10086
Олег Воскобойников об искусстве и его окрестностях
Вы, конечно, переживаете за дюссельдорфских студентов: каково им там, по пять пар в день с нашим Воском, который ни ступить, ни молвить не умеет, и даже насмешить «целое царство» не может – его просто нет. Ибо неизвестно, что страшнее в Германии по зимней поре: полуденный бес, национальная забастовка транспортной системы или бродячий Воск. Не переживайте: во-первых, студентов всего двое, во-вторых, сейчас достанется и вам на орехи, раз сострадаете.
Среди прочего обсуждали вчера проблему пресловутого церковного диктата, которым периодически объясняют все и вся в Средние века, в особенности, скучное и однообразное искусство. Около 1200 года некий английский цистерцианец (возможно, Адам Дорский), возмущаясь фривольностью художников и скульпторов своего времени, изложил правила типологического соотнесения конкретных сцен Нового и Ветхого Заветов в поэме «Поэтический художник» (Pictor in carmine).
Стихи, на самом деле, – просто строки из Библии, зато преамбула, по мне, весьма красноречива, вот мы и разобрали ее на латыни и на английском. Причем я поставил эксперимент, и пропустил свой русский перевод через Deeple, и вышло – не поверите – довольно убедительно, будто этот зараза залез в латынь! Совсем этого не ожидал. Этот короткий текст – одно из ранних свидетельств волевого, целенаправленного и продуманного вмешательства церковной власти в работу художника. Сделано это во всеоружии высокой латинской риторики XII века, достойной Бернарда Клервосского. Вчитайтесь и никуда не спешите – как и мы не спешили. Всем приятного четверга.
Наверное, подумаете, что я собрался кино снимать? Не совсем.
Читать полностью…
Вот вам на ночь глядя моя любимая римская жемчужина: колокольня Сант Андреа делле Фратте Борромини. Идешь себе - и тут такое! Тогда и понимаешь, кто в Риме архитектор. Попробуй-ка встрой что-нибудь в Рим. Или сам встройся. А я пока по мороженому.
Читать полностью…
Масштабы художественной революции первого и интеллектуальной революции второго, особенно при телеологическом взгляде из нашего прекрасного сегодня, по-своему сопоставимы. Поэтому, хотя от Караваджо почти не дошло никаких «высказываний» и его интеллектуальный бэкграунд довольно туманен, историки искусства уже несколько десятилетий ищут связи. Поскольку фигура эта, мягко говоря, амбивалентна, трактовки его творчества тоже расходятся диаметрально. Одни видят в его картинах выражение религиозного духа Контрреформации с ее пафосом выражения таинств и Священной истории на языке масс, другие — принципиальное неверие сциентистского толка.
Марина Ильинична в книге «Караваджо. Первый современный художник» излагает основные положения Бруно, Галилея и Кампанеллы, затем констатирует «поразительное совпадение творческой эволюции Караваджо с духовным опытом его великих современников». Его «натюрмортное описание», пишет она, близко «по предпосылкам и результату» к «рациональному эмпиризму» Галилея. Луч, «падающий извне в темноту, изолируя, аналитически расчленяя предмет и моделируя его целое с невиданной ранее экспериментальной чистотой, как прямое воплощение факта действительности и одновременно истины о ней, — вместе с тем распахивает “дверь” в бесконечную Вселенную Бруно, в мир без границ».
Глядя (наискосок, потому что не пускают в капеллу) на знаменитое «Призвание апостола Матфея» 1600 года в Сан Луиджи деи Франчези, я действительно вижу формообразующее действие луча, я понимаю всю значимость этой новой поэтики света. Он придает библейской сцене совершенно новое – но и ожидаемое публикой – духовное напряжение, ставит каждого зрителя перед таким же выбором, перед каким Иисус поставил мытаря Матфея. Но я никак не возьму в толк, почему это — распахнутая дверь в бесконечную вселенную, о которой Караваджо, скорее всего, ничего не знал, даже если предположить, что он стоял на площади Цветов в тот страшный февральский день.
