761
Антропология тонких материй 🪡
9 декабря послушала и немного поучаствовала в круглом столе, который был посвящен новой книге тунисского историка Хабиба Каздагли "Евреи, наши братья по родине". Удивительное впечатление.
В один из моих последних приездов тема евреев Туниса неожиданно затронула и меня. Мы отправились в Мокнин - небольшой городок рядом с Монастиром, куда я хотела попасть аж с 2014 года. Меня постоянно отговаривали, мол, там ничего нет, а люди едят собак (хаха, нет). Настояв, мы все-таки туда поехали и, каково же было мое изумление, когда мы обнаружили прекрасную медину, аккуратные домики и антикварные лавки. Мы сытно перекусили какими-то очень недорогими сэндвичами и пошли искать музей, который оказался по-настоящему хорошим. Про то, какое место он занимает в сообществе и пр., скоро можно будет почитать в моей статье (не переключайтесь). Но что меня впечатлило в музее, так это обилие золотошвейных вещей, которые были созданы, вуаля, местными евреями. Так я узнала, что в Мокнине была синагога и община. После этого я начала искать следы еврейского пребывания по всему Сахелю и с горечью могу отметить, что это наследие было будто изъято из городского ландшафта и памяти местных тунисцев. Так, например, старинная синагога в Сусе находится в самом сердце медины, ее двери заколочены, завалены чемоданами из соседней лавки и никто толком не мог нам на эти двери указать, даже владелец чемоданов.
Какова же была моя радость послушать Хабиба Каздагли о культуре евреев в Тунисе. А главное - о том напряжении и сопротивлении, с которым он столкнулся, работая над этой темой. Рассуждая об академическом мире и о его, пусть и призрачном, единстве, Хабиб отметил, что в Тунисе он регулярно встречал обвинения в свой адрес, что он, дескать, не мусульманин, сионист и работает на израильское правительство. Все это казалось бы смешным и гиперболизированным, если бы я сама не столкнулась с настороженными взглядами близких друзей-тунисцев: "тебе это зачем?". Хабиб Каздагли подчеркнул, что исследователь - прежде всего исследователь, а уже потом мусульманин, тунисец и пр. Эта, казало бы, простая вещь не является такой уж очевидной для некоторых исследовательских институтов, об этом и упомянул докладчик.
Я много думаю о том, как мы сопротивляемся мейнстриму, в котором живем и работаем, как именно в условиях такой борьбы и напряжения у нас получается что-то по-настоящему стоящее. Пусть нам и приходится периодически чувствовать себя в одиночестве.
Но бывают вот такие круглые столы, такие встречи, пусть и виртуальные, когда ты точно знаешь - я совсем не один. И каждый из нас в своей области понемногу борется со всепоглощающей банальностью зла.
Этнологический музей Валенсии демонстрирует, как используется подставка для головы в западноафриканской традиции
Читать полностью…
Художник sinae_artkorea из, как вы могли догадаться, Кореи, перерисовывает «Поцелуй» Климта вдохновившись национальными костюмами и творчеством разных культур, очень красиво
Тут у нас: Персия, Иран, Афганистан, Сербия, Судан, Армения, Ливан, Алжир, Албания, Йемен
2 декабря начинается XIX конференция арабистов "Чтения И.М. Смилянской", в которой я участвую уже года четыре.
Планируется много всего интересного. Прежде всего, обращаю ваше внимание, что будет целых две секции "Культурология и антропология современных арабских обществ" (16 и 23 декабря). Можно будет послушать мой доклад про тунисское наследие и музеи :)) (23 декабря)
Также хочется поучаствовать в научном семинаре "Как писать историю евреев Туниса?" (9 декабря). Меня весьма интересует эта тема, особенно в контексте того, что я в свой последние приезд довольно активно искала в Тунисе старые, разрушенные синагоги и столкнулась с довольно серьезным противостоянием моих информантов, нежелающих говорить на тему тунисских сефардов. Ну, и в контексте политических событий - очень актуально.
