5506
Крупнейшее сетевое издание по теории архитектуры и города по вопросам сотрудничества @mnevlyutov рекламу не размещаем
Сегодня без текста. Подборка моих работ разного времени:
1. Гэс 2
2. Лиза
3. Мастерская дома Мельникова
4. Натурщик
5. Саша
6. Вова
7. Гостиная дома Мельникова
8. Таврический парк в Петербурге
9. Николай
10. Гэс 2
Портреты и набросок нарисованы на портретной практике в Простой школе.
#whsddy
Сложная школа
На четвертом курсе делал проект школы.
Впечатлила школа по проекту Цви Хеккера и я понял, что хочу сделать нечто подобное.
Как сделать нечто подобное? - этот вопрос стал главной задачей проекта.
Я определил три принципа в работе Цви Хеккера и следовал им в своем проекте:
- Треугольные в плане объемы
- Объемы врезаются друг в друга и накладываются
- План строится по геометрической сетке
На эти принципы наложились контекст и работа с участком.
Что вышло смотрите на картинках.
Илл: 1-4 школа Цви Хеккера; 5-9 школа в Москве.
Мархи
Несколько лет помогал следить за порядком на вступительных экзаменах в Мархи.
Очень много рисовал в процессе (потому что в целом порядок соблюдался и без нас) и старался каждое лето заполнять скетчбук или сделать цельную серию.
Вообще нетипичная ситуация - много людей в интересных локациях, в окружении гипсов, да ещё и сосредоточены и на тебя внимания не обращают - увлекательно рисовать и в отличие от общественного транспорта не ловишь на себе косые взгляды.
Ну и классно было, когда абитуриенты узнавали себя на рисунках.
Несколько рисунков разных лет с экзаменов:
#whsddy
РИСУНОК НЕ НУЖЕН АРХИТЕКТОРУ*
За время погружения в рисование и преподавание я понял вот что - уметь рисовать архитектору особо и не нужно. Нужно знать азы, но миллион часов академического рисунка - излишни.
В профессиональной деятельности рисунок не так уж и часто применяется. А для того, чтобы нарисовать объясняющую схемку много рисовальных навыков не нужно.
При этом я говорю именно о прикладном рисунке - являющимся инструментом для проектирования. Не касаемся того, что многие архитекторы просто любят рисовать и поэтому рисуют. А так же опускаем рисунок, использующийся в качестве подачи проекта.
Мне кажется, главные прикладные навыки рисования для архитектора такие:
1. Изображать пространство - аксонометрия, перспектива, проекция.
2. Изображать форму - посредством светотени, линии, условного тона.
3. Чувствовать пропорции - этот навык развивается опытом.
И при этом рисование быстрое и простыми инструментами: найти форму, набросать идею, нарисовать схему узла.
Возвращаясь к академическому рисунку: миллион часов штриховать гипс - это благородная задача, но она не развивает быстрое рисование.
А вот ходить на наброски и тренировать навык быстрого рисования - это как раз то что нужно архитектору.
В качестве иллюстрации прикрепляю эскизы разных архитекторов.
Это именно эскизы и поиск. У такого рисования нет задачи быть красивым.
Задача - передать задуманное.
Бывает, эскиз становится самоценным произведением. На мой взгляд это уникальная ситуация: мастерство рисовальщика соединяется с думающей рукой архитектора: выходит магия.
*заголовок для привлечения внимания
Картинки: Том Мейн, Альдо Росси, Кенго Кума, Джон Хейдук, Ричард Роджерс, Ханс Холляйн.
#whsddy
CM International и Главстрой недавно презентовали исследование «От квадратных метров к месту силы». Однако это не просто анализ текущих и будущих предпочтений клиентов, как может показаться на первый взгляд, — это программное заявление, которое, по всей видимости, будет определять то, как будет выглядеть жилье в России в ближайшие годы. Итак, какие тренды там спрогнозированы и запланированы?
Жилье будет строиться для зуммеров, которые, с одной стороны, сильнее, чем другие поколения, влияют на выбор и вкус своих стариков, а с другой стороны, они, вероятно, скоро сами получат возможность покупать квартиры. Зуммеры нацелены на личностный рост и самореализацию, поэтому, вероятно, будут предпочитать жить в урбанизированных пространствах, но также будут с большим вниманием относиться к экологии и ментальному здоровью. Этакие амбициозные, но высокодуховные личности.
В соответствии с приоритетами зуммеров в исследовании формулируется главная задача для девелоперов — строить и продавать не просто квадратные метры, а HEALING SPACE или места силы. Это такие среды, которые «способствуют улучшению эмоционального и физического благополучия людей». В этой формулировке жилье позиционируется как особое пространство в жизни человека, несводимое к утилитарному и экономическому значению. Жилье теперь — сакральное пространство! Исследователи цитируют Стивена Шлёдера, американского исследователя религиозной архитектуры:
«Дом — самое священное место: это первый храм, в котором семья создает космос из хаоса и переживает полноту жизни: рождение, секс, процветание, любовь, смех, боль и смерть. Воплощение того первобытного места обитания, где человечество впервые развило религиозное чувство как часть природы, но одновременно и как ее хранители».
