«Собянин утвердил выплаты ветеранам к годовщине Битвы под Москвой», - прочел я. И подумал, что еще ведь не было битвы под Москвой. Пока. Потом подумал, что это опасная мысль. Потом увидел, как продолжают люди издеваться над вчерашней речью спикера ГД Володина В.В.
«Без мужчины нет семьи. Кстати, надо в школах подумать о воспитании мальчиков, чтобы они готовились уже к тому, чтобы стать отцами, к отношениям, в том числе в семье и к женщине. Посмотрите, сейчас не хотят создавать семью, заводят кошечек и живут», — сказал Володин.
Люди веселятся, а мне вот кажется, что за фразой «Без мужчины нет семьи», - глубокая личная трагедия. Ну, с учетом некоторых обстоятельств. Хотя и это опасная мысль. Наверное.
Устав опасаться, изловил кота Петра. Петр стал пыхтеть и вырываться. Кстати, округлился Петр к зиме. Заводят кошечек и живут, а должны умирать.
«Борис Годунов», испанская версия
История о том, как Деметрио, сын благородного Теодоро и внук жестокого тирана Хуана Базилио, смог вопреки злой воле узурпатора Бориса вернуть себе трон и осчастливить тем жителей царства Московского.
https://telegra.ph/Drama-o-russkoj-Smute-napisannaya-Lope-de-Vegoj-10-18
Старый (2020 года) текст для "Севера" - о первом русском лирике. Не устарел. И тоска та же, и беды те же. /channel/rs_sever/805
Читать полностью…
Большой город, большой букинистический магазин, бесконечные завалы старых книг, которые кто-то любил и собирал, и которые потом выгнали из дома.
Внутри – двое пьяных мужичков. Они привезли громадную сумку на колесиках. С книгами. Хотели продать, но ничего у них не взяли. Сумка когда-то была розовой, хотя это малозначительная деталь. Все мы когда-то были розовые, а потом выросли.
Один мужичок – тихий, без речей, зато второй – не розовый, коричневый, шапка петушком, - мечется по залу и разговаривает. Обращаясь к ленивому продавцу и ни к кому конкретно.
- Фантастики нормальной нет у вас! Хотя! О! Беляев! Саша! Саша, привет! Но вообще, я смотрю, западники в основном. Мне западники не нужны! Я вообще разбираюсь. Я книголюб. У меня десять тысяч томов в комнате.
Пауза.
- Зря вы не купили у меня ничего. Хотел сыну подарок сделать. Зря. Но, может, я у вас куплю. Зря.
Пауза. Круг по залу.
- Это все девяностые. Мне девяностые не нужны. Всякое только барахло издавали в девяностые. Я сам книголюб. У вас вообще нормальной фантастики нет. Русской нет фантастики. Где Кобылицкий, где Вайсамн, где Петров?
Никогда о таких не слышал, но я тут не патриот. Я русскую фантастику и в детстве не любил. Однако все равно кажется, что фамилии он называет наугад.
- Где Сементович?
Пауза, круг. Тихий ловит шумного за руку, тянет к выходу, но тихий – еще и маленький (шапка – пирожком). Шумный вырывается. Замечает какую-то книгу на полу, под стопкой других таких же, никому не нужных.
- О! Щепанов! Сколько у вас стоит Щепанов?
- Десять рублей, - не глядя отвечает продавец. Книголюб стоит как раз под табличкой «Все книги по десять рублей».
- Он, между прочим, все мысли Путину придумывает. Да! Я могу доказать! Что ты смотришь?
Никто на него, бедного, не смотрит.
- Мост в Сибирь, демография, это все он. Все он описал. Все, что Путин говорит, он еще в девяностые описал! Куплю Щепанова!
Добывает из-под завалов какой-то аляповатый том в мягкой обложке. Фамилия автора, конечно, другая, зато внутри – все мысли Путина, прошлые и будущие.
Эта вот церковь у меня – в списке личных открытий. Знаете, бывают такие странные открытия, когда ты обнаруживаешь нечто, о чем и без тебя отлично известно, но очень уж сильно тебя это все задевает. Создает любовь.
