845
Канал про внешнюю политику Беларуси Центра новых идей. Автор экс-дипломат Павел Мацукевич Подписаться на еженедельную рассылку "Пульс Ленина - 19" http://eepurl.com/hxaxWf
Приметы весны
Что же позволяет допускать возможность оттепели в Беларуси?
Примет несколько. Во-первых, власти уже могут ее себе позволить. Об этом как раз говорит крепкое положение Лукашенко.
Он справился с ситуацией, успешно провел две избирательные кампании – референдум в позапрошлом году и единый день голосования за новый парламент и местные советы в прошлом. Теперь, обновив команду, готовится перезагрузить свое президентство в 2025-м, чтобы начать с чистого листа. Что вполне возможно, если Запад, так сказать, проигнорирует эти выборы.
Например, разочаруется их несоответствием стандартам свободных и честных выборов, но похвалит за мирное проведение. Предположу, что для этого предстоящие выборы должны обойтись без насилия и на свободу должны выйти люди. Примерно так, как в 2015-м.
Власти вполне могут пойти на этот трюк. Репрессии и политзаключенные явно портят картину их благополучия в Беларуси, препятствуют ощущению всенародной любви и возможностям налаживания отношений с Западом.
Во-вторых, в последнее время официальный Минск позволяет себе осторожно прощупывать почву на конфликтных направлениях.
Это касается Украины: при желании несложно увидеть жесты доброй воли в адрес Киева в виде недавнего отвода войск от границы, а также передачи украинской стороне группы политзаключенных, сидевших в беларусских тюрьмах.
Это касается и Запада: в числе практических шагов официального Минска, которые можно считывать как приглашение к диалогу, освобождение группы политзаключенных и введение безвиза для граждан западных стран.
Интерес к восстановлению сотрудничества с Западом и даже “конструктивного диалога” Лукашенко озвучивал за время этого кризиса уже многократно. Можно также вспомнить, что еще в апреле 2022-го ныне покойный Владимир Макей письменно предлагал Евросоюзу начать все заново, сэкономив на взаимных обидах.
Сейчас не слышно о письмах, но есть конкретные шаги. Отреагирует ли Запад на них, вопрос открытый. Недавнее освобождение группы политзаключенных не смотрится убедительно на фоне новых посадок и продолжения репрессий, но не все сразу.
Есть отсылки на позицию Путина, который это все не одобрит, но это проблема Лукашенко.
Было бы хорошо, если бы офис и кабинет поддержали идею отклика Запада на сигналы из Минска, чтобы хотя бы актуализировать позиции, но это не их метод. Хотя очевидно, что дальнейшая конфронтация не в интересах Беларуси, потому что за ней стоят санкции и изоляция.
В интересах Беларуси, чтобы Запад откликнулся и попробовал запустить очередной круг нормализации отношений. Заход на него совсем не то, чего добивался демократический протест 2020 года, но протеста уже нет, чтобы настаивать на тех целях.
Технически начало этой нормализации могут положить консультации представителей власти с одной стороны и западных стран с другой для выработки дорожной карты, в которой будут отражены взаимные шаги, не вызывающие затруднений. Не буду озвучивать их варианты, чтобы не задавать рамку ожиданий, которые могут оказаться ложными.
Как уже подчеркивал в одном из давних пульсов, важно также, чтобы одна из западных стран, обладающая ресурсами, авторитетом и опытом прямых контактов с Лукашенко, взяла на себя координацию западной позиции и налаживание переговорного процесса.
Устранение дефицита мотивации у таких стран к контактам с официальным Минском – как раз то, чем могла бы с успехом заняться Светлана Тихановская и ее команда.
Либеральная пауза
Выпуск “Пульса Ленина-19” использует прохождение 4-летней отметки после президентских выборов-2020, чтобы поразмышлять над вопросом, что же дальше – возможна ли новая оттепель в суровом репрессивном климате Беларуси.
Ответ не очевиден, но может быть выведен из текущего положения вещей.
От звонка до звонка
Выпуск “Пульса Ленина-19” ищет ответ на вопрос, почему в масштабном обмене узниками между Россией и Западом, в котором участвовала Беларусь, не нашлось место беларусским политзаключенным.
Пересказывать известные на данный момент детали обмена не имеет смысла, кроме тех, которые нужны для выводов. Ключевые из них заключаются в том, что стороны вполне договороспособны и освободить можно кого угодно, если продвигать вопрос и делать это своевременно. Опыт показывает, что до счастливого момента доживают не все.
Все это вполне касается и Беларуси, хотя именно в этой истории, насколько можно судить, ее роль сводилась к тому, чтобы оказать услуги России. Примерно, как это было в июне, когда домой из беларусских тюрем вернулись пять граждан Украины.
Легко на этом основании поставить российский крест на самостоятельности Минска, пустившись в рассуждения об отсутствии субъектности, как минимум, с точки зрения западных стран. Только непосредственно из истории обмена с Западом все это не сказать, чтобы не следует.
Дело в том, что в этой международной операции участвовали сразу несколько государств – с западной стороны США, Германия, Польша, Словения и Норвегия, а за Россию, само собой, играла Беларусь. В посредниках, по крайней мере, по части предоставления физической площадки для обмена, засветилась Турция.
Так вот Польша и Словения пошли на то, чтобы освободить из своих тюрем трех российских шпионов, не получив взамен вроде как никого. Вероятно, об этом их попросили или на этом настояли США – в одиночку или на пару с Германией. Из этого, однако не следует вывод, что Варшава и Любляна – чьи-то послушные марионетки, хотя так тоже можно подумать.
При этом, конечно, сложно себе представить, чтобы Польша не ставила перед своими партнерами вопрос включения в обмен Анджея Почобута, но так или иначе не получила желаемого.
Причиной вряд ли может быть позиция Россия – с чего ей упорствовать в этом вопросе, но вот мнение официального Минска – очень даже. Если это действительно так, то тезис про самостоятельность, в которой Минску все чаще отказывают наблюдатели, теряет почву, но это лишь версия.
Ответственные работники офиса и кабинета мотивируя свое бессилие, а по результатам бескомпромиссной четырехлетней борьбы демсил на свободу пока, как известно, никто не вышел, сетуют на отсутствие обменного фонда. Они говорят о том, что российскую ситуацию нельзя сравнивать с беларусской.
Сравнивать ситуации нельзя, а синхронизировать санкции почему-то необходимо. Причем итог в обоих случаях одинаково неутешителен.
Тезис про отсутствие обмена фонда подкупает доверчивого вкладчика, но является все же сомнительным.
Обмен не был равнозначным – Россия освободила 16 своих узников, включая немца, получившего высшую меру в Беларуси, а западные страны – 8 интересующих РФ человек, не считая еще двух переданных членов семей. Что означает, что это сделка, в которой были возможны варианты и по составу, и по численности, а значит в пакете требований западных стран могли быть и беларусские политзаключенные.
Однако демсилы этого не обеспечили. В офисе и кабинете узнали об операции обмена из новостей, и это не лучшим образом характеризует их место в системе координат западных стран.
Звучавшие ранее утверждения о том, что на демсилах замкнута вся международная политика Запада по отношению к Беларуси, как видно, не имеют ничего общего с действительностью. Хотя если смотреть на эту западную политику как на благотворительность, то все становится на свои места.
Без доступа к телу
У Беларуси в КНДР пока не было и нет ни посольства, ни посла даже по совместительству, хотя обмен диппредставителями оговаривался еще в упомянутом коммюнике об установлении дипотношений в 1992-м.
Первый северокорейский посол был аккредитован на Беларусь в 2014-м по совместительству из Москвы, но в Минске действовало торговое представительство. Лишь в 2016-м Северная Корея открыла в Беларуси свое посольство, а в 2019-м прописала в Минске своего посла.
Вполне возможно, скоро произойдут подвижки и в вопросе дипломатического присутствия Беларуси в КНДР, открыв северокорейскую карьерную лестницу для беларусской дипслужбы, переживающей географические ограничения.
Сложности в отношениях с западными миром все больше сближают Минск и Пхеньян, размывая различия и даже как будто уменьшая расстояние.
По части международной изоляции и количества санкций наши страны делят одну лигу изгоев. При этом беларусский санкционный пакет выглядит уже тяжелее и разнообразнее северокорейского.
Если раньше сотрудничество сдерживалось международным режимом санкций в отношении КНДР, теперь это уже не преграда, а общий мотив.
Беларусь, к сожалению, не в том положении, чтобы выбирать партнеров. Страна ищет варианты, как и где пристроить свои товары и услуги за рубежом, не считаясь больше ни с чем.