Очень интересной планирует быть секция "Долгий XX век" в истории арабских стран" (4 декабря). Здесь, судя по всему, будет много актуального: и йеменский кризис, и ливанская "Хизбалла", и новый этап палестино-израильского конфликта.
Я выбрала то, что меня интересует больше всего, но это далеко не все.
Конференция будет проходить онлайн, регистрируйтесь по ссылкам в программе. К слову, все заседания вечерние, что очень удобно, если работаешь, но не хочешь пропускать доклады :)
Пожилая абхазка готовит листья табака к сушке. Селение Блабурхва. Абхазская АССР, 1980 г.
Фото: Нина Соболева
Pan Caucasus
UPD: пластиковый младенец действительно заменил деревянного 🤔 спасибо Дарье Ванюковой за обратную связь 💔
Материалы меняются, а смысл остается :) Или нет?
У йоруба Нигерии достаточно часто встречаются случаи рождения близнецов, что нашло отражение в культурных практиках. В случае смерти одного из близнецов создается фигура, которая играла роль умершего близнеца, к ней относились с особым пиететом, ухаживали и пр. Такое отношение было обусловлено представлением о том, что у близнецов - одна душа, заключенная в двух телах.
Когда я увидела второе фото на просторах сети (фотография Мэрилин Хоулберг, Игбо-Ора, Нигерия, 1970), то сначала обрадовалась такой забавной трансформации. Однако, вопрос - а не постановка ли это? - мучает меня все равно :)) Ох уж этот взгляд в камеру, да и пластиковый пупс... сгодится ли любое "тело" для части души твоего ребенка? Все это вызывает сомнения, конечно. Ну и других подобных кадров я не нашла.
🎃 Раньше я каждый год очень много писал про Хэллоуин, его христианские корни и т.д.
Но в этом году решил, что хватит. Больше не могу. Всё уже сказано, и невозможно повторять по сто раз. И такое облегчение.
Пусть это будет уроком мне и вам. Вы не должны делать одно и то же. Тем более, рассказывать одни и те же истории, если уже устали от них.
Но если не устали, в повторении тоже нет ничего дурного. Ведь те, кто услышат вас, никогда не одинаковы.
Чеченская девушка в парижском метро
Источник: pinterest, b1argash
Инсталляция, представленная на выставке "Femme gravée" в Марракеше в 2018 г., которая была посвящена теме женской татуировки - табуированной в исламе и распространенной в Северной Африке.
... вы только посмотрите на эту красоту 💔
Летний костюм молодой девушки из г. Мокнин в Тунисе
Национальный археологический и этнографический музей Мокнина
Фото сделано в апреле 2023.
avar carpets
6, 7 — ковры в родном доме Расула ГамзатоваЧитать полностью…
Уважаемые коллеги!
Международный центр антропологии НИУ ВШЭ приглашает Вас принять участие в круглом столе «Вещь не на своем месте: К проблемам музеефикации, археологии и сохранения артефактов»
Цель круглого стола – обсуждение политики памяти и постколониализма в контексте духовных и материальных ценностей в современном мире.
В фокусе внимания круглого стола находятся Россия, страны Ближнего Востока, Средней Азии и Закавказья.
На круглый стол мы хотели бы пригласить молодых исследователей, студентов и аспирантов. Ждем заявки от историков, археологов, музеологов, антропологов и других специалистов-гуманитариев.
Дата и место проведения: 2 декабря 2024 года, Факультет Гуманитарных Наук НИУ ВШЭ (Москва, Старая Басманная 24/1).
Заявки принимаются до 18 октября 2024 года
Подробнее с условиями участия в мероприятии Вы можете ознакомиться в информационном письме, прикрепленным ниже.
Также будем благодарны за репосты и распространение информации о мероприятии среди тех, кого оно могло бы заинтересовать.
🇹🇩 Чад, Нджамена, 2007 год. Фото, снятые на плёнку
📷 Фото нашего подписчика
С удовольствием опубликуем Ваш контент из стран Арабской Африки и не только. Присылайте ваши фото и видео в обратную связь канала @africaarabi
Арабская Африка
Отозвалось.
