-
Личный канал историка и публициста.
#ДВП
МВФ, Всемирный банк – это «надстройка» над государственными финансовыми системами, которые обеспечивают перекачку ресурсов и прибыли из стран с нерезервными валютами в страны с резервными валютами. Ультраглобалисты в такой надстройке не нуждаются. Им нужен прямой внеэкономический контроль над зонами дешёвого сырья и дешёвой рабочей силы, да и «новые финансы» – это уже не «надстройка», а «базис»; штаб-квартиры этого «базисного мира» предполагается расположить в чартерных городах и на плавучих архипелагах вне юрисдикции – проекты уже готовы, финансирование со стороны крупнейших корпораций гарантировано. Борьба ультраглобалистов и глобалистов отражает, с одной стороны, конфликт между различными фракциями позднекапиталистического класса; с другой – между формирующимися господствующими группами посткапиталистического мира и противостоящими им уходящими в прошлое буржуинами.
#ДВП
Напомню, что разница между глобалистами и ультраглобалистами заключается в следующем. Традиционные глобалисты исходят из того, что Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк и другие структуры подобного типа должны играть свою роль, они стоят над государствами, во многом определяют их политику, но не отменяют их. Государства должны сохраняться в глобальном мире, равно как промышленность, средний слой и многое из того, что характеризует эпоху 1930–1980-х годов. В мире, который планируют ультраглобалисты, опирающиеся на хайтек и так называемые «новые (т.е. фиктивные) финансы», государства не должно быть в принципе, равно как и среднего слоя. Мир должен состоять из нескольких крупных мегакорпораций – нового издания британской Ост-Индской компании; сектор реальной («физической») экономики, т.е. промышленность, должен быть максимально ограничен.
Новая статья А.И. Фурсова «Давос, ВОЗ и психоз». Далее - «ДВП»
Всемирный экономический форум (ВЭФ) и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), а правильнее – «здравозахоронения» или «массового убийства здоровья» – орудия ультраглобалистов в создании их нового мирового порядка, антимира «новой нормальности», антимира, который должен закончить/прикончить эру людей – именно об этом вещают Шваб, Харири и прочие бесы и бесенята от ультраглобализма. Средства создания антимира Чёрного солнца – самые разнообразные: «пандемии», войны, голод (по сути – использование биологического оружия под маской вакцинаций) и многое другое. Но во всех этих средствах присутствуют наведённые психические эпидемии, массово организованный психоз. Вот и посмотрим, как это делается.
Разумеется, далеко не все из тех, кто окружал Крылова, были «друзьями-доброжелателями». Были просто равнодушные. Но были и настоящие друзья и доброжелатели, которые любили, понимали, спасали, отводили угрозы – от увольнения с работы до помещения в психушку. Однако, как это ни прискорбно и как ни неприятно это признавать, далеко не всегда Крылов был справедлив по отношению к этим людям. Нередко то, что должно было обрушиваться на «доброжелателей» – гнев, ярость, подозрения, – все это выплескивалось на тех, кто искренне хотел оберечь. И это еще более сужало круг бытия, усиливало одиночество. Парадокс: Крылов это понимал, но сделать ничего не мог – ни с собой, ни с ситуацией. Трагическое ощущение – «чую с гибельным восторгом – пропадаю, пропадаю!» (В. Высоцкий) – вообще характерно для Крылова, у которого объективно оставались лишь внутренний мир и два варианта ухода в него: творчество или «сладкая парочка» – «зеленый змей» и «огненная вода». Побеждало то одно, то другое, причем в этой чересполосице черные полосы со временем становились все шире и шире, сливаясь в одно черное поле: «Лишь немного еще постою на краю».
