govoritfursov | Unsorted

Telegram-канал govoritfursov - Говорит Фурсов

-

Личный канал историка и публициста.

Subscribe to a channel

Говорит Фурсов

Только при узкоэкономическом, эконом-детерминистском взгляде, к тому же не принимающем в расчёт роль и значение иностранного капитала и его собственности, Россия в начале ХХ в. могла казаться колоссом, особенно тем, у кого от страха перед Россией были глаза велики, например, у немцев. 7 июля 1914 г. канцлер Германии Бетман-Гольвег писал: «Будущее за Россией, она растёт и растёт и надвигается на нас как кошмар». Немецкая правительственная комиссия, посетившая Россию во время столыпинских реформ, пришла к выводу: после их окончания, через десяток лет, война с Россией будет непосильна, а ещё через десятилетие по промышленному и демографическому потенциалу Россия обойдёт крупнейшие европейские державы вместе взятые.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Столыпинская реформа резко обострила и без того копившиеся в деревне противоречия и антагонизмы. В начале ХХ в. эти антагонизмы подогревались и усиливались тем, что именно в это время процесс первоначального накопления (который, как известно, предшествует капиталистическому и капиталистическим не является; специфика России и периферийных обществ капиталистической системы заключается в том, что два эти процесса сосуществуют, причём первый, некапиталистический, постоянно подсекает и подавляет капиталистический) в деревне подошёл к своей кульминации. Вот что пишет об этом А.В. Островский: в России «крестьянское население, не затронутое процессом пролетаризации и пауперизации, составляло около 56,8 млн чел., 46% всего населения. Это значит, что на рубеже XIX–XX вв. процесс первоначального накопления и связанная с ним перестройка социально-демографической структуры населения Европейской России вступили в кульминационную стадию». Причём происходило всё это на фоне весьма неблагоприятных для самодержавной системы процессов в промышленном секторе – в среде рабочего класса, с одной стороны, и буржуазии, с другой, в среде которой шла своя острая борьба и зрели антиправительственные настроения, а также в финансовой сфере с её играми иностранного капитала».

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В принципе здесь есть повод возразить А. Гусеву. Во-первых, из приведённой им тройки русских властителей по своей классовой ориентации со всей очевидностью выпадает Пётр I. Во-вторых, самодержавие было не только надстроечным элементом, но и самостоятельным агентом производственных отношений. В-третьих, Столыпин спасал не только надстройку, но и класс помещиков. Однако общая оценка А. Гусева отличия действий Столыпина от «великой тройки» абсолютно верна, как и его отличия от «тройки» по линии «прогрессивный – реакционный»; Столыпин при всей его риторике, конечно же, реакционер, а его реформа – попытка ещё раз ограбить крестьянство под флагом «свободы» – как в 1861 г. Но если 1861 г. обернулся трагедией, то столыпинщина – трагифарсом.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Столыпинская реформа даже в своём провальном варианте, безусловно, приблизила революцию; если бы она увенчалась успехом, то революция произошла бы лет на пять раньше или в самый канун мировой войны – 20–25 млн выброшенных в город и ненужных промышленности мужиков просто смели бы режим.
Приговор столыпинским преобразованиям в деревне был вынесен сначала в 1913 г. на I сельскохозяйственном съезде в Киеве, зафиксировавшем, что большинству крестьян реформа ничего не даёт, нужны не отдельные хутора, а артели, а затем – в 1917 г. Временным правительством, официально признавшим реформу «несостоявшейся», и в совместном докладе Московского общества сельского хозяйства и Союза кооператоров. В докладе подчёркивалось, что решение аграрного вопроса в России (и Европе) должно идти не по-столыпински, а на путях национализации земли и кооператизации сельхозпроизводства. Ну а привели приговор в исполнение сами крестьяне, вернувшие к 1920 г. более 90% земли в общинную собственность.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

https://rutube.ru/video/8bca64c66c09dbc60764205703e623c7/

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Ничего не вышло и с попыткой разрушить общину. За десять лет проведения реформы из общины выделилось лишь 2,5 млн дворохозяйств (27%), владевших 15,9 млн десятин (14%), причём нередко выделение носило формальный характер – чтобы обмануть власти, ведь реформа проводилась в значительной степени с помощью насилия: аресты, порки целых групп крестьян, высылки.