В истории культуры дом оказывается сакральным местом как минимум дважды — во времена первобытные, когда политическое и экономическое еще не разделены (мы, как наследники греческой цивилизации, по сути этого времени не знаем), а во второй раз — в XIX веке, когда секуляризованное общество в поисках духовного убежища обращается к приватному пространству домашнего очага. Достаточно ярко эту тенденцию демонстрирует Джон Рескин в «Сезам и лилиях»:
«…поскольку проникают в дом тревоги внешнего мира, и несочувственное, незнакомое, нелюбимое или враждебное общество внешнего мира допускается за порог его, мужем ли или женою, он перестает быть домом, это только отгороженная часть внешнего мира, которую вы покрыли крышей и где затопили печку. Но поскольку он представляет священное место, храм, оберегаемый домашними богами, … он достоин своего имени и исполняет свое высокое назначение».
Рескин в исследовании не упоминается, но поиск мест силы идет в аналогичном направлении. Дольмены, храмы и пниксы никто строить в новых ЖК не планирует. Вместо этого будут создаваться секулярные пространства с особыми качествами для общих собраний и индивидуальных медитаций, которые смогут поддерживать ментальное, эмоциональное и физическое здоровье зуммеров - давать им силу. Качества этих пространств извлекаются из разных концептуализаций: принципы организации религиозных сооружений, «места памяти» Нора, третьи места и других.
В итоге самому жилому пространству уделено немного внимания, но возникает огромный и интересный каталог из добавленных к жилью пространств: сигарные комнаты, музеи района, памятные места, комьюнити-центры, руины, целебные пространства, звуковые и цветовые терапевтические пространства, сенсорные комнаты и сады, зоны для медитаций, комнаты уединения, цифровые галереи, видовые площадки, сакрально-спроектированные парки, входные группы, молельные комнаты и другое.
Полную презентацию исследования вы можете посмотреть здесь.
«1000»
На январских каникулах в этом году я вместе с друзьями провёл небольшой воркшоп в Новосибирске в НГУАДИ! Хочу об этом рассказать.
Воркшоп «1000» был посвящён критическому осмыслению роли материалов в макете и развитию абстрактного мышления в проектировании. В течение трёх дней десять студентов-архитекторов экспериментировали с необычными сочетаниями материалов для макетов, работали с текстовыми манифестами проектов, а также пробовали различные графические техники подачи материалов.
Название «1000» появилось благодаря условиям воркшопа: 10 студентам в случайном порядке досталась одна из 10 абстрактных фраз. Эти словосочетания легли в основу будущих макетов, определив вектор рассуждений. Неординарность фраз должна была провоцировать студентов на уклонение от базовых архитектурных форм в сторону чувственного абстрактного высказывания. Некоторые из 10 фраз: «бескомпромиссная неоднородность», «сказочная метаморфоза», «едкая претензиозность», «уродливая красота».
После этих небольших графических упражнений, нацеленных на первичное осмысление фразы, студенты наугад взяли мешки с материалами для макетов. Каждому участнику достался набор из 3–5 разных материалов, из которых он мог изготовить макет. Обмениваться материалами друг с другом запрещалось. Также из числа материалов был намеренно исключён картон как самый базовый элемент большинства студенческих макетов. Кроме того, было сведено к минимуму использование клея. Взамен предлагалось сшивать макеты нитями, врезать материалы друг в друга, припаивать части воском.
Итак, 10 студентов, 10 метафор, 10 мешков с материалами = 1000 возможных вариантов того, какими могли бы получиться макеты при другом раскладе. Я бы хотел так сказать. Но на самом деле возможных вариантов — 13,17 триллионов, если верить комбинаторике. Тем не менее «1000» — символическая адаптация этого числа, развивающая мысль о том, что каждый макет уникален, а рамки дозволенного стоит расширять и экспериментировать.
Финальная просьба к студентам перед началом работы над макетами была такой: «Постарайтесь уйти от архетипичных пространственных образов (прямоугольные домики со скатной крышей, золотое сечение, выверенные геометрические формы) и обратиться к чувственному опыту, абстракции, хаосу и асимметрии».
В итоге у студентов получились макеты, непохожие друг на друга. Каждый макет вышел живым, со своим характером и сокрытым в нём рассуждением. Ребята — большие молодцы, горжусь ими!
Кураторы воркшопа: Ерохин Ярослав, Чугунов Евгений, Овчинникова Алиса.
Привет, Пила!