Читать полностью…
Кто-то может сказать: если руководствоваться этим пособием, то когда же наукой заниматься, откуда взять время и психологические силы, ведь трудно совмещать повседневную борьбу с повседневными поисками истины; труд ученого (жреца, монаха) и труд воина – разные вещи. Правильно. Разные вещи. Совмещать трудно. Все так. Но это значит только одно: надо совмещать и становиться «институтом» («кланом», а еще лучше – «государством» или, на худой конец, «чрезвычайной комиссией») в одном лице. Успех, победа не гарантированы. Но другого пути нет. Точнее, есть – либо сдача, поднятие рук вверх, присоединение к клану (кстати, берут не всех, а только полезных и послушных, пропуская этих последних через различные, в том числе малоприятные, а то и просто унизительные обряды инициации), либо «бунт бессмысленный и беспощадный», как у Крылова, который тоже есть сдача. И саморазрушение. (Разумеется, членство в клане есть тоже, хотя и иначе, саморазрушение, если есть, конечно, чему разрушаться. Но это другой вопрос.) Главное, однако, в том, что выбор есть всегда. Даже оказавшись среди волков, не обязательно выть как они, подражая стае. Можно, например, начать их отстреливать. А можно стать волком-одиночкой: «Одинокий волк – это круто, / но это так, сынок, тяжело: / ты владеешь миром, как-будто, / и не стоишь в нем ничего» (А. Розенбаум). Последний вариант был опять же не для Крылова и не по нему: он не хотел быть одиночкой, стал им стихийно, и еще и поэтому был особенно уязвим.
Читать полностью…
Далее. Дело не только в том, что быть гонимым – одна из традиций русской поведенческой культуры. Быть жертвой, гонимым – это создает не только некий уродливый комфорт, который сам же Крылов ломал вспышками гнева, пьянкой, но и представляет собой явный упрек гонителям, протест, пассивное сопротивление. Это был способ публичным, хотя и косвенным образом зафиксировать вину тех, кто гнал. И это же как бы узаконивало даль-нейший срыв и средства его осуществления: вы этого хотели? Вы этого хотели? Получите.
Читать полностью…
Теоретически «защита Крылова» должна была представлять собой нечто вроде мелового круга, которым, защищаясь от нечисти, очертил себя Хома Брут из гоголевского «Вия». Собственно, такой круг у Крылова отчасти был – интеллектуальное творчество, где действовала интеллектуальная воля. Володе, однако, как и Хоме, не хватило социальной, нравственной воли заставить себя не поднять глаза, т.е. не смотреть на окружающих как на социально значимых, «в упор не видеть в таком качестве». Он постоянно поднимал глаза в надежде на добрый взгляд – и получал нечто иное. Тем самым обнаруживал свою слабость, незащищенность, уязвимое место. И проигрывал: «И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха». Грянулся – потому что принял роль жертвы, и это, помимо прочего, есть проекция марксистского теоретического непонимания Крыловым отличия личности от индивида, а может быть, и наоборот: некая практика породила и определенный тип понимания личности (и самопонимания), а следовательно, и определенный тип поведения.
Читать полностью…
Можно ли от такого человека требовать борьбы в режиме активного противодействия тем, кто охотился за его идеями («черепом»), нанесения резких и точных ударов, причем не по сявкам и шестеркам, а по паханам («по фюрерам», как он сам говорил), причем желательно на чужой – на их, а не своей – «территории», врываясь в стан врага «на его плечах» и завершая каждый бросок болевым приемом: «Начал делать, так уж делай, чтоб не встал» (А. Галич). Теоретически – можно. На практике – зависит от того, от кого требуют. Крылов так не умел, не хотел, в том числе из-за своей жалостливости, упуская из виду, что его противник – это прежде всего не отдельные люди, а коллективный социальный индивид, социальный киборг, «нечто», «чужой», которого не то что персонализовать, но даже антропоморфизировать нельзя, иначе придется расплачиваться. Но пойди объясни это Крылову, подбиравшему бездомных собак и подкармливавшему жившего в его ванной паука «Карла Карловича».
Читать полностью…
Рационально? Но дело в том, что рациональность – абстракция, в реальности поступки людей носят интенциональный характер, стремящийся к рациональности или даже к нескольким сразу, что снижает рациональность поступка как целостного акта.