Можно осуждать взаимодействие режимов, но не сотрудничество народов. При все при том, что провести разграничительную линию между режимом и страной бывает очень сложно. Беларуси ли этого не знать.
Контакты с КНДР у официального Минска были всегда. Чаще всего для этого задействовались международные площадки, особенно ООН, где стороны традиционно довольно тесно взаимодействовали и поддерживали друг друга.
Протокольная переписка на уровне глав государств – тоже один из традиционных каналов коммуникации, который поддерживается все эти годы.
Последнее послание от Ким Чен Ына в адрес Александра Лукашенко датируется 3 июля этого года, и в нем он выразил “уверенность в том, что традиционные отношения дружбы и сотрудничества между двумя странами будут расширяться”.
Визит Максима Рыженкова этому явно поспособствует, хотя возможности в любом случае ограничены.
Личная встреча Ким Чен Ына и Лукашенко – пока еще незадействованный резерв для стимулирования сотрудничества. Даже как-то странно, что она не состоялась до сих пор.
Вполне вероятно, что такая встреча станет следующим шагом. Возможно, ей будет предшествовать визит премьера. Очевидно, что стороны подошли к контактам на высшем уровне вплотную и встреча в верхах уже лишь вопрос времени.
Любопытно то, что программа официального визита главы МИД Беларуси в Пхеньян не включала встречу с Ким Чен Ыном, не глядя, что беларусский гость у себя дома является особой, приближенной к “императору”. Под занавес визита Рыженкова принял премьер-министр КНДР.
Дело тут явно не в протокольной практике – северокорейский вождь принимает гостей и рангом пониже. Например, пару недель назад он дал аудиенцию заместителю министра обороны России.
Причина может быть во взаимности. Дело в том, что официальный визит Рыженкова в КНДР позиционируется как ответный. А отвечает он на приезд в Беларусь министра иностранных дел Северной Кореи, который произошел в марте 2015-го.
Потолком программы того визита тоже являлась встреча с премьер-министром. Лукашенко северокорейского гостя не принимал, хотя обычно находит протокольные полчаса своего бесценного времени для беседы с приезжими министрами иностранных дел.
Вероятно, Пхеньян это запомнил и ответил взаимностью, преподав урок дипломатии, в которой, надо сказать, весьма искушен.
Про отношения, которые приносят боль
https://www.polskieradio.pl/397/7835/Artykul/3406299,бывший-белорусский-дипломат-официальный-минск-постарался-сделать-польше-больно
Воздух, испорченный шахедами
С иными востребованными демонстрациями открытости и миролюбия, которые пытаются организовать власти, дела обстоят сложнее. Это касается, Украины и Польши.
На украинском треке еще в прошлую субботу Лукашенко ошарашил электорат заявлением о нейтрализации военной угрозы со стороны Украіны. Была ли угроза на самом деле, в данном случае вторично. Важно, что это утверждение стало поводом для принятия решения об отводе войск с беларусско-украинской границы. Что и было оперативно реализовано к удовольствию обеих сторон – и беларусской, и украинской.
Вполне возможно, что весь инцидент с концентрацией войск на границе, а затем их отведением был в деталях согласован с Москвой, но явных доказательств этому нет. А вот что более-менее очевидно, так это то, что беларусские войска в любой момент вернутся обратно в пограничную зону, если того настойчиво пожелает Кремль.
Блуждания российских боевых “шахедов” в беларусском воздушном пространстве совсем не то, что подчеркивает военную самостоятельность Беларуси и повышает национальную безопасность.
На польском векторе Минск по-прежнему предлагает диалог и этим как бы перекладывает ответственность на Варшаву, которая в свою очередь обставляет его возможность первоочередным выполнением требований. Иное будет выглядеть как уступка Польши режиму в Беларуси. Одно из центральных требований к официальному Минску – прекратить миграционный кризис.
В этом легко потерять нить конфликта. Как в истории, когда Иван Грозный добавил к своему титулу великого князя титул царя, а великий князь литовский и король польский Сигизмунд II с этим не согласился. Спорили через послов и спорили долго. Как описывает Карамзин, Сигизмунд Август признавал Ивана только великим князем, “а мы с досады уже не называли Августа королем”.
Миграционный кризис не является причиной противостояния Беларуси и Польши, он следствие и инструмент ответного давления на Варшаву и Брюссель. Беларусские власти могут отказаться от его использования при определенных условиях, связанных, вероятно, с инструментами польского давления на Беларусь.
Поэтому миграционный кризис прекратится не раньше, чем Минск и Варшава придут к общему знаменателю в отношении приемлемых инструментов давления друг на друга, а для этого все-таки нужен диалог и какие-то взаимные уступки.
Осторожно, двери открываются
Выпуск “Пульса Ленина-19” анализирует события недели из международной жизни Беларуси, соотнося свежие внешнеполитические инициативы и тактические ходы официального Минска с национальными интересами.
Шагал по Цюриху не только Марк
или что общего у Беларуси со Швейцарией и ТОП беларусских имен и мест на ее карте
• Марк Шагал и Цюрих
• Анна Тумаркина и Берн
• Тадеуш Костюшко и Золотурн
• Магдалена Радзивилл и Фрибур
• Роберт Генин и Базель
• Адам Мицкевич и Лозанна
• Мост Шанценбрюке и Берн
• Владислав Малаховский и Женева
• Роберт Зайчик и Цюрих
• Слуцкие пояса и Рапперсвиль
#MALDZIS для Зеркала
Читать во всех подробностях: https://news.zerkalo.io/cellar/72958.html?c
Портрет изгоя
Репутация, которую приобрела Беларусь за 30-летие президенства Лукашенко, относится к категории тех вещей, о которых лучше не вспоминать.
И тут опять же сравнение с тем, что было до появления первого президента, и сейчас, не выдерживает конкуренции.
На заре независимости у Беларуси сложилось несколько международных имиджей, не в последнюю очередь благодаря более разумной внешней политике и отсутвию жести во внутренней.
Беларусь ассоциировалась с Чернобылем как страна, наиболее потерпевшая от катастрофы. Не сказать, что это желанный образ, но в нем был практический смысл. Этот имидж конвертировался в помощь международного сообщества в ликвидацию последствий аварии.
Причем сам факт, что Беларусь наиболее потерпела от Чернобыля, возможно, не стал бы достоянием международной общественности, а соответственно и помощи в ликвидации последствий, если бы беларусские дипломаты не педалировали тему.
Cледующая положительная ассоциация с Беларусью – имидж донора региональной безопасности, – связана с беларусской инициативой о создании безъядерной зоны в Центральной и Восточной Европе. Имидж создала не столько сама инициатива, выдвинутая в 1990-м на Генассамблее ООН, сколько конкретные усилия в виде добровольного отказа от ядерного оружия и сокращения обычных вооружений.
Еще одна позитивная ассоциация с Беларусью – это восприятие нашей страны сперва как восточноевропейского Брюсселя в смысле регионального центра интеграции и миротворчества на постсоветском пространстве, а позднее как Женевы (после аннексии Крыма Россией в 2014-м).
Дело в том, что наряду с более-менее мирным разводом советских республик, входивших в СССР, который оформился в Беларуси в Вискулях, Минск стал столицей постсоветской интеграции. Тут разместилась, в частности, штаб-квартира СНГ.
Название “минский” получили различные документы, соглашения, форматы и конференции, связанные с интеграционными процессами на постсоветском пространстве и миротворческой повесткой. Минская группа ОБСЕ по урегулированию конфликта в Нагорном Карабахе – один из примеров.
Выгодный имидж донора региональной безопасности, даже потеснивший было представление о Беларуси как последней диктатуре в Европе, как и все остальные позитивные ассоциации прошлого закончились или ушли в тень после 2020-го. Попытки беларусской дипломатии откачать минскую переговорную площадку и опровергнуть негативный имидж не ослабевают, но это ее работа.
Беларусской дипломатии в принципе не повезло: все эти годы ей отведена незавидная миссия – вытягивать Беларусь из изоляции наверх к более-менее приличным отношениям с Западом до нового срыва на дно санкционной пропасти из-за поведения властей. И так по кругу уже 30 лет. Не иначе, как Сизиф из древнегреческого мифа сбагрил свой камень МИДу Беларуси.
Спонсор больших проблем
Сам факт, что внешняя политика Беларуси еще жива и в чем-то отлична от российской можно считать в известном смысле достижением, но оно сомнительно.
В качестве достижения можно зачесть недавнее вступление Беларуси в Шанхайскую организацию сотрудничества и вероятное будущее партнерство с БРИКС, но и с этим есть нюансы.