Меня зовут Ерохин Ярослав. Я студент-архитектор, исследователь, а по настроению — поэт. Родом из Новосибирска: до третьего курса учился в НГУАДИ в студии Евгения Чугунова, сейчас продолжаю обучение на 3 курсе МАРХИ!
Архитектура привлекает меня разнообразием медиумов, в рамках которых можно выражать идеи. В профессии я нахожу себя в роли макетчика, исследователя, писателя и художника. Такой простор даёт возможность экспериментировать и находить собственную интонацию в разговоре об архитектуре.
Сфера моих интересов:
Эксперименты с нефизическими свойствами макетов; контекстуальное проектирование; написание красноречивых, почти сказочных текстов с изощрёнными метафорами для учебных и конкурсных проектов.
В ближайшее время буду делиться с вами заметками и мыслями на эти темы, подкрепляя их примерами своих работ!
Также я рассказываю о своей архитектурной деятельности в телеграм-канале.
Совместно со световым амбассадором IND — Анной Жвирблис расскажем немного про самый эфемерный инструмент из тех, что есть у архитектора общественных пространств.
Одна из прекрасных городских практик — исследование темноты города. Пешая прогулка вечером помогает выстроить особые отношения с местом. Замечали на улице человека без униформы, который голыми руками поправляет угол склонившегося прожектора? Можно увидеть, как он ищет игру теней природы. Вероятно, вы встретили светового дизайнера или неравнодушного исследователя. Хотя я настоятельно не рекомендую это повторять, но адептов света уже не остановить.
Один из проектов, про который Анна любит рассказывать — природно-исторический парк Колле-дель-Инфинито в Италии. Здесь свет не заливает всё подряд, а деликатно подчеркивает исторические памятники и ландшафт. Световое зонирование учитывает баланс закрытых густо озеленённых пространств и открытых аллейных пространств, создавая более яркие зоны-маяки и тёмные зоны созерцания.
Освещение для парка создал сценограф Данте Ферретти, выполнив три задачи — снизить энергопотребление, сохранить тайну темноты и не жертвовать безопасностью. Производитель iGuzzini разработал тёплые (3000 К) скрытые светильники с защитой от засветки, а на аллее по пятницам включают эффект лунного света (4000 К).
Резюмируя - стерильные и безопасные, но часто плоские пространства убивают магию ночного пейзажа города. Эстетика — не в самых ярких огнях, а в умном полумраке.
Визуализация проекта Кирилла Савченкова в Парке Победы для проекта "Расширение пространства" фонда V-A-C.
Читать полностью…
Тема № 2. Хулиганы
Я считаю, что для архитектора немного бунтарства — хорошее качество.
А называя себя уличным архитектором, я вкладываю в самоопределение дух свободы.
Хулиганы сегодняшнего дня — это «guerilla gardening» и "seed bombing". Они тайно высаживают растения в городах, чтобы расширить зоны озеленения и повысить биоразнообразие. Забрасывают семена в заброшенные участки, трещины в асфальте, забытые и никому не нужные пустыри. Или высаживают цветы и деревья ночью — без разрешения властей.
Чаще всего их действия поддерживают и считают безобидными. Но если действовать необдуманно, можно спровоцировать проблемы: например, распространение короеда или борщевика. Растения могут повредить коммуникации или не прижиться.
Но я вижу в их действиях нечто большее — движение к балансу между урбанизацией и природой. Это заявление о праве на город, отказ от безразличия к окружающей среде.
Кампус Архитектурного института в Шэньяне (провинция Ляонин) расположен на заливных полях для выращивания риса. Проект демонстрирует, как сельскохозяйственный ландшафт может стать частью урбанизированной среды.
- У проекта изначально были серьёзные финансовые ограничения — около 1$ за 1 м² (по данным 2003 года) — и жёсткие временные рамки: университет требовал завершить проектирование и реализацию в течение одного года.
- На месте строительства кампуса изначально находились рисовые поля с высоким агропотенциалом. В то же время стремительная урбанизация Китая уже тогда приводила к резкому сокращению пахотных земель, ставя под угрозу продовольственную безопасность.
Использование риса, местных растений и сельскохозяйственных культур в качестве учебной среды стало самым экономичным решением и носителем культурного кода. Рисовые поля, наряду с другими культурами, выращиваемыми в садах по всему университету, обеспечивают продовольствием столовые, где питаются 16 000 студентов, проживающих в кампусе.
Тема №1 - Природа
Хочу рассказать о природно-ориентированном подходе в проектировании на примере работы нашей команды над конкурсным проектом развития территории парка «Олений» в Липецкой области. Парк занимает 3000 га, где обитают различные животные: олени, лани, муфлоны, журавли и другие. Их можно наблюдать в естественной среде — без вольеров и ограждений.