Тим Ингольд о том, что делает антропология:
"Единственное, что может сделать антропология и чего не делает ни одна другая академическая дисциплина в данный момент, — это принимать опыт других людей — где бы они ни жили, каково бы ни было их происхождение, на каком бы языке они ни говорили — воспринимать этот опыт всерьез и учиться на нем. И учиться на нем, чтобы помочь нам всем выяснить, как мы собираемся жить в будущем таким образом, чтобы создать мир, пригодный для обитания будущих поколений. Многие из моих коллег не согласятся с этим, но я провожу очень четкое различие между антропологией и этнографией.
Этнография вполне достойна уважения. Она изучает условия жизни людей по всему миру, описывает их, анализирует, пытается понять их как можно лучше. Это нормально. Но у антропологии, я думаю, другая цель. Я определяю антропологию как щедрое, открытое, сравнительное и в то же время критическое исследование условий и возможностей жизни в едином мире, в котором мы все живем. Поэтому смысл антропологии не в том, чтобы изучать других людей, а в том, чтобы учиться вместе с ними, учиться у них и использовать это обучение, чтобы помочь нам наметить путь в будущее. И это должен быть коллективный путь, путь для всех нас продолжать нашу жизнь в будущем. Нам нужно вовлечь всех этих людей, чьи голоса, знания и опыт в противном случае были бы маргинализированы, в разговор, который мы все должны вести о том, как жить. И вот тут, я думаю, вступает в дело антропология.
Есть много других дисциплин — психология, история, география, что угодно — которые изучают людей и собирают данные о них, анализируют то, что они делают, или их убеждения и взгляды, при этом рассматривая их как объекты исследования. Но для меня то, что отличает антропологию, заключается в том, что это именно то, чем мы не занимаемся. Мы на самом деле собираемся учиться у людей. Точно так же, как вы можете пойти в университет, чтобы учиться у определенных профессоров. Мы не изучаем наших профессоров; мы учимся у них и надеемся, что то, чему мы узнаем от них, поможет нам в тех трудностях, с которыми нам предстоит столкнуться в будущем. Мне бы хотелось думать, что когда антропологи работают с другими людьми, они делают то же самое.
Когда я работал с саамами, я сомневаюсь, что у меня была именно такая мысль в голове, но я думаю, что я многому научился из того давнего опыта. И то, чему я тогда научился, помогло мне в решении этих вопросов о том, что значит быть живым в этом мире и как нам жить дальше".
Каждый раз, когда выбираю изображения для канала, руководствуюсь внутренним страхом плодить колониальное или постановочно-упрощающее. Оступиться легко: не считать, не почувствовать, не додумать. И нечаянно начать лить воду на ту самую мельницу, с которой обычно ведешь борьбу.
В связи с этим у меня много размышлений на этот счет (что особенно чувствуется по каналу последнее время).
Читая С. Зонтаг, обнаружила ту самую пульсирующую точку во всей этой истории с фотографированием, которая тревожит меня и заставляет быть внимательной:
"В любой момент срабатывания камеры заложена скрытая агрессия" ("О фотографии"). Видимо, рассуждая о любой фотографии стоит держать это в уме.
Тим Ингольд об искусстве и антропологии:
"Искусство — это такой невероятно разнообразный спектр вещей. Бессмысленно пытаться определить, что такое искусство. Это пустая трата времени. Есть просто множество вещей, которые делают люди, которые по какой-то причине могут называть себя художниками. Меня интересует не столько само искусство, сколько то, что делают или пытаются делать художники — по крайней мере, те художники, которые мне интересны. То, что они пытаются делать, я думаю, очень похоже на то, что, по моему мнению, должны делать антропологи. Они тоже пытаются слушать и учиться, и из этого слушания и обучения они пытаются выяснить, как жить в будущем. Я считаю, что искусство имеет значение, когда учатся воспринимать мир по-другому и предлагать различные возможные способы бытия. <...> Я часто обнаруживаю, что искусство, которое меня привлекает, находится на ремесленном конце континуума. Оно о людях, работающих с вещами, создающих танец, создающих музыку, находящих способы работы с материалами, чтобы не навязывать, а предлагать альтернативные способы бытия и восприятия мира. В этом смысле я думаю, что искусство и антропология делают очень похожие вещи, и именно поэтому я нахожу, что меня привлекает многое из того, что происходит в искусстве".
