9770
Всякие такие, знаете ли, слова.
И к вопросу о вечных ценностях. Найдите кота Тихона на этой картинке.
Читать полностью…
Также заметил, что во всех опросах, на которые натыкаюсь, выбираю самые дикие, кровожадные и людоедские варианты ответов.
Без цели, без умысла, просто на автомате как-то получается.
Не знаю, почему.
Вношу посильный вклад в формирование образа типичного россиянина, каким он видится поехавшим друзьям и не друзьям.
Такой вот еще разговор случился (в прошлом году) /channel/politru/7008
Читать полностью…
Сиволапое дворянство
Это письмо Ленину было написано в 1919 году неизвестным костромским крестьянином. Аккуратным почерком и весьма характерным слогом в нем изложена жгучая обида крестьянства на советскую власть.
Полит.ру и телеграм-канал Государственного Архива РФ «Документальное прошлое» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня – о том, как костромской крестьянин жалуется Ленину на власть жуликов и воров ▶️ bit.ly/3X1kF8k.
#документ_недели
Сто лет Борису Чичибабину. Это вот прочел совсем давно, в перестроечном «Знамени», кажется. И тогда уже последняя строфа воткнулась в душу.
Дай вам Бог с корней до крон
Без беды в отрыв собраться.
Уходящему — поклон.
Остающемуся — братство.
Вспоминайте наш снежок
Посреди чужого жара.
Уходящему — рожок.
Остающемуся — кара.
Всяка доля по уму:
И хорошая, и злая.
Уходящего — пойму.
Остающегося — знаю.
Край души, больная Русь, —
Перезвонность, первозданность
(С уходящим — помирюсь,
С остающимся — останусь) —
Дай нам, вьюжен и ледов,
Безрассуден и непомнящ,
Уходящему — любовь,
Остающемуся — помощь.
Тот, кто слаб, и тот, кто крут,
Выбирает каждый между:
Уходящий — меч и труд,
Остающийся — надежду.
Но в конце пути сияй
По заветам Саваофа,
уходящему — Синай,
Остающимся — Голгофа.
Я устал судить сплеча,
Мерить временным безмерность.
Уходящему — печаль.
Остающемуся — верность.
Если кто вдруг соскучился или пропустил предновогоднюю вечеринку в «Бобрах», о чем справедливо жалеет, - приходите встречать Старый Новый год в моднейшее заведение «Лампопо» (Рождественский бульвар, 22).
Почитаем стихов. Емелин, Попов, Гуголев, ну и я.
Обещают также песни, это немного пугает. Лампопо, поговаривают, тоже будет. Это такой жутковатый коктейль из пива с черным хлебом, которым наслаждались мудрые предки.
Но, может, обойдется еще. В общем, заглядывайте. 13 января, с 19 00.
Tyger Tyger burning bright, In the forests of the night
Читать полностью…
Проснулся с чувством, возвращающим в детство: как же так, каникулы кончились, снова, значит, на каторгу.
(На самом деле мне нравится моя работа, а еще того больше – люди, с которыми работа сводит, но, тем не менее… Ну, и опять же. Опять же. Не то, чтобы удалось на неделю забыть про окружающую тьму, но теперь-то только она и останется.)
На память о каникулах – старинная история, которая теперь для меня прояснилась.
Первые мои московские воспоминания. Мне шесть, мы с мамой приехали в Москву ненадолго, мама водит меня по разным удивительным местам.
И вот я размазываю слезы по лицу, потому что мир нанес мне очень болезненный удар. Мир украл у меня мечту.
- Хочу на понях! – пытаюсь я мечту спасти.
Но мама объясняет, что очередь, и что стоять в ней полдня, и если стоять, то мы вообще ничего не успеем. Не убеждает.
- Хочу на понях!
Но и я ее не убеждаю. Пони, кстати, не помню. Очередь помню, асфальт – на асфальт я пытался завалиться, чтобы протестовать поубедительней, но не вышло, перехватили. Вместо пони в голове – картинка из мультфильма. У пони длинная челка из нежного шелка. Стихи, между прочим, Юнны Мориц.
Потом – цирк, какой-то непонятный, без крыши, деревья вокруг. На сцене маленький черный человечек в дурацкой шляпе и маленькая черная собачка. Взрослые смеются, я не понимаю – чему. Я продолжаю думать о понях. Хочу на понях.
Много лет я пытался этот паззл сложить. Пони – думал я – в зоопарке, театр с деревьями и старенький уже совсем клоун Карандаш – видимо, в парке культуры. Как же это мы оказались и там, и там?