Когда в 1910–1911 гг. стало ясно, что реформа проваливается (исторически оказалось: уже провалилась), были изданы новые законы, нацеленные на принудительную приватизацию общинных наделов. Экономист А. Финн-Енотаевский писал, что эффект «столыпинской кампании» (он даже не употребляет слова «реформа») был ничтожным, а во многом контрпродуктивным – упали практически все показатели: количество лошадей (с 23 голов на 100 человек в 1905 г. до 18 в 1910 г.), крупного рогатого скота (с 36 до 26 голов на 100 человек), средняя урожайность зерновых (с 37,9 пуда с десятины в 1901–1905 гг. до 35,2 пуда в 1906–1910 гг.); производство зерна на душу населения сократилось с 25 пудов в 1900–1904 гг. до 22 пудов в 1905–1909 гг.; нарастал процесс обнищания крестьянства центра страны; избыточное население деревни (без учёта вытеснения живого труда машинами) увеличилось с 23 млн в 1900 г. до 32 млн в 1913 г. Неудивительно, что в 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. голод охватывал центральные и восточные губернии страны; в 1911 г. голодали 30 млн человек, причём даже в плодородной Новороссии. А в урожайном 1909 г. в 35 губерниях (общее население 60 млн человек) было произведено по 15 пудов зерна на человека – на тот момент это было несколько меньше физиологического минимума.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Ничего не вышло и с попыткой разрушить общину. За десять лет проведения реформы из общины выделилось лишь 2,5 млн дворохозяйств (27%), владевших 15,9 млн десятин (14%), причём нередко выделение носило формальный характер – чтобы обмануть власти, ведь реформа проводилась в значительной степени с помощью насилия: аресты, порки целых групп крестьян, высылки.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

https://rutube.ru/video/2c8e616d1115f9f8831f883f2e035d05/

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Показательно, что главную роль на рынке сельхозпродукции на рубеже XIX–XX вв. в европейской части России играли средние и бедные хозяйства, которые едва ли можно отнести к мелкотоварным в силу вынужденного характера их товарности. Неудивительно, что впоследствии революция развивалась успешнее в тех районах, где аграрный капитализм и товарность сельского хозяйства были слабо развиты. Аналогичным образом гражданская война «полыхала от темна до темна» именно в той части России – на востоке и на юге страны, – где наибольших успехов добилась в целом провальная аграрная реформа П.А. Столыпина.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В начале ХХ в. Россия была аграрной страной, в которой, согласно переписи 1897 г., 70% населения – крестьянство (а сельское население вообще – 87%); доля сельского хозяйства в национальном доходе составляла 75–80%, и вот эта главная для России сфера экономики находилась в состоянии кризиса, потому-то аграрный вопрос и стал «гвоздём русской революции» (В.И. Ленин). Прежде всего необходимо отметить малоземелье. Для того, чтобы жить с земли в Центральной России, нужно 4 га на душу населения. В 1913 г. было по разным оценкам от 2 до 0,4 га. При этом, повторю, возможности экстенсивного развития к концу XIX в. были исчерпаны, а городская промышленность резко сократила возможности сельских промыслов.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Получайте эксклюзивы из первоисточника каждые 10 минут⚡️

Если устали от фейков/копипасты и хотите видеть достоверные сообщения с места событий, читайте Комсомольскую правду!

С 1925 года честно освещаем главные новости России и мира. Публикуем только достоверные факты об СВО, политике и экономике — ни одного жёлтого заголовка.

👉 Подписывайтесь и узнавайте первым обо всём, что происходит на фронте прямо сейчас: @truekpru