Важно отметить, что сейчас лишь около 10% территории занимают природные ландшафты, а остальные 90% — сельскохозяйственные поля.
Сам конкурсный проект (ссылка) можно посмотреть на сайте бюро.
Но здесь я хочу рассказать не об архитектурной концепции, а о полевых наблюдениях, которые повлияли на процесс проектирования.
«Великое переселение байбаков» — история от Дарьи Абакумовой, ведущего ландшафтного архитектора IND:
— Мы работали в мультидисциплинарной команде, куда входили архитекторы, мастерпланисты, дизайнеры, ландшафтные эксперты и другие исследователи. При работе с такой большой территорией было сложно определить ключевой фокус. Мы решили сделать акцент на природной составляющей парка: вернуть его к естественному состоянию и в первую очередь обеспечить комфорт постоянным его обитателям — животным.
— Во время нашего визита мы осознали истинные масштабы территории - 3000 гектаров! Это оказалось гораздо больше, чем мы могли себе представить.
На территорию парка ранее завезли множество животных, среди которых могли быть и инвазивные виды. Мы начали изучать их кормовую базу, чтобы в проекте предложить восстановление коренных ландшафтов с растениями, которые станут для них пищей и естественной средой обитания.
— Во время обследования территории мы обнаружили байбаков. Они издают забавный писк, но если приблизиться к ним метров на 20, сразу прячутся.
В зоне, где мы их встретили, заметна эрозия почвы. Вероятно, из-за отсутствия достаточной кормовой базы байбаки переместились на неудобья, где рыли норы. Это не единственная причина эрозии, но их деятельность её усугубляет.
— Из-за антропогенного влияния естественная среда обитания байбаков — степная растительность — почти исчезла, сохранившись лишь на склонах оврагов, куда животные и переселились.
Чтобы предотвратить дальнейшую эрозию, мы задумались о восстановлении природных ландшафтов и привлекли к работе экспертов: Игоря Сафиулина и Тимофея Кандрашева.
Подробнее можно прочитать в статье или посмотреть видео
— В завершение хочу добавить: с точки зрения посетителей, байбаков удобно наблюдать с края оврага, но для самих животных важнее наличие кормовой базы. Поэтому для гостей парка лучше предусмотреть смотровые вышки.
Манифест критической архитектурной визуализации. О том, что не так с нашими рендерами, и как это (легко) изменить
В результате воркшопа "Во власти рендера: критическая практика архитектурной визуализации", который мы провели на полях Векторов в Шанинке с Артемом Никитиным, родился манифест! Собрали его в карточках — читайте и распространяйте! В нём мы рассуждаем о социальной роли рендеров, подробности — в лонгриде ниже.
ЧТО НЕ ТАК С РЕНДЕРАМИ?
На наш взгляд, это — не невинные картинки, а мощный инструмент конструирования образа будущего, который работает на деполитизацию, исключение и маргинализацию всего "сложного" и "некрасивого". Визуализация — не нейтральная проектная практика, она отражает и воспроизводит идеологию, в которой эстетическое ставится выше социального.
Отношение к людям на архитектурной графике как к "стаффажу" (второстепенным элементам композиции, создающим фон, окружение для архитектуры), которые не должны отвлекать от дизайна — бессознательно транслируется планировщиками в жизнь. Так горожане-индивиды становятся объективированными "пользователями", которые должны вести себя в городском пространстве строго согласно заложенным в проекте функциям, в противном случае — в "Яму" придет ОМОН.
Если взглянуть на визуализации в альбомах конкурса ФКГС и мастерпланов, то мы увидим, как из проекта в проект кочуют одни и те же люди. Набор персонажей и видов их деятельности строго ограничен — практически любой сюжет можно пересказать фразой
"На переднем плане женщина прогуливается с ребенком, на заднем плане сидя общается молодая гетеросексуальная пара, вокруг них играют дети".Вообще, визуализации сегодня больше всего напоминают тоталитарный соцреализм: такой китч, приторная картинка, из которой стерты любые конфликты и заретушированы любые социальные проблемы.
Архитектору придется стать этнографом, фиксирующим социальную реальность места и вписывающим свой проект в неё, а не наоборот.
Вода в городе
Извилистое водное русло с давних времен использовали как транспортную артерию.
Вообще реки и каналы в городе часто сравниваются с артериями - человеческими сосудами.
Иосиф Бродский «Я всегда был приверженцем мнения, что Бог или, по крайней мере, Его дух - есть время <...> В любом случае, я всегда считал, что раз Дух Божий носился над водою, вода должна была его отражать. Отсюда моя слабость к воде, к ее складкам, морщинам, ряби и разя с Севера - к ее серости. Я просто считаю, что вода есть образ времени» Изумительно, что город способен соответствовать конструкции такого сознания. В воде отражается небо, создавая неповторимые пейзажи.
