20985
Как война изменила мир. Личное измерение. Наш ютьюб: https://youtube.com/@tv2-media?si=MoodFehNxNW2C8_8
«Я боюсь стать нерусским»
Павел Ярилин — москвич, инженер, айтишник, магистр бизнеса, а еще закончил Шанинку по профилю «урбанистика». В 2017 стал муниципальным депутатом московского района Аэропорт — из-за обостренного чувства справедливости и личной обиды на власть: «Если хотите пройти охренительный тренинг личностного роста, станьте депутатом».
На второй срок, в 2022, пойти не дали — в том числе из-за административок. Эпизодом одной стала цитата Толстого времен русско-японской войны из статьи «Одумайтесь!»: «Льва Николаича не оказалось дома, поэтому административка прилетела мне». После объявления «частичной мобилизации» из России уехал.
О том, как его жизнь перевернула книга Политковской «За что», о страхе, в котором живет большинство россиян и о своем страхе стать нерусским, а также об абсурдности войны, уничтожающей генофонд двух стран, Павел Ярилин говорит в проекте «Очевидцы»: «Эта война — ересь. Это как москвичи на Рязань с топорами пойдут».
📹 Смотрите полное интервью с Павлом Ярилиным
Подпишитесь на «Очевидцев» в Telegram — поддержите тех, кто против войны.
— Все ненавидят Москву. Все считают, что Москва — это монстр, который высасывает ресурсы из других регионов, и все хотят избавиться от Москвы. Пусть Московия как-нибудь сама с собой разбирается, а мы будем жить отдельной от нее жизнью. Прозрение рано или поздно наступит, усталость от войны уже наступила. Кто-то должен быть виноват, на кого-то все это надо вешать. Оптимальный вариант — передать Путина в Гаагу. После этого, мне кажется, начнутся центробежные силы, как это происходило, скажем, в начале 90-х.
Юлия Морозова — преподаватель кафедры физкультуры и спорта, гражданская активистка.
📹 Полное интервью
«Оставаться было страшнее, чем уезжать»
— В 2014-м мои родственники в Донецке примкнули к сепаратистам. Тетя и бабушка в Киеве поддержали Майдан. Тогда я впервые сделал себе загранпаспорт, но так и не решился уехать из РФ. Если раньше донбасские родственники обижались на слово «Хохляндия», то теперь Украина стала вдруг плохая. При этом многие ездили на подконтрольную правительству территорию за пенсией и умудрялись получать вторую от пророссийских властей.
Некоторые родственники обосновались в списке «Миротворец», причем это были не только мужчины. Когда в 2022-м на Донбассе стали массово забирать мужчин на войну, мой двоюродный брат отправил своего сына призывного возраста в Россию, надеясь, что тот не попадет в зону боевых действий. При этом во взглядах брата ничего не изменилось: он остался жестким запутинцем. Такие же взгляды и у родственницы, которая переехала в крупный город в РФ, где ее сына в школе дразнят хохлом.
<…>
Необходимость переезда стала для меня очевидной. Весна ушла на рассылку резюме по зарубежным университетам — не хотелось уезжать в никуда. Но все это не принесло результата, и после объявления мобилизации пришлось ехать, куда была возможность — в Казахстан. Оставаться было страшнее, чем уезжать.
Якори больше не держали — со всеми родственниками в России и на оккупированных территориях обнаружилось полное расхождение во взглядах на происходящее. В самом начале войны бабушку, которой было 82, пришлось срочно вывозить из Киева, прервав стационарное лечение. Тетя сообщала, что пряталась первые дни в подвале своего дома. В то же время ее родной брат в России постил видео, воспевавшие «подвиги» кадыровцев. Тогда я прекратил с ним общение и забанил в соцсетях.
✉️ Вы прочитали часть письма Сергея. Он историк-востоковед, переводчик с фарси и писатель, который эмигрировал из России после начала войны. Он рассказывает о своем разочаровании в политике, о разрыве с родными, поддержавшими сепаратистов, и о том, как война вынудила его уехать в Казахстан, а затем во Францию. Эта история — размышления о потерях, поисках нового дома и изменившемся восприятии русской литературы и языка. Полную версию читайте на нашем сайте.
🔗 Эта ссылка работает без VPN
🔗 Сайт не открылся? Попробуйте эту ссылку
Если вам тоже есть, чем поделиться, пишите на почту ochevidcy.letters@gmail.com или в @ochevidcy_bot.
«Страна моя эмигрировала в Средневековье»
Михаил Шишкин — писатель. Живет в Швейцарии. Пишет на русском и немецком языках. Вам могут быть знакомы его книги: «Взятие Измаила», «Венерин волос», «Письмовник». Лауреат премий «Русский букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга».
Михаил давно критикует российский политический режим. Еще в 2013 году он отказался представлять Россию на международной книжной выставке. Затем призывал бойкотировать чемпионат мира по футболу в России. По его мнению, «режим взял Россию в заложники», и демократическим странам стоит активнее против него бороться.
В интервью Михаил также говорит о том, что Россию шатает от диктатуры к хаосу, что «вся система при диктатуре настроена на то, чтобы воспитывать рабов», но он верит, что все страны когда-то ждет демократическое будущее.
📹 Смотрите полное интервью с Михаилом Шишкиным
Подпишитесь на «Очевидцев» в Telegram — поддержите тех, кто против войны.
