы мощи никому не известных мучеников. Массовые исцеления, город в экстазе, враги посрамлены. Возможно - чудо, а возможно - гениальный политический театр, где для победы все средства хороши. И вот это, все его аргументы: ликование толпы, при виде пары скелетов.
Подобные вещи ставят перед интересными вопросами, что страшнее: заблуждение, которое выглядит логичным и честным, или истина, пронесенная через историю в очень грязных, человеческих руках?
Чем больше разбираюсь, тем больше убеждаюсь, что история Церкви - это не глянцевый постер. Это трагедия, трагедия о том, как весть о спасении по благодати пробивалась сквозь толщу человеческих систем. Ариане и никейцы - все были частью этой драмы.
Где в этом всём Бог? Думаю, Он не на стороне чистых или грязных методов. Он в самом этом парадоксе, в том, что Истина почему-то выжила. Вопреки всему. Вопреки нам.
#легенды_и_архивы
Третья беседа из "Вселенских споров" — на канале.
Это разговор о самом драматичном повороте в истории Церкви. Момент, когда гонения прекращаются и вчерашний гонитель — император — протягивает руку дружбы. Что это: дар Божий или дьявольское искушение?
Никея, 325 год. Церковь выходит из катакомб прямо в позолоченные залы императорского дворца. На кону уже не просто чистота веры, а единство всей Римской Империи. Теперь вопрос "Кто такой Иисус?" становится главной политической проблемой.
Разбираемся, как философский термин, которого нет в Библии, стал оружием в борьбе за власть. Как Церковь, выиграв догматическую битву, заключила сделку с кесарем, и какую цену ей пришлось за это заплатить. Это история о рождении нового, невиданного существа — Имперской Церкви.
Смотреть на YouTube
Дальше — Константинопольский реванш.
Если пропустили:
Первый выпуск (Иерусалим)
Второй выпуск (Катакомбы)
#это_споры
Готовлюсь к ролику про Никейский собор. Есть ощущение чего-то очень древнего, пыльного и тяжелого. "Омоусиос". Единосущный. Звучит как заклинание. Как что-то, что вытеснило простое Евангелие.
Это самообман. Отцы собора были не кабинетными философами, они были хирургами на поле боя. Врагом был Арий, а его учение просто и соблазнительно. Христос - не совсем Бог. Творение. Пусть высшее, но творение. Образец для подражания.
И в этом вся суть. Арианство - это не древняя ересь. Это вечный соблазн веры. Соблазн превратить Христа в пример. В коуча. В терапевта. В новую, улучшенную версию Закона. Церкви и сегодня полны этим мягким, терапевтическим арианством.
Зачем же нужно это странное слово, "омоусиос"? Оно как огненная стена. Оно защищает нас от нас самих. Если Христос - не Бог, его прощение - совет психолога. Его смерть - трагедия. Его жизнь - просто невыполнимый пример.
А если Христос - Бог, единосущный Отцу, все меняется. Его прощение - это вердикт Судьи вселенной. Его смерть - уплата долга. Его жизнь - не пример для нас, а наша праведность перед Отцом.
Наше спасение - это не совместный проект. Это Его односторонняя спасательная операция. И это древнее, пыльное слово - отличное напоминание об этой вечной истине.
#легенды_и_архивы
Вчера поговорил с отцом Филиппом на тему того, может ли христианин грешить. Получилась не дискуссия, а столкновение с предельно ясной, последовательной и честной богословской системой. Той, где все разложено по полочкам, где есть четкие определения и понятные схемы.
В какой-то момент, под моими вопросами о том, как всё работает на практике, отец Филипп произнес: на практике все бывает по-разному. Теория-теорией, но я уверен, что когда перед ним, как пастором, оказывается не пункт из катехизиса, а живой человек, Дух Святой действует поверх любых схем. Он помогает находить слова, которые нужны не системе, а душе.
Это, пожалуй, самый важный и самый сложный момент в любом богословии. Пропасть между учебником и жизнью. Учебники пишутся для идеального сферического христианина в вакууме, а потом в кабинет заходит живой, измученный, реальный человек, и все стройные схемы начинают трещать по швам.
