-
Личный канал историка и публициста.
Научные кланы стремились присвоить и утилизовать, поставить на службу себе и своим лидерам все, попадавшее в ту зону знания, научной деятельности, которую они контролировали или стремились контролировать. Не вписывавшиеся в клан и сопротивлявшиеся ему подлежали периферизации, маргинализации, вытеснению и т.д. вплоть до морального и интеллектуального уничтожения. Крылов относился к числу не вписавшихся – «сам боярин» – и объективно, самой своей деятельностью, сопротивлявшихся. Так он оказался перед лицом еще одного, мягко говоря, недружественного коллективного социального индивида – клана. Как это ни парадоксально, но в данном случае в столкновение пришли две формы сопротивления системе и защиты от нее: коллективная и индивидуальная, социальная и интеллектуальная, эксплуататорская и творчески-нестяжательская. Крыловская форма адаптивного сопротивления (или сопротивляющейся адаптации) подрывала клановую, снижала ее значимость и ценность в глазах как членов кланов, так и «неклановых людей». Крылов оказался между нескольких огней: начальство, официальный советский коллектив, клан. Ему впору было прорычать:
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять как вчера:
Обложили меня, обложили –
Гонят весело на номера!
(В. Высоцкий)
И тем не менее, когда речь заходила о сущностных, долгосрочных («а вот здесь у них лежбище!») интересах клана, он выступал как единое целое, как монолит – безжалостный и беспощадный.
Разумеется, кланы существовали не везде и не охватывали обществоведческую науку полностью или равномерно. Более того, далеко не все члены научного подразделения входили в клан. Однако так или иначе понимали ситуацию практически все.
Кланы, при всей общности интересов их членов как элементов надындивидуального целого, вовсе не были свободны от внутренних противоречий, от столкновений группировок и группок, от повседневной грызни «по текущим вопросам», от борьбы за лидерство – реальное и мнимое, за символические статус и богатство: все «как у людей» – любовь, ненависть, зависть, дружба по обстоятельствам, сплетни. В случае необходимости, особенно если это было в групповых интересах, каких-то представителей клана могли сдать. Сдавали, жертвовали или демонстративно расправлялись, решая тем самым различные задачи (например, долгосрочные в пользу краткосрочных или «бей своих, чужие бояться будут» и т.д.). Жертвы – естественно, пешки, клановые смутьяны или, наоборот, тихони, а то и просто балласт, который нередко именно для подобного рода публичных экзекуций и брали в клан.
Читать полностью…
Научные кланы боролись друг с другом или заключали союзы, и тогда возникали суперкланы, целые «научные племена»; они проводили своих людей в ученые советы и дирекции институтов (своих и чужих), в ВАК, в члены-корреспонденты и академики, а когда удавалось – во властные и полувластные структуры в качестве консультантов, экспертов, советников, оттирая представителей других кланов или, тем более, неклановых индивидов, одиночек. Кланы не только защищали своих членов, не давая их в обиду (вплоть до выдавливания обидчика из академической среды), но и провозглашали кого-то талантом, кого-то – гением (этот механизм хорошо описан П. Палиевским), и начиналась соответствующая реклама, отработка общественного мнения. А стояло за этим простое: «Он наш. Он с нами. И поэтому он гений». Функция «гения» заключалась в прославлении клана, члены которого, подобно бандерлогам из киплинговской «Книги джунглей», карабкались вверх, цепляясь за хвосты друг друга и крича на все лады: «Мы велики! Мы свободны! Мы достойны восхищения, как ни один народ в джунглях! Мы все так говорим – значит, это правда!». И часто такая самореклама оказывалась действенной. «Гений» был функцией клана, поднятой над ним и материализованный в какой-то конкретной личности, чаще всего талантом не отличающейся, а то и просто ничтожной – «невсамделишной и безмускульной», как сказал бы Ю. Нагибин. Это была сознательная установка планки не выше определенного уровня, по возможности, наоборот, – «низэнько-низэнько», ведь развивались научные кланы все равно в соответствии с системной социальной логикой, по социальным законам данного типа общества. В них, как и в официальных советских коллективах, некий средний уровень не должен был быть превышен. Вот если дозволят превысить, и на эту роль будет выдвинут некто, тогда другое дело.