Открытий тут даже два. Она по соседству, я много раз ее замечал, но ленился подойти ближе, твердо веря, что в наших диких краях ничего особенного быть не может. Однажды все-таки, прогуливаясь вдоль берега Яузы, подошел и ошалел. Шедевр. Настоящая свеча из камня. Оказалось – еще и последний в Москве шатровый храм до никоновского запрета.
Верхняя церковь была закрыта, в нижней – ничего особенного внутри. На праздники мы ходим в другую, которая в усадьбе Свиблово, так ближе.
Но как-то на Рождество пошли в эту, верхний храм был открыт – толпа народу, теснота, мне свечкой пальто подожгли, но это все мелочи. Я стоял в изумлении, глядя на иконостас. Фигуры колючие, до болезненности изысканные, странная попытка свести западную хитрость с нашей традицией. Но совсем не так, как это пробовали делать в конце XVII века мастера Оружейной палаты.
А главное – я уже видел похожее! Где? Где? В Филях, в другой знаменитой покровской церкви.
Вышел на воздух, в мороз, достал телефон. Ну конечно, тот же иконописец, великий Карп Золотарев из Посольского приказа. Почти в первозданном виде сохранилась его работа.
Теперь вожу друзей, показываю им все эти чудеса, как первооткрыватель. Если поныть как следует, сторож пускает в верхний храм и в обычный день, можно посмотреть на золотаревский иконостас.
/channel/rs_sever/794
У нас тут несколько лет уже можно наблюдать чудо урбанистической мысли. Возле магазинов – автобусная остановка. Когда-то это была просто торчащая из земли палка с табличкой. Затем явился миру Собянин, и вместо палки верные его соратники соорудили прозрачный навес по последней московской моде: с электронным табло и гнездами для зарядки мобильных. Но на этом урбанистическая мысль не остановилась. Через некоторое время остановку перенесли, и метрах в пятидесяти от старой поставили новую – просто навес с лавочкой. Модная осталась стоять, но автобусы и маршрутки там больше не останавливаются.
Зато там часто сидят граждане без определенного места жительства. Или просто выпивающие. Раз даже ветераны сидели – в камуфляже и с буквой Z на шевронах.
Вчера шел мимо. Два бомжа, старый и молодой. Одеты, пожалуй, прилично, но пахнут, извините, сильно. Настолько сильно, что я почувствовал запах.
Молодой стоит, жестикулирует, говорит старому:
- Вот, ептыть, размышление. Как мне объяснить-то тебе, что такое размышление? Я тебе как должен объяснять? Вообще про размышление или про какое-то такое размышление, которое о чем-то размышление?
Тут я остановился. Знаете, почему? Потому что кольнуло меня что-то вроде чувства вины. Именно так и должен ведь жить выпускник философского факультета МГУ. А так, как я, - не должен.
Однако ничего узнать про размышление мне не удалось. Старший встал, отодвинул молодого, подошел.
- Я дико извиняюсь и категорически приветствую! У вас не будет хотя бы пятидесяти рублей для странников?
Одолжил, конечно, денег коллеге. Бородачу, кстати, и, предположительно, мудрому.
Написал тут нечто, и хотел бы, чтобы это прочли.
«На самом деле я пытаюсь понять, как относится страна к тому, что с ней происходит. Что она творит, что с ней творят, - выбирайте формулу по вкусу.
Сознаю полнейшую антинаучность этих рассуждений: опираюсь только на собственные наблюдения, на разговоры с людьми, на чужие, подслушанные в Москве и в путешествиях по России разговоры, на интуицию, на чутье, которое – честно – переоценивать не склонен.
Чего все-таки хотят мои сограждане?»
https://polit.ru/article/2023/10/12/gde_davydov/
Ко вчерашней записи о котах и редакторах. Добрый друг, которого жизнь тоже заставила править чужие тексты, рассказывает:
- Представляешь, две сотрудницы молодых уволились за месяц. Из-за меня уволились.
- Ну? - предвкушаю, разумеется, скабрезности, абъюз, харрасмент, прочие модные штуки. Может, даже и про апскертинг речь зайдет, - так думаю.
- Да одна говорит: «Вот вы все время спрашиваете – «А зачем здесь эта цитата? А какая связь между двумя частями статьи? А почему упомянут человек, который никакого отношения к делу не имеет?» Знаете, это создает очень токсичную атмосферу. Я просто не могу работать в таких условиях!» А вторая стоит и головой кивает.