Подробнее: https://spiriterritory.com/conversations/interviews/24992-anthropology_art_and_the_mycelial_person/
Удинки из селения Нидж. Азербайджанская ССР, 1971 г.
Фото: Эльга Торчинская (1923-2006)
Удинский язык относится к лезгинской ветви нахско-дагестанской группы языков, делится на два диалекта - ниджский и огузский (варташенский). Имеют собственную письменность, созданную в V веке.
Pan Caucasus
"... мне случилось встретить у другого критика ту же, на мой взгляд, непростительную ошибку: он приписывал жестам и мимике африканца значение и смысл, которые они имеют для человека европейской культуры. Этот критик, француз, в статье в одном местном журнале, писал о знаменитой священной маске: "Обратите внимание на эти полуприкрытые веки, напряжённо сдвинутые брови, в болезненном экстазе сжатый рот...". Это была чушь. Маска не выражала никаких иных чувств, кроме величественного равнодушия и презрения к людям. Если бы повстречавшаяся мне африканка глянула на меня так, я не усомнился бы в значении ее взгляда.
Чинуа Ачебе"
Цит. по: Куценков П. А. Догоны, XXI век: Путевые записки шуточного родственника. М., Спб, 2020. С. 5.
В Москве открылась выставка колониальных фотографий из Магриба, о чем написал канал, ссылку на который я давать не буду, поскольку не хочу его пиарить. Основные объекты выставки - женские фотопортреты. Я уже как-то писала несколько постов о том, насколько эта практика - выставление колониальных фотографий - неоднозначна, что это не те образы, которые стоит тиражировать, а уж отсутствие на выставке критики производства таких фото - недопустимо. Однако, сколько не руби этой гидре головы, иногда кажется, что все бессмысленно. И вот, пожалуйста, выставка соответствующих фото с соответствующими подписями "необыкновенная жизнь обыкновенной туземки", "облик туземных женщин".
Чего уж! Не прячьте лукавые колониальные конструкты за старым-недобрым "туземством", пишите в лоб: красавицы-дикарки из далеких, нецивилизованных краев, давайте их порассматриваем и повосторгаемся экзотическим костюмам и необыкновенным судьбам! Пусть эти образы развлекут нас скучными, промозглыми вечерами в серой ноябрьской Москве и перенесут нас в чарующие африканские края, где были сделаны эти чудо-снимки! Ведь в этом же весь цимес - утопить свою скуку, лениво отмахиваясь от неугодного контекста. Поэтому не надо критики, не надо во всем пытаться увидеть проблему! Вот же они - девушки, красавицы, улыбаются. А все остальное - кому же есть дело?
Мне. И, надеюсь, не только.
Последнее время большинство исследовательских процессов происходят скорее внутри меня, нежели показываются на поверхности в виде постов и статей. И, честно говоря, мне нравится. Это, наверное, такой синдром защитившегося, когда можно наконец все всерьез обдумать, сойдя с безумно разогнавшейся под ногами беговой дорожки. Время жить и время умирать, как говорится.
Последнее время мы с моим коллегой очень много говорим о науке. Причем о том, что ею не является - например, об искусстве - говорим еще больше. Хотя очень остро ощущается, что где-то не хватает слов, а где-то ясности. Например, мой коллега, больше сорока лет занимающийся египтологией, говорит о том, что она - поэзия. Египтология как поэзия. С одной стороны, в таких допустимостях страшно что-то утратить (например, наследие изучения языка) и уйти в ересь, а с другой стороны, страшно обрести свободу и расширение границ.
