-
Личный канал историка и публициста.
С точки зрения историко-типологической он относился к первой, ранней, архаической (1929–1945/53) стадии развития коммунистической системы. По социокультурной шкале – как советский «лишний человек» он, бесспорно, принадлежит второй, зрелой фазе советского общества (1945/53–1964). Наконец, с точки зрения политико-экономической, производственной, как наемный работник умственного труда он соответствовал третьей и последней, поздней (1964–1991) стадии коммунистического порядка.
Читать полностью…
«Стратегия Зиновьева» представляется мне вполне продуманной, перспективной и логичной. Она не реакционна и не романтична, а вечнопрактична. В ее основе – стремление не к социальному, а к индивидуальному идеалу, в основе которого простая и ясная (личная и одновременно социальная) позиция: хороших обществ, систем не бывает, надо учиться жить в любом обществе так, чтобы оставаться самим собой. Этот проект Зиновьева, почти свободный от внутренних противоречий, до сих пор не оценен по достоинству. А ведь он надежно защищает творческого человека от тех ударов и уколов «окружающей среды», которые свели в могилу Крылова, – при его соучастии. «Судьба ли виновата, я ли / Понять я в состоянии едва ли», – эти строки Володя написал на полях странички одной из своих рукописей. И судьба, и сам Крылов. Дуэт.
Читать полностью…
Подчеркну: интеллектуалы в 1960–70-е годы были и наемными работниками умственного труда, объективно соответствующего энтээровскому, постиндустриальному производству. Здесь плюсы позиции оборачивались минусами. Тупик и трагедия заключались в том, что в позднем СССР социальный идеал и социальная позиция наемного работника умственного труда не имели адекватных или официальных (легальных) форм и способов выражения. А потому – так получалось по социальной логике системы – «автомеханически» оказывались в одной плоскости с идеалами и позициями доиндустриального или раннеиндустриального работника! Круг замыкался, и коммунизм оборачивался «черной дырой», социальный выход из которой по сути мог быть лишь асоциальной революцией, свидетелями которой мы и стали.
Читать полностью…
Интервью белорусскому каналу ОНТ.
https://youtu.be/2c6mDEn2Wz4?si=Z8ljwbf2fM2v256d
У обреченного исторического типа, который вот-вот должна накрыть волна прогресса, – небольшой выбор. Как и у человека перед лицом смерти: либо сойти с ума (спиться, забыться и т.д.), либо стать мудрым (понять и объяснить, по крайней мере, себе, социальную реальность). Иногда происходит совмещение двух выборов: одного – по интеллектуальной линии, другого – по социальной. У интеллектуалов того социального типа, к которому (с поправкой на разницу в возрасте, а следовательно, и социальной судьбы – «полет их юности» пришелся на разное время, определив жизнь и судьбу) относились А.А. Зиновьев и Крылов, было одно существенное преимущество: не находясь в оппозиции режиму, идентифицируя себя с какими-то сторонами или аспектами его развития, они, будучи цельными натурами (что представляло не только их личную, но во многом и социально-поколенческую черту), относились к существующему порядку как одна целостность – к другой, причем как более старая социальная целостность – к более молодой, а потому нередко с некоторым отстранением.
Читать полностью…
Это очень странный тип. Он не является стопроцентно ни советским, ни антисоветским, ни коммунистическим, ни антикоммунистическим. Он – несколько иной, в иной плоскости, а потому был обречен (в разных формах – от непонимания до смерти) логикой советской системы, независимо от того, какой стороной – положительной или отрицательной – она к нему поворачивалась. Властенародный тип, логически (но не всегда исторически) соответствующий генетической и ранней, архаической стадии «реал-коммунизма», никогда не был в социальной и принципиальной оппозиции режиму, хотя для режима он менее понятен и удобен, чем оппозиционеры, – как формальные (шестидесятники), так и содержательные (диссиденты). У истоков этого типа и его мироощущения можно обнаружить Андрея Платонова. Старшее, военное поколение символизируют фигуры Виктора Астафьева и Александра Зиновьева. У этого поколения, в отличие от следующего, была своя дорога. Точнее – дороги – «эх, дороги, пыль да туман, / холода, тревоги, да степной бурьян». Это были дороги войны, определившие алгоритм жизни на будущее и прочертившие такой идеальный (в обоих смыслах) автобан, который другим и не снился.
Читать полностью…
В издательстве «Концептуал» опубликованы работы И. Валлерстайна «Исторический капитализма» и «Капиталистическая цивилизация» с моим 90-страничным предисловием. Это самое полное изложение концепции Валлерстайна, причём, не только у нас.
