Нобелевская премия по литературе 2024. Ваши ставки?
Первую десятку претендентов — как всегда, по мнению британских букмекеров, — madamsandra/nobellit2024">разобрала в отдельном тексте.
Теперь за тексты мне можно донатить прямо через платформу. Тексты открытые, читать можно и без донатов.
Ну и конечно, раз октябрь, не могла себе отказать в шалости и попросила ИИ нарисовать себя как профессора в Хогвартсе)))
Как вам десятка? На кого делаете ставку?
Какие три книги вы бы посоветовали обязательно прочитать другим завсегдатаям нашего салона?)
Похожий вопрос был в анкете на мою мастерскую на ЛШ. И, вы не поверите, но один из самых частотных ответов были «Братья Карамазовы» Достоевского. Не знаю, что за волна популярности, но приятно.
Свои варианты я добавлю тоже в комменты!
Попросила ИИ нарисовать меня в постапокалиптичной Москве осенью. Если добавить в руки книжку, то наряды становятся менее сексуализированными. А так да — в этой выдуманной вселенной у меня всегда секси-шмекси прикид, большие сиськи и плоский живот 🤡
Читать полностью…Из-за этого рилса убралась на столе и разбила лампу.
А вы что думали, медиапроизводство — это легко?))
Ваш ненавистный психологический дискурс (Легитимирующая функция журналистики)
В общем, сидела я, кручинилась (как известно, я проиграла в генетической лотерее по части жизнерадостности), и тут мне пришла в голову идея.
Идея легитимации в журналистике и как она может прихлопнуть и баги психологического дискурса, и ресентимента.
Я набросала пока штрихами — все равно получилось на страницу текста. Не все продумала пока, но нравится.
Вот до чего печаль душнилу доводит.
Да, кстати: включила платные реакции. Так что меня и так можно поддержать! Ну вдруг.
ИИ и контент-план
Я попросила ChatGPT написать мне контент-план для канала на неделю. Вот что он предложил:
✏️ 5 Советов по улучшению стиля письма
✏️ Как создавать живых персонажей: практическое руководство
✏️ Разбор успешных писателей: уроки из их биографий
✏️ Инструменты и приложения для писателей: что использовать в 2024 году?
✏️ Искусство диалога: как писать естественные разговоры
✏️ Ответы на вопросы подписчиков: как преодолеть страх критики?
✏️ Цитата дня от известного писателя
Что думаете про такой набор тем? Это вообще интересно?
Изображение сгенерировано DALL-E — «на основе» моей фотографии (потому что реальное фото он отказывается использовать), в промте было прописаны условия библиотека и...догадаетесь что?)
А вот что предлагал мне написать ИИ:
Книги у кровати
В последнее время я читаю сразу несколько книг, каждая из которых дополняет мой взгляд на мир и литературу:
Ханна Арендт "Люди в темные времена" — глубокое исследование человеческой природы в контексте исторических событий.
Ребекка Маккай "Мы умели верить" — роман о вере, утрате и силе человеческих связей.
Мегги Нельсон "Красные части" — личный и социальный анализ через призму семейной трагедии.
Оливия Лэнг "Сады времени" — размышления о жизни и искусстве через призму творческого опыта.
Ребекка Маккай "У меня есть к вам несколько вопросов" — захватывающая история о прошлом и поиске истины.
Сьюзен Сонтаг "В то же время. Эссе и выступления" — собрание эссе и речей, которое помогает глубже понять общественные и культурные процессы.
Эти книги — мои верные спутники, каждый вечер открывающие новые грани мира и человеческого опыта.
Ну, я же лучше машины?
Собирала тут свои тексты — то ли для коллекции, то ли для резюме. И подумала — нет, вы только не смейтесь —
блин, а вообще как хорошо я пишу. А че я так все время переживаю?
