1427
стихи и то, что не убивает.
* * *
Подари мне светлый локон –
с головы своей печать,
и открой алмазный кокон,
где ничем меня не взять.
Чтоб я в коконе упругом –
погрузился в снежный дым,
вместе с новым старым другом –
светлым локоном твоим.
Закипает время в тигле
и наверх всплывает грязь,
раньше – волосы не стригли,
чтоб не потерялась связь.
С нашей православной верой,
сердцевиной высших сил,
с чистым небом, с ноосферой,
с тем, кого я так любил.
2023
Иллюстрация: Симберг Хуго "Раненый ангел" (1903).
НОВОЕ
* * * *
Я приготовлю вам рождественское блюдо,
вы знаете рецепт: пустыня и звезда,
всё повторится вновь – волхвы и вера в чудо,
а мы не повторимся никогда.
В садах и в парках всей листвой наружу
проснёмся мы, как воздух и вода:
так важно утро, чтоб настроить душу
на нужный лад, пока горит звезда.
В садах и в парках мусор собирают,
беседки закрывают к ноябрю,
у нас мужчины раньше умирают,
чем женщины, которых я люблю.
А мы блуждаем, согнуты в подковы
с тобой на счастье, вопреки войне,
и женщины, как будущие вдовы
и матери, заплачут обо мне.
Беседки закрывают, оставляя
одну на двух бессмертных стариков,
и в ней всегда – июнь в объятьях мая,
и в ней всегда – кенжеев и цветков.
А мы – снаружи всех стихотворений:
друг другу — безусловная родня,
в садах и в парках, там, где шишкин – гений,
где рождество, не забывай меня.
07.10.2024
Рубрика: Избранное из юношеского.
МОСТЫ
1.
Лишённый глухоты и слепоты,
я шепотом выращивал мосты –
меж двух отчизн, которым я не нужен,
поэзия – ордынский мой ярлык,
мой колокол, мой вырванный язык:
на чьей земле я буду обнаружен?
В какое поколение меня
швырнет литературная возня –
да будет разум светел и спокоен,
я изучаю смысл родимых сфер:
пусть зрение мое – в один Гомер,
пускай мой слух – всего в один Бетховен.
2.
Слюною ласточки и чирканьем стрижа
над головой содержится душа
и следует за мною неотступно,
и сон тягуч, колхиден, и назло
мне простыня – галерное весло –
тяну к себе, осваиваю тупо:
с чужих хлебов и Родина – преступна.
Над нею – пешеходные мосты
врастают в землю с птичьей высоты,
душа моя, тебе не хватит духа:
темным-темно, и музыка – взашей,
но в этом положении вещей –
есть ностальгия зрения и слуха.
1989 - 1991
Фото: Dirk Skiba
Новое
* * *
Страх меня охватил и я благодарен ему –
потому, что он вытеснил ужас на зло всему,
обхватил меня, прижимая: пусть сгинет мгла,
но его сменила тревога, и жизнь прошла.
Догорает осень, сжигая людей дотла:
за страницей – страницу, пусть сгинет мгла,
я готов быть книгой меж двух языков огня,
жизнь вернулась и ужас нашёл меня.
И сказал я ужасу: будда, христос, аллах,
пожалейте меня и пошлите обычный страх,
моё сердце – стог, в котором сидит игла,
я подвёл итог, заклиная: пусть сгинет мгла.
И опять меня охватил-обхватил мой страх,
поднимая над пропастью на четырёх руках,
он сказал мне губами из чистого серебра:
мгла не может сгинуть – пока она часть добра.
Часть добра, для которой замены нет,
потому, что мгла – настоящий влюблённый свет,
часть добра и деталь от хаоса бытия,
ну а всё остальное – грядущая жизнь твоя.
19.09.2024
* * * *
Я говорил по существу,
а существо мое – молчало,
как дирижабль изнутри –
оно себя обозначало:
вот злая ткань, вот водород,
вот ребра папы или мамы,
и я, внебрачный корнеплод,
всплывал из оркестровой ямы.
А мог бы сохнуть и хранить
больную скрипку и гармошку,
и кошку грудью накормить
и помолиться на икошку,
а мог бы жить своим трудом,
на основаньях самых общих:
я – дирижабль и роддом
для престарелых и усопших.
В пожарных лестницах потоп,
украденный цыган-романтик,
я – свежевырытый окоп
и белоснежный с боку бантик,
здесь ядра - чистый изумруд
началом собраны в початках,
здесь я чихну – и все умрут,
в очках и в масках, и в перчатках.