Читать полностью…
В такой ситуации объектом самоидентификации для людей типа Крылова оказывался сам режим, точнее, его консервативные или даже архаичные аспекты и формы, именно то в нем, что было характерно для ранней – сталинской стадии, – когда в русской истории народ и власть, как это ни парадоксально и ни страшно прозвучит, но это так, максимально сблизились: власть стала на какое-то время народной, а народ – властным, кратическим. Другое дело – что из этого вышло. Показательно и то, что именно на ранней стадии «реальнокоммунистического» порядка социальные гарантии положения представителей господствующих групп не были закреплены, и это создавало картину равенства перед произволом («Скажи “чайник”». – «Чайник». – «Твой отец начальник»), когда царил расстрельный эгалитаризм. Внешне получается, что реакционному романтизму элитариев противопоставлялся реакционный же романтизм доиндустриальных и раннеиндустриальных пролетариев. По сути же это было проявлением трагедии народного (точнее – властенародного) типа в такой ситуации, когда «народная» (точнее – властенародная, если угодно, простонародная) фаза советской истории окончилась и опереться представителям этого типа было уже не на что. Впрочем, у старшего поколения этого типа людей, всего лишь на 10–15 лет старше Крылова, такой естественной опорой и средством автолегитимации перед лицом новой реальности были война и наша победа. Но это поколение, может, и полупоколение – исключение, единственное поколение настоящих победителей в советской истории.
Читать полностью…
Альтернативные (но в рамках одного качества) проекты Солженицына и особенно Сахарова, сами их позиции, углы зрения получили наибольшее распространение в среде «советской интеллигенции». Позиция А. Зиновьева (и В. Крылова) для сознания квазиэлитарной группы, ложного по своей сути, не могла быть приемлема. Но понятна и та настороженность, часто переходящая в неприятие и неприязнь, которые испытывали Крылов и люди его типа как к шестидесятничеству, так и к диссидентскому движению.
Читать полностью…
Это – о честных и психически здоровых людях. А сколько в радикально-критических движениях мерзавцев, неудавшихся карьеристов существующей системы, людей, просто неспособных к нормальной жизни, социопатов и психопатов?! Кто не слеп, тот видит. Теперь мы знаем, какую роль в революциях играет глупость и как негодяи ее используют, – так или примерно так писали Маркс и Энгельс о революции 1848 г. В любом случае революционеры должны перестать быть абсолютными культурными героями. Думаю, что во многих случаях правильным отношением к революционерам и радикалам эпохи Модерна, в том числе русским – от декабристов до диссидентов, – может быть лишь здоровый скептицизм. Основоположник такого отношения в русской истории – Александр Сергеевич Грибоедов с его знаменитой фразой о декабристах, в организацию которых он отказался вступить: «100 человек прапорщиков хотят изменить весь правительственный быт России»
Читать полностью…
Право, свобода слова и рынок, за которые боролись диссиденты, в их конкретной реализации в России принесли много бед большому количеству «дорогих россиян». Кто-то скажет: да диссиденты вовсе не за это боролись. Не за это. Но в этом направлении. И Руссо не хотел гильотины, а большевики вообще хотели осчастливить человеков – разрушить мир насилия и построить новый. А что вышло? Объективно, по логике социальных законов, которые не самообманываются?
Читать полностью…
Кстати, о тюрьмах – казнях – страданиях. Именно готовность идти до конца – в тюрьму, на каторгу, на плаху – ради дела, которое считаешь правым обычно (особенно в отечественной интеллигентской традиции), рассматривается как качество, превращающее радикально-критический (революционный) тип в культовую фигуру, в культурного героя. Да, это качество свидетельствует о силе духа, воли. Но почему же мы не восторгаемся фанатиками-камикадзе – мусульманскими, индуистскими, японскими, христианскими? Слышу ответ: цели-то иные. Отвечаю в свою очередь: цели формально у всех разные, но по сути – одни и те же, а именно: светлое будущее, справедливый социум. И каков результат? Понятно, что соотношение результатов, особенно среднесрочных, и намерений – сложный вопрос. И все же вспомним Баумана и Маркса: Крот Истории роет медленно, и слишком часто тибулы и просперо превращались в новых толстяков, а радикальные проектанты активно способствуют этому – такова объективно их историческая задача.
