1681
Канал о любви, дружбе и красоте в эпоху Telegram. Критикуем многое - сомневаемся во всем.
То чудится тебе…
225 Александру Сергеевичу. В большую "культурологию" я вошел благодаря Пушкину, вернее двухтомнику его сочинений 1970 г., который прописался в библиотеке моих родителей благодаря известному в советское время распределению многотомных изданий классики среди рабочих, колхозников и работников интеллектуального труда.
История в следующем. Не помню в каком классе, на уроке русской литературы мне выпало читать наизусть "Няне". В школьном учебнике, как водится, напечатано было только три знаменитых четверостишия. А в двухтомнике моем хвостик известный приписан - "То чудится тебе…"
Вот его я в конце и озвучил. В классе повисла гробовая тишина. Учительница вскинула ресницы и руки: "Это еще что такое?" Одноклассники засмеялись.
А я чувствовал себя как сам А.С. в Лицее Царскосельском перед Державиным. Только меня никто тогда не благословил. Зато я понял, что авторитету учителя и учебникам доверять абсолютно нельзя - надо все перепроверять и осваивать самостоятельно. Так зародилось мое критическое мышление и ощущение избранности. Спасибо Пушкину, и с днем рождения!
Пообщался с крутыми парнями - Севой Ловкачевым и Женей Цурканом - ведущими подкаста о философии. 50-й юбилейный выпуск о любви и страсти в ранне и позднесоветские времена, ну и немного о современных дигитальных отношениях. Было весело:
https://youtu.be/lioJkjeymL8?si=mXpHtRe-SjEsOuy-
Уже в своем новом качестве и должности — директора Школы метапредметных компетенций (ШМК) и проректора Тюменского государственного университета (с МГУ и МИП буду совмещать профессорство), участвую в ИОТ-слете на ВДНХ (индивидуальных образовательных траекторий, кто не знает).
Мой поздний учитель - Андрей Евгеньевич Волков -
профессор Московской школы управления «Сколково», Научный руководитель программы «Приоритет-2030», озвучил на его открытии главную мою задачу:
Вызов, стоящий перед нашими университетами и их руководителями только один - как не быть скучной организацией.»
Мои «беньямины» нашли благодатную почву на стенах философского EUSP. Студенты начали со мной войну цитат. Ну цитаты я люблю.
Вот к примеру о Карле Краусе:
Только отчаявшись, он обнаружил в цитате силу: не сохранять, а очищать и извлекать из связей, разрушать; единственное, в чем еще остается надежда, что кое-что сохранится из этого времени, именно потому, что было из него вынуто.”
Пивное заведение — это ключ к любому городу; знать, где можно выпить немецкого пива, — вот вам и вся география с этнологией.” Walter BenjaminЧитать полностью…
#Культурность_vs_Интеллигентность_2
Публичные выступления хороши приливами адреналина и приходящими по ходу интуициями. В Дарвиновском пришло понимание связи культурности и интеллигентности, и их отличия от хамства-холопства, которым в свое время был так одержим пращур тартуской культурологии Юрий Михайлович Лотман. Кстати, я имею непосредственное отношение к изданию его бестселлера “Культура и взрыв” в издательстве “Гнозис” в начале 90-х.:
Правда тогда тратить время на мудреца не хотелось. Догоняю теперь.
Из предыдущего поста нужно было обратить внимание на вывод, что культура сама репрессивна, а философы культуры и вовсе настоящие Nazis, ибо откуда-то знают заранее, что культурно, а что нет, что относится к культуре, а что культурой не является. Кстати о нацизме - он возникает как результат единения вокруг чувственного отбора, запускающего диалектику исключения-включения. К российской интеллигенции этот механизм тоже относится.
В своей первой лекции, Лотман определяет культурного человека как воспитанного в противоположность невежественному хаму. Из культуры производится интеллигентность как набор этических принципов. Т.е. интеллигент это не социальная прослойка - интеллигентным может быть и крестьянин и питерский рабочий.
К принципам интеллигентности относится прежде всего пресловутая толерантность как принятие другого, отсутствие страха перед новым и неизвестным, патологическая честность, и что наиболее важно для Лотмана - признание культурных практик как столь же и даже более важных, чем практики технические, рабочие специальности и вообще материальная деятельность. Ю.М., разумеется, говорил о выдающихся художниках, музыкантах и писателях, цитируя Карамзина, Пушкина, Гоголя, Чехова. Но что делать с армией бездарных “творческих” бездельников не поясняет. Как и закон перехода набранного количества культурных навыков в качество интеллигентности. Когда он наступает?
В качестве козла отпущения - хама, который этим принципам не соответствует, избирается русский бюрократ, “идеальный холоп”. Его характеристики у Лотмана отражают презрение и даже ненависть русских интеллигентов к руководству, управлению и, в итоге, собственному государству. Бюрократ де заставляет просителей ждать, разваливается перед стоящим и издевается, отвечает грубостью на вежливую просьбу. Все эти проявления наших приемных хорошо всем знакомы, но пытались ли вы хоть однажды подойти к этим работающим за гроши людям как к равным себе, подарить им “шокаладку”, сказать комплимент? От грубости и раздражения не остается и следа.
К чести Лотмана надо сказать, что как подлинный интеллигент он обвиняет не конкретных людей, а осуждает структурно-социальную функцию бюрократии, но именно в этом пункте путается в показаниях, вынужденный собирать социальное и психологическое в комплекс. Остается непонятным, виновен наш "козел" в хамстве индивидуально-психологически - как униженный собственным невежеством, недостатком культуры и образования, или его “хамство” является симптомом социальной униженности, исключения и страха, что совершенно меняет рецепт "лечения", и больше говорит о высокомерии и колониальной оптике нашей культурной элиты. Лечить-то от хамства как будем?
О комплексе оккупанта и оппозиции друга/врага по Лотману поговорим в следующий раз. Это даже любопытнее, так как задействует военный опыт ученого.
Выступил в музейной ночи в Дарвиновском на Вавилова, на 5 этаже их башни. Кстати, очень хороший музей, кто не был, open air и всякая развлекуха. Мы начали там с Московским Институтом Психоанализа продвижение новых культурологических программ, ориентированных на развитие креативной экономики в стране.
