10086
Олег Воскобойников об искусстве и его окрестностях
Саввино-Сторожевский монастырь. Май 2021 года. Дóма. 💔
Читать полностью…
Если Караваджо показал возможности натюрморта как самостоятельного жанра, то один его не менее одаренный современник (его нетрудно угадать по фрагменту) многое сделал, как ни странно, для городского пейзажа, «портрета» города. Давайте погадаем, что это за город. Внимание: опрос ☝️
Читать полностью…
Несколько дней назад я показывал здесь, как к Рождеству готовятся в Ассизи, потому что Франциск, кажется, первым придумал инсценировать Рождество с участием простых верующих. Только что я видел это живьем, в местечке Альяте, что в верхней Брианце, на берегу реки Ламбро.
Базилика свв. Петра и Павла и баптистерий построены вскоре после 1000 года. Вокруг них устроили эдакие «райки» либо просто площадки да лужайки. Сотни местных детей и взрослых участвуют в костюмированных сценах, иллюстрирующих евангельские события от Благовещения до Рождества. Кто-то прядет, кто-то пасет вполне реальных овец, жгут костры, слушают проповеди, евангельские рассказы, поют сами или слушают пение.
Почти что бродский «хаос лиц». Чувствуешь себя смесью осла и волхва. Но, если у Бродского «не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы», то здесь всё очень даже видно, всё предельно ясно, радостно, осмысленно. Все эти люди готовились долго, никто их сюда не гнал. Толпа в несколько сотен человек движется к настоящей пещере на холме, в которой уже 50 лет ежегодно устраивается тот самый вертеп, где юноша и девушка играют Марию с младенцем и Иосифа, рядом пастух следит за вполне реальными быком и ослом (теми, что упомянуты пророком Исайей. Ис 1:3). Зверье смирное и камер не боится.
Очень много в этом всем теплой, живой веры и радости, которая дома, вокруг домашнего же вертепа, сугубо интимна. Та же вера нуждается в том, чтобы вылиться на улицу – в этом, мне кажется, сама суть итальянского католицизма. Элиас Канетти в «Массе и власти» писал о подобных шествиях с присущей ему беспощадностью: толпа и есть толпа, ей нужно куда-то идти. Мне же сегодня показалось, что основа западноевропейской демократии – среди прочего – в такой вот вере друг в друга, в насущной, нутряной необходимости разделить радость с соседом. В этом я уверен хотя бы потому, что был на празднике с сыном (почти чужаки) и с Джованной, родом отсюда, которую знаю почти тридцать лет, и она 42 года назад играла Марию в той же пещере – и с ней сегодня здоровался каждый второй, заодно что-то втирая и нам с Ромкой. Я не очень вслушивался, просто кивал. Короче, все это – очень-очень настоящее, несмотря на ровно 800 лет, прошедшие с первой такой инсценировки.
В Италии – Рождество, все радуются. В этой связи поделюсь одним очень важным открытием, сделанным моими новыми друзьями, молодыми палеографами Робертой Янетти из Феррары и Федерико Росси из Сардинии. На полях первой страницы флорентийской рукописи Laurenziana Plut. 22 dex 3, содержащей сочинения Иоанна Кассиана, они нашли древнейший текст латинской молитвы св. Франциска (прежде известный в более краткой и поздней версии). Этот текст, если верить францисканским историкам раннего Нового времени, Франциск написал на алтарном образе в церквушке в местечке Чези, в родной Умбрии. Образ не сохранился. То, что даже такой особенный человек, как Франциск, мог позволить себе что-то написать на освященном образе, резонно вызывает сомнения. Поэтому я предложил ребятам в шутку версию, что текстик он написал на пергамене и прилепил скотчем (средневековым, конечно). На этом мы и распрощались на станции Термини после трехдневной конференции про францисканскую библиотеку их флорентийского конвента Санта Кроче, к которой и аз грешный имею некоторое отношение.
