626
для обратной связи @filologinoff книжки в этом канале часть 1 https://t.me/fllgnff/1155 часть 2 https://t.me/fllgnff/2162 часть 3 https://t.me/fllgnff/3453
В то время как консервативная марксистская теория традиционно определяла классовую борьбу как явное противостояние между трудом и капиталом, Ваньке показывает, что борьба существует даже в отсутствие организованного движения рабочего класса. <…> Опираясь на Томпсона (1963), Бурдье (1990) и Скотта (1997), она утверждает, что формирование классов в постсоветских городах — это непрерывный, спорный процесс, на который влияет как советское наследие, так и неолиберальные преобразования.
paupolina/sovetskoe-v-postsovetskom-v-knige-aleksandriny-vanke-the-urban-life-of-workers-in-post-soviet-russia-engaging-in-everyday-struggle" rel="nofollow">https://syg.ma/@paupolina/sovetskoe-v-postsovetskom-v-knige-aleksandriny-vanke-the-urban-life-of-workers-in-post-soviet-russia-engaging-in-everyday-struggle
Осы бессонницы навсегда поселились у Егора в голове. Зато ему понравилось чистить зубы, принимать душ и укладываться в постель в девять вечера, когда еще светло и пахнет почти по-полуденному. Но когда ложишься спать, ты вроде как отгораживаешься от мира. Никто уже к тебе не зайдет, не заговорит, ничего не спросит — ты на восемь часов выключен из социума.
Егор лежал с телефоном и хотел заснуть, но не мог. Ему надо было дойти до основания своей мысли, проползти до ее корня, но там — страшное. Если подумать это всерьез, позволить этой мысли заполнить голову, то она сделается настоящей.
Экран был блеклым, серым, картинка на нем едва читалась. Он открыл «ВКонтакте», чтобы проверить, не написала ли Эля, не извинилась ли за то, что убежала сегодня днем. Вместо этого ящик был заполнен сообщениями от незнакомых людей.
Они писали вот так:
«надеюсь твоего папашу в тюрьме посадят на бутылку и тебя тоже»
Или вот так:
«кто-то должен прийти и уебать тебя с мамашей»
«а твоя сестра всегда одна домой возвращается?»
Еще были сообщения с адресом ветеринарки, где работала Лена. Кто-то отправил ему смазанную фотографию, на которой она выгуливала Бубу. Снимок перечеркнут розовым поводком — кто-то фоткал на телефон и сильно увеличил. Надо скинуть его Ленке, написать, чтобы была осторожнее…
В одном из сообщений был номер его дома и квартиры. Может быть, пидорас, который вымазал им дверь фекалиями, — не сосед, а кто-то, кто живет совсем на другом конце города? Вычислил их адрес, проложил маршрут, взял откуда-то говно и поехал, может быть даже на автобусе, за тридевять земель, чтобы только совершить эту пакость.
От мысли, что совершенно незнакомый человек готов потратить столько времени и сил, чтобы навредить его семье, Егору сделалось плохо, страшно и липко. А еще — небезопасно. Удивительно, как человек привык думать, что с ним ничего не случится, если он сидит в своей квартире. Вот его кухня, его спальня, его кровать, привычные ему вещи разложены вокруг — все это незыблемое, как кирпичи в крепостной стене. А потом — пшик! — и нет никаких кирпичей, только пластиковая декорация. Что мешает ублюдкам из сообщений, которые сыплются на него, выломать дверь? Напасть на маму в подъезде? Схватить Бубу и сварить ее живьем, чтобы снять на камеру и прислать Ленке видео?
Он представил себе, как визжит Буба, и накрылся простыней с головой, надеясь, что темнота успокоит. Его трясло, внутри что-то ломалось с хрустом, горло было словно набито костями. Он раскрылся, перед глазами все плыло — он сейчас умрет. Прямо сейчас у него закончится воздух. Пот облепил лицо, руки затряслись, и все тело заходило ходуном, как в припадке. Это предсмертные судороги, их никак не прекратить, сейчас Егор закончится, все оборвется…
А потом вдруг все схлынуло, и он остался лежать в луже пота, изможденный, как после очень длинной пробежки или после вируса, когда температура сошла. Его все еще потряхивало, но так, остаточно. Что это было? Приступ эпилепсии? Никогда в жизни ему не было так страшно — казалось, он весь состоял из страха, тошноты и нехватки воздуха. А может, думал Егор, лежа, как морская звезда, это все наказание? Может, это все бог или какие-нибудь там высшие силы меня наказывают за то, что папа на самом деле сделал это?
