За прошедший год некоторые вопросы прояснились. Например, стал понятен размах операций Вагнера и масштаб государственного финансирования, которые они получали. Только на выплаты почти 20 000 погибшим из числа заключенных, набранных Пригожиным и помилованных Путиным, было потрачено более миллиарда долларов из федерального бюджета. Так же показательным стало то, что никакого расследования мятежа, обстоятельств гибели десятков людей, очевидного нарушения присяги и приказов многочисленными армейскими командирами, фактически, не проводилось. Точно так же никто из министров и губернаторов, выжидавших 23-24 июня – стоит ли спешить с заявлением о поддержке Путина? – никто из них не пострадал. Реально, официальная позиция российских властей через год – «ничего не было». Мятежа не было, генералов, уговаривающих Пригожина остановиться не было, не было сбитых самолётов и вертолётов - ровно год назад вообще ничего не произошло.
Читать полностью…
10 КНИГ ДЛЯ ПРОЧТЕНИЯ
О, вот это я буду читать: /channel/bigshortfiction/6232. Максим - профессиональный писатель и я не всегда улавливаю, где он видит мощь и мастерство, а где нет. В то же время, это человек, с которым я провожу времени, обсуждая книги, больше, чем с кем-либо ещё.
Этот список, не подумайте, не для того, кто всё прочитал. Это список, как я понял замысел, для тех, кто по русской литературе ничего не читал.
Максовы вкусы, может, и идиосинкратичны, но его знания всеохватны. Если честно, из моих друзей и знакомых Быков прочитал больше, а Галина Юзефович, определенно, читает больше. (Если Вы знаете разницу между значением функции в точке и интегралом, то в этом нет ничего удивительного.) Я и сам много читаю (не книгу в день, как хотелось бы, но в некоторые годы было близко к этому). Но Макс тоже много. В Пелевине он, по-моему, как никто разбирается.
Из того, что я читал в этом списке, "Инсайдер", конечно, по своему великое произведение. Если бы Юлия Латынина, вместо того, чтобы сдавать эту всю Вейскую сагу в печать, не перечитывая, писала бы каждую книгу по три года и потом бы раздувала фандом, как в 2000-е успешно делали куда меньшие таланты по куда меньшим поводам, была бы она у нас литературным классиком...
Слава Богу, Макс не следует узколобой традиции в русской критике, в которой есть "низкие жанры" (детская литература, фантастика, приключения), в которых классиком стать невозможно. Без кого угодно - без Бунина и Булгакова, без Набокова и Шолохова, без Домбровского и Трифонова, без, ну не знаю, Надежды Мандельштам и Александры Бруштейн - можно представить русскую литературу ХХ века, а без Стругацких и Драгунского - нельзя.
Пушкин тоже, конечно, и мощь, и мастерство, не спорю.
Другое дело - «синхронный» анализ, который требует обдуманного отказа от поиска объяснений в исторических закономерностях. Нужно видеть не один нарратив, а то, что существует множество других нарративов, не хуже. И того, что если нынешняя ситуация объясняется несколькими конкурирующими закономерностями, то, скорее всего, не объясняется ни одной из них. В некотором смысле «идентификационная революция» в общественных науках, коснувшаяся всех эмпирических исследований последних десятилетий, это как раз борьба с диахронностью анализа и за синхронность. Идея эксперимента - что лабораторного, что полевого, что естественного - в изоляции причинно-следственных связей от всего остального, в том числе и от истории.
Чисто теоретически, если все сделано качественно, и тот, и другой подход продуктивны. Проблема в том, что диахронный подход - это подход, который использует большинство комментаторов, даже не подозревая, что другой возможен. Диахронность возникает спонтанно, сама собой. Хотите проверить? Спросите кого-нибудь из тех, кто писал про экономику и политику 1990-х в 1990-е и увидите, что они сейчас, в 2024 году, говорят про события 1990-х тоже самое, что говорили тогда. И это при том, что их тогдашние мысли были экспресс-реакцией, а события с тех пор предоставили, казалось бы, огромный объем материала для нового анализа. Если бы комментаторы не попадали в ловушку диахронности, в которой их нынешние мысли следуют из их вчерашних мыслей, множество выводов было бы пересмотрено. Картина мира должна была быть другой.
Когда вышел фильм Марии Певчих, я хотел было порекомендовать свои читательницам хорошие книги или статьи про развал СССР и про переходные экономики - и не получается. Все книги, которые я порекомендовал бы 15-20 лет назад, безнадежно устарели. Во многих из них хорошо описаны важные эпизоды, но, как выяснилось теперь, контекст был подан так, что сейчас я этого советовать не стану. Комментаторы тогда набросали мне десятки книг - я их практически все читал и еще сотни статей, я думаю почти все стоящее - и про все их думаю, что они устарели. Те, кто сейчас советует читать «Большую пайку» или «Олигархов» просто пересказывают свое ощущение на момент, когда они вышли, и не видят, насколько они устарели, именно как взгляд на 1990-е с тех пор.
Фильм «Предатели» - это пример органического синхронного подхода к истории. Не важно, - говорят авторки, - Что понимали, о чем мечтали и что делали наши персонажи тридцать лет назад. Единственное, что важно - это то, что получилось. Тот распад государства и общества, которые мы наблюдаем сейчас. Многие комментаторки в ответ пересказали им, что они понимали, о чем мечтали и что делали в 1990-е.
Это все не к тому, что я разобрался как реагировать на фильм ФБК. Это я, скорее, разбираюсь в том, почему ни одна из поступивших реакций, даже те, с которыми я частично согласен, меня не удовлетворяет. А также почему и мне самому не удается пока толком ничего сформулировать.
ПОСЛЕДНИЕ ЛЕКЦИИ 2024-25
Курсы, Теория игр и Микроэкономика, ещё не закончились - впереди конец четверти и экзамены, но это были последние лекции моего очень длинного учебного года. В нормальной ситуации у меня есть перерыв между февралем и октябрём, но в 2023-24 году были курсы и в сентябре, и вот в июне. В общем, было что отметить, так что когда мои студентки и студенты с этих двух курсов позвали меня отпраздновать конец лекций с ними, это было очень мило.
Коротко, история катынских убийств выглядит так. Через три недели после нападения гитлеровской Германии на Польшу, СССР тоже вступил в войну. Польские войска не смогли сражаться на два фронта и, сдались советским войскам практически без сопротивления. В марте 1940 года по решению высшего советского руководства ( ключевой документ написан Берией и поддержан Сталиным, Ворошиловым, Молотовым, Микояном, Кагановичем и Калининым) начались бессудные расстрелы польских офицеров, чиновников и интеллигенции, содержавшихся в лагерях, самым известным из которых был Катынский. Всего было казнено около 20 тысяч человек. В сравнении с 650 тысячи людей, расстрелянных по приказам тех же лиц за два года «Большого террора», это, конечно, всего лишь маленький эпизод. Ещё одно чудовищное преступление. У этого преступления, однако, оказалась долгая история.
Через год, в июне 1941 года, гитлеровская Германия напала на СССР и, значит, Польша с её союзниками Англией (воевавшей с Гитлером уже год) и Францией (разгромленной и захваченной немцами) оказалась союзником СССР. Гитлеровские войска, захватив лагеря и тюрьмы, в которых производились казни поляков, попытались использовать это для того, чтобы вбить клин между Польшей и СССР, пригласив международных расследователей. В итоге то, что было расследовано Германией, а также многочисленные секретные советские архивы, попавшие в их руки, были вывезены в Германию и попали в руки союзников. После окончания войны весь мир знал, кем были убиты польские офицеры и чиновники.
Тем не менее, советские власти решили врать. Сейчас, когда про катынские расстрелы известно всё, от приказов Сталина до расписок исполнителей в получении патронов для убийств (это заняло у группы палачей несколько месяцев), написана уже история этого вранья, в подробностях. Советские власти не только обвинили гитлеровцев в убийстве польских офицеров, но и попытались внести эти убийства в список обвинений Нюрнбергского трибунала. Уважение к подвигу советских солдат, трагедиям на оккупированных территориях, где фашисты совершили множество чудовищных преступлений, необходимость учитывать военную силу советской армии – всего этого было недостатосно, чтобы включить очевидно сфальсифицированное обвинение в процесс.