Чтобы внести мою слабую лепту в дело распространения францисканской духовности, вот мой перевод, верно следующий за тоже очень верной, сохраняющей ошибки, транскрипции Роберты и Федерико, опубликованной в апреле 2023 года L’Osservatore Romano. Ошибки в латыни у них отмечены sic, и я верю, что Франциск мог делать такие ошибки – это совершенно нормально для надписей на фресках и иконах тех лет. Я бы многое отдал, чтобы найти этот алтарный образ, на котором изображены были творения – те самые Божьи творения, которые Франциск воспевал в других своих известных сочинениях, включая знаменитые хвалы Творцу, творениям, брату Солнцу. Вчитайтесь.
1. Timete Dominum et date illi honorem
2. Dignus est Dominus accipere laudem et honorem
3. Omnes qui timete [sic] Dominum laudate eum
4. Omnes qui inspicitis in hanc tabulam laudate Dominum
5. Ave sancta Maria gratia plena Dominus tecum
6. Dignus agnus qui occisus
7. Accipere laudem gloriam et honorem
8. Qui fecit nos laudate Dominum
9. Laudent eum celi et terra
10. Benedicite maria et flumina Dominum
11. Benedicite fontes Dominum
12. Hec dies quam fecit Deus exultemus et letemur in ea
13. Alleluia Alleluia Alleluia rex Israel
14. Sancte Michael arcangele defende nos in prelio
15. Benedicta sit sancta Trinitas atque indivisa unitas
16. Omnes fratres cum capuciis laudate Dominum
17. Omnis spiritus laudet Dominum
18. Laudate Dominum quoniam bonus est
19. Omnes qui legitis hec littere [sic] laudate Dominum
20. Omnes creature laudent Dominum
21. Omnes volucres celi laudent Dominum
22. Omnes pueri laudate Dominum
23. Iuvenes et virgines laudate Dominum
24. Benedicamus Patrem et Filium cum Sancto Spiritum [sic]
25. Benedictus es qui celum et stellas fecisti
Бойтесь Господа и воздайте Ему честь
Достоин Господь принимать хвалу и почести
Все боящиеся Господа, восхвалите Его
Все смотрящие на эту икону, восхвалите Господа
Здравствуй, святая Мария, полная благодати, Господь с тобою
Достоин Агнец убиенный
принять восхваление, славу и честь
Того, Кто сотворил нас, восхвалите Господа
Восхваляют Его небеса и земля
Благословите, моря и реки, Господа
Благословите, источники, Господа
Сей день, который сотворил Господь, возрадуемся и возвеселимся в нем
Аллелуйя, аллелуйя, аллелуйя, Царь Израиля
Святой Михаил архангел, защити нас в битве
Благословенна Святая Троица и нераздельно единство
Все братья с капюшонами, восхвалите Господа
Всякое дыхание восхвалит Господа
Хвалите Господа, ибо благ Он
Все читающие эти слова, восхвалите Господа
Все творения восхваляют Господа
Все птицы небесные восхваляют Господа
Все дети, восхвалите Господа
Юноши и девушки, хвалите Господа
Благословим Отца и Сына со Святым Духом
Благословен Ты, сотворивший небо и звезды.
На фото - фрагмент какого-то умбрийского распятия XIII века, которое я видел на днях в картинной галерее Умбрии в Перудже. Молись о нас всех, грешных и иногда безумных, отче Франциск, потому что простота твоя стократ труднее нашей учености.
15 лет назад Берлинский Боде купил вот такого великолепного сокола. Датировали его XIII веком и, естественно, локализовали в Южной Италии. Совершенно очевидно, что культ соколиной охоты при дворе Фридриха II Гогенштауфена (героя моей первой книжки и двух диссеров) имеет прямое отношение к качеству этой удивительной вещицы. Оторваться невозможно.
Читать полностью…
Друзья, Christmas is coming, в приближающиеся праздники будет наверняка много времени на почитать и посмотреть, а у нас как раз готов видеоархив лекций историка и теоретика оперы Михаила Мугинштейна!
Теперь есть подписка с разными опциями, одна из них включает участие в ежемесячной онлайн встрече в zoom, где мы будем рассказывать и обсуждать самое знаковое музыкальное событие прошедшего месяца вместе с Михаилом Львовичем
https://art-insiders.com/
До встречи в zoom и, подписка — отличный подарок, кстати!
