1681
Канал о любви, дружбе и красоте в эпоху Telegram. Критикуем многое - сомневаемся во всем.
Под Манхэттенским проектом как-то мы привыкли понимать нечто иное... Но здесь речь идет о том, что Беньямин на радость И. Чубарову не передознулся, а счастливо релоцировался в США, где пришел в восторг от ньюйоркских небоскребов, познакомился с Вуди Алленом и Ханной Арендт и т.п. Впрочем, так и не ясно, взяли ли Беньямина в Новую Школу или он бодро устроился пропагандистом в контору, которая позднее будет называться ЦРУ, где и познакомился с Джейн Джекобс, повлияв на формирование ее идей... Москва упоминается в книге ровно один раз, хотя очевидно, что книга Кишика является ненаписанным «Нью-Йоркским дневником» Беньямина. Видимо не читал.
Скоро эта philosophy fiction от 2015 года - подраздел альтернативной autofiction - выйдет в AdMarginem.
Программа телепередач и публичных мероприятий на субботу, 10 июня.
Онлайн
12:00 Конференция «Женский активизм и представительство». Белла Рапопорт, Алла Войская, Марина Гранатштейн и др.
20:00 Нэнси Фрэзер «Неолиберальная публичная сфера: испытание радикальной заботой».
Офлайн
12:00 Воронеж: Книжная ярмарка (до 12.06).
12:00 Москва: Книжный маркет Cheapcherrybooks (Гоген, до 11.06).
15:00 Москва: Презентация книги Ксении Буржской «Пути сообщения» (Переделкино).
15:00 Петербург: Петр Резвых «Мышление границы и граница мышления» (Дом Радио).
15:00 Москва: Игорь Чубаров «За что Родченко не любил Малевича и почему Кандинского «попросили» из ИНХУКа» (Зотов).
16:00 Москва: Алексей Бодяшкин «„Три толстяка“ Юрия Олеши: механизмы социальных перемен» (Некрасовка).
16:00 Москва: Екатерина Григорьева «Некрореализм: художественное направление и его философская интерпретация» (Душевная Москва).
16:00 Москва: Встреча с Павлом Никулиным (ImpactHub).
18:00 Москва: Презентация нового номера журнала «Стасис» (Винзавод). Йоэль Регев, Антон Сюткин, Артем Серебряков.
19:00 Петербург: Артём Гончаров «Современное рабство» (Листва).
19:30 Петербург: Непонятные люди «Доказуемость контекста и как контекст работает в поэзии» (Порядок слов).
Дни рождения
Иосиф Дискин (75)
Евгений Морозов, он же админ паблика «Философская афиша Москвы», приглашает подписчиков сообщества в лес, где будут лекции и не будет алкоголя.
Карл Краус
Два бегуна
Два бегуна бегут времябежно,
Первый – смело, второй – мятежно,
Бегун ниоткуда –
конца достигает,
Бегун изначала –
в пути умирает.
Тот, ниоткуда, кто цели достиг,
Дал место тому,
кто в пути смерть застиг.
Кто этим извечно затронут немало,
Всегда в результате приходит в начало.
Пер. с нем. мой:
Karl Krauss. Zwei Läufer
_____________________________
Даже среди германистов считается, что Краус непереводим. Оттого на русском до сих пор существуют только его классные афоризмы в викицитатнике.
Но Беньямин, написавший о Краусе несколько важных текстов, говорил о таком внутреннем качестве любого, даже не поддающегося пока переводу на иностранный язык текста, как «переводимость».
Поэтому вскоре в «Логосе» мы с @Валерием Анашвили опровергнем миф о непереводимости этого неудобного для многих гениального австрияка - опубликуем несколько его ярких текстов и лучшие исследования «о», включая эссе Беньямина в моем (правильном) переводе.
Прозвучит неожиданно от Фомы-неверующего, но возвращение “Троицы” Рублева РПЦ - единственно правильное решение как со стороны властей, так и со стороны церкви, независимо от мотивов конкретных лиц. Это выглядит по-беньяминовски и довольно конструктивистски.
Ведь что такое по сути картины в музее? Это сосланные бунтовщики, арестованные и отбывающие срок преступники, находящиеся под охраной - выставленные на показ в стеклянных клетках, а иногда и томящиеся в подземельях запасников. Это они нарушали когда-то законы восприятия, правила морали и бытовые нормы.
В лучшем случае, экспонируемые на выставках предметы искусства - это как списанная техника в музее Армии, вырванное с поля боя оружие, или извлеченные из повседневной жизни людей вещи. Все подлинные артобъекты на «территории искусства» - это реди-мейды. Их место в живой жизни, в производственной практике, в городской сутолоке или в личном, домашнем пользовании.