Тем не менее, на протяжении десятилетий власти СССР отрицали то, в чём никто не сомневался. Позднейшиая история «анти-Катынской пропаганды» включала и новые позорные эпизоды – например, советские власти использовали трагедию белорусской деревушки Хатынь, жители которой стали жертвами преступлений гитлеровцев, чтобы «замазать», в публичном пространстве, созвучное название – Катынь.
Но сколько веревочке не виться, а правда вылезает наружу. В итоге были открыты архивы, нашлись и письма Берии к Сталину про необходимость расстрела и все остальные документы. Раскрылось множество подробностей, официальные органы провели множество индивидуальных расследований, а государственные органы приняли официальные постановления, утвердившие всё как есть. Среди множества решений советских и российских органов по поводу сталинских репрессий (они множество раз признаны незаконными и названы преступными, все жертвы политических репрессий считаются несудимыми и т.п.), «Катынь» выделяется разве что тщательностью расследований и множеством государственных высказываний по этому поводу.
Но посмотрите вокруг – количество органических, самодеятельных версий, что «всё-таки это были фашисты» не убывает. В широких массах чисто конспирологическая версия жила и живёт, несмотря на то, что никакой государственной пропаганды для неё не было уже тридцать лет.
К слову, что приятно удивляет, что в 1930-е, что в 1980-е, что сейчас, что спортивные федерации ведут куда более осмысленные дискуссии, чем общество в целом. И меры принимают соответствующие. Уже лет сорок понятно, что биологические маркеры, какие не ставь, бывают разнонаправленные. Что из того, что многие виды спорта – это отбор по конкретным, редким, специфическим генетическим признакам, то там возникают специфические проблемы при смене гендеров. Что если этим глубоко не заниматься, то некоторые виды спорта быстро и сильно пострадают. И правила постепенно вводятся – я думаю, что в итоге в некоторых видах спорта будет больше категорий, чем две. И ничего страшного – во многих видах спорта люди формально разбиты на разные категории по физическим признакам, причём барьеры работают не однозначно, а тоже категориями. Боксёр легко веса имеет право участвовать в соревнованиях боксеров тяжелого веса, не увеличивая свой вес, (например, нынешний абсолютный чемпион мира по боксу в самом тяжелом весе пришёл из более легкого веса), а в обратную сторону – нельзя, нужно сбрасывать вес. Также, может и в беге на какие-то дистанции будет – «неограниченная категория» и несколько категорий с ограничениями по уровню тестостерона, скажем.
Но разноправленные биологические признаки, как у бегуньи Каспера Семени, это ещё ладно. Но представьте – нетрудно представить – что у человека все биохимические признаки указывают на мужской пол, а человек себя чувствует женщиной. Допустим (это реально неизвестно), это какое-то психическое растройство. Болезнь или не болезнь, а какой-то синдром или результат действия какого-то синдрома, неважно что. Что с человеком – может быть не понятно. Но понятно же, что этому человеку нужна дополнительная поддержка и помощь. Психологическая, психиатрическая – и, соответственно, административная как нужна каждому человеку с психологическими или психиатрическими проблемами. Среди выдающихся учёных, например, встречаются как атлеты с непробиваемой психикой, так и люди психически нестабильные, а то и просто больные. Ясно же, что и наука, и общество только выиграют от того, что университет не даст человеку сойти с дистанции только из-за того, что у неё ментальные или психические проблемы.
У Макса в романе «Ступает слон» это было хорошо объяснено. Там девушка, главная героиня, Маруся – юная радикальная феминистка, на грани анекдотической. Не совсем из сатрических портретов радфемок, но на грани. Она оказывается в Петербурге по случаю и там сталкивается с трансгендерной девушкй в дружественной, можно сказать, обстановке. «Ступает слон» - роман без отрицательных героев. Сама Маруся оказывается источником отрицательных вайбов и её приходится много переосмыслить. Почитайте, кстати. Старшему поколению он, конечно, напомнит «Что делать» - такой роман в лекциях, которые персонажи читают друг другу, но понимания он реально прибавляет.
Определение, что такое стратегия, которое используется в теории игр шахматистке, наверное, покажется абсурдным. В теории игр одна стратегия одного игрока определяет, что этот игрок делает во всех мыслимых обстоятельствах, которые могут сложиться в игре. То есть для шахмат, одна стратегия первого игрока определяет как ходить в каждой позиции, в которой ход белых. Никакого компьютера не хватит, чтобы записать такую стратегию! По счастью, в абстрактной науке такое определение дать можно. Более того, его и нельзя дать по-другому – как иначе определить, что такое «наилучший ответ»? Ответ же должен быть, как в примере с Первым и Вторым, ответом на что-то? Иначе бы игрок не мог полноценно сравнивать выигрыш в случае разных стратегий.
Шахматы, конечно, хорошо использовать для объяснения этой конкретной, но важной тонкости – что стратегия игрока, по определению, это «план битвы», описание что делать во всех мыслимых обстоятельствах, в которых игрок может оказаться в этой игре. Цермело, известный математик, изучал шахматы, ещё до всякой теории игр. Он доказал, что шахматах обязательно есть равновесие по Нэшу, в том числе и такое, в котором нет проблемы «динамической несостоятельности». И что во всех равновесиях, если их много, исход один. То ли «белые могут добиться как минимум ничьей», то ли «черные могут добиться как минимум ничьей». Проблема с использованием примеров из шахмат совсем небольшая – в прошлом году в Чикаго три студента из сорок подняли руки, когда я спросил, знают ли они такую игру – шахматы? Надо мне примеры из Brawl Stars подготовить, что ли.
ВАЛЮТНЫЕ РЕЗЕРВЫ
В первые дни Русско-украинской войны, когда западные страны заморозили резервы ЦБ в ответ на нападение России на Украину, я всё пытался объяснить всем, кто спрашивал, что эти деньги потеряны навсегда. Потому что они пойдут на компенсацию ущерба, нанесённый Украине войной. Ровно так и происходит: первые 50 млрд. из 300 всего будут сейчас переведены Украине: https://theins.ru/news/272332.
Эти деньги были заработаны россиянами и отложены в качестве резервов ЦБ. Теперь эти деньги потеряны. Если сейчас закончить войну, вывести войска с оккупированных украинских территорий, то можно будеь договориться, чтобы оставшиеся 250 млрд. хотя бы были использованы в качестве компенсации ущерба. Это было бы в интересах России, но, конечно, против интересов Путина.
Много лет я не мог понять, что такое "квир-литература" и есть ли она вообще. А тут Макс в один короткий пост в своём телеграмм-канале @bigshortfiction объяснил это так, что я, наконец, понял: /channel/bigshortfiction/6184.
Читать полностью…
ТРАНСФЕР ПОКОЛЕНИЙ
Путин тратит на войну с Украиной не только деньги сегодняшних россиян, но и будущих. Точно так же руководство СССР в 1970-80 обеспечивало гражданам жизнь хоть и бедную, но не по средствам. Популярный миф гласит, что "советские поколения" оставили что-то тем, кто жил в 1990-е, а те "проедали наследство". На самом деле, конечно, трансфер шёл в обратную сторону - 1970-80-е существовали за счёт будущей нищеты 1990-х.
Вот простой пример из сегодняшних новостей. "Газпром" объявил о сокращении добычи до рекордных уровней: https://www.moscowtimes.ru/2024/06/10/gazprom-otchitalsya-okrushenii-dobichi-gaza-dominimuma-zavsyu-istoriyu-kompanii-a133598. Это сокращение вызвано Русско-украинской войной. Во-первых, часть потребителей отказалась покупать в рамках реакции на российское вторжение в Украину. Во-вторых, Путин попытался использовать поставки газа как оружие и его блеф был немедленно раскрыт. Но проблема не в том, что уже произошло, а в том, что прямо сейчас закладывается экономическая бомба под будущее.
Что теперь будет происходить - быстро, медленно - но неуклонно? Во-первых, правительство будет стараться поднять спрос на газ со стороны росскийских предприятий и граждан. Явными ли субсидиями, косвенными ли ограничениями - всё будет работать в одну сторону. Во-вторых, и без всякого правительства - чем больше свободных мощностей у Газпрома, тем дешевле газ для внутреннего пользователя. Больше предприятий и граждан будут переходить на газ. Нападение на Украину приведёт к долгосрочным изменениям в структуре народного хозяйства.