Разочаровал, в общем. Никакого тебе харрасмента, хотя абъюз, если подумать, присутствует. А коты, к сожалению, вовсе не упоминаются. И это рассказ не красит.
(Вообще, это, конечно, тоже про возраст, про стариковское бормотание на лавочке у подъезда. «Наркоманы, проститутки! Обколются своим кокаином и давай гранатами жонглировать!»)
Провинциальный детектив и русское благородство
Во-первых, действительно в Великий Устюг надо ехать. Этот текст Ивана Давыдова как раз про Великий Устюг. Во-вторых, детективная история, действительно классная и даже с жизнеутверждающим финалом.
https://telegra.ph/Dymkovskie-prazdniki-provincialnyj-detektiv-i-russkoe-blagorodstvo-10-11
Пытаюсь хоть как-то собрать воедино мысли по поводу творящегося вокруг, а мысли не хотят строиться, бегут куда-то и прячутся.
Одна остается. Не могу понять, зачем люди с таким упорством рвутся помогать смерти? Смерть ведь и сама отлично справляется.
На «Севере» - еще один текст из цикла «Древнерусская литература для чайников».
Про самый популярный из наших средневековых итинерариев.
… Или просто диковинки чужих земель, вещи невиданные и звери странные: «Туж около Синайскаго монастыря водится птица Строфокамил, высотою человека в плеча, а глава у ней аки утичья, а у ног копыто на двое, а ноги долги аки у журавля; крылы у нея аки кожаныя, ходит по земле, а летает мало; а бьет человека, кто се раздражнит, ногою и копытом, а биет аки каменем».
В общем, на «Север» вам следовало бы подписаться, конечно, друзья мои.
/channel/rs_sever/772
Убедился вчера в очередной раз в безусловной гениальности Сергея А. Маркова, околокремлевского алкополитолога.
Это вот прочел и убедился:
«Владимира Путина вчера ХОТЕЛИ поздравить с днем рождения огромное число политиков и СМИ. Но не могли. Боятся. Боятся, потому что мировой жандарм в лице США, Британии, ЕС, НАТО - запрещает поздравлять Путина. И берёт на карандаш для политических репрессий любого, кто осмелится сказать что то хорошее о Путине.
Но мы то живём в свободной стране. В которой можно свободно поздравить Путина, - самого яркого политика современности, восставшего против мировой диктатуры. И пожелать ему победы над этой диктатурой !
Цените эту свободу, которой нет у сотен миллионов людей в других странах! У вас такая свобода есть».
Переслал в закрытый чат, Дронам своим, меньшому и бородатому. «А вы вот, Дроны, ни черта не цените», - написал им.
До сих пор молчат. Стыдно стало, наверное. Наконец-то.
ЛИБЕРАЛЬНАЯ МАТУШКА
По Уржумскому уезду проезжало епархиальное начальство с ревизией. В с. Тарьяле оказалась либеральная жена священника, ездившая на велосипеде. В проезд преосвященного она глубоко раскаялась в своем либерализме и, как сообщают «Пермскому краю», около получаса стояла на коленях пред преосвященным, умоляя о прощении. Случай произвел сильное впечатление в Уржуме.
«Биржевые ведомости», №206, 1901 год
@pylgazet
Прочел в любимом паблике «Радио Радонеж»:
«Президент Академии Тринитаризма, эксперт Уральского отделения Изборского клуба Сергей Николаевич Магнитов: Перед Путиным вырастает тот же враг, как и перед Сталиным - троцкизм. Реинкарнация Троцкого и троцкизма сегодня даже изощрённее!»
Сначала позавидовал, конечно. Умеют же люди устроиться в жизни. Президент Академии Тринитаризма! Это великолепно, это звучит гордо.
Потом вспомнил двух своих друзей, которых когда-то принимал на работу. Ну, то есть, сначала принимал, потом подружились. Такой порядок событий.
Освоились, осмелели. Стоим в курилке, и один из них сообщает:
- Так-то вообще мы троцкисты. За мировую революцию.
- О, - говорю, - хорошее дело. И что, как приближаете победу пролетариата?
- Ну, мы к заводу ходили, к проходной, рабочим листовки раздавали.
- И что?
- Да побили нас рабочие. Правда, так, не сильно.