Enjoy!
@art_insiders
Если вы мучительно искали подарки любимым, то вот можете подарить нас с Майзульсом. В виде пазла.
Читать полностью…
Надеюсь, всем уже окончательно надоели мои разглагольствования о Средневековье? Вот вам очередное, о деньгах и цветочках, так сказать.
Читать полностью…
Франциск, его отношению к евангельской истории, к ходившему по земле Иисусу, опыт его ближайших соратников – все это очень сильно повлияло на искусство в Умбрии, затем в Италии. Восторг за Альпами тоже не заставил себя ждать. Я показал здесь только несколько разрозненных примеров этого влияния. Во францисканской духовности особую роль играло, конечно, распятие и вообще то, что произошло на Голгофе. Франциск воплотил в своей реальной жизни и в мистическом опыте, видениях именно Голгофу. Характерно, например, что стигматы он получил на горе Верна, а возникшее там затем святилище оказалось в юрисдикции флорентийского конвента францисканцев, посвященного Святому Кресту: Santa Croce.
В медвежьем углу Умбрии, местечке Роккатамбуро, нашли вот такую деревянную группу. Как можете видеть, это весьма «незатейливое», народное искусство, не для гордых флорентийцев, не для пап и кардиналов (как в Ассизи), даже не для паломников, которые всякие бывали, совсем не всегда босоногие. Для тех, к кому Франциск запросто заходил со словами «мир этому дому», – и его везде принимали. В другом медвежьем углу, Чези, Франциск написал молитву, если верить поздним свидетельствам, прямо на иконе. Иконы нет, а текст сохранился на полях одной рукописи сочинений Иоанна Кассиана, и позавчера на конференции мы об этом тексте много спорили. Почему именно в медвежьем углу? Как так – самому на почитаемом образе написать свой текст? Думаю, что Франциск мог себе такое позволить.
Чтобы вы представили себе мир этих умбрийских деревень, где сейчас зимой так холодно, как рассказывается в «Цветочках», показываю и соседний медвежий угол, где мы однажды ночевали, безуспешно пытаясь протопить метровые каменные стены печкой. Зато гремящая тишина!
Удивительно, однако, не то, что такие группы вообще сохранились (роккатамбурская хранится в Сполето). Удивительно, что тот же сюжет мы находим в пластике совсем иного социального и технического регистра – группе из слоновой кости, созданной для окружения Людовика IX Святого около 1270 года, из Лувра. Тот обожал Франциска, всячески подражал ему, поддерживал меньших братьев. Побочным следствием этой личной, унаследованной от матери Бланки привязанности стала аристократическая парижская версия францисканского по духу искусства. Социальной амфибией был не только сам Франциск, но и францисканские изображения.
Рим надо смотреть и снимать ТОЛЬКО зимой, под режущим, но великолепным зимним солнцем, но без толп нас, туристов. Шел утром в местный американский университет на свой доклад (который только что и сделал), а за углом, понимаешь, Колизей. Наконец-то, после всех моих итальянских 30 лет, удалось снять его под контрастным – утренним и зимним – светом, чтобы продемонстрировать одну простую мысль, которую я опубликовал в моих «16 эссе». Эссе эти вряд ли читают, поэтому позволю себе ее здесь повторить.
Читать полностью…
А так с высоты замка над Сполето в Южной Умбрии выглядит земля, которую просвещал Франциск. Города часто лежат на холмах, потому что вроде легче забаррикадироваться. Но все тянутся к плодородной долине, к Фламиниевой дороге, ведшей в Рим тогда и ведущей сегодня.
Читать полностью…
Ошибка со святым Фомой Аквинским (набравшим половину голосов) резонна и простительна: он и впрямь едва ли не главный умник среди святых, самый святой среди умников. Но некоторые его идеи вскоре после преждевременной смерти в 1277 даже осудили, потом вроде раскаялись и вернули его памяти подобающую ей честь. Фома был великим и настоящим философом. Но на канонизацию его ушло 50 лет (1323).