И вот вчера за праздничным ужином мама тоже это все вспомнила и все прояснила. ВДНХ. Пони на ВДНХ и Зеленый театр.
- Я считаю, что и лучше: Карандаша посмотрели. Может, последнее его выступление, - сказала мама.
- Он и умер у меня на руках, прямо там, ты забыла просто, - согласился я.
- Болтаешь вечно не пойми что, - ответила мама.
Но вообще знаешь что, мама. Ты вот говоришь – «лучше», а я так не считаю. Лучше бы на понях. Я хотел на понях.
Люди, пишут, давятся и мерзнут в очередях в Третьяковку. Похвально.
А я вот сходил на выставку «Я и город» в Музее Москвы. Там, помимо прочего разного, - работы победителей конкурса «Я художник – я так вижу».
Рисунки детей-инвалидов, а еще – их братьев и сестер. Строгое жюри – специалисты лучших музеев страны. Итогом – выставка.
Есть выдающиеся работы. Есть просто хорошие рисунки. И показать я вам хочу просто хороший. Впрочем, автору, Богдану Савину из Новомосковска, лет двенадцать, кажется. Будут и выдающиеся работы, конечно. А это «Ловец котов».
Дети пытаются переосмыслять или даже просто копировать великих. Так вот, самый популярный у них – Шагал. На втором месте Ван Гог, на третьем Лентулов. Не знаю, какие из этого можно сделать выводы. А на выставку вы еще успеете, она до 29 января.
Помимо выставок там во втором корпусе блошиный рынок, и я, конечно, зашел, чтобы купить котам в подарок блох. Но всюду разводилово – блох-то на блошином рынке как раз и не продают.
Странный случай сообщают газете "Дон" из Усмани Тамбовской губернии. Немолодой иеромонах одного монастыря и ризничная женского монастыря, также преклонного возраста, полюбили друг друга, оставили монашество и соединились браком, а теперь открыли в Усмани питейное заведение.
"Неделя", №52, 1879 год
@pylgazet
Также должен честно предупредить вас, что сегодня здесь будет опубликовано фото кота Тихона на елке.
Читать полностью…
И к предыдущему иллюстрацией - это как раз моя родина, сосны. Сосны очень выросли, пока мы не виделись. Мы даже друг друга не сразу узнали
Читать полностью…
К предыдущему. А также вынужден сообщить, что чуть позже тут будет опубликован групповой портрет Тихона и Петра Пуговицы
Читать полностью…
То есть теперь как раз и можно сказать: вообще-то Гашек написал страшную книгу. Смешную и страшную. Смешное и страшное вообще любят прогуливаться вместе, взявшись за руки. Швейк — выживая, корча идиота и выставляя идиотами серьезных людей — идет в свои Будейовицы, но не может выйти за пределы творящегося вокруг кошмара. Не может отменить кошмар, не может не быть его частью. На самом деле это история про веселое человеческое бессилие. И как раз потому, что история эта — по-настоящему веселая, она делается совсем жуткой.
Путь Швейка — это вовсе не путь, потому что он ничем не кончается.
Гашек умер, не успев дописать роман. Известно по рассказам его друзей, что он чуть ли не в Китай собирался отправить ставшего коммунистом Швейка. Но ведь не отправил же. Он все идет и идет в свое — в наше — Никуда. И вокруг — все те же хари важных и неважных начальников.
Не тревожься. Я арестован всего только за государственную измену.
https://gorky.media/context/osmelyus-dolozhit-vashe-prevoshoditelstvo-ya-idiot/
Доводилось уже вспоминать эту историю – печальную на самом деле – о том, как меня подвела память. Седая древность, времена школьные, странное мероприятие – конкурс чтецов. Меня часто на них подряжали – не то, чтобы я выдающийся чтец, зато память имею хорошую. Тема какая-то революционная (к 7 ноября, должно быть). Уже и тогда хотелось щегольнуть, в помощь начинающему декламатору – двухтомник «Советская поэзия» из Библиотеки всемирной литературы. Нашел и выучил стихотворение Михаила Голодного «Судья ревтрибунала».
На Диевке-Сухачевке
Наш отряд.
А Махно зажег тюрьму
И мост взорвал.
На Озерку не пройти
От баррикад.
Заседает день и ночь
Ревтрибунал.
Стол накрыт сукном судейским
Под углом.
Сам Горба сидит во френче
За столом.
Суд идет революционный,
Правый суд.
Конвоиры гада женщину
Ведут.
«Ты гражданка Ларионова?
Садись!
Ты решила, что конина
Хуже крыс.
Ты крысятину варила нам
С борщом!
Ты хлеба нам подавала
Со стеклом!
Пули-выстрела не стоит
Твой обед.