Читать полностью…
Внутри себя кланы не были ни миром эгалитаризма, ни миром справедливости. В чем-то их иерархия, правила поведения, санкции были более жесткими, чем официальные. Строились кланы как обычные неформальные группировки, «мафии». Там были «крестные отцы» и «паханы» («микрофюрреры»); бригадиры и «быки», шестерки и свои, выражаясь поэтическим языком (непоэтически будет нецензурно), обольстительницы. Свои зондер-команды «по уборке трупов» и свои «адвокаты Теразини». И свои же разини; последние выполняли важную функцию. Имея репутацию разинь, эдаких незаинтересованных блаженных, живущих «чистой наукой» («наука» эта, как правило, представляла собой ту или иную форму безопасной для всех «игры в бисер»), они широко раскрытыми глазами (кто искренне, кто – удачно вжившись в роль блаженных от науки, а кто просто используя свои психические или неврологические дефекты в качестве мощного социального оружия, социальной дубины) должны были убедить очередного доверчивого Буратино, что Лиса Алиса и Кот Базилио – его наипервейшие друзья, а «золотые» нужно зарывать на «территории» именно этого клана, на его «поле чудес», которое, как известно, на самом деле представляет собой свалку в Стране Дураков. Правда, далеко не все горели желанием нести свои «золотые» и играть предписанную роль в кукольном театре. Тогда за дело брались «быки» – «доктора кукольных наук», и начиналась «охота на волков». Впрочем, порой на слишком свободолюбивых натравливали «разинь» – якобы паганелей. Пойди, ответь такому – «больного бьешь». А не ответил, значит, показал, что и с таким справиться не можешь, – какой же ты спец?
Читать полностью…
Опубликованная в 1989 г. книга замечательного английского историка Х. Паркина о социальной истории Великобритании 1870–1970-х годов называется «The rise of professional society» – «Подъем профессионального общества» (можно перевести и «профессионально-организованного»). Действительно, одними из главных, ведущих тенденций развития западных обществ в конце XIX–XX в. были профессионализация, повышение профессиональной компетенции общества и институциализация этого процесса. В России в конце XIX – начале XX в. ни указанный процесс, ни тем более его институциализация доминирующими и ведущими не стали. Нишу профессионала в России занял интеллигент, т.е. представитель того слоя, уровень профессиональной подготовки которого таков, что не позволяет использовать профессионализм в качестве формообразующего критерия и качества; в результате требуются иные, например, «критическое отношение к реальности», «оппозиция режиму», «высокие моральные качества» и тому подобные эрзац-определения и симуляторы-компенсаторы. Все это не значит, что в России и СССР не было профессионалов, – были, и еще какие; вопрос не в этом, а в том, как они формировались, в каком режиме отношений со своей социальной и профессиональной, т.е. частноспециализированной средой.
Читать полностью…
Не поленюсь повторить: само наличие таких, как Крылов, бросало вызов клановой структуре, клановости, кланам, в которых, как в любой малой группе вообще и советского порядка – особенно, интеллектуальный «потолок» фиксировался по нижней или, в лучшем случае, средней линии, чаще всего отражающей уровень начальника. Однако дело не только в начальниках, но и в подчиненных, в их общем единстве как целостности – коллектива, клана. Если оказывается, что одиночка качественно и даже количественно может тягаться с группой, с профессиональной средой и вполне успешно, то как можно допустить его существование? Или – или. Кто – кого. В такой ситуации среда как правило жалости не знает, последняя исключается социальными законами, по которым протекает жизнь в коллективах и которым подчиняются индивиды, – какие бы чувства, включая симпатию, они ни испытывали лично: nothing personal. «Принимая решение пробиваться за счет науки, – пишет А.А. Зиновьев, – я не думал о том, что тем самым я вынуждаюсь на конфликт с самым сильным, самым неуязвимым, самым замаскированным под благородство и самым беспощадным для меня врагом, – с моей профессиональной средой… Одиночка, идущий в наше время против многих тысяч своих коллег, организованных в группы… не имеет никаких шансов на признание». Речь, разумеется, идет о санкционированном, официальном признании – неофициально Крылов был признан, практически все понимали его значение и уровень в качестве генератора идей.