Рассказывал о культуре и войне по Фрейду. Помимо общего “недовольства” культурой, связанного с контролем эмоций и производством неврозов, основатель психоанализа указывал на то, что с этой задачей культурка справляется не очень. У ее сестрицы-близняшки - войны, это получается гораздо успешнее. В этом и состоял мой главный “генеалогический” тезис (по мотивам Вайбеля) - культура производит войну, ну или по крайней мере участвует в ее ведении и оправдании, порой покруче военачальников.
Разумеется, имеются в виду те социальные механизмы включения-исключения, которые производят культурные общности и соответствующие ценности, ну и одновременно определяет тех, кто им не соответствует. Агрессия индивидов переносится исторически на более крупные единства, поддерживаемые общностью чувств их членов. Это и составляет, по Фрейду, базовое достижение культуры. Но насилие в итоге не исчезает, а сохраняется в культуре и легитимируется государством.
Сообщество удерживает вместе насильственное принуждение и общность чувств его членов - культурная идентификация. Как пишет Петя Вайбель:
Следуя этой логике, можно не стесняясь сказать, что война и патриотизм, … оптимальны для формирования сообщества — от панэллинизма до США”.
#Плохое_кино
У каждого философа есть свой опыт плохого кино. В определенном смысле именно просмотр фильмов категории B является для философа опытом сопоставимым с первым сексом. Не только в том смысле, что это очень личное, чаще всего нелепое, неловкое, но в конечном счете вызывающее смех и удовольствие переживание. А в том, что это опыт лишения интеллектуальной невинности - привычки относить все увиденное либо к “большому” кино, либо к “порнографии”, развлекухе. Именно плохие фильмы, порождают в нас-философах исследовательский интерес к кино как к искусству вообще, причем, не сводимый к иллюстрации заранее известных идей или извлечении из фильмов каких-то встречающихся в них философских мыслей. Фильмы не требующие значимой интерпретации - это вызов для философа,
Но еще большим вызовом является отказ от наивности удовольствия просмотра качественного жанрового кино - боевиков, фэнтези, хоррора и т.д, и переход к удовольствию второго порядка, позволяющего видеть их “суть” так сказать, структуру и стереотипы, различая клише и фишки, и сравнивать, анализировать, сопоставлять с другими культурными феноменами и т.д. Так философы становятся кльтурологами-киноведами.
Для меня входом в “плохое кино” стала “Полиция будущего” (1989) Дэвида Прайора с Дэвидом Кэрредайном в главной роли (он же был и продюсером). В начале 90-х в Саратове, мы случайно попали на него с Валерой Анашвили, где печатали 3 номер Логоса про Лакана.
А поводом вспомнить это кино стала замечательная книга Александр Павлова “Плохое кино” (Горизонталь, 2022), которую он подарил мне как рецензенту. Я на самом деле забыл, что за bad-film был моим первым, и Валерий не мог вспомнить - больше 30 лет прошло как никак. Но кое-что в нем забыть было невозможно. И это механическая, робототехническая рука из будущего, которая летала, стреляла каким-то электричеством, избивала и душила злодеев.
Я назвал Саше эти keywords и через минуту получил точный ответ. Кроме этого фильма Кэррадайн снял в 1990 сиквел “Future Zone”, которым наш Bill-kill, в дальнейшем не гордился, отчего их и нет в его фильмографии. Не случайно я его спутал с Джеймсом Вудсом - полдня не там искал))
Помнится мы испытали настоящую метанойю, когда ни с того ни с сего, в контексте довольно традиционного, жутко смонтированного боевика, герой Кэррадайна Джон Такер достал пульт и активировал устройство, похожее на радиоуправляемый дрон. Странно, конечно, было то, что дроны к тому времени были испытаны даже в СССР, но в этом состоит еще одна фишка “плохого кино” — систем искусственного интеллекта еще не было, но рука уже показывала ok)
Подобные фильмы создаются именно для философов - их лучше вообще не интерпретировать, а просто хохотать от абсурдности происходящего, в котором ты оказался по случаю как благодарный зритель. Никакой иронии, никакого снобизма, свойственного любителям авторского кино, чистое удовольствие.
Кстати, если говорить о философах, то Витгентштейн, в отличии от Делеза, предпочел бы bad movies артхаусу, как он предпочитал Street & Smith журналу Mind. Мы получаемся ближе к Людвигу.
Постоянно размышляя над собственным опытом, исследуя определенные идеи в процессе письма и затем подвергая эти идеи испытанию на практике, устремленный к цели стоик мог сформировать особое «описание» для самого себя, которое давало ему возможность преобразовать истину, как он ее понимал, в этос.
Мишель Фуко
#новая_российская_культурология
Кто называется «культурологом» сегодня? Очевидно, это не только человек с дипломом культурологического, исторического, философского факультетов, даже с докторской степенью и званием доцента или профессора, работающий в университете.
Достаточно ли, чтобы это был действующий исследователь, включенный в признанные профессиональные сообщества и международные сети, т.е. принимающий подтверждаемое участие в актуальных дискуссиях по обсуждаемым современниками научным, политическими, социальным проблемам? Должен ли он быть востребованным в них, т.е. цитируемым и соответственно – индексируемым в признанных базах данных? В какой мере и степени? Обязан ли он принимать участие в международных и национальных грантовых конкурсах и продолжающихся проектах? Какого уровня? Сколько он должен иметь дипломников и аспирантов, учеников и последователей? Должен ли у него быть аккаунт в Fb (запрещенной в РФ) или Vk, в Instagram (запрещенной в РФ) или в TikTok с востребованным контентом? Короче, как интегрировать лайки, репосты и подписки в систему ВО? Рекомендуется ли ему принимать участие в публичных программах, читать лекции в музеях и галереях, парках и библиотеках, на фабриках и в корпорациях, участвуя таким образом в культурном развитии городов и регионов? В какой мере это скажет о его актуальности, современности, фундаментальной «культурологичности»?
Из этих риторически поставленных вопросов ясно, что любые ответы будут лишь приблизительными и годными разве что для соревнований кафедр, факультетов и университетов между собой за условные показатели эффективности и соответствующие бонусы.
Как бы они не были организованы, результаты укажут нам лишь на вторичные «академические» признаки культуролога. Сущностным же признаком внутренней причинности бытия культурологом является обсуждавшийся нами ранее «практический опыт». Это как опыт сексуальности по отношению к биологическому полу – опыт, лежащий в основе всех перечисленных феноменов, качеств и KPI.