Так понимали искусство сами художники, создавая свои шедевры для себя или для своих богатых и не очень заказчиков. Так, наконец, относились к искусству русские авангардисты-производственники и конструктивисты 1920-х гг.
С иконами эта логика работает еще более четко. Если картины часто создавались бедными или тщеславными художниками прямо для музея или на продажу, то иконы всегда писались для церкви, для общественных и личных ритуальных целей, т.е. для культового использования. То, что некоторые из них обладают ценностью художественной и экспозиционной, ничего в их сущности не меняет. Но это конечно, если религия хоть чего-то стоит. Здесь надо понять и простить людей потребовавших возвращения Троицы “домой”. И не важно, что риску подвергается теперь сохранность этой работы. Всё стареет и умирает, включая человечество.
А подлинность, как помним из Беньямина - это культовый же рудимент. Да и не доказано, что Троица менее интенсивно погибала в Третьяковке. Более того, согласно «эстетической» теории Беньямина-Третьякова-Тарабукина, именно в умирании раскрывается красота природы, человека и любого его произведения, и становится доступной всем - через потребление. Эстетическое восприятие искусства в этом смысле вторично по отношению к его культовому, рыночному, политическому и бытовому использованию.
В этом же ключе далее об “облезлом” Черном квадрате и облапанной “китайцами” Джоконде из Лувра.
Продолжение следует.
По итогам опроса:
Приятно иметь дело с людьми, которые понимают, что переоценка собственных устоявшихся ценностей - это самое важное, но и самое сложное.
Это как у наших авангардистов - сложно было расставаться с фигуративным изображением, салоном, музеем, самим форматом картины-скульптуры и т.д. Но будущее было за конструкцией и производством. Правда затем многие вернулись и к реалистической изобразительности, в музеи-галереи, как и к капитализму.
Но если мировой порядок нам изменить индивидуально не под силу, то хотя бы шмотки можно старые выбросить. Книги оставляем, потому что знаем о вечном возвращении того же самого в миксе - фиджитал, а не чистый диджитал. Опять же Ницше.
Социологи как всегда доказали и так очевидное - десятая часть нас - барахольщик-Плюшкин, а как минимум десятая часть наших шмоток - полное барахло и мусор, но расстаться с ними не так-то просто. Вещи, как и книги о чем-то нам напоминают, некоторые связаны с близкими и любимыми людьми, их подарками, или просто неловко перед автором. Это когда мы говорим: она дорога мне как память. Но память тоже нужно чистить, освобождать так сказать для нового.
В своей библиотеке я не могу избавиться от нескольких книг годами, хотя они давно есть в сети и вряд ли вообще мне пригодятся. Оставляю их в надежде прочесть, когда возраст, лень или болезни свалят с ног - будет что полистать на больничной койке. Но мама говорит, что это иллюзия - после 80-ти глаза и мозги устают быстрее. Так что читайте сейчас, или лучше избавляйтесь, выбрасывайте, дарите, выносите в парадную, подъезд, на улицу. Может кому пригодится.
Сегодня избавляюсь от «Левиафана1» Ямпольского - так и не смог заставить себя открыть эту толстую книгу. Вторым пойдёт Болдырев «Время утопии» (без комментариев вообще). И третье почетное занимает сегодня «Математика без формул» - эта битва проиграна, szs)
Анализ повседневной жизни свелся у меня к различению сознательного и бессознательного в быту. Какой процент вещей и процессов в своей жизни вы сознательно контролируете? 50 на 50? 40 на 60? А вообще надо ли все контролировать?
Думается, что если бессознательное не анализировать и не контролировать, количество иррационального перейдёт в качество и в вашем доме заведётся призрак - ghost, или его российский аналог - домовой, или барабашка.
В моем случае - эта сущность контролирует непарность моих носков. Раньше я пытался бороться с Sock-Poltergeist, вставляя носок в носок. Не помогает - теряется пара. Теория непарных носков не подходит мне - в университет и министерство не сходишь. Наконец понял - надо выбрасывать все старые носки хотя бы раз в месяц и покупать новые. Это поможет.
Но в цифровую эру я начал терять air pod’s - уже четвертая пара пропала дома - вначале левый, потом правый, иногда сохраняется чехол, иногда с ним вместе. Думаю, мой призрак стал дигитальным)
Средство борьбы - отказаться от них как класса и вернуться к накладным полноразмерным Sony. Уши потеют тока( Есть альтернативы?