Читать полностью…

Говорит Фурсов

https://dzen.ru/a/ZFvCxUTWdTGROKtK

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В российских банках доля иностранного капитала выросла с 7,5% в 1870 г. до 43% в 1914 г.; в период войны эта цифра резко взлетела. Можно приводить ещё и ещё цифры подобного рода, но данная работа – не по экономической истории; интересующихся можно отослать к отличной работе О.А. Арина. Здесь же остаётся зафиксировать растущую зависимость самодержавия («государства») от иностранных займов. Уже в начале ХХ в. российское правительство прочно сидело «на игле» иностранных займов (особенно 1906 и 1909 гг.), оплата одних процентов с 1904 по 1913 г. составила 1,7 млрд руб. (получено в качестве займа – 1 млрд!). «Из всей внешней задолженности всех стран мира, составлявшей к началу 1914 г. сумму в 6317 млн долл., на Россию приходилось 1998 млн долл. (31,2%)». При этом наибольшую задолженность Россия имела перед французским финансовым капиталом, а также британским (Ротшильды и аффилированные с ними структуры). Французский капитал размещение русских займов ставил в зависимость от увеличения русской армии и строительства стратегических железных дорог.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В советской историографии, особенно в 1920–1950-е годы, положение России на рубеже XIX–XX вв. нередко квалифицировалось как полуколониальное. Начиная с 1960-х годов эта оценка несколько смягчилась, однако роль и значение иностранного капитала в России в предреволюционный период были исключительно велики, причём в наиболее важных отраслях промышленности (90% шахт России, 50% предприятий химической промышленности, 40% металлургических и машиностроительных предприятий, 30% текстильной).
Что касается банковской сферы, то там иностранный капитал был просто сверхпредставлен. На 1 января 1917 г. удельный вес иностранного капитала, в основном капитала ведущих коммерческих банков, составил 47%, в том числе в Русско-Азиатском банке – 79%, в Петроградском частном коммерческом банке – 58%, в Соединённом банке – 50%. А.А. Мосолов вообще даёт убийственные цифры: если в начале царствования Николая II иностранцы контролировали 20–30% капитала в России, в 1913 г. – 60–70%, то к сентябрю 1917 г. – 90–95%. Возможно, это некоторое преувеличение, но тенденция налицо: нарастающий удельный вес иностранного капитала в России.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

С одной стороны, приток иностранных инвестиций сопровождался внедрением новых технологий, с другой стороны, выкачиванием из России необходимых ей самой ресурсов, в том числе капитала. В результате этого иностранный капитал становился одновременно двигателем и тормозом внутреннего накопления. Баланс этих двух тенденций не подведён. Однако можно утверждать, что иностранные инвестиции двигали вперёд промышленность и транспорт, а откачиваемые средства поступали главным образом из деревни, что способствовало разрушению крестьянского хозяйства. Процесс первоначального накопления приобретал однобокий характер: в России оставались разорённые крестьяне, а прибыль от инвестиций уплывала за границу, что сдерживало формирование отечественной буржуазии».

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Тезис о том, что в начале ХХ в. Россия переживала успешную буржуазную модернизацию, не просто не подтверждается фактами. Это либо глупость, либо околонаучное жульничество с политико-идеологической (антисоветской) и коммерческой направленностью. Именно в первые полтора десятка лет ХХ в. стало ясно, что русская деревня не может двигаться ни по одному из путей аграрно-капиталистического развития – ни по американскому, ни по прусскому. О каком вообще капитализме или буржуазной модернизации может идти речь, если не завершилась трансформация патриархального уклада в (мелко)товарный, если наиболее активным в деревне был ростовщический капитал, который, как известно, ничего не создаёт, а разлагает, если в России в канун 1917 г., несмотря на наличие капитализма, основы буржуазного общества не сложились?

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Вторая причина распространения мифа о Столыпине и его реформе заключается в том, что в истории России практически нет героев среди буржуазии, а официальный спрос на таковых после 1991 г. появился. Иными словами, на буржуазном безрыбье… Кто распространяет миф? Отчасти власть, отчасти обслуживающая её либероидная научная и смишная тусовка, у которой заказ хозяев накладывается на презрение к низам и плохое знание истории, отсюда – «Столыпин – наш рулевой». При этом, однако, надо помнить, куда нарулил этот «рулевой», ставший – против своей воли – одним из «толкачей» революции 1917 г.; чуть меняя фразу Тютчева, можно сказать: нам не дано предугадать, как дело наше отзовётся. Сказано в Библии: толцыте, и отверзется. Столыпин «толкнул» слишком сильно и не ту дверь – и отверзлось.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Отдельный вопрос – кто и почему сегодня распространяет миф о великом и успешном государственном деятеле, чуть ли не образце для подражания. Почему – понятно. Первая причина заключается в том, что Столыпин – классово близкий, чем существенно отличается и от Сталина, и даже от Ивана Грозного, которые, как заметил А. Гусев, «главный удар наносили по элите. Они били по сильным мира сего […] Столыпин бил по самым слабым и беззащитным – по крестьянству. Террор Столыпина был направлен в пользу элиты, против большинства населения. То есть задача Столыпина была совершенно иная, чем у Грозного, Петра и Сталина. Если они переделывали систему под нужды государства, то Столыпин пытался переделать народ под нужды системы. Если говорить по-марксистски, то Грозный, Пётр и Сталин меняли надстройку под нужды изменившегося базиса, а Столыпин пытался переделать базис под нужды устаревшей надстройки».