Набережные оказываются картинными рамами для обрамления водных зеркал.
Фото: Мосты Тибертины - 70-60 до н.э.
Антропоморфизм города. Часть 1
В процессе проектирования посёлка стала изучать различные принципы исследования и проектирования города. Одной из репрезентаций города может стать метафора. В некоторых статьях можно встретить описание города как физического тела. В градостроительстве, например, твёрдо укоренилось понятие городской "ткани", городского каркаса. А.Гутнов вывел теорию о городе с "артериями" (магистралями) и "лёгкими" городскими парками, лесом и иными зелёными зонами. Так и Фрэнк Райт в манифесте "Исчезнувший город" использовал метафору "фиброзная опухоль" для описания критического состояния городских районов.
В 20 веке город приобретает "душу". Исторический центр или значимые исторические места начинают метафорически сравниваться с "душой города".
Графика архитекторов(?)
Интересно изучать творчество людей, получивших архитектурное образование, но по специальности не работающих.
В графике я выявил такую законономерность: если художнику нравится работать с формой, пространством - большая вероятность, что он архитектор.
При этом, многие художники работают с формой и пространством, но кажется, именно у архитекторов пространство становится главным в картинке.
Например:
Лоренцо Маттоти; закончил архитектурную школу в Венеции
Из интервью на вопрос об архитектурном образовании:
«Это было случайно. Я хотел учиться в Венеции. Мне всегда нравилось рисовать, но тогда не было школ для комиксов. Я был уверен,что меня не возьмут в художественную школу.... В итоге архитектур абыла хорошим выбором, так как она дала мне способ не просто нарисовать историю, но и иметь дело с пространством, его организацией и композицией.”
Сол Стейнберг; учился в Миланском Политехе. Рисунки не совсем подходят под описание «пространство - главное», но интерес к пространству в работах есть.
Филлип Вайсбеккер; учился на дизайнера, работал архитектором.
Александр Джикия; выпускник мархи. Так же: пространство учитывается.
И бонус: не графика, но интересно: группировка AES+F: часть участников - выпускники мархи.
Очень интересно посмотреть на этот вопрос шире и узнать об авторах, имеющих архитектурное образование, но занимающихся чем-то другим. Например, есть ли музыканты-архитекторы?
Если знаете таких - пишите!
Картинки: по две на каждого автора.
Простая школа
На третьем курсе я делал проект клуба. Так как я люблю рисовать, то решил, что надо делать что-то для художников.
Написал художникам, на которых был подписан с просьбой рассказать, как выглядит их рабочее пространство.
Они рассказали и как бы между прочим посоветовали сходить в Простую школу.
Меня очень заинтересовал этот совет и вскоре я уже рисовал на набросках.
Я пришел туда с академическим рисунком, а вокруг меня ребята рисовали всякую дичь - кто искажал фигуру, кто черной тушью рисовал быстрые наброски, а кто-то калякал масляной пастелью.
Я тогда подумал - ну дурные, чем-то не тем занимаются)
Когда я пришел второй раз - я снова поглядел на них и подумал: «ладно, в этом что-то есть»
На третий раз я сказал себе, что хочу научиться так же.
С тех пор я начал регулярно ходить в ПШ на наброски. Потом я начал ходить в рисовальную группу Димы Горелышева внутри школы. У Димы я научился всему, что я сейчас умею в рисовании.
Потом меня позвали вести в школе наброски. Потом я начал преподавать сам.
В итоге уже около пяти лет я вовлечен в процессы школы и думаю, что это лучшее место для рисования в Москве.
А проект клуба получился отстойным.
Картинки - разные моменты внутри школы: занятия, маркеты, открытые практики.
Ссылки:
@Prostayashkola канал школы
@dima_gorelyshev канал Димы
https://prostaya.ru/?us=vh - сайт школы
Ахаус
В 2023 году меня позвали нарисовать иллюстрации для публикации в журнал про ещё не открывшийся тогда A-House.
Это был проект мечты: красивая локация, клевые ребята и нужно наделать много красивых картинок.
Я взялся за дело и приходил туда на протяжении нескольких дней - мне было важно начинать рисовать с натуры, а продолжал я уже дома.
На мой взгляд вообще рисовать пространство нужно именно с натуры, а не по фотографии: потому что любое плоское изображение объемного мира - это условность.
Глаз же видит все в объеме и проецирует видимое на искривленную сетчатку.
Интерьер в реальности обволакивает тебя со всех сторон, а фотография обрезает это ощущение до кадра.
Так вот в процессе рисования я облазил все углы, обсидел все пуфики, рассмотрел все детали. И все это в суете предоткрытия. Чувствовал себя ребенком, который сидит на полу и рисует свои картинки, пока взрослые суетятся.
В общем процесс был крутой и результат офигенный.