Один умер давно, проиграл личную войну опиатам. Другой – солидный ученый теперь, чуть ли не в Оксфорде.
Взгрустнулось, в общем. Да и Путина жалко. Сможет ли выстоять в борьбе с новой, изощренной реинкарнацией троцкизма? Непонятно.
Барон Николай Врангель, отец знаменитого Петра, в мемуарах своих рассказывает несколько историй о любви подданных к государю императору Николаю Первому.
Барон государя не любил. «Николаю Павловичу, как и бабке его Екатерине, - пишет Николай Врангель, - удалось приобрести неисчислимое количество почитателей и хвалителей, составить вокруг себя ореол. Удалось это Екатерине подкупом энциклопедистов и разной французской и немецкой алчной братии лестью, подарками и деньгами, а своих приближенных русских – чинами, орденами, наделением крестьянами и землею. Удалось и Николаю, и даже менее убыточным способом, - страхом. Подкупом и страхом всегда и везде все достигается, даже бессмертие. Николая Павловича современники его не «боготворили», как во время его царствования было принято выражаться, а боялись. Необожание, небоготворение было бы, вероятно, призвано государственным преступлением. И постепенно это заказное чувство, необходимая гарантия личной безопасности, вошло в плоть и кровь современников и затем было привито и их детям и внукам».
«Заказное чувство», - неплохо сказано, запишем в блокнотик, может пригодиться.
Или вот еще: «Недоброй памяти время Николая Павловича, время несокрушимого внешнего могущества и внутренней немощи (муштры и шагистики), насилия духа и отрицания души, время розог, палок, кнутов, плетей и шпицрутенов, дикого произвола, беззакония и казнокрадства, исчезло, не оставив за собой ни одного прочного следа, ни одного благого почина. И даже то мишурное внешнее могущество, перед которым трепетала в обман введенная Европа и которым так кичилась недальновидная Россия, на проверку оказалось призраком, блефом и пуфом».
Минимум административка по нашим временам, но это все публицистика. Анекдоты интереснее.
Барон юношей спорил со старшими, пытаясь им доказать, что не было у них никакой любви к императору. Старшие обижались и приводили контраргументы. Один, например, рассказывал, что однажды, когда государь, прогуливаясь, поскользнулся и упал, молниеносно опустела вся улица – так боялись гулявшие попасться ему на глаза после этого неприятного инцидента. Так любили, что разбежались и попрятались. «Но это же доказывает обратное!» - кипятился юный барон. Старшие не соглашались – любовь, любовь.
Еще один человек в высоких чинах признался, что поначалу не любил государя. Четырехлетним ребенком он – круглый сирота – попал в малолетнее сиротское отделение кадетского корпуса. Его спросили при поступлении, любит ли он императора. Он ответил, что нет, потому что любит покойных маменьку и папеньку, а что такое император – не знает. Его высекли.
«- И помогло?
- То есть во как! Прямо стал боготворить».
Рассказывает барон и о своей встрече с Николаем Павловичем. В начале Крымской войны ему (шестилетнему мальчишке) отец заказал настоящую форму ополченца. В этой форме – даже с настоящим маленьким топориком за поясом! – он гулял в Летнем саду, наверняка, счастливый и довольный. И наткнулся на государя. Рапортовал по форме, представился, царь похвалил и велел передавать привет отцу, которого помнил. И добавил:
- Да передай, чтобы сек почаще. Чик, чик, чик – это вашему брату полезно.
«Государь чуть заметно кивнул и величественно удалился. И в шутке с малым ребенком этот воин не мог забыть о своем излюбленном средстве воспитания».
Интересно, конечно, как оно будет в нашем После. Как преломятся «заказные чувства» и во что обратятся.
Вечер воскресенья, электричка, мальчик с девочкой, студенты, делают домашнее задание.
Девочка переводит текст об английском средневековом праве, мальчик помогает, попутно демонстрируя бездны эрудиции. «Кстати, в Рашке при Грозном это было так вот». «А это вот америкосы и сейчас используют».
Справки выдает временами сомнительные, но говорит уверенно. Мальчик горд, девочка… Да кто их поймет, девочек.
- А вот у индусов было…
- А вот Сева про Индию совсем по-другому рассказывал.
- Сева этот вообще не знает ничего.
- Сева очень - (девочка упирает на слово «очень) – увлекается Индией и очень хорошо разбирается в индийской истории.