А где же экономическая бомба? Бомба в том, что в какой-то момент российский газ вернётся на мировой рынок в том же объёме или большем. Про долгосрочную перспективу можно не переживать - ни одна страна в мире в последние 100 лет нет смогла расти и развиваться без интеграции в мировую экономику. Первое же ответственное правительство России после Путина будет вести переговоры про полноценное возвращение Газпрома на европейский рынок. И вот тогда, в одночасье, произойдёт ценовой шок для фирм и граждан на внутреннем рынке. Экономическая бомба взорвётся, заставив и фирмы и граждан справляться с резким повышением цен на ресурс, который они привыкли использовать.
Это всё уже один раз было - тридцать пять лет назад. Советские предприятия, привыкшие к заниженным ценам на энергоносители, не смогли работать в новых условиях. Конечно - конечно! - в этот раз не произойдёт ничего подобного по размеру, потому что масштабы перекосов, которые постепенно возникают, совсем не такие как в СССР. Да и скачок цен при возвращении в Европу будет не таким сильным. И тем не менее - это в чистом виде экономическая бомбочка, которую Путин и его правительство подложили под будущие поколения россиян.
Задача понятная, обстановка всем знакомая, решение естественное и интуитивное. Вопрос – понятно ли, что это та же самая задача, про которую я писал в прошлый раз? Это та же самая задача. Источник-получатель, они же рекламодатель-покупатель, они же лидер-гражданин, они же университет-работодатель... Если это формулировать как модель такой общности, что это всё частные случаи, получается очень громоздко. Это сделали Эмир Каменица и Мэтт Генцков, но это так на пальцах не объяснишь. Более того, примеры перестанут быть интуитивными, если идти от абстрактного утверждения к частному. Как сделать так, чтобы пример, который я рассказываю, превращался в инструмент для анализа в разных ситуациях?
Читать полностью…
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ
Над осторожностью авторов можно смеяться, можно прочитать мораль и ещё легче не заметить. А можно обратить внимание, что для официального интеллектуала любое выступление против войны - это довольно смелый шаг.
В статье Александра и Владимира Лукина нет слов "остановить боевые действия", "вывести войска с оккупированных территорий" и "найти компромисс с Украиной и странами, которые её поддерживают": https://www.ng.ru/ideas/2024-06-03/7_9021_russia.html. Но это всё в статье есть. Более того, в ней есть логичное и грамотное обоснование почему именно такой курс важен для России.
Для тех, кто привык к твиттерной лапидарности и ютубканальному правдорубству, этот текст вообще покажется заумной ахинеей. Временами кажется, что он написан по-китайски. (На самом деле, он написан в китайской традиции публичной полемики.) Его надо расшифровывать, но, расшифровав, читательница не будет разочарована.
Этот подход «невозможность связывающих обязательств – неэффективность – институт, решающий проблему невозможности» вошёл в моду после работ Норта и Вайнгаста про «Славную революцию» в Англии. Их основная работа была архивной – они посчитали, по какой ставке получали кредиты английские короли до Славной революции и по какой – после. Почему сильные короли получали кредиты по высокой ставке? Потому что сильный король – это риск для кредитора. Помните Исаака в «Айвенго»? Принцу Джону можно дать кредит, потому что ему понадобится новый, потому что у него слабая дружина. Ричарду Львиное сердце дать кредит опаснее, потому что он сильный, он придёт за новым кредитом, не возвращая старый. Ещё лучше пример в «Проклятых королях», когда орден храмовников, работавший как современный банк, дал слишком много денег в долг Филиппу Красивому и погорел на этом. Это всё лирическое отступление, конечно – Норт и Вайнгаст анализируют другую эпоху, долговые расписки Стюартов до 1688 года и долговые расписки новой династии после 1688. Основной вывод – институциональные реформы, передача регулярной армии под контролем парламента и т.п. – значительно снизили ставку процента для короны. Почему? Потому что решило проблему невозможности связывающих обязательств, которая при сильных королях была неразрешимой.
Подход Вайнгаст и Норта распространился повсюду. Асемоглу и Робинсон и их последователи успешно применили его к историческому распространению избирательной франшизы. Лидер (король, государь) сталкивается с угрозой бунта (революции, переворота, недовольства). Он мог бы пообещать бунтующим денег в будущем (например, повышения налога на богатых и расходы на инфраструктуру для среднего класса), но каким образом он может связать себя обязательствами? Как они могут быть уверены, что, как только они разойдутся по домам, государь не откажется от своих обязательств? В истории есть множество таких эпизодов. Расширение избирательной франшизы – расширение числа участвующих в выборах, увеличение полномочий выбранных парламентов в части контроля над армией – это способ связать себя обязательствами. Отдать власть – это один из способов гарантировать, что не будешь эту власть использовать.
Собственно, у Асемоглу есть чисто теоретическая работа, в которой история рассказана в дистилированном виде. Есть лидер, есть граждане. Граждане могут стараться, могут не стараться. Они хотят стараться, если им достаётся много из того, что они сделали. Стараются, если их права собственности защищены, сказал бы Адам Смит. Они не хотят стараться, если у них всё сделанное отнимают. Лидер может отнимать всё для себя, может оставлять. Понятно, что в единственном равновесии лидер всё отнимает, а граждане ничего не производят. Зачем производить, если у тебя всё отнимают? Зачем им что-то оставлять, если после этого ничего не происходит? Равновесие. Но если лидер может передать определение ставки налога гражданам, то выигрышный компромисс возможен.
И это работает со множеством реальных экономических институтов – если бы их не было, то тот факт, что кто-то, кто ходит вторым, не может связать себе руки, приводит к неэффективности.
РАЦИОНАЛЬНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ВОЙН. Специалисты по теории конфликтов десятилетиями обсуждают бесконечные детали в вопросах о том, почему происходят войны. Войны уже лет двести как в основном убыточны для всех участников (как и многолетние судебные тяжбы, к слову) и поиск причин войн – огромная тема в политических науках. И одна из фундаментальных причин – см. статьи и книги Феарона и Пауэлла с формальными моделями войн, или новую популярную книгу Криса Блаттмана – это неспособность какой-то страны взять на себя связывающие обязательства. На международной арене, в отличие от обычного права, все договоренности и контракты должны быть «самосбывающимися». Если работница подписывает контракт с фирмой, то, если одна из сторон нарушает контракт, можно обратиться в суд. Если одна из двух стран нарушила договор, то другая, реально, не может обратиться ни в какой суд. Иными словами, все договоры действуют ровно столько, сколько обеим сторонам выгодно его выполнять.
МЯГКОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ. Есть несколько важных, структурных причин, по которым плановые экономики оказались нежизнеспособными. СССР сначала перестал догонять страны-лидеры экономического развития, потом стал отставать, а потом закончил катастрофой, приведшей к распаду и плановой экономики, и всего государства. Янош Корнаи, выдающийся специалист по социалистической экономике, выделил, в качестве одной – одной из нескольких! – фундаментальных причин «мягкие бюджетные ограничения». В плановой экономике фирма, выпускающая ненужную продукцию, продолжает существовать, не банкротясь, потому что правительству важно поддерживать занятость. В результате у менеджеров возникают неправильные стимулы к работе: если провал работы менеджеров не ведёт к увольнению и закрытию, то в чём стимулы прикладывать усилия, правильно определять степень риска и т.п.? «Мягкое бюджетное ограничение» создаёт плохие стимулы для менеджеров предприятия и, значит, способствует стагнации. Тем более, как уже давно понятие, закрытие плохих фирм – важнейший элемент «креативного разрушения», того самого, что сделало Великобритания и потом США локомотивами мирового экономического развития.
Прямо скажем, были ли «мягкие бюджетные ограничение» основной причиной провала плановых экономик, не очень понятно. С одной стороны, очевидно, что к последним десятилетиям СССР продолжала работать масса убыточных предприятий, множество директоров сидело в своих креслах куда дольше, чем нужно было и т.п. С другой – возможно, были и более важные причины. Но факт, что термин, введёный Корнаи, и концепция «мягкого бюджетного ограничения» оказались мощнейшим инструментом для понимания взаимоотношения фирм и политиков во множестве ситуаций и контекстов. Я слышал, как это термин употреблялся в чисто прикладных, практических дискуссиях людьми, крайне далёкими от чтения работ Корнаи про социалистические экономики.
