590
для обратной связи @filologinoff книжки в этом канале часть 1 https://t.me/fllgnff/1155 часть 2 https://t.me/fllgnff/2162 часть 3 https://t.me/fllgnff/3453
Надеялся увидеть Антона Беляева на сцене с песней «Возвращайся», но у него, видимо, не получилось попасть на концерт 17 апреля, поэтому песню Олег Нестеров исполнил сам, вместе с Викторией Жук (Therr Maitz), также выступившей на бэках в ряде старых хитов и заменившей Машу Макарову в песнях «Где цветы?» и «Ангел».
Читать полностью…
В 1348 году, укрывшись от чумы в пригороде Флоренции, персонажи «Декамерона» Боккаччо коротают локдауновые вечера, развлекаясь отвлекающим их сторителлингом: «Большинство историй глуповаты, есть печальные, но ни в одной не говорится о чуме». В 2020 году по просьбе редакторов The New York Times Magazine разные авторы, от Дэвида Митчелла, Этгара Керета и Маргарет Этвуд до гораздо менее известных в России литераторов, сочиняют собственные «новеллы времен пандемии». Специальный номер журнала с этими текстами ожидаемо превращается в книгу: не факт, что через 700 лет судить о коронавирусной эпохе все будут именно по «Новому Декамерону», но он хорош. Такие сборники у нас тоже были (см. «Любовь во время карантина» и «Окно во двор»; я их сам не см. и не очень хочется), но путешествовать хотя бы благодаря рассказам из таймсовской книжки по всей планете (Париж, Карачи, Барселона, Рим; Нью-Йорк, Техас, Калифорния, Мичиган; Израиль, Великобритания, Марокко, Китай) в дни локдауна (и не только), само собой, куда интереснее.
Читать полностью…
В отличие от европейцев, мексиканцы спокойно относятся к неопределенности. И это отсутствие конкретики, пожалуй, самое сложное в общении с ними. Слова мексиканца «Все, завтра приступаем, завтра мы начнем все делать» могут вообще ничего не значить. Важно различать sí, которое значит «да», и sí, которое на самом деле означает «Я подумаю, потому что не могу тебе вот так сразу отказать».
https://arzamas.academy/mag/1334-nopal
О каждом из мест в альбоме можно так сказать: они и не человеческие, и не природные. Пограничное состояние, в неустойчивом балансе: еще немного, и природа захватит его, или наоборот — если начнется реставрация локации, скорее всего, весь шарм, вайб природный оттуда улетучится.
https://makersofsiberia.com/rabotyi/gerbyi-garazhnyix-massivov.html
Классная инициатива из Барнаула, такое краеведение мы любим. Про Затулинку сделал бы такой альбом с удовольствием, да не сделаю же.
Ладно, всё-таки второе: полистал тот самый последний номер и вспомнил, что главред Даниил Трабун, казалось тогда, словно нарочно делал всё для того, чтобы журнал перестали читать и в конечном счете выпускать. Делал уже не журнал «Афиша», а странный арт-объект. Не обидно и не досадно, короче, что тех номеров у меня нет.
Читать полностью…
Пару недель назад вообще вышел скандал. На расширенное заседание кабмина Насыров снова прислал зама – третьего, очевидно, последнего. Мухутдинов, едва поздоровавшись с залом, спросил: «Где Насыров?» Поднявшийся с места аждахаевец даже отчество президента договорить не успел. Мухутдинов сказал: «Так, дорогой, езжай домой. С замами я говорить не буду. Что стоишь? Домой-домой. Альберту Гимаевичу пламенный привет».
<…> Насыров, похоже, сорвался с резьбы. Он явно учел обещание президента не общаться со вторыми лицами. Сегодня аждахаевский глава прислал в Казань даже не зама, а завотделом сельского хозяйства.