Объективно? Но индивиды-то действуют на основе субъективных чувств, представлений и выбора. Крылов поступал так, как мог, – в соответствии с личностными и психофизическими особенностями, на которые давили прошлое («волчий билет» – пятно на всю жизнь), среда и все усиливавшаяся уже даже не только психологическая, но биохимическая зависимость от алкоголя.
Второй императив – ни в коем случае не драматизировать ситуацию, относиться к ней как к рутине; не только не демонизировать контрагентов, но и не персонализировать их, воспринимая их и относясь к ним как к социальным типам и явлениям, как к маскам. Или – мягче – минимум реакции на среду и меняющиеся обстоятельства, не надо играть в чужие игры – оно и для творчества лучше. Послушаем Солженицына – доку в таких делах: «У них (у нас) – всегда “никогда”, всегда “особый момент, так важно!”. Только уши развешивай. Подождут. Не надо всякий раз “волки!” кричать, когда волков нет, тогда и будут вам верить. Не могу я каждый раз дергаться, как только дернутся внешние условия. Вот поеду через три дня, переживет Твардовский. Бесчеловечно к ним? – но они ко мне не заботливей: за эти годы на все их вызовы являться – я б и писателем перестал быть». Это Солженицын – не о врагах, не о некоем литературном клане, а о колеблющихся симпатизантах, не всегда верных и заботливых союзниках. Какой же должна была быть реакция на противника? Ясно какой.
Читать полностью…
На вопрос: зачем так жестоко, отвечу: действие равно противодействию и, как говорит А.А. Зиновьев, мир приходит к людям таким, каким исходит от них. «Ступай, отравленная сталь, по назначенью». Это Гамлет сказал. Он был жесток? Нет, конечно. Просто на войне, в том числе социальной, как на войне. А Крылову даже войну не объявляли – открыли охоту: «Тот, которому я предназначен, / улыбнулся – и поднял ружье» (В. Высоцкий). И как прикажете поступать? Лоб подставить, предварительно зеленкой помазав? Превратиться в дичь, в жертву? Нет, надо стать охотником на охотника: «Хитри, отступай, кружи, сживая врага со света» (так, кажется, пелось в шлягере из нашего мюзикла о мушкетерах), с легкостью переходя от активного выжидания к активному противодействию, и наоборот.
Читать полностью…
На словах Крылов так мог, достаточно вспомнить обращенное к начальнику – «умри ты первым, я – потом» – из его стихотворения. Но это на словах. На деле он мог лишь взорваться, швырнуть обидчика мордой в зеркало или заехать по зубам очередному плагиатору кружкой, полной пива. И все. Пар вышел. С ним психологические силы для борьбы. Кто выиграл? Cui bono?
Чтобы хотя бы не проигрывать, не говоря уже о победе, надо было отвечать тремя ударами на один и двадцатью семью на три – в геометрической, а не арифметической прогрессии. И чтобы противная сторона знала об этой «любви к геометрии». О том, что возмездие неотвратимо, что встречи с гражданкой Немезидой не избежать. Да и бить надо было так, чтобы, как говаривал Вилли Старк из «Всей королевской рати» Роберта Пенна Уоррена, «в будущем их внуки писались, сами не зная, почему».
Крылов, к сожалению, не был готов к длительной, затяжной психологически изнуряющей позиционной борьбе-войне, аналог которой не шашки и даже не шахматы, а японское «го». Он не был готов постоянно находиться, выражаясь высокопарно, на Тропе Войны, вступить на Путь Воина в противодействии клану и его членам-функциям. В этой «войне с саламандрами», которые «приходят как тысяча масок без лиц» (К. Чапек), следовало руководствоваться простыми правилами проведения спецопераций в прифронтовой полосе: выполнение боевой задачи при минимуме собственных потерь и (желательно) среди мирного населения. Tout simplement. Чтобы побеждать (или пытаться побеждать), нужно было превращаться в социального снайпера, подолгу и не проявляя видимой активности ожидающего момента нажатия на курок наверняка: один социальный выстрел – один труп. А еще лучше два и – перевод оптического прицела на центр лба следующего объекта.
