Всплыла непонятно почему в голове бунинская строчка:
Еще и холоден и сыр…
Задумался, позавидовал: вот умели же классики. Казалось бы, причем тут сыр? Какой сыр? Зачем сыр. Однако настроение задается. Меж сыром лимбургским живым и проникающим ножевым.
Стал вспоминать, что там дальше. Дальше, конечно, не так интересно и сыр, разумеется, вовсе ни при чем:
Еще и холоден и сыр
Февральский воздух, но над садом
Уж смотрит небо ясным взглядом,
И молодеет божий мир.
А жаль, что ни при чем.
Еще и холоден, и сыр, и кюхельбекерно, и тошно.
Так. Продолжаем рассказывать о том "Как это делалось в России". На этот раз про литературные экспедиции Морского министерства. Cамый странный опыт сотрудничества интеллигенции с властью.
"В Твери один из местных начальников сказал Островскому: «Ничего вы не увидите. Нечего здесь смотреть. Рыболовства нет, потому что и рыбы нет, да и никогда не было. Судостроение в жалком состоянии». Россия, конечно, менялась, но чиновники на местах оставались все те же, николаевские. Непонятная суета, которую затеял в Петербурге великий князь, их пугала. Приезжие писатели — тоже. Ну как ревизоры инкогнито?"
https://telegra.ph/Kak-ehto-delalos-v-Rossii-samyj-strannyj-opyt-sotrudnichestva-intelligencii-s-vlastyu-01-31
#как_это_делалось_в_россии
Записывали очередной разговор для «После».
Собеседник, социолог с мировым именем и по совместительству - иноагент, рассказывал помимо прочего о разных удивительных встречах, которые случились у него в СИЗО.
Интересные нам, конечно, времена достались. Даже боязно.
Мой добрый друг, гигантский пермский поэт Иван Козлов завел телеграм-канал.
Он действительно гигантский. Ростом метра три или около того. Возможно, чуть меньше, впрочем. Но не сильно меньше.
Долгое время из-за этого Иван не мог выбраться из Перми – не помещался ни в поезд, ни в самолет. Теперь вот как-то выбрался. Пешком, наверное, ушел, начитавшись «Севера».
Иногда Иван пишет неплохие стихи, а иногда – разнообразные истории из жизни городских сумасшедших. В общем, подписывайтесь, искренне рекомендую.
/channel/davaite_ne_budem
Очень надо доредактировать один большой текст.
Не хочется, конечно. Но ведь всегда есть важные дела, которые помогают не чувствовать себя бездельником.
Итак, за последние два часа я
- просмотрел два видео про панд из Московского зоопарка
- изучил историю кота, которого по доносу пенсионера-алкоголика изгнали из библиотеки, где кот прожил восемь лет. Собрал материал (ну, это, может, еще и пригодится для чего-нибудь)
- полистал «Телеграм», в России не запрещенный и не заблокированный
- полистал еще одну соцсеть, заблокированную и принадлежащую запрещенной в России компании
- поделился парой мыслей невероятной ценности с пользователями бывшего «Твиттера», который хоть и не запрещен, но заблокирован в России
- вступил в переписку с человеком, который очень озабочен тем фактом, что мой скромный проект «Север», посвященный истории и культуре России, мало уделяет внимания геноциду в Руанде. Да что там – совсем не уделяет. Стыдно, конечно, чего уж. Стал думать – что-то ведь писал, например, про Африку Козьма Индикоплевст, которого вы не читали, а я читал. Не пересказать ли? Опять же, кажется, Африка упоминается в апокрифической «Повести об Иуде», которую ценили древнерусские книжники. NB – проверить, упоминается ли. Надо исправляться. Надо больше писать про Африку на «Севере».
И вот уже, хотя дело не сделано, я себя бездельником не чувствую и мук совести не испытываю.
Все-таки интернет – великое изобретение человечества.
Короткое эссе о супружеской любви
Император Максимиан, странствуя по Малой Азии, решил принести жертвы богам в храмах Никомидии. К этому празднику приурочили казнь нескольких христиан, пойманных в городе.