«Мягкое бюджетное ограничение» - это вся та же стратегическая игра. Первый – это менеджер, который решает стараться или не стараться. Второй – правительство, которое решает, увольнять его или не увольнять. «Хорошее», с точки зрения общества и правительства равновесие – то, в котором менеджер старается, а его увольняют, если он не старается. Если бы правительство могло связать себя обязательством уволить, если менеджер не старается, то он бы старался. В капиталистической экономике проблема решается тем, что если фирма убыточная, то она попадает в банкротство без специального решения правительства. А в социалистической играется плохое равновесие, в котором менеджер не старается, а правительство продлевает его контракт.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО США И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА.
Двадцать лет назад группа известных политологов-историков предложила метод историко-политического анализа, «аналитический нарратив». Грубо говоря, какой-то исторический эпизод рассказывается с помощью теоретико-игровой модели или серии моделей. Рассказывается как в монографии по истории, с ссылками на первичные источники, архивной работой, академическим контекстом и т.п., но сама статья или книга пишется вокруг модели стратегического взаимодействия. Одним из первых такие аналитические нарративы стал создавать экономический историк Авнер Грейф – его модели-исторический анализ магрибского торговли и института подестрии в Венеции известны, по-моему всем. Так вот, для сборника аналитических нарративов Барри Вайнгаст из Стэнфорда взял тему – политическая история добавления новых штатов США в первой половине XIX века, а основная модель, на которую история нанизана, как раз модель с невозможностью связывающих обязательств.
Очень кратко, политическая реальность состоит в том, что какие бы конституции и законы не принимались парламентом, следующий парламент может эти законы отменить и ввести новые. Конечно, в реальном политическом мире есть «трение». Например, какие-то законы требуют супербольшинства. Теоретически их можно поменять мгновенно, было бы супербольшинство, которое тоже можно избрать мгновенно, в очередной выборный цикл. Практически, конечно, одни и те же члены парламента представляют одних и тех же избирателей год за годом, десятилетие за десятилетием и это создаёт стабильность. Часто, в этом состоит замысел, институциональная конструкция. Например, члены верхней палаты парламента в США, Сената, избираются на 6 лет, но выборы каждые два года – то есть каждый раз избирается треть сенаторок. Это было придумано для того, чтобы не получилось так – какой-нибудь популист избрался, приведя с собой парламентское большинство и всё быстро поменял. Из-за того, что в Сенате меняется только «треть», такая демократическая волна должна продолжаться как минимум два избирательных цикла, чтобы преуспеть.
Какая была проблема связывающих обязательств, определяющая политическую динамику в США в десятилетия перед гражданской войной? Южные штаты боялись, что они окажутся в таком меньшинстве в США, что их заставят отказаться от рабства, которое для них было и моральным, и экономическим императивом. Многие элементы конституционного устройства США появились именно из-за этого страха. Южные штаты не стали бы вступать в союз, если бы конституция не давала равных (и даже больших) полномочий верхней палате парламента, в которой каждый штат имел равное представительство. Иначе бы получалось, что более крупные и быстрее растущие северные штаты постепенно становились бы сильнее и сильнее относительно южных. Но чтобы было делать с новыми штатами?
Если бы штаты добавлялись бы естественным путём, то новые западные штаты были бы без рабства (оно им было не нужно, потому что там не рос хлопок). Это бы создавало ровно ту проблему, которая описана моделью – южные штаты согласились бы на присоединение, если бы северные могли как-то связать себя обязательствами не менять конституцию, пользуюясь новыми голосами в Сенате. Но они не могли, само собой, и южные штаты не соглашались. А северные, наоборот, не соглашались на принятие рабовладельческих штатов, по той же ровной стратегической причине. Одно из решений было принятие штатов «парами» - один рабовладельческий, а один свободный, чтобы не менялся баланс. Вайнгаст рассказывает историю этих переговоров, их успехи на протяжении десятилетий, и провал, в конце концов, пользуясь всё той же моделью. История от этого не становится проще, но становится понятнее.
ИНСТИТУТЫ ПРАВ СОБСТВЕННОСТИ, ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ФРАНШИЗА И ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ, ЧТО ИЗУЧАЕТ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА. Но, конечно, всё это – разменные монетки по сравнению с тем, какую роль играет «проблема связывающих обязательств» в институциональной экономике. Можно сказать, что современная институциональная экономика построена концептуально вокруг этих самых связывающих обязательств. Раз за разом существование какого-то института объясняется тем, что, в его отсутствие, неспособность какого-то актора взять на себя связывающие обязательства приводит к какой-то фундаментальной неэффективности. Чтобы преодолеть эту неэффективность, создаётся институт. Кидланд и Прескотт с их «динамической несостоятельностью» и независимым ЦБ как решением проблемы – тоже предшественники современного институционализма.
ГОДОВЩИНА ПРИГОЖИНСКОГО МЯТЕЖА
Прошёл год с одного из самых странных событий новейшей русской истории, «пригожинского мятежа» 23-24 июня. Самое боеспособное спецподразделение российских вооруженных сил, «группа Вагнер», управлявшаяся Евгением Пригожиным, человеком из ближайшего окружения Путина выдвинуло политические требования, взяло под контроль Ростов-на-Дону, один из крупнейших городов юга России, несколько часов вело публичные переговоры с руководством армии, двинулось на Москву, не встречая сопротивления и остановилось только на подходах к столице. В столкновениях погибло до 20-30 человек, включая экипажи нескольких самолётов и вертолетов, сбитых мятежниками. Чтобы остановить движение вагнеровцев на Москву, верным Путину войскам пришлось разрушать с помощью экскваторов и перегораживать шоссе в Липецкой области и мосты через Оку.
Самым удивительным «побочным эффектом» мятежа было молчание подавляющего большинства федеральных и региональных политиков, включая руководство правительства, армии и Москвы. Вечером 23 июня и первую половину дня 24 июня создавалось ощущение, что основные министры, губернаторы и мэр Москвы ждут исхода противостояния, чтобы заявить свою позицию. Несмотря на то, что мятежники не объявляли своей оппозиции Путину и его режиму (их цели, видимо, ограничивались заменой министра обороны Шойгу и командующего вооруженными силами в Украине Герасимова), публичных заявлений о поддержке Путина не поступало даже от его ближайших соратников. Безумия происходящему добавило выступление Путина утром 24 июня, в котором президент обрушился на каких-то абстрактных мятежников, не назвав по имени ни Пригожина, лицо мятежа, ни ЧВК «Вагнер».
По историческим меркам, пригожинский мятеж был похож и на знаменитые мятежи, которые оканчивались удачей, и на знаменитые мятежи, которые не оканчивались. Попытка военного переворота 19 августа 1991 года, предпринятая частью гражданского и армейского руководства СССР, привела, фактически, катастрофическому распаду советского государства, и тем не менее, унесла всего три жизни, в десять раз меньше, чем пригожинский мятеж. Путч французской экспедиционной армии 24 мая 1958 года вообще обошёлся без жертв, но привёл к краху Четвертой республики. Так же без жертв обошёлся провальный Корниловский мятеж в сентябре 1917 года, тоже имевший ощутимые последствия. В истории Латинской Америки в ХХ веке есть множество примеров мятежей, сравнимых с пригожинским мятежом 2023 года по масштабу, размаху, событиям с самыми разными результатами.
Как и Корниловский мятеж сто лет назад, путч 23-24 июня 2023 года завершился отказом выступивших от продолжения мятежа. Судя по примирительным заявлениям Путина в последующие дни и его встрече с руководством мятежного подразделения, были достигнуты какие-то договоренности. Судя по тому, что создатели и непосредственные руководители Вагнера Евгений Пригожин и Дмитрий Уткин были убиты, когда их самолёт взорвался в воздухе в августе 2023 года, через два месяца поске окончания мятежа, руководители восстания напрасно поверили путинским обещаниям. Показательно, что никакого реального расследования этого эпизода, в котором погибли десять человек, не ведётся.
