Соль в центре современного мира
«Оказывается, сегодня в Чешире производится гораздо больше соли, чем в XIX веке: от 2 до 4 миллионов тонн в год. Разница лишь в том, что в наши дни никто особо не распространяется об этом, и на поверхности не видно никаких свидетельств этого, за исключением разве что бетоных строений и трубопроводов.
Куда же девается вся эта соль? Оказывается, то, чем вы посыпаете картошку, - это только начало, потому что хлорид натрия является важной частью материального мира. Cегодня соль - это основа химической и фармацевтической промышленности. Хотя часть рассола, выкачиваемого из-под земли здесь, в Чешире, превращается в поваренную соль, большая часть поступает на заводы, где превращается в продукты, которые буквально поддерживают в нас жизнь.
Это приводит нас к хлор-щелочному электролизу. Не волнуйтесь, если вы о нем не слышали: даже люди, которые осуществляют хлор-щелочной электролиз, не так часто о нем говорят. Большинство людей, работающих в химической промышленности отчаянно скрытны. Как сказал один из них: "Самое первое, чему вы учитесь в этом бизнесе, - никогда не разговаривать с прессой. Если вы разговариваете с прессой, то, как правило, это происходит из-за чрезвычайной ситуации или катастрофы". Как следствие, почти никто не слышал о нем, а жаль, ведь это одно из самых важных промышленных достижений современной эпохи.
Вот как это работает. Рассол выкачивают из полей в Чешире и по трубопроводу доставляют на завод в Ранкорне, который принадлежит компании Inovyn, входящей в состав Ineos [Чей владелец недавно купил долю в Манчестер Юнайтед]. Там, на берегу Манчестерского судоходного канала, рассол подается в помещение, заполненное сотнями электролизных ячеек, где через них пропускается сильный ток. Масштабы энергии, необходимой для подобной операции, поражают воображение. Одно помещение с электролизными ячейками потребляет больше электроэнергии, чем город Ливерпуль. Кроме того, создается такое огромное магнитное поле, что людям с кардиостимулятором запрещено приближаться к зданию.
Но самое забавное в электромагнитной энергии то, что человеческое тело не ощущает ее. Я стоял посреди пыльного помещения в Ранкорне, подвергаясь воздействию самого сильного магнитного поля в стране, но не чувствовал... ничего. Прямо рядом со мной, за тонкой стенкой из оргстекла, электрический ток разрывал рассол на части, атом за атомом. Слышался тихий гул и звук клокочущей жидкости: у одного электрода выходил желтый коктейль из хлорного газа и рассола, а у другого - газообразный водород и гидроксид натрия, более известный как едкий натр (каустическая сода). Эти вещества, как бы банально они ни звучали, являются одними из самых важных химических веществ в современном мире.
Едкий натр (NaOH) - еще одно из тех веществ, о которых никто не задумывается, но без которых цивилизация перестала бы существовать. Он используется в бесчисленных промышленных процессах, в том числе в производстве бумаги и алюминия, но, пожалуй, самое важное - это производство мыла и моющих средств.
Хлор является важнейшим ингредиентом в производстве поливинилхлорида (ПВХ), неприятного пластика, которого человечество произвело слишком много за последнее столетие. Существует теория, что отчасти поэтому мы производили его так много, потому что он был удобным способом поглощения избытка хлора, образующегося в процессе электролиза (Едкий натр же - несколько более полезный продукт). С другой стороны, хлор помогает очищать воду, которую мы пьем. Кроме того, он является химической основой целого ряда лекарств, включая седативные средства, такие как Librium, антидепрессанты, такие как Valium, антибиотики, такие как ванкомицин, используемый для уничтожения бактерий Staphylococcus, и противомалярийные препараты, такие как хлорохин». [я опустил использование в качестве хим.оружия]
Из: «Мир материалов», Эд Конвей (Material World, Conway, Ed)
Ндааа… фронт работ у запретителей просто бесконечный - чего только проверять не придется.
Читать полностью…Хотел прочитать Yellowface, прикоснулся к бумажной книге, и она меня прям удивила дизайном
Читать полностью…К утреннему кофе.
Для экзаменационного задания смотрю продажи некоторых книг в Британии. О некотоых я даже тут писал. Вот эта вот, весьма узкоспецифическая, и 200 экземплярами не продалась. Впрочем, издали ее в США, там же, очевидно и основные продажи случились.