«Мобилизации нет, возвращайтесь» — так шведские власти ответили российским антивоенным активистам, просившим политического убежища. Ранее мы рассказывали о маме пятерых детей Ольге Рогачевских, которую в Швеции разлучили с семьей и отправили в депортационный центр. На днях The Insider выпустил сюжет о том, как Швеция отказывает людям в защите. Журналисты поговорили с мужем Ольги — Алексеем Марковым:
— Моя жена со старшим сыном в этот день ездили на прием к врачу. Когда они вернулись, в дверь постучали полицейские. То есть [полицейские] дождались их или пришли практически сразу за ними. Они предъявили документы, в которых жену обвиняют в том, что она может скрыться, и увели ее. <…> В письме написано: «Вам ничего не угрожает, мобилизация является частичной, вы можете спокойно возвращаться». По поводу детей они написали, что дети знают русский язык, поэтому никаких угроз им в России нет, им безопаснее всего с родителями, поэтому они тоже должны покинуть территорию Швеции.
❗️ Подпишите петицию Ольги Рогачевских, в которой она просит власти Швеции не допустить ее депортацию.
В сюжете участвует еще один герой «Очевидцев» — Станислав Брысин. Он уехал из России еще в 2019-м, предвидя усиление диктатуры. В Швеции работал столяром, после начала полномасштабной войны организовывал протесты россиян в Стокгольме, помогал украинским беженцам. Получил отказ в политубежище несмотря на политическое уголовное дело в РФ. Брысин решил покинуть Швецию на яхте. Но накануне отплытия его задержали и семь месяцев не выпускали из депортационного центра. В сентябре он наконец смог отправиться в плавание. На своей яхте Станислав добрался до Нидерландов, где снова запросил убежища:
— За 17 дней я без каких-либо документов, с бюджетом в 300 евро на дешевой яхте прошел всю Данию, всю Германию через Кильский канал, дошел до Нидерландов и в первой же гавани запросил у полицейских политубежище. Я просто не мог идти дальше, потому что надвигался шторм, — рассказал Станислав журналистам.
— Нет справедливости в России, ты не можешь ее добиться нигде, никогда и ни в чем. Вот на работе у меня была такая ситуация. Нам подняли зарплату. А местное начальство решило, что мы много получаем: «Мы у вас эти 5000 заберем». Первую часть зарплаты не имеют права трогать, а вторую могут. «Мы вам добавим в первую часть, а из второй уберем. Вы и так много получаете». У меня зарплата была 30 000 рублей. Были такие периоды, когда я домой приходил просто поспать и уходил на работу. Предложил сотрудникам: «Давайте, пойдем повозмущаемся. Это же наши деньги! Они что, лишние, что ли?» И никто не захотел. Все боялись увольнения. Я говорю: «Больница огромная — 2000 сотрудников. Если мы все пойдем, всех не уволят». Так никто и не согласился. Таких ситуаций на работе было очень много. Наступили ковидные времена, зарплату урезали. Ковид закончился, а зарплату никто не восстановил.
Виктор Волков, медбрат из Краснодара
📹 Полное интервью
«Когда, наконец, мы сами захватили территорию, это дало заряд веры в свои силы»: рассказ бойца ВСУ о событиях в Курской области.
В 2014 году 16-летний Артем Карякин из Луганской области сотрудничал с украинскими спецслужбами, противодействуя сепаратистам из «ЛНР». Сейчас Артем — боец ВСУ, участвующий в операции в Курской области.
Он поделился со «Спектром» своими впечатлениями о действиях украинской армии на российской территории: местных жителях, сообщающих ВСУ о сотрудниках ФСБ и не испытывающих пиетет к российскому триколору, о трупном запахе погибших животных, Курской операции как буферной зоне для защиты Сумской области Украины. И о том, что войне пока не видно ни конца, ни края.
«Специфика Суджи — это город, в котором каждый третий, — это силовик. Много погранцов, которые служили на границе, а жили в Судже. Естественно, у них пооставалась куча документации».
«В первые августовские дни [местные жители] мародерили по магазинам и аптекам. [...] Мы им сказали, что это ваши магазины и аптеки, делайте с ними все, что хотите в пределах разумного».
Это и многое другое — в его большом интервью (ссылка без VPN).
Подпишитесь на «Спектр» — издание о том, что факты и свидетельства очевидцев всегда интереснее мнений и пропаганды.
«Чувство вины у меня выгорело»
Айсылу — 25 лет. Жила в Уфе, образование получала в Питере — художественное и литературное. В 2022, после участия в антивоенных протестах, из России уехала. Сейчас занимается творческими проектами — в том числе театральными.
Накануне в Берлине состоялся перформанс «Александр*а» — мультимедийная история про «валькирию революции» и феминистку Александру Коллонтай. Чем «Коллонтай-project» созвучен современности, а также о выгорании чувства вины и сюрреализме происходящего Айсылу говорит в проекте «Очевидцы»:
«Все, что происходит — злое, ироничное и зеркальное. Как будто написали сказку и попросили чат GPT сделать твисты».
📹 Смотрите полное интервью
Подпишитесь на «Очевидцев» в Telegram — поддержите тех, кто против войны.
«Вернусь в ноябре, а в декабре будет свадьба». Как война убивает даже тех, кто на нее не собирался
Срочник ВДВ Артем Добродумский не хотел идти на войну. Ему оставалось служить четыре месяца, и он очень ждал дембеля. Впереди была работа в море, семья, дом. Перед армией Артем закончил «мореходку» и сделал предложение своей девушке Наташе.
«Вернусь в ноябре, а в декабре будет свадьба», — говорил он ей, и Наташа уже выбирала платье.