До сих пор считаю, что текст про то, что было «за кадром» в Ингушетии (после нападения на автобус) — это отличная aleksandrina.elagina/%D0%BD%D0%B5%D1%87%D0%B5%D0%B3%D0%BE-%D0%B8%D0%BC-%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D1%82%D1%8C-%D0%B2-%D1%87%D0%B5%D1%87%D0%BD%D0%B5-%D0%B4%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%B9%D1%82%D0%B5-%D0%B8%D1%85-%D0%BF%D0%BE%D0%B1%D1%8C%D0%B5%D0%BC-b4d0a441a61b">история. Везде в центре — мы, а я описываю все происходящее вокруг. А вокруг — это движение реальной системы, у которой есть своя «норма», но происходит нечто, что за эту норму выходит.
На стол ставят тонкую фарфоровую чашечку с позолотой. На столе — печенье в жестяных банках, пирожные. Мое грязное пальто, комки земли в волосах и кровавые потеки на платье не очень подходят к звону тонкого стекла. Я упираюсь глазами в портрет президента и начинаю рассказывать: «Сегодня, когда мы возвращались в отель, две машины блокировали нас на дороге. Я сначала подумала, что это такая резвая манера водить: Башир сейчас скажет молодчикам, что лихачить не следует, и мы поедем дальше. И тут один из них ударил по лобовому стеклу палкой».
Знаю, знаю, лонг-лист Букера был в июле. Но я-то была на ЛШ!
Если вы до сих пор не познакомились с главными трендами Британии и Ирландии, aleksandrina.elagina/%D0%B1%D1%83%D0%BA%D0%B5%D1%80-2024-%D0%BB%D0%BE%D0%BD%D0%B3-%D0%BB%D0%B8%D1%81%D1%82-37f9b01b6356">милости прошу — постаралась очень коротко рассказать о темах, авторах и что еще можно почитать у этих авторов на русском.
А это я с моей наставницей — Татьяной Ленцовной. Выпускница Литинститута, ученица И. Волгина, она руководит уже лет 20 литературным объединением в Норильске. И создает парник для писательских цветочков, как я — чтоб расцветали)
И вот что выросло 🦔
Чтоб вы понимали: составила список литературы и кино «почему еще ты не», заставила читать стихи, а потом спросила где мои 100 страниц текста для издания 🥲
Осенние новинки
Осенью на английском языке выходит много «большого», есть чему порадоваться — тем, кто читает на языке, и на что надеяться — тем, кто будет ждать перевода:
Tell Me Everything, Элизабет Страут — действие происходит в том же городке штата Мэн, где разворачивались события романов про Оливию Киттеридж. Только теперь от лица другого персонажа, и в городе расследуется убийство. Не смотря на эту рамку, про роман пишут —«обнадеживающий, исцеляющий роман о новой дружбе, старой любви и очень человеческом желании оставить след в мире».
Intermezzo, Салли Руни — в этот раз ирландская зумерша пишет о двух братьях, переживающих утрату отца. Многого от Руни не жду, книгу продают как «изысканно трогательную историю о горе, любви и семье».
The Empusium: A Health Resort Horror Story, Ольга Токарчук — великая Токарчук теперь экспериментирует с хоррором: канун Первой мировой войны, оздоровительный курорт для джентельменов в Польше, студент и аллюзии к Томасу Манну. Ох, божечки!
The Mighty Red, Луиза Эрдрич — про ее «Срок» я уже упоминала. В этой книге обещают прерии, любовь к земле, нежный юмор, беспокойство и «галлюцинаторный траур» (что бы это ни значило).
The City and Its Uncertain Walls, Харуки Мураками — первый за шесть лет роман автора продается как «история любви, квест, ода книгам и библиотекам, в которых они хранятся, и притча об этих странных постпандемических временах». Выйдет в ноябре — все, что известно.
Еще из любопытного: выходит Nexus: A Brief History of Information Networks from the Stone Age to AI (Краткая история информационных сетей от каменного века до ИИ) Юваля Ноя Харари, «Патриот» — мемуары Навального (обещают в конце октября), Didion and Babitz Лили Анолик — про отношения двух американских икон своего времени.