P.S. Princeton Architectural Press никакого отношения к известному универу не имеет, оба из одного городка.
Где-то на белом свете идëт чемпионат... Посмотрим, будет ли спецоборудование в Мальмё - судя по новостям, израильскую делегацию ждёт интенсивный приём (притом, что они - третьи фавориты этого конкурса. Ма питом!). Кстати, вы же поставили?
Читать полностью…"Коррумпированных врачей можно было подкупить, чтобы они выдавали справки об освобождении или увольнении от военной службы. Доктор Уильям Сент-Джон Саттон из Степни был хорошо известен своей готовностью выдавать такие справки, никогда не видя потенциального уклониста от призыва, и за эту, возможно, спасительную услугу он брал всего полкроны. В январе 1943 года доктор Саттон был заключен в тюрьму на девять месяцев.
Известно, что мошенник с искалеченной ногой брал фиксированную плату в 150 фунтов стерлингов с тех, кто хотел, чтобы он выдавал себя за них на медицинских комиссиях. У двадцатилетнего Джека Брэка из Брик-Лейн на востоке Лондона было больное сердце. За определенное вознаграждение он был готов выдать свою инвалидность за другого - здорового - человека на медицинской комиссии, и его услуги пользовались таким спросом, что его плата выросла до 200 фунтов стерлингов (10К сейчас), которые один портной посчитал справедливой ценой за то, чтобы не попасть в армию, хотя его еженедельная зарплата составляла, вероятно, около 10 фунтов стерлингов в неделю. Иногда один человек выдавал себя за другого по дружбе, и деньги не переходили из рук в руки, хотя, конечно, это все равно было уголовным преступлением".
Потом она таки дала отповедь всей этой критике в специальном выступлении:
«Лара Джейкс, из Associated Press [спросила] "Мне просто интересно, есть ли у вас какие-либо данные о том, исходит ли эта критика, эти твиты от официальных источников или просто от фриков, как мне кажется?".
Зал прессы рассмеялся. Ее тон не был агрессивным - назвав моих критиков возможными "фриками", Джейкс облегчила мне задачу.
"Что ж, я благодарна за вопрос", - сказала я. "Я скажу, что нахожусь в хорошей компании, потому что я - одна из многих американских чиновников, особенно женщин, ставших мишенью для российской пропагандистской машины. Похоже, они действительно склонны фокусироваться на нарядах, которые я ношу".
Это было правдой: русские действительно чаще выбирали женщин, чем мужчин, и их критические комментарии часто зацикливались на том, во что эти женщины были одеты. Это также было умным замечанием, потому что оно позволило представить русские нападки как легкомысленные, женоненавистнические и незрелые. Действительно, их не нужно было воспринимать всерьез, над ними нужно было смеяться.
"И поэтому, - продолжила я, - вы должны спросить их, должны ли великие державы именно так заявлять о себе на мировой арене. По-моему, это довольно явный признак того, что правда не на их стороне.... Так что, если меня за это немного пропесочивают, я не стану переживать. Я приму это как знак отличия".
Подводя итог выступлению, она пишет:
"Как всегда, это был вопрос аудитории. Путин не был моей аудиторией, и я не отвечала напрямую на личные оскорбления России; я отвечала на них таким образом, что это позволяло мне взять контроль над нарративом. Конечно, большинство репортеров, с которыми я общалась, знали, что российские истории были неправдой. Но показав, что меня атакуют за то, что я просто выполняю свою работу - излагаю позицию Соединенных Штатов по поводу конфликта России и Украины, - я разоблачила мотивы, по которым они пытались меня дискредитировать. Попытки России оклеветать меня были не только несправедливыми, но и заставили их выглядеть слабыми и даже немного отчаявшимися".
«Он [Киселев] был менее благосклонен ко мне. И он был одним из наиболее публичных главарей пропагандистских усилий против западных чиновников. Он ввел термин "псакинг", который он определял как "догматическое заявление о чем-то, чего не понимают, путают факты и потом не извиняются".