Мухутдинова, который традиционно начал совещание – по счастью, снова закрытое для прессы, – выкликом Насырова, это ушибло настолько, что он вытащил аждахаевца на трибуну и предложил высказаться на любую интересную высокому гостю тему. Но парень оказался храбрый и толковый. Со спокойствием, пересекшим границу наглости, сказал, что воздержится от пространных выступлений, чтобы не утомлять аудиторию, а вкратце обоснует переориентацию района с растениеводства на животноводство. Аудитория вымерла. Мухутдинов подпер щеку рукой и сказал: «Изнемогаем от нетерпения».
Речь в самом деле была короткой и эффектной. Если парень не врал, то в первом полугодии выручка аграрного сектора в районе выросла в шесть раз. По итогам года разница, конечно, должна была сократиться – в связи с тем, что урожай зерновых продается все-таки в осенние месяцы, в отличие от мясомолочной продукции, реализация которой относительно равномерно размазана по году. Но все равно в новый год селяне намеревались войти с чистой прибылью, не гигантской, но весомой. В следующем году она должна была утроиться за счет запуска бутилировочного комплекса. Для Аждахаевского района, по аграрным показателям болтавшегося на уровне рентабельности, это было чудом. А для большинства районов, мечтавших об этом уровне как о коммунизме – яростно и нерегулярно, – оскорблением. Аудитория слегка ожила и злобно забубнила.
Что-то великовата у вас реализация получается, сказал Мухутдинов, разглядывая пометки в блокноте. Как будто сам район потребление по мясу и молоку резко снизил. Вы что, крестьян на фураж перевели?
Аждахаевец улыбнулся и пожал плечом.
А то, что мы благодаря вашему району недобираем двести тысяч тонн твердой пшеницы к плану, продолжил Мухутдинов, – это как?
А никак, спокойно ответил аждахаевец. Твердость, вы знаете, спорной была. И потом, нам что нужно – денег заработать, людей прокормить или бумажкой пустой помахать?
Аудитория вымерла снова, а местами даже истлела.
Спасибо, молодой человек, ласково сказал Мухутдинов. На этом, пожалуй, объявим перерыв. Вас, молодой человек, не задерживаем. Можете возвращаться домой. Альберту Гимаевичу, как всегда, привет пламенный. Скоро, Alla birsä, увидимся.
– Такой скандал, Денис, уже не скрыть. Утечка не сегодня, так завтра пойдет. А там и до Нижнего с Москвой докатится. Вопросы возникнут. И у нас должны быть ответы наготове. Верные и единственно возможные. Я уж не говорю про то, что Мухутдинов может завтра в Аждахаево нагрянуть, чтобы с Насырова голову снять.
– Может, конечно, – задумчиво сказал Денис. – А может и выждать недельку. Чтобы Насыров попугался. Хотя он, похоже, страх вообще потерял.
– Во-во. Не понимаю я, Денис. Когда человек так себя ведет – он или дурак, или у него крыша не любить какая крутая. Ну, ты помнишь Галиуллина.
Денис помнил. Галиуллин был казанским вице-мэром, которому ГФИ интереса ради сообщил, что его кандидатура вошла в утвержденный Москвой короткий список кадрового резерва. Галиуллин обрадовался настолько, что уже через пару недель его имя пришлось вносить в другой, черный список.
– Так ведь нет у него никакой крыши! – воскликнул ГФИ.
– А может, действительно болеет? – предположил Денис.
– А может, умер, а подчиненные скрывают. А может, ваххабитом стал и оружие скупает. А может, в законники коронован и теперь по понятиям живет. Все может быть. Вот ты и выяснишь. Езжай прямо сейчас. Деньги у Нины возьми, по возвращении оформишь. В пятницу жду. Лучше раньше, но сильно не торопись. Счастливо.
Уникальный жилой дом в Бобруйске, построенный в 1980-х годах (источник: pastvu.com).
Читать полностью…
Кантри-группа из Обнинска когда-то была символом российско-американской дружбы, а теперь её ругают за «американский язык».
Ещё когда президента Трампа избрали в первый раз, несколько жителей Обнинска вышли на пикет в его поддержку. Журналистам тогда сказали, что обнинцы хотели так «выразить надежду на улучшение российско-американских отношений».