Сводит пальцы и нечем дышать
— такие у меня признаки панички перед буквами. Первый раз со мной такое случилось лет двенадцать назад. У меня был наставник, чья обратная связь…нежностью не отличалась. Я до сих пор ношу с собой:
У тебя одна интересная мысль на весь текст, и та — не очень свежая.
Я не могла писать года два или три, предъявить свою работу миру или человеку было немыслимо. Мне было физически больно не-писать — потому что я любила это больше всего на свете. Это всегда была моя естественная часть, как рука, и тут ее раздробили молотком.
Лет шесть назад выяснилось, что я была не одна. Были и другие. Не я, а мы не понимали по каким принципам кого-то одобряют, ей\ему помогают, а кому-то приходится бегать за человеком днями напролет. А когда догонял, получал вот такое…Кто-то вовсе перестал писать, кто-то после не мог какое-то время. Разговор был странный, попахивал местами стокгольмским синдромом. Да и к чему это? Было ли тут злоупотребление властью? Сомневаюсь.
Ты очень стараешься, но знай — ты не мне нравишься, и никогда не будешь. (чтобы убрать подтекст — это было сказано в человеческом отношении, без всяких романтических коннотаций)
В любых отношениях есть две стороны, говорят умные психологи, и я с ними согласна. Года два назад я спросила его — а ты помнишь, какой я была 10 лет назад? Ты была говорит, такой испуганной, очень напряженной.
Так и было. Я умела скрывать и подавлять свои чувства, а переваривать — нет. Жизнь долго учила меня молчать, скрываться и таить, делать вид, а не быть, что мир небезопасен и доверять никому нельзя. В общем, причин тут много — юность, хрупкость, недолюбленность. И то, что были и другие, скорее говорит о поколенческом: нам так сильно хотелось, чтобы нас принимали, одобряли, любили, что малейший дефект работы приобретал черты катастрофы и личного провала, который никак не поправить — поставит крест на тебе моментально.
Сильно, да?
Но так получилось. Получилось, что человек, который не умел говорить с ежами нежно, столкнулся с маленьким запуганным зверьком, и тот чуть не умер от ужаса.
Я спросила, помнит ли он эти фразы: «это что, я правда так сказал?». Мне показалось, в этом было достаточно неприятного удивления.
На своих личных пепелищах я предпочитаю взращивать цветы: 12 лет назад я бы хотела, чтобы меня научили жить по-другому. Теперь я учу этому других. Или можно сказать — я столько раз внутри себя проговорила фразы утешения и поддержки, что теперь произношу их вслух.
И это работает. Я мало чего могу присвоить, но когда на моей мастерской говорят — «самое ценное — это атмосфера, что тут не страшно показывать свои работы другим», я понимаю, что справилась.
Я пишу это не для сатисфакции или с желанием задеть — «прости» прозвучало много раз, с избытком. Любовь, как всегда, победила. Но о наставничестве и взрослости я думаю все лето, и видимо так активно, что в конце лета намолила себе встреч.
А еще у меня снова сводит пальцы — но теперь по другим причинам.
«Исцеляющая проза» — healing fiction, оказывается, целый азиатский тренд. Красивое название придумали корейцы (вот уж мастера продавать культуру!), но вообще-то, они — не первые, кто «работает» в этом направлении.
ИП — это истории о сочувствии, исцелении, утешении, мужестве и солидарности. В этом жанре есть свои законы:
🥘 Есть некоторое место — прачечная, книжный магазин или еще какая-то лавочка, которая становится объединяющим звеном для всех персонажей. Это место обычно «нестандартное» или «странное» — чем-то отличается от обычного, каждый там находит что-то комфортное для себя, в том числе возможность поплакать в одиночестве или встретить помощь.