Я подумал: а может, нужны другие учебники? Не учебники догматов, а учебники парадоксов. Такие, которые начинаются не с того, «как должно быть», а с того, «как оно есть на самом деле». Которые признают, что христианин — это тот, кто постоянно терпит поражение в своей борьбе, но почему-то не теряет спасение. Которые описывают не технику безопасности для тех, кто боится упасть, а чудо воскрешения для тех, кто уже лежит на дне.
Может быть, сам отец Филипп однажды напишет такой учебник. Кто знает.
Запись разговора на YouTube
#практика_бытия
Небольшой анонс: примерно через месяц буду читать лекцию в рамках семинара «Список Бродского» в Маяковской библиотеке Санкт-Петербурга. Говорить буду о Жане Кальвине. Человеке, которого принято либо ненавидеть, либо просто не читать.
Какие ассоциации вызывает само имя Кальвина? В основном, это что-то про суровую диктатуру и тотальное предопределение. Так почему Бродский, который ценил свободу, включил его в свой список? Зачем нам сегодня, в XXI веке, вообще разбираться в богословских спорах XVI века?
На лекции поговорим не столько о богословии, сколько о том, как идеи одного человека сформировали современного западного человека — трудовую этику, невротическое стремление к успеху и его экзистенциальную тревогу. Попробуем провести анализ нашей культуры через одного из ее главных, хотя и невидимых, отцов-основателей. Понять, как учение о суверенной благодати породило мир, одержимый самооценкой и достижениями.
Лекция пройдет через месяц, но регистрация уже открыта. Вход бесплатный, количество мест ограничено. Приходите.
#легенды_и_архивы
Узнал из комментария, что я, оказывается, проповедую дистеизм. Пришлось гуглить: это учение о том, что Бог в лучшем случае морально амбивалентен, а в худшем — зол. Задумался: по человеческим меркам Он часто выглядит именно таким. Бог, который говорит Иеремии: «Я поставил тебя, чтобы искоренять и разоряться, губить и разрушать». Бог, который посылает потоп и требует от Авраама принести в жертву сына. Все это не укладывается в уютные представления о добре.
Только именно здесь и проходит фундаментальный разрыв. Дистеизм — это утверждение, что Бог объективно зол, а Писание говорит, что Господь всегда благ. Только Его благость — это не потакание нашим прихотям. Это воля хирурга, который причиняет боль, чтобы спасти жизнь. Это любовь отца, который наказывает, чтобы исправить. И когда мы, стоя на своей крошечной точке обзора, пытаемся судить о Его действиях, мы неизбежно впадаем в ужас.
Мы видим Его «зло», не понимая, что это лишь обратная сторона Его святости, которую мы не в силах вынести. Не в силах, без Его помощи.
#сквозь_призму
Вчера в комментариях случилось сезонное обострение на тему «во что неправильно верят лютеране». Потом оказалось, что вчера же был день Аугсбургского исповедания. Иронично.
Если в двух словах, это день, когда лютеране в 1530 году представили императору документ о том, во что они там верят. Ну, типа. Потому что окончательно они договорились лишь 50 лет спустя, собрав все свои догматические тексты в одну «Книгу Согласия». И хотя там нет ничего, что противоречило бы первому документу, факт остается фактом: пояснять, уточнять и спорить пришлось еще полвека.
Когда я пришел в лютеранскую церковь, я прочитал эту самую «Книгу Согласия». И согласился с ней. Не потому, что был сражен ее логикой или подавлен авторитетом составителей, а потому что обнаружил, что уже был согласен с тем, что там написано. Все эти тексты просто дали язык и форму тому, во что я уже верил, читая Писание. Дальше должен быть какой-то пафосный тост в духе «Так давайте же все будем согласны друг с другом!». Но нет, мой тост будет другим: изучайте свои «конституции веры».