◾️«Новая вкладка» решила заглянуть в историю этих отношений и отправила журналистку в Обнинск. У него есть есть побратим в США — город Ок-Ридж. Города «подружились» в 1998-м, а за несколько лет до этого в Обнинске появился ансамбль «Весёлый дилижанс», который играл музыку американских фермеров.
▫️Теперь зрители стали просить «Весёлый дилижанс» перестать петь американские песни — ту самую музыку, которая его прославила не только в России, но и за рубежом. Как мы все оказались в этой точке и что теперь происходит с одной из лучших кантри-групп в стране?
«Новая вкладка» рассказывает в новом тексте: https://storage.googleapis.com/kldscp/thenewtab.io/davaj-na-russkom-hvatit-etogo-amerikanskogo-yazyka
Дети без имен растут в интернате для больных старостью. Мужчина влюбляется в голограмму. Учитель и адвокат по вечерам встречаются на набережной, чтобы раскурить на закате косячок. Девочка верит, что папа не ушел, а превратился в кролика. Мальчик выпрашивает у отца в магазине «Мир сладостей» кассовый аппарат. После войны с Мексикой и переизбрания Трампа на третий срок в США мобилизуют тинейджеров в специальную роту «Четырнадцать плюс». Женщина создает приложение мониторинга ближайших бомжей, чтобы богачи тешили свое самолюбие, когда их благодарят за подачки. Менеджер квест-комнаты — инопланетянин.
Пост про книгу Этгара Керета был одной из первых рецензий в этом канале, и как же здорово, что его продолжают переводить. Сборник «Поломка на краю галактики» — новая порция рассказов Керета в переводе Линор Горалик. Каждый из них (смешной, фантастический, реалистичный, все хороши) полон отчаянной ПЕЧАЛИ, которой сразу хочется делиться с другими. Если уж нам всем суждено печалиться, пусть лучше это будет именно так.
Отец нашей хорошей подруги, замечательной переводчицы с китайского Алины Перловой, олимпийский чемпион Андрей Перлов уже полтора года в СИЗО.
Идиотская и мерзкая история.
Когда Дима не ездит к войне, он продолжает воевать в Москве, в которой официально мир. Путы крепки. Дима чувствует себя мушкетеро-красноармейцем, вместо шпаги-штыка или ружья у него печатная машинка. Дома у него есть компьютер, который он сам собрал, прямо как новый Питер Паркер, а как прежне-прежний Питер Паркер, Холодов сам фотографирует, когда с ним в командировки не отправляется фотокор. Он же не просто пишуще-воюющий, он инженер, он супергерой в квадрате. Паркера укусил радиоактивный паук, Холодова укусила война.
<…> Дима воюет с теми, которые должны профессионально защищать родину или быть готовыми к ее защите, но делают это плохо и на этом плохом зарабатывают деньги. Это делают те, кто наверху и иногда посредине армии. Войне все это ужасно нравится. И ворующие, и воюющий с ними Дима. Он совсем недавно на этой своей священной службе, но уже знает многих, даже тех форменных людей, которые сидят ближе к вершкам. Они очень недовольны происходящим, может быть даже страдают, но боятся потерять на плечах звезды и поэтому сами не высказываются напрямую, а рассказывают Диме разные истории. Он все услышанное, нарасследованное соединяет в свои статьи. У двадцатипятилетнего пишущего солдата своя рубрика в самой популярной постсоветской газете. Рубрика называется «Караул». Война смеется, ее все устраивает, ей ничего больше не надо делать. Люди все сделают сами.
Дима на карауле, и ему ничего не страшно. Он рассказывает обо всем том, что его возмущает. Он пишет о том, что у военных малых и некоторых средних званий нет еды, оружия, обмундирования, чтобы служить и защищать. Что солдаты вместо заботы о родине строят дачи генералам.
Дима пишет о том, как воздушное защитное кольцо Проржавевшей теряет свою силу. Он, очевидно, переживает утрату всего военного-советского. Морские железные монстры войны не плавают — он переживает. Дима видит распад, Дима пишет — караул.