🤵♂️Герои — обычные люди, у которых проблемы с деньгами, жестокими или равнодушными родственниками, в общем — у них потери нормисов. Например, в «Прачечной» один из героев выслеживает телефонного мошенника, который выманил у его брата большую сумму денег, и тот покончил жизнь самоубийством.
🙂Все заканчивается хорошо. Главный герой главы находит силы, мужество, становится популярным, находит любовь или призвание.
Есть идея, что ИП — это такой ответ на высокий стресс от жизни в Южной Корее. В целом, понимаю, очень люблю трогательные штучки. Большая ли это литература?…Большая — это когда автор вытворяет невероятное на трех уровнях — стилистическом, структурном и смысловом. Не знаю, что бы я выделила как крышесносное, но расскажу потом про хорошее 💬
А про что был бы ваш рассказ в жанре «исцеляющей прозы»?
Не в порядке (сил что? Нет!)
Раньше я совершала много типичных ошибок депрессивного человека — и порой все еще совершаю: замыкаюсь, молчу, мучаюсь виной и ненужностью, чувствую себя поломанной и ненужной, как старая кукла. Единственное, что я перестала к почти 33 годам (из которых примерно 13 осознавая собственные прикольчики) — это делать вид, что все в порядке.
Спасибо, как говорится, психологическому дискурсу, возрасту, опыту и усталости и от того, и от другого.
Я так привыкла к депрессии, что чаще всего я слышу в последнее время — «по тебе вообще не скажешь». Последний раз мне так плохо было лет пять назад, но я пишу тексты, мою голову, придумываю и снимаю рилсы, вяжу, кладу в себя еду, кормлю кота, поливаю цветы — в общем, функционирую. У меня очень мало сил, и «база» стоит дорого (ох, не видели вы развалы книг, в которых я сейчас сижу), но я так могу — и не потому что воля моя кремень (хотя , по показаниям друзей, не без этого), а потому что научилась сохранять хоть какую-то норму жизни, не смотря на вот это все.
То же самое говорят о моей интонации: мол, говоришь страшные, тяжелые вещи спокойным будничным тоном. Понимаю — так-то это прекрасный художественный приём. Но правда банальна: говорить о депрессии не так-то просто — во-первых, нужно преодолеть депрессивный бред (это термин), который демонически нашептывает какой ты бессмысленный и бесполезный. На это нужны силы (правильно — которых нет). Драматизм вообще-то тоже требует сил (которых что?), и есть тонкая грань между самосостраданием и позицией жертвы. У меня было 13 лет, чтобы злиться на то, что я не выбирала, жалеть себя, грустить, ненавидеть. Сейчас это иногда возвращается, но в быту ничего не осталось, кроме ясности — нужно играть по правилам и сообщать другим (терапевту, друзьям) о своем состоянии. Вот и выходит в сухом остатке зловещее спокойное описание реальности.
Например: к психиатрам нынче такие очереди в столице великой империи, очевидно — мы стали великими опять. А ценник настолько отлетевший, что круг замыкается: сил на заработать денег нет, но их где-то надо найти, чтобы эти силы восстановить. Здоровье не для бедных, и я теперь с сочувствием и пониманием отношусь к тем, кто честно собирает деньги или напоминает про донаты в соцсетях.
Во-вторых, публично говорить — совсем другое. Мне все еще саднит идея выглядеть блистательной, а не живой (кстати, это тоже причислено к бреду). Обратная сторона пси-дискурса — перенасыщение: кажется, что сейчас модно иметь расстройство личности, и кто-то действительно может использовать это как разменную монету в бойне за популярность. Показывать свою уязвимость тоже страшно, но тут я прыгаю, словно в прорубь — холодно, но я этого хочу.
Этот пост я писала три дня вместо нескольких обычных часов и без удовольствия, которое мне обычно приносит буквосложение. В следующий раз напишу, как депрессия делает из меня гедониста, упрямого борца и человека с длинным списком радостей.