БРЕД ОПАСНОГО СУМАСШЕДШЕГО
На пресс-конференции во Вьетнаме Путин заявил, что "стратегическое поражение России на поле боя будет означать конец тысячелетней истории российского государства." Это какой-то бред. Россия проигрывала много войн в своей истории - и Крымскую войну, и Русско-японскую. Российское имперское государство развалилось после поражения в Первой мировой. СССР потерпел тяжелое поражение в ненужной и бессмысленной войне, затеянной им в Афганистане. Россия не перестала существовать после этого. Россия не перестанет существовать и когда рухнет путинский режим. Новое, ответственное правительство признаёт реальность, выведет войска с оккупированных территорий в Украине и начнет переговоры о компенсации ущерба. Чем быстрее наша страна избавится от Путина, тем быстрее и легче будет возвращение к нормальной жизни.
СИНХРОН И ДИАХРОН
Мне бы хотелось поучаствовать в дискуссии по поводу фильма Марии Певчих «Предатели», но пока не получается - не могу сформулировать соображения так, чтобы они выглядели чем-то целостным, чем-то что можно было бы выложить в качестве реакции. Однако я думаю об этом непрерывно с тех пор как фильм вышел и на него поступили многочисленные отклики. Крах СССР, переход от плановой экономики к рыночной, появление и распад российской демократии - все это касается моих научных интересов. И, когда занимаешься чем-то больше двадцать лет, должен, казалось бы, иметь какие-то заготовки соображений. А вот нет, не получается. Зато удалось нащупать, похоже, в чем проблема.
Но сначала мне хочется позаимствовать сравнение из науки, в которой я не разбираюсь. Так уж получилось, что у меня в круге общения много лингвистов - от чисто теоретических до самых прикладных, от столь знаменитых, что их именами названы теории до тех, чья дорога только начинается. И я сижу слушаю разговоры, что-то понимая, что-то совсем не понимая. И вот одна мысль меня поразила - язык можно изучать «диахронно», с учетом истории того, как он пришел к своему сегодняшнему состоянию, и «синхронно», без учета истории. До того, как я про это услышал, мне не приходило в голову, что языковое явление может продуктивно анализироваться без всякого учета того, откуда и как оно взялось. А, оказывается, прекрасно можно.
Не спрашивайте меня как - я не знаю лингвистики. И не объясняйте как лингвисты это делают, потому что это для нашей темы неважно. Что важно - это что к анализу политической ситуации тоже можно подходить «диахронно» и «синхронно». При диахронном походе политическая ситуация является результатом какой-то исторической динамики. Из того, что было тридцать лет назад, следует, что было двадцать лет назад, а оттуда, что десять лет назад и что сейчас. Есть множество закономерностей этого развития - детерминистских ли, рандомных ли - и с помощью этих закономерностей мы складываем из фактов нарративы. «Почему одни страны богатые, а другие бедные» Асемоглу и Робинсона - прекрасный пример популярной книги, которая с помощью современных теорий и данных исторических экспериментов излагает экономическую историю человечества в структурированном виде.
При «синхронном» подходе история не имеет значения для понимания того, что происходит сейчас. Значение имеет только то, что есть сегодня и что может быть и не может быть сделано в будущем. Теория игр предлагает, понятно, инструменты и для диахронного анализа и для синхронного. Мы со студентами, не произнося таких слов, разбираем тонкую щель между Харибдой «народной теоремы» (равновесий, в которых стратегии игроков опираются на истории ходов, слишком много для прикладных моделей) и Сциллой «стационарных равновесий» (равновесий, в которых стратегии игроков зависят только от текущего положения дел, может быть слишком мало).
Конечно, конечно, в моем делении на «синхронность» и «диахронность» анализа нет ничего концептуально нового. В физике или химии большинство прикладных вопросов можно четко разобрать на «синхронные» и «диахронные». Для анализа множества свойств материала, например, совершенно не важно, какова была предыстория атомов и молекул, которые его составляли. Я бы сказал, что средняя выпускница средней школы думает про физические задачи как синхронные. Это по умолчанию, а свойства материалов, которые зависят от предыстории текущего состояния - продвинутый уровень.
В общественных науках - наоборот. «Диахронный» подход - это подход по умолчанию, его знают и используют все, а «синхронный» - результат сложного интеллектуального усилия. Объяснить сегодняшнюю ситуацию как результат какой-то исторической траектории может каждый. Исторических траекторий так много, а закономерности так сложны и так обусловлены контекстом, что не просто каждый может предложить диахронное объяснение. Каждый может предложить такое диахронное объяснение, чтобы оно соответствовало его, объясняющего, идеологическим предпочтениям.
Точно также и с Бучей. Понятно, что есть мощнейшая пропаганда, которая утверждает абсурдную конспирологическую версию о том, что это, якобы не русские солдаты и офицеры убили мирных жителей в Буче и на других оккупированных землях в Украине. Есть законы, по котором в тюрьме сидят люди, говорившие правду о том, что произошло – например, героический Илья Яшин. Но эта пропаганда, мощнейшая, работает и потому, что опирается на нежелание нормального человека верить, что возможны такие зверства и преступления. Я лично встречал людей, которые против войны, которые не смотрят российскую пропаганду, находятся в безопасности, видели свидетельства о казнях и пыточных камерах в Буче, Ирпене, Херсоне – и не верят. Как не верили про Катынь и те, кто прекрасно понимал, что такое и как устроена советская власть и советская пропаганда. Если бы пропаганды про Бучу не было, все равно находились бы люди, которые не верили бы свидетельства и продолжали выдумывать конспирологические теории.
А для всего мира, у которого нет необходимости преодолевать когнитивные диссонанс, свидетельства об убийствах мирных жителей и безоружных пленных в Буче стали подтверждением – нет, вовсе не того факта, что русские по натуре звери. А того факта, что нападение России на Украину в феврале 2022 года – это захватническая война. Оккупационная власть на тех территориях, которые были захвачены российскими войсками, держалась только на казнях и пытках – она не могла опереться ни на какую поддержку населения. Украинские войск и Украина сражаются также ожесточенно, потому что после освобождения Бучи и Ирпеня, Херсона и Лимана они знают, что происходит на оккупированных территориях.
КАТЫНЬ 21-ГО ВЕКА
Мемориал в Буче, где в марте 2022 года российские оккупационные войска убили десятки мирных жителей и безоружных пленных. Из общей могилы, на месте которой находится этот мемориал, было извлечено 116 тел, включая тела 30 женщин и 2 детей. Большинство из захороненных в этой могиле были убиты выстрелами в затылок. Для всего мира «Буча» стала символом ужасов российской оккупации. Для российских властей «Буча» стала тем же, чем была «Катынь», место казни пленных поляков, для властей СССР – преступление, которое полностью расследовано и результаты расследования известны всему миру и, тем не менее, отрицается официальной пропагандой. Путинские власти пошли дальше советских и объявили преступлением публикацию материалов о расправах над мирными жителями в оккупированных областях Украины.
Убийство мирных жителей Бучи российскими солдатами и офицерами 64-й отдельной мотострелковой бригады ВС РФ, 104-й, 234-й и 237-й гвардейские десантно-штурмовые полки 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии подтверждено, помимо расследований украинской прокуратуры, заключениями международных комиссий, включая комиссии ООН, Amnesty International, Human Rights Watch и других официальных и независимых органов. Есть спутниковые снимки тел мирных жителей, появляющиеся на улицах Буче по ходу оккупации – с начала марта 2022 года до начала апреля, когда город был освобожден в ходе отступления российской армии от Киева. На сайте New York Times можно посмотреть геолоцированное видео того, как связанных людей ведут на расстрел и фотографии тел расстрелянных с временными штампами, и множество других видео- и фотосвидетельств. Подтвержденные расследованиями факты убийства мирных жителей настолько подробно, что уже установлены имена отдельных командиров частей и подразделений, отдававших приказы о бессудных убийствах и отдельных исполнителей.