Дима волнуется за судьбу всего военного и космического на землях отделившихся теперь от Бывшего советского царства отдельных царств. Он много пишет про металлические единицы, про цифры в рублях и долларах. Про то, сколько таких единиц пропало. Про то, сколько теперь Проржавевшей будет стоит брать в аренду свой космодром.
Дима пишет о том, как войска уходят из немецкого полцарства и с северных морей, принадлежавших раньше Проржавевшей, и вместе с ними уходит все оружие, танки и прочие средства войны. Люди, бывает, доходят до цели, если они не мертвые души, а оружие исчезает тоннами своего железа, которое переплавляется в золото, или чаще всего превращается в денежные бумажки, и не рубли. Вокруг этого путешествия Бывших советских войск с запада на восток и их опасных железяк домой появляется целая торгующая компания. Входящие в нее генералы и их помощники становятся очень богатыми с заграничными счетами. Это все известно на вершках. Об этом всем Дима рассказывает особенно много и особенно зло. Он так и пишет — «мафия».
Идет великое воровство всего того, что строили-делали-проектировали-придумали-конструировали-сваривали тонны советских людей в шарашках, лагерях, тихих закрытых и полузакрытых военных городах, на закрытых предприятиях. Того, что делали Димины родители.
Военные малых и средних званий, выведенные из западного полцарства или из более бедных бывших территорий Проржавевшей, обнаруживают, возвращаясь домой, для себя ничего. Их селят в бараках с деревянными перегородками между семьями, с одной кухней и туалетом на множество человек. Охраняющие или воюющие на окоемках, возвращающиеся с бывших земель Бывшего советского царства, военные люди малых и средних званий начинают сами слать Диме письма и рассказывать о неправильных, нечестных, возмутительных вещах. Дима слушает голоса «простых» военных. Они доверяют ему. <…>
Дима пишет с каждым своим материалом все горше, злее и грубее. Он теряет ангельскость, защиту от бед, все больще становится человеком. Где-то ошибается, преувеличивает, не перепроверяет информацию. Очень хочет собирать грибы. Быть дома с семьей и есть селедку под шубой. Но у него нет времени. Он теперь генерал похода против нечестных генералов.
Трагическая новость — умер издатель Игорь Захаров, фигура, достойная не жалкого некролога, а отдельной книги. Написал про него для модного сайта «Горький».
В 1998 году именно Захаров открывает миру Фандорина (иноагент). Первая легенда гласит, что именно тогда в издательстве приняли смелое решение: фамилию Чхартишвили (иноагент) не запомнит и не выговорит ни один товаровед книжного магазина, поэтому на обложках исторических детективов будет написано Акунин (иноагент). Смех смехом, а ведь тогда была популярная версия, что «Азазель» написал молодой профессор литературы из РГГУ Дмитрий Бак. Вторая легенда гласит, что самые легкие деньги в Москве 1998 года выглядели так: покупаешь за 40 рублей Акунина через задний кирильцо в издательстве, продаешь с рук за 80 рублей на развале у метро. Или даже за 160?
Меня раз пять пытались отчислить из института, один раз — за то, что я прижал завкафедрой к стенке за грудки и сказал: «Иди ** *** [к черту], овца», — я был немножко не в себе. Меня увели в академ, а потом вернули. Человек стал для меня объектом презрения. <…> Я не помню момент, чтобы я подумал: «Вот я вам все и доказал». Во мне нет злорадства, это неважные эмоции. И к тому человеку у меня уже не осталось никакого негатива, сейчас я бы его обнял и пожал руку. Это в 18 лет я считал его предателем всего на свете.
https://daily.afisha.ru/music/29258-anton-belyaev-zaviduyu-muzykantam-bez-obrazovaniya-no-so-smelostyu-eksperimentirovat/
Максимально сконцентрированный на своей работе человек; и до этого интервью было понятно, а теперь-то вообще очевидно.
