Другие заложники, контуженные взрывом, только начинают приходить в себя. Они обнаруживают, что лежат среди массы обезображенных трупов. Местами их нагромождение достигает метра в высоту. «Если внизу есть живые, им не выбраться», — думает заложница Фатима Хосонова.
Читать полностью…Переговорщик ФСБ Виталий Зангионов тоже звонит террористам. Доклад парламентской комиссии приводит лишь фрагмент разговора, записанный не с его начала.
«Шахид»: Мы в зале дальше закончим.
Зангионов: Да ты не с нами сражаешься, а с детьми.
Слышны выстрелы.
«Шахид»: Не понял?
Зангионов: С нами сражайся, а детей отпусти.
«Шахид»: Слушай, я не отпущу отсюда никого. Я исполняю свой долг, приказ исполняю.
Зангионов: Отпусти детей, детей отпусти!
«Шахид»: Никого не отпущу, ни одного!
У родственников, стоящих вокруг оцепления, взрывы вызывают настоящую истерику. Многие заложники в это время, напротив, находятся в полубессознательном состоянии и даже не понимают, что произошло.
«Я не слышала ни взрыва, ни стрельбы. Просто мир пропал», — вспоминает учительница Раиса Дзарагасова-Кибизова.
Родственники заложников, стоя на улицах Беслана, слушают новости по радио.
Вдруг в школе происходит взрыв такой силы, что вся толпа вздрагивает и оборачивается одновременно, а у припаркованных машин срабатывает сигнализация.
Через 22 секунды звучит второй взрыв, ещё мощнее.
«Слава Богу, умираем», — думает заложница Алета Сабанова.
Спасатели приближаются к школе. Из окна звучит команда террориста:
— Двое работают, двое сидят перед забором, подняв руки. Чтобы мы видели, что у вас в руках ничего нет.
Сотрудники МЧС начинают работу по погрузке трупов. Боевики стоят в окнах и держат их на мушках пулеметов.
Изможденная заложница Фатима Гутиева спрашивает террориста, держащего автомат на коленях:
— Переговоры еще не начались?
— А что?
— Сил уже нет.
— Я могу тебя пристрелить, если нет сил.
На «Первом канале» демонстрируют полную «Газель» с бутылками воды для заложников, стоящую возле школы. В этот самый момент они умирают в спортзале от жажды.
— Но, к сожалению, отправить этот автомобиль невозможно, — констатирует репортер Роман Перевезенцев.
— Что ты делаешь?
— Считаю их. Меня в зале спрашивали про своих родственников.
— Их 21. Сейчас подъедет МЧС и заберет трупы. А ты через окно поговоришь. Расскажешь о положении детей в зале.
«Они всячески хотели, чтобы на улице знали о положении детей», — вспоминает Мамитова.
Террористы уводят заложницу Ларису Мамитову куда-то по коридору.
— Ты крови боишься? Трупов боишься? — спрашивает ее один из боевиков.
— Нет. Я ко всему привыкла.
Он заводит Мамитову в кабинет № 16, где в первый день захвата боевики расстреливали мужчин.
— Лариса, ты не сможешь отсюда позвонить, — останавливает Мамитову директор школы Лидия Цалиева. — Здесь нет восьмерки (междугородней связи — прим.).
— Пожалуйста, дозвонитесь сами до него (до президента республики — прим.), — просит Мамитова спикера парламента. — У нас восьмерки нет. Пусть он сам нам перезвонит в школу. Мы ждем!
Звонить спикеру парламента поручают его 11-летнему сыну Зелиму Мамсурову.
— Как вы там? — спрашивает его отец.
— Ничего, хорошо.
— Папа все сделает, чтобы вас спасти!
Выступая в ДК перед родственниками, президент Северной Осетии Александр Дзасохов впервые говорит, что в школе может быть 800-900 заложников.
«Раз признаются, значит, боятся, что скоро мы сами всё увидим», — передаст реакцию своих коллег из «Ъ» Ольга Алленова.
Врач Лариса Мамитова снова просит у террористов разрешения позвонить на станцию скорой помощи:
— Можно еще раз? Может, заведующая подошла.
Ей снова разрешают. Заведующая поднимает трубку. Мамитова повторяет, что ситуация в зале критическая, дети задыхаются, нужно срочно что-то решать.
— Тебя, Лариса, это под дулом автомата заставляют говорить?
— Да вы что, с ума посходили?! — говорит ей Мамитова по-осетински.
— Я ж тебе сказал, по-русски говори! Ты что на своем говоришь?! — кричит на неё главарь террористов, ингуш Руслан Хучбаров.
— Она не верит, что на самом деле это происходит. Она думает, что меня это заставляют говорить.
— Скажи своему доктору, я ей разрешаю прийти. Пускай она посмотрит зал. Ее никто не тронет. Ты сама ее заведешь, и сама же ее выведешь.
Кабоев идёт на хитрость: он возвращается в толпу, засовывает диктофон в носок и снова идёт ко входу во Дворец культуры. Милиционер обыскивает журналиста и, ничего не обнаружив, впускает в зал.
Президент республики уже выступает. Мурат Кабоев тайно записывает встречу на диктофон.