Сколько лет прошло, всё о том же гудят провода
Всё того же ждут самолёты
(Иллюстрированное воскресное приложение к «Рулю» (Берлин) — «Нашъ мiръ». № 12, 8 июня 1924 г.)
Ридинг-лист Фиби Уоллер-Бридж
вынесло на меня случайно с сайта Radical Reads. Они соединяют в списках все — от того, что человек использовал в работе до упоминаний каких-то книг персоны в интервью. Посмотрим, что там у звезды сериала Fleabag, сценаристки и, как я понимаю, очень крутого продюсера — с моими незначительными комментариями.
Список немаленький, и меня что-то понесло в верстку — жду ваших сердечек, я старалась! Поэтому так поздно и выходит)
В карточки я не добавила классику: из российской в списке были «Мастер и Маргарита» Булгакова и «Лолита» Набокова, из англоязычной — «Франкенштейн» Мэри Шелли, «К востоку от Эдема» Джона Стейнбека. Еще не рассказала про книжки из современной литературы, которые, на мой взгляд, не требуют пояснений: «Три женщины» Лизы Таддео (от себя тоже рекомендую), «Девушку с татуировкой дракона» Стига Ларссона и «Темные начала» Филипа Пулмана.
Приятных выходных!
Сандре, до востребования
Меньше чем через месяц у меня день рождения. И вот что я придумала:
хочу материальных поздравлений — писем или открыточек. настоящих, бумажных!
В прошлом году мне подарили альбом, в котором были письма и фото от друзей. Я очень люблю его пересматривать. И я поняла, что хочу, чтобы и дальше он пополнялся.
К сожалению, сделать мне сюрприз (чтобы я вообще не знала вводных) не получится: это подразумевает публично публиковать личные данные. Но всем желающим прислать мне какую-то памятную записку я дам индекс и номер телефона в личку — чтобы можно было прислать что-то до востребования — так можно делать по России. Для заграничных приветов скажу более точные данные)
Мне будет очень приятно! День рождения у меня 19 октября — но подгадывать не обязательно: я буду вешать их на доску весь месяц, а потом только уберу на хранение)
Один огромный TW
Десять лет со смерти моей младшей сестры. «Время лечит» — это обман, отвечаю: мне не хватает ее все 3650 дней. Ей было 14, в этом октябре ей исполнилось бы 25. Блин, 25.
Я бы хотела видеть, как она взрослеет — как закончит школу, как пойдет учиться (или нет), будет разочаровываться, радоваться, влипать в неприятности, сраться со мной из-за «мама всегда тебя любила больше». Как будет тырить мои шмотки, находить друзей в моих компаниях, выходить из себя из-за моих шуток про ее возлюбленных, тусоваться на ЛШ отдельно, потому что своя туса…
Но ничего — даже то, что не входит в мои фантазии — не случится. Потому что кто-то забрал ее жизнь, а СК списал все на самоубийство и не стал расследовать. И жить с «я не знаю что произошло на самом деле и не факт, что узнаю» отвратительно.
Раньше я запрещала себе придумывать «как бы было» — ничего не будет, нечего воображать. А в последнее время (не знаю, года два наверное — так совпало) разрешаю себе выбирать лучший сценарий, вплетая ее в свою жизнь сейчас. И говорить вслух — «я хотела бы, чтобы Марта познакомилась с этими людьми\была здесь\видела это».
Это не смирение. Это, скорее, способ жить с осколком в груди, который не перестает делать больно. И влияет порой на то, что я делаю — безусловно.
Такие вот мои три билборда в телеграме. Каждый год. Десять лет.
«Время потерь» Даниэля Швайбера
— бриллиант среди находок в моей археологии текущего времени. Когда я нахожу кого-то, чьи слова (интонация, чувства, последовательность мыслей) мне созвучны, я утешаюсь, радуюсь и думаю — может, именно в этом смысл писать. Чтобы человек где-то на другом краю света сказал — о боже, я не один. Можно ли это назвать надеждой?