Господь вначале был котом,
хранящим сцену и кулисы,
где спят всегда с открытым ртом американские актрисы,
как пахнет небо за бортом:
итогом, берегом, итакой,
господь вначале был котом,
но почему-то стал собакой.
2020 (ковид)
Иллюстрация: Bernard Boutet de Monvel (French, 1881-1949). Adoration of the shepherds
из фб: Irina Schäfer-Andreeva
ШОИЗДАТ - Портал о современной культуре
https://shoizdat.com/
Рубрика: Избранное из довоенного.
* * * *
Патефон заведешь - и не надо тебе
ни блядей, ни домашних питомцев,
очарует игрой на подзорной трубе
одноглазое черное солнце.
Ты не знаешь еще, на какой из сторон,
на проигранной, или на чистой:
выезжает монгол погулять в ресторан
и зарезать "на бис" пианиста.
Патефон потихоньку опять заведешь –
захрипит марсианское чудо:
"Ничего, если сердце мое разобьешь,
ведь нужнее в хозяйстве посуда..."
Замерзает ямщик, остывает суфле,
вьется ворон, свистит хворостинка,
и вращаясь, вращаясь – сидит на игле
кайфоловка, мулатка, пластинка!
2002
Иллюстрация: картина Ренато Гуттузо.
Папа, с Днём рождения. Помним, любим, скорбим.
* * * *
Ночью смотрю на свет,
как на благую весть:
господи, папы нет,
господи, папа есть.
Свет отгорожен тьмой
на пустыре вершин,
папа всегда со мной,
как мой отец и сын.
Мир состоит из двух
войн за добро и зло,
папа – отец и дух,
как ему повезло.
Жизнью прожить простой,
ясной, прозрачной, где –
небо и днепр весной
ближе к святой воде.
Плавни его спасли
от суеты в толпе,
взяли, как горсть земли,
и унесли к себе.
С пеплом придёт зима
в дом моего ума:
там, где он встретил ма
и попрощался с ма.
2023.
Новое
* * * *
Лето средь густых растений и небесного огня,
август – время потрясений – боже потряси меня
над толпой, как погремушку, чтобы влиться в общий гнев,
над рыданием в подушку наших вдов и наших дев.
Потряси меня за плечи, чтобы я пришёл в себя
и остался частью речи накануне сентября,
частью речи, сгустком боли, гладиатором добра,
сторожем в херсонской школе, что разбомблена вчера.
Выключи шансон кабацкий и сроднись с моей бедой,
где колеблется рыбацкий колокольчик над водой,
там, где киевские горы растворились в синеве,
и выходят мародёры с новым вием во главе.
Август – это месяц ясный, как меня не назови,
но отныне я – потрясный волонтёр твоей любви,
ночь зализывает раны всех грядущих мятежей,
и влажна, как баклажаны – перед выставкой ножей.
На закате и в зените, где сплошной иконостас,
знаю, вы меня пронзите, чтобы я вас не потряс:
сквозь кевлар в бронежилете вы пронзите сердце дня,
чтобы не было на свете – дней, пронзительней меня.
09.08.2024
Новое
* * * * *
Скомкаешь память и бросишь в мусорное ведро,
и вскоре слышишь, как она шелестит, показывая нутро,
как она расправляет свои лепестки бумаги,
сколько в этой розе – воли к жизни, любви, отваги,
сколько в ней сокрыто, веря и говоря:
дело было в джанкое – десятого октября
тысяча девятисот семьдесят восьмого
года, в мой день рождения, когда вопреки, не зря
я вдруг остался один в общем вагоне, снова.
Снова и снова, я вспоминаю пустой вагон –
все одноклассники ищут меня на перроне,
мне – десять лет, это поезд: джанкой-херсон
или херсон-джанкой, ночь протянула ко мне ладони.
И я споткнулся вдруг и упал на железный пол,
но кто-то взял меня за шиворот и приподнял слегка,
и приказал мне: встань и иди, и я вдруг встал и пошёл,
и до сих пор иду – через мгновения и века.
Я обыскал вагон, в котором не было ни души,
кто ты, поднявший меня и приказавший мне:
встань и иди, встань и лети, встань и ещё пиши,
и я пишу и лечу – моё небо – река в огне.
Сколь меня ни переименовывай, ни пришивай ярлыки,
сколь ни пытайся вычеркнуть из народа и языка,
я смеюсь над собой – и грязь сползает на дно строки,
и я иду к тебе, через мгновения и века.
Чтобы отметить путь словами его чудес и труда,
чтобы обнять тебя заново и прошептать во мгле:
всё, что родилось под этим небом – всегда, всегда
будет принадлежать этой земле, земле.