Но в августе 2024 года ВСУ зашли в Курскую область — и спустя неделю Артем погиб там от удара беспилотника.
15 октября Артема похоронили в родном Каменске-Шахтинском. Платье Наташа себе так не и выбрала.
«Говорит НеМосква» рассказывает историю парня, который хотел счастья и обычной жизни в стране, которая третий год ведет «спецоперацию»: https://storage.googleapis.com/qurium/nemoskva.net/2024-10-24-oni-do-nas-ne-dojdut.html
Честные новости из регионов — @govorit_nemoskva. Подписывайтесь и делитесь новостями в @nemoskva_bot
«Мы ранены. Нам больно»
Свое эссе нам отправила Татьяна Клейн. Она делится мыслями о том, как искусство, творчество и поддержка единомышленников помогают преодолевать внутренние и внешние испытания. Пишет о том, как сохранить внутреннюю гармонию, несмотря на тьму вокруг, и обрести силы для движения вперед.
— Ребята, мы вместе. Никто не один. Никто не должен оставаться наедине с бедой, тревогой, страхом. Пожалуйста, знайте: даже если вас отталкивают близкие и те, кого вы считали друзьями, если вас окружает «незло», вы всегда найдете поддержку единомышленников. Обязательно найдете!
Сегодня каждый человек, способный мыслить, живет в состоянии ужаса. Страха, бессильного гнева, выученной беспомощности, непрекращающейся ни на минуту тревоги. Каждый понимающий не спит спокойно. Не ест нормально. И не может молчать. «Промолчи — попадёшь в палачи. Промолчи — попадёшь в стукачи…» (А. Дольский). Нас, не молчащих, бьют дубинками, увольняют с работы, сажают в тюрьмы, пытают, травят, выдворяют из страны. Переживать подобное в одиночку нельзя, невыносимо и опасно. И мы в сотый раз перечитываем любимые книги, в тысячный раз переслушиваем любимую музыку — мы будто ищем спасения, островок безопасности, спасаемся в привычном — мы рисуем.
...Грозное, темное, злое, железное
скалится.
С неба холодное, мокрое, скользкое
сыплется.
Стыдно ли, страшно ли, скучно ли, больно ли,
Господи!
Мягкого, глупого, теплого, детского
хочется...
(Константин Никольский, «Воскресение»)
"Тысячи людей, прошедших «СВО», получили опыт убийства"
Андрей Суслов — доктор исторических наук, специалист в области истории сталинизма и политических репрессий. Родился в Перми в 1961. 37 лет преподавал в педуниверситете, был членом правления Пермского Мемориала. Более 20 лет руководил «Центром гражданского образования и прав человека». После начала войны, взвесив все риски, из России уехал: «Для меня не рисковать — значило замолчать. И не видеть того, что происходит».
О том, как сталинизм прорастает в сегодняшнем дне, и почему палачи оказались в более привилегированном положении, чем их жертвы, Андрей Суслов говорит в проекте «Очевидцы».
📹 Смотрите полное интервью
Подпишитесь на «Очевидцев» в Telegram — поддержите тех, кто против войны.
«Мальчики без носочков идут умирать и убивать»
— Я ездила в Таганрог, мы работали [волонтерами] на границе России и Украины. Там я наблюдала срез российского общества. Люди, которые живут в Таганроге, в области, для них война уже давно была. «Наши мальчики воевать пошли, нашим мальчикам нужно собрать носочки». Действительно мальчики, действительно без носочков идут умирать и убивать. Это чудовищно. Для меня-то вопрос решенный. Кто затеял все это? Это моя страна начала войну. В итоге там со всех сторон жертвы, со всех сторон есть за кого мстить. Война начинается тогда, когда у первого убитого солдата обнаруживается друг или брат, который искренне хочет за него отомстить. И все. И там уже начинается мясорубка, когда не неважно, кто что начал: «Мы просто будем мстить за Серегу». Зачем туда послали Серегу? Никто вспоминать уже не будет.
Ванда Вонг, стилист, блогер.
📹 Полное интервью
«Я не согласен с положением врага народа»
— В 7 утра в хостел нагрянули силовики: кому-то прямо выбили дверь и повязали! Наверняка это было связано именно с началом военной цензуры и z-репрессий. Я бежал оттуда и менял места жительства как перчатки. Силовиков обходил за несколько километров. Никогда не думал, что этот ад из старых времён возродится снова. Жить в хостелах и часто менять квартиры — это необходимость, так как я в группе риска. Своё жилье в Буденновске давно продали, когда меня травил весь город, включая полицию.
Дмитрий — поэт, начинающий фотограф, студент, промоутер. Родился в Литве, где служил его отец, детство провел в Буденновске Ставропольского края. Еще до войны он столкнулся с издевательствами со стороны полицейских и травлей. А представители местных литературных объединений искажали его тексты, например, меняя в них российскую Думу на украинскую Раду. В своем письме он рассказывает, как вопреки угрозам мотивирует своих читателей не бояться. Его письмо читайте на карточках. А свои истории присылайте нам на почту ochevidcy.letters@gmail.com. Можно анонимно.
«Из-за доносов люди боятся тех, кто рядом»
— Растет недоверие между людьми, потому что есть «культура» доносов. Теперь я не знаю — вот я поговорю с тобой, а ты может быть потом расскажешь кому-то: «Слышал, что он сказал?» Люди боятся теперь не просто государства и государственных структур, которые цензурируют и наказывают, а еще боятся людей, которые рядом. Они не знают, как тот человек думает. Мне кажется, людям в России страшно. Я их прекрасно понимаю.