Неважно, католик вы, православный или баптист. Откройте и честно прочитайте то, во что официально верит ваша церковь. Проверьте, согласны ли вы с этим на самом деле. И если нет — делайте с этим что-то. Уходите, спорьте, разбирайтесь. Потому что жить в самообмане, делая вид, что ты согласен с тем, с чем на самом деле не согласен, — это печальная история. И это точно не про христианство. Потому что Христос — это Истина, а не удобный компромисс.
#лабиринты_веры
На днях прочитал у одного лютеранского служителя: истинные верующие, святые, не грешат сознательно. Дальше шла целая схема, почти духовная «Лествица», про то, как ловить себя на помыслах, чтобы блюсти ум в чистоте. Всё логично, благочестиво, в лучших традициях ментальной гимнастики.
Меня такие посты очень триггерят. Потому что лично я знаю, что я грешу, в том числе и сознательно. И каюсь, и снова грешу. А это учение ставит невыполнимую планку и тут же подсовывает «инструментарий» для ее взятия. Оно объявляет мою борьбу признаком ненастоящей веры, одновременно предлагая вести другую борьбу, из которой я, оказывается, должен выйти победителем, у которого нет нужды в покаянии, ведь он не грешит. А я не верю в свою победу, мне не нужна жизнь без покаяния. Я верю только в победу Христа.
Когда я спросил у опытного пастора, как к этому относиться, то услышал осторожное: «Да, перфекционизм — это ересь, но...». И вот это «но» страшнее самой ереси. Потому что я не понимаю, какие здесь могут быть «но». Как я могу называть своим единоверцем того, кто проповедует Евангелие не для грешников, нуждающихся в благодати, а для выдуманных, стерильных праведников?
И это не потому, что он не читает Писание. Он его читает. В этом-то и весь ужас. Он читает те же самые истории о Давиде, Моисее и Петре, но видит в них не диагноз нашей общей болезни, а инструкцию по сборке стерильного праведника. И это возвращает к недавнему вопросу о том, как Сам Господь открывает смысл Своего Слова. И почему одному Он показывает его грех и Свою благодать, а другому — лестницу, по которой тот должен взобраться сам.
#лабиринты_веры
Сегодня в 19:00 начну цикл "Споры о главном".
Поговорим о первом кризисе идентичности. О моменте, когда молодое движение должно было решить, кем ему быть: реформированной иудейской общиной со строгими правилами или чем-то принципиально новым, открытым для всего мира.
Это была не просто дискуссия об обрядах. Это была борьба за то, кто имеет право стоять у ворот и проверять билеты на вход. Именно там, в Иерусалиме, была заложена суть всех будущих церковных конфликтов и компромиссов.
Под этим постом можно и нужно оставлять вопросы — как по теме сегодняшней встречи, так и по всему циклу. Постараюсь ответить на них во время разговора или после.
До встречи. Будем учиться отличать спор о вере от спора о власти. Запись эфира будет доступна позже.
Перечитываю Евангелия и вновь с почти юношеским восторгом заново узнаю, за что я люблю Христа. Не в благостного учителя из проповедей, не в харизматичного лидера нравственного движения, а в того самого Бога, который говорит со страниц Ветхого Завета. Потому что за кротостью и милосердием проступает та же самая абсолютная, почти пугающая власть, та же железная воля, которая не считается с человеческим комфортом, и та же самая, порой жесткая по человеческим меркам любовь, которая заботится не о сиюминутном счастье, а о нашем вечном благе.
Этот эффект особенно силен, когда читаешь Евангелия сразу после книг пророков или Царств. Ты видишь не разрыв, а преемственность. Ты видишь, как тот же самый Господь, что говорил через Исайю, теперь говорит напрямую, без посредников. И это, пожалуй, лучший ответ на вечный спор о том, как читать Библию. Необходимость читать ее целиком — не академическая прихоть, а условие для встречи с настоящим, а не выдуманным Богом.
Потому что только так, видя картину в целом, получаешь прививку от комфортного, ручного Иисуса. Только так перестаешь удивляться Его «неудобным» словам и поступкам. Это единственный способ полюбить не проекцию своих ожиданий, а живого Бога во всей Его пугающей и спасающей полноте.