Это не значит, однако, что иные картины мастера не могли прочитываться современниками аллегорически. Наверняка прочитывались – всем хотелось прослыть умниками. И когда слывешь годами, в конце концов научаешься во всем видеть иносказание. «Корзина плодов» из Амброзианы — не только первый самостоятельный натюрморт, не только «натюрмортный» взгляд на природу, но и memento mori, напоминание о бренности этого мира, а функционально, возможно, подарок кардинала Дель Монте кардиналу Борромео. «Нарцисс» из Дворца Барберини с его тоже новаторской концентрической композицией мог восприниматься как саморефлексия живописца, ведь со Средних веков помнили миф об изобретении живописи Нарциссом, но и как своеобразная теория познания, движения мысли от тени к свету. Именно так толкует эту картину знаток Бруно калабриец Нуччо Ордине в книге «Граница тени».
Подытожим. Марина Ильинична должна была бы читать в Страдариуме Караваджо, но она все же в том возрасте, когда я уже не смею подъезжать к любимому лектору со своими заманчивыми предложениями. По мне, соединять картины с «духом эпохи» и вообще историей культуры у нее выходит намного убедительнее, чем это получалось, например, у недавно безвременно оставивших нас Алексея Расторгуева, Аркадия Ипполитова или Паолы Волковой. Мы с МИ в хороших отношениях, однажды я оппонировал одну из написанных у нее диссертаций, она замечательный человек и заслуженно обожаема студентами. Если у меня здесь есть учившиеся или учащиеся у нее, поделитесь впечатлениями. А Марине Ильиничне поклон до земли и творческих успехов.
Вот я тут сижу в своем Медвежьем углу, в 30 км от местечка Караваджо, и думаю: 30 лет мне этот персонаж не дает покоя, книги милейшей Марины Свидерской о нем меня не устраивают, есть у меня Страдариум. И что: я не сделаю курс про Караваджо? Но страшно. Темные заводи, и в них черти водятся.
Поставьте мне, например, 🫶 те, кто теоретически не прочь вытерпеть пять лекций о Караваджо и его времени в моем исполнении, скажем, через полгода. (Не бойтесь: с вашей карточки еще ничего не списалось).
А помните, благодетели, у Борисборисыча в одном старом альбоме поется: «Но знаешь, небо становится ближе с каждым днем». Эту простую мысль я попытался втолковать своему 13-летнему сыну, затащив его в одно из любимых моих мест: Pio Monte della Misericordia, неаполитанский Фонд Милосердия, созданный в 1601 году семью местными знатными предпринимателями, склонными делиться с многочисленными местными страждущими. Дворец фонда уже 20 лет как музей, но он по-прежнему выполняет свою изначальную функцию, причем, похоже, прямо из музея: прямо в залах на втором этаже, посреди многочисленных картин, милого вида народ о чем-то деловито судачит за своими компьютерами…
Я, естественно, хожу сюда с 2008 года не с протянутой рукой, а ради одной из лучших картин Караваджо, за которую тот в 1607 получил аж 400 дукатов. Заслуженно. Это – главный алтарный образ тогда еще голой и скромной капеллы. Сразу решили, что полотно отсюда выносить нельзя, неотчуждаемо. Через несколько лет записали, что и копировать нельзя, но стилистическое влияние оказалось огромным.
Почему «Семь дел милосердия» невероятная картина? Во-первых, небо посреди темного неаполитанского переулка становится ближе: Мария, Младенец и два ангела в каком-то невероятном пируэте прямо сейчас готовы упасть нам всем на головы; но парят. Остальные десять персонажей, ни один из которых не обращает на нас ни малейшего внимания, заняты демонстрацией тех самых семи дел милосердия, ради которых на втором этаже примыкающего к капелле дворца собирались и собираются по сей день добродеи.
1. Кормят 2. Поют 3. Одевают 4. Принимают странников 5. Лечат 6. Ходят к заключенным 7. Хоронят.
Кормление и посещение заключенного сведены воедино самой яркой сценой, где Перо кормит своим молоком своего отца Кимона, сидящего в темнице – так изображалась т.н. «Римская любовь», caritas romana, известная в изложении Валерия Максима. Все эти деяния – физические, не духовные, человеческие, не божественные. Божество, небо, просто глядит на всю эту красоту и благословляет. Лишь Самсон, скромно пьющий из ослиной челюсти слева, выбивается из этой логики: ему как раз вода досталась как чудо. Простим художнику эту непоследовательность.