Что же это за опыт?
#Философское_образование_ ever
В прошлый раз мы говорили о коммуникативном характере философского опыта, включении философского образования в сам научно-исследовательский процесс, и обратно. Здесь, конечно, метафорой играющего тренера и совместных тренировок спортсменов разного уровня не обойтись. Это лишь средство. Важно качество коммуникаторов и предмет их совместных исследований, а потом уже их эффективная организация.
Если у вас команде есть всемирно признанный ученый или успешный предприниматель - условный нобелевский лауреат или автор стартапа в ярд,
- практикоориентированные образовательные технологии вам не столь уж и нужны. Но “нобелей” и “илоновмасков” на всех не хватит. Поэтому нужны технологии.
Возвращаемся к преподаванию философии - оно не должно сводиться к изложению истории, быть исключительно книжным и интерпретационным, но иметь “полевоe” измерение, или лабораторный характер. Это с одной стороны означает, что совместное исследование в аудитории должно проводиться с привлечением социологических и/или естественно-научных методов, в зависмости от студенческой аудитории, исследовательского вопроса и поставленных задач. А с другой стороны, оно должно быть рефлексивным, сразу замеряющим образовательный результат, усвояемость материала, освоение методов, понимание смысла происходящего в учебно-исследовательском процессе, ну и придающем навыки критического мышления у студента на выходе.
Важно, чтобы исследования проводились на материале определенной человеческой деятельности, исходили из тех результатов творческих практик, которые собственно и содержат в себе элементы философской истины.
В нашем - культурологическом случае в узком смысле - речь идёт об исследованиях искусства, литературы, и других видов креативной деятельности как различных типов антропологического опыта.
Что здесь важно избегать, так это любительства. Если у преподавателя не хватает скилов - он должен учиться сам. В этом еще один смысл совместности образования и исследований. Нельзя превращать учебный процесс творческих профессий в дилетантское, кспэшное или кэвэнное развлекалово. То есть нужны образцы и нормы. И если они идут не от мастера, то хотя бы от Искусственного интеллекта, обученного этой роли профессионалом, действующим ученым и исследователям. Только не от дилетанта из мяса, крови и трескучих слов. Лучше вообще тогда философию не преподавать.
Продолжим.
#Критическое_мышление
Попробуем критически разобраться с пресловутым “критическим мышлением”, которое так любят всуе поминать на всякого рода стратсессиях и «повышениях квалификации» в наших вузах, и обещают “поставить” в наборах ФГОС-компетенций.
Энциклопедически критика определяется либо безосновательно, либо тавтологически.
Даль полагал, что критика - это “розыск и сужденье о достоинствах и недостатках какого-либо труда”.
БСЭ понимала ее как “анализ, оценку о явлениях какой-либо области человеческой деятельности”.
Критика предстает здесь как критический анализ и критическая оценка при совершенно необоснованном праве выносить какие-либо “сужденья” о “достоинствах” и “недостатках” чего-либо. Не сильно помогают и привлеченные ad hoc задачи критики - выявление “противоречий” и “ошибок”, проверка “достоверности” и “подлинности”.
Во-первых, кто застрахован от ошибок, а во-вторых, что за судьи способны отличить истину от лжи в изначально фикциональном продукте?
Но главное, нигде ничего не говорится о компетенциях Критика. В статье из Википедии перечислины лишь критические направления и примеры известных критиков XIX в.
Теперь о наших собственных основаниях кого-то здесь критиковать. Четыре тезиса:
1. Критика имеет основания только при допущении онтологической недостаточности, бытийной незавершенности и возможности дополнения-восполнения произведений и продуктов человеческого творчества - художественного, или инженерного, все равно. В контексте невыразимости объективной реальности, “критическая мощь” этого “невыразимого” (по Беньямину) хоть и не дает нам отличить видимость от сущности в человеческих произведениях, но по крайней мере не позволяет им смешиваться.
2. Критика может представлять собой осмысление критикуемого как выявление содержащейся в нем истины, или в прямом смысле “перевод” с “немого языка” самой природы (Беньямин), как достраивание этой истины до целого в человеческом языке.
В этом ее отличие от кантовской критики, как всего лишь выявления условий возможности, а не действительности существования чего-либо - в том числе чего-то нового.
3. Как технология мышления, критика - это прием диалектического отрицания, условного мысленного эксперимента, который совсем не обязательно должен привести к отрицанию изначального тезиса. Скорее это проверка его на истинность, которая обретается в синтезе через так понимаемое отрицание либо в правоте тезиса, либо в справедливости антитезиса. Истина же всегда оказывается где-то в стороне, или на заднем плане. Диалектика Гегеля в этом смысле - риторика компромисса.
4. Критическое мышление как важнейшая универсальная компетенция не должна сводится к одностороннему прогрессизму, замешанному на линейном понимании времени от прошлого к будущему через точку настоящего, а основываться на диалектика авторитета и научного знания, часто занимающих в истории место друг друга с течением времени (С. Фуллер), и более сложному пониманию этого последнего – времени-сейчас, в котором должны быть если не решены, то заново поставлены нерешенные проблемы прошлого, в котором будущее смогло бы себя узнать (О понятии истории).
О романтической и уничтожающей критике Гёте, а также критике англосаксонской critical theory, еще напишу.
Все знают, что философия в наших вузах является обязательным предметом, как ОБЖ и физкультура?
Обязательный характер этой дисциплины, независимо от того, что она представляет собой как наука, не мог не вызвать появление целой армии профессиональных псевдофилософов, окопавшихся в Академии и наших провинциальных университетах.
А ведь удерживая не строгую и опасную аналогию с теологией, можно легко понять, что то, что должно быть почти чудом - овладение философской “Истиной”, становится здесь предметом принуждения и зубрежки, и поэтому сводится к знанию несмешных анекдотов про философов и набору непонятных словечек.
Проблема с этой аналогией лишь в том, что в церкви, даже несмотря на личную греховность священника, культовый процесс все же осуществляется, а вот в аудиториях дилетант от философии способен лишь отбить у студента всякую охоту открыть философскую книжку, не то чтобы в ней разобраться. И тем не менее, практической философией могут заниматься лишь люди, прошедшие философский факультет, благо там настоящие философы часто встречаются, хотя не составляют большинства и редко попадают в управление наукой и образованием. Зато в нашей Академии доморощенных философов и философствующих начальников в избытке.