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Если Толстой и Витте могли вербализировать свои чувства, то у простых крестьян они оставались на уровне эмоций, и эмоции эти были просты: столыпинская реформа сыграла для деревни ту же роль, что «кровавое воскресенье» для города – она подорвала веру в царя у большой части слоя, ранее весьма консервативного, но благодаря Столыпину начавшего превращаться в стихийного революционера, и 1916–1917 гг. в деревне продемонстрируют это.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Показательно, что Лев Толстой характеризовал речи Столыпина как «бесчеловечные, глупые, чтобы не сказать отвратительные». Жёсткую оценку реформам Столыпина как ведущим к революции дал С.Ю. Витте: «Не подлежит, по моему мнению, сомнению, что на почве землевладения, так тесно связанного с жизнью всего нашего крестьянства, т.е., в сущности, России, ибо Россия есть страна преимущественно крестьянская, и будут разыгрываться дальнейшие революционные пертурбации в империи, особливо при том направлении крестьянского вопроса, которое ему хотят в последние столыпинские годы дать, когда признаётся за аксиому, что Россия должна существовать для 130 тыс. бар и что государства существуют для сильных». А вот для постсоветского режима радевший о благополучии 130 тысяч бар Столыпин стал чуть ли не героем, 150-летие со дня рождения которого помпезно отметили в РФ.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Интересы дворян-помещиков реформа не задевала. Более того, она должна была обеспечить помещика младшим союзником в виде «крепкого мужика». Странно, что Столыпин, по-видимому, плохо понимал, что в российских условиях начала ХХ в. крестьяне и помещики – смертельные конкуренты в борьбе за землю. Вопреки ожиданиям Петра Аркадьевича, «крепкий мужик» не только не стал союзником помещика, но в 1916–1917 гг. сам повёл голытьбу громить усадьбы, и пока голытьба жгла, ломала, гадила в барских комнатах и топила рояли в пруду, «вострые крепкие мужички» грузили помещичье добро и свозили его к себе на двор.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Начать с того, что главная цель столыпинской реформы была вовсе не экономической (это вторично, это – средство), а социально-политической по форме, классовой по содержанию – разрушение общины как готовой оргформы сопротивления власти и господствующему классу. События 1906–1907 гг. это качество и этот потенциал общины продемонстрировали со стеклянной ясностью. И если всю вторую половину XIX в. власть исходила из необходимости сохранения общины любой ценой как средства против пауперизации крестьянства и революции по западному образцу, то в начале ХХ в., после революции 1905 г., ситуация изменилась. Второй пласт целей реформы – экономический по форме и опять же классовый по содержанию: разрушить, как верно заметил Н.И. Кротов, «систему хозяйствования, основанную на коллективизме и взаимопомощи, а также провести массированную приватизацию – сделать землю предметом свободной продажи и залогов. Ничего вам это не напоминает?! Аналогичные цели ставил через 85 лет А.Б. Чубайс». Разумеется, реформа должна была подавить саму возможность развития революционных настроений у крестьянства, а если они и возникнут у его части, то на их пути в качестве социального волнореза должны были, по задумке П.А. Столыпина, встать «крепкие и сильные» мужики, т.е. индивидуальные хозяева, мелкие аграрные капиталисты.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