Пара договорилась встретиться с Крисси у Памятника битве. Она видела супругов всего раз, пять лет назад, когда занималась юридическим оформлением покупки их дома. Вскоре жена связалась с ней по поводу планировки участка. Крисси выслала материал, но клиенты пропали. Она и думать о них забыла, пока жена не прислала ей мейл с извинениями за долгое молчание. «Мы настроили свои сердца на то, чтобы пережить это время», — писала она.
Это были не первые ее медлительные клиенты. Ей нередко рассказывали о мучениях, связанных с принятием решений, касающихся их будущего. Сама она не удосужилась написать завещание — ну и что? Никто не говорит, что ты обязан жить согласно норме, принятой в твоей профессии.
Магнолии, обрамлявшие аллею, стояли в самом цвету. Крисси подняла со скамейки большой, размером с ладонь лепесток. Цветы магнолии такие нахальные. Даже опавшие лепестки кажутся живыми.
Много лет назад под одной из этих магнолий Крисси и две ее лучшие подруги выкопали яму и закопали конверт, куда положили свои дневники, решив прочитать их по достижении пятидесятилетия. Дабы подчеркнуть торжественность момента, каждая засунула еще и по серьге. Крисси положила опалового единорога.
Когда им исполнилось пятьдесят, про конверт никто не вспомнил. История всплыла у Крисси в памяти только сейчас.
Пара тут же узнала ее, как и она их. Они извинились, что двое их друзей, свидетели, опаздывают.
Крисси предпочитала пунктуальность. Она не любила пустую болтовню. И тем не менее спросила у пары, как у них дела с учетом локдауна. Муж вежливо кивнул и отошел. Возможно, тоже ненавидел пустую болтовню.
— А дети? В каком они сейчас классе? — уточнила Крисси.
Жена посмотрела в сторону мужа. Он стоял поодаль, рассматривая генерала Вашингтона.
— Итан в шестом.
Разве у них один ребенок? Крисси помнила про двоих, по такой же пустой болтовне пять лет назад. Но в завещаниях действительно было указано только имя Итана. Наверно, она перепутала их с другой семьей.
— Вы, должно быть, имеете в виду Зою? — тихо спросила жена.
— Верно… — ответила Крисси.
Она уже знала, какой ответ даст миссис Карсон, и испытала облегчение, заметив свидетелей. Зоя умерла. Крисси пожалела, что спросила про детей. Такой невинный вопрос, но ведь совершенно невинных вопросов не бывает.
Подписание заняло не более десяти минут. Пара состоятельна. Ни один раньше не состоял в браке, ни у одного нет детей вне брака. Без осложнений, так Крисси думала о подобных клиентах. И все-таки со всеми случаются осложнения. Обычно Крисси предпочитала на них не задерживаться.
Когда пара вместе со свидетелями уходила, Крисси крикнула жене:
— Миссис Карсон!
Муж и свидетели пошли дальше, треугольником, соблюдая необходимую дистанцию. Крисси хотелось сказать что-нибудь о Зое. Жена недаром упомянула ее имя.
Миссис Карсон кивнула на папку в руках у Крисси:
— Странным образом поднимает настроение, правда? Подписать завещания в такой солнечный день.
— Это было правильное решение, — машинально отозвалась Крисси.
— Да, — кивнула жена и еще раз поблагодарила.
Сейчас они расстанутся и, вероятно, больше никогда не увидятся. Крисси забудет о встрече, как забыла, что писала себе подростком. Но когда-нибудь она вспомнит эти минуты, и ей захотелось сказать не просто банальность, как хотелось помнить, что она себе написала.
— Мне очень жаль, — произнесла она. — Я о Зое.
Банальней не бывает, но правильных слов тут не найти. Как бы извинение за то, что ты так ничего и не сказал.
Жена кивнула.
— Иногда мне хочется, чтобы Зоя была не такой решительной. Чтобы она была, как я или ее отец. Мы оба медлительны.