Мало кому известно, что подлинные философы в России преподавать не любят. При этом они в основном только и делают, что преподают – «чистой наукой» удается заниматься разве что нескольким сотрудникам Института философии РАН. Результатом этого парадоксального обстоятельства является то, что преподавание философии осуществляется по остаточному принципу и является в основном чем-то вроде интуитивной передачи философского «духа» - индивидуального, почти мистического знания или умения, на освоение которого якобы не способно большинство студентов, хотя оно им и не нужно.
Этими обстоятельствами и пользуются самозванцы университетской сцены, не способные корректно сформулировать ни одной философской проблемы, не говоря уже о том, чтобы предложить ее решение. Предмет то - обязательный.
Все это делает как нельзя более актуальной проблему настоящего, не принудительного, ориентированного на практики и современные индустрии, «полезного» философского образования, его, адекватных времени и релевантных предмету философии как науки, моделей и методов.
Я продолжу заниматься здесь разработкой и обсуждением способов преподавания современной философии и культурологии.
#новая_российская_культурология
Другой важнейшей стороной культуры является ее имманентная политичность - включенность в процессы управления и власти, поддержания национального суверенитета. Это особенно важно в современных условиях культуры отмены и попыток изоляции российской культуры в ряде западных стран.
Ответом на cancel culture должна стать культурная политика, которая не сводилась бы к правовому контролю и сверке с набором традиционных ценностей, а была направлена прежде всего на поддержку и развитие креативного класса производителей культуры - der Autor als Produzent Беьямина - но уже в цифровых, постмедиа условиях.
Огромная армия еще не институализованных, не академических и не профессиональных производителей в соцмедиа, в блогосфере, даже в тиктоке, способна сегодня, в том числе на основе и по крайней мере не в противоречие с упомянутыми ценностями, производить новые культурные объекты, цифровые и аналоговые продукты, виды культурной деятельности и, главное - новое качество, национальные бренды. Это наш ресурс, привилегированный объект культурологического анализа и креативного развития.
На эти идеи меня навели друзья и коллеги из Вышки -
руководители школы и лаборатории культурологии Виталий Куренной и Руслан Хестанов. То есть миксуем «креативщиков» Флориды с бердяевской русской идеей (купируя радужных), а сингулярности Реквица со скрепами Ильина (купируя нациков), Аузана с Щедровицким-старшим (купируя младшего) - рабочая модель российской прикладной культурологии ready to apply)
Если кроме шуток - обсудим вскоре судьбы российской культуры и культурологии на экспертной конференции «Культура в цифре против культуры отмены: кадры для креативной экономики» на базе МГУ и МИП с лидерами в культурологии из ВШЭ, ИТМО и РГГУ, и начнем постепенно избавляться от Unbehagen in der Kultur - развивать суверенную российскую культуру.
Следите за объявлениями.
#От_недовольства_культурой_к_ее_производству
Зигмунд Фрейд в 1930 г. высказал тезис о недовольстве (das Unbehagen) культурой для функционирования здоровой психики и в 1932 в переписке с Эйнштейном о роли культуры в ненасильственной социальной жизни. Из результатов исследований психологической и политической науки его времени следовало, что культура не освобождает от неврозов, а участвует в из порождении, а у любой цивилизационной политики есть своя темная сторона, противостоящая эмансипации.
Это шло вразрез с пониманием культуры и творчества, идущих от Аристотеля и Канта как “очищения страстей” или нормирования эмоций. Культура в этом смысле не является чем-то однозначным, а требует постоянного прояснения, критики и пересборки под задачи развивающегося человечества.
Проблема с традиционной культурологией состоит в том, что предмет ее сводят со времен Л. Уайта к символической реальности и ценности произведений искусства и художественного творчества, отсылающих лишь к себе самим и друг другу, т.е. не имеющих своего двойника или носителя в материальной реальности, а имеющих лишь культурную ценность и значение, и, соответственно, стоимость и нормы.
А так как уровень в узком смысле культурных продуктов всегда различается от уровня мастеров и их шедевров до народного творчества и любителей, да еще к тому же обладает национальными и религиозными различиями, у ученых в этой области всегда есть чем заняться, да и самой культуры в этом смысле никогда не бывает много. Т.е. культура в этом смысле экстенсивна, а берега ее размыты. Добавим к этому различие культур во времени истории и пазл территории культуры у нас полностью сложится. Экстенсивные различия в мировой культуре скрывают ее очень узкое определение.
Не так обстоят дела с естественными науками. Их предмет подвержен социальной релятивизации в несколько ином смысле и в гораздо меньшей степени, т.е. не столь тотально. Поэтому немыслима например какая-то особая немецкая или русская физика, тем более “русская” и “немецкая” физическая реальность, хотя русские и немецкие физики существуют. но не как русская и немецкая культура и русские-немецкие художники.
Именно добавочный характер культурной стоимости не позволяет зафиксировать культуру как автономную символическую реальность и говорить о культурологии как имеющей своим выделенным предметом такую культуру. Последнее обстоятельство роднит культурологию с марксистской экономической теорией. Прибавочная стоимость, связанная в последней со временем на труд, может быть достигнута сегодня автоматизированными системами и искусственным интеллектом, соответственно обозначая кризис традиционной культурологии как науки.
Отсюда проясняется проблема социального конструктивизма предмета культурологии, который гораздо пластичнее предметов естествознания и поддается определению через социальные практики и нормированию через моральные и правовые инструменты. Культуру надо освободить от социально-гуманитарного плена придуманного неокантианцами и Дильтеем (впрочем как и природу от естественно-научного) в пользу междисциплинарного экологического знания.
Готовимся к открытию департамента культурологии в МИП.
Бедный Жижек - философ одной не смешной шутки.
А я предупреждал, что он экстремист. В книжке о насилии он приписывал «божественному насилию» Беньямина «суверенность», хотя там о властвовании как правлении идет речь, а не средстве «священной кары» суверена, кто помнит.
А теперь этот несостоявшийся президент Словении призывает дать военным преступникам из Киева ядерное оружие. Вот к чему приводит неверный английский перевод waltende из текста “Zur Kritik der Gewalt”)
Психоанализ, кстати, даже лаканианский, от деменции не страхует- язык уже выпадает у Славоя изо рта, заметили?
