Художник Павел Корин заканчивает центральную часть триптиха «Дмитрий Донской». Он с волнением говорит коллегам, как многое ему хотелось бы написать в честь народа-победителя:
— Сделаю всё, что смогу, что в моих силах, чтобы отразить подвиг Красной Армии и русского народа.
Школьница Инна Чусова, эвакуированная из Ленинграда под Ярославль, учит географию. Прибегает мама вся в слезах:
— Война кончилась!
— Я так и мыслила, — безразлично отвечает Инна.
«Для кого этот день радостный, а мне всё равно. Папочка не вернётся», — напишет Инна в дневнике.
Завершается банкет советского и союзного командования песнями и плясками. Вне конкуренции пляшут советские генералы.
Жуков тоже не сдерживается и, вспомнив молодость, пляшет «русскую». Расходится командование под звуки канонады, которая производится из всех видов оружия.
Самолёт Семенкова летит по ломанной линии, под разным углом курсов, что в опасных случаях вводит в заблуждение врага. Командир ещё не до конца осознает, что эти манёвры уже не нужны.
Читать полностью…Жена фронтовика пишет ему под впечатлением от счастливой вести:
— Боренька, родной. Всё путается, не могу сосредоточиться. Кончилась война. Больше нет войны. Я ведь радио не выключаю. Я первая услышала. Подняла весь дом. Всех привела к себе в комнату и заставила сидеть и слушать
После окончания этой радостной и торжественной церемонии полковник передаёт экипажу приказ: принять документы о капитуляции гитлеровской Германии и срочно вылететь в Москву.
— Вас там уже ждут, — говорит он в заключение. В руках у него самые важные документы в истории СССР.
К самолёту Семенкова и Тайметова, стоящего в готовности к вылету, подъезжают несколько машин: «Командира ко мне!»
Семенков и Тайметов быстро выходят из самолёта. В свете автомобильных фар они видят группу офицеров во главе с полковником.
На фото — тот самый самолет Ли-2
На «Мосфильме» идут ночные съёмки картины «Адмирал Нахимов». Вдруг по площадке, где снимаются сцены обороны Севастополя 1855 года, проносится весть о капитуляции Германии.
После стихийного митинга на радостях от Победы съемочная группа снимает за ночь 170% сменного плана.
Счастливые люди спешат поделиться радостью с близкими, которые сейчас далеко.
«Поздравляю вас всех, всех с Победой! Крепко жму обе руки!
Тамара.
Пока эти две строчки дойдут, пройдет месяц! Возмутительно!»
В квартиру Оболенской распахивается дверь, в неё вваливаются соседские мальчишки с криком «Победа!».
Дядя Светы, Паша, инвалид, улыбается, тяжело поднимается и молча ковыляет в другую комнату. Жена Паши падает головой на стол и громко рыдает — у неё на войне погибли двое сыновей
Радио умолкает. Все в квартире Оболенской замирают, тишина кажется нестерпимой. Она длится с минуту.
Читать полностью…Не спит в это время и Москва.
После позывных «Широка страна моя родная» дикторы московского радио объявляют, что скоро будет передано важное сообщение…
Столы для нацистов всё же сервируют в отдельном здании — небольшой вилле по соседству. Блюда доставляют из берлинского ресторана Шлеммера. За каждым немцем стоят английские офицеры.
В остальных комнатах виллы им устраивают спальни — для каждого отдельная постель с чистым бельём.
Вступает в силу положение Акта о прекращении боевых действий.
Спустя шесть лет и 50 миллионов жизней война в Европе наконец-то окончена.
Крепко подумав, Жуков распоряжается:
— Не будем мелочиться — кормите их всем, что приготовлено для банкета. И обязательно подавайте на тарелках с вензелями имперской канцелярии. Давайте без ограничения и напитки. Пусть запивают своё поражение… Думаю, впрок им это не пойдёт.
Педагог Мария Воробьёва, свидетельница блокады Ленинграда, напишет сегодня в дневнике:
8:40 утра. Я «безумная». Нет, не только я. Весь город обезумел. Все куда-то стремятся, все идут. Меня на улице пятеро поцеловало, я сама поцеловала троих… Раскроют рты, что-то хотят сказать, потом поперхнутся… и целуют. На лицах улыбки — широкие, безудержные, а в глазах слезы. Чужие стали родными… Мимо проходят две молодые женщины. До меня доносится:
— Ой, день-то какой…
На митинге один рабочий — простой, малограмотный, должно быть, подошел к другому — оба, видимо, только что со смены — тронул его:
— Ну, дождались… — жмут друг другу руку, улыбаются и молчат. Я смотрю на них, и все во мне трепещет, радуется, умиляется. А когда кричали «ура», этот рабочий, вслед за первым «ура» сразу во всю силу легких торопился крикнуть второе и третье.