Читать полностью…
Венецианская разведка как прообраз всех западных секретных служб. Андрей Фурсов
Совет десяти (Consiglio dei Dieci) — орган управления Венецианской республики в ведении которого находились шпионаж, допросы и тюрьмы, создал сеть профессиональных шпионов и тайных агентов по всей Европе и за её пределами. Разведка служила политике, осуществляемой дипломатическими и военными мерами. Роли купца, мореплавателя, воина, разведчика и дипломата часто сливались воедино. Посол и другие дипломаты были официальными разведчиками, применявшими весь набор средств для добывания необходимых сведений. На основании венецианских средневековых разработок построены все современные разведки Запада в том числе секретные службы Великобритании и США. Третья лекция Андрея Фурсова из цикла «Время Босха».
Подписывайтесь и смотрите полную версию без цензуры и рекламы на сайте
#безцензуры_nd #АндрейФурсов_nd #Советдесяти_nd #ВремяБосха_nd
Все видео с Андреем Фурсовым на сайте
Подписаться на наш телеграм
Если Вам интересно разбираться в противоречиях национальных интересов разных стран и нравится читать длинные тексты - подписывайтесь на новый канал СЕРЬЁЗНО - мировая повестка через призму интересов России!
Читать полностью…
Ревизионистскую задачу, о которой идет речь, легче декларировать, чем решить, поскольку основные интеллектуальные достижения Современности принадлежат левым, именно левые создали доминирующие интеллектуальные нарративы Модерна. Как это ни парадоксально, левый нарратив, как и правый, хотя и иначе, чем этот последний, маскировал отношения эксплуатации и неравенства, прятал многие реальные процессы от наблюдателя и исследователя, отвлекал внимание, конструировал псевдопроблемы. Необходимо преодоление левого прочтения истории, но, естественно, не на правой основе, а за пределами лево-правого (т.е. политического), иными словами, на такой основе, которая шире рамок политического, деполитизирует исторические (политико-исторические) интерпретации социальной истории и позволяет увидеть суть вещей там, где она находится на самом деле, а не там, куда тычет политическая указка. Помимо прочего, это позволит не видеть героев там, где их нет («А король-то голый»). В эпоху Модерна это было трудно сделать, однако нынешняя ситуация и облегчает такой подход, и требует его, равно как прочтения заново на его основе истории Модерна и ее социальных конфликтов и переосмысления многих традиций мысли.
Читать полностью…
Можно сказать и так: Володя Крылов личностно, социокультурно не выдержал растяжения на хроноисторический разрыв. По различным показателям и шкалам, по элементам структуры личности он объективно соответствовал не какой-то одной стадии, фазе советского общества, а сразу нескольким.
Читать полностью…
❗Прямая трансляция❗
Встреча с Александром Лежавой и Андреем Фурсовым
Тема трансляции: Ради чего Запад так старается изменить существующий ныне мир?
Смотреть трансляцию по ссылке.
Смотреть трансляцию по ссылке. Для пользователей мобильного приложения boosty
👇 👇 👇
Используя греко-мифологическую аналогию, можно сказать, что властенародный тип – это титаны эпохи крушения, заката старого мира и зари мира нового, генезиса, одинаково чужие и чуждые богам и героям обоих миров с их мифами, эдакие социальные кентавры, обреченные ходом истории. Боги, герои и люди могут договориться между собой, с кентаврами и титанами ни первые, ни вторые, ни третьи не договорятся, а следовательно… Это – цельный консервативно-революционный, революционно-замороженный тип. Сам ход жизни советского общества, логика его развития выталкивали их в такую личную и социальную ситуацию, с точки зрения которой возможен был трезвый, без иллюзий (но и без оппозиции) взгляд на коммунистический порядок не только изнутри, но и извне. Неудивительно, что представители именно того типа, о котором идет речь, сказали о коммунизме намного больше правильного и интересного, чем другие. Или показали это. Но это – по интеллектуальной линии, с точки зрения социальной мысли.
Читать полностью…
Спрятаться не получится. Самый большой раскол в истории человечества
Как защитить себя и близких в наступающие новые Тёмные века. В чём главная проблема мировой элиты. Обратная сторона западного проекта. Поворотные пункты русской истории. Ответы на эти и многие другие вопросы.
https://dzen.ru/video/watch/65b6359fa4f0b5210437c757
У людей типа Шукшина, Рубцова, Крылова и многих других т а к о й дороги не было, и это могло вызывать чувство обреченности:
Не купить мне избу над оврагом
И цветы не выращивать мне
(Н. Рубцов)
В продолжение темы кино. Опубликован трейлер фильма о новой гражданской войне в Америке — «Падение империи». Зацепила фраза: «Журналистов в столице расстреливают на месте». Логичное развитие главной «демократии».
Показ запланирован на май 2024.
У младшего, «крыловского» поколения такой опоры не было, и не случайно у его наиболее думающих и творческих представителей так трагически сложилась судьба, многие рано ушли из жизни, исходно ощущая свою обреченность – социальную и личную.