Сорок бочек арестантов...
Десять лет!»
Суд идет революционный,
Правый суд.
Конвоиры начугрозыска
Ведут.
«Ну-ка, бывший начугрозыска,
Матяш,
Расскажи нам, сколько скрыл ты
С Беней краж?
Ты меня вводил, Чека вводил
В обман,
На Игрени брал ты взятки
У крестьян!
Сколько волка ни учи –
Он в лес опять...
К высшей мере без кассаций –
Расстрелять!»
Суд идет революционный,
Правый суд.
Конвоиры провокатора
Ведут.
«Сорок бочек арестантов!
Виноват!..
Если я не ошибаюсь,
Вы – мой брат.
Ну-ка, ближе, подсудимый.
Тише, стоп!
Узнаю у вас, братуха,
Батин лоб...
Вместе спали, вместе ели,
Вышли – врозь.
Перед смертью, значит,
Свидеться пришлось.
Воля партии – закон.
А я – солдат.
В штаб к Духонину! Прямей
Держитесь, брат!»
Суд идет революционный,
Правый суд.
Конвоиры песню «Яблочко»
Поют.
Вдоль по улице Казанской
Тишина.
Он домой идет, судья.
Его спина
Чуть сутулится. А дома
Ждет жена.
Кашу с воблой
Приготовила она.
Он стучит наганом в дверь:
«Бери детей.
Жги бумаги, две винтовки
Захвати!
Сорок бочек арестантов!..
Поживей.
На Диевку-Сухачевку
Нет пути!»
Суд идет революционный,
Правый суд.
В смертный бой мои товарищи
Идут.
И вот, значит, актовый зал, сцена, читаю я. «Суд идет революционный, правый суд, конвоиры гада женщину…» Сатана коварен.
- Ебут! – выдыхаю в публику. Само собой как-то вышло, вовсе я не был бунтарь и хулиган. Просто так вот вспомнилось.
Скандал замяли, но он определенно был. Деталей не помню, помню только стыд и ужас. Стыд и ужас.
А теперь вот и второй раз подвела память. Почему-то мне казалось, что в тексте упоминается Бахмут. Но нет. Зато Википедия подсказывает, что автор родился в Бахмуте. Сбит автомобилем в 1949-м, похоронен на Новодевичьем.
Кстати, если вы вдруг не в курсе – «в штаб к Духонину» это тоже расстрел. Такой своеобразный юмор времен Гражданской.
У рабочего моего стола – елка. Под елкой спит шарообразный кот Петр Пуговица. Петр во сне сопит и пыхтит. Я пытаюсь угадать, что ему снится. Возможно, колбаса.
Так и должно быть, это и есть настоящее, и не может быть настоящим все, что сделал с нами прошлый год, все, что в новостях, все, что в голове. Это просто невозможно. Так не бывает. Этого не может быть, говорю же.
Меня часто догоняет эта детская мысль: «Так не бывает». Догоняет, ошарашивает, я ее думаю – ну ведь да, ну верно, ну не может же…
И не сразу соображаю, что бывает, может, и есть. Только это и есть по большому счету.
В пятницу в «Лампопо» окончательные проводы Старого (будь он неладен) года. Стихи, закуски, музыка, коктейли.
Читают: Амелин, Гуголев, Давыдов, Емелин, Попов.
Поют: «Миром правят собаки», дуэт «Оля и Аня», Федя Фокин.
«— Ну вот и прекрасно: есть, господа, у нас пиво и мед, и я вам состряпаю из этого такое лампопо, что — Термосесов поцеловал свои пальцы и договорил: — язык свой, и тот, допивая, проглотите», — писал Лесков. А Архангельский вспоминал, что на столе Чехова всегда стоял «лампопо». «Лампопо по-горбуновски» обожал Гиляровский. После революции это понятие практически не встречалось. А зря.
Лимпопо — это река в ЮАР, а лампопо — феномен Российской Империи. Популярный напиток, между прочим. «Коктейль». Название — игра слогов («лампопо» — анаграмма к «пополам»). Фиксированного рецепта нет, принципиальный состав такой: хлебный продукт (хлеб, гренки, сухари), кислый компонент (лимон, рассол, щи), подсластитель (сахар, мед) и алкогольная основа (пиво, вино, шампанское, ром, коньяк). Ну?!
Бывают компьютерные мышки. А бывает компьютерный кот.
Читать полностью…
Смотрю прогноз погоды на ближайшие дни и вот что думаю: пропаганда месяцами нам рассказывала, что Европа зимой замерзнет. Что ж, конец вековому спору о том, Европа ли Россия. Кто замерз, тот и Европа. По телевизору врать не станут.