Если вы никогда не были превращены в глагол российским пропагандистом и задаетесь вопросом, каково это, могу сказать: не очень! Умом я понимала, что нападки со стороны России имеют мало общего с моей реальной деятельностью. Но кампания, проводимая несколькими дружественными Путину СМИ при поддержке российских властей и их подручных в социальных сетях, была неустанной, постоянно ставя под сомнение, мою способность справляться с работой. И независимо от того, знали они об этом или нет, я чувствовала себя уязвимой перед этим вопросом. Я находилась на огромной сцене в момент исторического, ужасающего конфликта и хотела сделать все правильно.
Но, несмотря на всю мою подготовку, я время от времени допускала ошибки. Вскоре Russia Today, или RT, государственный новостной канал, распространяющий по всему миру кремлевские идеи, начал посвящать одну из своих вечерних новостных программ критике в мой адрес, сопровождая ее слайдами с моими самыми большими "ляпами". Их любимый пример, который они повторяли снова и снова, был связан с брифингом в начале апреля 2014 года, когда я неверно заявила, что природный газ в основном идет из Европы в Украину и Россию, а не наоборот. Я тут же исправилась - я просто оговорилась, а не поняла неправильно, - но RT и другие пропагандистские СМИ воспользовались первоначальным комментарием без исправлений, чтобы настаивать на том, что я была плохо информирована. Неудивительно, что российские блогеры часто сообщали, что меня увольняют. (Это не так.)
Но что делало их нападки такими расстраивающими - раздражающими, сводящими с ума, отвлекающими - так это то, что обычно они указывали не на реальные ошибки, а на то, чего я никогда не делала. RT ежедневно выпускал в эфир сегменты с цитатами, которые я никогда не говорила. Почти каждый день они присылали "репортеров" на мои брифинги, чтобы те картинно показывали фальшивые газетные вырезки и требовали ответа. Дмитрий Рогозин, бывший посол в НАТО, который в то время был заместителем премьер-министра, написал в твиттере, что в моих брифингах не хватает "смеховой дорожки", и предложил министру иностранных дел Сергею Лаврову принести мне учебники. Даже когда они приводили "точные цитаты", они преподносили эти комментарии вне контекста так, что создавалось впечатление, будто я пытаюсь уклониться от правды. Ходили истории об ордере на мой арест в Крыму. Репортеры, работавшие в России, присылали мне фотографии моего искаженного лица на футболках, и до меня дошли слухи, что кто-то видел мое лицо на колоде игральных карт с надписью "Враг государства". Я так и не отыскала эти карты. Если у вас есть колода, я бы с удовольствием сохранила их для своих будущих внуков.
Некоторые из наиболее осведомленных в вопросах национальной безопасности репортеров считали это забавным, но в то время я не была так уверена. Когда на тебя нападают и распространяют о тебе дезинформацию, ты чувствуешь себя изолированным, независимо от источника [её происхождения]. В какой-то степени я беспокоилась за свою безопасность, но больше меня волновало то, что все это негативное внимание плохо отразится на мне: возможно, люди, с которыми я работала, от репортеров до сотрудников Белого дома, начнут верить во что-то из этого. Истории были настолько непрекращающимися, что я переживала, как бы они не подорвали у моей аудитории доверие ко мне. А может, мои коллеги начнут считать меня обузой просто потому, что я стала такой известной мишенью. И, конечно, такое давление повышало вероятность того, что я действительно совершу серьезную ошибку, чего мне точно не хотелось делать в такой нестабильной ситуации.
Про отказывающихся от военной службы по религиозным мотивам или моральным убеждениям в Британии во время 2 Мировой.
Целая интересная глава в «Британии военного времени 1939-1945» Дж. Гардинер посвящена таким людям и реакцией на их позицию. В 1994 в Лондоне поставили им памятник (фото).
"В итоге 31 графство и городов и 19 советов графств уволили всех отказников; 18 графств и 5 советов графств оставили всех отказников на полном довольствии; другие выбрали средний путь - предоставили отказникам неоплачиваемый отпуск на время войны или оставили их, снизив их зарплату до солдатской, исключив их из системы военных премий и поставив заслон на продвижение по службе".
"Учителя представляли собой особую проблему: после тридцати лет их профессия была забронированной, учителей не хватало, но они находились в положении, позволявшем оказывать влияние на молодежь. «Что подумают, если отказник будет стоять перед классом детей, чьи родственники ушли сражаться за своего короля и страну?" - задавался вопросом член комитета по образованию в Йоркшире, когда они проголосовали за отстранение учителя от работы без сохранения заработной платы.