Егор сел, потрогал мокрый ежик волос, потом встал и достал из шкафа новый комплект постельного белья. Но, перестилая постель (второй раз за — сколько? — три дня?), он уже знал, что пути назад нет, он уже это сделал — он уже впустил в себя эту мысль, и теперь остается только оформить ее.
<…>
Егор лег в чистую постель, свернулся калачиком, потом развернулся и лег на спину, распластавшись. Что, если все правда? У полицейских нет ни малейших причин подставлять отца, а у того нет достаточно влиятельных врагов, чтобы проплатить уголовное дело. Никто не подделывал анализ ДНК. Никто не подбрасывал улики. У папы нет алиби на тот день, когда пропала Таня Галушкина.
Поэтому — могло такое произойти — отец мог быть убийцей.
Как только он хорошенько подумал эту мысль, на Егора навалился сон и утащил его за собой на много часов.
С виду камень как камень, а на деле по ним учёные читают историю Земли и ищут нефть. Керн — что-то вроде естественной флешки с данными о прошлом планеты за конкретный период.
https://www.tutu.ru/geo/rossiya/khanty_mansiysk/article/pro-kernohranilishche/
Второй раз (первый про Норильск был) залип на статью из рассылки «Туту», круто, респект редакции.
Немного отвлечемся от «Оскара» и вернемся к нашему кинематографу — тем более здесь тоже много красоты. Журнал «КиноРепортер» опубликовал жаркий рейтинг самых сексуальных и притягательных представителей отечественного кино. Среди наиболее привлекательных актеров и актрис были отмечены как молодые дарования, так и признанные мэтры кино.
При составлении рейтинга учитывалась не только внешняя харизма, но и актерские данные, и эмоциональная составляющая фильмов, в которых снимались участники списка. Познакомиться с рейтингом можно тут.
Сегодня исполнилось бы 70 лет Светлане Никитиной. Её книжка «Путешествие в царство Базидии», научно-популярный детский детектив про грибы (Новосибирск, 1992), в детстве произвела на меня огромнейшее впечатление. В 2016 году я познакомился со Светланой Михайловной и позвал на наши «Научные чтения», а в 2018 году, когда вышло переиздание «Базидии» (все книги она издавала за свой счет, распространяла тоже сама), был с сыном у нее в гостях. Пандемию она не пережила и летом 2020-го была похоронена (сейчас увидел) на Гусинобродском кладбище.
Читать полностью…
Главным цветом 2025-го называют вишневый — запрос cherry vibe на Pinterest за два года вырос больше чем на 300%.
https://incrussia.ru/understand/business-trend-2025/
Единственное в материале, что меня удивило, всё остальное (создавайте комьюнити бренда, сотрудничайте с инфлюенсерами, будьте активнее в соцсетях) на откровения не похоже.
Ок, угадал 14 лауреатов из 23, но интересно проанализировать несовпадения в девяти номинациях.
Лучший док — не «Фарфоровая война». Переоценил внимание к Украине, мог бы догадаться про сезон Палестины и Израиля.
Лучший короткометражный мультфильм — не «Путешествие к чуду». Тоже не подумал, что показательно наградят Иран.
Лучший короткометражный фильм — не «Человек, который не мог молчать». Тут просто тыкал наугад, честно.
Лучший оператор — не «Дюна: Часть вторая». Надо уже осилить «Бруталиста», пожалуй!
Лучший грим и прически и Лучший звук — не «Злая: Сказка о ведьме Запада». Настолько переоценил шансы мюзикла, что на гримеров «Субстанции» даже не поставил, хотя казалось бы.
Лучший фильм на иностранном языке и Лучший саундтрек — не «Эмилия Перес». Делал свой прогноз еще до скандалов, есть мнение, что все-таки, кабы не они, наград было бы больше.
Лучшая актриса — не Деми Мур. Очень рад за «Анору» и Шона Бейкера, но и очень удивлен из-за Майки Мэдисон. Очень.
А помните, был такой Epic Hero? Теперь это «Планета отпусков» — в смысле по этому адресу некий блог о путешествиях с SEOшными текстами. Обнаружил я это, когда вспомнил текст Юры Болотова про Купчино и захотел его перечитать. Именно после этого прекрасного эссе я стал относиться к Epic Hero не как к блогу, а как к настоящему медиа. Такие медиа периодически возникали в разных концах страны — то екатеринбургская «Теснота» Саши Елсакова и Димы Безуглова, то благовещенский «Сламп» Вити Вилисова, тогда еще называвшего себя «Тополь Парагваев». (Сейчас зашел на tesnota.com и theslump.ru — домены продаются, разбираем.) Как журналист, как редактор и как читатель, я кайфовал от того, как всё это сделано. Одна из лучших для российского журналиста эпох, и как круто, что она была.