Потом ещё я нарисовал открытки для посетителей на открытие и после вел там наброски.
Кстати! Некоторые рисунки висят сейчас в кофейне ахауса - будете там, смотрите на стены:)
Ссылка на статью с рисунками
#whsddy
Привет, пила.
Меня зовут Влад Самсонов.
Я архитектор, художник, преподаватель.
Работаю архитектором в бюро Ле Ателье, преподаю рисунок в МАРШе, веду детские группы в Музее архитектуры, делаю курсы в «Простой школе».
Долгое время я идентифицировал себя как художника, а не как архитектора, потому что изображение меня привлекало больше, чем реальность, логика и удобство. И хотя проектировать мне нравилось, проект интересовал больше с точки зрения искусства, а не с т.з. пользователя.
Во время учебы в МАрхИ и после я много рисовал - меня заинтересовала графика в широком смысле (а не только в контексте академического рисунка).
Во многом этому способствовала «Простая Школа» и мой преподаватель Дима Горелышев.
Я делал мастерклассы в ГЭСе, проводил наброски в A-House; рисовал иллюстрации для Buro 24/7, работал фуллтайм иллюстратором.
Ешё сделал серию больших работ и планирую в августе открыть выставку с ними.
А сейчас я поставил рисование на паузу и снова начал заниматься архитектурой.
В эти две недели покажу свои работы, расскажу о преподавании, поделюсь некоторыми мыслями о графике и её связи с архитектурой.
Мой инстаграм с работами
Группа ВК
#whsddy
Уже в этот вторник, 20 мая, приглашаем посетить в пространстве выставки Паблик-ток «Защитные / уязвимые пространства в городе».
Как устроены границы в современном городе? Становятся ли они гибкими или остаются жёсткими разделителями пространства? Как архитектура, ландшафтный дизайн и социальные процессы формируют эти пределы?
Участники мероприятия:
•Марья Голодова и Арсений Игошев – авторы подкаста «Город за твоим окном»
•Вика Баркал — ландшафтный архитектор, креативный директор архитектурного бюро GAFA, основатель проекта о ландшафтной культуре Timeless Landscape
•Евгения Удалова – архитектор бюро ХОРА
•Кирилл Пузанов – доцент факультета городского и регионального развития Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского
Дата: Вторник, 20 мая
Адрес: г. Москва,
Новослободская д.37, к8. (3 мин от метро Менделеевская)
Время: 19:00 – кураторская экскурсия по выставке, 19:40 – начало дискуссии.
Вход по регистрации
Происки бессознательного в рисунках
Иногда, когда мне становится скучно, я начинаю рисовать в блокноте. Происходит это бесконтрольно. Я просто беру ручку и начинаю выписывать ею пируэты на листе бумаги. Они не имеют чётких образов. Часто это линии, закручивающиеся в замысловатый орнамент.
Думаю, многие сталкивались с похожим опытом.
Недавно я решил обратить на это внимание, так как мне стало интересно: откуда берутся эти линии? Что заставляет меня рисовать именно так?
Отвечая на этот вопрос, я вспомнил работы Зигмунда Фрейда и Жака Лакана о природе бессознательного. Интерпретация их идей навела меня на следующие мысли.
Бессознательное говорит через пространственное осмысление плоскости листа, раскрывая скрытые мотивы и внутреннюю конфронтацию психики. Бессознательное — это речь, стремление преодолеть антагонистические импульсы. Рисунок в данном случае становится полем для материального воплощения скрытых мотивов, сплетённых в голове в клубок противоречий. Рука же выступает промежуточным звеном в цепочке «распутывания» этого клубка.
Ещё одно наблюдение: нечто побуждает меня вести руку во время рисования определённым образом. Интуитивно я избегаю пересечений линий, сначала осваиваю незаполненные участки листа, а затем насыщаю их мелкими закорючками.
Это напоминает монолог немого. Внятная мысль рождается, когда говорящего никто не перебивает. Так мысли и чувства, сложные и переплетённые, обретают материальную форму, воплощаясь в плоть чернил.
Некоторыми из этих «монологов» я делюсь выше.
Open-call: Птицы в городе — город как межвидовое пространство
Тематический номер журнала «Городские исследования и практики»
Приглашённые редакторы номера – Марк Мефёд (независимый исследователь), Марат Невлютов, к. арх. (МАРШ).
Образ птиц в городе долгое время оставался либо в тени утилитарного подхода к «урбанистическому биоразнообразию», либо попадал в символическую область: как метафора свободы, как элемент фоновой среды или как «экологическая единица» в логике городского управления. Однако в последние десятилетия благодаря развитию исследований в области human-animal studies и critical animal studies птицы — и особенно птицы как агенты городской жизни — становятся самостоятельным предметом исследования.