Для «похорон» хватило пяток чьего-то трупа на уровне бедер Перо: его уносят «за сцену» при свете факела. Тем не менее, сам этот факел, композиционно, приближает небо. Потому что всполохи света у Караваджо – носители смысла, подсказки. Видите обе классические диагонали, идущие в углы огромной картины? Типичная караваджевская голая спина слева внизу – ждет одежду от условног св. Мартина, она же – репусуар, ведущий наш взгляд к лицу дьякона с факелом. Другая диагональ объединяет небесную группу, с ее простынями и крыльями, с группой Перо и Кимона, с сильным акцентом на простоватом лице героини: она будто кого окликает или посылает куда подальше.
Дааа, просто Воск ходил по могилам и случайно UBER нажал. И вот… Давайте подумаем, где со мной такое стряслось. Внимание: опрос ☝️
Читать полностью…
А помните, в «Солярисе» на 125-й минуте Хари, забыв о смотрящем на нее Крисе, буквально замирает на несколько минут перед репродукцией «Охотников на снегу»? Ее долго, как положено у Тарковского, во всех деталях показывает камера Вадима Юсова. Хари извиняется перед возлюбленным – и воспаряет в невесомости, будто вкусив от древа познания добра и зла и поняв вселенную.
На дворе зима, в Брианце холодно, хоть и не снежно, и я по некоторым причинам сижу над этой картиной, точнее над ее плохими репродукциями. Глядишь на это почти «черно-белое» и думаешь: все дело в этом контрасте? Ведь средневековые художники не давали свободы ни белому, ни черному – не давали воли крайностям. Брейгель делает наоборот, хотя сюжет-то традиционный: он создал в холодном 1565-м серию «портретов» времен года, труды и дни, как говорится.
Много писалось и пишется о безнадеге, царящей в картине – ведь охотники ничего не поймали и упустили даже зайца, чьи следы – под носом у одного из них. Куст мангольда с подписью художника на переднем плане – как немой упрек мирозданью. Или все не так уж плохо? Тарковский, как известно, не только заставил главную героиню постичь мир, глядя на «Охотников на снегу», но и собственные кадры выстраивал, вдохновляясь и чашеобразной брейгелевской композицией, и его зимой, и его колоритом, его меланхолией. Но вот что значит этот диалог двух великих художников через века? И что вообще значит эта картина? Поделитесь зимними мыслями.
Открываем в Страдариуме новую тему: Рембрандт. Завтра будет бесплатная лекция замечательного историка нидерландского искусства Золотого века Романа Григорьева, посвященная эрмитажной "Данае" (рядом с которой Роман работал много лет, будучи хранителем): https://stradarium.timepad.ru/event/2740657/. А затем будет целый курс в моем излюбленном жанре "пяти разговоров": https://stradarium.ru/rembrandt_conversation
Читать полностью…
Приглашаем на стажировку в Страдариум! (маркетинг)
Страдариум — онлайн-курсы по гуманитарным наукам от медиапроекта «Страдающее Средневековье» — https://stradarium.ru/.
Мы ищем молодого специалиста (последний курс университета или недавний выпускник), который поможет нам вести внешнюю коммуникацию, придумывать и оформлять посты для наших социальных сетей, маркировать рекламу erid, подписывать договоры, при желании — предлагать новые форматы. Нужен внимательный и ответственный человек, который не боится рутинных задач, сможет связываться с пабликами, микроблогерами, телеграм-каналами по вопросам продвижения наших курсов/взаимопиара. Важны базовое понимание инфлюенс-маркетинга, знание актуальных законов о рекламе, заинтересованность в гуманитарном поле.
Стажировка 4 месяца, оплачиваемая (15 000 рублей/месяц). Загрузка 15-25 часов в неделю. Дальнейшее трудоустройство не гарантируем и говорим про это честно, но возможно, если появится вакансия. Обещаем, что полученный в нашей команде опыт будет ценным. Доступ ко всем курсам Страдариума for free и комплект мерча при успешном прохождении стажировки.
Обязательно выполнение тестового задания. Потратьте на него не больше 2 часов.
Присылайте интро о себе и CV на ok@stradarium.ru.