Фото с сидящим спиной к нему мной 3 сентября 2011 года тоже сделал Юра: это день рождения Клишина, где я лично знал только Кашина и развиртуализировался за раз с кучей людей — от Ортеги и Туровского до Журавлевой и Белкиных. Волшебный был вечер.
Дима был обычным советским подростком. Когда ему исполнилось четырнадцать, он впервые влюбился, а перед его окнами поставили стелу с обещанием досрочного выполнения пятилетнего плана.
Стела стыдливо прикрывала большой пустырь, по которому прежде текла неглубокая река. Реку закопали, ещё когда Дима пошел в школу, то ли в 1972-м, то ли в 1973-м, он не очень запомнил. Через пустырь обещали провести новый канал и на его берегу выстроить театр оперы и балета. Но сколько мальчик не вглядывался, за окном он не видел ни первого, ни второго.
Дом, в котором жил Дима, был на пару лет младше его. Семья поселилась в новом районе на юге Ленинграда. Проложенная бульдозерами улица имени венгерского коммуниста Белы Куна походила на нагромождение бетонных плит посреди болота. Жители, спасаясь от грязи бывших колхозных полей, перебегали между домами по деревянным мосткам. В километре от дома, у железнодорожной ветки еще стояли старые колхозные теплицы и росли фруктовые сады, в которых к концу лета должны были появиться красные яблоки, если бы подростки не срывали их еще зелеными.
Из-за грязи мать Димы туфлям предпочитала сапоги. Обычно она сильно задерживалась на вечерних курсах. Дима ложился спать в девять, а когда просыпался в полночь от шума сцепляемых вагонов на дальней сортировочной станции, её еще не было. В кабинете отца горел свет, он занимался делами допоздна. Дима садился на кухне и ждал, вслушиваясь в звуки из парадной. Ждал поднимающегося лифта и читал книги с домашних полок.
Ранним утром Дима просыпался от протяжного сигнала локомотива: по железной дороге начинали ходить поезда. На часах было часов шесть, и в кабинете отца снова горел свет. Выпив воды, Дима вновь ложился спать. Когда его будила мать, отца уже не было — он садился на троллейбус маршрута №36 и уезжал на работу в Технологический институт.
Троллейбусную линию по их родной улице пустили осенью 1971 года, а следующим летом в окне троллейбуса Дима увидел молодого математика Бориса. Борис с другом Джорджем бесцельно катались по маршруту №35 и искали название для своей новой рок-группы. Они нашли его на соседней Будапештской улице: на втором этаже стандартного стеклянного бытового центра располагалась столовая «Аквариум».
В километре от дома Димы находился и первый в СССР универсальный магазин – его открыли на Бухарестской улице в сентябре 1970 года, в день, когда ленинградский «Зенит» победил «Спартак» из Орджоникидзе, а «Динамо» разбило киевский СКА. Оказываясь в универсаме, Дима, взяв металлическую корзинку для продуктов, любил проверять особой ложечкой свежесть хлеба и разглядывать совершенные пирамиды из банок рыбных консервов.
Зато Дима точно не любил хоккей и почти не играл в него, даже когда звали товарищи по классу. Его школу построили на северной окраине района, и за заливаемой зимой хоккейной коробкой чернело кладбище. Играть было просто страшно.
С юга родной район мальчика полудугой ограничивал проспект Славы. На пересечении Бухарестской улицы и проспекта образовалась круглая площадь, у которой стоял единственный в районе кинотеатр «Слава». Обычно школьники сбегали туда после уроков. Сбегал и Дима, и иногда в кино он видел ровесников Андрея и Витю. Оба жили где-то на западе, за железной дорогой, но часто заглядывали и сюда. После школы Андрей заиграет панк-рок, а Витя пост-панк, и оба проживут недолго.
За круглой площадью город заканчивался. Там текла река, трамваи уходили на кольцо, и в школе №310 училась отъявленная шпана. Они отбирали у других школьников мелочь и на магнитофонах с катушками слушали затертые и обрывочные записи Deep Purple, Led Zeppelin и даже Pink Floyd. Как и любой правильный мальчик из интеллигентной семьи, Дима в тайне завидовал им: ему хотелось носить джинсы и пластинку «The Dark Side of the Moon». Но за джинсы у проспекта Славы били.