Оглядка на получателя никогда не способствует пониманию произведения или формы искусства. Ошибочно считаться с определенной аудиторией или ее представителями; более того, даже понятие «идеального» получателя наносит вред любым теоретическим изысканиям об искусстве, потому как последние в конечном итоге основываются на постулате бытия и сущности человека как такового. Само искусство также предполагает телесное и духовное существование человека, однако ни в одном своем произведении оно не предполагает человеческого внимания. Ибо ни одно стихотворение не предназначено читателю, ни одна картина зрителю, ни одна симфония слушателю.
#Also_spach_Benjamin
Задача переводчика. Предисловие к переводу Tableaux Parisiens Бодлера.
Я же искажен сходством со всем, что меня окружает.
#Also_spach_Benjamin
Чей шедевр, знаете?
Сотворение мира.
Женщина или яйцо?
Что хотел сказать скульптор?
Ваши варианты названия:
По результатам вчерашнего опроса видно, что большая часть нас (73%) книжные Плюшкины - храним книжки поколениями и эпохами. Поздравляю)
А покажите свою библиотеку.
На фото, где-то четверть моей «писаной торбы» или библиофильского горба, который я таскаю за собой по городам и квартирам, а когда буду “дочитывать” не понимаю.
Каталогизацию своего быта лучше начинать с анализа его бессознательных частей. А бессознательное нашей квартиры - это мусор и грязь, включая унитаз, раковины и ванну.
Начнем с мусора. В моем советском детстве трэш выбрасывали и сливали прямо в эмалированное, а затем - пластиковое ведро. Выносить мусор во двор было обязанностью взрослых детей, а там еще и запах помойки, который вынести были не способны даже бездомные собаки. Эти запахи засели в моем подсознании основательнее, чем вкус мадленок у Пруста, всплывая всякий раз, когда где-то забивается стояк. У каждого свои триггеры, извините.
Это было давно, но отношение к мусору в нашей культуре до сих пор контрастирует с западным. Мы его не анализируем. Когда на стипендии в Берлине хаусмайстер заставил меня распределять мусор, я узнал о своих бессознательных привычках больше, чем за всю жизнь. Если вы когда-нибудь что-то искали в мусорных пакетах, поймете, о чем я говорю.
Было смешно. В первый раз немец во дворе съемной квартиры на Врангельштрассе сказал мне, чтобы я тщательнее различал стекло от пластика, а бумагу от картона. На следующее утро, когда он остановил меня перед выходом в университет, претензия была аналогичной. На мое законное возмущение - а я впервые тщательно разложил свой мусор в четыре черных пакета - он заметил: херр геертер и т.д., Вы должны мыть стаканчики от йогурта, а то биос смешивается с пластиком...
На следующее утро я, превозмогая абсурд и брезгливость, помыл не только пластик, но и стекло. Гордо прошествовал мимо хаусмайстера: Igor, - остановил меня заботливый сосед, - надо складывать стаканчики от йогурта друг в друга, чтобы мусор занимал меньше места и другие жильцы могли выбросить свой, не забивая пролеты лестниц.
То, что русскому хорошо, то немцу - смерть!
Моя подруга, художница Лена Ковылина, даже сделала тогда перформанс. На постоянные замечания соседки, с которой жила в одной квартире, она вернула весь мусор из бачков во дворе в их квартиру, разложила его на полу комнаты и начала тщательно его сепарировать. Последствия представляете.
Справедливости ради надо заметить, что и у немцев есть своя трэш-иррациональность. Запомнилось из Набокова, что под ванной у них может быть слизь. Например, большие предметы вроде телевизора распределить в мусор невозможно, и они просто выносят их на тротуар, и он может месяцами там валяться - заплатить за вывоз крупного габарита немец задавится. Да и бундесправительство в лице трэшкомпаний, уже на свалках смешивает мусор обратно(по слухам). Вот такой круговорот мусора в природе. Но идею анализа мусора я поддерживаю. Попробуйте - узнаете о себе много нового, и, возможно, сэкономите на психотерапевте.
На мой пост о Lacky Hank отозвались друзья-философы:
Это радует. Перейдём к его обсуждению, как и было обещано. Несколько замечаний в ответ для начала.
Не готов спорить насчет успеха или неудачи актерской работы Боба Оденкерка в Lucky Hank, но на мой взгляд достоверно сыграть писателя и профессора университета в одном лице, сложнее, чем адвоката, полицейского или суперагента. Как и быть таким человеком в реальности. У нас, к слову, таким человеком является Константин Хабенский, поэтому я его хочу пригласить на главную роль в российской версии “Кампуса”. Но это должна быть не чернуха в стиле Школы, или позорище à la Год культуры, не comedy, но столь же популярное как Физрук. Задача трудная, но выполнимая.