Страшный бородатый лысый извратитель Беньямина и самая противоречивая фигура философского бомонда в этой стране прямо сейчас - тюменский отшельник Игорь Чубаров в подкасте Евгения Цуркана и Всеволода "Севы" Ловкачева про страсти.
Читать полностью…
Друзья мои, прибыл я в Тюмень и попал сразу в сибирскую сказку, ну как сибирскую - Западно-Сибирскую, и это единственный Запад, который нам сейчас светит и нужен.
Задачи в ТюмГУ масштабные, но не утопические, скорее сказочные. Речь идет о реализации проекта метавселенной - Школы метапредметных компетенций и университетского Колледжа à la Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry.
Кстати, одна такая Школа SAS в ТюмГУ уже лет 8 успешно работает- это наш Slytherin с Андреем Щербeнком в роли Severus Snape. Мне, соответственно нужно за три месяца запустить нечто среднее между Гриффиндором, Пуффендуй и школами суперспособностей и магии à la Зачарованные и Тайны Смолвила.
Посему перехожу с этим контентом на новый канал - metaverse ИКОТа, где с командой из ТюмГУ, моими коллегами и аспирантами буду рассказывать про наши метаобразовательные штуки - Индивидуальные и коллективные образовательные траектории на материале русских сказок.
А здесь останется что-то очень личное, редкое и философское, всякие Stranger Things, короче.
Свежая «Диакритика» не так, чтобы воодушевляла. Перевели на английский Бланшо и рады. Зато обещают, что один из следующих номеров будет посвящен Беньямину - любимому философу Игоря Чубарова, который по слухам чуть не подрался с женщинами и стариками на конференции про насилие, которая только что завершилась в ЕУ СПБ. Номер будет посвящен эссе Беньямина «Судьба и характер» - вполне применимо к самому Игорю: что за судьба!? что за характер!?
Читать полностью…
Читаю завтра в Питере доклад «Божественное насилие против насилия Бога» на конференции в Европейском.
Вывел наконец “холодную“ формулу насилия. Буду рад поделиться.
#Культурность_vs_интеллигентность
Задался банальным вопросом – кого можно сегодня считать в России «культурным человеком». Понятно, что для достижения этого статуса всегда чего-то не хватает – знания санскрита, умения читать старославянские рукописи или разбираться в лютневой музыке 16 века. Не существует культурного минимума, лишь недостижимый максимум. И здесь на помощь приходит понятие интеллигентности. Хотя легко представить людей интеллигентных, но не достаточно культурных, и наоброт, потому что интеллигентность про этические принципы, а не про эстетику, не про знания и культурную «насмотренность». Вспоминаем тонких ценителей Бетховена и Гёльдерлина из Бухенвальда и Дахау, акварели Гитлера и пр.под.
Вдохновлялся лекциями Юрия Михайловича из его серии “Беседы о русской культуре” - уже сам факт просмотра этих лекций, должен, наверное, говорить о моей интеллигентности, по Лотману, но нет. Всю дорогу подмывало развалиться и начать “идеально холопствовать” на его слова.
Под холопством Ю.М. понимал нечто психологическое, а не социальное, но от этого не легче. Репрессивность академической культуры, нетерпимость ее протагонистов к представителям других сообществ - это классика. Хотя вроде бы толерантность, по Лотману, - это главный родовой признак культурного человека. Достаточно традиционно для либерала, Ю.М. был слеп к dark site воспеваемой им «культуры», обвиняя во всех грехах и угрозах цивилизацию - развитие техники.
Это довольно странно, учитывая, что как раз язык техники этически нейтрален и более универсален, чем языки культуры, более так сказать применим, утилитарен для целей межкультурной коммуникации, хотя, разумеется, может поддерживать и войну. Но для этого технике и нужна культура. Именно поэтому при слове «культура» министры культурного просвещения всех времен и народов тянулись к кобуре - так они понимали культурные вызовы эпохи, т.е. как оружие.
Прошлый мой пост был посвящен как раз этой фрейдовско-лотмановской неразрешимости: на путях культуры, которая вроде бы единственно спасает человечество от варварства и самоуничтожения, невозможно преодолеть исключения чужаков. Ибо само формирование идентичности сообщества замешано на общности национальных, расовых и классовых чувств и управляется диалектикой исключения-включения. Поэтому насилие, по Фрейду – это не только разрушительная силы, но также и созидательная, а патриотизм как чувство обостряется именно в ситуации угрозы выживания сообщества, сплачивающегося вокруг своих принципов и ценностей.
«Насилие и общность чувств являются двумя роковыми силами, которые производят сообщество».
Насилие культуры в этом смысле объединяет и спасает от насилия хамов, варваров и чужаков. В понятии «холопа», которым восхитился в свое время Пушкин у Н.Павлова, Лотман не усмотрел рудиментов насилия культуры, хотя как семиотик хорошо разбирался в фразеологических нюансах.
Продолжу еще про Лотмана. Интереснейший персонаж, как выяснилось - архетипический для иноагентского сознания.
Логос 3 2023. Изнанка психоанализа.
Стоит 446 р.
Заказать журнал с доставкой: shop@falanster.ru
Из нашего вчерашнего поста можно было сделать вывод, что мы подобно Платону полагаемся на некое субъективное припоминание (или подобно Фрейду - на анализ бессознательного), обращение на себя и копание в себе, из которых выводим уже все смыслы и культурные ценности, нормы морали и законы, которым почему-то должны подчиняться природа и общества, все остальные существа и институты. Это не так.
Согласно Фуко, индивид не изобретает нормы в одиночку, область культурных практик - это коллективная история, или габитус: - «это схемы, которые он находит в своей культуре и которые предлагаются, внушаются и навязываются ему его культурой, его обществом и его социальной группой». Но важно понимать, что ценности и нормы детерминированы не просто внешним авторитетом как заменимые части некоего божественного или общественного целого, открываются и адаптируются нами к себе через целый набор рефлективных поведенческих практик, упражнений и техник, предполагающих, очищение ото всего лишнего, несущественного и вредного, отбор, в том числе своей национальной культуры и выбор области ее развития в своей индивидуальной деятельности.