Читать полностью…
Оттуда же. Автора, увы, забыл. Но вариация много праздничнее, чем исходник, согласитесь, хотя, казалось бы...
Читать полностью…
Взял зачем-то с полки старый, перестроечный еще сборник Галича. Допустим, погадать. Открылась «Поэма о Сталине».
Все шло по плану, но немножко наспех.
Спускался вечер, спал младенец в яслях,
Статисты робко заняли места,
И Матерь Божья наблюдала немо,
Как в каменное небо Вифлеема
Всходила Благовещенья звезда.
Но тут в вертеп ворвались два подпаска
И крикнули, что вышла неувязка,
Что праздник отменяется, увы,
Что римляне не понимают шуток.
И загремели на пятнадцать суток,
Поддавшие не вовремя волхвы.
Ну и так далее, но далее еще менее интересно. С Рождеством Христовым. Тут такое дело, что никаким «римлянам» его не отменить.
"Дед Мороз поколотил прохожего, который не знал стихов.
Драка с применением посоха произошла 1 января на Рождественской улице в Москве. Потерпевший отказался рассказать стихотворение Деду Морозу, после чего оказался в больнице с гематомами, сотрясением мозга и черепно-мозговой травмой. Полиция разбирается в инциденте". Любите поэзию - целее будете.
Пытался собрать в голове год. Вспомнить, вернее, все его чудеса. Бывают ведь чудеса. Да, даже и теперь.
Все, что вспоминается, связано с метаниями по родине. Предки-кочевники из темноты своей подмигивают.
Сольвычегодск. Добрая старушка-смотрительница в Музее ссылки, которая аккуратно поинтересовалась: доводилось ли мне слышать про такого поэта – Николая Алексеевича Некрасова? Стенд с историей Павла Ганнибала, первого «политического» здесь. Это в домике Сталина. Источник с минеральной водой, неработающий кран, с которым долго я возился на морозе, и все зря. Толстая кошка в гостинице, с которой мы коротали ночь возле печки. Веселые пожилые дамы, которые требовали, чтобы я «в своей Москве» сказал кому-нибудь или в интернете написал – в городе ни одного кафе, и это какой-то позор.
Про очевидные чудеса – соборы, иконы, - и так понятно.
Великий Устюг, внезапная встреча с «дымковскими праздниками» на втором этаже Музея этнографии. Это долгая история, впрочем.
Коноша, ночь, поезд стоит минут сорок, есть время, чтобы покурить и даже заскочить на станцию, в буфет, а там вдруг – стенды, фотографии. «А. Буров, тракторист, и я, сельскохозяйственный рабочий Бродский, мы сеяли озимые, шесть га…» До Норинской, куда русскую поэзию сослали за тунеядство, километров двадцать. А в Коноше, кстати, Бродский сидел пятнадцать суток за какую-то мелкую выходку, потому что в Норинской нет КПЗ. На стендах об этом – не без гордости.
Лето, пеший поход из Москвы в Лавру, нелепая авантюра и странное открытие – если идти пешком, мир, даже обжитой мир Подмосковья, оказывается, набит чудесами. Дорога эта через поле к церкви. Рыжий песок, лопухи по краям. Про это тяжело словами.
Новгород – дикий ливень, который загнал под ворота в Кремль, пьяные гармонисты на берегу Волхова, самодовольный кот во дворе Знаменского собора (это тот, который напротив знаменитого – заслуженно, конечно, знаменитого, - Спаса на Ильине улице).
Поездка на малую родину, где я не был лет двадцать, наш дом, развалившийся, двор, заросший кленами так, что к дому и не пробиться. Все места, из которых я вырос, и которые остались во мне. Про это словами нельзя.
Дом Баркова в Касимове, вернее, его руины. Ряд копченых колонн, внезапная античность на Оке. Безумная, развеселившая избыточность Музея самоваров. Смешная парочка подростков в самом модном ресторане города. «Тань, слышь, а чо такое фрикасе?» Бездонный овраг, через который я зачем-то карабкался к древней мечети, усыпальница ханов, похожая на трансформаторную будку. Тень шута Балакирева, последнего из здешних «царей». Два котенка на автовокзале.
Киржач, строгая старушка в краеведческом музее, которая обозвала меня коллекционером. «Вы на вещи смотрите не как человек, который историю любит, а как коллекционер». Это когда я пытался сообразить, когда и где написан потемневший Никола, гордость экспозиции. Мстера, я так думаю, конец девятнадцатого века, а то и начало двадцатого. Ничего, в общем, выдающегося.