А комитет по образованию Лидса отстранил от работы отказника, который был учителем труда, за отказ показать мальчикам, как делать игрушечные модели линкоров. В некоторых случаях трибуналы, перед которыми представали учителя, предоставляли им освобождение от военной службы, но на следующий день работодатели их увольняли.
В общей сложности девятнадцать местных администраций уволили своих учителей-отказников, хотя правительство, помня о нехватке учителей и нежелательности увольнения людей за их взгляды (в конце концов, атеисты и коммунисты преподавали), призвало местные органы образования не проводить такую чистку, и Национальный союз учителей сделал то же самое - но оба были бессильны остановить процесс, если власти решали, что молодые умы находятся под угрозой."
"Во время Второй мировой войны 257 женщин-отказниц были привлечены к ответственности за отказ от направления на работу, а 214 были заключены в тюрьму".
Попозже расскажу о том, как обстояло с преступностью в те годы, и какие особенности она приобрела. Также посмотрите несколько постов об отношениях мужчин и женщин во время долгой войны.
Немного о книгах во время Второй мировой войны.
Из тома о Британии военных лет:
«Соглашение о книжном производстве в условиях военной экономики" от января 1942 года было добровольным соглашением о стандартизации производства, но те издатели, которые не подписали его, столкнулись с тем, что их квоты на бумагу сократились до 25 процентов. Качество бумаги, которая изготавливалась из домашней соломы, снизилось до уровня довоенной туалетной бумаги (а туалетная бумага, по словам Оруэлла, " напоминала жесть"); но это означало, что издатели, по оценкам, могли выпускать 60 процентов книг (от довоенных объемов), несмотря на то, что у них было всего 37,5% бумаги. Но к 1943 году бумага рециклировалась так часто и была настолько тонкой и пожелтевшей, что Министерство снабжения начало спасательную кампанию по сбору довоенных книг. Отклик был ошеломляющим - было собрано 56 миллионов экземпляров, что эквивалентно более чем одному экземпляру от каждого мужчины, женщины и ребенка в стране. Пять миллионов из этого количества были отправлены в войска, а остальные были переработаны для производства бумаги - в том числе и ценные первые издания, поскольку было запрещено изымать для перепродажи книги из сдаваемых кип.
Война изменила литературный ландшафт. Классика, изображающая более спокойную и благополучную эпоху, давала утешение, и, поскольку новых книг выходило все меньше, критик В. С. Притчетт перешел на еженедельное рецензирование классики в New Statesman. Энтони Троллоп, Чарльз Диккенс, Джейн Остин и Генри Джеймс были особенно популярны в военное время для чтения - или перечитывания - а вот Д. Г. Лоуренс, казалось, уже никого не интересовал [автор ряда запрещенных, скандальных и порицаемых произведений, в т.ч. романа "Любовник леди Чаттерлей", который был запрещен к печати в Британии до 1960 и ввозился контрабандно]. "Война и мир" Толстого стал монументально успешным после его сериализации на радио BBC, а более поздний блокбастер о войне и любви, "Унесенные ветром" Маргарет Митчелл, оказался столь же популярной книгой, как и его экранизация. Но в противовес к этому "жесткий" американский гангстерский триллер Джеймса Хэдли Чейза "Нет орхидей для мисс Блэндиш" стал бестселлером - "пьяное и беспорядочное чтение", как охарактеризовал его журнал Bookseller; "одна из тех вещей, которые давали утешение и избавление от скуки людям во время бомбежек", - признавал Джордж Оруэлл. А книга Penguin, которая продавалась лучше всех остальных, была посвящена распознаванию самолетов».
"Penguin" отправлял свои книги за границу в рамках программы Красного Креста по созданию библиотек в лагерях военнопленных - к концу войны по оценкам Красного Креста в лагерях Германии и Японии находилось в общей сложности 192 335 британских военнопленных. Выбор книг подвергался цензуре. Британцы запрещали посылать все, что могло помочь врагу, например карты, в т.ч. навигационные и метеорологические, а то, что разрешали немцы, варьировалось от лагеря к лагерю, но в целом все книги еврейских авторов, а также Г. Уэллса или Бернарда Шоу были запрещены; "Скаутинг для мальчиков" Баден-Пауэлла был запрещен, как и "Золотая сокровищница" Пэлгрейва (поскольку Пэлгрейв был евреем); "Этика" Спинозы была запрещена, как и "Нет орхидей для мисс Бландиш", по моральным соображениям. Неудивительно, что не были разрешены истории о побегах, а книги, названия или заголовки глав которых содержали такие слова, как свобода, вольность, демократия, тоталитаризм, с большой вероятностью цензурировались".