Почему же российские власти продолжают придерживаться версии, что многочисленные тела мирных жителей, обнаруженные в Буче и зафиксированные десятками независимых свидетелей и экспертов – результат какой-то сложно устроенной провокации? Это звучит настолько абсурдно, что ни Путин, ни другие официальные лица, озвучивавшие версию о «провокации» (Лавров и другие российские дипломаты), даже не смогли описать, в чём она, собственно, заключалась. В гибели сотен людей сомневаться не приходиться – вот их имена на мемориале, до марта 2022 года они жили в Буче, их шаги до дня смерти зафиксированы в миллионе онлайн и оффлайн свидетельств. По версии Путина, они были убиты украинскими (и британскими) властями и потом, сотни тел, разложены по улицам киевских пригородов так, чтобы журналисты десятков мировых агентств, сопровождавших передовые украинские войска, увидели тела, но не увидели тех десятков машин и сотен людей, которые были нужны, чтобы тела убитых, в разной степени разложения, подвезти и разложить на улицах и в подвалах домов? При том, что в раскладывании тел убитых нужно было сделать так, чтобы они совпадали с геолоцированными снимками, сделанными со спутников в предыдущие недели. По версии российских властей в заговоре участвуют не просто украинские власти и британские спецслужбы, но все мировые СМИ, спутниковые компании, тысячи фотографов, видеоператоров, экспертов, военных и просто свидетелей.
Мне кажется, что параллель с Катынью позволяет увидеть, почему чудовищная по абсурдности, очевидно невозможная, конспирологическая версия была выбрана в качестве «официальной». Потому что у абсурдных версий есть пропагандистский потенциал. Во-первых, он заставляет бюрократов режима делать «клятву на крови» - произность очевидную ложь, чтобы продемонстрировать свою лояльность. Но главный пропагандистский смысл не в этом – он в том, что позволяет задействовать мощнейший инструмент пропаганды – когнитивный диссонанс у реципиентов. Людей, у которых из двух посылок «я люблю Россию» и «я вижу свидетельства зверского обращения российских солдат с мирным населением» перерабатывается в отрицание, «руссие солдаты не могли этого сделать».
КОММЕНАТРИИ К ПРАЙДУ
Изначально, у меня не было плана возвращаться к теме трансгендеров в рамках месяца гордости, который сейчас идёт. Я считаю очень важным, чтобы в университетах – хотя бы в университетах – не было дискриминации ЛГБТК+ людей, потому что это одна из самых уязвимых, во всех отношениях категорий. Отдел коммуникаций чикагского университета сделал картинку, я её разместил. Но комментарии к моему совсем короткому посту заставили меня задуматься – может, нужно написать чуть-чуть подлиннее. Во-первых, о дискриминации ЛГБТК+ в американском обществе. Совсем коротко, а то об этом написаны и пишутся тома книг и тонны колонок. Во-вторых, о том, что им нужна поддержка.
Во-первых, удивительно, как распространен миф о том, что ЛГБТК+ люди пользуются какими-то льготами и преимуществами. Льготами и преимуществами они пользуются ровно в той же степени, какими пользуются животные, занесенные в Красную книгу. Дискриминация по поводу гомосексуальности и трансгендерности настолько укоренена в обществе, они сталкиваются с таким количеством стигм, предрассудков и стереотипов, что университетам приходится принимать специальные меры, чтобы их защищать. Почему-то эти меры принимаются за «преимущество». А пандусы в зданиях – это «преимущество» инвалидов, которые не могут ходить и вынуждены пользоваться колясками? Это «преимущество»?! А психологическая помощь студенткам с ментальными проблемами? А пособия инвалидам – тоже «преимущество»?
Дискриминация ЛГБТК+ людей при приёме на работу признана взаконной Верховным судом США в 2020 году. Не в 1820-м году. Не в 1920-м году. В 2020, только что. Не сто лет назад, не двадцать лет назад, только что. Судья Нейл Горсуч, мой любимый судья в нынешнем составе Верховного суда, четко сформулировал мнение большинства: «“Конгресс использовал самые общие формулировки, когда запретил нанимателю учитывать пол сотрудника, принимая решение об увольнение. Мы не сомневаемся - сегодня необходимо признать последствия этого решения: наниматель, увольняющий человек за то, что он гомосексуал или трансендер, нарушает этот закон.».
Второй вопрос – что такое, на мой взгляд, «нуждаются в поддержке»? Это много разных категорий. Взять, для простоты, трансгендеров, букву «Т» из ЛГБТК+. Они нуждаются в поддержке и в случае, если делают гендерный переход. И в случае, если не делают. Мальчик, который чувствует себя неуютно, некомфортно, несчастливо мальчиком, но не хочет – по-каким бы то ни было причинам – менять свой пол, нуждается в поддержке не меньше, чем тот, который хочет поменять и меняет. Человек, который себя чувствует девочкой в одних ситуациях и мальчиком – в других, так же нуждается в специальной поддержке. Науке плохо понятно, является ли недовольство своим гендером психической или психиатрической проблемой – ясно, что есть случаи, когда не является, видимо, есть случае когда является. Но такие люди особенно уязвимы и нуждаются в дополнительной поддержке и заботе.
Если у человека разнонаправленные биологические маркеры и её пол был неправильно записан при рождении, то нужна поддержка из-за социальных стигм, связанных с переменой пола. Эта стигма есть даже в тех случаях, когда есть все показания для смены полы – только что в Нью-Йоркере была трогательная статья об одном из первых официальных трансгендеров, Зденеке Кубике. Пока он был девушкой, он даже стал чемпионом мира среди женщин, но это совершенно не стереотипный случай «мужчины, пролезшего на женские соревнования», потому что делал, наоборот, всё от него зависящее, чтобы считаться мужчиной, участвовать в мужских соревнованиях и т.п. Когда ему удалось получить нужные документы, он вернул все свои медали, которые выиграл как девушека. Там вообще довольно тёплая – тем более для тех ужасных лет (Чехословакия, 1920-30-е) – история, потому что вообще-том его все поддерживали – и его девушки, и доктора, и отдельные официальные лица на разных уровнях. Просто это всё равно, даже с поддержкой, очень тяжело шло.
ТЕОРИЯ ИГРА, ЧАСТЬ №6: ТЕХНИЧЕСКАЯ ТОНКОСТЬ
Как сделать так, в курсе по теории игр, что бы пример, который я рассказываю, превращался в инструмент для анализа в разных ситуациях?
Что я делаю в своём курсе – даю домашние задание на разные типы игр. Например, найдите газетную статью, в которой описано стратегическое взаимодействие, в которой один игрок делает первый ход, а потом второй отвечает на ход первого. Запишите игру, в которой у одного игрока два хода, а у другого игрока – два ответа на каждый из возможных ходов первого.
И вот здесь появляется определение, которое, будучи усвоенным, делит людей на понимающих самые начала теории игр и не понимающих. Это – определение стратегии в игре, в которой сначала ходит один игрок, а потом другой. По этому определению окажается, что у игрока, который ходит первым, две стратегии, а у того, который ходит вторым – четыре. Не две, а четыре.
Тонкость в том, что стратегия второго игрока определяется как пара ходов – ответ на один ход первого и ответ на другой ход первого. Например, всё в той же игре Первый-Вторый, которую мы обсуждали в части №2, где Первый решает - бросать вызов или нет, а Второй – принимать бой или уступать, стратегии Второго, по-хорошему, надо было бы записывать как пару – что делать, если бросили вызов, и что делать, если не бросили. Конечно, если не бросили, то какая разница – игра заканчивается, не начавшись, но по-хорошему, надо было бы и тут их определять.
Помните равновесие в этой игре, в котором Первый решает не бросать вызов, а Второй – принимает бой? Первый потому и не решается бросать вызов, потому что знает, что Второй бой примет. При этом вообще-то, если бы Первый бросил вызов, то Второму лучше было бы уступить. Но равновесие состоит в том, что каждое из действий игроков – это самый лучший ответ на то, что делает другой. Если Первый не бросает вызов, то Второму все равно, что делать, так что принимать вызов, которого нет, - такой же хороший ответ, как не принимать. Точно так же лучший из возможных ответов. А если Второй принимает вызов, то Первому лучше не начинать – Первый же хочет, чтобы боя не было.
Это равновесие – мега-интересное, концептуально. Как раз это равновесие играет ключевую роль в теориях, объясняющих почему, для полноценной борьбы с инфляцией, центральные банки должны быть независимыми, почему Канзас и Мэн нужно было принимать в число новых соединенных штатов одновременно, почему банкиры давали в долг под высокий процент сильным королям, и под низкий – слабым, почему правительства расширяли, в исторической перспективе, избирательную франшизу, почему Спарта напала на Афины, хотя шансы были невысокие, почему фирмы нанимают сотрудников даже тогда, когда функцию можно было бы аутсорсить, и многие другие вещи. Это равновесие, работа которого в реальной жизни ломается тем, что Первый знает, что если он бросит вызов, то Второй, чтобы он не собирался делать, уступит. Институты – независимый ЦБ, армия, подконтрольная парламенту и т.п. – существуют, потому что решают эту проблему, проблему «динамической несостоятельности» из Части №3.