Виталий Шенгиреев после эмиграции из России вместе с женой основал театр «2act» в Алматы. В театре он актер, режиссер и художественный руководитель. Виталий рассказал, с каким теплом встречали их казахстанцы, как окружали помощью и заботой.
В Россию Виталий готов вернуться только если сменится президент. А сейчас он уверен, «цензура встала на крепкие ноги и давай искать инакомыслящих».
📹 Смотрите полное интервью
Подпишитесь на «Очевидцев», расскажите о нас единомышленникам — поддержите нас и друг друга.
«Время трещит, но пока не ломается.
Спит Нострадамус, молчат аналитики.
Скоро ли гибель? Какая нам разница?
Нас не касается, мы — вне политики».
Анастасия Лукомская — поэтесса, художница, политическая активистка. Участвовала в президентской кампании Навального, выходила с протестами против репрессий, устраивала акции и перфомансы — так, когда задержали идущего в Кремль изгонять демонов шамана Габышева, собрала друзей, чтобы самим обойти вокруг Кремля с бубнами и варганами.
О выученной беспомощности, гражданской ответственности и о поэтическом даре предвидения Анастасия Лукомская говорит в проекте «Очевидцы»
📹 Смотрите полное интервью
Поддержите «Очевидцев 24 февраля». Подпишитесь на наш канал и расскажите о нас единомышленникам.
«Прозрели, когда отцу пришла повестка на войну. Из деревень забирали каждого второго»
Кристина (имя изменено) — педагог из Омска. Ей 22 года. Ее семья поддерживала Путина и войну до того момента, пока ее отцу не пришла повестка. Если вам тоже есть, чем поделиться, пишите на почту ochevidcy.letters@gmail.com или в @ochevidcy_bot.
— Уже не первый раз я пытаюсь изложить свои мысли в адекватный текст, однако каждый раз, перечитывая, я понимаю, что звучит ужасно, так же как и СВО, а не война с Украиной.
Я из тех людей, чье подростковое время выпало на время от мирной жизни до того, что сейчас происходит в мире.
Я до сих пор помню каждый пост про Украину и Россию, до сих пор помню то время, когда каждый приглашал друга из соседней страны к себе, потому что дружили…
За год, может, за пару лет до войны, было много постов в ВК о том, что, возможно, будет война с Украиной. Были люди, которые всячески поддакивали этим постам, вспоминая Донбасс и прочее. Прямо перед войной были посты и в ВК, и в телеграме, которые говорили о том, что войска стягиваются к границе. Тогда я думала, что это будут просто какие-то учения.
Первые дни войны прошли для меня в ожидании. Я надеялась, что это очередная уловка путлера, и все закончится вот-вот. Однако… То, что мы напали в 4 утра, как фашисты, говорит мне о многом.
Ничего не делается просто так. Это я и пыталась объяснить своим родным, прежде всего бабушке и деду. Они уже свыклись с тем, что я категорически против политики Путина, но отказывались принимать мою точку зрения. Каждое наше обсуждение заканчивалось ничем: «Раз напали, значит, так нужно было. Если бы не мы, напали бы на нас…»
Были и откровенные ссоры с близкими и выслушивание оскорблений по типу: «подстилка украинская», «фашистка», «лижешь жопу западу» и т.д. Причем это самые безобидные.
С другими членами семьи разговор вообще не шел. «Ты живешь в этой стране, которую тебе Путин преподнес, ты живешь в теплом доме, только потому что Путин молодец, ты одеваешься, ешь, учишься только потому что Путин молодец» и т.д. Более адекватно почему-то в дискуссию вступало именно старшее поколение.
Однако бабушка с дедом прозрели ровно в тот момент, когда моему отцу пришла повестка на войну. Повестку отец получил, когда всем подряд именно в нашем районе они начали приходить. При этом начинали с деревень и сел, забирали каждого второго. В деревне бабушки и дедушки не осталось мужиков, которых вообще можно забирать, только старики и люди со справками (родители живут в селе).
Когда отец приехал с вахты, с Севера, домой, он буквально в тот же день получил повестку. Был очень хмурым, неразговорчивым и нам с братом ничего не рассказывал. Рассказала только мама со слезами на глазах, причем отец ей угрожал, чтобы та ничего не говорила. Я не думаю, что он готов был идти воевать, потому что искал любые лазейки, которые могли бы быть. Благо, у нас в роду много военных и полицейских, и эти связи его спасли.
С этого момента прекратилась агитация за Путина и всяческие доводы доказать мне его превосходство и величие державы. С тех пор дедушка с бабушкой поняли, что то, что происходит с кем-то там, в телевизоре или телефоне, может произойти и с ними. И все по вине одного бункерного деда.
Отец получил вторую повестку, но в это время был на работе, на вахте. Мать просто сожгла ее.
Что в итоге я хотела сказать? Не знаю. Я многого еще не рассказала из того, что хотела. Но наверняка мораль сей басни такова, что есть у нашего народа такая ужасная черта: «моя хата с краю», или «пока правда не коснулась меня, я за всех и все за меня…»
«Мы прятались от режима с маленькими детьми»
— Два с половиной года мы жили и прятались. <…> Я рожала младшего как раз во время этих репрессий. Однажды я ехала за медицинской консультацией 400 километров в +30 градусов на машине без кондиционера в клинику, где я делала вид, что я там живу, чтобы мне просто живот померили сантиметром. <…> Мы не пользовались своими машинами, телефонами, карточками, сим-картами, не встречались с людьми, с которыми очевидно могли бы встречаться, старались не попадаться на камеры. Если бы я не была мамой, я бы продолжила это. Потому что ты что-то делаешь для своей страны и остаешься там. И я знаю, что я такая не одна.