Wartime: Britain 1939-1945. Juliet Gardiner
"Некоторое время соль считалась одним из главных символов статуса Британии. Когда летом 1844 года российский царь Николай I прибыл в Британию с государственным визитом, после приемов в Виндзорском замке и Букингемском дворце он посетил соляную шахту Олд Марстон в Чешире, где он и его свита были спущены на 150 метров под землю. Здесь, в сводчатых соляных катакомбах, розовато-коричневые полупрозрачные колонны и стены которых освещались 4 000 свечей, Королевское общество устроило пышный банкет для российского императора. Для современного уха эта идея может показаться немного банальной, но, с другой стороны, она не так уж сильно отличается от посещения иностранными высокопоставленными лицами тайваньских полупроводниковых заводов, чтобы воочию увидеть цепочку поставок, от которой зависят их страны. Соляная промышленность была лишь одним из многих экономических рычагов, использовавшихся Британией для обеспечения своего имперского господства".
Из: «Мир материалов», Эд Конвей (Material World, Conway, Ed)
Вобщем-то поэтому меня уже давно не восхищают рассказы (и мечты) про покорение Эвереста.
Читать полностью…Увидел ещё такую обложку, и на мгновение подумал, что это муравьи. Ибо видел недавно такое в Лаосе
Читать полностью…Книга о крышечках для стаканчиков (с кофе). Пара собирателей рассказывает о своей коллекции. Как и многие наши помощники, этот предмет промдизайна проделал определенный путь к виду, в котором ныне пребывает. (На одном из фото, что я прикладываю, ранняя попытка крышечки с затычкой). И он продолжает развиваться: последний писк - корейские образцы с формой лица. Свыше 200 фото и рисунков - я аж ошалел! Луиза Харпмэн кроме них, оказывается, собирает винтажные электролампочки, формы для отливания пуговиц и изготовления воздушных шаров!
Читать полностью…Есть такой формат отзывов у меня – Книжный баттл. Сегодня две книги об устройстве одной из самых прекрасных стран на Земле – Швейцарии: наша «Что такое Швейцария» Марии Шолль, и Swiss Watching: Inside Europe's Landlocked Island. от D. Bewes, ставшая книгой года по версии The Financial Times.
Честно сказать, не ждал многого от нашей бывшей соотечественницы, вышедшей туда замуж. Слишком уж часто натыкался на ограниченные узкими рамками быта и слабым знанием языка рассказы «русских жен» или «наших туристов» о местных реалиях. Обычно их для весу разбавляют абзацами из Вики или путеводителей, что абсолютно рвет органичность повествования. Однако, тут меня ждал приятный сюрприз. Впрочем, если б я знал, что Мария Шолль не обычная домохозяйка или duckface, то был бы готов. Потому что у нее получилась просто чудесная и динамичная книжка, которая и не перебарщивает, и не недоговаривает. Думаю, не последнюю роль в этом, помимо острого взгляда и проницательного ума писательницы, сыграл ее муж-швейцарец, наверняка помогавший с тонкостями местной культуры. Я бы поставил работу Марии в один ряд с великолепной «Наблюдая за англичанами» Кейт Фокс, что особенно забавно, потому что...
Англоязычную книгу написал живущий в Швейцарии британец-экспат, и адресована она в первую очередь англичанам: пытаясь объяснить ту или иную местную реалию или фигуру он постоянно задействует британский культурный контекст. Признаться, даже мне пару раз пришлось погуглить ради интереса. Хотя его книга началась несколько тяжеловесно, с густых рассказах об истории и основах страны, она затем разогналась, а автор обнаружил вполне себе недурное чувство юмора. Кроме того несколько глав он посвящает своим экскурсиям к культовым местам страны: долине сыров Эмменталь, шоколадной фабрике, лугу Рютли, месту рождения Швейцарии, и ещё много куда, в том числе к деревне вымышленной девочки Хайди, всемирно известного символа этого альпийского гос-ва (но не факт, что ее знают у нас).