На фоне растущей зависимости от России, изоляции и санкций со стороны Запада любое разнообразие в международных контактах – уже прорыв. Однако, кому страна обязана такой “благоприятной” международной средой обитания и необходимостью куда-то прорываться?
Автор всех “прорывных” решений является генеральным спонсором всех проблем. Причем большинство его решений рука не поднимается взять и отнести к удачным. Все познается в сравнении и по большому беларусскому счету все сравнения не в его пользу.
Сравнивая, например, международное положение Беларуси в 1994 году, когда Лукашенко пришел к власти, и сейчас, сложно избежать мысли про фиаско.
Конфликт со всеми соседями, за исключением России, мины и противотанковые ежи и рвы со стороны Украины, а еще забор на границе с ЕС. В далеко не идеальном 1994-м ничего подобного не было ни с кем из соседей.
В свое время западные эксперты, примеряя к Беларуси членство в Европейском союзе, полагали и вполне справедливо, что наша страна была готова к нему лучше многих из тех, кто это членство в итоге оформил или претендует на него до сих пор.
Беларусь как будто не стремилась в ЕС, но начало отношений с Западом было бодрым и многообещающим, пока не появился Лукашенко и не оформил унылый конец.
В марте 1995-го он совершил официальный визит в штаб-квартиру Европейского союза в Брюсселе, чтобы подписать соглашение о партнерстве и сотрудничестве. В ответ на разгон парламента и референдум, который расширил полномочия Лукашенко, ЕС откажется от ратификации и продления этого важного документа. И Беларусь останется ни с чем.
Все эти годы наше сотрудничество с ЕС будет регулироваться договором, подписанным еще в 1989 году СССР и Европейским экономическим сообществом.
Надо сказать, что все (или почти все) наши бывшие коллеги по Советскому Союзу обзавелись двусторонним соглашением о партнерстве с ЕС еще в 90-е, причем у РФ это партнерство называлось стратегическим. Поэтому есть все основания считать наш без сомнения уникальный путь взаимодействия с Евросоюзом дорогой назад в будущее, или просто потерянным временем.
Для страны с открытой экономикой утрата любого рынка – непозволительная роскошь. И это как раз беларусский случай, но власти позволили себе потерять премиальный. Крутые ребята, конечно, но противостояние с Западом, которое инициировал и развивает все эти годы Лукашенко, точно не является благом для Беларуси.
Туск всемогущий
Любопытно, что еще в конце мая премьер-министр Польши Дональд Туск, наоборот, допускал возможность открытия погранперехода Бобровники – Берестовица. Его закрытие произошло в феврале 2023-го после того, как Гродненский областной суд приговорил журналиста, представителя польского национального меньшинства Анджея Почобута к 8 годам колонии.
По этой причине заявление Туска о возможном разблокировании Бобровников читалось как приглашение беларусской стороне проявить встречную добрую волю, ну или как свидетельство некоторого прогресса в судьбе Почобута.
Но что-то пошло не так: несколько инцидентов с нападением на польских пограничников, один из которых со смертельным исходом, обратили процесс вспять – к новым ограничениям на границе и неопределенности.
Возможно заявление Туска не было воспринято в Минске как предложение к началу деэскалации. Примерно так, как это происходит с публичными реверансами Лукашенко в сторону Запада и Польши, которые он время от времени делает: их не воспринимают всерьез ни в Варшаве, ни в Брюсселе, особенно на фоне регулярного расхождения слов с делами.
В условиях такой конфронтации в принципе сложно сделать первый шаг так, чтобы не выглядеть сдавшимся, и не приходится особо рассчитывать на правильное считывание посылаемых сигналов.
Хотя история знавала куда менее четкие сигналы, за которыми стояло реальное желание радикальной перезагрузки отношений.
Одним из примеров являются СССР и Германия времен Сталина и Гитлера, когда взаимодействие между странами внезапно наладились настолько, что дошло до раздела сфер влияния. А произошло это так: в речи Сталина на XVIII съезде КПСС германский МИД уловил желание улучшить советско-германские отношения во фразе о том, что СССР “не намерен таскать каштаны из огня для капиталистических держав”.
Позднее в Москве, когда уже готовились для подписания чистовые экземпляры пакта “Молотова-Риббентропа”, министр иностранных дел Иоахим Риббентроп, беседуя со Сталиным, вспомнил эту фразу, рассказав, что она была воспринята в Берлине как намек, что СССР считает возможным и желательным достигнуть лучших отношений с Германией. Сталин отреагировал лаконичной репликой, что таково было намерение (воспоминания Иоахима фон Риббентропа “Между Лондоном и Москвой”).
Возможно, все дело в том, что в этой истории адресат хотел услышать сигнал и поэтому цеплялся за любой, а в нашем случае такого интереса пока нет.
Как бы там ни было, открытие погранпереходов заботит в Беларуси многократно больше граждан и бизнес, чем власти, которые интересует совсем другое. Вероятно еще и поэтому упомянутое заявление Туска во Дворце независимости в Минске могли пропустить мимо ушей.
В любом случае миграционный кризис может разрешить только возобновление сотрудничества в этой специфической сфере. Это возобновление невозможно без восстановления диалога. Если не обставлять начало такого диалога политическими требованиями, то путь к нему может оказаться коротким. Хотя для одной из сторон сама переговорная опция уже серьезная уступка.
Нет уверенности, что Минск управляет мигрантами как джойстиком, но власти в состоянии остановить кризис почти также, как выдернуть шнур из сети.
Возможно все стало несколько сложнее. Ведь кран, регулирующий экспорт мигрантов на Запад, переехал в Россию, а там деэскалация беларусско-польского противостояния на границе может не вызвать энтузиазма. Однако это уже головная боль Минска, а не Варшавы.
Последнее варшавское предупреждение
Влияние Китая на Беларусь очевидно. Это второй по значимости торгово-экономический партнер после России, но дело не только в этом.
Отношения с КНР укрепляют беларусскую независимость, разбавляя зависимость от России. Еще в соглашении об установлении дипотношений Пекин взял на себя обязательство поддерживать суверенитет Беларуси и по-своему, по-китайски держит слово.
Китайский транзит как раз тот фактор, который позволяет Минску на разных международных площадках по-прежнему спекулировать на тезисе о беларусской транзитной привлекательности, несмотря на забор с Евросоюзом и высохшие без транзитных нефти и газа трубы.
Поэтому, когда Варшава заговорила о китайском транзите, она в принципе угадала мелодию, под которую строптивый Минск в принципе можно заставить танцевать мазурку. При условии, правда, что музыкальный номер объявит Китай, но с этим может выйти загвоздка.
Были, правда, мнения, что номер уже объявлен: 25 июня Пекин впервые отреагировал на ситуацию на границе комментарием своего МИД, чем дал повод увидеть в этой реакции что-то исключительное.
Хотя по факту ничего исключительного по-моему в ней нет.
Причина появления этой реакции, вероятно, кроется только в том, что в Китае накануне с визитом побывал президент Польши и поднял вопрос миграционного кризиса, созданного Минском, в ключе угрозы для китайского транзита.
Содержание этой реакции, а это был ответ представительницы китайского МИД на вопрос польского информагентства, как раз говорит о нежелании Китая вмешиваться в конфликт: КНР рассчитывает, что Польша и Беларусь “будут относиться друг к другу с уважением” и решат “проблемы на границе путем консультаций”, избежав эскалации напряженности.
Сразу нашлись “переводчики” с китайского, которые увидели в этом заявлении закулисное предупреждение Минску в духе “Ай-яй-яй”, хотя за кулисами никто из переводивших не был, а само заявление не содержит ничего, кроме предложения в адрес конфликтующих сторон присесть за переговорный столик.
Причем как раз-таки Минск такую идею поддерживает и продвигает: МИД Беларуси фактически продублировал китайское заявление только своими словами, ну и ранее еще при Макее высказывался по открытым и закрытым каналам в том же смысле, предлагая понять и простить, начав все с чистого листа.
Варшава, наоборот, от такого “взаимоуважительного” разговора хотела бы уклониться пока у руля Лукашенко, чтобы избежать признания его президентства. Оно и понятно: иначе три с половиной года изоляции и давления и сотни километров забора могут превратиться в напрасную трату времени и злотых.
В сухом остатке выходит, что своим заявлением Пекин плеснул воды скорее на мельницу Минска, чем Варшавы.
Тень независимости
На злобу праздничного дня. С 1996-го Беларусь отмечает свой день независимости 3 июля. Любой беларусский дипломат сталкивается с вопросами об этой дате, когда речь заходит речь о праздновании дня независимости за рубежом. А по этому случаю посольства, как правило, проводят национальные приемы.