Адриан, начальник стражи, вступил с христианами в беседу, чтобы понять, чего ради они идут на страшную смерть. И по итогам беседы неожиданно для себя уверовал и объявил во всеуслышание, что теперь поклоняется Назареянину.
Жена его, Наталия, юная и прекрасная, узнав, что муж в тюрьме и обречен на гибель, пришла в восторг, ибо давно уже веровала во Христа.
Адриан что-то такое подозревал, поэтому, подкупив стражей, отправился домой – пригласить любимую супругу посмотреть на его казнь.
Наталия же решила, что муж ее проявил трусость и отрекся от Господа, поэтому закатила ему страшный скандал и долго не хотела впускать. Он ее все же смог убедить, они обнялись, простились, после чего будущий мученик вернулся в тюрьму.
Наутро Адриана страшно пытали, он же пребывал в веселом состоянии духа и язвил императора остроумными шутками. Восхищенная Наталия бегала в тюрьму к единоверцам, чтобы рассказать, как ловко поддел нечестивца ее храбрый муж, потом – снова на площадь, чтобы посмотреть на пытки, потом снова в тюрьму…
Истерзанного Адриана отнесли в темницу, император же приказал раздробить всем христианам ступни и голени. Наталия попросила палачей, чтобы первым пытали ее мужа. Она опасалась, что он утратит крепость духа, если увидит, как пытают других. Палачи пошли навстречу просьбам прекрасной дамы.
Когда голени и ступни Адриана были раздроблены, Наталия спросила его – не согласится ли он также, чтобы и руки ему переломали? Чтобы мучения его были столь же велики, как у самых прославленных святых? Адриан, разумеется, не стал отказывать любимой жене.
В конце концов его все-таки убили, а юная вдова хранила под подушкой длань своего супруга, стяжавшего пальмовую ветвь мученичества.
Иаков Ворагинский и его благочестивые читатели в XIII веке, разумеется, плакали от восторга, читая эту историю. Наш век, увы, - век сомнений и порока. Прочтешь, да и задумаешься о специфике супружеской любви. Непростая была женщина юная Наталия. Возможно.
Молчит музыка боевая.
На холмах пушки присмирев
Прервали свой голодный рев.
И се — равнину оглашая
Далече грянуло ура:
Полки увидели Петра.
И раз уж речь зашла о выставках – вот искренняя рекомендация.
В галерее Artstory в Старопименовском до 25 февраля – «Свои/Чужие», Левый МОСХ. Нестерова, нервная, бесконечный какой-то пир смертников на фоне моря, Табенкин – огромные птицы садятся людям на плечи, Шульженко – его знаете наверняка, в сети популярны его работы, изображающие жутких пейзан в телогрейках. И совершенно невероятный Дмитрий Иконников.
Иконников, кстати, еще и редакцию «Севера» в полном составе на одном из полотен изобразил: неопрятный толстяк в очках и мудрый бородач распивают в неположенном месте.
Причем, как и положено гению, редакцию «Севера» Иконников изобразил задолго до возникновения «Севера». И даже до того, как создатели «Севера» превратились в мудрого бородача и неопрятного толстяка.
(Всем, конечно, важно знать)
Делаю кофе на кухне. Рядом ошивается кот Анатолий.
Анатолия недавно кормили, но он уже забыл об этом и очень старательно показывает, как страдает от голода и насколько близок к обмороку.
Попутно демонстрируя любовь, кстати. Лбом тычется в руку, производит стоны и похрюкивания. Любовь эта продажная, а хитрости – наивные, но я не печалюсь: я знаю, что и по-настоящему Анатолий тоже меня любит.
Я открываю холодильник, чтобы достать пакет с молоком. Анатолий пытается проникнуть в холодильник. Я останавливаю:
- Толя, зачем тебе туда? Ты же не…
Но осекаюсь: вообще-то официальный титул Анатолия – президент квартиры. Кто знает, какие у них, у котов, неведомые человечьему миру телеграм-каналы. Вдруг какой-нибудь профессор-соловей, внесенный в реестр кошачьих иноагентов, уже сообщил поклонникам, что Анатолий в холодильнике, а Тихон, узурпатор, довольно-таки, кстати, тучный, за Анатолия выдает подобранного во дворе двойника?