Читать полностью…
Была ли у Крылова какая-либо иная стратегия, кроме косвенного принятия роли гонимого, иное продолжение партии в такие «социальные шахматы», в которых выигрывают чаще всего не черные и белые, а серые, и не индивиды, а коллективы, кланы? Теоретически – да. Но он ее не нашел, поскольку, к сожалению, не умел делать некоторые вещи. Напpимep, oн не мог удерживать праведную злость и наказать обидчика или просто подлеца либо здесь и сейчас, либо отложив наказание на год, на два, на десять, на сколько нужно – в соответствии с «принципом графа Монте-Кристо». Он не понимал, что ничего нельзя прощать в той социопрофессиональной среде, в которой работал и жил, и выдавать – в той или иной форме – за каждый «проступок». Он не понимал, что наказывать обидчиков можно и нужно без злобы, бесстрастно, функционально – по принципу «nothing personal», помня об обиде без эмоций и нанося удар тогда, когда удобно. Как это делают профессиональные хоккеисты в конце последнего периода: игра сыграна, уже сделана и можно посчитаться без ущерба для главного дела – победы, нашей победы – резко, клюшкой по зубам, с широкой улыбкой: «Извини, что мало».
Читать полностью…
И тем не менее ситуация была далека от «дважды два – четыре». Как официально-институтско-отдельская, так и кланово-групповая нужда в профессионале заставляла мириться с его социальной чужеродностью. Социально чужой («с нами, но не наш», как сказал бы Ленин) – такое восприятие, как это ни парадоксально, отчасти компенсировало в глазах иных коллег интеллектуальные достижения и реальный профессиональный статус Крылова. Кроме того, он никому не был карьерным конкурентом. Противоречия разных уровней ситуационно «как бы» нейтрализовали друг друга. В то же время Крылов понимал и ощущал свою чужесть по всем линиям – экзистенциальную, социальную, групповую, профессиональную. Абсолютный аутсайдер – социально. А психологически – «инсайдер», которому хотелось быть с людьми, среди людей, для которого очень важен был «Я-образ», т.е. то, какими нас видят другие. И не просто инсайдер, а очень одинокий человек. Как знать, не оказывалось ли в такой ситуации роль гонимого, жертвы единственным, пусть и негативным, средством социального и группового включения? Не было ли включение в такой форме средством перебить, преодолеть исключения в других его формах – экзистенциальное, например? Не идет ли речь о выборе меньшего зла, о попытке схитрить, обмануть социальные законы?
Читать полностью…
С 15 по 19 января 2024 г. в Давосе состоялся очередной слёт не то воронья, не то стервятников глобализации – ВЭФ, созданного в 1971 г. неким Клаусом Швабом по инициативе Г. Киссинджера и Дж. Гэлбрейта-старшего. Исходно форум создавали для реализации в Европе американских интересов, для воспитания в Европе наднациональной проатлантистской элиты, отождествляющей себя не со своими странами, а с интересами США и атлантистских элит. По мере развёртывания в 1990-е годы глобализации атлантистские интересы обрели глобальный масштаб и глобальные формы, причём в своих крайних, наиболее радикальных вариациях (ультраглобалистских), а потому и цели, интересы и идеология, с которыми выступает ВЭФ во главе со Швабом приняли ультраглобалистский характер.
При этом вне ультраглобализма осталась часть американской и вообще западной элиты – традиционные глобалисты и изоляционисты, которых не следует путать.
25 лет агрессии НАТО против Югославии
На этой неделе мир вспоминает кровавое убийство блоком НАТО целой страны в центре Европы и вновь задается не потерявшими актуальности вопросами: зачем вообще все это было нужно? Зачем был выдуман ложный предлог в виде якобы имевших место этнических чисток в Косово? Зачем Запад так рьяно добивался его независимости? И чего же он в итоге получил?