А еще дальше, за рекой, в которой жили бобры, были поля, кирпичный завод, карьеры и небольшой лес. В том лесу пару раз видели лося, большого, красивого, но безрогого, а потом поставили мачты-глушилки, чтобы советские граждане не слушали того, что им не полагается слышать. Летом в карьерах
Утерев пот со лба, Ричард тяжело оперся на лопату. Земля поздней весной высохла и теперь плохо поддавалась, но он был решительно настроен оказать Аве Гарднер те же почести, что и прочим, обеспечить могилу и достойное прощание. Здесь, у стены дровяного сарая, уже упокоились не меньше восьми куриц, и могила каждой была отмечена камнем, чтобы избежать невольной эксгумации в случае очередной потери. Он работал со всей возможной скоростью, чтобы мадам Таблье не успела прибрать к рукам вкусную тушку. Ричард уже заметил, как она поглядывает на мертвую птичку, и, пусть больше не чувствовал себя хозяином в собственном доме — надеясь, что временно, — не собирался позволить мадам Таблье съесть его дорогую Аву Гарднер.
<…> Сочтя её достаточно глубокой, Ричард уложил на дно пучок соломы, бережно пристроил на него окоченевшую птичью тушку и закопал яму.
— Это личное, — сказал он себе, сидя на ближайшей садовой скамье. — Личное, — повторил он. — Все дело в том, — принялся рассуждать он, — что я даже не знаю, что «это». — Он уставился на холмик свежевскопанной земли, ставший могилой Авы Гарднер. — Не понимаю, старушка. Какой-то тип исчезает, возможно, не по своей воле и, возможно, не один раз, но под удар попала твоя шея. Это неправильно, так ведь? — Он замолчал. — Не стоит трогать чужих куриц, даже если вы из мафии. «Мафия, — подумал он, — очевидно, именно поэтому Валери убеждена, что тут замешана чета Риззоли; доказательств нет, но многие легко опираются вместо них на распространенные стереотипы. Однако странно, что она решила отправиться к Томпсонам в одиночку». Он гневно стиснул кулак; она тут бегает повсюду и наводит суету, а расплачиваться приходится его курицам.
— Думаю, Ава, пришло время мне вернуть контроль, — заявил он, скованно поднимаясь. — Не нужно больше позволять вертеть собой. Не могу позволить, чтобы то, что с тобой случилось, осталось безнаказанным. Нет. — Он поднял лопату как ружье. — Мужчина должен делать то, что следует.
— С кем ты разговариваешь, Ричард?
Это снова оказалась Валери, которая, к счастью, бодро двинулась в обход куриного кладбища.
Ричард с вызовом посмотрел на нее.
— Я разговариваю сам с собой, мадам. Это единственный способ поговорить с кем-то разумным. Смотри под ноги, пожалуйста, ты только что чуть не наступила на Кэтрин Хепбёрн.
— Ты же разговаривал с курицей, правда? — Ее, казалось, слегка встревожила подобная перспектива.
— Да. И?
— О.
— У тебя с этим проблемы?
— Нет, думаю, это довольно мило.
— О, что ж. — Он явно не знал, что сказать. — Спасибо.
— И?
— И что?
— Что сказала твоя курица?
Ричард повернулся к Валери, чтобы посмотреть, не подшучивает ли она над ним. С виду было непохоже, а он подозревал, что она не смогла бы спрятать эмоции, даже если это сарказм.
— Забавно, но она была не особо разговорчива. Трудно говорить, когда тебе ломают шею. И это я про курицу, само собой.
— Так что ты решил? — Она опустилась на скамью, и он присел рядом.
— Я решил, что мне не нравится, когда мной вертят.
— А кто тобой вертит?
— Ты.
— Неправда.
— Правда. — Она выглядела уязвленной. — Послушай, это не твоя вина, честно. Мною очень легко вертеть, вот только заплатить за это пришлось Аве Гарднер.
— Сомневаюсь, что я вообще тобой вертела.
— О, еще как, так делают все мои знакомые. Я всего лишь хочу жить спокойно, но так получается, что все время плетусь в хвосте чьих-то желаний. Я не виню тебя по большому счету, но за весьма короткое время я лишился постояльца, вероятно убитого, по твоему мнению — не один раз, если сказанное Томпсонами — правда. И парочка убийц-итальянцев, по твоему мнению, теперь отправляет мне типично мафиозные угрозы в виде мертвых куриц!
— Но…
— Пожалуйста, не перебивай. Дело в том, что я не припомню, чтобы когда-то подписывался на все это, и все же внезапно оказываюсь в самом, черт возьми, эпицентре. Я даже не знаю тебя; ты вполне могла бы сама убить Граншо! И бедную Аву. Или вступить в сговор с этими Риззоли.
— И зачем же мне тогда здесь оставаться, если все это — я?
— Не знаю, — едко ответил он. — У меня остались еще две курицы, может, твоя работа не окончена.
— А что с авторскими правами саммари? Насколько это самостоятельное произведение? В 2023 году у вас прошел финальный суд с Максимом Ильяховым: он был против публикации краткой версии своей книги на вашем ресурсе и получил компенсацию 6,5 млн рублей.