С ответом есть сложности, потому что большинство стран на этой планете отмечает свою независимость в день первого упоминания государственности либо провозглашения суверенитета.
Как известно, так было и в Беларуси с 1991-го до 1996 года, когда праздник независимости отмечался 27 июля – в день провозглашения Декларации о государственном суверенитете, но после (1996-го) все иначе.
3 июля, которое с той поры определено днем независимости, не имеет отношения к независимости Республики Беларусь. В противном случае в этом году мы бы отмечали 80-ю годовщину независимости, но до нее еще нужно дожить, а пока не доросли и до половины этого почтенного возраста.
3 июля — это дата освобождения Минска от солдат Третьего рейха, с ней и поздравляю. Территория Белоруссии была освобождена от них лишь к концу июля 1944-го.
27 июля, несмотря на свое прямое отношение к независимости Беларуси, не является нынче ни праздничной, ни даже памятной датой. Провал в государственной памяти на месте повода для национальной гордости.
Главный же вопрос, который повесил в воздухе кадровый день, звучит так: за что сняли Алейника?
Он пробыл в должности полтора года и с формальной точки зрения к его деятельности на этом посту сложно придраться. Сам Лукашенко накануне кадрового дня в присутствии Алейника принимал Лаврова и расхваливал МИД на союзном треке.
Со стороны кажется, что ничто не предвещало отставки. Внешняя торговля развивается, экспорт растет. Беларусь без пяти минут член Шанхайской организации сотрудничества. Заявка на присоединение к БРИКС в промежуточном формате партнера тоже скорее всего будет удовлетворена.
Даже на западном векторе, упирающемся в забор, произошли метаморфозы, которые ранее многим казались невозможными: прорублено венгерское окно в Европу.
Поражения тоже были. К числу таких можно отнести пролет на выборах в непостоянные члены Совета Безопасности ООН, но в этом нет особой “заслуги” МИД и это было давно.
Фокус на страны “дальней дуги”, особенно африканские пока не приносит ожидаемой отдачи, но вряд ли кто-то из министров иностранных дел уделял большее внимание Африке, чем Алейник и так часто туда летал.
В целом круг международного общения официального Минска за эти полтора года расширился. Конечно, в него вошли далеко не те государства, которые хотелось бы видеть в числе основных партнеров Беларуси, но с точки зрения международного права все страны равны, а с точки зрения необходимости продаж тракторов – подойдут и вовсе любые.
Разлад с Арменией, пограничный конфликт с Польшей и Литвой — примеры не самой успешной дипломатии, но это все изъяны политики другого этажа власти.
К тому же вряд ли Лукашенко подводил баланс внешнеполитических успехов и неудач отправленного в сенаторы министра. При желании легко найти и то, и другое. Дело вообще может быть не в Алейнике, а в том, чтобы пристроить Максима Рыженкова, которого нужно было либо избавить от приставки и.о., либо от должности. Выход был найден за счет МИД, но это лишь версия.
Нет особого смысла задаваться вопросом, какой курс возьмет девятый по счету министр иностранных дел Беларуси по имени Максим Рыженков. Не министр его определяет, но как у всякой новой метлы за Рыженковым есть право мести по-своему. Он, несомненно, проявит государственное рвение и избавится от тех, кто его не проявит.
В целом, если соотнести задачи, которые ставятся перед МИД с возможностями, которые есть у дипломатов, а также нежеланием власти что-то менять в своем поведении, то выходит, что МИД может лишь громко газовать на месте, прославляя уникальный путь и поводыря. Возможно, с точки зрения Александра Лукашенко, при Сергее Алейнике МИД делал это недостаточно громко.
Протокольное старшинство не всегда легко определить, взвешивание чинов и рангов может быть той еще головоломкой для протокольщиков. Особый случай, когда приходится соотносить собственную государственную важность с чужой.
Станислав Шушкевич рассказывал, как постигал азы этой науки на практике, будучи фактически главой Беларуси (книга “Моя жизнь. Крушение и воскрешение СССР”).
В 1992 году Шушкевич как председатель Верховного совета отправился в Рио-де-Жанейро на глобальный климатический саммит – “Саммит Земли”. Делегация добиралась рейсовым самолетом по запутанному маршруту — из Москвы с пересадками до Монтевидео, а уже оттуда в Рио с посадкой в Буэнос-Айресе.
На финальном отрезке в Рио его попутчиком оказался Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос Гали. На выходе из самолета произошла заминка: Шушкевич пытался пропустить вперед генсека, а тот, наоборот, уступал дорогу ему.
В итоге первым вышел Шушкевич после того, как Бутрос Гали настоял на своем, пояснив, что он как чиновник уступает сановнику.
С протокольной точки зрения, это верно: в сравнении с генсеком ООН протокольное старшинство за главой государства.
С житейской — в неформальных случаях или когда совершенно неуместно мериться должностями уступает тот, кто более вежлив. Это, разумеется, не в упрек покойному Шушкевичу, а просто общая рекомендация.
В теме переговоров есть особая глава, которую благодаря Александру Лукашенко, сложно обойти стороной. Это позы сидящих.
Вассальная поза Александра Григорьевича на встрече с Путиным в Сочи в сентябре 2020 года привела к вспышке рождаемости мемов и фотожаб.
Через три года аналогичная поза, занятая уже Путиным на переговорах с Ким Чен Ыном в Москве, подтолкнет к тому, чтобы провести параллель и заподозрить неладное уже в положении Кремля.
При этом формально такие позы не нарушают этикета и вполне допустимы. А вот о том, какие недопустимы, повествует другой сюжет – с Борисом Ельциным и Биллом Клинтоном в главных ролях.
История почерпнута из упоминавшихся мемуаров Шевченко: Ельцин был с визитом в США, шла встреча с глазу на глаз с Клинтоном, и тот в какой-то момент закинул ногу за ногу, высоко задрав колено, а потом и вовсе взялся руками за ботинок.
Ельцин не удержался и подколол собеседника вопросом: «Что, Билл, туфли жмут?».
Когда Клинтону перевели вопрос, он рассмеялся, но тут же привел ноги в нормальное переговорное положение и больше их не скрещивал и не трогал.
Заключительный сюжет этого выпуска связан со скандалом, вызванным в основном тем, что один из переговорщиков пришел на международную встречу неподготовленным. Пренебрежение вежливостью и несдержанность тоже внесли свою лепту в эту историю, которая возвращает нас в Беларусь в начало ноября 2010-го.
Тогда в Минск в преддверии президентских выборов прибыли министры иностранных дел Польши и Германии, чтобы уговорить Лукашенко на более-менее демократические выборы. Ими были Радослав Сикорский, который с недавних пор снова возглавляет МИД Польши, и Гидо Вестервелле, которого уже нет в живых.
Их миссия окончилась провалом и, видимо, иначе не могла, но это отдельная тема. Сами переговоры обернулись постыдным недоразумением из-за гомофобной тирады Лукашенко в присутствии Гидо Вестервелле, который был открытым геем.
Начальник Беларуси об этом не знал, а потому, когда разговор коснулся прав сексуальных меньшинств, не скупился на издевки. Оседлав любимую тему, он благополучно доскакал на ней до скандала, испортив важную встречу.
Надо сказать, что ко всякой международной встрече МИД готовит кипу документов, в том числе справочную информацию о собеседниках. И к этой на главный стол страны легли тезисы для беседы и справки о гостях. В них указывалось, что Гидо Вестервелле живет с мужчиной.
Однако Лукашенко их не прочел, о чем потом даже как-то сам публично сожалел, а свита то ли постеснялась, то ли побоялась предупредить его об ориентации немецкого министра. Возможно, чтобы не отказался от встречи.
Царь горы Дзержинская
Расклад сил явно не в пользу демократических, но климат в Беларуси определяют не они. Офис и кабинет как будто даже устраивает текущий жесткий, возможно потому, что в условиях нормализации они могут оказаться не удел.
Очевидно, что Александр Лукашенко серьезно укрепил свое положение за прошедшее с момента выборов время. По сути, он остается единственным политическим игроком в беларусском поле, от которого что-то зависит, если не все.
Возможности Запада влиять на ситуацию в Беларуси за четыре годы сведены к прожиточному минимуму, а вот позиции Кремля, наоборот, значительно укрепились. Однако это не повод делать вывод о бессилии первого и всесилии второго. Важно учесть, что такой дисбаланс создает опасности для самого Лукашенко.
Санкционный арсенал западных стран и союзников практически исчерпан, никак не приблизив решение вопросов, которые за ним стояли, хотя пущены в ход самые болезненные меры.