Основная проблема негативного взгляда на возможность получения хорошего образования в России, как и создания подобного Нетфликсовой Кафедре или Хэнку сериала в российском продакшене, состоит в чисто субъективной предпосылке, что искусством, философией, да и наукой с большой буквы S (science) в Академии заниматься невозможно, а можно их только имитировать. Коллеги исходят из того, что в Университете нет подобных ролей и возможностей в принципе. Но это внешний взгляд на Академию людей, которые никогда в ней не работали, или по крайней мере не занимались административной работой, совмещая ее с преподаванием и наукой, не говоря о том, чтобы переехать в российскую глубинку и поработать в реальном университете. Обсуждать англо-американские сериальчики, конечно, безопаснее, оставаясь в притяжении трех вокзалов и трех московских колец)))
А в реальности любого регионального университета, не говоря уже о столичных, встречаются самобытные писатели и поэты, настоящие ученые, а тем более “чудаки-философы”, способные поделиться своими компетенциями, навыками или знаниями, т.е. воспроизвести как минимум подобных себе специалистов.
Другое дело, что у большинства преподов наших университетов и научных сотрудников исследовательских институтов, особенно социогуманитарной направленности, есть один существенный изъян, связанный с пресловутой “российской ментальностью” - нежелание, или неспособность заниматься управлением “собой и другими” ни в образовательной, ни в научной деятельности. Не говоря уже о том, чтобы достигать там каких-то инноваций и производить востребованные на соответствующих рынках технологии.
Как и у наших американских “коллег” на кафедрах присутствует токсичность, интриги, борьба полов и возрастов. Общим местом является сокращение часов, ставок и зарплат. Но есть и кое-что специфическое - наше неумение работать с индустрией, бизнесом и властями, неспособность взять на себя ответственность в создании хотя бы одной Образовательной программы, или курса с реальным, а не фальшивым РПД, Фондом оценочных средств и инструментом для замера результата. У нас способны только из последних сил тащить 1,5 ставки и 900 часов в год, постоянно жалуясь на низкую зарплату, отсутствие времени на «науку» и низкий уровень студентов. Это негативный стандарт. Про науку отдельно.
А у Хэнка, может быть и случайно, как в полусне, но получилось отстоять права своей кафедры перед директором-самодуром (его исполняет “агент Куперо” из Твин Пикс), владельцами и НабСоветом, найти общий язык с коллегами и студентами, спасти свой брак и наладить отношения с детьми и родителями.
Поэтому он и “счастливчик”.
Так что дело здесь не в устройстве социальных институтов, а в людях.
Нужен, короче, апгрейд
скомпрометированного у нас института повышения квалификации. Думаю заняться этим кейсом, даже если для этого придется выйти за пределы Академии, вернее встать «над» или “мета”. Кстати, быть философом и ученым вне кафедры и лаборатории сегодня невозможно. Становишься чудаком. А управленцем или эффективным менеджером можно и нужно, хотя их не любят, не доверяют.
За анализ самого сериала возьмусь на неделе. Буду благодарен за ваши реакции друзья.
Café crème
Кому подавали утренний кофе в номер парижского отеля на серебряном подносе, сервированном булочками с шариками масла и мармеладом, ничего о нем не знает. Его нужно брать в бистро, где petit dejeuner среди зеркал сам является вогнутым зеркалом, в котором проявляется мельчайший образ этого города.
Ни один прием пищи не отличается таким разнообразием скоростей: от механических действий служащего, опрокидывающего свой стакан с melange за цинковой стойкой, до созерцательного наслаждения, с которым на пересадке между двумя поездами путешественник медленно опустошает свою чашку. Ты можешь сидеть рядом с ним — за тем же столом, за той же стойкой — и все же оставаться очень далеко от него, поглощенный своими мыслями.
Ты жертвуешь своей утренней рассудительностью, чтобы взять себе что-нибудь. И чего ты только не берешь с этим кофе? Целое утро, утро сегодняшнего дня, а иногда и потерянную жизнь.
Если бы ты сидел за этим столом ребенком, сколько кораблей проплыло бы по ледяному морю мраморной столешницы. И ты бы знал, как выглядит Мраморное море. При виде айсберга или паруса ты бы сделал один глоток за отца, один за дядю, и один за брата, пока сливки медленно не растеклись бы по толстому краю твоей чашки, обнажая широкий мыс, на котором покоились твои губы.
Насколько слабее стало твое отвращение? Как быстро и гигиенично это происходит: Ты пьешь, ничего не макая и не кроша. Сонно тянешься к madeleine в хлебной корзине, ломаешь ее и даже не замечаешь, как становится грустно от того, что ты не можешь ею поделиться.