Некоторые зарубежные журналисты напоследок прихватывают с банкетных столов бутылки «Столичной». Об этом комендант Берлина Николай Берзарин, шутя, докладывает маршалу Жукову. Тот решает проинспектировать «резервы» и вызывает начальника административно-хозяйственной части Райхельда.
— «Резервов» хватит ещё на одно такое торжество, товарищ маршал! — с энтузиазмом рапортует Райхельд.
— А что особенно, по вашим наблюдениям, понравилось иностранным гостям? — возвращается к изначальной теме Жуков.
— Водка, икра и папиросы «Казбек», — без запинки отвечает Райхельд.
— Вот и подготовьте для них по пакету для каждого. Да не забудьте и лётный состав…
— И для фашистской делегации?.. — удивленно спрашивает хозяйственник.
— Пакеты только союзникам! — сердито бросает Жуков.
Дикторов Левитана и Высоцкую приглашают в приёмную к председателю радио Москвы. Там накрыт стол, нарушающий все сухие законы.
Идет пир по главному поводу XX века. Все так и норовят обнять друг друга и поздравить с самым долгожданным событием в жизни.
Семенков и Тайметов машут рукой через окна кабины, включают фары для руления и после разрешения отруливают на взлётную полосу.
По радио дают разрешение на взлёт. Впервые за 4 года Семенков взлетает с включенными фарами и аэронавигационными огнями.
— Этот пакет необходимо доставить в Москву. Здесь Пакт о капитуляции поверженной фашистской Германии, а этот свёрток — Знамя Победы! — говорит полковник.
Офицеры пожимают друг другу руки.
— Задание будет выполнено, — обещает Алексей Семенков.
Полковник сообщает, что война окончена и тепло поздравляет экипаж с Победой. От радости у Семенкова брызгают слёзы.
«А ведь наши сердца все годы войны были гневными и суровыми. Нам было тогда не до слёз — мы мстили врагу за страдания нашего народа», — вспоминает Семенков.
Верховное командование вермахта сообщает по радио:
— С середины ночи оружие на всех фронтах замолчало. По приказу гросс-адмирала вермахт сложил оружие. На этом закончилась почти шестилетняя борьба. Вермахт с честью сдался превосходящей силе.
Москвичка Л. С. Суркова слышит стук в дверь, похожий на землетрясение:
— Вставайте, война кончилась!
В коридоре толпа. Заводят патефон. Он играет румбу, все танцуют, поют, целуются-обнимаются, смотрят в глаза друг другу: неужто дожили?
Изо всех окон звучит торжественная музыка, изо всех домов выбегают люди. Они поздравляют друг друга с Победой. У многих на глазах слёзы радости.
На Красной площади начинается стихийная демонстрация — счастливые москвичи залихватски пляшут под гармошку и качают военных на руках.
Юрий Левитан выходит в прямой эфир. Он зачитывает акт о безоговорочной капитуляции Германии и указ президиума Верховного совета СССР об объявлении 9 мая Праздником Победы.
— Германия полностью разгромлена! — слышится из каждого радиоприёмника страны-победителя.
В квартире двадцатилетней Светы Оболенской, дочери расстрелянного 1-го главы Совета народного хозяйства России Валериана Оболенского, радио передаёт марши, один за другим.
Кончится один — пауза. Она с соседями замирает, затаив дыхание, ждёт каких-нибудь слов. Снова музыка.
Обед у союзных военачальников удаётся на славу. Начальник тыла Антипенко и шеф-повар Петров отвечают за угощение, которое имеет большой успех.
Открыв банкет, маршал Жуков предлагает тост за победу стран антигитлеровской коалиции над фашистской Германией.
В рубку к Высоцкой входит Левитан. В руках — бумага…
— Я прекрасно понимала, с чем он пришёл. Говорить только то, что написано, не было никаких сил. Хотелось своими словами сказать, что кончилось всё, больше не будет этого ужаса, перестанет литься кровь, что наступила Победа!
Ольга Высоцкая продолжает вести салютный концерт, отбиваясь от нетерпеливых граждан, звонящих по телефону. Ей уже пора желать радиослушателям доброй ночи, но в студию вбегает дежурная диспетчер:
— Ольга, концерт не кончай!
В здании готовятся к банкету. Жуков приказал, чтобы ни один грамм продуктов, ни одна бутылка вина из трофейных запасов не были поданы на стол — всё должно быть советское. Многое доставлено для банкета из Москвы на самолётах.
Назревает вопрос: а чем кормить немецкую делегацию?