#сквозь_призму
Сегодня должна быть рубрика с разбором книги апокрифов, но вместо этого расскажу, как дела с Путеводителем. Дела с ним отлично: пара технических экземпляров недавно вышли из типографии, а сегодня я получил книгу с правками от редактора.
Что это значит? Значит, что окончательный тираж сдвигается с начала сентября на середину августа, либо раньше. Так что, если вы хотите заказать книгу по цене предзаказа — не упустите шанс, скорее всего, через месяц предзаказ будет закрыт и книга отправится в печать.
#это_путеводитель_парадоксы
Продолжаю экспресс-ревизию околорелигиозного телеграма. Продираться сквозь ленту становится все утомительнее, сегодня вторая порция каналов, которые, по мнению алгоритма, чем-то на меня похожи.
Записки миссионера. / не читаю / православие // Православный миссионер из Томска, которого я нежно люблю. Когда-то поддерживал их уличную миссию. Особенно ценю за попытки создать «стоп-лист консерватора» — проект по отмене западных корпораций.
Птенцы гнезда Ястребова / не читаю / православная библеистика // Православная библеистика для тех, кто любит православную библеистику. Наверное, очень интересно. Никогда не читал.
Анонимный католик / не читаю / политическое католичество // Когда-то брал у автора интервью. Заряженный человек, ставший католиком, кажется, по политическим соображениям. Очень интересно, но не мне.
Китеж Клуб / не читаю / региональная наука // Лекции нижегородских ученых. Подписался из поддержки локального производителя. Отписался через минуту, увидев, что последний пост был в январе.
Под лед / не читаю / политическая публицистика // Что-то на политическом. Не моя повестка, не мой язык.
Православным о Христе / не читаю / баптизм? // Были в отдельном разборе. Много обид, мало смысла.
Записки из подклета / не читаю / интеллектуальное православие // Канал православного историка, симпатизирующего англиканам. Если бы мне было интересно, чем живут интеллектуалы, обязательно бы читал. Рекомендую.
После Иконы / не читаю / волчья теология // Канал пост-художника, который меня почему-то обиделся после разбора его взглядов. Не понимаю современное искусство, но кому-то это точно нужно.
Zаписки традиционалиста / не читаю / недо-Дугин на минималках // Проповеди, политика, экумениzм. Название говорит само за себя. Скучно.
под солнцем востока / не читаю / личный блог // Личный блог молодой девушки из Крыма, которая ищет свой путь в православии. Трогательно, но не моя тема.
#это_ревизия
Сегодня День Святой Троицы. День величайшей тайны христианства, день, когда в храмах раз в году зачитывают громоздкий и прекрасный Афанасьевский символ веры. По-хорошему, сегодня стоило бы выложить главу из моего «Путеводителя» о Троице, разобрать все эти «неслитно, нераздельно, не смешивая лиц и не разделяя естества».
Вместо этого я во время богослужения разглядывал вентиляционную решетку под потолком нашей часовни. Рассматривал и думал о том, что это, возможно, лучшая и самая честная икона Троицы для современного христианства.
Она занимает примерно то же место, что и догмат о Триедином Боге в жизни верующего. Она абсолютно необходима — без нее все здание веры просто задохнется от недостатка свежего воздуха. Она встроена в саму конструкцию, наверху, как и положено. Только вот на нее почти никто никогда не смотрит. Ее не замечают. Ее существование принимают как данность, как необходимую, но скучную часть инфраструктуры. Она просто есть, и слава Богу, что она работает.
И вот так же с Троицей. Мы исповедуем Ее в Символе веры, мы знаем, что это фундамент. А живет ли эта тайна в наших сердцах? Или она стала для нас такой же утилитарной и незаметной вентиляционной решеткой? Мы знаем, что Отец, Сын и Святой Дух как-то там соотносятся, обеспечивая циркуляцию благодати, но внимание наше приковано к вещам более понятным и близким. К домостроительству нашего спасения, к нашим делам, делишкам, спорам и мнениям.