Начиная баттлы, я думал, что по итогам будет вырисовываться один чёткий победитель. Но вот в который раз я не могу никому отдать предпочтения. Более того, читать надо обе книги, т.к. они просто чудесно друг друга дополняют. Что-то у Марии более полно раскрыто, а где-то она о чем-то лишь вскользь, пунктиром. Но англичанин тут как тут, и исчерпывающе «подчищает» тему. Нет такого ощущения, что ты вынужден повторно перечитывать какое-то общее место. Вообще, создалось впечатление, что Швейцарии вполне хватило бы и на пару других книг. Далеко особо ходить не надо – только у меня «под лапой» лежит многообещающая Swiss Made: The Untold Story Behind Switzerland's Success, а еще я охочусь за интригующей Around Switzerland in 80 Maps того же D. Bewes’а. За последней, видимо, придется отправляться в саму Швейцарию J Но возражать я не стану – в страну я, похоже, влюбился ) А сегодня мне привезут самый лучший по мнению ее жителей швейцарский молочный шоколад – Cailler. Дело в том, что в отличие от всех остальных Lindt’ов и Tableron’ов его делают не из порошкового молока. Посмотрим ) Есть и немедленная практическая польза от чтения ;)
Евровизеопсефология. Так называется направление, изучающее голосование в конкурсе Евровидение. Не поверите, но уже опубликовано немало научных работ на эту тему. Впрочем, если 12 мая вы как и 200 миллионов европейцев собираетесь припасть к экранам, чтобы посмотреть финал конкурса, то вы и так в курсе, что скандинавы голосуют за соседей, а экс-югославы как и Кипр с Грецией друг за друга. Давно не секрет, что качество, собственно, музыки здесь не главное. Однако помимо просчитываемых букмекерами результатов и локальных симпатий это действо, как показывает Крис Уэст, является совсем неплохим учебником по истории современной Европы, отражая, как в зеркале, события как на Западе, так и на Востоке. О самом конкурсе тоже можно узнать много нового: знали ли вы, что в 2015 для Полины Гагариной организаторы установили спецоборудование, подавляющее неодобрительный гул и выкрики толпы?
Eurovision!: A History of Modern Europe Through the World's Greatest Song Contest. Chris West. Melville House Ltd. 2017.
Классный фильм о современном мире литературы и книгоиздании. Теперь, видимо, и Yellowface послушаю. Кроме того, на днях вышли The Book-Makers: A History of the Book in Eighteen Lives и
Literature for the People: How The Pioneering Macmillan Brothers Built a Publishing Powerhouse. Книжки про книжки не кончаются 😬
Преступления в тылу во время войны
«В ВОЕННОЕ ВРЕМЯ британцы совершали больше преступлений. В 1939 году в Англии и Уэльсе было зарегистрировано 303 771 преступление, а к 1945 году их число выросло на 57 % и составило 478 394. Однако трудности сбора статистики в военное время означают, что, скорее всего, эта цифра была сильно занижена, особенно когда речь шла о таких преступлениях, как торговля на черном рынке.
Как объяснил комиссар столичной полиции в сентябре 1939 года, преступность в военное время росла потому, что просто было больше законов, которые можно было нарушить».