«Конечно, говоря о минувшем, о потере отца и своих страхах перед лицом тревожных социальных перемен, я даю понять, что у меня не все в порядке. Но я также напустил на себя мнимую легкость, о которой пишет Барт. Я функционирую, не забывая об абстрактной мере социальной переносимости. Мне нужна компания, нужен мир — к тому же меня преследует чувство, что я многое потерял и что сам я потерян. Я не хочу никого удручать, даже если для этого придется скрывать реальный размах своих чувств. Дай я им волю, они выйдут за рамки любой формы социальной переносимости. Я не выбирал такую позицию сознательно, а принял ее как нечто само собой разумеющееся. Она проистекает из своего рода коммуникативного прагматизма, она результат длительного социального приспособления, она помогает мне пережить день».
Так и хочется сказать — и так далее.
Нет, это вообще законно?
Ad Marginem готовит к изданию сборник эссе Вирджинии Вулф 🤤
Но! Если он будет на такой же дешманской бумаге, как и другие их важные — без шуток — издания последнего времени, я буду очень тосковать. Потому что эти книги должны храниться в библиотеке, использоваться и «работать», а они измахратятся просто за первое чтение(((
Книги у кровати
или что сейчас в моем актуальном чтении
❔ «У меня к вам несколько вопросов» Ребекки Маккай. Я уже ее прочитала летом, отличная сложная книга, о которой я уже рассказывала. Просто купить две по цене одной оказалось дешевле. А нужна мне была
📚 «Мы умели верить» того же автора. Я ее тоже уже упоминала — 1980-е, эпидемия СПИДа, секты, «как найти добро и надежду посреди катастрофы». Финалист Пулитцера и лауреат Stonewall Award. Как вы понимаете, не купить ее сейчас не могла/
📕 «Красные части» Мегги Нельсон (автобиография одного суда) хотела давно прочитать, но тут настроение появилось.
📚 «Люди в темные времена» Ханны Арендт почти дочитала. Эссе ее такие плотные, а переплет такой хрупкий, что продвигаюсь очень медленно.
🌸 «Сад против времени» Оливии Лэнг ждала. Но это «на сладенькое» — на мои размышления про сады. Сейчас у меня две ветки — что я условно называю Сонтаг и Лэнг, «Смотрим на чужие страдания» и «Сады против времени», и что-то мне подсказывает, что сперва я закончу со страданиями.
📓 Bonus track: «В то же время. Эссе и выступления» Сьюзен Сонтаг. Для моих размышлений мне нужно было эссе «Смотрим на пытки других» (об этом расскажу отдельно), но все остальное я тоже, конечно же, прочитаю.
А что сейчас читаете вы?
В эссе, посвященном Лессингу, Ханна Арендт вводит понятие «человечности братства» — особого вида, который возникает в «темные времена». Этот вид человечности особенный, и эта привилегия «куплена задорого» в безмирии. (отличное слово, кстати)
«Мир» как пространство исчез, и гонимые «сгрудились так плотно», что теплота между ними — почти физический феномен.
«А в невидимости, в той темноте, где человек, спрятавшись там, может уже не смотреть и на видимый мир, лишь теплота и братство тесно сгрудившихся людей могут возместить ту жуткую ирреальность, какую человеческие отношения приобретают каждый раз, когда развиваются в абсолютной безмирности, не соотнесенные с общим для всех людей миром».
Эссе любопытное — лучше, чем про Брехта и про Ясперса (в этом случае — не справилась с любовью), но книжка...такая хлипкая, что уже разваливается в руках. Очень, очень жаль.
Это по любви
советую вам курс Михаила Свердлова «Школа чувств: классика любовного романа». Слушаю и наслаждаюсь. Лучшая инвестиция полутора тыщ рублей — гарантирую!
Речь ведь не просто о любовном романе как жанре — а о трансформации идеи любви с XVII до середины XIX века. От французских салонных идей, через Ларошфуко, Декарта и Руссо — к готической любви. Ну и конечно, какой разговор без «Опасных связей», романов мадам де Сталь, Джейн Остин, немецких романтиков и викторианского романа. Ну скажите же заманчиво?)