И Бутовский полигон, последнее (да, короткое) путешествие года. Снег, холмики, кусты и ни на что не похожее чувство. Тоже, как это опишешь? Черное место, где бесконечная боль переплавилась в надежду. В обещание убитым, которое мы (возможно, все-таки, пока) так и не выполнили.
И еще немного разного – вроде мелочи в кармане. Зачем нужна – неясно, а не выбросишь.
Я бы мог, наверное, собрать эту мелочь в книгу. Вернее, хотел бы. Есть у меня такая мечта. Ну, может быть, когда-нибудь.
Вот еще. Это вышло 31-го, теперь ценность имеет разве что археологическую, но пусть будет.
«За последнее время я прочел в разных изданиях сразу несколько интервью с психологами, которые пытаются ответить на вопрос: можно ли вообще теперь праздновать новый год? Уместно ли? Допустимо ли?
Даже в «Комсомольской правде», а ведь это давно уже — едва ли главный вестник развитого путинизма для обездоленных и сирых, мелькнул заголовок… Что-то вроде того: «Я не хочу дарить подарки родным и близким. Стыдно ли это?» Там, правда, оказалось, не про реалии последних времен, а про жадность. Вопрошающему не хочется отдавать посторонним ценные вещи, в этом конфликт. Кстати, статью не дочитал, а ссылку потерял. Теперь не знаю, стыдно ли это. Но подарки близким на всякий случай подарю — мало ли.
Раньше всех объединял Новый год — едва ли не единственный праздник, к которому не было вопросов. Теперь вот объединяют как раз вопросы. Они понятны всем по обе стороны реальных и воображаемых баррикад. Психологи в оппозиционных изданиях успокаивают тех, для кого происходящее с нами сегодня — катастрофа, в том числе и личная. Но если вы заглянете в Z-каналы, то обнаружите, что и там восторженные поклонники вождя волнуются: как вообще можно праздновать, когда… Ну, и так далее, мысль продолжить не сложно, набор тропов у пропагандистов не то чтобы очень уж обширный.
Что ж, я ни разу не психолог, я — растерянный обыватель».
https://polit.ru/article/2022/12/31/davydov/
(Всем, конечно, важно знать…)
Интересно, помнит ли хоть кто-нибудь эти позывные?
Я сварил себе кофе, сижу за столом, пора возвращаться в жизнь. Не хочется, а надо. Слева в углу – елка. На столе – довольно тучный кот Тихон.
Для Тихона это уже третья елка. Он сразу – еще крохотным котенком – оценил в декабре 2020-го (который почему-то казался нам страшным) новогоднее дерево. Ползал по ветвям, пытался сбрасывать игрушки.
В декабре 2021-го (который почему-то и тд) масштабный Тихон первый раз разворотил елку еще на стадии сборки – у нас искусственная. И потом до конца января с боями прорывался на ветки.
И вот теперь.
Тихон делает вид, что елка ему совершенно неинтересна. Тихон смотрит в окно. Тихон невинен, будто ангел.
«Тихон, - говорю ему, - я все вижу». Тихон пожимает плечами. Что? Ну что? Какая елка. А, эта что ли?
Походит к дереву. Аккуратно трогает шар. Оглядывается на меня. Ты что, мол, серьезно думаешь, что меня может заинтересовать этот нелепый предмет?
И вдруг стремительно, словно ныряльщик в бездну, погружается в недра нового года. Гнездится там, шатает ствол, колотит по шарам и отчаянно, даже надрывно хрюкочет.
- Ну Тихон!
На крики мои с кухни приходит кот Анатолий – узнать, не раздают ли еду. Не раздают. Анатолий уходит.
Зато маленький кот Петр Пуговица впадает в счастливый транс. Сам он елку опасается – стукнет лапкой по шарику и убегает, оглядываясь. Или просто стоит под пластмассовым деревом как ватный дед Мороз. С очень серьезным видом. Но как только Тихон совершает очередной прорыв, Петр себя сдерживать перестает. Бегает вокруг, пищит, влезает на когтеточку, сваливается оттуда, снова бегает.
Я начинаю извлекать Тихона из елки. Он цепляется за ветки всеми лапами. Уцепился бы, наверное, и хвостом, как обезьяна, но пока не додумался, что так тоже можно. Тихон не перестает хрюкать. Процесс извлечения – часть шоу, без людей он к елке равнодушен. Тихону нужны зрители.
Ставлю Тихона на пол, строго что-то говорю ему. Тихон вяло слушает, отходит чуть в сторону.
Минут через десять все повторится.
Собирался сегодня из спячки вернуться в жизнь, но, подумав, решил - а отчего бы не завтра? Завтра, завтра.
Читать полностью…