Впрочем, коты бы ведь просто съели профессора-соловья.
Меня всегда смущал этот момент в великом стихотворении Ходасевича «Памяти кота Мурра». Кот там, если помните, после смерти попадает в сады за огненной рекой, «где с воробьем Катулл и с ласточкой Державин».
Вот уж, думал я, ни воробей, ни ласточка бы не порадовались.
К истории русской свободы.
Ровно четыре года назад «Российская газета» сообщила, что россиянам вскорости отменят наказание за сбор валежника.
Через год юбилей. Надеюсь, президент Лада Русских найдет, как его отметить.
Или Рада Русских?
Забыл, как зовут последнюю надежду демократии. Какой стыд.
Вечер, снег, мальчик лет восьми суетится вокруг масштабного отца:
- Папа, папа, а вот если ты полицейского, например, убьешь, тебе же больше дадут, чем за обычного человека, да?
Солидный отец движется тяжело и медленно, думает, наверное, так же. Наконец отвечает:
- Да я вообще никого убивать не хочу.
Следом иду я (тяжело и медленно). И думаю (наверное, так же). Думаю – где больше крамолы по нашим-то временам, в ответе или все-таки в вопросе.
А вот и очередная "Афиша Севера".
Почему вдруг в понедельник. Дело в том что там есть выставки, которые идут до 28 января. И мы подумали что лучше не ждать пятницы, а сразу в понедельник рассказать о них.
https://telegra.ph/Radovat-glaz-god-nachinaetsya-01-22
Сидел, работал, надо много всего успеть, накопилось.
Пришел Петр Пуговица, малый кот. Отвлек, завалился на спину, стал показывать пузцо.
Я, конечно, пузцо Петру Пуговице принялся чесать. Расчувствовался Петр, расхрюкался, да и укусил меня за палец.
И тут я задумался: что-то еще забыл, что-то не сделал.
Ах, да, стихи же, сборник же, надо же отобрать.
Надо отобрать.
Это себе, для памяти, в записную книжку. А то действительно забыл.
Знаки признательности
«История этого сада начинается с 1860 года, когда впервые в летописях Перми стал упоминаться сад под называнием Загон. В 1861 году в город приехал с известием об отмене крепостного права генерал-майор князь Багратион, племянник героя Отечественной войны 1812 года Петра Ивановича Багратиона. Пермское общество в знак признательности к доброму вестнику постановило переименовать Загон в сад Багратиона, но новое название не прижилось. А к слову «загон» добавилось слово «козий».
Обдумываем, кстати, с мудрым бородачом пеший поход в феврале. По облегченной, конечно, схеме - на пару дней и километров по 15 в день. Очень уж родине идет снег, хочется это все рассмотреть как следует. В связи с чем вопрос - где-нибудь можно купить в наше время хорошие валенки?
Читать полностью…
Понимаешь, в чем дело, Иван. Вообще-то это наша кровать. Мы здесь работаем, люди в курсе.
Читать полностью…
Показали вчера рецензию одного патриотического публициста на фильм, который все теперь обсуждают (я пока не видел, поэтому даже осудить не могу, ну, может, увижу еще, от такого не зарекаются).
Рецензия заканчивалась фразой: «По хорошему должны сесть все». Орфография авторская, но не в этом дело.
Я просто подумал – перспективный ведь план. Правильный тезис. Безотносительно к провинностям и заслугам съемочной группы данного конкретного фильма.
По-хорошему, конечно, все тексты патриотических публицистов должны так заканчиваться. И все речи вождя. И соратников его.
Рассказывал (и даже статью для «Викенда» про это писал): есть в списке моих постыдных удовольствий привычка смотреть российский сериал «След».
«След» - о работе (выдуманной) ФЭС, Федеральной экспертной службы. Сотрудники ФЭС, используя передовые достижения науки, раскрывают разнообразные преступления. Негодяи трепещут.
Так вот, в одной из последних серий ФЭС ловила банду черных риэлтеров, которые маскировались под агентство, переправляющее релокантов в Дубай. Завлекали в свои сети одиноких айтишников, убивали, а потом продавали их квартиры. И крали ноутбуки.