Обязательные пункты:
= тема письма: маркетинг без страданий
= тестовое задание пришлите в аттаче к письму в формате pdf
Тестовое задание
https://docs.google.com/document/d/1D43ecm9XFo8vmIghGWkJpggmdN0Bdnry9UI8tfLpe14/edit
https://letter-patriarch.tilda.ws. Друзья, если кто-то хочет поддержать о. Алексия Уминского, можно подписать вот такое письмо. Я лично не верю, что патриарх способен сменить решение - в этом они с известно кем абсолютно одинаковы. Но это не значит, что молчание спасительно.
Читать полностью…
Я, благодетели, как вы знаете, в основном не про хронику актуальных событий. Как мог, прятался от них в моем уютном Средневековье. Но тут... История с клубом «Мутабор» оказалась клубком, который, раскручиваясь, показывает скрытую пряжу разных цветов. И при раскрутке цвета меняются.
Михаил Данилов, неплохо заработавший было на нашумевшей вечеринке, как вы наверняка знаете, подарил в «свой» храм мощи не кого-то там, а самого святителя Николая Чудотворца, из самых почитаемых на Руси с момента прихода сюда христианства. Выбор – серьезный. На покаянном бродячем видосе бизнесмен что-то заикнулся про деньги, но осекся и продолжил о духовной стороне вопроса. Правильно сделал.
Документик, вместе с мощами скромно вставленный в файлик, выдан диоцезом Новары, что в Пьемонте, вполне древним и в былые времена стратегически важным: императоры туда-сюда через Альпы шастали, периодически прихватывая что плохо лежало и расплачиваясь по дороге с группой поддержки. Я к тому, что частички мощей и впрямь из Бари могли добраться и сюда.
Сертификат, вполне стандартный, заявляет: «Всем и каждому ставим на веру и свидетельствуем, что к вящей славе Бога и ради почитания святых Его мы из надежного места с верою извлекли и признали святые останки костей Св. Николая еп(ископа) Мир, их мы … (lectio difficilior, «благочестиво»?) поместили в реликварий под хрусталь, связанный шелковой нитью красного (?) цвета и снабдили печатью новар.(ской) курии». Дальше на видео разобрать трудно, но общий смысл в том, что можно показывать в церквях и молельнях для народного почитания.
Акт 2018 года, подписан неким субдьяконом, фамилии не видать. Да это и не важно. Важен жест бизнесмена, высказавшегося несколько косноязычно (праздники выдались нервные), но богобоязненно. Облагодетельствованный священник, слава Богу, и вовсе промолчал. И правильно сделал. Мощи святых – на то и мощи, что обладают на протяжении столетий чудодейственной, в том числе целительной силой. Они способны разжигать войны, но способны их и гасить. На что владелец клубов и рассчитывал, заранее потратившись в Пьемонте, в ноябре, когда там сезон трюфеля, бароло, золотая осень.
В Средние века все мыслимые и не мыслимые манипуляции с мощами бывали связаны как с очень чистыми помыслами и поступками, так и с грязью и пошлостью, которые кому-то нужно замолить и закрасить. Этот клуб Данилова (у него их много) называется «мутабор», что на латыни значит «Я изменюсь». Вот и меняется. Под камеру. На Рождество - иначе не заметят. Все как в средневековых хрониках и «перенесениях честных мощей».
Идея полуголой вечеринки вообще-то банальна донельзя, а под раздачу попала по какой-то мне не известной осечке. В ход пришлось пустить средневековые методы публичного покаяния, дело вовсе не в деньгах. Никому ведь не приходит в голову заглянуть хоть на сайт мирно работающего в Москве клуба «SNCTM Россия», в просторечии – «Санктум», «святое». Его, извиняюсь, «этикет» - ровно про то же: музчины в смокингах, женщины – на их усмотрение (https://snctmmoscow.com/etiquette/). Его, простите, "философия" иллюстрируется евхаристической чашей XII века, с гравюры, взятой, думаю, из Мабийона (https://snctmmoscow.com/lions-den/). И, конечно, гарантия анонимности любой звезды, включая Гвинет Пэлтроу. Не дешевое, как вы догадываетесь, удовольствие. Для мужчин. Женщины просто должны «соответствовать».