Читать полностью…
Будучи трудящимся такого типа, который несовместим в принципе с позднесоветским строем, Крылов оказался несовместим и с той реальной формой организации людей и интересов, которая была характерна для советского академического мира в 1960–80-е годы, т.е. на стадии – загнивания и разложения, очевидного с самого конца 1970-х годов. Советское общество в это время уже было в значительной степени социально атомизированным. Официально в нем не существовало и не могло существовать никаких «вторично-социальных» корпораций. Господствовала организация КПСС, членом которой Крылов, кстати, никогда не был. Однако жизнь брала свое, и то, что на Западе реализовывалось в адекватных формах «вторичной социальности», в СССР проявлялось посредством форм и организаций «первично-социального» типа, т.е. в кланово-семейной форме, в виде отношений «патрон – клиент».
Читать полностью…
Недавнее
https://youtu.be/mXcX-tpMXW4?si=7iGMybNlP7Shu_vp
Однако «экономизация» коммунистической системы, как и любой некапиталистической системы, неизбежно означала усиление эксплуатации населения (недаром все крупные мыслители Античности и Средневековья были против развития товарно-денежных отношений, торгового капитала, недаром Аристотель противопоставлял «хрематистику» «экономии»). В том, что такое усиление неизбежно, мы убедились уже за первые пять посткоммунистических лет, далее – везде. Крылов относился к тем, кто понимал, что может произойти в случае реализации «либеральных чаяний», точнее, элементом каких макроизменений она будет; на микроуровне он многое прочувствовал на собственной шкуре, имея дело с кланами, «практическая идеология» представителей которых была вполне либеральной, хотя, разумеется, это не выпячивалось (и это добавляло еще одно измерение в отношения Крылова с кланом – идейное), причем внешне Крылов выступал как представитель режима, да еще в его архаичной (= радикальной) форме. Не случайно кто-то из оппонентов Крылова попытался наклеить на него ярлык «пекинец», намекая на идейную близость его работ к маоизму и западным леворадикальным теориям.
Читать полностью…
Центроверх, государство, «силовые» (говоря нынешним языком) структуры воплощали функцию кратократии как коллектива, присваивающего общественный продукт в целом, в ее, кратократии, противостоянии функции индивидуально-ранжированного потребления. История кратократии, господствующих групп коммунистического общества – это прежде всего борьба между группами, блоками, воплощающими две эти функции-тенденции. Сначала во главе со сталинцем (и бывшим троцкистом) Хрущёвым кратократия в 1953 г. обеспечивает себе физические гарантии существования, а затем, в 1964 г. во главе с хрущёвцем Брежневым – экономические и социальные. Нет, номенклатура не превратилась в слой капиталистов или хотя бы в частных собственников; началась ее «экономизация» (или консумптизация). Этот процесс вкупе с перемещением реальной власти с уровня Центроверха на средний – республиканско-обкомовско-ведомственный уровень – уже на рубеже 1970–80-х годов сделал единство СССР формальным, а в 1991 г. ликвидировал СССР и уничтожил его как антикапиталистическую структуру русской истории.