05.08.2024
* * *
Гори, гори моя тетрадь,
а в ней – мои стихи и басни,
и время на любовь не трать,
а ты, звезда моя, погасни.
Пускай горят – свеча, маяк,
свет на литературной кухне,
где анненский и пастернак,
а ты, звезда моя, потухни.
Как женщина, уйди во тьму –
ко мне, во внутреннее зренье,
и ты увидишь – почему
я написал стихотворенье.
Где все апрели и маи
в нательных крестиках сирени:
откроют вам глаза мои –
печальнее, чем все евреи.
Которые, сквозь смерть, подряд
к нам обращаются веками,
что рукописи не горят –
из газовых и кинокамер.
Они со мною говорят
и в тишине звенит обида,
когда сожгут мою тетрадь –
тогда взойдёт звезда давида.
В моём детдоме для котят
и для щенят любого вида,
в тот час, когда меня простят –
пускай взойдёт звезда давида.
21.07.2024.
Фото: Пощание с журналом "ШО "( 2022). Автор: Юлия Червонящая.
Поменял только время года.
* * * *
Я завернул за угол дома,
чтоб отыскать последний храм
на улице, что мне знакома
по довоенным вечерам.
Вокруг июль: пастель и уголь,
вот-вот проступит акварель,
и дом разбомблен, только угол
остался от него теперь.
А за углом горит, вестимо,
фонарь, рассеивая дым:
пусть молятся руины рима
святым развалинам моим.
Пусть через них ведёт дорога —
и не теряется в веках —
туда, где мать выносит бога
из-под завала, на руках.
И с ним стоит на перекрёстке,
теряя к смерти интерес:
вся, как благая весть, в извёстке –
о том, что сын её воскрес.
2024
Иллюстрация: staskolotov
* * * *
В тоскане, в умбрии, в пьемонте,
где виноград, как свет очей,
я находился на ремонте –
под наблюдением врачей.
Согласно урбану и пию
и прочим папам на крови,
я здесь – руинотерапию
освоил с помощью любви.
Среди пленительных развалин
и молодящихся цикад –
мой дом был скромен: восемь спален,
каминный зал, веранда в сад.
И я, прогуливаясь мимо
оливковых, чуть пыльных рощ,
повсюду чувствовал незримо
империи былую мощь.
Теперь – с поправкой на лукавство,
сокрытое в людской молве,
я часто брал с собой лекарство –
вино, бутылку или две.
Закат расшатывал стропила
под черепицей бытия,
как хорошо, что ты почила
в веках, империя моя.
Пусть растворилась византия
в османской гуще, но она –
не обнулилась, как россия
в теперешние времена.
Не различить в тумане – дыма,
лететь по встречной – без руля,
и письма гоголя из рима
к ним не приходят с февраля.
2023.
* * *
Видишь: на голубом глазу плывут мои облака,
розовые, нагие, перистые, когда :
сын водолаза и дочь погибшего горняка
празднуют свадьбу, в бокалах – земля/вода.
Видишь: шахтёрские каски полны моего угля,
в мисках пищат моллюски и прочая лабуда,
что подарить новобрачным – спрашивает земля,
что подарить новобрачным – спрашивает вода.
Вот акваланги, а вот и отбойные молотки,
чёрные ласты бабушки, дедушкин тормозок ,
вот тамада забыл, что он – без правой руки,
что он – ослеп, но голос его высок.
Первая брачная ночь, девственность на века,
больше детей не будет, не будет детей всегда:
утром проверят простынь, белую, как облака:
а в центре ее – пятно, это – земля и вода.
2019
Сегодня День ТРО.
* * * *
Из маленького храма
на собственной крови –
меня вела программа
на поиски любви.
Я шёл дорогой ровной,
затем – тропой кривой,
от памяти – огромной
вращая головой.
Меня встречал – прошитый
крестами в полный рост,
увенчанный ракитой –
троещинский погост.
Там муравьи-мурашки
построили ковчег,
там бог хранит растяжки –
последние, для всех.
Там, в противопехотных,
пустынных небесах –
звучат команды ротных
и взводных голоса.
В бою с теробороной
зачищены с лихвой –
серёжка с малой бронной
и витька с моховой.
А рядом спят герои
из киевской весны:
тероборона трои –
троещины сыны.
И я – случайным спамом,
был прислан бытиём:
на встречу с новым храмом,
молчащем о своём.
И я – своё отвечу:
что всем смертям на зло,
пришёл на эту встречу,
а время – не пришло.