Птицы в городе — это не просто элементы городской экосистемы, а активные участники межвидовой жизни, способные оспаривать границы между «дикой» природой и урбанистическим порядком. Исследования в области human-animal studies и critical animal studies показывают, что отношения между людьми и птицами в городской среде не сводятся к наблюдению или контролю. Они всегда нечто большее — отношения взаимной адаптации, конфликтов, игнорирования и заботы. Птицы могут становиться видимыми, когда нарушают нормы городской чистоты или тишины, становясь объектами экологических дебатов, и в то же время — глубоко незаметными, когда вписываются в символический и политический порядок. Их присутствие в городе заново ставит вопросы, касающиеся этики сосуществования, биополитики городской среды, права на городское пространство, а также проблему возможности развития городской среды, в которой учитываются не только человеческие интересы, но и опыт, уязвимость и агентность других видов.
Номер, который мы готовим, предлагает посмотреть на город как на межвидовое пространство, где птицы — не просто объекты наблюдения, но соучастники, свидетели, «со-обитатели» (co-inhabitants) и даже потенциальные политические субъекты. Нас интересует то, как птицы влияют на урбанистический ландшафт, как их существование становится предметом конфликтов или заботы, как они формируют человеческие или нечеловеческие практики, знания и аффекты.
Мы приглашаем авторов, работающих в рамках междисциплинарного подхода — от урбанистики, (критических) исследований животных, философии и экологии до STS, культурной и визуальной антропологии, архитектуры и социологии — присылать тексты, связанные с:
– птицами как фигурами городской политики и биополитики;
– вопросами видимости / невидимости птиц в городской среде;
– этикой заботы;
– конфликтами между дикой природой и урбанистическим порядком;
– методологическими подходами к исследованию животных в городе;
– визуальной культурой и репрезентациями птиц;
– архитектурой и урбанистикой, учитывающими (или исключающими) птиц.
Полные тексты ждем к 1 сентября 2025 года на мейлы – fleainmyhead@gmail.com, mnevlyutov@gmail.com, предварительно до 1 июня 2025 года готовы рассмотреть резюме текстов до 300 слов, чтобы согласовать тему и направление статьи.
Публикация номера планируется в декабре-феврале 2025-2026 гг.
Журнал включён в список рекомендованных ВШЭ, ВАК — в процессе согласования.
В оформлении использована картина Andrew Tilsley 'Shooting Party'.
Сегодня поделюсь историей одного известного паблик арта - «Tilted Arc» в Нью-Йорке Ричарда Серры. История этой скульптуры вызывает во мне бунтарское настроение, которое может быть знакомо многим, кто работает с архитектурой и искусством.
Стальная, монументальная 36 метровая дуга мешала привычному движению людей через площадь. Офисные работники, спешащие по своим делам, не хотели менять маршрут. Общественность протестовала против скульптуры.
Одно из важных правил городского планирования: если человек идёт к цели, а не гуляет, он выберет самый короткий путь по прямой.
Серра говорил, что в этом и был смысл — заставить людей взаимодействовать с искусством. Движение вокруг скульптуры меняет её восприятие, заставляет задуматься о важных вещах: политике, экономике, социальных вопросах.
В итоге скульптуру убрали с площади. Этот случай один из ярких примеров непонимания между пользователями пространства и художниками.
Как специалист, работающий с общественными пространствами, я изучаю взаимодействие различных групп пользователей с городской средой. Отдельный интерес представляет одна активная и неоднозначная группа – скейтбордисты. Их практики катания превращают город в динамичный полигон, где советское наследие – монументальные лестницы, широкие бордюры, гладкие парапеты памятников – обретает неожиданную функциональность. Порой кажется, что советские нормы благоустройства невольно учитывали интересы скейтеров: иначе как объяснить популярность таких локаций, как парк Победы?
Впрочем, эти пространства не лишены недостатков с точки зрения комфорта: обширные заасфальтированные площади (например, на ВДНХ или у монументов) создают эффект перегрева из-за отсутствия зелени, а фонтаны не всегда компенсируют дискомфорт.
Кирилл Савченков в исследовании «Расширение пространства» (проект фонда V-A-C) интерпретирует скейтбординг как телесную практику прочтения города. Это определение мне близко – оно акцентирует функциональный, а не только эстетический подход к городской среде. Современное благоустройство, на мой взгляд, должно учитывать такие спонтанные сценарии использования, выходя за рамки формальных норм и бюджетных ограничений.
Для иллюстрации прилагаю видео, демонстрирующее, как бразильские скейтеры переосмысляют архитектуру Оскара Нимейера через движение. Если вы еще не видели – рекомендую: это яркий пример диалога между телом, пространством и архитектурной формой.
С наступлением теплого сезона вновь актуализируется проблема неэффективного управления ливневыми стоками в городской среде. В этом контексте особенно значимым становится опыт Turenscape и концепция «Города-губки» доктора Kongjian Yu.