Со святым же Антонием (1195-1231) вышло интересно. Он учился в Коимбре, прекрасно владел словом проповедника и приехал в Италию около 1220 года, молодым, но горячим и готовым проповедовать еретикам. Интересно, однако, что он пошел не к проповедникам-доминиканцам, а именно к францисканцам, которые в борьбе с еретиками участвовали относительно немного. Тем не менее, с Франциском Антоний успел познакомиться, тот благословил его, а после кончины основателя Антоний стал министром провинции Северной Италии, очень строптивой и чувствительной к еретическим движениям французского юга.
Судя по всему, проповеди Антония собирали настоящие толпы, но и это не объясняет, почему его канонизировали всего за год, быстрее, чем самого Франциска. Думаю, дело в том, что Антоний приехал однажды по делам в Рим, в 1228, и Григорий IX, обожавший Франциска, велел Антонию остаться до Пасхи и просвещать курию своими проповедями-размышлениями. Эти тексты частично сохранились, хотя Антонию было не до их литературной и вероучительной, богословской обработки. Во всяком случае, голосом он покорил не только мирян, но и вершину церковной иерархии.
Когда он умер неподалеку от Падуи, собратья боялись, что толпа почитателей и почитательниц разорвет его тело на части - резонный страх, тело Антония удалось довезти до Падуи благодаря вмешательству епископа и угрозам. (Кстати со смертью и первым захоронением Франциска тоже было все непросто, народ-то везде был дикий и корыстный). В результате во францисканском пантеоне оказалось фактически два отца-основателя, которые при жизни общались совсем мало и представляли собой два довольно разных типа подвижника.
Любимцами были оба. Но первый был именно Простецом, никогда не вдававшимся в богословствование. Он поражал тем, как каждую минуту распинает себя на кресте. В Антонии было что-то другое, мне пока не понятное. Кое-что можно разобрать в сносном русском переводе т.н. "Главного жития св. Антония", Legenda assidua. По моим воспоминаниям, Франциск там вообще едва упомянут, это значит, что велико было желание автора и его круга сделать из Антония особого святого, немножко в пику ассизскому "простецу". Папе же, канонизировавшему кстати и Доминика, важно было обзавестись небесными покровителями в обоих нищенствующих орденах, которым он симпатизировал вовсе не только из политических соображений.
Мораль моя из этого сумбурного рассуждения примерно такова: для францисканцев с самого начала был исключительно важен личный опыт Франциска, культ бедности и простоты, следование босяком за босым Христом. Но Антоний показал, что можно было соблюдать завещание Франциска, не гнушаясь работы ума и вообще науки. Это немало.
Готовясь к сегодняшней лекции о святых (см. выше).
В базилике Св. Франциска в Ассизи можно прямо на стенах прочитать всю историю итальянской живописи от середины XIII века до середины XIV. Наверное, именно поэтому, промыслительно, так сказать, там СОВСЕМ не дают снимать. Настолько строго, что даже я почти ничего не снял, а викисклад выкладывать не люблю: не спортивно. Туман и запреты. Зато бесплатно, ибо нестяжательство – основа францисканской духовности. В чужой монастырь со своими порядками не ходят. Поэтому покажу вам с чего ВСЁ началось.
Распятие из Сан Дамиано с 1257 года висит у кларисс, в базилике Св. Кьяры, на противоположном конце города. Молясь перед ним в 1205 году, Франциск получил от Христа поручение восстановить разрушенную церковь св. Дамиана, а заодно и всю Церковь Христову: «пойди и восстанови мой дом, который, как ты видишь, разрушен». Иконография зафиксировала ключевой эпизод обращения юноши. Он и впрямь отстроил церквушку, а затем взялся за Церковь в целом. Не знаю, понимал ли он в 27 лет, какая ноша оказалась у него на плечах.
Распятия такие в Умбрии писали и почитали в XII веке. Для сравнения – одно такое из собора в соседнем Сполето, в капелле с частицами мощей св. Иоанна Павла II. Типологически эти историзованные распятия связывают с Византией, распятие из Сан Дамиано в церкви Св. Кьяры и вовсе называют греческим, но греческая рука здесь, конечно, не участвовала. Просто средневековые итальянцы любили повсюду в иконах видеть греков, Восток, это часть поэтики иконы в XI-XIV веках: риторика заморской экзотики специфически сливалась с представлением о том, что свет идет с Востока.