- Дебильными он странами увлекается с дебильной историей.
- У Индии вовсе не дебильная история.
- Дебильная! И культура дебильная!
Мальчик смешно злится, и понятно ведь, что дело не в Индии. Вряд ли у него особые счеты к Индии. Дело в этом мерзавце Севке.
Всем понятно, и девочке тоже понятно.
Позор на мои седины (оброс, кстати, безобразно, пора бы сбрить седины).
Упустил такое событие!
14 октября одному там исполнительному директору квартиры, довольно-таки, кстати сказать, тучному, исполнилось три года.
Тихон! Этим, в общем, все почти сказано. Кот-мыслитель, кот-интеллектуал, кот, который так и не научился мяукать.
Зверь ласковый и хитрый. Люблю его.
Она же на рисунке Татьяны Мавриной. 1943. Извините за качество фотографии, лучше не смог.
Читать полностью…
Путин подарил всем коллегам по СНГ книжки по литературе - трехтомник и двухтомник
Читать полностью…
Стойкий жандарм, или Начальник, которого не узнали в лицо
Полит.ру и телеграм-канал Государственного архива Российской Федерации «Документальное прошлое: ГА РФ» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня — история о том, как бдительный страж порядка рискнул поспорить с хамоватым заместителем министра ▶️ https://clck.ru/363xVo.
#документ_недели
Утром долго не хотелось вставать. Лежал и слушал будильник. Будильник, естественно, в телефоне («Просыпаюсь по телефону, бреюсь», далее по тексту).
Будильник играет какую-то кукольную, ненастоящую музыку. Наша первая московская кошка Киса, умный, в чем-то даже суровый зверь, - очень любила телефонные рингтоны почему-то. Не могла их спокойно слушать.
Мы делали шоу: берешь телефон, начинаешь проигрывать дурацкие эти мелодии. Киса бежит со всех ног, падает на спину, машет лапами, стонет.
«Киса на рейве» это у нас называлось.
Она была маленькая, но при этом имела дар по-особому громко топать. Ночью лежишь без сна и слышишь вдруг: топ-топ-топ. Это Киса движется по направлению к кровати. Сейчас влезет, пристроится как-нибудь рядом или ляжет на грудь…
Я и теперь по ночам слышу иногда, как она идет. Но никто никуда не идет, конечно. Остается помнить.
Стал забывать, сколько мне лет. Сбиваться в расчетах.
«Так, семь лет назад, это что же, мне ровно сорок было? Нет, не сорок, что-то не сходится. А, понял!»
И дело не в желании казаться (кому? себе?) моложе. Скорее, наоборот. Лет уже так много, что и не важно, сколько.
Слишком даже много.
Из рубрики «запрещенная соцсеть напомнила». Потому что семь лет назад это было короткое эссе о выцветших страхах, а потом он действительно взял и отменил. Но совсем не так, как я думал. И это оказалось много больнее, чем я когда-то думал.
ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ
Я держался за руку и смотрел на бабушку снизу вверх. Вдоль сквера за сгнившим забором, вдоль домов, перепрыгивая через лужи. Пять минут, ежедневный поход в магазин, ритуальное действо.
Самые страшные минуты в моей жизни. Не знаю, почему, именно тогда меня и накрывал страх. Я понимал вдруг, или чувствовал, или видел, что все это – деревья, дома, даже я, даже бабушка, все, - может взять и просто исчезнуть. Потому что случится ядерная война.
Эти слова в издыхающем Союзе были плотны, как реальность. Телевизор время от времени радовал черно-белыми кадрами с каких-то там полигонов: вот дом разлетается, будто картонный, а вот невидимый кто-то стирает невидимым же ластиком дерево. Было дерево и нет дерева.
И я знал, что бабушка, способная защитить от всего вообще, от этого защитить не сможет. Все просто кончится, - ну, будто в комнате выключат свет. Победителей не будет. Выживших не будет. Тараканов в наших краях отчего-то не водилось, и я не знал, что они могут выжить. Про остальное знал – твердо и наверняка. Не помню теперь, откуда и почему. Но не знать этого в те времена не получалось.