Я не собираюсь призывать тут громы и молнии на «Санктум» или на "Мутабор": мало ли кто и зачем «Великого Гэтсби» начитался или насмотрелся. Такие клубы были по крайней мере с XVIII века, есть сейчас и будут впредь. Просто иногда и мне не удается спрятаться в моем уютном Средневековье, потому что оно, пусть в гротескных формах, – посреди нас. А не протрезвевший даже ради такого важного для бизнеса жеста Данилов со своей бумажкой – смешон. Вот в Средние века подобные деяния оформлялись, как минимум в хорошую латынь, прозой, реже – гекзаметром или элегическим дистихом. По-моему Киркоров (при всей моей антипатии), отдавший гонорар пострадавшим в обстреле Белгорода, поступил как-то человечнее. Впрочем, еще не вечер, запасаемся попкорном.
Как многие из вас, надеюсь, знают, под Рождество патриарх Кирилл снял с настоятельства и запретил в служении (считай - «уволил») протоиерея Алексия Уминского, человека умного, доброго и смелого, одного из тех, кто выстраивал новую русскую церковь с 1980-х.
Это очередная большая потеря для русской церкви. О поводах, причинах и обстоятельствах вы легко сейчас найдете информацию, скажем, у Ксении Лученко в ее канале «Православие и зомби», но не только там. Почитайте его книги, послушайте. Кто умеет и хочет - помолитесь. Есть о ком и есть о чем. Растоптан не только человек, но и его паства. Растоптана позиция мира.
Предполагаю, что ему придется уезжать - и его, конечно, примут. Ведь вокруг Кирилла, естественно, победоносчики ликуют о долгожданном извержении раскольника. Его община в Хохлах, видимо, распадется (поправьте меня, если здесь есть ее члены), потому что любой настоящий приход - паства своего пастыря, по себе знаю. Это сложный духовный организм, где все равны, но все объединены вокруг конкретного человека со всеми его достоинствами и недостатками.
Удивительно, что посреди нынешней Москвы настоящему пацифисту вообще давали служить аж до начала 2024-го - прям чудо либерализма со стороны патриархии. Не меньшая ирония судьбы и в том, что старец Иоанн (Крестьянкин) благословил 30 лет назад на служение и отца Алексия, и его сверстника - митрополита Тихона Шевкунова, большого, скажем так, затейника по части всяческого «просвещения». Какие разные судьбы! С другой стороны, будто когда-нибудь в истории Церкви и государства бывало иначе?
Отцу Алексию (с которым не знаком лично) и его общине выражаю всю возможную поддержку. И очень прошу острословов здесь не язвить - без того тошно от новостей со всех фронтов. На праздники власти особенно любят нам что-нибудь такое под елочку положить.
Лет восемь назад, благодетели, в жирно-мирные, так сказать, времена, поехали мы на Сардинию, причем больше не на пляжи, малоубедительные, а в глубинку. Иногда я еду в такие места, беря с собой книгу, написанную там каким-нибудь интересным писателем или писательницей. Сардинию воспела Грация Деледда (1871-1936). Прямо перед Первой мировой она выпустила роман «Тростник на ветру», а если буквально – «Тростины на ветру», Canne al vento.
Сравнение человека с тростником она, обладая эклектичным образованием и удивительным воображением, могла почерпнуть в «Мыслях» Паскаля. Там хрупкости человека противопоставляется его достоинство: сколько мир его не давит, человек все равно благороднее убийцы, ибо мыслит. Что-то в этом роде. Сталкер у Тарковского, помнится, в какой-то ответственный момент рассуждает, что лучше быть тростинкой, которую вот-вот ветер переломит, чем крепким дубом. Согласен. Подписываюсь.
Но Деледда вряд ли философ, она описывает родной остров и сегодня весьма странный, следуя принципам французского реализма. Как ее современники с Сицилии – Джовании Верга и Пиранделло. Но тех в России хорошо переводили, а Деледду, кажется, не знают вовсе. Между тем, в 1926 году она получила Нобелевскую премию, в особенности, за «Тростник на ветру», произведение, на мой непросвещенный взгляд, очень глубокое, по-женски человеческое, чувствительное к происходящему внутри, доброе.
Этой доброты и человечности мне всегда немного не хватало в не менее великом Пиранделло. А от зануды Верги, с его позитивным веризмом, ее отличает умение придать роману, развивающемуся на фоне безнадежного запыленного городка, интригу и драматичность. Кроме того, у Деледды много трудно переводимых сардских слов – отличный вызов для переводчика.