Что мы можем использовать:
- Проницаемые покрытия и расширение зон поверхностного озеленения
- Дождевые сады и биодренажные канавы, озелененные кровли, водно-болотные угодья
- Восстановление естественных изгибов рек, создание биоплато, раскрытие забетонированных русел
Как отмечает Анна Константинова, моя коллега из IND и преподаватель БВШД: «Несмотря на большие проблемы с сезонными наводнениями и нагрузкой на ливневую канализацию, городские власти не торопятся внедрять в проекты благоустройства дождевые сады, создавать зеленые кровли и распечатывать берега рек. Это связано с вопросами оплаты и тарификации за использование ливневой канализации, а также с нынешними нормами и законодательством».
Подробнее в статье Анны или на сайте Turenscape.
Нужны ли городу "дикие" ландшафты — заросли и болота вместо аккуратных цветников и подстриженных газонов?
Проекты, ориентированные на восстановление экосистем, часто воспринимают как что-то некрасивое, скучное, экономически нецелесообразное и даже маргинальное.
Предлагаю насладиться «неопрятной» эстетикой в проектах Turenscape.
«Когда люди говорят: "Это выглядит как пустырь", я отвечаю: "Нет, это живая система. Ваш ухоженный газон — вот настоящий пустырь: он зелёный, но мёртвый"» (с) Dr. Kongjian Yu
Привет читателям Пилы.
Меня зовут Анастасия. Я один из руководителей отдела ландшафтного проектирования в IND. Один из, потому что городское благоустройство — это про коллаб архитектуры, природы и света. Вот и наша команда это слияние разных компетенций.
Немного про мой путь:
Я училась в МАрхИ на кафедре общественных зданий. Ещё в институте моя практика началась с участия в проекте реконструкции Миусского трамвайного ДЕПО на Лесной улице в Москве и павильона «Литва-Химия» на ВДНХ.
По окончанию института я работала в бюро Тимура Башкаева и участвовала в проектах, где транспорт пересекается с городом: МЦК, МЦД, метро. Думаю, что самый знаковый реализованный проект, в котором мне удалось поучаствовать, — это станция МЦД Нижегородская.
Сейчас я называю себя уличным архитектором.Так что, предлагаю ближайшие две недели прогуляться и обратить внимание не столько на архитектуру, сколько на её окружение
Вспомним каменные берега Невы - высокие и неприступные.
Набережная — это прогулки, созерцание, размышление, но не коммунальная жизнь.
"Набережная - это пространственный институт городского одиночества". Из проект Григория Ревзина
Это роскошный партер перед пустой сценой бытия.
Но увы, оставаться на таком уровне возгонки своего одиночества долго не получается. Так в Брайтоне появилась первая прогулочная набережная для лондонцев, приехавших в город подышать морским воздухом для поправки здоровья. За Брайтоном последовала в 1822 году Английская набережная в Ницце. Далее это пагубное явление распространилось везде. Вместо метафизических набережных великих столиц появились набережные курортные.
Часто при проектировании площадей, парков и даже городов используется принцип телесности - структуры человека, а именно костной структуры.
Скелет - изначально осевая симметричная структура. Симметрия в архитектуре так же указание на вечность.
Так М.Гинзбург еще в 1926 году рассуждал о необходимости создавать «пространственное решение, уподобленное всякому разумному организму, расчлененное на отдельные органы, получающие то или иное развитие в зависимости от функций, ими выполняемыми. Заметим, - речь идет не о механизме, а именно об организме, более того, разумном организме, в роли модели архитектурного формообразования.
Желание увидеть в архитектурном сооружении живой организм, тело было характерно в целом для западной архитектуры ар деко начиная с первой половины 1920-х годов.
Ян ван Дейк пишет: "Сейчас много говорят о конце эпохи расстояний и двадцатичетырехчасовой экономике. Тем не менее действительно ли пространство и время в сетевом обществе больше не значимы? Я отстаиваю прямо противоположную точку зрения: в определенном смысле важность этих базовых категорий возрастает"
Город как сеть
Сетевой город - это город, в котором стираются городские границы. Город ставший частью медиакультуры.
Сеть отрицает центрирующую структуру, но предполагает наиболее значимые зоны с интенсивной коммуникацией - узлы сети.
Один из примеров такого города я нашла в книге Рема Колхаса "Нью-Йорк вне себя". Манхэттен - город, созданный не в сетевую эпоху, с параллельными авеню, которые пересекаются под прямым углом, отражает метафору городской сети. Точки скопления интенсивной коммуникации это и городской парк, перекрёстки, метро.
Метафора сети нашла своё отражение в системе линий метрополитена. Схема лондонского метро создана под влиянием электроцепи, являющейся прототипом цифровой коммуникации.