По сравнению с советским временем в постсоветский период официальное отношение к этому персонажу русской истории изменилось со знака «минус» на знак «плюс» – по-видимому, в силу ощущения классового сходства. Появился даже некий Столыпинский клуб, организаторы которого, по-видимому, плохо знают историю и не ведают того, что реформа Столыпина провалилась и сам он – один из крупных неудачников в нашей истории. А ведь известно, что «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт»: «Победа» – это одно, «Беда» – совсем другое. Реформа Столыпина – это из разряда «Беда», впрочем, как и сегодняшние столыпинцы.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В начале ХХ в. Россия была аграрной страной, в которой, согласно переписи 1897 г., 70% населения – крестьянство (а сельское население вообще – 87%); доля сельского хозяйства в национальном доходе составляла 75–80%, и вот эта главная для России сфера экономики находилась в состоянии кризиса, потому-то аграрный вопрос и стал «гвоздём русской революции» (В.И. Ленин). Прежде всего необходимо отметить малоземелье. Для того, чтобы жить с земли в Центральной России, нужно 4 га на душу населения. В 1913 г. было по разным оценкам от 2 до 0,4 га. При этом, повторю, возможности экстенсивного развития к концу XIX в. были исчерпаны, а городская промышленность резко сократила возможности сельских промыслов.
В начале ХХ в., по мнению специалистов, роль центральных губерний в качестве центра зернового производства снижалась. Эту роль перехватывали южные губернии, причём перехватывали именно тогда, когда уже исчерпали возможности интенсивного развития. В кризисе находились зерноводческие и животноводческие хозяйства, которые с капиталистической точки зрения были убыточными; по мере роста их убыточности росла роль кабальной аренды. Здесь мы подходим к очень важному вопросу – об уровне развития капитализма в русской деревне. Как известно, накануне революции 1905 г. В.И. Ленин существенно завышал этот уровень, что признал после поражения революции в работе «Аграрная программа социал-демократии». Однако в реальности уровень развития аграрного капитализма был ещё ниже, чем это готов был признать Ленин. Укрепления позиций капиталистически организованного сектора в помещичьем хозяйстве не происходило, капиталистические хозяйства представляли «резкий базис». Купеческий капитал тоже утрачивал интерес к земле из-за низкой доходности сельхозпродукции.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В это двадцатилетие, которое я назвал полуфиналом смертельной игры самодержавия с историей, а точнее – с народом, с одной стороны, и с капиталом (российским и иностранным), с другой, уместилось много важных событий: русско-японская война, революция 1905–1907 гг., эсеровский террор, третьеиюньский переворот и одноимённая монархия, окончательный поворот России к ориентации на Великобританию и её пристяжную – Францию, столыпинская реформа, убийство самого Столыпина и многое другое. Однако главным было то, что слабеющая и олигархизирующаяся самодержавная монархия Николая II загоняла Российскую империю во всё больший тупик нерешаемых, а впрочем, и неразрешимых для данной власти внутренних (аграрный вопрос, проблемы капиталистического развития и его состыковки с русской жизнью,) и внешних (зависимость от иностранного капитала, частичная утрата суверенитета) проблем. Всё это – на фоне гниения строя (с 1890-х годов «единодержавие мало-помалу обращалось в олигархию, увы! не достойных, а только более бесстыдных», Н.Е. Врангель) и катастрофически нарастающего паралича системы управления, что и облегчило перехват власти в феврале, и прежде всего в сфере государственной безопасности, безопасности системы. Впрочем, как заметил О. Маркеев, «когда система не может выдержать лавину Хаоса, первым трещит компенсаторное звено», при этом бóльшая часть пороков любой системы сконцентрирована в подсистеме защиты, т.е. в госбезопасности и структурах внутренних дел. А какое количество работников этих структур Российской империи, включая высокопоставленных, сотрудничало с оппозицией – начиная с кадетов и заканчивая большевиками! Количество таких «сотрудничающих» едва ли уступало числу представителей британской агентуры влияния, которой российский истеблишмент был едва ли не нашпигован. Но главным, конечно же, было нарастание проблем в аграрном секторе общества, а также в промышленности и в сфере международных отношений.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