Ни намека на то, с чего вдруг стада айтишников рванули к арабам, но контекст изящно задается в ходе беседы начальницы ФЭС с одним из спасенных релокантов (который пока еще не понимает, что спасен).
- Значит, хотели уехать за границу?
- А что, это теперь преступление?
- К вам у нас претензий нет, нас интересует агентство.
- А! Хотите - как это у вас называется? – канал перекрыть? Ловко!
Ну и так далее.
Добро победило, а мораль проста – незачем шастать.
Сидел в метро, читал книгу. «Золотую легенду» Иакова Ворагинского, сборник житий, - расплавленный свинец льется рекой, палачи безостановочно урезают святым сосцы, бичуют их, а то и просто, без изысков, рубят головы, - в общем, увлекательно.
По вагону шла немолодая дама, видимо, без определенного места жительства. В странных одеждах, с неизбежным запахом и с огромной сумкой на колесиках. Что-то напевала и хваталась, чтобы не упасть, за поручни.
Поравнявшись со мной, хлопнула несильно по макушке и пошла дальше.
Должно быть, Муза.
Главная из резвых, Эвтерпа, как ей еще и выглядеть в наши-то времена.
Вот только непонятно, что это за знак. Проклятие или же благословение?
Два дня размышляю и не могу решить.
"Санкт-Петербургские ведомости", 9 октября 1836 года
Читать полностью…
Охота на евреев: как это делалось в николаевской России
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.
Продолжаем цикл "Как это делалось в России". На этот раз про технологии мобилизации. Разумеется, история совсем не веселая и вообще не жизнеутверждающая. Вспоминая предыдущий текст этой рубрики, невольно хочется процитировать еще одно русского поэта. То самое про ворюг и кровопийц.
https://telegra.ph/Ohota-na-evreev-kak-ehto-delalos-v-nikolaevskoj-Rossii-01-27
Грандиозные мошенничества времен экономического бума. Великий князь Петр Николаевич и другие выдающиеся аферисты.
Начинаем цикл статей Ивана Давыдова "Как это делалось в России"... там будет про разное, по большей части, про малоизвестное, неожиданное и странное. И начинаем, да, с афер и аферистов.
https://telegra.ph/Kak-ehto-delalos-v-Rossii-grandioznye-moshennichestva-vremen-ehkonomicheskogo-buma-01-25
На днях случайно занесла судьба в Музей современного искусства на Петровке, на выставку Налбандяна. Да, того самого, который всех вождей Советского Союза рисовал. Да, это теперь современное искусство. Не знаю, почему. У него, вроде, даже юбилея никакого нет (лень проверять).
Или вру, знаю, почему это современное искусство.
Сначала – пара залов с пейзажами, все – безликое, пустое, никакое, идешь и удивляешься – как все-таки так, несколько десятков картин и ни за одну глаз не цепляется. Надо ж так уметь. На Арбате с лотков приличней продают. Потом – зал с зарисовками из заграничных путешествий (важный маркер для советских времен – человека выпускали, уважаемый человек!). Потом – вожди, вожди и вожди.
Такие же никакие, как пейзажи. Там пустота под березками, здесь – в пиджаках и френчах. И вдруг прозрение: это же вот ровно тот идеал, к которому тяготеет нынешняя культурная политика. Это оно и есть – правильное современное искусство. Неожиданно мощным получилось высказывание, составленное из слащавой мазни.
Задумался, какие шедевры мог бы создать теперь мастер, кабы дожил. Владимир Ильич Путин обсуждает с Иосифом Виссарионовичем Путиным план ГОЭЛРО. Иосиф Виссарионович Путин прогуливается с Лазарем Моисеевичем Путиным. Никита Сергеевич Путин встречается с творческой интеллигенцией. С деятелями культуры. И всему венцом – Леонид Ильич Путин выступает с эпохальной речью на съезде Капиталистической Партии Святой Руси.
Эх, не увидим. Хотя, может быть, и увидим. Может, и повезет.
Уходил уже, когда подошел ко мне очень хороший и молодой человек. Поблагодарил за то, что пишу, сказал, что и здесь – по моей наводке (в одной из афиш «Севера» упоминалась выставка Налбандяна). Стало неловко. А он добавил, что собирается с друзьями пешком в Лавру, но зимой.