Здесь много действующих лиц, поэтому распятие Сан Дамиано именно икона. Иисус изображен уже убитым, но живым, то есть Он – победитель смерти, Christus triumphans. На кресте Он стоит, а не висит. Главные свидетели – Богородица с Иоанном Богословом по правую руку, Мария Клеопова, Магдалина и сотник («Воистину Он – Сын Божий) – по левую. Ангелы сверху – силы небесные, две маленькие фигурки – Лонгин и солдат, давший уксуса. Совсем внизу – пять небесных покровителей Умбрии: апостол Иоанн, Креститель, Петр, Павел и архангел Михаил.
Теперь вот что. Франциск понимал свое служение как абсолютно точное следование Иисусу во всех Его земных страданиях, вплоть до креста. Франциск особым образом почитал крест, на котором Иисус умер, и вертеп, в котором Иисус родился. Отсюда – инсценировка Рождества в Греччо ровно 800 лет назад, отсюда же – опыт стигматов на горе Верна год спустя. Но началось всё с моления перед вот этим распятием, где поместилось так много свидетелей драмы. Слово «свидетель» здесь ключевое. Мне хочется думать, что Франциск, глядя на Распятие в Сан Дамиано не нашими глазами, видел себя одним из них, тех, кто стояли и теряли сознание от горя на Голгофе. Все, что последовало, – воплощение этого отчасти (но лишь отчасти!) мистического опыта.
Погода, как видите, не задалась. Туман висит над долиной весь день. Тем не менее вертеп смастерили, ждут Младенца. Священный конвент (Sacro Convento) в Ассизи, как вы понимаете, совершенно особое для францисканского ордена место. И так - с 1228 года, когда, одновременно с канонизацией Григорий IX и генеральный министр брат Илия заложили базилику в честь Франциска. Этому нехитрому вроде как акту придали такое значение, что папа (друг святого и кардинал-протектор ордена) дал будущей базилике уникальный статус "главы и матери" ордена. Илия же как главный по стройке тоже отличился: ее решили ставить за тогдашней городской стеной, на краю скалы, называвшейся тогда "адской" и переименованной в "райскую". Но этого мало. Площадка лежала к западу от города: не поворачиваться же к городу задом? Поэтому церковь не ориентировали, а "окцидентировали", то есть алтарем она смотрит на запад, а порталом - на восток.Зато волхвы перед фасадом выстроились, придя с Востока на Запад, вслед за солнцем правды и новой звездой, как положено. Не то чтобы это прямо уникально. Но значимых христианских храмов такой ориентации относительно немного, поэтому и главная францисканская базилика уже своим разворотом сразу заявила о себе как равной какому-то еще или каким-то еще важным храмам христианского мира. Но какому именно? Внимание: опрос.
Читать полностью…
Вот вам картина Эль Греко из загадки, что выставлена сейчас в Милане. Это срединный Эль Греко, уже весь «мистический», «космический», ни на что, казалось бы, не похожий. Выставка неглупая, поэтому показывает и откуда что взялось. Для сравнения, вот такое «Снятие с креста» Якопо Бассано (1580) из Лиссабона.
Мне кажется, масштабные реформы в монументальном искусстве Церкви, последовавшие за Тридентским собором во второй половине XVI века, парадоксальным образом дали в равной мере и новых правил, и новой свободы. Иногда эта свобода приводила и на грань разнузданности, иногда, как у Эль Греко и Караваджо, давала глазами ощупать что-то несказанное, не высказанное, сказку.
В этом канале есть такой принцип, что, если Воск встречает на своем пути Караваджо, то не пропускает. В нехитром пьемонтском городке Асти давали выставку о натюрморте XVI-XVII вв., в качестве гвоздя программы выставив «Корзину с фруктами», два десятка вещей чего плохо лежало, многословные разъяснения о мире, отраженном в капле воды, и 18 (черти!) евро за билет. Будем, стиснув волю в кулак, благодарны устроителям за возможность под музон (без него теперь шедевр не посмотришь вообще) и под охраной поглядеть на великую картину из миланской Амброзианы.