#сквозь_призму
Читаю про вселенские споры и думаю об арианстве готов, немецких племен. В двух словах: когда арианство было побеждено в Римской империи, оно ушло на север, к варварам, которые приняли его как свою религию.
Дальше готы на протяжении веков охраняли свое арианство, для них это была вера отцов, код идентичности. Готский — значит арианин, арианин значит — готский. Религия стала племенной татуировкой. И да, как только они отказались от арианства, готы тоже закончились.
Что же произошло? Они разменяли свое отечество на Царствие? Нет, они изначально провели обратный обмен, заменив Царствие на отечество. В результате, потеряли и то и другое.
Любопытная история, у которой то тут, то там, есть параллели и сегодня.
#анатомия_идола
Помните притчу о пире? Некто зовет званых, но те отказываются, и тогда господин говорит слуге: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой.
У нас "убеди”, в греческом - ἀναγκάζω.
Принуждать. Заставлять. Вынуждать.
Это не просьба. Это приказ. Матфей вторит Луке: слуги вышли и "собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых". Не спросили, не предложили, собрали. Это одностороннее действие. Радикальная, действенная благодать, которая не ждёт нашего согласия, зная, что никогда его не получит. Чистое Евангелие.
А теперь - ирония.
Именно этот глагол, "понуждай войти", Августин использовал, чтобы оправдать насилие государства над раскольниками. Чтобы заставить их вернуться в Церковь. Этот текст стал богословским оправданием для инквизиции и здесь Евангелие выворачивается наизнанку.
Описание Божьего спасительного действия становится инструкцией для человеческого насилия. То, что является исключительной прерогативой Бога - вторгаться и спасать - церковь и государство присваивают себе, начиная "спасать" огнем и мечом.
Это вечная история языческого пленения, мы берем самое сердце Евангелия, весть о нашей полной беспомощности и Его суверенной силе, и превращаем ее в самый жестокий из законов. В наше право принуждать других.
#лабиринты_веры
Самый яркий образ нашего соработничества - Христос, стучащий в дверь. Мы заперлись от Него, а Он кротко ждет. Уютная и благочестивая ложь, которая ставит нас в центр истории.
Недавно вспоминали апостола Фому. В той 20-й главе Иоанна есть деталь, которая сжигает эту картину дотла. Христос, являясь ученикам, проходит через запертые двери. Дважды.
Он проходит через запертые двери.
Эти двери не остались лишь на страницах Писания. Они - мое сердце. Мое неверие. Моя самоправедность. Мои условия, как у Фомы. Я не просто прикрыл дверь. Я запер ее на все замки. Я не собираюсь открывать. И не могу.
Он не стучит. Он не ждет моего решения. Он просто входит. Он проходит сквозь мою глухую защиту, мою мертвую волю, мои железные "нет". Это не вежливый визит. Это вторжение благодати. Спасение, а не переговоры.
Это не просто библейский факт. Это то, как Он действует всегда.
#лабиринты_веры
Наше великое лютеранское искусство, различение Закона и Евангелия - оно же и наша главная опасность. Тончайший инструмент, который в руках самонадеянного хирурга мгновенно превращается в орудие расчленения.
Это тот же импульс к ясности, что породил несторианство. Та же отчаянная попытка разложить все по полочкам, которая в итоге оставляет нас с двумя мертвыми сущностями, удобными для каталогизации. Ересь родилась из стремления к порядку.
Так и у нас. Закон без Евангелия - инструкция по самоспасению для тех, кто никогда не спасется. Евангелие без Закона - дешевая терапия для тех, кто и не подозревал, что смертельно болен.
И вот, пытаясь этого избежать, мы создаем еще более мертвую вещь - красивую схему. Сначала первое применение Закона, потом второе, а вот теперь - третье. Разделение происходит в самих учебниках догматики, в их стерильной логике. Мы ищем единство в своих головах, а оно находится на кресте.
Там, в теле Христа, Закон и Евангелие обретают свое нераздельное и неслиянное единство. Там Закон исполняет свой приговор. И там же, в том же самом акте, Евангелие провозглашает нашу свободу.