А все-таки ни один учитель или родитель на станет поощрять нерешительность, медлительность ребенка, подумала Крисси. Почему они с подружками считали, что через несколько десятков лет еще будут помнить о тех дневниках, что они еще будут им интересны? Уверенность в устойчивости жизни для юного человека легко оборачивается отчаянием, когда в жизни ничего не меняется.
— Но вы пережили это время, — сказала Крисси, указав на папку.
Опять банальность, но банальности, как и медлительность, имеют свой смысл.
Заходят Бибхутибхушон Бондопаддхай, Апичатпонг Вирасетакул и Жугдэрдэмидийн Гуррагча в бар.
Читать полностью…
А еще эта книжка помогла сделать грустное открытие. В 2015 году, по словам Идиатуллина, «Афиша» попросила его и других писателей сочинить рассказы ужасов из двух предложений: «Я человек досадно обязательный, поэтому за день вместо одного напридумывал больше полутора десятка микрорассказов». Какой рассказ взяли в журнал, автор в книжке не уточняет (я бы взял этот: «Детское кресло спасет, спасет, должно спасти. Верить во что-то кроме этого я уже не успевал»), поэтому я пошел к стеллажу взять нужную «Афишу» — и увидел, что у меня за 2015 год, оказывается, нет двух номеров. Почему? Может, потому что в октябре после предложения разъехаться я «разъехался», жил месяц у Олежика и журналы в тот период не покупал? Или я просто устал от «Афиши» версии Трабуна и перестал ее покупать (а она тут же закрылась, и последний номер я купил)? Не помню, скорее всего, второе. Но я 10 лет и не думал, что у меня есть НЕ ВСЕ номера с 2006 года, а сейчас эти два вряд ли где-нибудь отыщу. Досадно и обидно, конечно, но что уж теперь уж!
Читать полностью…
Книга с летовским названием «Всё как у людей» составлена из повестей, рассказов и миниатюр, написанных, по словам самого Шамиля Идиатуллина, на заказ, по просьбе или «на слабо». Одни выходили в журналах (разных: от «Юности» и «Знамени» до Esquire и L’Officiel), другие — в сборниках («Русские дети»), а у некоторых, насколько я понимаю, это первая публикация. Два-три текста вызывают, если честно, ощущение необязательности (как, наверное, в любых таких компиляциях), но ощущение неловкости — ни один. Не раз уже восхищался здесь тем, как Идиатуллин держит внимание читателя: раскрыв книгу, сложно оторваться, — и в этом отношении, конечно, чем дольше текст, тем он лучше. В повестях «Эра Водолея» и «Светлая память» современные российские реалии смешиваются с фантастическими допущениями (что, если тебя все буллят в офисе, потому что ты робот, и это период тестирования? а если в райцентре люди мутируют в динозавров?), и это жутко смешно и увлекательно. Одних только этих текстов хватило бы, чтобы признать книгу удачной.
Читать полностью…
Тарантино интересно смотреть, как кому-то отрезают ухо; Линчу интересно само ухо.
https://arzamas.academy/mag/1331-lynchian
Незаменим для путешествующих по Сибири (и не только русских, поскольку и иностранцы быстро адаптируются для того, чтобы обмануть время) — cianik. Как только поезд прибывает на станцию, пассажиры начинают выбегать из ещё идущего поезда, чтобы прибыть первыми к kipyatok — крану с бесплатным кипятком, который раздаётся для чая, что русские пьют на протяжении всего дня. Большое разочарование настигнет того, кто менее проворен и прибыл к крану, когда весь запас кипятка уже истощен. Ситуации провоцируют жаркие дискуссии, но опоздавшим не остаётся ничего большего, чем ждать следующей станции и быть более пронырливым.
https://io.nios.ru/articles2/140/15/chikago-v-galoshah-priklyucheniya-inostranca-po-transsibirskoy-magistrali-i
Статья про Транссиб из журнала «Tutte Le Vie d’Italia e del Mondo» (январь 1936 года) с крутейшими фото Новосибирска (перекресток Красного и Депутатской? Дворец труда?), в котором и сто лет назад уже было пыльно и грязно, так что обитатели «Сибирского Чикаго» называли его «Чикаго в галошах».