Начиная воздушную войну против Белграда, лидеры НАТО надеялись сломить его сопротивление в течение считанных дней, ограничившись установлением воздушного превосходства и нарушив способность югославских вооруженных сил проводить операции на территории Косово. Изначально была сделана попытка придать этим действиям оттенок гуманности за счет предупреждений о местах предстоящих ударов. Однако, столкнувшись с упорством сербов и их готовностью защищать свою страну, западные стратеги начали расширять зону воздействия и спектр целей, перейдя к акции устрашения и не гнушаясь бомбить поезда, автобусы, школы и больницы. В итоге Югославия была поставлена на колени и затем расчленена. Сербия, опора православия в Восточной Европе, лишилась выхода к морю и была значительно ослаблена.
Российское руководство до конца полагало, что НАТО не пойдет на прямое применение силы и постепенно смягчит свои требования, так чтобы они стали приемлемы для Белграда. Решение о начале военной агрессии развернуло российскую внешнюю политику на курс противостояния западной экспансии. Менее чем через полгода состоялось назначение на пост Премьер-министра Российской Федерации В.В.Путина.
К сожалению, на тот момент Ельцинская команда нанесла непоправимый урон России и мы до сох пор не можем восстановить утраченные силы. Чтобы оправиться от нанесенного урона нам потребовались годы скрытой от врагов кропотливой и напряженной работы.
За это время натовские войска проложили след кровавых преступлений в Африке, на Ближнем Востоке, в Афганистане, успели поглотить практически всю Восточную Европу и начали заглядываться на Грузию и Украину в попытке максимально изолировать Россию и подготовится к нанесению ей стратегического поражения. Возможно им бы это удалось, если бы в те 78 дней сербы не противились произволу столь решительно и не заставили бы волка сбросить с себя овечью шкуру, что в свою очередь повлияло на дальнейшую политику многих стран мира, также сталкивавшихся с проблемой разжигаемого извне сепаратизма (в особенности Китай).
Косово, о независимости которого Запад беспокоился настолько, что даже не стал выносить соответствующую резолюцию на голосование в Совбезе ООН, осталось в худшем экономическом положении, чем если бы находился в едином государстве с Сербией. Фактически край стал притоном для бандитизма и нелегального трафика. Он до сих пор является головной болью европейцев, так и не придумавших способов борьбы с косовской организованной преступностью.
Целью натовских генералов не была забота о жителях мятежной провинции. Их использовали как предлог, чтобы заявить об установлении единоличной власти над миром. Власти, основанной на тотальном военном и экономическом превосходстве. Власти, которую никто не смел оспорить вплоть до Олимпийской войны 2008 года. Власти, за которую они отчаянно цепляются и сейчас, отправляя вооружения и военных специалистов на Украину. Цепляются, так как осознают свою вину и страшатся ответственности. Военные преступления не имеют срока давности. Бомбардировки мирного Белграда никогда не будут забыты. Как не будут забыты и другие преступления, совершенные войсками НАТО после того, как Альянс утратил легитимность. Стратегический тупик, в котором сегодня находится Запад, как на Украине, так и по всему земному шару, является прямым следствием решений, принимавшихся в тот момент.
Подписывайтесь на канал, где СЕРЬЁЗНО обсуждают мировую политику и национальные интересы
Читайте полную версию публикации на нашем канале Дзен
Немалую, хотя и не единственную роль в том, как вел себя Володя в своей профессионально-социальной среде, сыграл его страх перед самим собой. Действительно, похоже, больше всего Крылов боялся самого себя, своих комплексов и фобий, своего срывания в запои (страшноватый рисунок среди рукописей: заполненный на две трети граненый стакан, справа от него – искаженное лицо, в котором угадывается Володя. Надпись: «Вовка-морковка, бросай пить»). По-видимому, во многом именно эти страхи заставляли его «опускать глаза» и искать эмоционального убежища от страха у тех, от кого этот страх надо было прятать; заставляло его искать социального сострадания там, где его невозможно было найти. Индивидуальные сострадание и жалость далеко не всегда трансформируются в социальные. Главным контрагентом Крылова был коллективный социальный индивид, который, в отличие от составляющих его физических индивидов, не плох и не хорош. Он н о р м а л е н по меркам системы, в которой действует, и ведет себя в соответствии с ее логикой и законами. Он вообще не человек, а социальный киборг, под оболочкой которого пряталось, однако, немало «друзей-доброжелателей».