Алина Нагорная — активистка из Беларуси, посвятившая себя защите прав своих соотечественников на белорусский язык. Она рассказывает о преследованиях, жизни в подполье и попытках сохранить независимость своей страны через язык и культуру. От собственного перехода на белорусский язык до родов под чужим именем — путь Алины полон испытаний. «Язык — это как граница, то есть ты можешь как-то отделиться от России», — говорит Нагорная, объясняя, почему для нее важна борьба за национальную идентичность.
📹 Смотрите полное интервью
Книгу «Мова 404» Алины Нагорной доступна на русском языке по ссылке
— В новом учебнике истории написаны совершенно жуткие вещи. Там написана однозначная позиция о том, что как только в мире происходило что-то плохое — это значит, объединенный Запад замышлял что-то дурное против нас. Пражская весна, например, знаете, почему состоялась по этому учебнику? Потому что «злые силы Запада спровоцировали» эту самую Пражскую весну. А не потому, что люди хотели жить свободно, а не под оккупацией. Перестройка, знаете, почему произошла? Потому что «Михаил Горбачев был очень падок на лесть». Эти самые «западные гаденыши» почувствовали, что им можно манипулировать, и его хвалили. А он, для того, чтобы им угодить и услышать новую похвалу, шел на уступки Западу. Ребята, вы можете проверить меня — учебник истории за 11 класс. Самое опасное — это манипулирование. Этот учебник от начала до конца абсолютно однозначен, там нет альтернативных точек зрения.
Дима Зицер — педагог, режиссер. Автор программы «Любить нельзя воспитывать».
📹 Полное интервью
От ГУЛАГа до ГУЛАГа. Пенсионерка из Волжского 10 лет выходит на акции протеста, открыто поддерживает Навального и надеется пережить Путина
76-летнюю Галину Тихенко знают многие жители города Волжский в Волгоградской области — она раньше регулярно выходила на акции протеста: против фальсификации выборов, в защиту Конституции, в поддержку Навального. Ее неоднократно задерживали, но Галина Федоровна не сдавалась и сдаваться не собирается. Сил ей придает поддержка людей вокруг и уверенность в собственной правоте: «На одну бабушку столько силищи».
Эта уверенность и непоколебимый оптимизм Галины Федоровны поражают. Благодаря этим качествам пенсионерка выиграла в ЕСПЧ у России компенсацию за незаконное задержание: она написала жалобу в европейский суд от руки и отправила письмом. Она хранит фотографии своих задержаний и все документы и протоколы — говорит, пригодится, когда сменится власть. А еще Тихенко надеется пережить Путина и застать перемены в стране.
Окружающие оптимизма Галины Федоровны не разделяют — за эту пассивность она называет родной Волжский депрессивным городом. И, к сожалению, неоднократные задержания и переживания сказались на здоровье женщины: сейчас она почти не выходит из дома. Многие её друзья-активисты уехали из региона или живут в Волгограде, до центра которого пенсионерке добираться больше часа.
«НеМосква» и «Новая вкладка» @thenewtab рассказывают, как живёт дочь репрессированного в советские годы фронтовика, сама впавшая в немилость российских властей за открытое несогласие с их политикой. Читайте текст на сайте.
Честные новости из регионов — @govorit_nemoskva. Подписывайтесь и делитесь новостями в @nemoskva_bot
— Война стала возможной, потому что власть была сконцентрирована максимально в одних руках. Решение о вторжении в Украину принималось узким кругом ограниченных людей. Когда так смодифицирована власть, постепенно за 20 с лишним лет они ее концентрировали, довели до того состояния, когда невозможно было возразить на это решение, потому что слишком узкий круг. Вот в таких случаях становятся возможными войны. Не надо концентрировать власть, нужно ее делать распределенной и решения принимать распределенно. Мы видим в мире разные войны, решение о которых все равно принималось военачальниками или руководителями государств. И протестные действия людей, конечно, могли остановить эти войны, но не сразу. Войну во Вьетнаме помним, но там была еще при этом сменяемость власти, и следующие выборы зависели от настроения избирателей, поэтому войну эту вынуждены были прекратить. А здесь [в России] сменяемости власти нет.
Елена Лукьянова — юрист-конституционалист.
📹 Полное интервью
«Те, кто едет на смерть, едут молча»
Мы получили письмо от нашей читательницы Екатерины (имя изменено). Ей 26 лет. Работает в сфере медицины. Часто сталкивается с военными во время своих поездок по работе. Если вам тоже есть, чем поделиться, пишите на почту ochevidcy.letters@gmail.com или в @ochevidcy_bot.
— У меня разъездной характер работы, и поэтому часто приходится контактировать с военными, так как мы часто оказываемся попутчиками. Первые два года я их ненавидела — настолько, что готова была плевать им вслед. Я морщилась, когда они были рядом, и игнорировала их, если мы ехали вместе. Они доставляют массу проблем: шумят, распивают спиртное, пристают. Мне приходится спать с ножом под подушкой в поездах. Понимаю, что это вряд ли поможет, но так мне спокойнее. Больше всего мне жаль проводниц.