Это не лестница, по которой поднимаются один раз. Это одновременный ритм сердца веры, где сокрушение Законом и прощение Евангелием звучат в унисон.
#закон_не_против_евангелия
На днях разговаривал с философом Максимом Велецким о раннем средневековье, монашеском пленении Церкви и святом Августине. После разговора долго думал о последнем. Про то, как он сражался на два фронта - против ереси Пелагия, искажавшей истину, и против раскола, разрушавшего единство.
После подумал: куда бы пошел Августин сегодня? Пришел бы он в ту церковь, что сохранила единство для сотен миллионов? Ту, что по факту отказалась от учения о благодати, чтобы это самое видимое единство удержать. Они сберегли огромную структуру, но заплатили за это сердцем богословия, подменив истину о спасении через Христа на человеческое учение.
Или бы Августин поше к наследникам тех, кто эту истину о благодати вернул? К нам. К тем, кто, вернув ее, тут же рассыпался на тысячи осколков. Мы, сохранившие учение, потеряли даже видимость единства, не сумев договориться даже друг с другом.
Получается, такая драма без правильного ответа. Одни принесли в жертву Евангелие ради единства. Другие принесли в жертву Тело Христово ради доктринальной правоты.
Апостол Павел был готов отлучить себя от Христа ради братьев, но не сделал этого. Он остался во Христе, в котором Истина и Единство - одно целое. А мы остались здесь, в истории. Разглядываем два осколка и спорим, какой из них более настоящий.
#лабиринты_веры
Вторая беседа из цикла "Вселенских споров" уже здесь
Это разговор о времени, когда у Церкви не было ничего, кроме веры и врагов. Никакого имперского блеска, никакой государственной поддержки, никакого меча для принуждения к единству.
Только катакомбы, гонения и самый мучительный внутренний вопрос: что делать с теми, кто сломался под пытками и отрекся? Изгнать навсегда, сохранив стерильную чистоту рядов? Или простить, признав, что Церковь — это не клуб для совершенных, а госпиталь для таких же сломленных людей?
Разбираемся, как споры о прощении падших, о дате Пасхи и о праве говорить от имени Духа ковали характер Церкви. Бонусом: разговор про гностиков и первые споры вокруг Троицы
Смотреть на YouTube
Дальше — Никея. Арий против Афанасия
Если пропустили, первый выпуск, про иерусалимский собор
#это_споры
Вчера отвечал на вопросы отца Александра о том, спасутся ли синергисты. Это вернуло меня к одной мысли: мы, христиане, с одержимостью пытаемся превратить Церковь в богословскую сортировочную станцию. Делим людей на монергистов и синергистов, на «правильных» и «неправильных», пытаясь заранее определить, кто попадет в рай. Эта логика неизбежно приводит к абсурду. Жил себе какой-нибудь пастух в Ирландии XI века, верил во Христа как умел, но после 1054 года он, оказывается, раскольник. И что, Христос разводит руками и говорит: «Извини, парень, ты без общения с константинопольским патриархом, ничего не поделаешь»?
Сам Господь дал нам притчу о поле, где пшеница и плевелы растут вместе до жатвы. Наше поле, видимая Церковь, по определению смешанное. И наша задача — не заниматься прополкой, не выносить окончательный вердикт о душе другого человека. Это работа ангелов в последний день.
Дальше возникает самый сложный вопрос. Если я не могу судить человека, как мне реагировать, когда я вижу, как христианин читает мантры Шиве или пытается спастись аскезой? Молчать, чтобы не осудить? Нет. Отказ от суда над душой не означает отказа от различения духов. Я должен сказать прямо: «Не знаю, что у тебя в сердце, это между тобой и Богом. Но то, что ты делаешь, — это идолопоклонство. Христос — это Христос, а твоя страсть заслужить спасение делами — идол».
Мы не призваны быть судьями душ, но мы призваны быть свидетелями Истины. И да, порой это свидетельство звучит как приговор, но за каждым приговором Закона всегда стоит свет Евангелия и возможность для покаяния.