Если бы им определили стратегии по другому, то как можно было бы анализировать игру с точки зрения первого ходящего? Чтобы сравнивать разные ходы, ему нужно сделать предположения о том, как будет ходить второй игрок. Тем, кто играет в шахматы, это очевидно без всякого объяснения. Магнус Карлсен или Александра Костенюк считают на много ходов вперед, игроки послабее – не так на много, но без этих расчётов играть невозможно. Играя в шахматы, нужно все время рассчитывать, какими будут ответы соперника на твои ходы. И дело не только в рассчётах. Недостаточно рассчитывать все возможные сценарии игры, нужно делать предположения о том, что будет делать соперница. Только сделав эти предположения, можно решить, какие ходы делать самому.
ИСТОРИЯ ФОТОГРАФИЙ
Евгений Фельдман - автор многих знаменитых фотографий ушедшей эпохи. Он фотографировал протесты на Болотной и Сахарова, он сопровождал Навального в его поездках по стране, где в каждом городе, большом и маленьком, собирались люди, чтобы его послушать. Он фотографировал мирные протесты на Майдане в 2013 году и попытки Януковича разогнать протесты силой. Он только что выпустил электронную книгу, в которой рассказана история его самых знаменитых, всемирно известных фотографий: https://babook.org/store/188-ebook.
ОПРОСЫ ИЗБИРАТЕЛЕЙ
Опросы избирателей, которые проводятся все чаще и чаще по мере приближения к президентским выборам в США, уже много месяцев показывают, что бывший президент Трамп является фаворитом. Он опережает Байдена во всех штатах, где ведётся реальная борьба. Для сравнения - у Хиллари преимущество по опросам в 2016 году было меньше, чем сейчас у Трампа, а у Байдена в 2020-м - больше, чем сейчас у Трампа и намного. Можно сказать, что в 2016-м у Хиллари в последние месяцы перевес был в рамках статистической погрешности, а в 2020 году у Байдена - за пределами. И ровно так и получилось - опросы оба раза ошиблись совсем чуть-чуть (опросы были лучше, чем обычно бывают) и оба раза в пользу демократов (предсказать направление ошибки не получается). В 2016 ошибка вычлась из маленького перевеса и Трамп выиграл. В 2020 ошибка вычлась из большого - и Байден выиграл довольно комфортно. (Из шести ключевых штатов, которые он выиграл, он мог проиграть любые два и все равно бы выиграл.)
Конечно, если посмотреть на опросы (на картинке - ежедневное среднее), что видно, что в трех важных штатах - Пенсильвания, Мичиган, Висконсин разница минимальная. Можно считать шансы 50 на 50. Поскольку исходы там коррелированы между собой, и сильно, то и все три штата вместе - примерно 50 на 50. Если Байден выиграет эти три штата, то практически точно победит. Но Нейт Сильвер совершенно правильно пишет, что этот расчёт, на три штата - это, мягко говоря, "на тоненького": https://www.natesilver.net/p/why-270-is-the-most-dangerous-number. Сильверу сейчас сильно достается "слева", потому что он постоянно указывает на то, как рекордно низок рейтинг одобрения Байдена, как много избирателей беспокоятся о его возрасте и что опросы показывают, устойчиво, на высокие шансы Трампа. Но, по-моему, Сильвер просто хорошо делает свою работу.
ЧИКАГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ - МЕСЯЦ ЛГБТК+
В контексте университета - что The University of Chicago, что любого другого, ЛГБТК+ студентки и студенты, профессорки и профессора, сотрудницы и сотрудники - одна из самых уязвимых категорий. С преследованиями, издевательствами, дискриминацией, явной и неявной, сталкиваются многие меньшинства - и все они нуждаются в заботе и защите.
ТЕОРИЯ ИГР, ЧАСТЬ ПЯТАЯ: ПРЕВРАЩЕНИЕ В ЗАДАЧКИ
Вот это конкретное сомнение меня гложет постоянно. Весело и легко рассказывать теорию игр на примерах. В конце концов, это же набор инструментов для анализа разных ситуаций. С другой стороны, я раз за разом с ужасом вижу, что для студенток и студентов перенос математического скелета из одного контекста в другой представляет реальное затруднение.
Ты рассказываешь «сказку», чтобы пример легче воспринимался. Например, про то, как прокурорка предлагает сделки двум заключенным и они решают, соглашаться или нет. Профессор-то имеет в виду, что эту же игру будут применять в самых разных ситуациях: и для анализа конкурентной борьбы Apple и Samsung на рынке планшетов, и для элементарного изложения проблем гонки вооружений, и для рассказа о сговоре в аукционе радиоспектра. А студенты запоминают, что им рассказали, как получить признание вины у двух заключенных... И какое это имеет отношение к Apple и Samsung?
Вот пример. Задача просто для математического кружка. Есть N участков дороги, на которых дорожная полиция может поставить посты, чтобы ловить тех, кто превышает скорость. Полиция может поставить К постов, но на все участки не хватает, потому что К меньше N. Если на участке есть пост, а водитель нарушает правила, то, если её ловят, она платит штраф. Штраф такой, что, если тебя точно ловят, то нарушать не хочется. Если водитель точно знает, что на участке есть полицейский, то превышать скорость она не будет. С другой стороны, если вероятность поимки небольшая, то водитель предпочтёт нарушать, потому что штраф умножается на вероятность (маленькую), а удвольствие получаешь достаточно большое.
Чтобы снизить количество нарушений, полиция может расставлять посты как угодно — например, случайным образом. Понятно, что «случайным образом» - это огромное количество разных случайных способов. Можно, например, с одинаковой вероятностью – тогда вероятность встретить пост на каждом участке будет K/N.
В этой задаче два вопроса – во-первых, как поставить посты? Во вторых, нужно ли раскрывать информацию о том, где стоят посты? Ответ не так прост, как кажется, потому что зависит от соотношения параметров – не только от К и N, но и от размера штрафа, который водитель платит, если её поймают, и выигрыша в случае, если водитель проехала участок с превышением скорости, а поста на нём не было.
Если полицейских много, а участков мало, то лучше расставить посты рандомно (равномерно) и не сообщать, где они. Если штраф, умноженный на вероятность K/N, больше удовольствия от превышения скорости, то никто нигде нарушать не будет. (Мы для простоты считаем, что водитель всегда выбирает скорость проезда на каждом участке заранее.) А если меньше? Тогда все будут нарушать на всех участках. Можно с этим что-то сделать? Можно. Например, можно выделить K участков и объявить, что на нём стоят полицейские. Тогда на этих К участках нарушать правила никто не будет, а на оставшихся N-K будут. Но это уже лучше, чем вариант, при котором все нарушают везде.
Можно ли сделать ещё лучше? Можно. Нужно выделить некоторое количество участков, больше K, поставить на них полицейских рандомно и объявить об этом. Назвать участки, которые выделены, сказать, что полицейские стоят рандомно, но не говорить где именно. Тогда на этих участках ограничения будут соблюдаться – то есть на большом числе участков, чем К. Добились большего эффекта, чем предыдущими методами.
Конечно, обеим странам соседям бывает выгодно подписать договор о недопущении гонки вооружений. Более того, может быть выгодно его соблюдать. Но как страна может взять на себя обязательство, например, не расти – в смысле производства или населения? И войны, разорительные для обеих сторон, происходят из-за того, что одна сторона боится, что другая станет со временем сильнее, а другая, может, и хотела бы связать себя обязательствами не становится сильнее, но не может. Блаттман начинает с примера, который приводил Фукидид, когда Спарта напала на Афины, опасаясь, что Афины станут сильнее, и дальше приводит десятки примеров этой же самой логики.