Полное закрытие грузовой границы, о чем грезит кабинет, последнее, что еще может быть сделано, но уже очевидно, что и такая радикальная мера не повлияет на ситуацию как-то принципиально иначе, чем до сих пор. А до сих все это приводило к росту зависимости Беларуси от России и появлению новых более дорогостоящих обходных маршрутов и смене европейских и американских поставщиков на китайских, турецких и других.
Международная субъектность Лукашенко растет, а токсичность падает. Это проявляется в его международных контактах, вступлении Беларуси в Шанхайскую организацию сотрудничества и скором оформлении промежуточного получленского статуса в БРИКС.
Рассуждаю об этом, как о решенном вопросе потому, что ближайший саммит этого клуба состоится в этом году в российской Казани – под российским председательством, а главное – по той причине, что ни у одной из стран БРИКС нет аллергии на Беларусь Лукашенко.
Особенно ярко несостоятельность теории его международной токсичности проявилась на Всемирном саммите по борьбе с изменением климата в ОАЭ в прошлом году.
Напомню, что тогда лишь лидеры Польши, Латвии и Литвы отказались от совместного с ним фотографирования. Всех остальных, а это практически все страны мира, перспектива совместного фото с (пред)последним диктатором Европы Лукашенко не смутила.
На европейском векторе политики официального Минска пока крах, но линия неприятия по ту сторону границы не монолитна. Обмен визитами с Венгрией на уровне министров иностранных дел прорвал изоляцию Евросоюза, и эту дыру уже вряд ли зашить.
Можно говорить о нежелании лидеров западных стран коммуницировать с Лукашенко, но дело здесь, думаю, не столько в дефиците субъектности властителя Беларуси, а в том, что такая коммуникация будет означать формальное признание его президентства и напрасность всех дорогостоящих санкционно-изоляционных усилий.
Впрочем этот порог преодолим. Тем более, что прецеденты контактов лидеров западных стран с Лукашенко имели место и даже позволили решить или продвинуть те вопросы, которым они посвящались. По крайней мере, своих граждан из беларусских тюрем западные страны освободили как раз путем и ценой такой коммуникации, а не давлением и санкциями.
Что примечательно, западные страны при всем при том, что охотно принимают Светлану Тихановскую на высшем уровне, не считают нужным посвящать ее в процессы своей коммуникации с официальным Минском и делиться информацией. Например, Берлин на протяжении месяцев контактировал с Минском по поводу ареста в Беларуси своего гражданина и тяжких обвинений в его адрес, не считая нужным посвятить в это офис или кабинет.
Российский фактор проявляется в том, что зависимость Беларуси от РФ достигла исторического максимума, особенно в том, что касается торговли, логистики, финансов. Минск это вряд ли удовлетворяет. Все попытки опереться на “дальнюю дугу” во многом проистекают из желания засеять альтернативное поле для маневра пока западное недоступно.
Тем не менее критическая зависимость от России не превратила Лукашенко в марионетку Путина. Их связывают куда более сложные созависимые отношения.
Однако дело не только в этом. Непонятно как демсилы могли бы обеспечить включение в этот западный пакет требование о свободе для беларусских политзаключенных, если позиция офиса и кабинета по сей день заключается в том, чтобы не допустить торговли людьми и уступок режиму без выполнения предварительных условий.
Такая линия не работает на мотивацию западных стран впрягаться в освобождение людей из беларусских тюрем и коммуницировать на этот счет с тем, от кого эта свобода зависит, а это Лукашенко. Все обходные пути ведут тоже к нему, включая российский.
В том, что западные страны пытаются решать вопросы, связанные с Беларусью, через Москву нет новизны. До российской агрессии против Украины в феврале 2022-го это было сложившейся практикой. Поэтому делать далекоидущие выводы об изменениях в восприятии Минска вряд ли стоит. Так было, а не стало.
Например, в 2020–2021 годах Меркель и Макрон обращались к Путину с просьбой повлиять на Беларусь и особенно активно в контексте миграционного кризиса. На одну из таких просьб осенью 2021-го Владимир Владимирович театрально развел руками и предложил решить вопрос напрямую с Александром Григорьевичем, чем тогда немало удивил и порадовал последнего.
С той поры зависимость Беларуси от России серьезно возросла, но отношения Путина с Лукашенко пошли как будто по иной спирали – не в сторону хозяина и слуги, а в сторону заговорщиков, похожих на близких друзей. Недавний совместный уикенд в Валааме говорит и показывает скорее это, чем прогулку сюзерена с вассалом. Слишком интимная обстановка и долгие разговоры с глазу на глаз.
Лукашенко сохраняет субъектность, но есть проблемы с ее восприятием западными странами. В случае с демсилами все наоборот. И эта путаница только усугубляет нашу ситуацию.
Удивительно слышать и читать рассуждения о прецеденте или о том, что освобождение беларусских политзаключенных может случиться только в рамках каких-то таких, как нынешний, разменов.
Напомню, что недавно на свободу в Беларуси вышли 18 человек и, вероятно, выйдут еще. Это не было результатом размена или сделки.
Рука Москвы или Пекина там тоже ни при чем уже хотя бы потому, что тот, кто должен был выйти на свободу по мановению китайской руки, чтобы обезопасить китайский транзит через польскую границу, так и не вышел. Не вышел он и по обмену РФ-Запад.
Имеет смысл напомнить, как еще в Беларуси выходили на свободу люди, чтобы отсутствие обменного фонда не стало поводом для продолжения саги “про режим не готов к освобождению политзаключенных”.
В декабре 2021-го Александру Лукашенко позвонил президент Израиля Ицхак Герцог, освободив этим звонком из тюрьмы израильтянку. Она не была политической, но тут важен способ освобождения.
До этого в октябре 2020-го по звонку госсекретаря США Майкл Помпео Лукашенко отправил домой Виталия Шклярова. В декабре того же года за счет прямых контактов с Лукашенко Ватикан решил вопрос возвращения в Беларусь архиепископа Тадеуша Кондрусевича.
В феврале 2022-го примерно теми же способами и аккредитацией своего посла Швейцария освободила Наталью Херше. Год назад ходатайство губернатора Приморья перед Лукашенко освободило из тюрьмы россиянку Софью Сапегу.
Были и другие случаи. За всеми из них не стоит что-то замысловатое и многоэтажное, но видна мотивация освободить людей, не обремененная никакими побочными и предварительными условиями типа демократизации режима. Вероятно, в этом секрет успеха этих освобождений.
Иными словами, обмен заключенными между Россией и Западом вряд ли бы состоялся, если бы западная сторона ставила условием этого обмена прекращение Россией войны в Украине. Об этом стоит подумать.
Пра спадчыну, якая пакуль падзяляе
https://www.polskieradio.pl/396/7811/Artykul/3407211,былы-дыпламат-адна-і-тая-ж-спадчына-як-аб’ядноўвае-так-і-можа-падзяляць-беларусаў-і-палякаў
Санкционные близнецы
Этот выпуск “Пульса Ленина-19” посвящен отношениям с Северной Кореей: подсвечивает их историю, особенности визита министра иностранных дел Беларуси в КНДР и анализирует перспективы сотрудничества после него.
Кровать для деда
Приезд Максима Рыженкова в Пхеньян, состоявшийся на этой неделе, имел статус официального визита и произошел, насколько можно судить, впервые в истории дипломатических отношений, а им уже 32 года.
Они были установлены в Минске в феврале 1992-го посредством коммюнике, который подписали Владимир Сенько, тогдашний замминистра иностранных дел Беларуси, и Ли Ин Гю, северокорейский замминистра. Причем это случилось на неделю раньше наших дипотношений с Южной Кореей.
Однако, еще до этой даты случилось событие, которое формальное пой сей день затмевает все то, что было после.
Речь идет о посещении БССР “вечным президентом” и основателем КНДР Ким Ир Сеном – дедушкой нынешнего северокорейского лидера Ким Чен Ына. В мае этому событию исполнилось 40 лет.
Поскольку в свете активизации контактов, что происходит на наших глазах, приезд в Беларусь внука уже не так сложно себе представить, может оказаться полезным вспомнить некоторые особенности приезда его деда. Тем более, что кое-какие из дорожных привычек Ким Ир Сена явно перешли по наследству Ким Чен Ыну. Например, любовь к бронепоезду.
Переместимся во времена поздней БССР. У нас был свой МИД и дипломаты, но не было собственной внешней политики и отношений с зарубежными странами. Все это являлось прерогативой СССР.
И вот в начале мая 1984-го из протокольного отдела союзного МИД в Минск пришла информация, что в СССР с официальным визитом прибудет делегация КНДР во главе с ее лидером. Предполагалось, что после мероприятий в Москве она посетит Минск и Брест, откуда затем отправится дальше в Польшу.