Вальтер Беньямин.
Фалернское вино и вяленая треска
Голодание - это посвящение во многие тайны, и не в последнюю очередь в тайну еды. И если голод - лучший повар, то голодание - король среди лучших. Я познакомился с ним однажды днем в Риме, когда бродил от фонтана к фонтану, взбираясь с лестницы на лестницу. Это было по дороге домой, около четырех, в Трастевере, где улицы просторные, а дома бедные. Кафешек по пути было достаточно. Но мне предносилась тенистая столовая комната большого отеля, с мраморным полом, белоснежной скатертью и серебряными столовыми приборами, где я мог бы оказаться единственным постояльцем в это время.
Русло реки высохло, тучи пыли пронеслись над островом Тибрина, а на другом берегу меня приняла вымершая Via Arenula. Я не считал остерии, которые оставлял позади. Но чем голоднее я становился, тем менее привлекательными они казались мне или даже доступными для входа. Здесь я бежал от гостей, чьи голоса до меня доносились, там - от нечистоты занавески, колыхавшейся в дверном проеме; наконец, я незаметно пробрался мимо более дальних кабаков, будучи уверенным, что каждый взгляд только усилит мою антипатию.
К тому же - совсем иначе, чем от голода, - нарастало нервическое волнение; ни одно место не казалось мне безопасным, ни одно блюдо - достаточно громким. И не то чтобы передо мной предносились фантасмагории самых изысканных деликатесов - икры, лангустов, бекасов, нет, только самое бесхитростное, простейшее было бы для меня достаточно гигиеничным.
Вот он, я это почувствовал, неповторимый шанс, направить свои чувства, притаившиеся в загоне, подобно собакам, в складки и ущелья самой непритязательной сырой пищи, дыни, вина, десяти сортов хлеба, орехов, чтобы насладиться их, никогда прежде не ощущаемым мной, ароматом.
Итак, было уже пять, когда я оказался на широком, неровно вымощенном тротуаре Piazza Montanara. Одна из узких улочек, выходивших сюда, казалось, указывала мне верное направление. Теперь мне стало ясно, что самым мудрым было бы пойти в свою комнату и купить себе еду у входа. И тут меня поразил свет из освещенного окна, первого за вечер. Это была остерия, в которой свет зажигали раньше, чем в квартирах и служебных помещениях. В окне виднелся одинокий гость, который как раз собирался уходить. Мне вдруг показалось, что я должен занять его место. Я вошел и устроился в углу; теперь мне вдруг стало все равно в каком, тогда как совсем недавно я был самым привередливым, самым нерешительным. Один из парней запросил только меру; какое вино пили, казалось, здесь само собой разумеющимся.
Я начал чувствовать себя одиноким и достал черную волшебную палочку, которая уже столько раз обвивала меня флёром букв с именем в центре, и теперь смешивала запах, посылаемый ею в мое одиночество, с ароматом фалернского. И я потерял себя в этом - флёр, имя, аромат, вино, - пока какой-то шум не заставил меня поднять голову.
Комната была полна: рабочие из близлежащих мест, которые собрались здесь со своими женами, многие даже с детьми, чтобы пообедать после работы, вдали от дома. Так как они тоже ели, и это была вяленая треска, единственное блюдо, которое здесь было доступно, я увидел теперь, что полная стоит и на моем месте, и дрожь отвращения пробежала по спине. Затем я присмотрелся к людям поближе.
Это было четко определенное, сплоченное население района, а поскольку район был мелкобуржуазным, никого из высших классов не было видно, не говоря уже о чужаках. Пока я сидел там, я должен был привлечь внимание своей одеждой и внешностью. Но странно – ни один взгляд не скользнул по мне. Никто не замечал меня, или, казалось, я полностью потерянный в сладости вина, которым я становился все больше и больше, принадлежал всем им? Гордость охватила меня при этой мысли; на меня снизошло великое счастье. Ничто больше не должно выделять меня из толпы. Я убрал ручку.
В этот момент я почувствовал шуршание в кармане. Это была "Impero" - фашистская газета, которую я сунул в карман по дороге.
Вчера в очень дружелюбной атмосфере Центра Зотов провел первое занятие в серии воркшопов о философии конструктивизма - аудитория была невероятно продвинутая, требовательная и благодарная.
Нашел в пандемию «избирательное сродство» у Осипа Брика - теоретика Левого фронта искусства, организатора производства и жизнестроения, писателя и мужа прекрасной Лили.