— Саммари — это самостоятельный продукт. Нам, как сервису саммари, покупать права у издательств не нужно, мы платим только авторам коротких версий.
Представьте, вы прочитали книгу и пересказали мне ее своими словами. Этот пересказ — ваша собственность. Другой человек ее опишет по-другому, и эта версия уже будет его собственностью.
— Почему тогда Ильяхов выиграл суд?
— Это было довольно длинное разбирательство: мы несколько лет судились в разных инстанциях. У него были зарегистрированы товарные знаки «Максим Ильяхов» и «Пиши, сокращай», во многом суд принял решение в его пользу из-за этого.
https://rb.ru/interview/ivanov-mif/
Фильм «Кончится лето» очень, очень страшный, настолько же балабановского кино после смерти Балабанова у нас не было, как мне кажется. На онлайн-встречу с режиссером Мункуевым не остался (спасибо «Победе» за такие возможности), но уехал, мучаясь вопросом: у матери Кеши и Тимы на надгробии годом смерти указан 2005-й, а действие фильма происходит в 2022-м — значит ли это, что она умерла, когда рожала Тиму?! (Дата УЗИ в «Годе рождения» и мое занудофство, добрый вечер.) Но сегодня же можно найти режиссера в интернетах и спросить, я и нашел. «На этот вопрос ответа нет, — ответил мне Мункуев. — Я считаю, что каждый вправе интерпретировать как ему ближе». Ну ок. Не пропустите, короче, в прокате, фильм страшный, но хороший.
Читать полностью…
Любопытный неологизм у русского «Форбса»: оказывается, у нас после «лихих девяностых» нестабильные нулевые были, надо же.
Читать полностью…
Выстрелив в жену гарпуном, Клифф сразу понял, что это была плохая идея.
Гарпун вонзился чуть ниже пупка и рассек ее надвое, и обе половины с брызгами грохнулись на палубу. Клифф презирал ее много лет, но, увидев рассеченное надвое тело, две лежащие на палубе половины, он ощутил, как годы неприязни и презрения испарились в долю секунды. Он кинулся к ней и обнял, пытаясь вновь соединить верхнюю часть туловища с нижней, исступленно и от всего сердца повторяя слова сожаления и раскаяния.
Так он ее держал и не давал умереть на протяжении семи часов. Не рисковал оставлять ее ни на минуту, чтобы вызвать береговую охрану, из страха, что она распадется. Если бы не тот факт, что стрелял-то он сам, такую самоотверженность можно было бы счесть героической.
На забрызганной кровью палубе лодки, которую он назвал в честь жены («Яхта Билли»), в лезущих из Билли Бут кишках, крови и органах он и она семь часов проговорили на краю смерти о том, о чем не могли говорить при жизни. Он не давал ей умолкнуть, чтобы она не зацикливалась на тяжести ситуации.
<…> Когда катер береговой охраны наконец прибыл — где-то на шестом часу их беседы, — муж и жена уже не общались, а сюсюкались, как безнадежно влюбленные четырнадцатилетние подростки в летнем лагере. Оба пытались переиграть друг друга, вспоминая мельчайшие детали своей первой встречи и первого свидания. Пока лодка береговой охраны буксировала яхту в порт, Клифф продолжал держать две половины Билли вместе. На протяжении всего пути убеждая ее, что все будет хорошо.
Клифф так старался убедить в этом Билли, что после шести часов постоянного повторения реплик и сам в них поверил. Поэтому прагматичный Клифф Бут был, как ни удивительно, очень удивлен, когда сотрудники береговой охраны в ожидании скорой попытались перенести Билли с палубы на причал… и она развалилась на части.
Что ж.
<…> И как же так вышло, что убийство сошло Клиффу с рук? Да легко. Его версия событий звучала правдоподобно, и некому было ее опровергнуть. Клифф очень сожалел о случившемся. Но как бы сильно он ни раскаивался, он не думал о том, чтобы принять наказание.
В конце концов, Клифф всегда был человеком практичным: что сделано, то сделано. К случившемуся он относился очень серьезно, но в то же время мыслил с холодной головой. Клифф не хотел сесть на двадцать лет: он и сам мог с лихвой наказать себя за безрассудный проступок. В конце концов, он ведь не то чтобы прям преступник. И не то чтобы прям планировал убийство. Это вышло практически случайно, как он и утверждал. Когда его палец надавил на спусковой крючок, было ли это сознательное решение?
Не совсем.