Ее владелец кардинал Федерико Борромео упоминает ее уже в каталоге своей коллекции в 1607 году, намеряв локоть и три четверти – так и есть, картина небольшая. Ценил. Хотел даже что-нибудь ей в пару – не нашлось, кому поручить: после бегства Караваджо из Рима ровни ему в его стиле не было, хотя хватало прекрасных мастеров. До 1950-х даже предполагали, что «Карзина с фруктами» все же изначально обрезанная часть чего-то большего. В этом случае перед нами был бы великий фрагмент. Но все же не инаугурация жанра. Потом стало ясно, что вещь все же абсолютно самостоятельная.
Во времена Контрреформации и всесторонней реформы христианской иконографии корзину с фруктами вполне могли ассоциировать и со смертным памятованием (фрукты гниют на глазах, как видите), могли даже с Девой Марией. И впрямь, корзина будто «смотрит» на нас в упор и немного надвигается на нас, стоя на столе вровень с нашим взглядом. Так и Мария всю себя и Сына отдала спасению человечества. Логика, на наш взгляд, может, и странная, но в 1600 году, когда написана картина, такой многоэтажный аллегоризм вполне приемлем. Во всяком случае, без него, думаю, натюрморт не стал бы самостоятельным жанром – и перед нами один из первых его образцов.
Примерно половину живописного поля занимает очень невыразительный, пронзительно скучный охристый фон, настолько «никакой», что влияет на наше восприятие гиперреалистически прописанных фруктов. Более того, мне кажется, что этот контраст – суть картины. То, что нам кажется, максимально доступным всем пяти чувствам, то, что у нас перед носом, вот тут вот прям, – вообще-то НИЧТО. Вполне возможно, что я додумываю, глядя на картину раз в четвертый или пятый. Но я точно знаю, что и Федерико Борромео, и его друг кардинал Франческо Мария дель Монте, претендующие на роль заказчиков, были не простецами, а типичными умными и амбициозными меценатами.
Я бы многое отдал, чтобы услышать, о чем дель Монте говорил с Караваджо, взяв его под крыло и поселив у себя. Об интеллектуальной культуре художника споров много, а документальных подтверждений относительно мало. Просто нужно пытаться смотреть на каждую его вещь не просто как на «сокровище» и «открытие», но и как на молчаливый разговор с его заказчиками и немногочисленными, избранными, изысканными зрителями начала XVII века. И тогда окажется, что не прав был Пуссен, говоря, что Караваджо пришел, чтобы уничтожить живопись.
Иногда меня спрашивают: Что будет с медиевистикой в Вышке? Будут ли набирать в магистратуру? Вопросы были не безосновательные, поскольку программу убрали из всякой рекламы Вышки пару месяцев назад. Под Новый год, как водится, большой ученый совет университета (в котором я десять лет просидел и который оставил год назад) принял список программ на следующий год: медиевистики там нет. Значит это следующее: набора на программу не будет, но учащиеся сейчас спокойно доучатся по принятым учебным планам и получат соответствующие дипломы. Видимо, чтобы нас утешить, иногда говорят о некоем "треке" в рамках оставшейся программы "Современный мир", но рабочие учебные планы на него уже сверстаны. Кроме того, насколько я себе представляю механику магистерских программ, никаких треков или курсов по выбору в Вышке быть не может – это слишком дорогое удовольствие. Так что покамест констатируем простой факт закрытия программы «Медиевистика».
Настроение у меня в связи с этой новостью, естественно, дрянное. Во-первых, эта программа - единственное полезное и новаторское, что я сделал в Вышке за 13 лет работы. Во-вторых, ради нее я поссорился с руководством родной кафедры и в 2018 окончательно ушел из МГУ. В-третьих, сегодня, выходит, я бакалаврам, желающим изучать Средневековье, могу рекомендовать лишь все ту же родную кафедру Средних веков истфака МГУ либо РГГУ - и там, и там не все сладко и гладко. Но специализация сохраняется.