Короче, среди моих интеллектуалистских мечт есть и такая: перевести «Тростник на ветру». Да только кто такое сейчас будет издавать? Нобелевка столетней давности заржавела – в Италии Деледду читают единицы.
Не знаю, как у вас, благодетели, а у меня недоброе ощущение, что, расправившись с «Троицей», возьмутся и за Булгакова. Дело-то нехитрое, нынче можно без грубой цензуры обойтись, «рекомендациями». Поэтому «Страдариум» реагирует. Приходите послушать замечательного филолога Олега Лекманова, нашего верного друга. Это бесплатно, но надо зарегистрироваться.
Читать полностью…
Многострадальной "Джоконде" в очередной раз досталось. В этой связи вот вам фотография, сделанная ровно год назад, когда я попытался заглянуть в ее зал. Чем недоступнее и фетишистей шедевр, тем он желанней для дебилов и дебилок, пожелавших войти в историю. Я понимаю, что экоактивист хочет спасти планету - пойди поматерись на улице или повоюй с браконьерами, это благородно. А картина - она ж тебе ответить не может. И руки тебе никто скручивать не будет, проводят интеллигентно, протокольчик составят, все по установленному регламенту музейной безопасности.
Читать полностью…
Доступные репродукции "Призвания Матфея" из Сан Луиджи деи Франчези так ужасны, что нет никакого желания здесь выкладывать. "Нарцисс" же вполне сносен.
Читать полностью…
Вчера на ночь глядя я упомянул Марину Ильиничну Свидерскую, и могло показаться, что собираюсь тут выдать какого-то Караваджо, указывая на кого-то пальцем. Это совсем не так. Марина Ильинична – из самых светлых людей, каких мне доводилось встречать в МГУ. Она много лет преподает на кафедре истории и теории мировой культуры, с тех пор, когда там числились люди масштаба Аверинцева и Гуревича, но именно МИ тянула лямку, пока великие писали великие свои книги. Писала и МИ, а Караваджо всегда был в центре ее внимания, поскольку о его времени – ее докторская. Ужасно жалею, что не успел реально у нее поучиться, потому что она из тех, кто планомерно и последовательно сводил строгую историю искусства (она ученица Лазарева) с науками о культуре. Прямо то, что меня волновало (наряду с Караваджо). Ну да как есть.
И все же. Садясь за свои «16 эссе об истории искусства», решил я написать главу о философах и художниках, встал передо мной фонарным столбом Хайдеггер со своим Ван Гогом, а мне хотелось в Рим 1600 года. Вот, думаю, выводят на Цветочную площадь знаменитого узника Бруно, объявляют ему приговор, тот отвечает: «вы боитесь произнести этот приговор намного сильнее, чем я боюсь его услышать». А в толпе с раскрытым ртом и опущенными глазами стоит 28-летний Микеланджело Меризи из Караваджо. И тут же, подумал я, бросился читать все только что сожженные у него на глазах вместе с автором бессмертные труды ноланского бунтаря. А потом воплотил их в своих полуночных картинах.
Караваджо не любил открытого взгляда, но любил открытые рты – есть они и здесь, найдете. Объяснения у меня нет, но я точно знаю, что Караваджо следовал определенным приемам визуальной риторики, родственной риторике словесности, театра, музыки и культа. Там, где мы считываем улицу, его не бедные и умные заказчики считывали театр, зрелище, воззвание, призвание. Отчасти это подтверждается тем не совсем обычным для алтарного образа ракурсом, в котором на полотно могли смотреть, просто выйдя из комнаты заседания совета, члена правления фонда: с балкончика. Сейчас на этот балкончик не пускают: вдруг обвалится. Но сфотографировать все же можно. Так вот, мораль всей этой истории в том, что картина, конечно, обошлась баснословно дорого, но она в сжатой форме являла миру то прекрасное дело, ради которого меценаты собирались здесь каждую пятницу.
Мне кажется, тем мудрым неаполитанцам повезло: они замесили такое тесто, которое дает плоды по сей день, причем, как в помощи нуждающимся, так и истории искусства. Просто поймите, есть разные «караваджо». Этот – из пяти важнейших за всю его недолгую и бурную карьеру. И я вот все думаю, посмотрев на картину в четвертый раз: прощу я ему убийство, пролитую за год до того кровь молодого римского сутенера Томассони, ради великого его искусства? У меня нет ответа. Ну и вы подумайте, ибо вопрос – не праздный.