Читать полностью…
При отсутствии частной собственности единственным средством фиксации социальных различий, места в иерархии господствующих групп были количество (объем) и качество потребления. Иерархия кратократии есть, помимо прочего, вещественно-потребленческая пирамида. Этот факт обусловлен системообразующей ролью невещественных факторов производства, их присвоением. Центроверх следил не только за функционированием системы в целом, но и за соблюдением иерархически-потребленческого порядка в рамках самих господствующих групп. Его нарушение компрометировало эти группы в глазах населения, бросало вызов ведомствам, воплощавшим внеэкономическую, властную суть системы.
Читать полностью…
Гарантом монополии-отчуждения невещественных, но решающих в коммунистической системе факторов производства выступали организации, воплощающие и реализующие социальное насилие в его непосредственном или «разжиженно-аэрозольном» (страх) виде – КПСС, КГБ, в меньшей степени армия. Именно блок этих организаций при доминирующей (со всей очевидностью – с 1953 г.) роли партаппарата составлял Центроверх – то, что ошибочно именуют государством в коммунистическом обществе (на самом деле, коммунизм есть отрицание государственности).
Читать полностью…
Различные проекты и реакционно-романтические мифы, бытовавшие в позднекоммунистическом обществе, отражали глубинные, системообразующие противоречия коммунизма как строя, внутренние противоречия его господствующих групп. Суть в следующем.
Одним из системообразующих противоречий коммунизма как системы властенасилия, кратократии (и ее персонификаторов – кратократов) было таковое между коллективным характером присвоения господствующими группами социальных и духовных факторов производства, общественно-интеллектуальной воли, с одной стороны, и индивидуально-ранжированным потреблением общественного продукта (или прос¬то вещественных факторов производства, которые, таким образом, социально значимо как бы не включались в процесс распределения факторов производства, не поступали в него) – с другой.
Как правило, кланы возникали и проявлялись наиболее активно и агрессивно там, где было что делить, где специфика науки и престиж институтов позволяли выход на властные структуры, обеспечивали поездки за границу, хорошие возможности быстрой защиты диссертаций и престижных публикаций. Разумеется, не безвозмездно. Это надо было отрабатывать. В институтах, считавшихся второсортными, клановые структуры развития почти не получили, в лучшем случае, намечались пунктирно, а то и вообще не были самостоятельными, представляя рыхлый «филиал», ответвление клана из другого – «первосортного института». Это существенно облегчало жизнь людям, не входившим в кланы, – они и вытеснялись в такие институты, становясь рецессивной мутацией советской обществоведческой науки. Однако учитывались клановые принципы везде – в большей или меньшей мере. Это как община в Азии: в одних случаях она прочная, в других – loose structure, но принципы общинной организации присутствуют и учитываются повсюду.
Читать полностью…
Открытие Книжного клуба Андрея Фурсова. Беседа с писателем Виталием Волковым и презентация его книги "Кабул - Кавказ".
https://youtu.be/v6WtlXoMvDI?si=c2CC7OCoVk1E8Oiy
Научные кланы не отменяли и не подменяли традиционных советских научных коллективов. Они существовали рядом, охватывая часть такого коллектива или части нескольких коллективов, становились своеобразной надстройкой над ними, занимая социальное пространство между коллективом и вышестоящим официальным начальством. Иногда у научного коллектива, по сути, оказывалось два руководителя: официальный, «государственный», и клановый. Порой две эти роли совпадали, хотя несовпадение, по ряду причин, заслуживающих особого разговора, встречалось чаще.
Читать полностью…
Глобальная научная инквизиция Бустрёма и стеклянное общество будущего. Андрей Фурсов
Подписывайтесь и смотрите ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ БЕЗ ЦЕНЗУРЫ И РЕКЛАМЫ на сайте
Вряд ли Иеремия Бентам, создавая свой проект идеальной тюрьмы или «Паноптикона» в конце восемнадцатого века предполагал, как и кому пригодятся его наработки в веке двадцать первом, однако идеолог трансгуманизма Ник Бострём развивая идеи Бентама постулирует, что спасти мир от уничтожения может лишь тотальная слежка и превентивная технологическая полиция. Пятнадцатая лекция Андрея Ильича Фурсова из цикла «Мир асимптоты» в рамках Института Перспективных Исследований для клуба «Картина Мира».