К чему я все-таки людей подталкиваю? Посещать скверные выставки и скитаться по ледяному аду. Нехорошо.
Налбандян там до конца марта, а еще там «Жесткие склейки», Ростислав Лебедев, классика соц-арта. Выставка, конечно, в основном про то, каким безнадежно скучным сделался теперь соц-арт, но на фоне Налбандяна все равно смотрится выигрышно.
В Питере пили. Жалоба 1913 года
Полит.ру и телеграм-канал Государственного архива Российской Федерации «Документальное прошлое: ГА РФ» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня — история о том, как домовладелица с Васильевского острова пыталась защитить родной переулок от любителей главного русского напитка ▶️ https://clck.ru/388bvD.
#документ_недели
- Так что, Анатолий, ты собирался мне сказать?
- Не хочу тебя травмировать, Тихон, но мне кажется, они и правда считают, что кормить нас раз в полчаса – это нормально. Что это небольшой перерыв, что мы не страдаем от голода при этом. Они не понимают наших мук, Тихон. Это черствые, жестокие, бессердечные люди.
- Господи, Анатолий, какой ужас, какой ужас.
- Я вообще иногда начинаю думать, что они нас взяли из детдома для бесчеловечных опытов.
КАК БУДТО ИЗ ЧЕХОВА
С прошлого воскресенья в цирке в г. Рославле стали показывать двух негров с необыкновенно курчавыми головами, в костюмах пестрого цвета. Они ели сырое мясо, танцевали дикие танцы и т.д. Негры у публики имели успех.
Но вот на днях один из присутствующих зрителей опознал в одном негре своего знакомого, оказавшегося крестьянином дер. Гренки Епишевской волости Семеном Дротовым. Произошла суматоха, во время которой «негр» скрылся. К розыску и опознанию приняты меры…
«Утро России», №42-9. 1909 год
@pylgazet
Дом Книги, Новый Арбат, на громадном медиа-панно - реклама "Движения первых", нашей новой пионэрии. Логотип невзрачный, зато слоган - черный на бледно-розовом фоне - видно отлично. "Возрождают школьные театры". Звучит почему-то угрожающе. "Берегите себя", - хочется добавить. Или даже: "Бегите, несчастные!" Впрочем, теперь что ни скажи - звучит угрожающе.
Читать полностью…
Как теперь пишут. Ну, просто чтобы вы тоже знали.
«В столичном ДК «Рассвет» прошло прощание со старейшим диссидентом-антисоветчиком, поэтом и эссеистом, убежденным русофобом Львом Рубинштейном. Вся московская рукопожатная общественность стеклась на Красную Пресню, чтобы взглянуть в последний раз на его птичью головку, обмотанную в еврейский молитвенный платок таллит, и помянуть недобрым словом гоев, коих так не любил и презирал усопший.
- Это не общество, не народ, а, извините, поголовье, - говорил про нас Лев Семенович. - Это жующее, мычащее, брыкающиеся и бессмысленно размножающееся стадо!
Всю свою 76-летнюю жизнь он посвятил уничтожению нашей страны, которая вначале называлась СССР, а затем Российской Федерацией. Рубинштейн открыто поддерживал чеченских сепаратистов, а ублюдка-террориста Шамиля Басаева считал «героем национально-освободительного движения». Но когда Донецк и Луганск восстали против киевской хунты, он презрительно называл их «бандитами-сепаратистами». Возвращение Крыма в родную гавань ввергло поэта в депрессию. «Я этого не ожидал, это было ужасно!» – восклицал оппозиционер.
Как черт от ладана сей поэт вздрагивал при виде георгиевской ленточки».
Ну и так далее, вплоть до:
«В ДК «Рассвет» на Красной Пресне, где от обилия народа еврейскому яблоку-таппуаху негде было упасть, 17 января тоже были заплаканные лица. «Азохен вей! Кто же тепегь поднимет знамя богьбы с пгоклятым путинизмом?» - читалось в их слегка навыкате глазах.
Смех да и только».