А на картинке — карта страны нежности. Как правильно, значит, любить: нужно пройти через «любезные услуги» к «зараждающийся дружбе» и «нежной признательности». Оттуда по дороге дружбы — будьте осторожны! — мимо озера Равнодушия, через «любовные записки» к «стихотворным приятствам» и далее — к «нежному уважению».
Смотрите там, на выходных, не перепутайте!))
Опять какое-то нытье
— так, представляю, думают те, кто отписывается. «Ныть» я не прекращу, и у этого тоже есть причина:
Однажды одна из младших коллег — очень талантливый птенчик, назвала меня успешной женщиной. И все-то у меня ладится, и все получается, и вон какая львица-тигрица-по-жизни-победительница. Меня это ужасно впечатлило.
Нет, только вдумайтесь:
✨🔠©️🔠🔠🔠🔠🅰️🔠 🔠🔠🔠🔠🔠🔠🅰️✨
Я — кто потерял профессию, чья длительная карьерная самореализация 10+ лет претерпела катастрофическую инфляцию
Я, со своими птср-приколами и депрессивными эпизодами
И уж молчу про изящество и материальные достижения
И пр, и т.д., с чем я конечно справляюсь, так или иначе, но в этой картинке нет вот этой персоны, или по-модному — it-girl, которая идет в красивом модном луке по большому городу, и волосы у нее развиваются.
Я - преимущественно лохматая маленькая лошадка из песни Найка Борзова, вот как это ощущается.
Поэтому я решила, что периодически буду описывать и сложности творчества и жизни. Шикарные цветы вырастают не сами по себе, а потому что их удобряли забористым говном. Не хочу, чтобы кто-то из моих птенчиков чувствовал себя неумехой и ничтожеством, потому что у него не получается что-то легко, само по себе (ведь у других-то выходит — в нельзяграме же показывают).
Так что никакого fancy, только хардкор.
«Республика счастья»
Заканчивая тему жизнеутверждающей азиатской литературы, надо упомянуть еще и японских современных писателей. Да и повод есть отличный — на русском выходит продолжение «Канцтоваров Цубаки» Ито Огавы.
Кстати, ее первый роман — The Restaurant of Love Regained (Ресторан «Возвращенная любовь») чем-то напоминает дораму «Приходите в ресторан ведьмы»: героиня открывает ресторан на одного посетителя — и для каждого готовит особенное блюдо. Но в этом случае, мистики тут совсем нет. В 2009 году по книге вышел фильм — «Ресторан Ринко». Скорее, это тоже история про еду как утешение — очень по-японски. Еда как особый знак внимания. Она сама говорит в интервью:
Чтобы передать свои чувства, вы, конечно, можете произнести речь или написать письмо, сделать это можно разными способами. Но приготовление пищи — это предложение кому-то чего-то, что он проглотит, что напрямую будет питать его существование. Мне так легче передать свои чувства.
У Ито Огавы очень милый сайт, и если переключить на японский, там будет вкладка с ее блогом.
Еще в топе — Митико Аояма. Ее книжка «Вы найдете это в библиотеке» выходила на русском у МИФа. Осенью у того же издательства выходит «Дни в книжном Морисаки» Сатоши Ягисавы, еще одного популярного автора.
Вообще у «исцеляющей прозы» на goodreads есть свой тэг, и сейчас в списке 244 книжки. Кстати, в нем же — «Полночная библиотека» Мэтта Хейга (британский автор) и почему-то «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт. Но в целом, можно пользоваться!
PS Кстати, очень много книг этого жанра — про книжный магазин. Думаю, владельцы книжных с такой милотой не согласились бы))
Корейские бестселлеры идут на Запад
Чтоб вы понимали почему корейские тренды знать надо: в этом году Penguin Random House UK — британский книжный старикан-гигант переводит и выпускает шесть корейских авторов:
«The Rainfall Market», Ю Ёнгван — главная героиня получает волшебный билет на таинственный рынок, который открывается только раз в год, пока идет дождь. На нем можно обменять свою жизнь на другую — лучшую.