На фото она, кстати, в косынке с принтом от Варвары Степановой. И несколько картинок с выставки Логос: голос конструктивизма. Планирую в следующий раз - уже 17-го июня в 15.00 - попробовать себя в качестве артмедиатора.
Уже сегодня начинаю телеграм-марафон в Центре Зотов. Попытаюсь формат постов на моем канале перенести в галерейное, а затем и университетское пространство.
Читать полностью…
50% нас, как показал опрос о переносе Троицы - конченые эстеты. Это хорошо. Но обратимся к аналогичным кейсам - МЛ Леонардо и ЧК Малевича.
Память о Джоконде у меня дигитальная, вернее китайская. Кто был в 6-м зале Лувра знает, что пробиться к ней невозможно из-за толп китайцев, беспрерывно фоткающих и ведущих стрим с места событий.
Так что Мона Лиза для меня изначально дана не в оригинале, а в репродукции - на дисплеях китайских смартфонов. Поэтому, если на месте оригинала Леонардо висела бы профессиональная копия - разницы в восприятии не было бы никакой. Ну если, конечно, не знать о подмене заранее.
Какое уж тут восприятие «сфумато», дорогие мои эстеты?
Тоже и с Черными квадратами. Квадрат - это вообще идея, воплощенная геометрическая форма. Никакой это ни нуль и не -1, как хотелось бы Малевичу. Это просто переход, пробел для перехода к искусству дизайна и конструктивистских объектов высокого художественного качества в истории авангарда. Поэтому вещной и художественной ценности он не имеет. Кстати, единственной полезной вещью, которую создал Малевич, был его супрематический гроб, да и то не он сам его произвел.
В музее рублевскую Троицу не поцелуешь, как говорится. А черному квадрату вообще молиться странно. Поэтому его и передать некому - коммунистам такой дар некуда принять)
А вот верующие, как бы не был десакрализован сегодня ХСС, способны получить от Троицы Рублева впечатление, превышающее чисто эстетическое. Поэтому место ей в храме - и эстеты сюда могут всегда прийти (fan ID сюда пока не нужен)
Но важно здесь, чтобы это был именно оригинал Троицы. А в Третьяковку можно и копию повесить - ничего не изменится.
А какие оригиналы хотели бы увидеть вы? Я Джотто не отказался бы лицезреть, причём не важно где - в Уффици или музеях-соборах Рима. Поэтому я за Храм-музей как место экспонирования шедевров религиозной живописи.
Написал для дружественных Бахчисарайских гвоздик рецензию на книгу об Эйхмане до Иерусалима:
«В "Издательстве редких книг" вышел перевод книги “Эйхман до Иерусалима. Спокойная жизнь массового убийцы” (2011) немецкого философа и историка Беттины Штангнет (Штангнет известна еще своей монографией об антисемитизме у Иммануила Канта).
Читать книжку такого внушительного объема и такого мрачного содержания - то еще удовольствие, настоящее испытание. Но это не банальный архивный сюжет, не рядовое судебное дело очередного военного преступника, а целое философско-историческое расследование неразрешимой юридической дилеммы в оценке мирового зла, во многом идущее по стопам и отчасти вразрез с известной всем “Банальностью зла” Ханны Арендт.»
Далее здесь:
Каждый десятый в России старается хранить ненужные вещи на всякий случай — исследование
Читать полностью…
Переписка Казимира Малевича с Эль Лисицким:
Малевич-Лисицкому 17.06.24:
"Вы тоже не исполнили договора; вы, конструктор, испугались Супрематизма, а помните, 19(??) год, когда мы условились работать над Супрематизмом, и хотели книгу писать; а что теперь - конструктивист-монтажник; куда вас занесло, хотели освободить свою личность, свое Я, от того, что сделал я, боялись того, чтобы я не расписался или мне бы не приписали всю вашу работу; а попали к Гану, Родченко... Я знаю, что если бы устроить выставку нашей исследовательской работы за границей, она имела бы большое значение для всех и у нас бы больше писали и обратили внимание".
Лисицкий-Малевичу 01.07.24:
"Упреки, которые вы мне кидаете, меня не сердят... Меня не занимает положение пророка какого-нибудь ИЗМа (например, Проунизма)... Выставки в Германии и в других странах я могу Вам помочь устроить. Но как это устроить, это значит, что Вы хотите показать, это нужно особо выяснить, потому что из моей достаточной практики я заключаю: то, что в работе мы сегодня выражаем, то, что мы дать хотим, обыкновенной выставкой совершенно не достигается. В лучшем случае мы просто поставщики товара для торговца искусством. Поэтому вы должны писать мне, что за Проблему вы хотите показать: художественно-педагогическую, художественно-теоретическую, новые ли
изобретения в области оптики или формы, и т.д."