Спасибо вам, благодетели, за ваши размышления и рекомендации. Они были не напрасны и скоро кое в чем воплотятся.
Думаю, не зря друг Брейгеля географ Абрахам Ортелий (Ортелс) несколько лет спустя после безвременного ухода художника утверждал, что смерть похитила его потому, что Природа ревновала к его способности изображать ее такой, какая она есть. Брейгель, как известно, не писал портретов - видать, хватало заказчиков и без того. Может, его земля - "портретна"? Ведь и Ортелий свой подробный атлас планеты назвал "Зрелищем круга земного" (theatrum)
В качестве бонуса вам за труды - вот два портрета, мужской и женский, матери нашей земли, какой-то южно-нидерландской кисти второй половины XVI века. Они висят в Брюсселе в соседнем с Брейгелем зале и поразили мое воображение (и мою камеру) в мирные годы, когда я там был. Вдруг идея "портрета" земли носилась тогда в воздухе? Если бы я не был (пока что) историком, с удовольствием носился бы за тем, что "носилось в воздухе". Но носящее в воздухе за хвост не схватишь, где хочет, там и веет.
PS в связи с женским "портретом", грешным делом, вертятся в голове строки из БГ: "Земля лежала, как невеста, с которой спьяну сняли венец. Невинна и чиста, но в глазах особый скорбец". Но к истории искусства хулиганская эта поэзия, конечно, не имеет отношения.
Норбан Сорекс, актер второго плана времен Августа, найден в бронзе в храме Изиды в Помпеях в 1765 году, с тех пор в Неаполитанском музее. Найдете мне похожих из других эпох? Просто интересно, насколько портрет «конвенционален», «обобщен», а насколько в нем - дыхание жизни или сцены.
Читать полностью…
Почти наобум взятые вырезки из стихотворения Льва Рубинштейна «То одно, то другое» (1985). Сегодня звучат так, будто написаны только что.
То Восток розовеет.
То Запад догорает.
То дневные заботы.
А тут еще и время какое-то такое…
То простираются просторы.
То не видно ни зги.
То на сердце туман.
А тут еще и все ведь понять надо…
…
То бытия стреноженная прыть.
То всякого кивка свое значенье.
То сознанье начинает дребезжать.
А тут еще и не дозовешься никого…
То память в каждой складке древесины.
То зелья приворотного глоток.
То с местами какая-нибудь путаница.
А тут еще и слышать ведь ничего не хотят…
…
То тяготы и тревоги.
То надежды и утешения.
То небо над Аустерлицем.
А тут еще и решение какое-нибудь подоспеет…
Мир его праху.
- Как считаешь, челку оставить?
- Может, у филистимлян спросим?
- Как знаешь…
Я недавно купил себе очень похожие ножницы, для кухонных дел, ибо в Италии знают толк в старинных ножницах, а канцтовары всякие на дух не переношу. Со стрижкой здесь все намного сложнее: карнают без всяких филистимлян (впрочем, с одной стороны, мне по фиг, с другой, я ужасно избалован, и такой Далилы, которой я в Москве доверял свою бедовую голову, в Ломбардии не найти).
Итальянские живописцы следовавших за Караваджо поколений, умело сочетали чувственность с религиозной концентрацией, богобоязненным созерцанием библейского рассказа или божественной тайны. Вот кто мог еще так любовно поместить в центр картины такое прекрасное декольте? Ну правда: кто? Внимание: опрос ☝️
Эй, молодежь! Никто не хочет у нас научиться настоящей жизни без страданий? 😉
Читать полностью…
Документик с мощами (напоминаю, что тело святителя Николая почитается как в апулийском бари, так и в Мирах Ликийских, где он служил епископом во времена Константина I).
Читать полностью…
С Рождеством, православные!
Мне кажется, это маленькое берлинское «Рождество» Альбрехта Альтдорфера (около 1513 г.) - редкий случай, когда подчеркивается то ли весомость, то ли не-весомость Младенца. Вроде как на грешной земле рождается, но и дар небес. Вот и ангели поют на небесех. Большой затейник был Альтдорфер.