Тем не менее, я не склонен ни материться, ни строить какие-то конспирологические теории. Никаких обвинений в адрес программы официально не выдвигалось, просто Вышке, как и многим университетам, урезали финансирование и студенческие места в магистратуре. Логично, что за свой счет держать довольно красивую и дорогостоящую кузницу безработных в нынешних условиях университет не может: историков просто станет меньше ровно на 20 медиевистов. Но можно по-прежнему вполне прилично изучать XVIII-XIX века, особенно Российскую империю, там масса всего неизведанного и захватывающего.
Далее: уехали, как выразился один проректор, два "фронтмена", имея в виду нас с Бойцовым. Но осталось полторы дюжины не менее замечательных медиевистов, у них можно и нужно учиться дальше. Да и нас пока не выгнали: я веду десять человек на разных уровнях и пока неизвестно, уволен я или нет. Наконец, Вышка вообще не обязана была открывать такую эзотерическую программу, и я лично благодарен Кузьминову, который в нас в 2016 году поверил и дал зеленый свет несмотря на резонные сомнения своего окружения. Человек 150 мы вырастили, и это была славная охота.
И последнее: бывают темные времена, мир рушится у тебя на глазах, как это аббатство на картине Каспара Давида Фридриха в 1809 году, в разгар Наполеоновских войн. А бывает, что храм вырастает – и тоже у тебя на глазах, тьма рассеивается, радуга пророчит не Судный день, а новый рассвет. Как на этой картине Карла Фридриха Шинкеля, висящей в том же берлинском зале и написанной в 1815 году, после победы над Наполеоном. Так что предлагаю не унывать, но и не орать без толку: 2023 год был годом хранимой посреди ненависти любви и молчания. Наступает год надежды.
А рядом с тем соколом выставлена эта мраморная голова государя (у него что-то вроде венка), созданная около 1240 года в Южной Италии и найденная когда-то в Тибре. Это - один из десятка предполагаемых «портретов» Фридриха II. Известно, что он всячески рядился в тогу римских императоров, поскольку таковым назывался и требовал от Италии уважения, подчинения и денег. Но непонятно, изображали ли все эти «императоры» именно его или идею империи. Ломаю над этим голову с 1996 года.
Читать полностью…
Настроение по некоторым причинам сегодня скептическое. Поэтому вот такое распятие из Павии примерно тысячелетней давности. Он - видит!
Читать полностью…
Смотрите, какая хорошая новость. Михаил Мугинштейн, по-моему, невероятно интересно и захватывающе говорит об опере, поэтому всячески рекомендую! Как и канал моей доброй приятельницы Юли Китаевой.
Читать полностью…
https://guru.nes.ru/kak-byila-ustroena-ekonomika-srednevekovya.html
Читать полностью…
Сохранные участки амфитеатра Флавиев (72–80 гг. н.э.) прекрасно демонстрируют, как именно и зачем здесь соединили, казалось бы, несоединимое: прямой угол греков и строгий полукруг, полюбившийся римлянам. Полуколонны фланкируют все проемы, придавая цирку авторитет храма. А чтобы подчеркнуть следование логике древних и принципам Витрувия, ордеры «облегчаются» с каждым этажом: дорический на первом, ионический на втором, коринфский на третьем. А четвертый, надстроенный во II веке, дополнительный пояс — его с трудом назовешь этажом — членится пилястрами, оригинальным ордером, который можно с некоторой натяжкой считать композитным.
Если приглядеться и к целому, и к каждой ячейке, к каждому вертикальному и горизонтальному членению, понимаешь, что соотношения толщины и высоты колонны, архитрава арки, расстояния между вершинами арок и карнизами и т.д. — абсолютно все высоты, широты и глубины — подчиняются четкому числовому расчету, ratio. Ничего лишнего, ничего неуместного. Ни кирпича, ни квадра, ни колонки не вынуть и не переместить, не поставив под угрозу целостность организма и органичность целого. Впрочем, уже греки предъявляли к произведению требование, чтобы ничего нельзя было добавить к нему или отнять от него, не испортив при этом, «ибо то, присутствие или отсутствие чего незаметно, не есть часть целого» (Аристотель. Поэтика. 1451а / пер. М.Л. Гаспарова // Его же. Сочинения. Т. 4. М., 1983. С. 655).