______________________
Начинаю готовить презентацию к первой лекции для Зотов центра.
Одно дело алогичный коллаж Малевича с коровой и скрипкой, и совсем другое - высказывание его ученика Лисицкого, показывающего, что от абстрактных супрем и проунов надо переходить к конструкциям, в которых мог бы существовать человек. Между ними Похоронщик из «Победы над солнцем» и пресловутый Черный квадрат.
Не верьте всему, что художники сами о себе говорят. И, тем более, не доверяйте искусствоведам, вырывающим искусство из истории. Мой ход другой - вытащить историю настоящего из авангардного искусства, не равного себе.
В июне провожу в Zotov цикл воркшопов как всегда об авангарде, но в более практическом интерактивном формате мастер-классов à la ВХУТЕМАС.
Конструктивизм не был единым феноменом, части которого оказались в истории больше своего «целого». Поэтому он и не остался чисто музейным проектом на сегодня.
Моя цель привлечь заинтересованных людей к развитию креативного образования и креативной экономики в стране.
Первый мастер: «За что Родченко не любил Малевича и почему Кандинского «попросили» из ИНХУКа» состоится уже в следующую субботу 10 июня в 15.00.
Здесь навигация ко всем моим переводам с немецкого Беньяминовых «мысленных картин» о еде:
1. Борщ:
/channel/radio_benjamin/231
2) Тутовый омлет:
/channel/radio_benjamin/234
3) Фалернское и вяленая рыба:
/channel/radio_benjamin/259
4) Café crème
/channel/radio_benjamin/262
5) Обед на Капри:
/channel/radio_benjamin/287
И 6) Свежий инжир:
- наиболее трудный текст, за который благодарен @Veroiter и @Ivangogh, переводы которых я использовал, следуя завету Беньямина, придерживаясь более буквального понимания, переводить практически подстрочно и строго с немецкого оригинала.
В пандан Борщу в Москве последняя «мысленная картина» Беньямина о еде в моем (правильном) переводе с немецкого:
Обед на Капри
Это была знаменитая деревенская кокотка с Капри, а теперь шестидесятилетняя мать маленького Дженнаро, которого она в пьяном виде избивала. Она жила в доме цвета охры на крутом склоне холма посреди виноградника.
Я приехал искать подругу, которой она сдавала угол. На Капри пробило двенадцать часов. Никого не было видно, сад был пуст. Я снова поднялся по ступенькам, по которым только что спустился. И тут я услышал, как старуха подошла ко мне сзади. Она стояла на пороге кухни в юбке и блузке - несочетаемых вещах, на которых вероятно напрасно было бы искать пятна, так равномерно, и столь изрядно они были испачканы.
"Voi cercate la signora. E partita colla pìccola." ("Вы ищете синьору? Немного подождите"). «И она должна вскоре вернуться.» Это был однако лишь источник, из которого ее пронзительный, резкий голос изливался потоком зазывающих слов, под которые ее властная голова двигалась в ритме, имеющем, должно быть, волнующее значение десятилетия назад.
Нужно было быть искусным джентльменом, чтобы отказать ей, а я даже не владел итальянским. Я понял только одно: это было приглашение не отстать от их обеда. Теперь я увидел и тщедушного мужа у плиты, который черпал ложкой из миски. Она подошла к миске. И тут же снова появилась передо мной на пороге с тарелкой, которую протягивала мне, непрерывно болтая. Но остатки моей способности понимать итальянский язык, покинули меня. Через мгновение я почувствовал, что уходить было поздно. Властная рука, из которой я взял оловянную ложку, предстала передо мной в испарениях чеснока, бобов, бараньего жира, помидоров, лука и масла.
Теперь вы, видимо, думаете, что, проглотив это, я должен был давиться от отвращения и что у моего желудка не было ничего более срочного, чем извергнуть это месиво? Как мало вы знаете о магии еды, и как мало я сам знал о ней до того момента, о котором я здесь говорю.
Попробовать ее на вкус было даже ничем, это был лишь решающий, незаметный переход между двумя моментами: сначала понюхать ее, однако затем, быть схваченным и полностью перевернутым, с ног на голову, смешанным с этой едой, захваченным ею, словно руками этой старой шлюхи, выжатым и пропитанным ее соком - соком еды или соком женщины, я уже не мог бы сказать больше.
Долг вежливости был удовлетворен, но и желание ведьмы тоже было удовлетворено, и я поднялся на холм, обогащенный знаниями Улисса, когда тот увидел, как его товарищи превратились в свиней.