Читать полностью…
Конечно же, пассивное сопротивление – штука малопродуктивная, тупиковая и психологически небезобидная. Она меняет самовосприятие и самооценку, замыкая человека в порочный, безвыходный круг, когда бытие в качестве жертвы становится одним из условий и средств оправдания и объяснения своих слабостей. В такой ситуации гонители оказывались чуть ли не таким же важным средством психологической регуляции личности, как алкоголь средством регуляции биохимической. Принятие травли позволяло списать на нее слабость, нежелание бороться. А ведь сказано же Максудовым (в «Театральном романе»): «Ничего нет хуже, товарищи, чем малодушие и неуверенность в себе». Но, естественно, такая психологическая регуляция ущербна, и в свою очередь вызывает фрустрацию и бунт. Круг замыкается. Потому все сказанное выше – не индивидуальный рецепт для Крылова, а рассуждения, что надо было бы, чтобы... Нечто вроде пособия для молодого (и не очень) бойца по действиям в неблагоприятной обстановке противостояния групповому хищнику.
Читать полностью…
Ужасная трагедия. Даже по имеющимся на данный момент данным это был хорошо спланированный зверский акт. Людей расстреливали в упор. Что происходит внутри здания, до сих пор не известно. Пожелаем ребятам спецназовцам спасти всех выживших, врачам вылечить раненных, а всем силовым службам найти и уничтожить нелюдей!
Соболезнования родственникам и близким погибших.
Крылов порой пытался рисовать себе своих противников несчастными, слабыми, неспособными к интеллектуальному труду, творчеству, а потому обиженными судьбой и заслуживающими сочувствия. «Андрюша, ты представь только, как страшно быть тупым, бездарным, ведь это кошмар, удавиться можно». Конечно же, так он оправдывал отсутствие в своем поведении по отношению к этим людям активно-долгосрочного волевого действия; отчасти это был способ отрицательной адаптации, обоснования для самого себя худого социального мира, чего-то вроде «водяного перемирия», которое противная сторона, впрочем, не соблюдала. Но даже если Крылов хотя бы отчасти был прав (люди, устроившиеся как-то в науке и при ней и реально не способные к научному труду, объективно, действительно, несчастны, как могут быть несчастны нищие, побирушки, погорельцы и т.п.), значит ли это, что нужно жалеть таких «слабых и убогих», потрафляя их личному и видовому эгоизму? Ведь сказано же, что нет страшнее эгоизма слабых, их типа борьбы за выживание. И здесь нужно заметить, что, адаптируя себя по негативу к профессиональной среде, Крылов сознательно, а в еще большей степени подсознательно опирался на распространенный в русской литературе XIX, а от части и XX в. и, естественно, в русском сознании, миф о «маленьком человеке», о «простом человеке». Миф этот очень не безобиден, это наглядно продемонстрировано опытом русских революций и «холодной» гражданской войны в коммуналках («коммунальная гражданская война») в 1930–40-е годы. И хотя уже в XIX – начале XX в. – прав Б. Парамонов – было сделано немало для изживания этого мифа (см. М. Булгакова, особенно «Собачье сердце», Бунина, Чехова, Достоевского; Б. Парамонов в одной из своих статей приводит очень интересную трактовку Л. Шестовым мифа о «маленьком человеке» при полном понимании им, что по сути это свинья), советская «идеология» придала ему новые импульсы и формы. К сожалению, Крылов в определенной степени попал в эту ловушку, более того – попытался использовать ее, хотя бы отчасти, для решения своих личностных и социальных проблем, для приведения в соответствие Я-концепции и Я-образа.