Спустя неделю после этого сообщения в Минск прибыла передовая группа северокорейцев по подготовке пребывания в БССР президента КНДР. Ее возглавлял посол Северной Кореи в СССР Квон Хи Геном. Тогда же стало известно, что Ким Ир Сена будут сопровождать около 150 лиц.
Передовая группа объехала все объекты, которые должен был посетить лидер КНДР, и по итогам супертщательного осмотра высказала несколько оригинальных замечаний.
Гости, в частности, попросили “устранить ступеньку на привокзальной площади”, чтобы избавить основателя КНДР от лишних телодвижений после выхода из бронепоезда на перрон.
Следующая просьба касалась лифта в резиденции “Заславль” – нужно было сделать так, чтобы он меньше шумел и более плавно останавливался.
Наконец, корейцы пожелали другую кровать для своего вождя – большего размера с прокладкой слоя фанеры под мягким матрацем.
Первые две просьбы были легко удовлетворены, а вот по поводу кровати пришлось корейцам понервничать, а Минску изрядно напрячься, а все из-за ее нестандартного размера и сжатых сроков на изготовление.
Кровать нужна была гостям именно такая нестандартная и никакая другая: как выяснилось позднее, Ким Ир Сен имел привычку спать в большой женской компании, но не ради утех, а ради тепла, а также в целях охраны, видимо.
Экскурс в историю беларусских связей советского разлива с Северной Кореей будет неполным, если не упомянуть двух беларусов, которые в советские годы были послами СССР в КНДР.
Это Глеб Криулин из Могилева, который возглавлял советское посольство в Пхеньяне с 1974-го по 1982-й, а позднее занимал пост министра соцобеспечения БССР. И Геннадий Бартошевич из Минска: руководил советской дипмиссией в КНДР с 1987-го по 1990-й, успел немного побыть послом по особым поручениям МИД уже независимой Беларуси.
Пишущий мальчик
Турне премьер-министра Романа Головченко по странам Латинской Америки, случившееся на этой неделе, событие формально историческое. По той причине, что до этого момента нога беларусского премьера еще не ступала на землю Венесуэлы и Никарагуа, а только на кубинскую (в частности, нога Сергея Сидорского в 2006-м).
Власти объявили дальнюю дугу приоритетом, но в последние годы обделяли эту часть дуги своим вниманием, отдавая предпочтение Азии и Африке.
Латиноамериканский регион вместе с Карибским бассейном простирается от Мексики до Чили и включает 33 страны. Со всеми из них Беларусь состоит в дипотношениях. Это гигантский рынок с населением свыше 650 млн человек. Выход и закрепление на нем несомненно в беларусских интересах, независимо от режима.
Исторически беларусское внимание к Латинской Америке стало проявляться во второй половине 1990-х, когда Минск взял курс на многовекторность. Основная трудность заключалась в гигантской географической удаленности, а сейчас к этому добавились еще и санкционные ограничения, в частности, на ключевую экспортную позицию Беларуси (калий) и отсутствие доступа к портам стран Балтии и Украины.
Приезд в регион Романа Головченко эти трудности не решает, но контакты на таком уровне всегда стимулируют сотрудничество там, где оно возможно.
Раньше этой стимуляцией активно занимался Александр Лукашенко, но энтузиазм иссяк. Его последний приезд в Латинскую Америку датируется 2013 годом для участия в похоронах Чавеса.
Вместе с Чавесом “умерло” и беларусско-венесуэльское сотрудничество, несмотря на все реанимационные усилия при Мадуро.
Пока Беларусь и Венесуэла под санкциями из этой истории ничего выдающегося не выжать, кроме обмена ритуальными визитами и щедрых клятв в вечной любви и дружбе. В принципе это касается отношений со всеми странами региона.
Предложения в духе “мы будем вашим фармацевтическим хабом” или “проводником” уже не раз звучали из беларусских чиновников в адрес латиноамериканских коллег, но перспективы таких идей туманны из-за сомнительности проводника. У Беларуси регулярно случаются проблемы с выходом собственной продукции даже на самые дружественные рынки .
Телеграм-канал правительства активно подсвечивал турне своего начальника и его выступления, нарезая видео. Есть среди них забавные.
Например, в кадрах из Гаваны со встречи с кубинским премьером рядом с Романом Головченко, который озвучивает тезисы своего выступления, заглядывая в карточки с ними, сидит первый замминистра иностранных дел Сергей Лукашевич и что-то непрерывно записывает. Что именно – интрига на несколько мешков кубинских песо.
Если Лукашевич вел дневник своих впечатлений о Венесуэле и Кубе, пока не выветрились, то проявил непозволительное невнимание к речи премьера, потому как занимался другими делами. А если наоборот аккуратно ее конспектировал, то непонятно зачем: пакет документов к таким визитам, включая тезисы всех выступлений и бесед, готовит МИД. Готовил и в данном случае, и вполне возможно за подписью самого Лукашевича.
Самым странным выглядит подбор дат для турне Головченко. Дело в том, что визит совпал с ежегодным семинаром для послов в Минске, из-за чего сразу два беларусских посла (в Венесуэле и на Кубе) прогуляли дипломатическую учебу. В стране порядка такой непорядок.
Режим проветривания
Введение властями безвизового въезда для граждан 35 европейский стран несомненно в интересах Беларуси, потому что так или иначе является шагом в сторону свободы передвижения, открытия страны, а не изоляции.
На фоне новых дискриминационных мер от стран Балтии и вообще недавнего санкционного пакета ЕС в отношении Беларуси и беларусов такие оригинальные действия Минска выдают наличие у “последней диктатуры Европы” воображения и его дефицит у европейских коллег. И это удручает.
Транспортные возможности приезда в “синеокую” оставляют желать лучшего, но все равно есть вероятность некоторого оживления туристической отрасли и разбавления национального состава туристического потока. И это плюс.
Визовые послабления для европейских стран свидетельствуют о сохранении определенной автономности внешней политики Беларуси при всей зависимости от России, что тоже неплохо.
Москва не практикует безвиз для европейцев и раньше на эту тему между союзниками нормально искрило. Вполне возможно, заискрит и сейчас.
Технически безвиз касается поездок длительностью до месяца, действует до конца года для всех пунктов пропуска и только обычных паспортов. Для дипломатических по-прежнему требуется виза.
Причем необходимость получения визы в диппаспорта не является изобретением Максима Рыженкова. Безвизовый режим сперва на 5 дней в 2017-м, а затем на 30 в 2018-м при условии въезда через аэропорт Минск тоже не распространялся на держателей дипломатических паспортов.
МИД еще в те тепличные времена лоббировал распространение практики безвиз и на наземные переходы, но упирался в непреодолимые позиции силовых ведомств. С тех пор позиции этих ведомств в Беларуси явно укрепились, но принятию либеральной идеи они уже не препятствуют.
Пра стан і развіццё беларускай дыпламатыі
На сайце Акадэміі новай беларускай дыпламатыі апублікавалі канспект лекцыі Паўла Мацукевіча. З яго можна даведацца:
🤔 Пра ролю Міністэрства замежных спраў у фарміраванні знешняй палітыкі
🤔 Які брэнд прасоўвае МЗС
🤔 Асаблівасці дыпламатычнай прысутнасці за мяжой
🤔 Што не так з беларускімі дыпламатамі
📔 Пра брэнд глядзіце ў картках, а поўны канспект лекцыі чытайце на сайце!
Не Хьюго Босс
Зато при Лукашенко дипломатическая служба Беларуси обрела официальные геральдические символы, день дипломата и парадную форменную одежду.
Правда, это приобретение может не пережить следующее или последующее обновление власти, потому что и в символах, и в дне, и в форменной одежде нашла отражение еще более старая эпоха. Новая и даже лишь чуть более продвинутая версия Беларуси совсем необязательно захочет иметь с ней что-то общее.
Как бы там ни было, право ношения парадной униформы получили не все дипломаты, а только те из них, кому присвоены дипранги чрезвычайного и полномочного посла и посланника. Право, но не обязанность.
Из беларусских послов, вручавших в этом году верительные грамоты главам зарубежных стран, в униформе был лишь кадровый дипломат, глава беларусского представительства в Индонезии Роман Романовский. В связи с совместительством он выгулял свой мундир многократно: на вручении грамот президентам Индонезии, Филиппин, Сингапура и, наконец, королю Малайзии.
Прямо рекламный тур мундира по Азии, но в действительности шить униформу беларусским дипломатам предлагается за свой счет. Зато по желанию.