#АндрейФурсов_nd #Мирасимптоты_nd #КартинаМира_nd #Паноптикон_nd
Все видео с Андреем Фурсовым в видеожурнале «Картина Мира»
Подписаться на наш телеграм
Вышел сборник работ Владимира Васильевича Крылова с моим предисловием и послесловием. Ранее публиковалась только одна работа - о правящих слоях и то - ДСП.
Читать полностью…
Д.Е. Галковский добавляет к процитированному: «Интеллигенты, сознавая свою второсортность, подсознательно завидовали людям, имеющим, по их мнению, серьезную профессию».
Иными словами, ситуация в советской «профессиональной среде», тенденции ее развития своими корнями уходят в досоветское, дореволюционное русское прошлое, в пореформенную эпоху, т.е. в эпоху разложения русского Старого (самодержавного) порядка, его петербургской формы. Собственно, русская интеллигенция и есть один из продуктов разложения этого порядка, и печать разложения на этом слое очевидна – А.С. Изгоев в своей статье в «Вехах» показал это сверхубедительно.
Но может, Зиновьев сгустил краски? Или, например, это исключительная особенность советской ситуации, советской профессиональной среды интеллектуального труда? Особенность – да, но не исключительная. Вот что писал в начале века А.С. Изгоев: «Средний массовый интеллигент в России большей частью не любит своего дела и не знает его. Он – плохой учитель, плохой инженер, плохой журналист, непрактичный техник и проч. и проч. Его профессия представляет для него нечто случайное, побочное, не заслуживающее уважения. Если он увлечется своей профессией, всецело отдастся ей – его ждут самые жестокие сарказмы со стороны товарищей, как настоящих революционеров, так и фразерствующих бездельников»39. А вот еще Изгоев о нравах русской «интеллектухи»: «Того, кто является выразителем самостоятельной мысли, окружает и теснит глухая злоба. Непроверенных слухов, клеветнических обвинений достаточно бывает тогда для того, чтобы заклеймить человека, повинного в неугождении толпе». Или коллективу, группе, клану, «научному племени» – если брать советское время.
Читать полностью…
Перестав быть традиционным и превратившись в массовое, советское общество так и не стало полностью современным (modern), хотя СССР – это единственный в русской истории Модерн. В 1970–80-е годы оно представляло собой сеть кланово-патронажных организаций, и это были не пережитки дореволюционного прошлого, а «вторичная», «искусственная» архаика, обусловленная логикой развития коммунистического порядка, точнее, отчасти его развития-разложения, отчасти – сопротивления ему (в нем самом, без взламывания его структур, а потому речь должна идти не только о сопротивлении, но и об адаптации) «живой жизни». Такое «адаптивное сопротивление» было выгодно и режиму, поскольку раз (и на разных основах) возникнув, патронажно-клановые структуры блокировали развитие социальной борьбы на общесоциальной или широкопрофессиональной основах. В обществе измельчавших социально-групповых потенций клан оказывался значимой социальной единицей, по сути – единственной, отличающейся от «режима» по типу организации. Крылов не был клановым человеком ни по воспитанию, ни по типу сознания, ни по характеру, ни по содержанию и качеству труда.
Читать полностью…
Антикапиталистическая теоретическая интеллектуальная позиция Крылова автоматически ориентировала его идейно на Центроверх, а социально противопоставляла «либералам à lа совок».
При этом, как уже говорилось, творческие штудии В. Крылова в марксистской теории не всем и не всегда нравились – и идеологическим надзирателям за наукой и начальству, – вызывали опасения и раздражение. С их точки зрения, часто социально менее опасными были заигрывания «квазилибералов» с немарксистскими теориями. Так Крылов оказывался между двух берегов, ни к одному из которых он не мог пристать.
«Куда ж нам плыть?»
