Этим утром едва ли не все передовицы газет посвящены Беслану. «Московский комсомолец» уже знает, что террористы приехали из Ингушетии, но в дежурной части республиканского МВД журналистам на голубом глазу заявляют: «У нас все дороги перекрыты, никто не проскочит»
Читать полностью…Дзугаев пытается продолжить, но его не слушают.
— Там дети наши. Здесь тысячи родственников, а вы лжёте, — почти рыдает женщина. — Их как минимум 500 человек.
Штаб все еще тянет с объявлением числа заложников. Он надеется, что горожане дисциплинированно принесут заявления о пропаже каждого отдельного человека.
Но когда к утру их поток иссякает окончательно, заявлений набирается лишь 354. «А остальным [семьям], похоже, не до того», — делает очевидный вывод журналистка «МК» Светлана Метелёва.
Учительница математики Алета Хасиева просыпается под баскетбольным кольцом, на котором висит большая мина. Сидеть здесь желающих немного, и заложнице удалось вытянуть ноги и уснуть, прислонившись к стене.
Едва она открывает глаза, как к ней прыгает мальчик лет восьми. Он крепко обнимает её и говорит: «Мама!»
Анна Политковская приходит в сознание в Ростовской областной больнице. «С возвращением!» — слышит она.
Медсестра рассказывает журналистке, что когда ее привезли, она была почти безнадёжна: «Дорогая, вас пытались отравить».
Террористы снова отказываются принять для заложников воду, еду и медикаменты.
Рошаль: Милый мой, ради бога, прости, но я дедушка, не бросай трубку! Давай нормально поговорим.
«Шахид»: Да мне неинтересно.
Рошаль: Подожди минуточку, принесу питание.
«Шахид»: Ничего нельзя.
Рошаль сообщает террористам по телефону, что власти готовы обеспечить им выезд в Чечню или Ингушетию. Для этого по указанию главы управления ФСБ по Северной Осетии Валерия Андреева выделено 10 автобусов.
Следующие два часа штаб будет безрезультатно ждать ответа на это предложение.
Михаил Леонтьев на всю страну оскорбляет чеченских сепаратистов. Как и во время «Норд-Оста», он делает это ровно в тот момент, когда ФСБ пытается выстроить с ними переговоры.
На этот раз Леонтьев идет еще дальше: обвиняет в теракте Запад и рассуждает о преимуществах тоталитарного строя.
Главред «Новой» Дмитрий Муратов звонит другу газеты — начальнику управления ФСБ по Чечне, дислоцированного в Ростове-на-Дону, Сергею Солодовникову.
«Муратов сказал, что там произошло какое-то несчастье с Аней: надо подъехать и разобраться, в чём дело», — вспоминает чекист.
Начальник управления ФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев дважды за четыре минуты прямого эфира уходит от ответа на вопрос о количестве заложников.
— Более 120 человек, но в пределах 300, — обтекаемо говорит Андреев.
На самом деле их более 1100.
Рошаль: Ну, я приду с сумкой.
«Шахид»: Никаких сумок.
Рошаль: Ну, я принесу детям лекарство, осмотрю и ваших. Может, у вас кто-нибудь больной.
«Шахид»: Пошел ты на хуй, жидовская морда! Ты один нам на хуй не нужен! 20 шагов в направлении школы пройдёшь — будешь труп!
Леонид Рошаль звонит по номеру террористов. Собеседник диктует ему правила переговоров:
— Мобильник отключите — расстреливаем заложников. Мобильник включен, а вы к телефону не подходите — расстреливаем заложников. Заметим снаружи движение или солдат — расстреливаем заложников.
Возле школы лежит раненая пенсионерка Раиса Жукаева. Пуля попала ей в ногу еще в момент захвата заложников, но боевики запретили заносить ее в здание.
Раисе удаётся засунуть ноги под стоящую рядом машину, но туловище остается под дождем. «Было страшно холодно», — вспоминает она.
«Началась страшная гроза, — вспоминает глава парламента Осетии Теймураз Мамсуров. — Эти уроды позвонили и сказали, что если выключится свет более чем на 5 минут, мы начнем расстреливать по 50 детей. Мне пришлось за эти 5 минут организовать автономное питание, резервное и т. д.»
Читать полностью…В толпу родственников заходит глава осетинского МВД Казбек Дзантиев (на фото). Поначалу он пытается разрядить обстановку, переводит тему — начинает рассказывать о требованиях террористов.