Едва шевеля губами, Политковская критикует спецслужбы за неумение вести переговоры:
— Они умеют только взрывать, выбивать… Умом не работают, [а это] единственное, что от них требуется. Если будет штурм, я думаю, я перестану быть журналистом. Я просто больше не могу.
От взрывов в стене спортзала образуется проем. Заложники, оставшиеся в сознании, бегут через него на улицу. Террористы открывают по ним огонь.
В ответ беспорядочную стрельбу начинают ополченцы. «Пальба была, как на Новый год», — вспоминает сапер Андрей Гаглоев.
Заложники оказываются под перекрестным огнем.
Заложница Земфира Урусова падает на пол, накрывая собой своего сына Ашаника. Вскоре она чувствует, что он начал дышать «как-то странно». Земфира поднимает сына и видит в его груди отверстие, из которого бьет кровь.
Заложница берет с пола белую рубашку и прижимает ее к ране. Ткань быстро пропитывается кровью.
Пожилая женщина рядом отрицательно качает головой: «Всё».
— Нет! — кричит Земфира. — Нет!
Взрывы происходят в тот момент, когда нефтяной магнат Михаил Гуцериев ведет телефонные переговоры с главарем террористов Русланом Хучбаровым.
— Что там за взрыв? Вы что взрываете? — спрашивает Гуцериев.
— Это вы нас штурмуете!
— Вас никто не штурмует! — кричит в трубку Гуцериев.
Одиннадцатиклассник Ацамаз Кануков пользуется погрузкой тел как отвлекающим манёвром. Он сбегает и рассказывает сотрудникам штаба:
— Переставили взрыватель в эту сторону, а эту дверь забаррикадировали. Теперь с двух сторон взрыватели. Если кто-нибудь ломиться будет, они взорвут сразу.
Сотрудники МЧС выезжают к школе, чтобы забрать трупы расстрелянных мужчин. Они делают всё, чтобы не вызвать у террористов лишних подозрений.
«Даже пачку сигарет оставили, чтобы из кармана ничего не выступало», — вспоминает спасатель Алексей Скоробулатов.
В эфире «Первого канала» звучит информация от штаба, что к контактам с террористами могут быть привлечены «некие лица, которые смогут повлиять на ситуацию». Ведущая пытается уточнить, о ком именно идет речь, но корреспонденту Роману Перевезенцеву об этом ничего не известно.
Читать полностью…Заложница Земфира Агаева, кормившая маленьких заложников грудью, начинает от обезвоживания терять связь с реальностью.
Лица окружающих меняются, как в кривом зеркале. У мужчины, которого она хорошо знает, страшная голова с огромными ушами.
Земфира ощущает себя огромной пчелой. Она встает, машет крыльями, чтобы улететь, и теряет сознание.
Весь пол кабинета № 16 — в крови. Два дня Мамитова гадала, куда делись мужчины, которых вывели из спортзала: «Если их куда-то завели, они же раненые, они должны стонать. А стона не было».
— Трупы где? — спрашивает она террориста.
— За окном.
Заложница залезает на подоконник.
Телеканал «Россия» передаёт очередной репортаж Маргариты Симоньян. Его смотрят боевики и сидящая рядом с ними заложница Лариса Мамитова.
С экрана Рошаль объявляет, что дети проживут ещё 8-9 дней без воды.
— Интересно, а без воздуха они тоже смогут? — вслух комментирует Мамитова.
Трубку у сына спикера парламента вырывает заложница Лариса Мамитова:
— Я врач скорой помощи. Дозвонитесь хоть куда, сделайте хоть что-нибудь, у меня здесь дети задыхаются. Без воды, без еды.
— Меня как власть никто не воспринимает, так как я свои родительские эмоции должен держать при себе. Вот тебе телефон [президента республики Александра] Дзасохова, и попробуй сама до него дозвониться.
«В зале уже обстановка такая была, что что-то уже должно случиться», — вспоминает врач Лариса Мамитова.
Не зная никого из депутатов, с которыми хотят связаться террористы, они с директором школы Лидией Цалиевой решают снова звонить спикеру парламента Таймуразу Мамсурову.
Нефтяному магнату Гуцериеву удается по телефону договориться с террористами об эвакуации тел убитых заложников.
Боевики ставят условия: должен подъехать грузовик с открытыми бортами. 2 сотрудника МЧС должны сидеть в кузове, 2 — в кабине. Дальнейшие команды им подадут террористы.
Президент Дзасохов выглядит очень уставшим и подавленным:
— Штурма не будет. Я вам обещаю. Самая большая надежда на то, что террористы устанут и потребуют автобусы, а большая часть заложников будет освобождена. Мы готовы дать им зеленый коридор в любую точку, к любой границе.
Во Дворец культуры, переполненный родственниками заложников, снова приходит президент Северной Осетии Александр Дзасохов.
Корреспондента газеты «Жизнь Правобережья» Мурата Кабоева (на фото) с диктофоном в руке в зал не пускают: журналистам нельзя.
Анна Политковская лежит в московской клинике American Medical Centers (ныне — «МЕДСИ»), куда её перевезли из больницы в Ростове.
К ней приезжает подруга, режиссёр Марина Голдовская. Журналистка рассказывает, как потеряла сознание в самолете после выпитого чая.