Во-первых, это был очень чувствительный крючок. Во-вторых, это был скорее инстинкт, чем решение. В-третьих, нажал ли он на крючок — или скорее дернулся палец? В-четвертых, вряд ли кто-то будет скучать по Билли Бут. Она была той еще пиздой. Заслуживала ли она быть растерзанной надвое? Может, и нет. Но вряд ли будет таким уж преувеличением сказать, что без нее сладкая жизнь на земле по-прежнему продолжается. Серьезно, ее оплакивала только сестра Натали, да и та — пизда похлеще самой Билли. Да и оплакивала не то чтобы очень уж долго. Клифф взвалил на себя бремя вины и раскаяния и поклялся стать лучше. Что еще нужно обществу? Бессчетное число американских солдат, которых он спас, убивая япошек, явно стоило жизни одной Билли Бут.
Расследовавшие дело правоохранители ничего не знали о склонности Бута к насилию, в отличие от сообщества голливудских каскадеров. Поэтому версия Клиффа о неосторожном обращении со снаряжением для дайвинга звучала очень правдоподобно.
Кроме того, не так-то просто доказать, что именно произошло между двумя людьми на яхте в открытом океане. Полиции нужно было доказать, что все произошло не так, как описал Клифф. Поскольку опровергнуть его версию никак не могли, смерть Билли Бут официально признали несчастным случаем.
И впредь, на какую бы голливудскую площадку ни ступал Клифф, везде он оказывался тем самым печально известным человеком. Потому что, куда бы он ни ступал, он был единственным на площадке, о ком все знали, что ему с рук сошло убийство.
«Буржуйских плясок» Александра Малинина не ждал никто. Песенки Петра Лещенко и Леонида Утесова в кислотных техно-аранжировках — идея сама по себе так себе. «Альбом следует рассматривать как большой прикол и не воспринимать всерьез, иначе в голову полезут опасные мысли о совместимости русского ретро и иноземной рейв-культуры, и всё закончится угрюмыми рассуждениями о профанации и дурновкусии», — писал про «хаус-экзерсисы» Малинина рецензент газеты «Живой звук». Тем более неожиданно было услышать такое от заслуженного артиста РСФСР, всем известного благодаря романсам про поручика Голицына, хозяйку корчмы и всех-всех-всех. «Я убиваю двух зайцев, — заявлял сам заслуженный артист, — возрождаю тот забытый пласт нашей русской культуры, а именно 20-е и 30-е годы, возвращая нашей молодежи эти вещи, и в то же время пробуждаю ностальгические чувства у людей более старшего возраста». Уверенность, что «наша молодежь», стоит упаковать ей всё в рейв-обёртку, сразу начнет «плясать без передыха» в ночных клубах под «Мою Марусечку», немножко отдает эйджизмом. С другой стороны, 1996 год, «Старыми песнями о главном» уже задан тренд на ретро, и многие наверняка впервые услышали песню «У самовара я и моя Маша» именно от Малинина. По крайней мере, 12-летнему мне, купившему кассету «Буржуйские пляски», «тот забытый пласт» действительно открыл этот «самый удивительный эксперимент в истории русской попсы». Фанатом Малинина я не был, но кажущиеся дичью эксперименты любил всегда.
Читать полностью…
В этом году журнал The New Yorker отмечает юбилей — ровно сто лет назад вышел его первый номер. С тех пор в еженедельнике сменилось четыре главных редактора, были сделаны сотни культовых обложек и написаны сотни текстов, в том числе от классиков и обладателей Пулитцеровской премии. Сегодня журнал проводит свой фестиваль, производит мерч, дает мастер-классы по фактчекингу и даже вдохновляет киноделов на создание новых фильмов.
Как с момента основания The New Yorker удается оставаться эталонным и актуальным? Разбираем секрет успеха легендарного журнала по буквам — в большом алфавите The New Yorker.
Когда в мае 2012 года они пришли за отцом (обыск, изъятие техники, наручники), 16-летний Егор сразу подумал, что «это за ним, потому что вчера привязал на школьный забор белую ленту». А оказалось, что отца обвиняют в растлении и убийстве детей. И что это правда.
«Это история не про маньяка, а про человека, внутри которого рухнули все опоры, — говорит Анастасия Максимова о романе «Дети в гараже моего папы». — Как вообще здоровому человеку осмыслить такое? Кажется, тут просто нет ответа». Вместе с Егором, чья жизнь летит под откос быстрее, чем папу отправят на пожизненное, автор «пытается исследовать вопрос вины и ответственности»: больше 10 лет уходит у героя на принятие того, что он — сын монстра.
Когда в книге появляются Бердск или бассейн «Спартак», который «в 2004-м обрушился, слава богу, внутри никого не было», она сразу становится еще более жуткой: это мой город (Максимова окончила НГПУ, как я, но не филфак, а иняз), и монстры правда же могут жить рядом прямо сейчас. Я просто не знаю, что у них в гараже.