Однако иногда их драмы разыгрываются прямо на моих глазах. Помню, однажды мы стояли в Омске, остановка была длинная — минут 40. Подошла пара: женщина лет 35 и мужчина на костылях примерно того же возраста. Они обнимались, говорили друг другу ласковые слова. Я смотрела на это со скептицизмом и отвращением. Когда до отправления поезда осталось минут 15, женщина начала уговаривать мужа зайти в вагон. Он долго сопротивлялся. Сначала она просто просила, потом начала толкать его ко входу. Мужчина громко сопротивлялся, говоря: «Меня там просто убьют, понимаешь? Я не хочу туда. Давай я просто не поеду». Женщина, чуть не плача, возражала: «Тебя объявят в розыск, куда я тебя дену? Как мы будем детей кормить?»
Эта сцена длилась минут 10, а поезд уже должен был отправляться. Она все же запихнула его в вагон, выкрикнув, что любит его. Мужчина прокричал ей в ответ, что она просто хочет его смерти. С тех пор я стала свидетелем множества драматичных случаев с военными, и я уже не могу ненавидеть их так, как раньше. Для меня они по-прежнему убийцы и преступники, но теперь я вижу в них людей.
Было еще несколько эпизодов. Я ждала поезд в очень маленьком городке. Там крохотный вокзал, и со мной пришла пара, на вид им было явно за 45, может даже за 50. Это было как раз в период объявления мобилизации. Сначала они сидели рядом, просто смотрели друг другу в глаза и говорили о детях и даче, но чем ближе было прибытие поезда (остановка очень короткая), тем больше они молчали. Их глаза наполнились слезами, они стали чаще целоваться, как в советских фильмах. Женщина, не сдерживая слез, положила его голову себе на колени, а когда он начал плакать, она прикрыла его лицо одной рукой, а второй гладила. Я невольно смотрела на них, и мне самой ужасно захотелось плакать от осознания того, что он, скорее всего, погибнет на чужой войне. Его обмундирование выглядело ужасно, и сам он был не в лучшем состоянии, прихрамывал на одну ногу. Когда мы сели в поезд, он долго махал ей, стоя в тамбуре, а она еле бежала по перрону. Потом, когда вокзал скрылся за горизонтом, он простоял там еще больше часа.
Я уже научилась определять, кто едет на «ленточку», а кто — в тыл или штаб. Первые не любят говорить о том, что там видели и пережили, будто обжигаются от этой темы и кривят лицо. Вторые охотно рассказывают, как там все хорошо, и делятся впечатлениями. Те, кто на фронте, хотят говорить о мирных вещах, о совершенно обычных вещах, радуются туалетной бумаге, хорошему кофе и сну. Некоторые из них сильно пьют, очень громко слушают музыку в наушниках и кричат во сне, пугая весь вагон. Занятно наблюдать за реакцией других пассажиров. Большинство делает вид, что их не существует, происходит какое-то вытеснение. Только единицы подходят и начинают говорить о победах. Я такое видела всего дважды. Штабные или тыловые поддерживают такие разговоры, но у нас с ними никогда не складывается общение. А вот те, кто на «ленточке», кажется, больше ни во что не верят. Если они едут в отпуск, то хотят болтать о жизни. Те, кто едет на смерть, едут молча. Один военный признался, что они как бы хоронят себя заживо, отгораживая себя от жизни и хорошего, чтобы не соблазниться.
«Мы вас не трогаем, но и вы нам не мешайте рулить страной»
— Авторитарно-полицейский режим, который сложился в России, дает простые ответы на сложные вопросы. Большая ностальгия по сильному государству… Сильному не в смысле того, что оно благополучное и работает на граждан. А сильное — именно такое, которое само решает очень многие вопросы, оставляя обывателям возможность не вмешиваться и просто забыть об этом. Это своеобразная форма негласного общественного договора: мы вас не трогаем, но и вы нам не мешайте рулить страной. Именно такой общественный договор значительную часть населения устраивал. В нулевые годы, когда люди начали жить получше, этот общественный договор усилился. Государство чутко это ощущало и поэтому потихонечку зажимало свободы и убирало потенциальных конкурентов.
Роберт Латыпов — общественный деятель, историк. С 2010 года — председатель Пермского краевого отделения общества «Мемориал».
📹 Полное интервью
«Никто не хочет слышать о русской культуре»
— До начала полномасштабной войны я жила 15 лет в Одессе. Я работала на государственном телевидении. Естественно, все программы велись на украинском языке. Но после того, как заканчивалась программа, все разговаривали на русском языке, полностью русскоговорящая среда. Я помню, тоже в Одессе, я уже приехала, говорила на украинском языке. Очень часто слышала: «Говори на нормальном, чтобы мы тебя понимали». Говорю: «Что значит на нормальном?» «На русском языке говори!» Почему-то такое было отношение, что это не твой родной язык, это не язык твоей страны, а почему-то язык села. А сейчас люди свідомо переходять на українську мову, добровільно нанимают репетиторов, чтобы ничего вообще не связывало с русской культурой. Никто не хочет больше вообще слышать о России, о русской культуре, о русском языке.
Наталья Бортко, режиссер
📹 Полное интервью
«Эта война со мной до конца жизни»
— В первые месяцы я внутренне сжимался, готовясь ответить что я из России, потому что не понимал, какая реакция будет на это. Для меня это все-таки история про ответственность. Про то, что мы все, кто жил в России и не был согласен с тем, что происходит в стране, прилагали усилия, чтобы что-то в стране поменялось. И вдруг 24 февраля 2022 года оказалось, что всех этих усилий было мало. Мы как будто недооценивали, не понимали, к чему это может привести. Это разговор про ответственность и это тоже рамка, потому что нам с этим жить. И надо быть готовым в любой момент к тому, что тебя будут спрашивать: «Где ты был 8, 10, 20 лет?» Рамка ответственности и рамка осознания, что это с тобой до конца жизни.