Магазин – лабаз, сводчатый потолок, толстенные стены из кирпича, купец некий построил во время оно – отчего-то успокаивал. Может, оттого, что походил на бункер, а может, это теперь я так думаю. Внутри – холод, сырость, безразмерная тетя Маня за прилавком. Несколько женщин. Клуб. Ежедневный поход в магазин – не так уж и нужен, но обязателен: бабушка должна обменяться новостями со знакомыми. Мне покупают сто граммов карамели – липкие, обвалянные в сахаре конфетки без оберток, похожие на маленькие дирижабли. Я их, кстати сказать, не люблю, но, во-первых, других все равно нет, а во-вторых, это тоже ритуал: подкупить меня, чтобы я не ныл, и не мешал спокойному течению размеренной беседы.
Я грыз конфеты («зубы испортишь, не надо») и забывал свой страх. Потом страх умер, а я вырос.
Воскресить этот страх, или нечто, смутно, мутно на него похожее удалось пухлячку Ким Чен Ыну. Но он, при всей своей кровавости, клоун, хоть и злобный, потешный неудачник, к нему тяжело отнестись всерьез.
Нынче и наш государь встал за Ыном в очередь – воскрешать мой страх. Я, конечно, вспомнил все – магазин, покосившийся забор сквера, липкую карамель. Но.
Когда-то давно мы с моей двоюродной сестрой сидели на диване. За окнами бесновалась гроза. И она вдруг, испугавшись, заплакала, заборотала: - Ты, ты, ты пожил уже, а я!
Мне было девять, она младше на год.
А вот теперь я действительно пожил. Страх мой воскресать не хочет. Вместо страха – брезгливость, липкая, как та карамель. Неприятно, что непонятный человечек из телевизора может взять и обессмыслить, а то и вовсе отменить мою жизнь. Только из-за того, что другие люди из телевизора перестали (предположительно, не без повода) с ним здороваться.
Ну да чего уж теперь.
И встал он с ложа своего, человек этот, и умыл лицо и кофе сварил себе. И сел за компьютер, чтобы править чужие тексты. Правил и думал, что люди, которые прислали ему тексты свои, словом владеют скверно, мыслью же не владеют вовсе. Однако решили почему-то, что Господь создал их, чтобы складывать слова, и хотят, чтобы деньги им давали за работу их. Насколько лучше смотрелись бы они с мотыгами в поле, - так он думал, человек этот.
И доправил он чужие тексты, и хотел заняться делами другими, менее срочными. Но тут увидел, что прислали ему еще чужих текстов. И лег он на диван, человек этот, и хотел плакать.
В то же время пришел к нему одноглазый кот, к человеку этому. «Мау!» - кот сказал противным басом. И значило это, что надо вставать и надо идти, и надо дать ему корму, тому коту. И встал он, и пошел.
И пока ел тот кот, вопя и рыча от страсти, ибо страсть к обжорству – главная его страсть, размышлял человек вот о чем. Как же, - размышлял он, - может столько еды влезть в кота этого, ведь невелик этот кот и даже маломерен? В то же время пришел на кухню еще один кот, совсем уже маленький, и дал он ему корму, человек этот, и влезло в маленького кота больше, чем в одноглазого.
И снова задуматься хотел человек, но пришел к нему третий кот и съел корма больше, чем первые два вместе. И не стал человек на размышления тратить время, ибо третий кот был довольно-таки тучен.
И сел он за компьютер свой, и стал читать новость о том, как братья Запашные в цирке своем бьют львов и тигров палками. И улыбался нехорошо, но тут пришли с кухни коты его, человека этого. И легли они у ног его, и запели свою песню, а третий кот, довольно-таки тучный, стал лапами своими хватать кота маленького, маленький же кот перевернулся на спину и лапами своими в воздухе махал.
И потеплело сердце его, человека этого.
Такое вот грядет. Приходите в четверг, кто не уехал. Слава - один из остроумнейших людей, с которыми я знаком. От себя обещаю рассказать одну невероятную историю о короткой, но очень содержательной беседе великого критика с крупным государственным деятелем, которую я во времена древние наблюдал лично. Слава, небось, и сам такого не помнит, поскольку был, мягко говоря, нетрезв. Он, увы, будет онлайн, а я, увы, живьем. Но вы все равно приходите. /channel/politru/11046
Читать полностью…
Ловил он очень маленького кота, человек этот, и очень устал.