Что вы вообще знаете о списках «сексуальных актеров России», если не видели топ-30, вышедший 29 лет назад в журнале ОМ?
Читать полностью…
Нельзя создать традиционное «третье место» с базовым набором функций без учёта контекста и потом ждать, что оно заработает. Всегда нужна дополнительная настройка и визионерский взгляд в будущее, чтобы место было востребованным и развивало окружающий город.
https://magazine.brusnika.ru/gorod-i-est-trete-mesto
Продолжая восхищаться подходами и философией «Брусники», читаю их журнал как отраслевое (интересное) медиа про архитектуру, урбанистику и города, в которых хочется жить.
В целом Weekend был заметной частью отечественного инфополя. Но как-то постепенно издание стало, говоря профессиональным языком, «протухать». Авторы исчезали из поля зрения, объем съеживался.
https://www.kommersant.ru/doc/7551003
Протухать! Спасибо, что объяснили. «Работать надо было», ну.
Киевскую оперу в «Доводе» снимали в таллиннском Горхолле — бывшем Дворце культуры и спорта, построенном к Олимпиаде: «Место было похоже на пещеру, но это было именно то, что нам нужно». Фантастическое здание, и грустно, что оно в таком состоянии. Советский модернизм вообще, блин, нужно беречь.
Читать полностью…
ну а что бы я с этой статуэткой делал?)) на даче бы пыль собирала. это без новогодней премии страшно остаться))
Читать полностью…
постоянно кто-то купался и тонул. Плаванию Дима предпочитал прогулки по окрестностям, и однажды он даже неудачно вляпался в поток голубой кембрийской глины, которую использовали на кирпичном заводе. Дома ругали, но подросток на пару лет увлекся химией.
А потом случилось очень много всего. Дима вырос и стал президентом России. И никакой морали, никаких юношеских травм.
Вчера был год, как я работаю главным редактором The Village, но ничего бы этого не случилось без одного небольшого и наивного очерка, который я написал пять лет назад для блога Epic Hero. Блога давно нет, Дмитрия Медведева никто не воспринимает всерьез, а черновик остался.
Читать полностью…
Владельцу маленькой гостиницы в долине Луары приходится играть в сыщиков со своей очаровательной гостьей: она уверяет, что пожилой постоялец, оставивший на стене в номере кровавый след (в полиции не поверят: кто-то вырезал и унёс кусок обоев с отпечатком), просил её помочь ему за несколько часов до своего исчезновения. Сильнее, чем то, от кого скрывается старик, Ричарда интересует убийство Авы Гарднер: негодяи, повесившие его любимую курицу, должны понести ответственность за это злодеяние.
Английский зануда, французская авантюристка, итальянская мафия — всего тут как-то чересчур! «Для поклонников Роберта Торогуда и Ричарда Османа», ну: МИФ решил идти проторенной тропой, однако от романа «Смерть и круассаны» стендапера и телеведущего Йена Мура несет вторичностью. Больше cozy, чем detective — более-менее интересно мне стало на 12-й главе из 36. Нельзя так, джентльмены.
Мы с Максимом начали вспоминать наше ощущение от Якутии. Вся природа говорит: «Человек, ты тут очень лишний. Ты здесь не нужен». Я помню, как Юра и Макар в самом начале радовались, потому что для них это большая экспедиция в неизведанный, почти сказочный регион. И в какой-то момент, ближе к середине съемок, их начало ломать. Потому что это действительно невыносимо. Тебе на каждом шагу природа говорит: «Тут не надо быть».
https://www.kinopoisk.ru/news/4010762/
Разобравшись с лучшими районами Москвы, «Афиша-Daily» выбрала «10 худших». Задаваться вопросом «Что с ними не так?» почему-то не стали. Первый материал, скорее всего, был нативкой Яндекс.Недвижимости, а у этого «антирейтинга» сомнительная механика, но почитать про любимый город левой половины карты, как бы то ни было, всегда интересно.
Читать полностью…
«Однажды в Голливуде», «первый роман Квентина Тарантино» — это не новеллизация одноименного фильма, а самостоятельное произведение. Герои те же, да, да только в книге иначе расставлены акценты: главный герой — сам кинематограф. Ключевая для кино сцена «Рик и Клифф против “Семьи” Мэнсона» остается за кадром и во флешфорварде (опять нелинейный нарратив) упоминается вскользь как уже случившееся: события происходят за полгода до. Романная форма позволяет раскрыть внутренний мир героев, о каждом мы узнаём больше, чем знали из кино. Клифф Бут обожал смотреть иностранные фильмы с английскими субтитрами («Чувствовал себя умнее. Ему нравилось расширять кругозор»), а у Рика Далтона было недиагностированное биполярное аффективное расстройство, плохо изученная в то время болезнь, и «единственным способом самолечения служил алкоголь». Шэрон Тейт, Чарли Мэнсон, Брюс Ли, Роман Полански — все живые и харАктерные, и легко позабыть, что это альтернативная история. В которой Тарантино находит место и самому себе, причем дважды.