Максим Поляков, журналист, ведущий 7х7, the_breakfast_show?si=bbn8uuSC40LH02oR">Breakfast Show, после вторжения российских войск в Украину эмигрировал в Литву, живет в Вильнюсе. Поговорили с ним о том, как изменилась работа российского журналиста после 24 февраля 2022 и есть ли у нее перспективы, учитывая стремление российских властей пресечь коммуникацию неугодных им медиа с аудиторией. Он рассказал, как ему дается эмиграция. Максим убежден: главная задача российского журналиста сегодня — «перепридумывать себя».
📹 Смотрите полное интервью с Максимом Поляковым
Подпишитесь на «Очевидцев» в Telegram — поддержите тех, кто против войны.
«Подставить смех к шутке Путина — было последней каплей»
— Я ушла с телевидения в 2017 году, когда началась шиза перед предвыборной президентской кампанией 2018 года. Главный редактор говорил мне вырезать любой кашель Путина, а Путин очень много кашляет, поэтому это было очень сложно смонтировать, и получалось что-то очень странное. Мне нельзя было показывать его с определённых ракурсов, можно было показывать его только с лучшей стороны, и это тоже вызывало вопросы. А подставить смех [к его шутке] — это было последней каплей.
Кристина Биткулова — стэндап-комик, режиссер монтажа.
📹 Полное интервью
«Почему надо тратить на войну столько денег?»
— Я всю жизнь чем-то занята. Сначала это была работа, потом один за другим появились дети. Мне некогда было смотреть телевизор, разбираться в политике, ходить на выборы и спасать конституцию. Я не знала про Майдан, а «Крым наш» звучало иначе — типа «ну наш и ладно, осталась Аляска, хаха».
Впервые политика задела меня во время митингов в Беларуси. Двоюродная сестра позвонила и говорит: «Подпишись на YouTube, смотри, какой там пиздец! Люди наконец-то отвоюют свободу!» Я начала смотреть и вникать — информация лилась со всех источников, которые я могла найти. Я знала парня оттуда, сразу ему написала: «Как ты?» Он мне в ответ прислал фотографию голого зада в синяках — его сильно избили. Затем все успокоилось, и я опять ушла в рутину.
О войне я не сразу узнала, потому что изолировала себя от новостей. Было не до этого — тяжелый развод и годовалая дочь на руках. У моих родителей принято не говорить о плохом: война — это бизнес, до нас не дойдет, и прочие подобные отмазки. Впервые я вникла в ситуацию только в сентябре. Я тогда была на удаленке. Коллега по работе скинула ссылку на выступление «деда» об объявлении мобилизации. Я посмотрела, и это было как гром среди ясного неба. К тому моменту уже произошли зверства, за которые сидеть им в Гааге — не пересидеть, за [публикации об этом] честных журналистов внесли в список иноагентов. Помню, после объявления мобилизации я в шоке вышла на улицу — хотелось кричать. А люди спокойные такие по своим делам ходят. Рядом две женщины встретились и начали обсуждать, какая у них «большая» пенсия, и ржать над этим. Эх.
После этого я сразу подписалась на несколько проверенных телеграм-каналов. Опять, как губка, начала впитывать информацию о событиях, которые длились уже на протяжении восьми месяцев. Интервью, документальные фильмы, комментарии — я ушла в это с головой, и потихоньку до меня дошел весь масштаб пиздеца.
Начала говорить с мамой: «Смотри, какой у него дворец в Геленджике».
Она мне в ответ: «Ну и пусть, он столько работает, ночами не спит, чтобы нам жилось хорошо. Он заслуживает!»
«А ты не работала, мама, на трёх работах разве? А ты разве ночами спала? Ты не заслужила?» (тишина)
Я впала в сильную депрессию, у меня опустились руки. Для чего пахать? Зачем брать ипотеку? Все равно война придет, ракета прилетит к нам в дом. Для чего все это? Потом я начала испытывать гнев и раздражение на людей вокруг.
Я работаю на Wildberries. Знаете, какого это — когда к тебе 9 мая на работу заходит бабушка с георгиевской ленточкой на груди и забирает шеврон «ЧВК Вагнера» на липучке? Какой стыд я испытываю — не передать.
Я не смелая, я не могу уехать. Мне страшно брать на себя ответственность за себя и детей. Я потихоньку борюсь. Как могу. Не прохожу выборы депутатов в парламент, которые заставляют проходить в садике. Высказала воспитателю свое недовольство за танец моего сына с автоматом на 23 февраля. Сейчас в такие дни мы берем отгул.
— Как вы можете устраивать подобные танцы, пока там, на той стороне, каждый день гибнут обычные люди, дети?!
— А вы что же, получается, не патриот?