Посол Беларуси в Китае Александр Червяков, в прошлом министр экономики, сэкономил на мундире: вручал верительные грамоты Си Цзиньпину в обычном деловом костюме. Точно также поступили посол в Индии Михаил Касько, вчерашний председатель Беллесбумпрома, и посол в Зимбабве Михаил Маршалов, бывший зампред Госконтроля.
Послы в Сербии и ЮАР Сергей Малиновский и Игорь Белый, которые из кадровых дипломатов, вручая в этом году верительные грамоты в странах своей ответственности, тоже обошлись без униформы.
Хотя Белый, как и Романовский представляющий Беларусь сразу в нескольких странах, мог устроить африканский промотур беларусскому дипломатическому мундиру. Если бы имел такой.
Униформа беларусского посла напоминает советскую версию экономкласса. Форменная одежда советских дипломатов состояла не только из кителя, но и фуражки, а еще имела летний вариант для жарких стран. В нашем случае одна версия на все жаркие и морозные случаи международной жизни.
Униформа у сотрудников МИД СССР появилась в 1943-м и сперва полагалась всем дипломатам, а уже при Хрущеве – только чрезвычайным и полномочным послам и посланникам в качестве парадной.
Есть забавная история, которая вполне возможно подсвечивает неожиданные мотивы введения форменного костюма для советских дипломатов.
Дело было в 1942-м, когда НКИД СССР возглавлял Вячеслав Молотов. При наркомате работала специальная пошивочная мастерская, где высший состав мог по специальным талонам обновить свой гардероб.
Дипломат и переводчик Валентин Бережков в то время работал помощником Молотова и имел право на них.
И вот, получив пару талонов, Бережков заказал два костюма — темно-коричневый и светло-серый. В один из весенних дней, когда костюмы уже были готовы, он отправился на работу в сером. Собрав бумаги для доклада Молотову, вошел к нему в кабинет и увидел, что нарком одет точно в такой же серый костюм.
По воспоминаниям Бережкова (“Как я стал переводчиком Сталина”), Молотов взглянул на него неодобрительно и припечатал вопросом: “Как же вас угораздило сшить такой же костюм, как у меня? Ведь это что же получается – будем принимать иностранцев вроде как в униформе…”.
Поразмыслив немного, Молотов успокоился и назвал болваном портного в мастерской, который должен был подумать, прежде чем предлагать наркому расхожую ткань. Возможно, как писал Бережков, в этот момент и возникла идея создать особую форму для дипломатов.
Географическая карта бита
Одним из самых болезненных эффектов этого противостояния является транспортная блокада: в Беларусь практически не летают самолеты и не ходят поезда. Высохли трубы, что транспортировали транзитные нефть и газ из России в Европу. Транзитный грузопоток превратился в ручей, если не считать китайские транзитные грузы, судьба которых тоже туманна – миграционный кризис ее явно испытывает.
Для государства, которое претендует на географический центр Европы и считает свое географическое положение важным ресурсом, это явный финиш. Нужно обладать талантом, чтобы с такой картой на руках организовать транспортную блокаду.
Тесные отношения с Россией, которые власти в эту суровую санкционную пору преподносят и продают народу как великое благо, для страны в настоящем и будущем означают критическую зависимость. Коллеги Беларуси по СНГ смогли организовать взаимовыгодное сотрудничество с РФ с гораздо меньшими издержками и рисками для своего суверенитета.
Между тем союз с Россией уже стоил Беларуси отношений с Украиной и потери ее гигантского рынка, привел к соучастию в войне, все последствия которого пока невозможно подсчитать.
В то же время все те же коллеги по СНГ продемонстрировали куда-более эффективную дипломатию, поскольку смогли избежать всего этого.
Отношения с Китаем можно было бы отнести к заслугам Лукашенко, если бы они являлись его изобретением, но это не так.
Азия попала в приоритеты внешней политики Беларуси с первых дней обретения независимости, а связи тянутся со времен БССР. Китай и Индия находились в числе первых 14 государств, где Минск за заре 90-х принял решение открыть свои дипмиссии.
Основу беларусско-китайских отношений заложил официальный визит в Китай делегации во главе с председателем Совета Министров Вячеславом Кебичем в январе 1992-го. Лукашенко, правда, в нее входил, но на правах депутата.
Причем Беларусь стала первым государством СНГ, направившим правительственную делегацию в Китай до официального установления дипломатических отношений.
Дружба с Си Цзиньпином – это да, большое личное достижение Александра Григорьевича, тут не отнять, но это личное уйдет вместе с личностями.
Мне сложно представить Беларусь, которая не будет стремиться к взаимовыгодному сотрудничеству с Китаем. При этом какая-то иная менее проблемная версия власти, не обремененная изоляцией и санкциями, сможет реализовать потенциал отношений с Азией лучше, чем действующая с ее ограничениями.
Годы, которые Беларусь не пощадили
В этом выпуске “Пульса Ленина-19” речь пойдет о дипломатических итогах 30-летнего президентства Александра Лукашенко и мундире беларусского посла.
Взаимосвязь тут такая: если рассуждать о прошедших годах как об эпохе и ее наследии, то Беларусь очень многое потеряла и мало что приобрела. Из явных дипломатических приобретений, которые можно пощупать, униформа в гардеробе национальной дипслужбы.
Неприкасаемые грузы
На границе Беларуси и Польши сейчас работает только один пограничный переход для пассажирского транспорта Брест – Тересполь, один для грузового автотранспорта Козловичи – Кукырыки, а также грузовой железнодорожный переход Брест – Малашевиче. Такие возможности пересечения границы называются щелью, а сам процесс пересечения коллапсом.
И хотя миграционный поток не использует ни их, ни те, что были закрыты ранее, а штурмует возведенный забор, тема закрытия погранпереходов продолжает фигурировать как целебное средство.
Варшава, конечно, может закрыть и эти переходы, но вот по Брест – Малашевиче, отвечающему за железнодорожные грузоперевозки, есть сомнения. О его закрытии, наверное, можно рассуждать в категории часов или нескольких дней, но не более того. Все-таки на кону большие интересы и инвестиции самой Польши, Китая и еще Европейского союза, а это уже серьезный ограничитель маневра.
Блокировка китайского транзита может быть чревата болезненными осложнениями отношений с ними и нулевой результативностью по беларусскому треку, как это было до сих пор. Формально, погранпереходы блокирует не Беларусь, поэтому и все претензии (судебные от конкретных компаний, например) могут уйти на польский адрес.
Чувствительность транзита через Беларусь для Китая и ЕС измеряется примерно в 20-30 миллиардов долларов ежегодно. На долю сухопутных перевозок приходится примерно 2–4% товарооборота между Китаем и ЕС. Железнодорожный контейнерный маршрут, который проходит через Брест в терминал Малашевиче, замыкает на себе 96% сухопутного контейнерного потока, то есть практически всю долю.
Это много, но с морскими маршрутами, где расчет идет на сотни миллиардов, все равно несопоставимо.
Китайский ключ, отпирающий границу
Выпуск “Пульса Ленина-19” посвящен беларусско-польскому пограничному конфликту и китайскому (не)участию в нем.
Не добившись разрешения миграционного кризиса собственными силами, Польша с конца июня открыто пробует разыграть китайскую карту: Варшава угрожает закрыть границу с Беларусью, чтобы перекрыть китайский транзит.
Расчет такой: либо Пекин, спасая свой транзит, надавит на Минск, либо Минск инициативно несколько сдаст назад, чтобы не расстраивать китайских товарищей и их торговлю с ЕС.
Последнее по-моему нельзя исключать, но в целом есть основания считать эту схему хромой.
Вчерашняя встреча Александра Лукашенко с Си Цзиньпином на полях саммита ШОС, кажется, четко указывает, на чьей стороне в этой партии Пекин.
Из цикла статей про возвращение в Беларусь останков знаменитых беларусов и беларусак
Сегодня, 28 июня, есть повод вспомнить Янку Купалу: в этот день 82 года назад его не стало.
Трагическая смерть Купалы в Москве в одноименной гостинице “Москва” по сей день является загадкой, похожей на убийство.
С июля 1941-го поэт жил в эвакуации сперва в Москве, а затем в Печищах под Казанью. В июне 1942-го в канун его юбилея (60 лет) его вызывают в Москву на сессию Всеславянского комитета. Там Купала останавливается в гостинице “Москва”.
Из разных публикаций на эту тему вырисовывается следующая картина: в роковой вечер Купала находился в гостиничном номере главы Союза писателей БССР Михася Лынькова на 10-м этаже. Зазвонил телефон. На том конце провода хотели говорить с Купалой. Он взял трубку, выслушал, а затем положил ее и, сказав “я на минутку”, вышел из номера и больше не вернулся.