«Судебные преследования развивались параллельно ходу и тревогам войны. В первые месяцы "Странной войны" [сентябрь'39-май'40] большинство обвинений касалось нарушений правил затемнения - только в 1940 году в этом обвинили 300 000 человек - или "спекуляций" путем взимания платы за товары, превышающей установленную правительством цену: яростная капиталистическая погоня за прибылью на рынке, которая так приветствовалась до войны, стала преступлением военного времени, за которое полагался штраф в 100 фунтов стерлингов [5000 на сегодня], три месяца тюрьмы или то и другое. Когда в декабре 1940 года были введены карточки, на рассмотрение судов поступил целый ряд новых уголовных преступлений. После падения Франции и эвакуации Дюнкерка "пораженческие" разговоры стали восприниматься очень серьезно, и распространение "уныния и тревоги" (например, высказывание "Мы никогда не сможем выиграть эту войну" в общественном месте) могло привести к штрафу или тюремному заключению. А в связи с угрозой вторжения все, что имело хоть малейший намек на деятельность "пятой колонны", включая случайное проникновение в запретные зоны, установленные вокруг побережья, становилось причиной все большего числа судебных преследований. Во время "блица" [бомбардировка Великобритании немецкой авиацией в период с сентября'40 по май'41] мародерство рассматривалось как особо тяжкое преступление, а по мере развития войны производительность труда стала ключевым вопросом: рабочая сила стала более жестко регламентироваться; любое поведение, направленное против национальных интересов на рабочем месте, подлежало преследованию. На одном конце спектра были случаи преднамеренного саботажа, как, например, случай с молодой женщиной, работавшей на заводе боеприпасов в Бирмингеме над созданием секретной зажигательной пули, которая намеренно не закрепила важные винты, в результате чего любой самолет, выпустивший их, мог взорваться. В 1942 году она была привлечена к ответственности по Закону об измене. На более незначительном уровне, но, тем не менее, потенциально вредными для военных действий были забастовки, прогулы или отказ выйти на работу по приказу, и эти правонарушения с большей вероятностью могли привести к судебному преследованию по мере того, как война затягивалась и ужесточался контроль над трудовыми ресурсами».
Из: Wartime Britain 1939-1945, J. Gardiner.
Затем Псаки рассказывает о случае, когда они путешествовали вместе с рядом представителей американских СМИ по Франции:
«Я встретилась с некоторыми репортерами, которые ехали с нами, в том числе с бывшим шефом московского бюро одной крупной газеты.
"Привет, - сказал он. "Что-то случилось?"
Сначала я смутилась, что он заметил, что я растеряна и подавлена, но потом все выплеснулось наружу. Я объяснила, что из-за российской пропагандистской кампании я чувствую себя ужасно. Ужасно, что меня снова и снова пытаются дискредитировать, причем до такой степени, что американские репортеры уже ожидают, что я буду защищаться от этой возмутительной лжи. Я не знала, что делать: если я отвечу на их вопросы, разве я не поддержу ложные истории? Даже хуже того, я окажусь в центре этой ложной истории. Я понимала, что смысл пропагандистской кампании в том, чтобы отвлечь внимание от военных действий, и любой мой комментарий хоть в малой степени помог бы России в достижении этой цели. Ну и дела.
Не колеблясь, он сказал: " Ты должна знать, что для русских попытка дискредитировать тебя - это знак отличия. Они сделали это с госсекретарем Клинтон. Они сделали это с послом Майклом Макфолом, и они делают это с каждым, кто, как они опасаются, прорвется к их аудитории".
Он не советовал мне, что делать или не делать. Это не входило в обязанности репортера, и, конечно, он никогда не переступал черту. Но он смог представить в более широком контексте то, что многие люди, включая представителей СМИ, у которых не было такого большого опыта общения с Кремлем, упускали из виду.
...мой взгляд на выпады русских в мой адрес изменился. Если русские настолько обеспокоены, что критикуют мою персону и то, что я ношу, и устраивают целое вечернее шоу, посвященное мне, то, возможно, я делаю что-то правильное. Послание Соединенных Штатов доходило».
Я не могла пожаловаться на свое бедственное положение Джону Керри, моему начальнику, который пытался договориться о мире на Ближнем Востоке, прекратить боевые действия на Украине и сохранить ядерную сделку с Ираном. К тому же я боялась показаться слабой или шокированной перед своими коллегами из Госдепартамента. Как вы помните, у меня не было большого опыта работы во внешней политике, когда я пришла на эту должность, и я чувствовала, что мне нужно доказать свою профпригодность. Многие из моих коллег работали в горячих точках. И по большому счету, то, что над тобой беспрестанно издевается мировая держава, не идет ни в какое сравнение с теми страданиями, которые испытывали и продолжают испытывать жертвы Путина».