1990-е продемонстрировали: «пекинец»-то оказался прав – и во многом. Он не испытывал восторга перед «либерально-потребленческими» сдвигами, его симпатии как человека и как интеллектуала-работяги были на стороне Центроверха – при значительной идеализации последнего. Он понимал, что изнанка всегда хуже лицевой части. Повторю: это был еще один важный пункт его расхождения со многими «либеральными» коллегами, которые в душе, тайно полагали, что именно капитализм – светлое будущее человечества и их самих. Так и хочется спросить: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?» мира буржуинов.
Читать полностью…
«Раскол» кратократии по линии «производственников – потребленцев», «сталинистов – либералов», «силовиков»/идеологов – экономистов» рассек и «советскую интеллигенцию», «научный истеблишмент» на две части. Ясно, что симпатии большей части «советской интеллигенции» располагались ближе к «либерально-экономическо-потребленческому» краю. С лично-групповой точки зрения это понятно: улучшение материального благосостояния, поездки за границу и т.д. и т.п.
Читать полностью…
Однако человек есть человек, и каждый индивидуальный кратократ стремился увеличить объем потребления, что требовало ослабления хватки режима и вообще его ослабления как внеэкономического монстра, что и означало «либерализацию» по-советски. Во внутренней политике это проявлялось в допущении большего развития легкой промышленности, в послаблениях населению, во внешней политике – в курсе на более тесные отношения с Западом; в литературе – в чуть большей терпимости к инакомыслию, в науке – в оживлении марксистских дискуссий и в чуть большей толерантности к немарксистским теориям.
Читать полностью…
По статистике, 83% родителей никуда не ходят со своим ребёнком.
Большинство современных детей словно брошены на произвол судьбы: целыми днями смотрят тиктоки, а вместо живого общения пользуются соцсетями и интернетом.
Если вы не хотите, чтобы ваш ребёнок вырос закрытым и превратился в цифрового зомби, возьмите на заметку эти каналы:
🌇 Москва для детей
🏙 Питер для детей
Тут находят способы круто провести время с детьми в Москве и Питере, от которых ваш малыш будет в восторге: игровые центры, детские кафе и бесплатные развлечения для семей. Пользуйтесь.
Присвоение социальных и духовных производительных сил осуществлялось посредством установления монополии одной организации (КПСС) на определение и регулирование создания общественных объединений. КПСС, согласно ее Уставу, который и был реальной конституцией СССР, объявлялась организацией высшего типа. Она к тому же отчуждала у людей и сферу целеполагания, объявляя строительство коммунизма под знаменами марксизма-ленинизма основной целью развития общества.
Читать полностью…
При этом каждая из характеристик личности Крылова – историческая, социокультурная и производственно-экономическая – не только относилась к иному, по сравнению с другими, временнóму пласту, но и вступала в острейшее противоречие с остальными характеристиками, плохо стыковалась с ними. В такой «сложносочиненной» ситуации трудно сохранить целостность личности, ее буквально рвет на части разница уровней давления, соответствующая и различным эпохам, и различным характеристикам, – происходит как с глубоководным существом, которое достали на поверхность. Крылов оказался перенапичкан внутриличностными противоречиями, противоречиями между различными структурами личностной системы, которые отражали различные отрезки советской истории и тяжелым бременем давили на саму личность. Крылов жил с «тяжким грузом на горбу» (В. Высоцкий) – социальным грузом. Разными сторонами личности он оказался повернут в разные эпохи советской истории с их проблемами – и ни к одной полностью; историческое, социокультурное и экономическое измерения его личности тянули в разные стороны, взаимопротивореча и отрицая друг друга. Пожалуй, только на уровне интеллекта, в сфере творчества, на высоком накале последнего можно было сохранить личностную целостность, самосохраниться, естественно, пока интеллект и творчество работают – «пока горит свеча». И не случайно за реальным окончанием творчества довольно быстро последовал личностный и физический конец – смерть. Но вернемся к социальным проектам и мифам позднего СССР.
Читать полностью…