Один из родственников, возмущенный цифрой в «354 заложника», ничего не хочет слышать, а только кричит на министра по-осетински. В конце концов тот сдается:
— Да, я знаю, мы сами эти списки составляли. И по ним получается, что там только детей 400 человек.
Тянуть уже больше некуда. Начальник информационного центра при президенте Северной Осетии Лев Дзугаев выходит к журналистам и озвучивает «точное число» заложников:
— На этот час в списках 354 человека.
Его возмущенно прерывают жительницы Беслана:
— Какие 300? У вас совесть есть?
— Очки протри!
«Мне послышалось», — думает заложница Алета Хасиева. Но через некоторое время мальчик еще раз называет ее мамой.
— Ты кто? — удивляется она.
— Хетаг Хутиев. Я перешел во второй класс.
— А где твоя мама?
— Ее здесь нет. Можно, пока ее нет, я буду называть тебя мамой?
Оператор Associated Press снимает солдат, стоящих в оцеплении. Они обсуждают ситуацию, складывающуюся на второй день захвата школы. Один из военных подводит резюме:
— Ой, дурдом, бля, ёб твою мать…
Леонид Рошаль констатирует в штабе отсутствие прогресса в переговорах:
— Это совершенно какие-то звери. По сравнению с ними Бараев был цыпленок.
Врач имеет в виду главаря террористов, два года назад захвативших «Норд-Ост», где Рошаль был одним из основных переговорщиков.
Заложница Залина Ногаева перехватывает взгляд террориста по кличке Али, держащего ногу на взрывателе. Он смотрит на двухлетнего Аспарика Дзампаева, спящего прямо в проходе, с болью и состраданием. Ранее этот боевик рассказывал заложницам, что его жену и детей «убили прямо в огороде».
«О чем он думает, глядя на спящего малыша и держа ногу на педали? Что заставило его взяться за оружие и прийти сюда — деньги, месть или идея?» — размышляет заложница.
Сотрудники спецслужб приезжают домой к одному из террористов Изнауру Кодзоеву. Они снимают его пятерых детей спящими и записывают обращение его жены Ракиат:
— У тебя тоже есть дети. Ты знаешь, что это такое. Поговори со своими товарищами, пощадите детей!
Анну Политковскую выносят из самолета. За этим наблюдает глава управления ФСБ по Чечне Сергей Солодовников.
«Я увидел страшную вещь. Она была в полубессознательном состоянии», — вспоминает он.
Журналистку увозят в Ростовскую областную больницу.
Самолет, на котором летит Политковская, заходит на посадку. В этот момент у заместителя главного редактора «Новой газеты» Сергея Соколова звонит телефон:
— Серёжа, мне плохо… Серёжа, я теряю сознание… — слышится в трубке голос журналистки.
Через полчаса после выпитого чая Политковская начинает терять сознание. Последнее, что она успевает сделать, — подозвать стюардессу.
«После этого в памяти сохранились какие-то обрывки — стюардесса рыдает и кричит: „Держитесь, мы идём на посадку!“» — вспоминает журналистка.
Рошаль: Милок, подожди расстреливать людей. Вы же знаете, как в Осетии: здесь свет постоянно отключается по ничтожным причинам.
«Шахид» (подумав): Даём три минуты, если отключится свет. Если потом света не будет — расстреливаем заложников. И еще: придёте один, мы вас расстреляем.
Переговорщик ФСБ Виталий Зангионов сообщает «Шахиду», что одно из требований террористов выполнено: на переговоры прибыл детский врач Леонид Рошаль.
— Мы поговорим с ним, но если ещё раз прервётся связь и не будет света, мы расстреляем весь зал, взорвем их! — угрожает «Шахид».
Раненому заложнику Юрию Айлярову, выпрыгнувшему в окно и несколько часов пролежавшему среди расстрелянных мужчин, только сейчас, под «прикрытием» грозы, удается проползти вдоль стены и короткими перебежками, между вспышками молнии, выбежать со школьного двора.
Читать полностью…На Беслан обрушивается ливень.
«Вода, лившаяся с неба, казалась непробиваемой стеной. В эту ночь в Беслане никто не спал. Люди не уходили домой, а прятались под козырьками магазинов и в ближайших подъездах», — запишет журналистка «Коммерсанта» Ольга Алленова.
Журналистка Анна Политковская, согласившаяся быть живым щитом для лидера сепаратистов Аслана Масхадова, летит из Москвы в Ростов-на-Дону. Она отказывается от питания на борту и заказывает у стюардессы только чай.
Читать полностью…