Читать полностью…В своей новой книге Джен Псаки откровенно рассказывает, каково это быть объектом насмешек
Обычно в противостояниях стороны предпочитают скрывать истинные данные о нанесенном им противником уроне - чтобы тот не смог оценить эффективность своих действий, а свои не теряли присутствия духа. Новая автобиография небезызвестной Джен Псаки, занимавшей в разные годы посты спикера Госдепа США и Белого Дома, проливает свет на то, какого это, когда в остроумии над тобой упражняется (Say More: Lessons from Work, the White House, and the World). В принципе, не было известно, пробивают ли стёб и мемасики защиту леди-спикера. Насколько долетают они до нее. Теперь это стало понятно. Дженнифер не повезло, что ее годы работы в обоих учреждениях выпали на периоды начала конфликта на Украине (2014) и его обострения (2022). Любого, работавшего бы на ее месте, точно так же атаковали бы, постарались бы вывести из равновесия и дискредитировать. Джен, однако, считает, что в её случае у нападок был нюанс, и он не связан с её фамилией (про это она вообще не упоминает). Помимо этого, она дольше в той же главе описывает приемы борьбы с буллингом на работе, исходящим от босса, от коллег, сплетнями и т.п. Сейчас она отправилась в пресс-тур по стране в поддержку книги.🔽
Еще малоизвестного о Войне
«Мальчики Бевина» - это молодые британцы, призванные на работу в угольных шахтах в период с декабря 1943 по март 1948 года, чтобы увеличить объемы добычи угля, которые сократились в первые годы Второй мировой войны. Программа была названа в честь Эрнеста Бевина, политика от Лейбористской партии, который был министром труда в правительстве военного времени.
"На смену добровольности пришла принудительная безальтернативная лотерея. Схема "мальчиков Бевина" распространялась на всех мужчин не старше 25 лет, еще не призванных в армию. 10% из них должны были быть отобраны с помощью лотереи для работы в шахтах. Апелляции против направления в шахты - а их было много, около 40% всех призванных возражали - рассматривались в упрощенном порядке. Из 8 619 апелляций, которые к концу войны рассмотрели Советы по апелляциям в отношении национальной службы, только 466 были удовлетворены. Пятьсот человек были привлечены к ответственности за отказ подчиниться приказу о направлении, и 147 из них были отправлены в тюрьму.
Схема не решала долгосрочных структурных проблем отрасли, и, убедившись на собственном опыте, почему шахтеры жалуются на условия труда, почти никто из призванных не решил сделать карьеру в угольной промышленности. Однако схема оказалась разумной краткосрочной мерой: 21 800 молодых людей стали "мальчиками Бевина" военного времени, наряду с 16 000 "оптантов" [optants] - тех, кто выбрал угольную промышленность вместо армии, когда им пришла повестка".
На фото «бевинцев» знакомят с шахтерской «лампой Дэви» (того самого).
Из: Британия военного времени 1939-1945, Джульет Гардинер.
🔼Так а что со слонами?
Попытки отравить их не увенчались успехом: отравленные картофелины они отбрасывали, а попытка сделать инъекции провалилась из-за поломок игл. И их стали морить голодом:
«Слониха Тонки умерла последней. После четырех недель голодания и, как сообщается, неоднократных попыток получить еду, демонстрируя свои трюки, она умерла 23 сентября 1943 года».
В дальнейшем оставшихся животных продолжили морить голодом до смерти (а кого-то и съели), в основном потому что уже были перебои с кормами. Весной 1945 директор зоопарка решил умерщвить таким образом бегемотиху Киоко (она продержалась более месяца). Тут автор замечает, что в блокадном Ленинграде, в куда более тяжелых условиях, Евдокия Дашина смогла помочь выжить бегемотихе Красавице. Выжили и многие другие питомцы ленинградского зоопарка. От себя добавлю, что пораженчество токийский специалистов позволяет назвать подвиг ленинградцев - в который раз - беспримерным. В Японии же, пишет исследователь, «с октября 1943 года во всех зоопарках, парках развлечений и цирках стали убивать диких зверей и слонов, хотя, похоже, ни в одном из других учреждений [кроме токийского] не применялось убийство голодом». Но трех слонов все-таки спасли в нагойском зоопарке.
В заключении автор пишет, что всё понимает, но всё же считает, что уморение голодом было диким и наименее гуманным способом отнять у несчастных жизни. Вообще, про эту статью Литтена (2009) я узнал, листая книгу «The Nature of the Beasts: Empire and Exhibition at the Tokyo Imperial Zoo» (2013). Там вопросу целая глава из 42 стр. посвящена. Оттуда же я узнал, что в лондонском зоопарке, как только началась война, немедленно убили всех змей и пауков.