Мы сваливать не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет – тот и правит,
Поехал – так держись!
Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы и правил,
Да мне дороги нет...
Так писал о себе Николай Рубцов, душевное, экзистенциальное родство с которым ощущал Крылов. Они действительно относились к одному – послевоенному – поколению одного и того же социально-исторического типа. Сюда же можно отнести отчасти Шукшина, отчасти Вампилова и много других лиц – известных и не очень.
Однако позиция Крылова объективно также таила в себе серьезнейшие противоречия и ущербности. Дело в том, что формирование группы наемных работников умственного труда, характерное для энтээровской эпохи, в советском обществе протекало в уродливо-незавершенной форме – оно не имело под собой прочной материальной базы. Кроме того, если советский порядок определенным образом и отражал (с постоянным, выражаясь по-зощенковски, убыванием этого отражения) как-то интересы трудящихся, то трудящихся доиндустриального и раннеиндустриального типа. Интересы же наемных работников умственного труда, объективно соответствовавших постиндустриальной фазе и в СССР возникавших преимущественно по логике общемировых закономерностей развития, противоречили интересам различных групп позднесоветского общества. Среди этих групп были те, которые сохраняли свое привилегированное положение, и те, которые, подобно «советской интеллигенции», с 1960-х годов начали утрачивать его, постепенно теряя статус, маргинализируясь и отвечая на эту утрату реакционной романтикой по¬исков «социализма с человеческим лицом» (шестидесятничество).
Читать полностью…
Возвращаясь к диссидентским проектам, повторю: объективно они работали на новых, постсоветских хозяев, разрабатывали программу новой власти, ее идейных основ, форм социального контроля – с этой (но только с этой) точки зрения разницы между Сахаровым и Солженицыным нет. Многие их идеи посткоммунистический режим мог и должен был утилизовать, разумеется, по-своему (так же, как Николай I использовал некоторые идеи декабристов, а Бисмарк, Наполеон III и даже Дизраэли – своих социалистических оппонентов). А вот зиновьевский проект или хотя бы его элементы этот режим утилизовать не мог, даже если бы захотел. Но он не захотел! Не мог захотеть, поскольку проект Зиновьева не элитарный, он не для тех, кто выше социальной середины, а для тех, кто от середины – и вниз (хотя в принципе воспользоваться им может каждый). Проект этот – для трудяги, для наемного работника (в энтээровских условиях – наемного работника умственного труда, «постиндустриального пролетария»). И это одна из причин, почему Зиновьев никогда не смог бы договориться с диссидентами и был неудобен как для них, так и для властей, как для советского, так и для постсоветского режимов, а ему самому было неуютно в обоих. Думаю, неуютно чувствовал бы себя сейчас и Володя Крылов, доживи он до наших дней. Кстати, Крылов, не любил диссидентов, настороженно относился к ним как в личном плане («подставят»), так и в социальном, чувствуя свою чужесть и угадывая в них и в их основных проектах социоэлитарную направленность, ориентацию.
Читать полностью…
И еще одно необходимо помнить: радикально-критические движения, будь то киллеры-народовольцы или правозащитники-диссиденты, всегда суть результат разложения общественного порядка и стихийного поиска системой новых форм социального контроля, эксплуатации и неравенства, новой элиты, способной сменить разжиревшую и навести порядок. Идеологи склонны к обману и самообману – но должны ли мы обманываться вместе с ними и аплодировать готовности страдать в процессе самообмана и ради него?
Читать полностью…
Что касается страданий за дело, которое считают правым, готовности умереть за него, то это заслуживает личного уважения, а то и восхищения. Но всегда ли и автоматически ли это заслуживает социального уважения? К тому же люди и движения суть вещи разные. Есть личный выбор людей, которые не могут жить иначе и таким образом решают свои проблемы. Можно снять шляпу перед их мужеством и силой духа, и волей в борьбе за лучшее общество. Но хороших общественных систем не бывает, а потому... Святые, еретики и сумасшедшие существовали во все века, но означает ли это, что они всегда заслуживают социального одобрения и восхищения? Не уверен. Предпочитаю, как Иван Бунин, тех, кто любит конкретных людей, а не общество в целом или человечество, даже если ради них этот человек готов идти на костер. Я уже не говорю о том, что благими намерениями дорога в ад вымощена, – в социальный ад, как это показал опыт «переустроителей» и «потрясователей» (Н.С. Лесков), начиная с якобинцев, если брать историю эпохи Модерна.