Читать полностью…
Снился мне длинный и нелепый сон.
Будто бы мы с некоей дамой, под началом которой когда-то пришлось поработать, ищем помещение под офис.
Причем в процессе поисков с ней постоянно происходят перемены. Много у меня было женщин-начальниц (всех, кстати, добрыми словами вспоминаю, хотя ангельским характером никто из них не отличался, но мне ведь и мужчин-ангелов встречать не доводилось, ни среди начальников, ни даже среди подчиненных), и вот эта из сна… Как бы это объяснить. То одна из прежних руководительниц шла со мной по улице, то другая, то вдруг все сразу, превратившиеся в одного человека, то вовсе какая-то неизвестная гражданка вдруг образовывалась, но я не сомневался, что и эта когда-то мною командовала. Также и бабушка моя, покойная, любимая, в эти ряды почему-то затесалась. Во сне, впрочем, такие вещи не удивляют.
Нашли на тихой улице дом с мезонином (но во сне я не вспомнил слово «мезонин»). Табличка – «Здесь жил Антон Павлович Чехов». Или нет, не Павлович, какое-то дурацкое отчество, я удивился еще, но про себя, не вслух, чтобы начальницу не гневить. Рядом со мной на тот момент как раз та из начальниц стояла, которая знаменита специфическими взглядами на историю русской литературы. Да еще и склонная к внезапным вспышкам ярости.
Оказалось – частный дом. Вошли. Женщина собирает ребенка в школу. Чужая женщина, но маленького меня. Я себя сразу узнал, однако промолчал. В кресле – бессмысленный и рыхлый человек с газетой, вероятно, отец семейства. «Вы по объявлению?» Хором: «Да!», хотя никакого объявления не было.
Женщина с ребенком ушли, а мужчина стал рассказывать, что продавать дом не хочет, но выпустит аккузативы, чтобы студенты и бедные люди могли вложиться в его недвижимость. И что ему надо собрать миллионов хотя бы шестьдесят. Очень он напирал на слово «аккузативы», а я и во сне знал, что это слово это никакого отношения к его идиотскому бормотанию не имеет. И дому цена миллионов пять. Я как раз недавно просматривал объявление, продавали здесь же, в Гороховце похожий дом за пять миллионов.
Мы, правда, скорее в Вологде, чем в Гороховце, и при этом в Москве, и я даже успеваю об этом задуматься, но ненадолго.
Внутри – честная советская бедность, редкая обшарпанная мебель, посеревшие обои, «Незнакомка» на стене. Фотография Чехова Антона Силуановича. Похож, в принципе, на Антона Павловича, - пенсне. И лифт на второй этаж. Мы с протее-образной начальницей вызвали лифт и я проснулся. Расстроился. Хотелось посмотреть, что там, сверху. Опять не показали.
Но это все, конечно, ерунда. Одному моему другу достался куда более достойный сон. Пишет: «Кажется, мне приснился твой сон. Я его не помню. Только там все время, кто-то пытался войти, а дверь заперта. А когда замок открывали, тихо открывалась. Заглядывала человеческая голова (разная), а снизу появлялся кот докторская колбаса. Тело рыжее, колбасное и абсолютно плоское лицо, как срез колбасный».
Он, конечно, знать про это не может, но на днях в рецензии на очередной бездарный российский мультсериал для дружественного журнала (она еще не вышла) я как раз упоминал докторскую колбасу.
Между прочим, я давно знал, что этот верхний мир – весь в дырах и мы сквозь дыры можем друг за другом подглядывать.
Раз уж тут сегодня день сказочных историй и удивительных прозрений…
Вспомнил (не ко времени, пожалуй) рассказ из трехтомника еврейских сказок, изданного в Екатеринбурге в 2019 году. Отличное, кстати, издание, рекомендую.
Раввин и ксендз едут в поезде, мило беседуют. Ксендз начинает закусывать свиным салом, по-дружески угощает раввина. Тот, понятно, отказывается.
- Знали бы вы, каких радостей себя лишаете! – говорит ксендз.
На вокзале ксендза никто не встречает, а раввина встречает красавица-жена.
- Знали бы вы, каких радостей себя лишаете! – говорит раввин.
Читал я эти сказки, сидючи на ковидном карантине. Прошли годы. И вот только теперь я понял, что это история о торжестве православия.