Читать полностью…
Рядом с гигантскими раздвижными воротами ангара виднеются три крошечных силуэта. По выправке женщины в неудачном суррогате костюма от Шанель и одного из мужчин в темном костюме в стиле Men in Black нетрудно догадаться, что они из спецслужб. Третий человек менее типичен: у него длинные и довольно сальные волосы, на нос сползают круглые очки в стальной оправе, дырявая футболка гласит I ♥️ zero, one, and Fibonacci. Еще от него пахнет потом немножко и пивом — гораздо сильнее.
Хоть Эдриан Миллер и выпил две бутылки воды, голова у него все равно идет кругом. Стоило ему вылезти из полицейского автомобиля, как к нему подошли два агента и представились, но Миллер тут же забыл их фамилии. Он вяло протянул им руку, даже не пытаясь изобразить энтузиазм.
Офицер неохотно пожал ее кончиками пальцев, словно склизкий плавник слегка протухшей илистой рыбы.
— Должен признаться, профессор Миллер, я не думал, что вы так… так молоды.
Девушке из ФБР должно быть лет тридцать с небольшим, прикидывает про себя математик. Ей же поначалу кажется, что он чем-то похож на Джона Кьюсака, только такого апатичного Джона Кьюсака для бедных, но потом она спохватывается: нет, увы. И все же говорит со смесью удивления и уважения:
— Мы выучили ваш отчет наизусть, профессор Миллер. Замечательная работа. Мы очень рассчитываем, что ваш опыт нам поможет. Полагаю, вы с доктором Брустер-Ван уже сталкивались с протоколом 42.
Эдриан Миллер пробормотал невнятное “нет”. У него так давно не было вестей от Тины Ван, что он даже не знал, что Брустер столь прочно вошел в ее жизнь, и нет, он никогда не имел дела с протоколом 42. Насколько ему известно, пока что ни одно из событий, предусмотренных протоколами “с ограниченной вероятностью”, не нарушило воздушное движение: ни высадка инопланетян, входящая в три из них, в каждом из которых они прописали по дюжине вариантов, включая Годзиллу — специально для Тины, ни воздушно-десантное вторжение зомби и прочих вампиров, ни вспышка эпидемии, описанные в пяти других; что касается зловредного искусственного интеллекта, берущего под контроль воздушный трафик — независимо от того, действует ли он автономно — смотрим протокол 29 — или дистанционно управляется иностранной державой — протокол 30, то и он до сих пор никак себя не проявил, хотя этот вариант становится как раз все более правдоподобным.
Но вот протокол 42… Невозможно столкнуться с необходимостью применения протокола 42. Миллер отпил воды и бросился головой в омут:
— Знаете… Простите, я забыл ваши фамилии.
— Старший агент Глория Лопес. А это мой коллега из ЦРУ Маркус Кокс.
— Так вот, старший агент Глория Лопес, если честно, протокол 42… как бы это сказать…
Эдриан Миллер снова попил воды, но все равно не смог выдавить из себя ни слова. Как, интересно, им признаться, что это просто дурацкая шутка пары ботанов и она уже обошлась налогоплательщикам в полмиллиона долларов, даже если принимать во внимание только тот факт, что вот уже двадцать лет государство отстегивает бабло этим проказникам лишь за то, что они всегда носят при себе бронированные мобильники, хотя, по идее, они никогда не должны были зазвонить. Он взглянул на “боинг”, толстую алюминиевую сигару, освещенную освещенную мощными прожекторами.
— А вы, случайно, не знаете, что мы здесь делаем? Что такого особенного в этом самолете? Не считая побитого градом лобового стекла и расквашенного носа.
— Обтекателя, — поправил его агент. — Нос самолета. Это называется обтекатель.
Молодая женщина перебила их:
— Нам мало что известно, профессор Миллер. Вертолет профессора Брустер-Ван на подходе. Видите черную точку вон там, на севере?
— Кстати, распишитесь тут внизу, профессор Миллер. — Агент Кокс достал бланк из конверта. — Это подписка о неразглашении. Вся информация, которая с этого момента будет вам предоставлена, засекречена. Если вы откажетесь поставить свою подпись, то предстанете перед военным трибуналом за действия, направленные на подрыв национальной безопасности. А если, подписав, нарушите, то согласно Кодексу США, раздел 18, параграф 79, это будет рассматриваться как госизмена. Благодарю за содействие.