Этому искусству гармонизации частей и целого Колизей, благодаря размеру и своему местоположению, учил десятки поколений архитекторов. Альберти же в середине XV века, зафиксировал этот опыт в формуле nihil addi, «ничего не добавить». «Красота есть строгая соразмерная гармония всех частей, объединяемых тем, чему они принадлежат, — такая, что ни прибавить, ни убавить, ни изменить ничего нельзя, не сделав хуже» (Альберти Л.Б. Десять книг о зодчестве. III, 2 / пер. В.П. Зубова. Т. 1. М., 1935. С. 178). Этот принцип важен для всей эстетики Альберти и встречается в разных его сочинениях. В письме своему коллеге Маттео де Пасти он писал в 1454 году, комментируя собственную постройку, так называемый храм Малатесты в Римини: «Если ты что-то изменишь, это расстроит всю эту музыку», «si discorda tutta quella musica» (Alberti L.B. Opere volgari / a cura di C. Grayson. Vol. 3. Bari, 1973. P. 292). Колизей – это музыка в камне.
В Берлинской галерее давали вот такого Иеронима с лёвой, черепом и дубом, при очках ☝️. Офорт Рембрандта. Можно себе представить, что за переводом Писания, в пустыне, деля трапезу с ручным хищником, святой таки посадил себе зрение: пришлось очки заказывать. Видимо, в цивилизованной Антиохии. Зато смастерил себе святой славный откидной письменный стол, достойный баухаусовского минимализма, без всех этих идиотских ящичков и полочек. А зачем они тебе, когда библиотеку ты оставил дома, в Риме, а в переводе тебе помогает Святой Дух. Неумирающий дуб, надежный, как сам Иероним, отличная основа для кабинета. Погода хорошая, пейзаж мирный, холмистый, нескольких штрихов хватило, причем под конец, во втором состоянии, Рембрандт их подтер, тем самым усилив эффект пасторально-туманной дали.
Я кстати такой же стол себе смастерил, без полок, еще в прошлой жизни, и привез с Третьяковской в свою нынешнюю деревню. Книжек нет, как у Иеронима не было. Осталось достучаться до Святого Духа, потому что послезавтра доклад делать в том самом Риме, а конь у меня так и не валялся. Помолитесь.
Всем приятного воскресенья.
Мне интересно, когда памятник несет на себе следы времени и контактов со зрителем. Приглядитесь к этому умбрийскому алтарному образу, дорсале, из Фарнето, и увидите, что кто-то очень верующий ослепил всех нехороших, участвовавших в истории распятия Христа: Иуду, воинов, иудеев. О таких примерах в самых разных контекстах много пишет и говорит Михаил Майзульс. Просто немного деталей крупным планом, на сон грядущим, так сказать.
Читать полностью…
Да, Франциск заслуженно слыл святым при жизни и заслуженно был канонизирован за считанные два года в 1228. Ведь он, как можно видеть на этой иконе примерно 1300 года, «сораспят». Но один человек в XIII веке все же обошел его по скорости канонизации и немногим уступает в почитании, причем не только в Италии. На том же «иконостасе» он говорит: «Воззвал я, и почил на мне дух мудрости и разума». Проблема в том, что умников среди святых XIII века хватало, а мне ровно через неделю о них доклад в Риме читать среди тех, кто в отличие от меня в этом сечет. Не ошибитесь. Внимание: опрос ☝️
Читать полностью…
На главной площади Перуджи стоит один из самых красивых городских дворцов средневековой Италии. Там и сейчас мэрия и музей. Над главным входом стоит вот этот гиппогриф, которого вы все знаете по экранизации «Гарри Поттера». Этого лапочку отлили в 1275-1280 годах для великолепного (лучшего на все Средневековье) фонтана. Поставили было на фонтан, но передумали и в 1300 поместили с лёвой на фасад как символ городской свободы. Там и стояли они до 1966, когда их заменили копиями. Оригиналы рядом и я их вам по-свойски показываю.
Читать полностью…
Ровно 800 лет итальянской традиции рождественского вертепа. Ожившее Средневековье.
Читать полностью…