Читать полностью…
Что, Николай I хуже декабристов? Тем, что отправил пятерых на виселицу? Так ведь по закону, а не по беззаконию. И за дело, защищая себя и свою семью, от тех, кто готовил убийство царя и всей царской фамилии (как это сделали с Романовыми большевики в 1918 г.). Я уже не говорю о декабристских планах (у Пестеля) резкого и многократного увеличения численности полицейского аппарата, запрета свободы печати и создания частных обществ – открытых и тайных и т.п. Ну а идея блюстительной власти, контролирующей три основные ветви, – это просто блеск, это то самое установление более жесткой формы социального контроля, о котором писал З. Бауман. Или, иными словами, создание более сильной и чистой формы Русской Власти взамен той, на которую уже налипло много чуждых ей «ракушек». Но ведь и большевистская революция, как заметил Крылов, была очищением власти от классовых привесков, возникших в эпоху самодержавия. Под таким – системным – углом зрения декабристы и большевики смотрятся иначе, чем обычно. Под аналогичным углом зрения необходимо взглянуть и на диссидентское движение как элемент определенной системы (и продукт ее разложения) и как составную часть процесса Холодной войны, однако это выходит за рамки данной статьи. Так почему же наши исторические симпатии должны быть на стороне декабристов, народовольцев, большевиков, диссидентов? Последние, правда, никого не убивали, отстаивали права человека в неправовом обществе – неправовом не по прихоти властей, а по сути и типу исторического развития. Ну что же – за что боролись, на то и напоролись в 1990-е, не случайно порой так нелепо выглядели многие из досуществовавшие до постсоветских дней бывшие диссиденты, даже те, кто прошел тюрьму и не сломался там.
Читать полностью…
А, собственно говоря, почему? Почему чуть ли не императив – сочувствие диссидентам, народовольцам, декабристам? Почему не симпатизировать им, не полагать их дело правым – плохой тон? Только потому, что они выступали против власти, которую «совинтеллигенция» боялась, провозглашала плохой, не переставая при этом кормиться у этой власти с руки? Однако если власть «отвратительна как руки брадобрея» (О.Э. Мандельштам) или просто плоха (кстати, это надо доказывать, ведь говорил же Пушкин, что правительство у нас единственный европеец), это еще не значит, что хороши и правы те, кто в оппозиции, кто борется с ней. Нередко они суть лишь изнанка власти, адекватная степени разложения последней. А поэтому порой противостояние происходило по принципу «игра была равна, играли два г...», только симпатизировать принято именно «борцам», а власти – ни-ни. Отсюда: «Николай-Палкин», «столыпинский галстук» и пр. Не смущает и то, что «борцы», будь то, например, большевики или диссиденты, активно сотрудничают с внешними противниками страны, финансируются ими, нередко выступая в роли более или менее слепого агента и работая на подрыв и развал не только системы, но и страны. Такого, кстати, не потерпит ни одна демократия, даже самая демократичная власть не станет гладить по головке людей типа народовольцев или декабристов.
Читать полностью…
В русской/советской/постсоветской «интеллигентской традиции» борцы с властью, будь то декабристы, народовольцы, большевики, а затем диссиденты, проходили со знаком «плюс», автоматически получали высокую моральную оценку. Одни в большей степени, другие в меньшей оказывались героями. «Советская интеллигенция» симпатизировала декабристам, в меньшей степени – народовольцам, которые были героическими фигурами для значительной части русской интеллигенции конца XIX в., и дореволюционным, якобы чистым, большевикам. В постсоветское время большевиков, естественно, вычеркнули из списка, в котором, однако, остались народовольцы и особенно декабристы, «культурными героями» стали диссиденты.
Читать полностью…
С учетом всего этого, а также того факта, что Современность как Modernity, похоже, закончилась в 1991 г. разрушением системного антикапиталистического проекта, у истоков которого – якобинцы, крушением современной (modern) альтернативы-отрицания капитализма, не просто имеет смысл, а совершенно необходимо переосмыслить феномен революций, революционеров, «борцов с режимами» и т.п., иначе взглянуть на них. Необходима ревизия революционно-позитивной исторической и моральной интерпретации Современности, ревизия господствующего радикально-критического нарратива истории Современности, включая ее русскую и советскую «части» (в том числе, если говорить о последней трети ХХ в., и роль диссидентов, их место в истории советской системы как формы и результата ее разложения – а разложение редко хорошо пахнет, вспомним «Наследство» Кормера, где неплохо показано диссидентское движение как интегральный, хотя и изнаночный элемент советского порядка, воспроизводивший в миниатюре, будь то СССР или эмиграция, все черты этого порядка; о связях диссиды с КГБ и западными спецслужбами я уже и не говорю).
Читать полностью…