Рупор московского республиканизма Телеграм-канал ЦРИ Libertas perfundet omnia luce По всем вопросам: moscow.rrc@gmail.com Центр Республиканских Исследований: instagram.com/republicanresearchcentre Поддержать ЦРИ: boosty.to/repcentre
Новый год начинается в лучших традициях прошлого — как будто перемена порядкового номера могла что-то изменить! И снова мы вяло раскачиваемся на привычных качелях: тревожные ноты сменяются осторожным оптимизмом. Где-то отменяют позорный «фактчекинг», давно ставший инструментом политической цензуры, а где-то, будто бы в противовес, обсуждают новые способы контроля над X, чтобы «защититься от внешнего влияния».
Илон Маск открыто поддерживает правых в Европе, заявляя о симпатии к «АдГ» и Найджелу Фараджу, а в Британии пакистанские мигранты вновь становятся поводом для разговоров об «упадке Европы». В Германии бывший еврокомиссар угрожает «румынским сценарием», если выборы пойдут не по линии Брюсселя. А в Калифорнии, некогда символе американской мечты, лесные пожары стали зловещим напоминанием о том, как политика ради идеологии вытесняет последние ростки здравого смысла, оставляя за собой только дым и обугленные надежды. И где-то на этом фоне Трамп, как Колумб нового времени, замахивается на Гренландию и Канаду, превращая амбиции своей Америки в вызов границам. И это при том, что предвыборную кампанию он вёл под лозунгами свободы.
И тут же звучит старый рефрен о мире на Украине. Теперь, правда, не за 24 часа, а за полгода. Но, возможно, это не просто риторика. Обещание мира — это сегодня редкая вещь, которая вызывает надежду, особенно когда усталость от войны грозит перешагнуть границы терпения. Впрочем, обещание может оказаться пустым — удивляться этому, увы, не придётся.
Что общего между Илоном Маском, поддерживающим «Альтернативу для Германии», еврокомиссаром, грозящим переписать демократические правила, и избирателями из Флориды и Висконсина, чьи голоса однажды привели Трампа в Белый дом? Или между ними и теми, кто теряет свои дома в огне Калифорнии? На первый взгляд — ничего. Но всё это лишь штрихи одной картины, где локальные решения неожиданно определяют глобальную реальность. Этот вечный маятник — между левым и правым, между противостоянием и попытками баланса — никогда не останавливается.
Каждое поколение тоскует по утраченной гармонии (которой, конечно, никогда и не было на самом деле). Одни вспоминают времена, когда «законы соблюдались», другие — мечтают о «настоящей свободе». Но нынешние законы обычно работают только там, где это выгодно сильнейшему. А свобода зачастую заканчивается там, где пересекается с чужими интересами. Разорвать этот порочный круг не так просто. Многие считают этот цикл бесконечным. Но, с другой стороны, именно он движет историю, не лишая её надежд на лучшее.
Мы можем видеть ростки чего-то хорошего в симпатии Маска к силам здравого смысла и готовности бросить вызов привычным бюрократическим порядкам. Мы понимаем амбиции Трампа, чьи громкие заявления — одновременно вызов и напоминание о том, как непредсказуема политика.
Но мир устроен так, что никакой «правый поворот» не принесёт окончательного покоя, и никакая победа здравого смысла не станет финальной. Каждый новый виток идейной борьбы открывает дорогу, полную новых противоречий и столкновений.
И всё-таки мы продолжаем. Радуемся хорошим новостям, сокрушаемся, когда приходят плохие. Именно эта амбивалентность — постоянный спор между порядком и хаосом, надеждой и разочарованием — делает жизнь не просто выносимой, но подлинной.
Да и в самих этих качелях можно усмотреть лекарство от уныния. В конце концов, на свою окончательную победу силы хаоса могут только надеяться. Ростки свободы так же неискоренимы, как и ненависть к ней в сердцах тех, кто боится перемен. А потому, если маятник клонит в неприятную нам сторону, важно помнить: он лишь набирает силу для обратного хода. И в наших руках то, как мы распорядимся его возвращением.
Рожество Твое Христе Боже наш, возсия мирови Свет разумныи, в нем бо иже звездам служащии, звездою поучахуся, Тебе кланятися Солнцу праведному, и Тебе ведети свыше восток, Господи слава Тебе.
(Рождество Христово из праздничного чина церкви Николы Гостинопольского монастыря, к. XV в. Палаццо Леони Монтанари, Виченца)
Расширенная версия разговора Родиона Бельковича с добрым другом ЦРИ Фёдором Лукьяновым.