Худой человек упал на пол в кафе. Он даже представить себе не мог, что боль в животе бывает такой сильной. Приступы неудержимых судорог сотрясали его тело. “Вот что люди чувствуют, когда вот-вот умрут, — подумал он. — Но не может быть, что это конец. Я слишком молод. И слишком стыдно умереть вот так: в шортах и кроксах на полу кафе, которое когда-то было крутым, но уже много лет просто пытается как-то выжить”. Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но в легких не хватило воздуха. Этот рассказ не о нем.
Официантку, которая подошла к худому человеку, звали Галя. Она никогда не думала, что будет официанткой. Она всегда мечтала работать с маленькими детьми. Но работа с детьми не приносит денег. А работа официанткой приносит. Не бог весть сколько, но достаточно, чтобы платить за квартиру. И еще немножко. В этом году Галя начала учиться на кафедре специальной педагогики в Бейт-Барель и в дни учебы работала в вечернюю смену. По вечерам Галя зарабатывала меньше половины того, что выходило по утрам, но учеба была ей важна.
— Ты в порядке? — спросила она человека на полу. Она знала, что он не в порядке, но все равно спросила. Этот рассказ и не о ней тоже.
— Я умираю, — сказал ей этот человек. — Я умираю. Вызовите “скорую”!
— Не имеет смысла, — небрежно заметил кто-то смуглый и волосатый, сидевший у барной стойки и читавший The Marker. — Пока приедут, пройдет час. Из-за забастовки они сегодня работают в субботнем режиме. — Сказав это, он встал и взвалил худого себе на спину. — Я отвезу его в приемный покой. Моя машина тут совсем рядом.
Он сделал это, потому что был хорошим человеком и хотел, чтобы официантка это заметила. Он только что развелся, и флегматичность официантки чем-то завораживала его. Он был старше ее как минимум на десять лет, но все равно мог представить себе, что они будут вместе. Этот рассказ и не о нем тоже.
Все дороги до больницы “Ихилов” были забиты пробками. Худой, лежавший на заднем сиденье, еле слышно стонал и обслюнявил волосатому обивку новой спортивной “альфа-ромео”. Когда волосатый развелся, друзья сказали ему, что он обязан сменить свой семейный “мицубиси” на машину неженатого человека. Девушки многое узнают о тебе по машине, которую ты водишь. “Альфа-ромео” говорит: “Классный мужик, молод душой, ищет приключений”. В конце концов, даже этот худой, который сейчас извивался на заднем сиденье, был приключением. “Я сейчас вроде «скорой», — думал волосатый. — У меня нет мигалки, но я могу сигналить другим машинам, чтобы дали мне дорогу. Я могу проезжать на красный, как в кино”. И когда он подумал об этом и выжал газ почти в пол, ему в бок въехал белый грузовик марки “рено”. Водитель “рено” был религиозным евреем. Водитель “рено” не был пристегнут. Столкновение убило его на месте. Этот рассказ и не о нем тоже.
Кто был виноват в столкновении? Волосатый, который гнал машину и проигнорировал знак остановки? Водитель грузовика, который не пристегнулся и тоже превысил допустимую скорость? В этой аварии виноват только один человек. Зачем я выдумал всех этих людей? Зачем я убил человека в кипе, который не сделал мне ничего дурного? Зачем я причинил боль худому человеку, которого вообще не существует? Зачем разрушил семейную ячейку смуглого волосатого мужчины? Тот факт, что ты кого-то выдумал, абсолютно не снимает с тебя ответственности за него. И, в отличие от реальной жизни, где можно пожать плечами и указать пальцем на небо, здесь у тебя нет оправданий: ты и есть небо. Если твой герой терпит неудачу, то только потому, что ты заставил его потерпеть неудачу. Если с ним происходит дурное, то только потому, что ты пожелал ему дурного. Ты пожелал ему искупаться в крови.