Я много думаю об антропологии. Последняя конференция, на которой я была, повергла в настоящее изумление. Пленарные доклады, которые должны были задать тон работе конференции, вызывали смешанное чувство брезгливости и гнева. Мол, как же так?
Я думаю о том, что умерло время больших теорий (хотя многие коллеги постарше не согласны расстаться с этой манящей идеей "все всем объяснить"). Но оно умерло, и это хорошо. Другой вопрос, что делать дальше, а главное - как это делать?
Бесконечно рассуждать о прекарности? О появлении интернета и влиянии этого на сообщество? О травме?
Все это нужно. Я не спорю. Но будто бы очень оно заезжено уже.
Возвращаясь к поэзии и искусству, я думаю о том, что во многом антропология - это истории, которые мы - антропологи - рассказываем. По-разному и о разном, во имя разного. Это истории. Иногда читаешь статью (или слушаешь доклад) и понимаешь, что человек, опросив толпу людей, не сумел увидеть нить истории и дальше не умеет вести за собой того, кто читает или слушает. И все будто бы умирает.
Меня на эти рассуждения навел мой коллега и приятель Антон, чью цитату я приведу ниже. Кажется, что все мои кризисы связаны именно с тем, что я слишком долго рассказываю одни и те же истории. Когда хочу совершенно иначе. И, видимо, буду делать иначе. В противном случае - смерть автора. А это уж точно не выход.
Подробнее об этой выставке можно посмотреть тут
https://www.youtube.com/watch?v=7EhSQ-jX2Kw
Женщины-езидки из Тбилиси. Грузинская ССР, 1972 г.
Pan Caucasus
Ковроткачиха и ее ученица. Ленкорань. Азербайджанская ССР, 1972 г.
Pan Caucasus
🔠ектор искусства стран Азии и Африки Государственного института искусствознания приглашает вас принять участие в конференции
СМЕХОВАЯ КУЛЬТУРА
НА ВОСТОКЕ:
СМЫСЛЫ И КОНТЕКСТЫ
4️⃣ декабря 2024 года
📎Подробности во вложени⤵️
🤫 Подписывайтесь на наш канал
L'Hob [Любовь]
Тунис, 1995. Фотограф Harry Gruyaert
оскорбляли честь всего Алжира».
Возвращаясь к колониальным фотографиям, авторы рассуждают о легитимизации публикации колониальных фотографий, которая делается при помощи осуждающих вводных текстов и академических имен. Другим способом легитимизации (для французов) стало использование в качестве рецензента «туземного» ученого (М. Гаранжер попросил об этом Лейлу Себбар, например).
Возбуждение, в которое вводят европейского зрителя колониальные образы, стало импульсом к выставкам известного фотохудожника Р. Ленерта. Галеристка Николь Кане три года выставляла фотографии обнаженной натуры, балансирующие на грани эротики и порнографии. Как пишут авторы, Николь Кане «оборудовала комнату в своей галерее для согласных взрослых, как мы любим сегодня говорить, чтобы оправдать все пошлости».
В поисках ответа на вопрос, как это стало возможным и как самому Магрибу поступать по отношению к этим фотографиям, авторы обращаются к тому, каким образом в арабских сообществах происходят брачные договоренности: замужество с Ouled 3ammou, т.е. с сыном дяди по отцу. Таким образом, невыносимость этой ситуации при осмыслении в колониях могла, по мнению автором, сниматься попыткой сузить круг «своих женщин». Однако, провозглашение Алжиром независимости расширяет границы чести, распространяя национальную честь на всех граждан, включая женщин. Таким образом, вне зависимости от того, изображены ли на фотографиях женщины из низших слоев общества, это теперь «свои женщины», и защита их чести, хотя бы путем сокрытия имен и запрета (?) на распространение этих образов внутри Алжира становится единственным умозрительным пока выходом.
Текст: Pouillon F., Mégnin M. Le miroir aux alouettes: destin sociologique des images du nu indigène. L’Année du Maghreb [En ligne], VI | 2010.