Фуко писал:
То, что мы видим здесь, очень далеко отстоит от любой формы самоограничения, в которой присутствовало бы стремление подчинить одинаковым образом всех индивидов — и самых гордых, и самых нижайших — велениям некоего универсального закона, который, будучи единым, мог бы разве что слегка варьироваться в своем применении, регулируемом определенной казуистикой, и не более того. Здесь, наоборот, все является проблемой конкретной подгонки, обстоятельств, личной ситуации. Какое-то количество основных наиболее общих законов — полиса, религии, природы — естественно, присутствует, но так, словно они рисуют далеким фоном некий очень широкий круг, внутри которого практическая мысль должна определить, что подобает делать. И для этого она нуждается не в чем-то похожем на текст, ставший законом, но в определенном technē, в определенной «практике», — практическом знании-умении, которое с учетом общих принципов направляло бы действие в данный момент времени, в данном контексте и в соответствии с его целями. Таким образом, индивид в этой форме морали конституирует себя в качестве этического субъекта не через универсализацию правила своего действия, но, наоборот — через определенную позицию и поиск, которые индивидуализируют его действие, модулируют его и могут даже придавать ему особый блеск благодаря рациональной и продуманной структуре, которую они ему сообщают.
Фуко. М. Использование удовольствий. История сексуальности. (Т. 2. СПб.: Академический проект, 2004. С. 97)
#новая_российская_культурология_fin
Подводя итог идее нового культурологического образования надо признать, что Никлас Луман все здесь придумал до нас:
«Нет какого-либо средства, специализированного на воспитании, так как оно стремится быть не только успешной коммуникацией, но и фактором изменения личности.
Эта самая циркулярная саморефлексия возникает здесь из-за того, что результаты обучения в типичном случае учат самообучению и поддерживают его.
Когда воспитанники начинают учиться, они овладевают также способностями, необходимыми для этого. Они не только учатся учиться, это всегда сопровождается и обратной связью со способностями к обучению. В этом же смысле обучение надеются сделать методическим, так чтобы оно со своей стороны в своей практике могло учиться на ошибках и совершенствовать себя.”
(Социальные системы)
То есть, если ты научаешься учиться, ты в этот же самый момент научаешься обучать. Это одна и та же способность, просто две ее стороны. Ты можешь учиться сам, значит, ты можешь учить других, воспринимать что-то новое. Соответственно, если ты не можешь сам учиться и не делаешь этого, ты и других научить не сможешь.
Спасибо @Botanechka:
/channel/sweettank
Алёнка Зупанчич - сестренка моя, близняшка - 1966 года рождения. Самое время начать писать о сексе) Хотя это немного странновато. Хочется спросить о целевой аудитории столь “выдающегося” труда как “Что есть секс”, выпущенного в 2017 в издательстве MIT? Он явно не для тех, у кого его еще не было, но и не для тех, у кого он “есть”, скорее для тех у кого его “уже” нет или у кого с ним проблемы. Проблема же заключается в том, что трансфер-контртрансфер больше не работает, а деньги зарабатывать надо.
В итоге все выглядит так, что сексуальным хочет казаться сам лаканианский дискурс, а он, простите, давно не существует, как и сексуальные отношения, которые он снобски отрицал.
Как бывшая левая, Зупанчич, не преминула сослаться на когда-то задушившего свою жену св. Альтюссера, который в работе о Марксе и Фрейде, отмечал, что структуралисткий психоанализ находится внутри психологической конфликтной ситуации, подобно марксизму, который претендовал на парктическую революционную роль внутри противостояния классов, а не внешне нейтральной теории.
Проблема однако в том, что эксплуатации не существует, существует лишь неэффективное и не оптимальное управление другими и собой. А психоаналитики, как наследники викторианской эпохи способны о сексе только болтать, бесконечно признаваясь в своих извращенных фантазиях, которые запретила им осуществлять «фигура Отца» (как писал Фуко в “Говорить правду о самом себе”).
Опыт проректора научил меня чувствовать фальшь в подобных заявлениях:
“Психоанализ (его фрейдовско-лакановская линия) явил собой… очень мощное концептуальное начинание, которое вызвало непосредственный и значительный резонанс в философии. Встреча философии и психоанализа стала одной из наиболее продуктивных строительных площадок в современной философии. Она привела к впечатляющим новым и оригинальным прочтениям классических философов и классических философских понятий (таких как субъект, объект, истина, представление, реальное” и сформировала совершенно новое русло… (с.15). Новое, новое, новое… смыслы, конфликты, противоречия, секс, удовольствия, наслаждения - бла, бла, бла. Где тут рвотный смайл? Я бы бюджета под такие обещания не утвердил.
Но я сам попал в подобную неловкую ситуацию со своим межфакультетским курсом WhatsAppLove в МГУ. Коллега кафедры антропологии рассказывал как их аспирантка вернулась с моего первого занятия разочарованной. Когда у нее спросили почему, не понравился уровень? - Ответ был очень искренним и точным: Проблема в том, что какой-то мужик за 40 втирает про любовь в телеграм, дейтинговые приложения и гостинг.
Но дело здесь не только в переносе, субъектных проекциях, не только в дискурсе соблазнения, сопровождающих эту тему, дело в самой теме - в том, кто может экспертно о ней высказываться. Разумеется, какая-нибудь Ева Иллуз тоже не девочка, но она больше пишет о неудаче в любви и расставании, и это честно. Я тоже старался больше говорить о любви, а не о сексе. Причем о любви к природе, родине, матери, детям. А это разница.
Все рассуждения Зупанчич о сексуальности сводятся к идее о том, что за различием полов есть какая-то бесполая сексуальность, какой-то бессознательный слой, в котором водятся и которая представляет собой неразгадываемую “тайну”, поломку и противоречие самой реальности секса как бессознательных влечений наложенных на биологические инстинкты и мамины запреты, и которые можно разрешить с помощью правильно понимаемого Лакана, правильно понявшего Фрейда. В итоге получается, что есть only text.
Поэтому дальше Введения читать Зупанчич не стоит. Нет такой проблемы - правильно понимать теорию сексуальностии у Фрейда, да и весь психоанализ. Нужно научиться любить других людей, родину. А этого последователи, жены и любовницы Жижека не умеют, ну или не могут.
#Философское_образование_take_two
Возвращаясь к позавчерашнему посту, можно спросить: что это предполагает для организации и самих методик преподавания философии, как реализовать соответствующую образовательную модель в условиях наших университетов?