Это можно продолжать бесконечно. Скажем, современная теория фирмы ака «теория контрактов» построена, в значительной степени, от примера, в котором две стороны (фирма и фирма, работник и фирма, владелец и менеджер) могли бы приложить больше усилий, но не прилагают, потому что, если приложат, то вторая сторона получит преимущество. Например, если фирма оплатит работнице обучение на продвинутых курсах, то работница скорее уйдёт в другую фирму. С точки зрения теоретико-игровика все, перечисленное выше – одна и та же модель. Но если вместить всё это в одну лекцию (или одну главу книги), то никто, кроме студентки-математика, не поймёт. То есть никто, кроме такого человека, который заведомо игнорирует контекст, фокусируясь на голом математическом скелете. Это надо преодолевать – и я заставляю себя, читая лекция по теории игр, приводя пример, тормозить и рассказывать существо дело. Коротко, но так, чтобы студенты забыли про теоретико-игровую модель, задумались о существу дела и тогда оказывается можно предложить им модель в качестве инструмента для анализа этой ситуации.
Когда я читал «Стратегический анализ во внерыночной обстановке», курс политического анализа для MBA, разработанный в Келлоге, одной из ведущих бизнес-школа мира, там было организационное правило. В каждой лекции разбиралась, без формул, одна модель, которая потом иллюстрировалась подробнейше препарированным примером из реальной жизни. Вот так бы, по хорошему, и курс теории игр читать.
Томас Шеллинг, сначала в «Стратегии конфликта», а потом, через несколько лет, в следующей книге, использовал этот пример, чтобы обсудить следующий парадокс. Ядерное оружие – страшная сила, но может ли оно помешать противнику сделать какую-то мелкую пакость. Например, у Шеллинга, США думают, не использовать ли танки, чтобы остановить блокаду Западного Берлина (две стратегии – использовать, не использовать), а СССР имеет в ответ возможность нанести тактический ядерный удар или не наносить. Хорошее, для СССР, равновесие по Нэшу – США не использует танки, СССР наносит ядерный удар, если США использует танки. Заметим, в этом равновесии танки не используются, а я ядерный удар не наносится. Какая с этим рассуждением проблема, говорит Шеллинг? Проблема в том, что если США применит танки, то СССР становится не выгодным наносить ядерный удар. Его было выгодно наносить, пока это было угрозой, заставляющей США что-то не делать, но если они уже это делают, то от выполнения угрозы только вред и новые риски. Понимая это, рассуждает Шеллинг, США может использовать танки, не обращая внимание на то, что у СССР есть ядерное оружие. Парадокс.
Шеллинг разрешает парадокс следующим образом. Он цитирует слова Хрущева, тогдашнего руководителя СССР – «наши ракеты полетят автоматически» и интерпретирует их следующим образом. Хрущев говорит, в терминах теории игр – смотрите, если США двинут танки, то СССР не будет решать вопрос – применять или не применять ядерное оружие, потому что уже решено, что оно будет применено и это будет ответственность какого-то капитана или полковника, что решение выполнено. Отсюда появляется важнейший тезис: способность взять на себя связывающие обязательств усиливает переговорную силу. Парадокс: второй игрок уменьшает количество доступный действий для себя и этим делает себя сильнее. В примере с Первым и Вторым, если Второй игрок может связать себя обязательствами не пересматривать своё решение бороться, то получает преимущество, потому что Первый в этом случае не будет бросать вызов.
Это абстрактное рассуждение – способность связать себе руки даёт преимущество – оказалось, реально, универсальной отмычкой для понимания огромного количество сложных феноменов, не связанных, казалось бы между собой.
МАКРОЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА. Первый – это «работники», Второй – ЦБ. Работники не стали бы ожидать инфляции, если бы не знали, что, если он не будет её ожидать, ЦБ её устроит. В макроэкономике это называется «принципом динамической несостоятельности», это одно из ключевых объяснений стагфляции в США 1970-х годов, глубокое развитие этой идеи принесло Нобелевскую премию Эдварду Прескотту и Финну Кидланду. Этот феномен, «динамическая несостоятельность» – основная причина того, что современные центробанки организованы, законодательно, как наименее зависимые от текущей политики части государственного аппарата. Та же самая логика. Из-за неспособности того, кто ходит вторым, связать себя обязательствами что-то сделать, возникает неэффективность. Чтобы избавиться от этой неэффективности, создаётся институция (и институт) – независимый центробанк.
ТЕОРИЯ ИГР, ЧАСТЬ 3: СВЯЗЫВАЮЩИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Вот что меня больше всего смущает – раздражает? расстраивает? обескураживает? – в преподавании теории игр. Для профессорки все примеры, которые она приводят, связаны единым математическим упражнением. Одно и то же же стратегическое взаимодействие, которое появляется во множестве реальных ситуаций, которые ничем, кроме одной и той же математической модели, не связаны. Ну, как одно и то же дифференциальное уравнение, которое может описывать размножение бактерий в пробирке, рост экономики, ядерную реакцию и распространение интернет-мемов по сети. Также одна и та же игра – это и модель конкурирующих рекламных кампаний, и модель гонки вооружений, и модель, объясняющая, почему не удаётся финансировать уборку мусора добровольными взносами. В голове у профессорки – это одна и та же модель, но нормальные, хорошие студенты не могут понять, чем эти истории связаны.
Чтобы проиллюстрировать свою мысль, я сделаю как раз ровно то, что критикую в педагогической практике – расскажу про одну элементарную модель, которая встречается вообще повсюду. На этой модели основана работа институтов, про которые мы читаем каждый день в газетах, на этой модели основано современное понимание политических процессов в мировой истории, она объясняет устройство контрактов, договоренностей и вообще чего угодно. На её основе я покажу, что мне не нравится в том, как мы преподаём теорию игр (и диффуры, кстати).
Игра такая. Первый игрок («он») решает – бросать вызов или нет, после чего Второй игрок («она») решает, принять вызов, то есть бороться, или уступить. Для Первого игрока лучше всего – бросить вызов, чтобы его не приняли, на втором месте – не входить, на третьем – войти и бороться. Для Второго – лучше всего, чтобы Первый не входил, на втором месте – не бороться, если первый вошёл, на третьем – ббороться.
Эти ситуации встречаются на каждом шагу. Фирма А думает, входить ли на рынок. Если Фирма Б, которая уже на рынке, будет “воевать” – демпинг, например, то лучше не входить. А для Фирмы Б - лучше бы, чтобы Фирма А не входила, но если уж войдёт, то лучше не демпинговать, а мирно поделиться прибылью. Или в политике – Байден в 2016 всё думал – участвовать в гонке за кандидатство от демократов против Хиллари или нет. Решил в итоге, что не стоит, хотя обычно вице-президенты участвуют в гонке после ухода своего президента.
В этой игре есть два равновесия. Одно – Первый бросает вызов, Второй уступает. Почему это равновесие? Потому что если Первый бросает вызов, то Второму игроку лучше уступить. Это её рациональный выбор. А если Второй уступает, то Первому лучше бросать вызов. Это вообще его идеальный исход!
Другое равновесие в этой игре выглядит так. Первый не бросает вызов, а Второй – борется с ним, если бы он вызов бросил. Почему это равновесие? Для Первого выбор понятен: если Второй будет с ним бороться, то самый лучший ответ на это – не бросать вызов. Почему Второй выбирает такую стратегию, тоже понятно. Если Первый не бросает вызов, какая разница Второму игроку, что ей делать в ответ? И в том, и в другом случае она получает одно и то же. Кстати, это её идеальный исход.
В этом втором равновесии есть странность. В нем Второй игрок делает не то, что она бы делала, если бы Первый игрок бросил вызов. Если бы он бросил вызов, она бы уступила. Но он не бросает вызов, потому что её стратегия – бороться, если он вызов бросит.
В конечном счёте окажется, что информационное манипулирование возможно. И даже в этом конкретном случае возможно. Но ключевым элементом окажется «институциональный». Источник может убедить Получателя использовать её информацию, если она может связать себя обязательством хотя бы с какой-то вероятностью говорить правду. Что иногда трудно на практике, иногда естественно получается. Томас Шеллинг указал на то, насколько увеличивается переговорная сила той стороны, которая умеет связывать себя обязательствами, по сравнению с той, которая не умеет. Интересно, что в его мире речь не шла про хоть какую-то неопределенность и разность информации у разных сторон в переговорах. Способность создавать связывающие обязательства даёт преимущество и в ситуации, когда информация у сторон различается, и когда не различается.
Читать полностью…