2023
* * * *
Гори, гори моя тетрадь,
а в ней – мои стихи и басни,
и время на любовь не трать,
а ты, звезда моя, погасни.
Пускай горят – свеча, маяк,
свет на литературной кухне,
где анненский и пастернак,
а ты, звезда моя, потухни.
Как женщина, уйди во тьму –
ко мне, во внутреннее зренье,
и ты увидишь – почему
я написал стихотворенье.
Где все апрели и маи
в нательных крестиках сирени:
откроют вам глаза мои –
печальнее, чем все евреи.
Которые, сквозь смерть, подряд
к нам обращаются веками,
что рукописи не горят –
из газовых и кинокамер.
Они со мною говорят
и в тишине звенит обида,
когда сожгут мою тетрадь –
тогда взойдёт звезда давида.
В моём детдоме для котят
и для щенят любого вида,
в тот час, когда меня простят –
пускай взойдёт звезда давида.
2024.
Фото: Прощание с журналом ШО (2022). Автор фото: Юлия Червонящая.
Избранное из довоенного.
* * * *
Что ж ты, серебряный, выплюнул ложку,
что ж ты, стеклянный, над рюмкой поник,
я переписывал черную кошку –
в белую кошку, как твой черновик.
Гладил, и вскоре она – побелела
для красоты деревянного дня,
это ли олово, это ли тело:
кошка опять сочиняет меня.
Просится книгой в хорошие руки,
щурит циклопу единственный глаз,
это она заседает в фейсбуке,
это она комментирует вас.
2019
* * * *
Маятник отмаялся и кукушка сдохла,
наведу на брюках – стрелки от часов,
задрожат оконные и другие стекла,
а вокруг – молчание, так, на пару слов.
Солнце доживает в экономных лампочках,
получает пенсию, а внутри – темно,
по квартире бродит ежик в белых тапочках,
курит листья яблони, да глядит в окно.
Нет, я не скучаю, колыбель качаю,
вновь на мониторе – постное меню,
колыбель качая, сам себя скачаю:
поцелую в губы – сохраню.
2017
Осеннее.
* * * *
Храните эту осень в свитках,
в прозрачных флешках, где вода
и листопад — висят на нитках,
где правит ножницы среда.
За ней — четверг, другое дело:
люблю масонский наш кружок,
чтоб кровь винтажная горела,
а там и пятница, дружок.
То афродита, то ехидна —
судьба — скорее миф, чем явь,
и смерть, в которой швов не видно:
вот здесь поправь и здесь поправь.
Давай по чесноку — лукавить
не будем, скажем напрямик:
мой бог, мой царь, не надо править —
прекрасен этот черновик.
Одной субботой не спасёшься,
спроси яйцо без скорлупы:
о, жизнь, куда ты так несёшься —
на крыльях веры и толпы?
Что может человек воскресший
для понедельника с утра —
пить горькую, как бывший леший,
вязать на спицах свитера.
И улыбаться сквозь намордник,
и здравствовать на каждый чих,
... где ножницы, зайду во вторник,
а там – среда: чик-чик, чик-чик.
2021
* * * *
А когда ты умрёшь, привет
передай от меня творцу:
за прекрасную тьму и свет,
для которого смерть – к лицу.
За любовь, что согрела нас,
несмотря на войну и жесть,
и за то, что тебя не спас
и оставил всё так, как есть.
За свободу решать самим:
убивать или отпустить,
вера – это не смытый грим:
каждый может себя простить.
Мертвецов не счесть, на пустом
поле – вырастет зверобой:
больше сгинуло под крестом,
чем под свастикой и звездой.
Передай ему от всего
коллектива с двумя грудьми:
почему больше нет его,
а потом он опять с людьми?
И в конце выходного дня –
обними того, кто не с ним,
кто хранит от него меня,
и зовут его – серафим.
2023.
* * * *
А як справді помреш, вітай
ти від мене тоді творця:
за пітьму і за світлограй,
що і смерть йому до лиця.
За кохання, бо гріло нас,
попри все, що війна псує,
і за те, що тебе не спас
і залишив все так, як є.
І за право рішати – з ким,
нам самим – вбив, чи відпустив,
віра – це остаточний грим:
щоби кожен собі простив.
Не злічити мерців кругом,
у полях звіробій щокрок:
більше згинуло під хрестом,
чим в огні свастик і зірок.
Передай йому зокрема
від спільноти з двома грудьми:
через що його більш нема,
а потóму він знов з людьми?
Під кінець вихідного вже –
обійми того, хто не з ним,
хто від нього нас береже,
а ім'я йому – серафим.