«The Healing Season of Pottery», Ён Сомин — журналистка выгорела на работе, увольняется и натыкается на гончарную мастерскую. Мне надо.
«Snowglobe», Пак Соён — фантастический бестселлер, описание которого отдает «Голодными играми»: везде холодно и ничего нельзя, а попасть в единственный теплый уголок можно только через реалити-шоу. Главная героиня, собсно, попадает на место телезвезды. Кстати, книжка уже есть на русском, хоть и в нелепой обложке (видимо, расчитаной на подростков).
«Marigold Mind Laundry», Юн Чжон Ын — «Прачечная души Мэриголд» (тоже выходила на русском в АСТ) рассказывает историю девушки с невероятными способностями. Она теряет родителей, много раз перерождается, но так и не может найти семью. Поэтому она решает успокоиться и открывает прачечную, где можно почистить душу.
Итак, в пакете: «исцеляющая проза», «голодные игры» и два эссе — «I Decided to Live as Me» Ким Су Хёна и «If You Live to 100, You Might As Well Be Happy» Ри Гон Ху. Первое — книжка с советами корейской иллюстраторки, ее упомянул один из айдолов BTS, и вот — миллион экземпляров (миллион!). Второе — тоже selfhelp-литература от профессора психиатрии. Он написал бестселлер в 70, когда вышел на пенсию. А до этого успел многое, в том числе пережить тиф, войну, банкротство семьи, нищету. В 20 лет загремел в тюрьму за участие в протестах за демократию. А это — его десятая книга, которую он написал в 90 лет. Вот рассказ о нем в The Guardian, очень любопытно, рекомендую.
Так что портфель издательства консервативный, но показательный.
Корейский бестселлер?
«Прачечная, стирающая печали» Ким Чжи Юн обещала согреть мне душу, истории про надежду и утешение. Очень хотелось, да и узнать что такое современная корейская литература было любопытно.
Автор — Ким Чжи Юн, выпускница университета Данкук по специальности «Писательское мастерство». Естественно, в копилке — курсы по сценарному мастерству.
Это я к тому, что Ким Чжи Юн — прилежная современная писательница, а «Прачечная» — настоящая корейская дорама, только в буквах.
✅ сложные отношения с родителями
✅ проблемы героев с деньгами
✅ романтическая линия, в которой он поет ей под дождем
Каждая часть — буквально «классика» дорама-жанров. И конечно, там нет плохишей — только люди с тяжелой судьбой, которых сломал жестокий мир.
Так что если вы еще никогда не смотрели дорамы (это как так?), и любите порыдать над добрыми делами людей — как я, эта книжка — не только мощная слезовыжималка, но и отличная энциклопедия попсовой корейской драматической структуры.
Так что совершенно без шуток советую — особенно тем, кто пишет. С точки зрения анализа литературы очень полезно.
#книги #чтопочитать
Отвела мастерскую, выбралась к друзьям — постираться, помыться, поспать на нормальной кровати. По дороге урвала в переке книжку — да такую, что даже продавец уточнил: «Вам точно это пробивать?».
А как тут удержаться? Рассказы про любовь от знатоков жанра! Кто он — мистер грей на российский манер? Какие стереотипы в ходу? О чем мечтают женщины? Ну невозможно же!
Ушла, так сказать, в отрыв. Привезла книжку в лагерь: оставлять стыдно, выкидывать жалко, отдавать в библиотеку лш…ну как-то неуместно — вот «Краткая история всего» Хокинга, рядом — «Любовные детективные истории»…
Книжку забрали — есть у меня в Пресс-Избе единомышленницы 😜. Заставили подписать. Я написала:
Будь смелой, как эти авторы
И в чем я не права?)