Моя жена входит в комнату и спрашивает:
— Ты пишешь?
Она хочет что-то спросить. Что-то другое. Я вижу по лицу. Но в то же время она не хочет мне мешать. Не хочет, но уже мешает. Я говорю ей, что да, но это неважно. Говорю, что рассказ у меня не вытанцовывается. Что это вообще не рассказ. Это зуд. Грибок под ногтем. Она кивает, словно понимает, о чем я говорю. Она не понимает. Это не значит, что она меня не любит. Можно любить, не понимая.
Я скорее техник, а в творческих, художественных заслугах «виноваты» режиссеры. С ними везло. А я мог найти способ решить их задачи с помощью техники. Это позволяло максимально точно и ярко визуализировать сценарный текст.
https://seance.ru/blog/prirodnij-svet-2025/
Кто-то мог бы решить, что в моде на лысых русских в американском кино виноват Юра Борисов, но вот Юрий Колокольников, напоминаю, там давно уже блистает (от «Игры престолов» до «Белого лотоса», от Кристофера Нолана до Майкла Бэя), а Никита Кукушкин вместе с ним у Даррена Аронофски еще до хайпа вокруг «Оскара» сниматься начал. От хороших лысых русских американскому кино будет только лучше, я уверен. Другой вопрос — как перестать думать о том, что у Аронофски был роман с дочерью бывшей супруги Колокольникова.
Читать полностью…
Через четыре недели — событие, в организации которого я принимаю активное участие. На медиафорум «Сибирь.ПРО», где мы выступаем операторами, в Новосибирск едут офигенные спикеры, и я уже кусаю локти, что не смогу сам послушать всех, кого мы позвали, потому что, как обычно, наверняка буду бегать по площадке и кашлять вопросики. Программа и тайминг появятся на сайте позже, но там уже есть фото экспертов (не всех, будет больше!) и кнопка для регистрации. Так что всем, кто интересуется, я советую приготовиться: 28 мая точно будет интересно. «Сибирь.ПРО» у меня в голове звучит как «медиафорум здорового человека» — таким его и сделаем, приходите посмотреть.
Читать полностью…
17 октября 1994 года 27-летний Дмитрий Холодов погиб от взрыва в редакции «МК». Десятилетний я ничего про это не слышал и узнал, что такое «убийство журналиста», чуть позже благодаря Владиславу Листьеву. Евгении Некрасовой в октябре 1994-го было девять, но мимо нее эта история пройти не могла: она росла в Климовске, где вырос Холодов, училась в той же школе, ходила по названной его именем улице. «Улица Холодова» — «книга-удивление» о том, как его смерть повлияла на Некрасову и на ее отношение к девяностым, свободе, правде и журналистике. Читать про детство писательницы («Мне хотелось умереть с первого класса и лет до двадцати пяти» — практически, извините, саммари), честно, не так интересно, как про Холодова (или просто подустал от автофикшена?), зато нет вопросов к оформлению книги: художница Вера Ломакина, также жившая в Климовске, блестяще отразила в своей графике дух «Улицы» и ее хронотопа. А еще я окончательно убедился, что «иллюстраторка» или «редакторка», например, мне ок, а от «коллежанки» у меня тик.
Читать полностью…
В разгар «золотой горячки», охватившей Сибирь в 1840-х гг., миллионер Философ Горохов возводит в центре Томска особняк с обширным садом, поражавшим даже столичных гостей. В саду он размещает беседки в китайском стиле, различные статуи и оранжереи с тропическими растениями, смело перекидывает прямо над прудом остекленный танцевальный павильон. Участникам гороховских пиршеств еду подают на фарфоровых тарелках, на которых изображен этот же сад. Превращение жизни на задворках империи в сплошной праздник среди античных и восточных декораций — отчасти тоже эксперимент, пусть и ограниченного масштаба.
https://gorky.media/fragments/sibirskie-afiny-i-sibirskoe-cikago
Ничего себе, сто раз ходил мимо Дома офицеров в Томске, но не знал, что на его месте когда-то было такое роскошество.