Есть иные свидетельства со ссылкой на Лынькова, что Купала заходил к нему за продуктовыми карточками и, получив их, сразу ушел.
По официальной версии, смерть Купалы наступила мгновенно в результате падения в лестничный пролет с 10-го этажа. Будут говорить, что по неосторожности или покончил с собой. При этом на ступеньке останется зашнурованный ботинок поэта, что заставит думать, что случайности, низкие перила или суицид тут могут быть совсем ни при чем.
Тело Янки Купалы было кремировано, что, конечно, тоже не добавляет веры в официальную версию. Однако обстоятельства смерти поэта — не тема выпуска. Отмечу лишь, что в БССР на то время кремация была в принципе невозможной — первый (и единственный) крематорий появился лишь в 1980-х.
Мать Купалы не узнает о его гибели, но видимо почувствует ее, потому что переживет сына всего на два дня. Причем их будут хоронить в один день — 1 июля. Ее в Минске на Военном кладбище, а его — в Москве на Ваганьковском.
Олег Лойко в книге “Янка Купала” рассказывает, что речь над Купалой произнесет секретарь ЦК КП (б) БССР Тимофей Горбунов, а вот жена поэта на похороны мужа поспеть из Печищ не сможет.
Спустя ровно 20 лет в июне 1962-го прах Купалы будет перевезен в Минск и захоронен на Военном кладбище. “В секретности в сталинском духе”, — так об этом напишет Рыгор Бородулин (“На таку майго веку”).
По свидетельствам других очевидцев, перезахоронение должно было состояться где-то в 15-16 часов. К этому времени придет очень много людей, и все сокрушенно узнают, что прах песняра втихую, раньше назначенного времени, предали земле.
Рыгор Бородулин добавляет подробностей: “Урна с прахом тайно была перевезена из Москвы в музей поэта. Дежурили отобранные люди и близкие покойного, если так можно сказать. Траурное шествие было ограничено небольшой кучкой людей. По звонкам из соответствующих учреждений. Было дано указание, чтобы венки от заводов, организаций несли на кладбище с определенными интервалами. Чтобы не было “большого стечения народа”.
Вердикт Бородулина: вся государственная машина боялась праха поэта.
Ссылки на “пульсы” о наиболее громких перезахоронениях за всю беларусскую историю:
• https://newbelarus.vision/puls-lenina130/
• https://newbelarus.vision/puls-lenina131/
• https://newbelarus.vision/puls-lenina132/
• https://newbelarus.vision/puls-lenina133/.
В универмаг Беларусь завезли новые метелки
Выпуск “Пульса Ленина-19” анализирует новые имена у кормила власти, разбираясь с внезапной ротацией на посту министра иностранных дел Беларуси и другими назначениями.
Кадровый день у Лукашенко преподнес много сюрпризов. При этом вряд ли стоит искать в них приметы нового политического сезона.
Картину общественно-политической жизни в стране рисует одно лицо, которое пока остается бессменным, а все остальные влияют лишь на оттенки. Больше серого и унылого или меньше серого и унылого – разницу, наверное, может увидеть не каждый, но в суровых беларусских реалиях и это ощутимо.
В этом смысле к числу более-менее нормальных назначений, как на мой вкус, можно отнести Дмитрия Крутого во главе президентской администрации.
Серьезно ломается теория о назначении силовиков на ключевые должности. Можно как раз говорить о том, что один из важнейших постов в стране отдан представителю “либерального” крыла. Разумеется, при всей условности и потрепанности этого крыла и его либерализма, а он ограничен необходимостью абсолютной лояльности по отношению к правителю всея Беларуси. Однако иного либерализма в стране нет и пока не ожидается.
При этом, несмотря на небоскребную должность, высоко на этом крыле все равно не взлететь, потолок влияния на ситуацию в любом случае низкий, а контроль жесткий. Об этом, скорее всего, позаботится новый первый замглавы президентской администрации Наталья Петкевич и приземлит при необходимости.
Ее назначение как воскрешение из небытия, а Петкевич находилась вне радаров в течение последних 10 лет. Ее карта выглядела битой, но по какой-то причине — возможно, кадрового дефицита Лукашенко счел возможным стереть пыль с сыгранной колоды и вынуть оттуда козырь.
Петкевич уже бывала на должности первого зама, занимала и другие посты — была в президентских пресс-секретарях и помощниках. В свое время она умела виртуозно наводить шок и трепет на самых мужественных государственных мужей и вряд ли потеряла это впечатляющий навык, но посмотрим.
Еще один большой сюрприз в том, что Сергей Алейник неожиданно отправлен с поста главы МИД в сенаторы — возглавит комиссию по международным делам в Совете Республики, что выглядит как списание в архив. Хотя с точки зрения сохранения здоровья и нервов, а может и жизни – это, пожалуй, наилучший кадровый исход в сегодняшней Беларуси, особенно если вспомнить Владимира Макея и Дениса Сидоренко.
Сменщиком Алейника стал Максим Рыженков, который исполнял обязанности главы администрации и в этом качестве курировал МИД. Наверняка, новое назначение совсем не то, о чем он грезил. Все-таки приземлиться в министрах с поста и.о. главы администрации называется падением, а не взлетом.
Пусть даже речь идет об иностранных делах. Хотя как раз этот спуск Рыженкова из администрации в министерство, наоборот, несколько поднимает авторитет МИД. Такое уже было при назначении министром Владимира Макея, но все параллели условны.
Надо сказать, что в бытность заместителем главы президентской администрации Рыженков попил немало мидовской крови. Затеянная им кадровая оптимизация дипслужбы в свое время серьезно проредила ряды дипломатов и напоминала сведение личных счетов.
Лукашенко поставил перед Рыженковым задачу встряхнуть МИД, что вероятно можно считать предисловием к новым кадровым чисткам. Что ж, как говорится, ему не привыкать.
Запретные позы
В этом выпуске “Пульса Ленина-19” — рассказ о протокольных курьезах, случившихся с официальными лицами разных стран, включая нашу, во время зарубежных рандеву и “на дому”.
Мораль заключается в том, что незнание этикетных формальностей и правил вежливости чревато попаданием впросак и даже скандалом. Хотя и владение протокольными нормами тоже не страхует и даже самых искушенных в нем высокопоставленных персон от смешных и двусмысленных положений.
Об этом, в частности, самый свежий пример этого выпуска, который произошел во время недавнего визита Владимира Путина в КНДР.
В прямую трансляцию северокорейских СМИ попал неловкий момент, когда вошедших в зал переговоров и уже начавших рассаживаться за столом российских министров выгнал оттуда северокорейский чиновник, ответственный за протокол. Выгнал как детей под предлогом того, что первым в этот зал должен войти Ким Чен Ын.
Получилось как-то совсем негостеприимно.
Бывает намеренное нарушение протокола, за которым кроется тайный умысел, хотя легко заподозрить и самодурство.
Пример на этот счет датируется 1998 годом. Дело происходило в Кремле на заседании оргкомитета по празднованию юбилея христианства. Председательствовал президент РФ Борис Ельцин. И вот, начав речь, он внезапно замолчал, остановив тяжелый взгляд на участниках заседания, и после продолжительной паузы отрезал: «Не так сели. Степашин — первый зам. Исправить».
Выходило, что произошла ошибка при рассадке, но это не так. Как раз пересадка нарушала протокольное старшинство.
Тогдашний руководитель президентского протокола Владимир Шевченко, вспоминая об этом эпизоде в своих мемуарах (“Повседневная жизнь Кремля при президентах”), пишет, что с протокольной точки зрения рассадка была сделана правильно.
Просто таким образом Ельцин хотел обратить всеобщее внимание на Сергея Степашина в противовес Евгению Примакову. Иными словами, то была игра престола.
А вот пример из Минска, когда рассадка чиновников была сделана явно неправильно. И это, по-моему, ни разу не козни, а косяк организаторов.
Речь про апрельское заседание Всебеларусского народного собрания и рассадку в президиуме.
Начать следует с того, что премьер-министр в Беларуси, согласно актуализированному кадровому реестру, является третьим, а фактически вторым человеком в стране, потому что уступает лишь президенту и председателю ВНС, а эти посты принял (и не отдает) один и тот же человек.
На этом основании Роман Головченко должен был сидеть первым по правую руку от Александра Лукашенко, а располагался вторым по левую. Что означает лишь четвертое место в “табели о рангах”, уступив Кочановой, председателю верхней палаты парламента, а также Сергеенко, рулевому нижней, и даже Карпенко, который председательствует в ЦИК.
И это при том, что Головченко имел самое прямое отношение к ВНС — он возглавлял республиканский оргкомитет по его проведению.