#Also_spach_Benjamin
Попали с друзьями (Слава Данилов и Йоель Регев) на выставку Евгения Михнова-Вайтенко в pop/off/art, где сам Серёжа Попов провел нас как арт-медиатор. Спасибо;)
Михнов - настоящий русский экспресс-абстракционист à la Поллок, но в отличии от заокеанских художников экспериментировал в 50-80-е гг. в СССР для души, писал в стол и со спецслужбами не задружился. Поэтому стоит на рынке в среднем 500k рублями, а не 50-140 лямов в долларах, как его американский коллега.
Понятно, что работал позднее и не без влияния. Но не плагиат же - много самобытного. Обидно за наших. Класс, что Pop/off раскапывает этих советских динозавров.
Советские книжки
В каждой советской семье были собрания сочинений, которые распределяли среди рабочих и служащих. Пушкин, Блок, Гончаров, Горький. Я не смог осилить только автора по фамилии Новиков-Прибой - хотя фамилия звучащая. До сих пор эти книги стоят на полках старой гэдээровской стенки у родителей. Вряд ли кто-то кроме меня, школьника их читал.
Как и стоящие рядом за стеклом фужеры и хрустальный рог - эти советские вещи были очевидно авансом, такой символической инвестицией в будущую счастливую жизнь при коммунизме. Но так и оказались невостребованными, переместившись теперь в кофейни.
Ирония истории состоит в том, что и в модных кофешопах они выполняют сходную декоративную функцию, как если бы их посетители были все книголюбами-филологами и после чашечки латте брали с полки полистать томик Гоголя.
Советский проект продолжается в этих книжных призраках.
С днём филолога вас, друзья!
Опрос:
А сохранились ли у вас книжные полки и собрания сочинений классиков с советских времён. Что думаете с ними делать, если есть?
После того как мы более менее разобрались с едой и одеждой, появилось желание каталогизировать весь свой быт. Что в нем убивает любовь, что превращает жизнь в ад, а что радует и позволяет чувствовать ее растущее качество? Или иначе: Что является осознанным и улучшаемым, полностью нам подконтрольным, а что почти механическим, обеспечиваемым внешним - обществом, властью, твоим тормозным характером?
Т.е. с одной стороны гардероб, который не без помощи специалистов, но под силу разобрать даже мужчине, а с другой - центральное отопление, на которое никак не повлияешь, разве что его у вас нет. Короче: Из чего состоит наш мир?
Он только представляется нам бесконечным, по сути этот список умещается на одной странице. И это первое открытие. Второе: после того как я составил полный каталог, стало понятно, что лишнего или чужого в моей жизни очень много. Поэтому когда переезжаешь в другую квартиру, так много барахла и неизбежных потерь важного. С этим можно бороться. И третье: забывается самое главное - то, что на виду. Как похищенное письмо у По-Лакана. В моем случае это книги, которые я вспомнил в самом конце, хотя они занимают половину моего жилого пространства.
Далее, по списку:
1. Холодос
Если не заказывать еду, то в холодильнике должно что-то быть. И как минимум должен быть холодильник. У нас он всегда включен, как Вечный огонь, только наоборот - вечный холод нашей жизни. В нем только куриные яйца у меня, и это еще в лучшем случае. Еще запах может быть. Временами он может перемерзать и его нужно размораживать.
Но в определенном смысле он как холодное сердце твоей квартиры - если все выключить, то счетчик все равно будет медленно работать, свидетельствуя о том, что ты существуешь. Поэтому холодильник оставляем. Можно опять же лед для вина хранить, да и само вино - рислинг в моем случае, и пиво.
Холодильник был у родителей, и всегда шумел когда включался, будил меня. Но без него теперь нельзя, как без бессознательного. Без телека можно - без хололоса нельзя.
Но почему он такой большой? В съемной квартире еще и чужой. Свой-чужой.
Пока это все о философском смысле холодильника.
На очереди унитаз и ванная комната.
Книги Издательства Института Гайдара, а также журналы Логос и Versus в электронном виде теперь доступны в сервисе СТРОКИ @stroki_mts
https://stroki.mts.ru/publisher/izdatelstvo-instituta-gaydara-253
Последний абзац «Фалернского и вяленой трески» не вошёл:
«Я послал за новой четвертью фалернского, развернул газету, полностью закутавшись в ее грязный плащ, который был расшит событиями дня, как Мадонна ночными звездами, и медленно запихивал в рот один кусок за другим вяленой трески, пока голод не был утолен.»
Продолжим публикации переводов Мысленных картин Беньямина о еде изящным городским эссе «Фалернское вино и вяленая рыба» (с немецкого).
Натюрморты Давида Штеренберга должны помочь представить историю визуально.