Велика подяка за переклад:
Ірина Юрчук
Ко Всемирному дню кошек и котов.
* * * *
Я руку протяну во тьму:
мне требуется неотложка –
лекарство сердцу моему,
двойное слово: кошка-кошка.
Я начинаю разговор
на древнем языке мурчали,
включая кошку, как прибор
для измерения печали.
И мы сидим с ней до утра,
в единстве будущей разлуки,
где кошка – это часть костра,
чьё пламя согревает руки.
Слегка потрескивает шерсть
и наблюдается свеченье
в глазах, а дальше – ровно в шесть
ждём веерное отключенье.
В пустых хранилищах страны,
на кладбищах, в роддомах, в храмах,
как продолжение войны
и в память о замёрзших мамах.
И мы сгниём на самом дне
истории, в чумном бараке,
так помолитесь обо мне –
всем кошкам о больной собаке.
За то, что покупал еду –
вкусней, чем для себя, бугая,
за то, что не топил в пруду,
и вам в глаза смотрел, моргая.
2022.
Новое
СЛОВАРИ
Издалека, внутри меня, с той стороны –
слетали птицы с языка в словарь войны,
они садились между строк клевать зерно,
и с ними верный мой сурок был заодно.
Внутри меня всегда готов источник сил:
я склеил вазу для цветов и сад разбил,
и мой сурок, как прежде, был хитёр и смел:
он только певчих птиц ловил и сразу ел.
С той стороны, минуя сад, издалека –
текла под сердцем у меня угрюм-река,
и мой сурок нырял в неё и шёл ко дну,
и эту воду превращал в мою вину.
Я слышу смерть издалека, как птичий свист,
и принял верного сурка таксидермист,
чтоб воскрешать – сейчас поэзия не та,
да я и сам живу один внутри кита.
Внутри кита живу один – немой повтор,
а вы – внутри меня – допрос и приговор,
и назван зверь, и легионы сочтены,
и ваша библия теперь – словарь войны.
Пусть повторится сквозь мгновенья и века:
стихотворение о пользе языка,
и пусть разрушат все соборы на крови,
и станет библией – словарь моей любви.
29.07.2024
Приятно, когда твоя книга стихотворений о войне, вышедшая два года назад в израильском издательстве Виталий Кабаков "Книга Сефер" продолжает оставаться в Бестселлерах.
Приобрести с доставкой здесь:
https://www.knigasefer.com/category/all-products?fbclid=IwZXh0bgNhZW0CMTEAAR1aGAxdeJ9_1kX8UJUPjbhQSdTwwVFZsZuIXOK9T8xiDhV7TmAODi6i3Qs_aem_z6aXHW2Xyik87rFZGdQLqA
Новое совсем.
* * * *
Смотри: как бабочка ночная
врывается в мои слова,
и эту жизнь запоминая –
её мертвеет голова.
Она в роскошной шубе летом
согреться вовсе не спешит,
её любовник был поэтом,
но умер, вечностью подшит.
Над подвесными небесами,
включив бессмертное кино:
она – и женщина с усами,
и вертолётчик с «мимино»
Звучит воздушная сирена
и остывает суп-харчо,
вернулась бабочка из плена
и села на моё плечо.
Вот так всегда, в любом финале,
когда разрушен старый храм:
её от гибели спасали –
набоков или мандельштам.
Зачем она – в ночи истёртой
и на исходе трудодней –
своею головою мёртвой
вращает в памяти моей?
И почему, когда мы были
под киевом и под москвой –
мы эту бабочку хранили
в своей жестокости людской?
Читатель, поклянись на этом
творении военных дней,
и я останусь белым светом
для чёрной бабочки моей.
04.– 06. 07.2024
НОВОЕ
* * *
Я пустые страницы обрёк,
вместе с летом, на вечную осень,
не печалься – пройдёт рагнарёк
и наступит последний буккроссинг.
Мы уснём средь полей дождевых
и под солнцем на теннисных кортах,
в час обмена всех книг о живых
на одну – о воскресших и мёртвых.
Прочитаешь её и поймёшь:
что такое небесная манна,
что такое ядрёная вошь,
в час обмена, за миг до обмана.
И в итоге бескрайнего дня,
на смартфон загрузив бестолковость,
и чужие страдания для,
человек умирает как новость.
Он глядит в предрассветную муть
на страну, обращённую в зверя,
он устал и желает уснуть,
в воскрешение больше не веря.
Так позволим ему — без затей —
уподобиться свету и мраку,
в час обмена, когда одиссей
навсегда покидает итаку.
29.06.2024