#лабиринты_веры
Раньше я думал, что христианство начинается с момента, когда человек говорит Господу: «Да будет воля Твоя», повторяя эти слова за Христом в Гефсиманском саду. Это полная капитуляция своего «я», своего эго, своих планов. Это антитеза любой языческому самостроительству. Это идеальное начало.
Только вот, если быть до конца честным, то это невозможное начало. Потому что кто из нас, кроме Христа, совершенного человека, не знавшего греха, в здравом уме и твердой памяти, по-настоящему этого хочет? Вся наша природа, наш ветхий Адам, кричит об обратном: «Да будет воля моя!».
Сделать «Да будет воля Твоя» входным билетом в христианство значит установить такое требование, которое не может выполнить ни один человек. Это всё тот же совершенный и убийственный Закон. Если христианство начинается с этого, то оно ни для кого никогда не начнется.
Дальше происходит евангельский переворот, очередной парадокс, основанный на действии Господа. Христианство начинается не с того, что мы говорим Богу: «Да будет воля Твоя». Оно начинается с того, что Христос сказал это Отцу за нас и вместо нас. Его совершенное послушание вменяется нам. Его капитуляция становится нашей победой.
Наша собственная, слабая, постоянно колеблющаяся попытка произнести эти слова — это уже не начало веры, а ее плод. Это не корень, из которого растет наше христианство, а цветок, который распускается на дереве, посаженном не нами. Поэтому да, христианство — это про «Да будет воля Твоя». Только не про наше, а про Его.
#лабиринты_веры
Запись первой беседы из цикла "Вселенские споры" — на канале.
Разобрал первый, самый "семейный" скандал. Тот самый момент, когда к безусловному дару Евангелия впервые попытались прикрутить спасительное "и еще вам нужно...", превратив веру в устав закрытого клуба.
Это история о том, как Павел, Петр и Иаков спорили о будущем христианства. О гениальном компромиссе, который спас Церковь от немедленного раскола, но и заложил бомбу замедленного действия на века вперед.
Если удобней YouTube
В следующий раз — катакомбные споры.
Апд: звук при просмотре с телефона появился
Почему Писание такое сложное, полное притч и кажущихся противоречий? Ответ на это дал сам Христос: «Вам дано знать тайны Царствия, а им не дано». То есть, сложность Писания — это не баг, а гениальный механизм, который сохраняет нас в вечной, живой зависимости от Него. Даже само понимание — не наше достижение, а Его дар.
И вот тут возникает самый неудобный вопрос: а как же быть с тем, что мы, христиане, постоянно ошибаемся и спорим друг с другом? Если понимание — это дар, почему мы все такие разные? Апостол Павел отвечает и на это: мы теперь видим «как бы сквозь тусклое стекло». Все мы смотрим в одно мутное зеркало, но каждый уверен, что именно его отражение — самое четкое.
Важно понимать: это касается только споров внутри Церкви. Это не призыв к экуменизму, где все религии равны. Идолы — это идолы. Христос — это Христос. Точка. Но именно то, что даже мы, смотрящие на одного и того же Христа, не можем договориться, и есть самая мучительная часть Божьего плана. Это доказывает, что разобраться без Него невозможно. Это смиряет и заставляет взывать не к своей правоте, а к Его милости.
Возвать словами молитвы, которую Он Сам обращал к Отцу: да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня.
#сквозь_призму
Почти с самого моего обращения в христианство у меня есть одна неизменная практика — ежедневное чтение Библии. Не по планам с надерганными цитатами, а книга за книгой, круг за кругом, от Нового Завета к Ветхому. Обычно это цикл: Синодальный перевод, затем один из современных, и снова Синодальный. В начале 2022 года я решил, что преисполнился достаточно, и пора бросить себе вызов. Выбор пал на King James Version — классический, базовый перевод для всего англоязычного протестантизма.