Наш следующий тезис состоит в том, что преподавание философии является неотъемлемой частью самого философского исследования, необходимым этапом в поиске научной истины.
Это верно уже хотя бы потому, что для одного из центральных предметов философии - человека, социальное общение является не просто средством достижения целей, но условием его бытия в качестве мыслящего, обладающего языком и способного к воспроизводству и порождению нового, существа. Это подразумевает коммуникативный характер философских изысканий, содержательный контакт с будущими коллегами - студентами, включающий в себя апробацию и проверку индивидуально и коллективно достигаемых знаний в образовательной практике (ср.: Катрин Малабу)., Близкую идею, кстати, еще В. фон Гумбольдт положил в основу реформы немецкого университета, привлекая молодежь к совместным научным исследованиям.
Это не означает, конечно, что знание в области философии достигается только в коммуникации. Это говорит о том, что философское образование не является всего лишь передачей готовых знаний, а скорее освоением навыков мыслительной деятельности, которое в контексте современных форм образовательной практики можно сравнить с совместной тренировкой игроков разного уровня и квалификации.
Заявленный подход к преподаванию философии должен сочетаться с изучением текстов философов, профессионально, не дилетантски, разбирающихся в практической деятельности и смежных науках, т.е. не чуждых пресловутой междисциплинарности, живо откликающихся на политическую повестку современности. Разумеется, таких в нашей среде единицы. Но только через подобные тексты и авторов следует знакомить студентов с “матчастью” философии как автономной дисциплины.
Главная цель озвученного подхода состоит в том, чтобы вызвать у молодых людей желание самостоятельно изучать философские тексты и привлекать философские методы к решению своих профессиональных и экзистенциальных задач. Ибо времени на преподавание всего этого у нас нет, да оно и не понадобится, если философия станет частью практической деятельности философов и студентов.
Осталось определить, в чем состоит эта деятельность помимо чтения и интерпретации текстов.
#Философское_образование
Продолжим о современных методах преподавания философии и других обязательных дисциплин в современных Российских университетах.
Мы исходим из того, что философия – это не light-версия религиозного учения, не идеологическая программа или мировоззренческая проповедь. Главное отличие здесь в открытом горизонте познания, без риторических костылей и заранее известных истин.
Но философия не сводится и к научной методологии, логике, эпистемологии, или критической теории. Скорее, она представляет собой особого типа мышление, которое применяется как технология в различных видах человеческих практик, в перспективе развития которых найдется место и всему перечисленному арсеналу философского знания.
Поэтому и преподавать ее нужно, не навязывая или принимая на веру ценность фундаментального философского знания, а сразу проверять и обосновывать эту ценность на практическом материале в перспективе решения конкретных задач.
Соответствующую технологию можно назвать прикладной майевтикой.
Наш подход состоит в том, чтобы в курсе философии не только знакомить студентов различных направлений подготовки с известными представителями истории философии, набором их идей и методов интерпретации и понимания классических текстов, но прежде всего вытащить на свет присущие избранным студентами видам профессиональной деятельности технологии мышления, уже в них de facto применяемые, но часто неосознанно и не системно.
Это то, что мы-философы, называем философией математики, философией дизайна, или философией управления. И уже следующим шагом, интегрально соотносить их с универсальными и другими профессиональными технологиями.
Разумеется, существуют базовые технологии мышления, которые во ФГОСах связывают с приобретением универсальных компетенций, среди которых следует прежде всего назвать:
1) смыслополагание и постановка целей на будущее, на основе анализа текущей ситуации, которая не позволяла их достигать в полной мере в прошлом (отсюда пересмотр линейки применяемых средств, и т.д.);
2) фундаментальный, или если хотите, «глобальный» взгляд на порождение нового, прежде всего новых смыслов в программной логике (и др. “Сколковских” схемах);
3) навыки системного (à la Мортон - «части больше целого») и критического мышления (à la Кант-Беньямин - в противоположность англосаксонской critical theory и cultural studies).
Разумеется, все перечисленные универсальные и ряд других специальных мыслительных технологий требуют расшифровки, но главное здесь в том, что мы не ограничиваемся инсталляцией общих историко-философских идей и методологических подходов
будущим специалистам в различных предметных и практических областях, а предлагаем совместно со студентами, извлекать из уже имеющихся у них знаний, умений и компетенций, пока еще не включенных в глобальный контекст науки и культуры, внутренне присущую им «философию» – методы жизнедеятельности и имманентные технологии, свойственные даже отдельным произведениям-продуктам.
(Раскрою дальше).
Новая культурология и системное мышление
Системный подход не означает большую ценность системного целого по сравнению с ее частями (Т. Мортон). Более того, части способны быть больше своего формально-онтологического целого, сами быть такими целыми - сингулярностями.
Системное мышление не должно подменяться составлением классификаций и таксономий, в ущерб существенности деталей и отдельных кейсов, в котором искомый смысл проявляется более зримо и выпукло, как сущность феномена.
Поэтому подлинная экспертность в системном мышлении связана с наличием собственного опыта, причем опыта позитивного, который может быть в своей сущности масштабирован на сходные феномены в целях их анализа, осмысления и применения в культурной деятельности.
Для приобретения компетенции подобного системного мышления необходим определенный уровень знаний в области экономических наук, политической теории и политологии, а также набор управленческо-менеджерских навыков, которые закрываются в разработанной нами для МИП магистерской программе за счет введения специальных дисциплин, адаптированных к нашему основному предмету - культуре, а именно, культурной политике, авторскому праву, экономике культуры и менеджменту в культуре. Т.е.не механически, как это делают обычно через включение в прикладные магистерские программы номинальных курсов по политологии, менеджменту и пр.
Хочу быть правильно понятым: это не означает сведения культурологии к прикладным дисциплинам.
Об этом также предупреждал Беньямин, когда писал:
«Разумеется, изложение истории культуры на основании прагматической истории абсурдно. Однако еще глубже залегает абсурдность диалектической истории культуры самой по себе, поскольку континуум истории, взрываемый диалектикой, ни в какой другой части не окажется настолько фрагментирован, как в той, которую именуют культурой.
Короткое говоря, это только кажется, будто история культуры открывает возможность понимания - а что касается понимания диалектического, тут не возникает даже видимости. Дело в том, что в ней отсутствует деструктивный момент, обеспечивающий аутентичность диалектического мышления, понятого как опыт диалектика. Верно, что она умножает груз богатств, отягощающих спину человечества. Однако она не дает человечеству сил сбросить этот груз, чтобы оно могла взять богатство в руки».