На самом деле «Экспресс-газета», которую я цитирую, - издание с репутацией, и пишут там обычно только о вещах, действительно важных. Недавно, например, изучал там статью «Наташа Королева призналась, что ее грудь выросла на два размера». С приложением фотодоказательств. И раз даже этих подверстали сплясать на похоронах – значит, понимают, пусть и по-своему, масштаб потери.
(И вот еще, к одному ночному разговору)
Роман Григорьевич Лейбов хорошо говорит: «Мы все дружили с Левой, но я бы не рискнул сказать, что Лева дружил со мной». А я бы – не то, что не рискнул, но даже и пытаться не стал. Понятно, что случайные наши встречи, веселые необязательные разговоры, посиделки – это не про дружбу. Тут другое. Тут больше.
Вспомнил вот что – сидели мы как-то на творческом вечере Льва Семеновича (который я же и организовал, позволю себе похвастаться). Он читал, мы слушали и обсуждали. Некоторые тексты были, разумеется, ого. А некоторые – и не ого, просто тексты. Это нормально, так и бывает, так и должно быть.
Но было что-то еще, помимо собственно текстов. Было ощущение, что перед нами не просто хрупкий маленький человек с книжкой, а живое воплощение нашей же связи… Нашей связи не с «семидесятыми», не с «восьмидесятыми», не с «московским концептуализмом», Бог бы с ним, а со всем, что было до. Со всеми книгами, которые он прочел и мы прочли, и с книгами, которые не прочли ни мы, ни он, со словами. С рекой времен.
И это не памятник, это живой, легкий, веселый, знакомый и понятный нам человек. Современник, а в большом каком-то смысле даже ровесник. И в то же время – мост.
Вот что-то такое, подозреваю, и создает теперь у многих ощущение большой важной утраты. Тексты что? Тексты в книгах, книги на полках, читай, не читай, ругай, хвали. Тексты уже никуда не денутся, а мост разрушен.
Я везучий, я знаю еще несколько таких людей. Живых. Знал больше, но люди конечны. Понятно, что список у каждого свой, но Рубинштейн, похоже, у многих был в этих списках.
Сюда же, кстати, и ненависть, которая внезапно полилась, гнусь, которую штампуют актуальные патриотические мыслители. Вот уж, казалось бы, - не вождь повстанцев умер, не враг номер один для великого государя вашего. Промолчите. Зачем позориться над гробом? Не молчат. Знают потому что – при всех разговорах про традиции и вечные ценности это они здесь беспочвенные. Барахтаются в липком болоте с бородатыми головастиками. Не люди, пена. Все, что было, - не про них, не про ненависть. Вот и.
Простите. Не получается перестать печалиться. Да и не надо, наверное, пытаться перестать.
Однажды выпивал я в сомнительной компании. В баре. Днем. Посреди рабочей недели.
А с подоконника заведения на меня смотрел Лев Семенович Рубинштейн.
Нет, мы не посадили поэта на подоконник. Это хозяева заведения, интеллигентные, надо думать, люди, установили там среди бутылок и прочих украшений его портрет.
Алкоголь побеждал, и показалось мне в какой-то момент, что Лев Семенович смотрит на меня осуждающе. Я увеличил дозу. Подозрения усилились. Еще пятьдесят. Сомнений не осталось.
Я сфотографировал подоконник с фотографией Льва Семеновича и послал фотографию с фотографией ему же. Описал кратко ситуацию и спросил – можно ли считать, что есть в происходящем доля его ответственности? Все-таки день, разгар рабочей недели, как-то это все нехорошо.
Ответ пришел молниеносно: «Считать можно, конечно! С радостью и душевным смирением беру все ваши прегрешения на себя. Вы, главное, не забывайте держать свой ум во аде и ни в коем случае не отчаивайтесь».
Тут уже веселье сменилось тоской и стал я размышлять – стоило ли вообще беспокоить идиотскими посланиями уважаемого человека? Но пока размышлял, пришла еще одна телеграмма:
«Я, кстати, в данный момент занимаюсь тем же самым, и никакой портрет мне для этого не нужен».
- Вам проще, вы классик, - отреагировал я.
А когда в последний раз виделись, я был преступно трезв – болел и воздерживался. И кто же знал, что он последний, этот раз. В конце декабря, недавно совсем.