https://rutube.ru/video/c16ca6e53b7ebb97d0cc4724d5558ff7/

Читать полностью…

Говорит Фурсов

В российских банках доля иностранного капитала выросла с 7,5% в 1870 г. до 43% в 1914 г.; в период войны эта цифра резко взлетела. Можно приводить ещё и ещё цифры подобного рода, но данная работа – не по экономической истории; интересующихся можно отослать к отличной работе О.А. Арина. Здесь же остаётся зафиксировать растущую зависимость самодержавия («государства») от иностранных займов. Уже в начале ХХ в. российское правительство прочно сидело «на игле» иностранных займов (особенно 1906 и 1909 гг.), оплата одних процентов с 1904 по 1913 г. составила 1,7 млрд руб. (получено в качестве займа – 1 млрд!). «Из всей внешней задолженности всех стран мира, составлявшей к началу 1914 г. сумму в 6317 млн долл., на Россию приходилось 1998 млн долл. (31,2%)». При этом наибольшую задолженность Россия имела перед французским финансовым капиталом, а также британским (Ротшильды и аффилированные с ними структуры). Французский капитал размещение русских займов ставил в зависимость от увеличения русской армии и строительства стратегических железных дорог.
Концерны Антанты, пишет Г. Хальгартен, «не только снабжали Россию извне, но контролировали также немногие мнимо русские предприятия и таким образом закрепляли за странами Западной Европы монополию поставок для русской армии, а это, согласно, правда, пристрастному мнению тогдашнего русского военного министра Сухомлинова, препятствовало созданию достаточно сильной национальной военной промышленности и тем самым обусловило русскую катастрофу 1915 года, которая, несомненно, была вызвана в первую очередь недостатком боеприпасов». Неудивительно, делает вывод О.А. Арин, что Россия, имевшая более высокий уровень торговых связей с Германией, чем с Францией или Великобританией (и добавлю я, демонстрировавшая большее сходство именно с ней в политическом плане и в то же время не имевшая столь острых противоречий со Вторым рейхом, чем Великобритания) оказалась на стороне Антанты, таская каштаны для этих стран. Это и есть показатель частичной утраты суверенитета поздним самодержавием, логичное следствие развития пореформенной России как во внешнем, так и во внутреннем плане.
О том, как развивалось рабочее движение в начале ХХ в., вряд ли стоит много писать. Достаточно вспомнить революцию 1905 г., бои на Красной Пресне, первые советы, забастовки как до, так и после революции.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Уважаемые подписчики! Поздравляю вас с Днём Победы советского народа в Великой Отечественной войне! Желаю всем нам быть достойными наших дедов и отцов, раздавивших гадину Третьего Рейха. Наше дело правое, Победа будет за нами!

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Неудивительно, что всё это вкупе с исчерпанием возможностей экстенсивного развития, с одной стороны; резким сокращением ввиду развития городской промышленности возможностей сельских промыслов, с другой; сырьевым характером экономики, жившей в значительной степени за счёт зерна (отсюда лозунг: «Недоедим, но вывезем» – недоедали, естественно, крестьяне), с третьей стороны, привело к небывалому массовому голоду 1891–1892 гг. В России критическим уровнем для начала голода считались 19,2 душевого сбора, но зерно продолжали продавать и при 14 пудах! В результате в 1892–1893 гг. голодало 30 млн человек, из которых 400 тыс. умерли (1,5 млн спас Красный крест). Голод 1892–1893 гг. вместе с восшествием на престол Николая II подвёл черту под целой эпохой; по пересечении этой черты Россия ещё быстрее устремилась к революции. Впрочем, проницательные и дальновидные люди предсказывали это ещё в середине 1880-х годов. Так, в 1886 г. министр финансов Н.Х. Бунге писал: «Упадок российских финансов особенно стал обнаруживаться с 60-х годов (т.е. с началом реформ Александра II. – А.Ф.), а с 1880 года он приобрёл характер угрожающий». И далее: «Всё это при отсутствии даже намёка на какое-либо улучшение готовит в недалёком будущем тяжёлую развязку» – «государственное банкротство», а за ним – «государственный переворот». За такой прогноз Н.Х. Бунге 1 января 1887 г. был отправлен в отставку, но его прогноз через тридцать лет подтвердился.

Читать полностью…

Говорит Фурсов

Вся пореформенная эпоха – это время возрастания «зависимости России от иностранного капитала, усиления её эксплуатации извне. Когда-то считалось, что в результате этого к началу Первой мировой войны Россия превратилась в полуколонию. В 1950-е гг. эта точка зрения была поставлена под сомнение, хотя выдвинутые в связи с этим аргументы трудно назвать убедительными. В любом случае факт усиления зависимости России от иностранного капитала – это бесспорный факт.

Читать полностью…
Subscribe to a channel