Но вернемся к теории и практике.
«Бойся трех вещей: копыт лошади, рогов быка и улыбки англичанина». Рассказывает Андрей Фурсов
Подписывайтесь и смотрите ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ БЕЗ ЦЕНЗУРЫ И РЕКЛАМЫ на сайте
Чатем-Хаус — королевский Институт международных отношений, британский аналитический центр в области международных отношений опубликовал доклад, который называется «Мифы и ложные концепции в спорах о России. Как они влияют на западную политику, и что можно сделать». Анализируя историю возникновения этой организации и биографию её создателей, мы понимаем как устроена глубинная британская политика, и что нам ждать от неё в двадцать первом веке. Пятая лекция Андрея Фурсова из цикла «Время Босха».
Больше интересных видео для подписчиков на сайте видеожурнала «Картина мира»
#АндрейФурсов_nd #ВремяБосха_nd #ЧатемХаус_nd
Все видео с Андреем Фурсовым в видеожурнале «Картина Мира»
Подписаться на наш телеграм
Я назвал два императива, следование которым, при прочих равных условиях есть conditio sine qua non если не победы, то непроигрыша. Однако Крылов не мог следовать ни одному из них. Он был слишком теплый, слишком искренний человек – и при этом очень одинокий и стремящийся к общению, испытывавший дефицит доброго открытого общения и готовый поэтому принимать его за нечто большее, особенно если оно исходило от женщины («как часто доброе участие мы принимаем за любовь», – это его строки). Впрочем, легко говорить: «надо было так», «надо было эдак» и перечислять императивы. Во-первых, говорить и предлагать легче, чем делать и осуществлять. Во-вторых, «надо было» – кому? Каждый действует как может и умеет. А как надо?
Читать полностью…
На подобном пути несколько императивов. Первый – настрой на стайерский режим, на то, чтобы пересидеть, перестоять, перетомить противника. А у Володи получалась череда спринтов, к концу каждого из которых («я на тысячу рванул, как на пятьсот, и спекся») он приходил нервно и морально измотанным и валился без сил, не добежав нескольких метров до финиша, – срывался в прогулы, в скандалы, которые с предсказуемой регулярностью оканчивались запоями. А потом – «А ну, Сизиф, марш снова в гору».
Читать полностью…
Жестокие советы? Нет, жестокий мир – отвечу я. Реакция на жестокость. Разве не жестоко грабить человека, отнимая при этом его единственное богатство – идеи, сталкивать в запой – «падающего подтолкни», вырабатывать у него чувство вины? Чтобы потом опять эксплуатировать – коллективно. Чем групповое психологическое и интеллектуальное насилие лучше физического? В ситуации, когда на кону честь, достоинство, профессиональная (она же социальная) жизнь, когда имеешь дело с людьми, для которых характерна «волшебная необремененность совестью» (Ю. Нагибин), когда один на один со стаей – какие могут быть сантименты? Штык в горло, два поворота (разумеется, выражаясь фигурально) и – «кто следующий», «кто на новенького»?
Читать полностью…
https://dzen.ru/video/watch/65e4b56deba2a53648a66697
Читать полностью…
https://dzen.ru/video/watch/65e4b1725929c940c24af5b6
Читать полностью…
https://dzen.ru/video/watch/65e49e9f50ad416ac1eab490
Читать полностью…
Воплощение, персонификация Крыловым тех социальных качеств-функций, которые отметил Зиновьев, делали его социальную и жизненную ситуацию еще более запутанной, болезненной и сложной – но, как ни парадоксально, не более трудной, иногда в чем-то это переплетение разноуровневых противоречий облегчало положение. То, что Крылов «жить мешал» не только как профессионал высокого класса и обладатель великолепных мозгов («аппарата»), не только как нечто настоящее, но и как особое, другого, чужого вида социальное существо, как социально чужой и чуждый, делало его еще более раздражающей мишенью, помещало в самый центр оптического прицела «социальной винтовки».
Читать полностью…