Почему надо тратить на войну столько денег? Почему сложно на эти деньги обустроить больницы необходимым новейшим оборудованием? Почему сложно выплачивать пенсионерам достойные пенсии? Почему сложно уделить внимание и вылечить детей, на которых всей страной скидываются смсками? Почему сложно выстроить с другими странами здоровые экономически выгодные взаимоотношения? Страна, богатая на ресурсы — газ, нефть, металлы, уголь и т.д. Страна, богатая на такой важный ресурс, как люди, оказалась в руках скудоумного мафиози, страдающего синдромом величия. Обидно! А самое обидное — что на таких людей, как я, на всю жизнь клеймо «фашистки». Потому что молчу, потому что не хочу сесть в тюрьму и не хочу уезжать из своего родного дома. Пусть уедет тот, кто все это затеял… Прямиком в Гаагу, пожалуйста, в один конец!
✉️ Это письмо Светланы (имя изменено) из Татарстана, ей 32 года. Если вам тоже есть, чем поделиться, пишите на почту ochevidcy.letters@gmail.com или @ochevidcy_bot.
«Отец посадил Чикатило. Сын сажал по Болотному делу. Прокурор делал карьеру за счет чужих жизней»
Алексей Бачинский — журналист, специализирующийся на судебных процессах по политическим делам. В интервью он рассказывает об «эффекте включения» при освещении репрессий и о давлении, с которым столкнулся сам. Бачинский вспоминает детали «Болотного дела», рассуждает о механизмах нормализации войны и об истоках гомофобии в России.
— Когда ты читаешь новости о [репрессиях], это очень сильно ранит, трогает, беспокоит. Но когда ты внутри ситуации, знакомишься с родственниками тех, кто оказался под репрессиями, начинаешь это воспринимать как свою собственную жизнь.
📹 Смотрите полное интервью с Алексеем Бачинским
Подпишитесь на «Очевидцев», расскажите о нас единомышленникам — поддержите нас и друг друга.
«Лучше быть дураком»
— Я видела, как вначале у людей был шок, как все обалдели от ужаса, и как потом те же самые люди принимали позицию «не все так однозначно». Я думаю, что это просто сохранная позиция для психики. Потому что, когда ты принимаешь тот факт, что твоя страна стала фашистским государством, что во главе твоей страны стоит убийца и маньяк, то с этим надо что-то делать. Уехать, не уехать, выйти на улицу, написать пост какой-нибудь. Какое-то действие должно быть. Ты же не можешь сказать: «Да, ну маньяк, ну убийца, ну хорошо, ладно, живем дальше». Чтобы ничего не делать, лучше всего этого не знать. Классический образец — интервью с Кучерой. Человек говорит сам: «Лучше я буду дураком».
Ирина Дмитриева — активистка, бывший председатель общественной организации помощи больным муковисцидозом.
📹 Полное интервью
Если вам важно высказаться против войны, поделиться своей историей, но вы не чувствуете себя в безопасности — напишите нам. Мы можем опубликовать ваше письмо анонимно.
Наша почта: ochevidcy.letters@gmail.com
Telegram @ochevidcy_bot
«Молчишь ты или говоришь — это политическое решение», — заявляет композитор Роман Столяр в интервью «Очевидцам». Он выступил против вторжения в Украину, потому что считает молчание — сотрудничеством со злом. Роману пришлось покинуть Россию, но есть сотни тысяч тех, кто остается в стране и осуждает войну.
Один из них — пацифист из Воронежской области по имени Веган Христолюб Божий. Уже полтора года его преследуют его преследуют из-за сфабрикованных дел оп статьям о «реабилитации нацизма» и об «оскорблении чувств верующих». Но он написал нам, что не собирается уезжать за границу: «Не праведники имеют нужду в покаянии, а грешники. Свечку зажигают не посреди бела дня, а ночью в темной комнате».
Не все наши подписчики могут рассказать о себе открыто. Поэтому большинство писем мы публикуем анонимно. Например, старшеклассница Даша (имя изменено) написала о своей подруге из Украины, у которой разрушили школу.
Не у всех есть силы и возможности для активной борьбы со злом. Но в военное время пережить еще один день, сохранив себя и свои убеждения — это уже сопротивление. Напишите нам, как и где вас застало начало войны. Что вы чувствовали и пережили? Как изменились вы и мир вокруг с тех пор? Если нужно, мы опубликуем ваше письмо анонимно.
Наша почта: ochevidcy.letters@gmail.com
Telegram @ochevidcy_bot
«А кто будет тем голосом, который говорит правду?»: епископа судят за недонесение на себя как на иноагента
30 августа епископа пятидесятнической церкви из города Калуги будут судить за недонесение на себя как на «иноагента».
С Альбертом Раткиным поговорила корреспондентка "Активатики" Екатерина Белянкина, и он рассказал, что судится с властями по разным причинам аж с 2000-х годов. Властям не нравится, что священник критикует работу госаппарата. Епископ ведёт канал «Глас с небесной», где выкладывает видео про церковь, а также антивоенные ролики.
Полное интервью - на канале Activatica | Хроники
«Сейчас многие, чтобы продвигаться по карьерной лестнице и быть званными на высокие приемы, вынуждены придерживаться строгих рамок: что говорить, как думать, с кем не дружить. Мы считаем важной ценностью свободно, уважительно, аргументируя, говорить все, что думаешь, даже с теми, с кем не дружишь. Мы не боремся за посты и звания. Нам важно реализовать личное призвание, взаимодействуя друг с другом», – написано в описании канала.
«Не они же будут ко мне ездить. Когда мне ещё предоставится такая возможность?
», – задает риторический вопрос епископ.
«А кто будет тем голосом, который говорит правду?», – восклицает епископ.
«В советской школе мы рисовали плакаты с лозунгами "нет войне" и "мы за мир", а теперь это под запретом, теперь ты статью можешь получить», – напоминает Раткин.