#Системное_мышление_1
Расхожее понятие системного мышления, которое обещают "поставить" в университетах, а образовальщики любят пихать куда надо и не надо, для культурологии обусловлено характером бытования самой культуры в системе иных видов человеческой деятельности.
Беньямин в свое время писал, что культура - это не собрание ценных вещей, которыми кто-то обладает, а незавершенный социально-политический процесс эмансипации и дегевальтизации всех сторон человеческой жизни.
В этом смысле даже готовые произведения искусства в музее - лишь знаки, указатели пути человеческого развития, а не овеществленные памятники господства над природой и себе подобными.
«Понятие культуры как собрания произведений, не зависящих если не от процесса производства, то от процесса сохранения, наделено для него чертами фетишизма. Культура в таком случае оказывается овеществленной. История культуры будет тогда не более чем слоем отложений, который образован знаменательными фактами, нагроможденными в сознании человека, лишенного подлинного, т.е. политического опыта».
Поэтому контрпродуктивно преподавать культурологию в системе исторических дисциплин, отдельных художественных направлений, стилей и имен.
Культурная деятельность - это прежде всего деятельность индустриальная и экономическая, без которых невозможно говорить о создании, распространении и сохранении самих культурных артефактов.
Соответственно, в физическом смысле – это материал и изготовленная вещь, в индустриальном – система разделения и применения труда, а в рыночном – конечный продукт как уникальная ценность или культурный товар.
Отсюда уже можно расписывать блоки предлагаемых в наших культурологических образовательных программах дисциплин. Для приобретения компетенции подобного системного мышления необходим определенный уровень знаний в области экономических наук, набор управленческо-менеджерских знаний, политической теории и политологии, которые закрываются за счет введения специальных дисциплин, адаптированных к нашему основному предмету - культуре. А именно культурной политике, авторскому праву, экономике культуры и менеджменту в культуре.
В соответствующем системном подходе появляется способность к сравнительному анализу видов деятельности, усмотрению подобий их продуктов, с целью прояснения отличий в способах их потребления и учета всех необходимых элементов, позволяющих соответствующим культурным объектам существовать.
Подобный системный подход позволяет усматривать дополнительную ценность (добавочную культурную стоимость) и в узком смысле "культурных" продуктах, таких как произведения литературы и искусства, не запираясь в «бутиковость» и академичность соответствующих исследований и типов культурного потребления.
С другой стороны, интегральный подход к анализу человеческих практик и способов самовыражения позволяет увидеть дефициты культуры, культурные коды и тренды, даже в неспецифических - массовых, бытовых и утилитарных объектах, связываемых с феноменом дизайна, масскульта, а сегодня и огромного пласта непрофессиональных культурных продуктов в сети.
Не хотел сегодня теоретизировать, идентифицируя тот тип насилия, который манифестирован в Крокус Сити Холле. Но это безусловно новый сложный политический и юридический феномен, снимающий различие между системным и индивидуальным насилием, информационной войной и военными действиями на поле боя. Любой из нас мог оказаться в Крокусе тем страшным вечером. Поэтому и экспертно говорить об этом акте террора, убийствах мирных людей мы имеем право. Нужно только дать время скорби и дождаться итогов расследования.
Хочу выразить соболезнования потерявшим своих родственников и знакомых, друзей и коллег, да и посочувствовать всем россиянам, потому что все погибшие и пострадавшие - наши родные люди, живущие по-соседству, в наших домах и городах. Скорбим и будем помнить об этом горе.
Как и не забудем теракты в Московском метро в 2010-м и взорванные террористами жилые дома на Каширке и улице Гурьянова в конце 90-х. Как и атаку на Крымский мост, ежедневные уже обстрелы Новороссии, Брянской, Белгородской и др.областей, так и убийства наших коллег - В. Татарского и Д. Дугину в прошлом году.
Как тогда, так и сейчас, мы не молчаливые жертвы, а ученые, сознательно, своими средствами, противостоящие институтам и людям, использующим смертельное насилие против мирных граждан.
Вчера на кафедре онтологии и теории познания философского факультета МГУ меня переизбрали на профессора на следующие 5. При 15 членах кафедры, 2-е не явились, 1 - против и один бюллетень оказался недействительным. В итоге, более 80 процентов за меня, почти как у Президента. И это было приятно, прямо чувствовалось зашкаливание серотонина. Конечно, впереди еще кадровая комиссия, ученый совет факультета и университета, но принятие и признание коллег дорогого стоит.
Что я могу привнести в деятельность этой знаменитой кафедры помимо 10 публикаций в Q1-2 за последние 5 лет, трех законченных в этом году грантов РФФИ/РНФ и патриотической повестки? Для меня это настоящий вызов, потому что значиться профессором философии в МГУ - это одно, а быть ученым - совсем другое.
Попробуйте сказать что-то на “ученом”, чтобы вас поняло более 10 человек кафедры. Это сложно.
Первым вопросом повестки было утверждение ВКР наших бакалавров. Хотелось бы поучаствовать и в их формулировке и в самом выборе тем. Мы смеялись, что среди тем не было ни одной, затрагивающей волнующую всех проблему низких зарплат в гуманитарной части Академии и способов заработка специально для философов. Зато в обилии присутствовали онтологические и эпистемологические проблемы смерти, тьмы и насилия. Да я и сам читаю курс по насилию для бакалавров и магистрантов.
Ну здесь все вроде решаемо - буду разрабатывать курс о любви к Родине, свете разума и удовольствии от научных открытий. Но любовь сопряжена с болью потерь, а свет во тьме светит, более того, “насилие света” - отдельная метафизическая тема.
Для меня озвученный выше вопрос формулируется больше по-сколковски: Какую проблему мы решаем в нашей исследовательской работе, что такое здесь вообще “исследование”, если не сводить его к интерпретации классических текстов и пересказу модных западных философов? Мыслим ли профстандарт для философии помимо ее преподавания в Академии?
И больше того:
Какую пользу может принести решение этой проблемы человечеству, сообществу, тебе лично? Нужна пересборка образовательных программ в гуманитарных науках в соответствующем дизайне, не забывая и о патриотике. Этим я и планирую заняться следующие 5 лет.