Десятого июня этого года я закончил. На чтение ушло почти три с половиной года — втрое больше, чем обычно. И знаете, какой главный инсайт я вынес из этого духовного марафона? В общем-то, никакой. Я не могу сказать, что потерял время, но и не скажу, что получил какое-то особое знание. Да, было сложно, порой приходилось подглядывать в русские переводы. Но это не открыло мне никаких сокровенных глубин.
Если и делать какой-то вывод, то он окажется до смешного простым. Если тебе что-то по-настоящему важно, ты будешь это делать в любых обстоятельствах. Если бы у меня был только Новый Завет на китайском, я бы, стиснув зубы, читал его со словарем. А если тебе нет до этого дела, то тебе не поможет и самый легкий и понятный перевод в мире. Все дело не в инструменте, а в цели, в интересе.
И еще. Мое яркое чувство в прошедшие с десятого числа дни, это невероятное облегчение. Вернуться к родному Синодальному переводу — это как после года ходьбы в армейских берцах с металлическими вставками наконец-то переобуться в легкие кроссовки. Вдруг снова начинаешь бежать, а не тащить на себе пудовые гири духовного подвига.
#практика_бытия
Голосующим за вариант с объединением.
Помните ли вы, как проходили все прочие вселенские соборы? Да, каждый из них объединял всех христиан. Путем выписывания из христиан всех, кто не принял решение этого самого собора
Думаю, что вы имеете ввиду что-то другое? Но тогда собор как механизм должен действовать каким-то иным образом, каким не действовал никогда. Стать анти-собором, не выяснять истину, а утвердить равенство всех идей. При этом, за необходимость отмены догматов голосов сильно меньше. Удивительно, конечно
Вчерашний разговор о Никее подтолкнул меня к мысли, что пора запустить новый большой цикл бесед — "Вселенские Споры".
Начну разговор не с имперского блеска Никеи. На первой встрече поговорим о том, что было до союзов с властью и философских терминов. С первого, самого "семейного" и, возможно, самого главного скандала в истории Церкви.
Со спора, в котором к Евангелию впервые попытались прикрутить спасительное "и": "вера — это прекрасно, И еще вам нужно..."
Поговорим об "Иерусалимском прецеденте". Про решение, которое открыло Церковь миру, но одновременно породило первых "чужих".
В следующее воскресенье, 22 июня, 19:00.
Следующий вопрос: куда в итоге привел Церковь этот путь, начатый в Никее? К чему привела эта отчаянная попытка защитить Истину небиблейскими, философскими терминами?
С одной стороны, слово «единосущный» стало тем догматическим хребтом, который не позволил христианству раствориться в арианстве и превратиться в еще одну моралистическую секту с пророком-полубогом во главе, точнее, отсрочив появление такой секты на несколько столетий.
С другой стороны, цена этого спасения оказалась чудовищной. Во-первых, это был момент, когда Церковь окончательно вступила в союз с кесарем. Император не просто созвал собор, он стал его гарантом и арбитром. Отныне чистота веры будет защищаться не только силой убеждения, но и силой государственного принуждения. Во-вторых, фокус веры начал смещаться. Из живого доверия и следования за личностью Христа она все больше стала превращаться в интеллектуальное согласие с правильной формулой. Ортодоксия из состояния сердца рисковала превратиться в пароль для входа в систему.
И в-третьих, это породило новый тип веры — веру экспертов. Богословие стало невероятно сложной, специализированной наукой, доступной лишь узкому кругу философски образованных клириков. Обычный верующий больше не мог полноценно участвовать в этих спорах, ему оставалось лишь повторять утвержденные формулы. Так зародился новый, интеллектуальный клерикализм.
В этом раздрае мы живем до сих пор. Спасенные Никеей, мы одновременно несем на себе ее проклятие. С безупречно верным Символом веры и с постоянным соблазном использовать его как дубинку, а не как исповедание. С великой Истиной, за которую мы, вроде как, готовы умереть; с подспудным страхом, что без поддержки государства, без правильных формул и без экспертов, которые все объяснят, эта самая вера просто рассыплется и будет никому не нужна; с искушением той самой моралистической религии, которая такая простая и лишена этих самых богословских сложностей и терминов.
#сквозь_призму