Читать полностью…Говорят, конец года — время подводить итоги. Но в мире бесконечного информационного шума это всё чаще похоже на попытку собрать воду в ладони: каждый день приносит новые дилеммы, каждый год — новую порцию горькой исторической иронии. Нам снова навязывают выбор: либо «традиционные ценности» с душком кнуто-патернализма, либо карго-культ «свободы и демократии», бесцеремонно экспортируемый коллективной Демпартией США. За громкими словами, как обычно, потеряли человека.
2024-й оказался столь же противоречивым, как и предыдущий. Войны, простирающиеся за горизонт, вновь напомнили о хрупкости мира. Потери, особенно та, что произошла в ледяной тишине крайнего севера, стали частью этого времени. Её не вспоминают в официальных сводках, но она навсегда останется в памяти тех, кто слушал и понимал. Однако даже несмотря на эти утраты история продолжается, даже когда кажется, что она застыла под тяжестью непоправимого.
Республика — это всегда третий путь. Не громкий, не удобный, не обёрнутый в лозунги. Это попытка говорить о свободе без иллюзий, видеть человека не только таким, каков он есть, но и таким, каким он мог бы быть. Республиканский идеал — это вызов: отказаться от навязанных дихотомий, чтобы за фасадом идеологий и realpolitik разглядеть личность в её сложности и со всей её свободой, столь неудобной и порой нежеланной.
В уходящем году мы часто слышали: «Сейчас не время». Не время для вопросов, не время для сомнений. Просто выбери сторону, Ваня, возьми флаг и бегом маршировать. За «многополярный мир» или за «права человека». Два флага, одна печать. Но, пожалуй, именно в такие времена мысль становится особенно важной. Политический климат меняется только тогда, когда меняется стиль мышления. Стоит вспомнить слова Сенеки: «И после плохого урожая надо сеять». Даже если сегодня земля кажется истощённой, каждое посеянное зерно может стать началом перемен.
2025-й год принесёт свои вызовы. Нам снова будут объяснять, что следует думать, что чувствовать, за что бороться. Но пусть этот год станет временем, когда мы сможем разглядеть за идеологическими вывесками человека — с его сложностями, грузом ошибок и его потенциалом что-то с ними сделать.
Пусть этот год станет годом ясных мыслей, терпимости к несовершенствам и упрямства в отстаивании своего пути. Свобода не приходит по расписанию. Её строят, защищают и проживают — день за днём.
Родион Белькович о Трампе, Маске и Хайнлайне в новогоднем выпуске передачи «Международное обозрение» на России-24.
Читать полностью…Дарья Кормановская в Нижнем Новгороде. Запись лекции «Политический смысл милосердия. Средневековый госпиталь как образ общего дела»
Современному человеку кажется естественным, что помощь немощным и забота о сиротах являются либо частной благотворительной инициативой, либо ответственностью государства. Однако существует иной образ милосердия, воплощаемый совместными усилиями граждан республики, в которой общее благо понимается как забота о ближнем.
Яркий тому пример – госпитали Средневековья и Ренессанса. Какие идеи стояли за воздвижением больницы и приюта как мест общегражданского значения? Как это стремление к общему благу выразилось во внешнем облике города и новаторских решениях в искусстве? А главное, что означает любовь к ближнему в перспективе политики добродетели?
https://youtu.be/65E2gTWXSYQ?feature=shared
Уже совсем скоро, в эту пятницу, в день сотрудника органов безопасности, если эти самые сотрудники не помешают, на всех платформах появится новая долгоиграющая пластинка Родиона Бельковича и Марка Цуциева «Окаянные дни». Чтобы не пропустить ненароком это событие и поддержать группу, обязательно используйте возможность пресейва альбома на Яндексе, Apple Music, VK Music и Spotify по этой ссылке.
Читать полностью…В эпоху, когда коллективизм считался единственным ответом на вызовы времени, Алексей Боровой настаивал: свобода начинается с личности.
По приглашению коллег из Центра Адама Смита Андрей Быстров рассказал о знаковом теоретике анархизма Алексее Боровом — мыслителе, чьи идеи рождались на фоне крушения старых порядков и шли наперекор духу времени. Почему он усматривал угрозу свободе в любом обществе, как его взгляд на автономию личности выходил за пределы традиционного анархизма и что делает его наследие актуальным предостережением для нас и сегодня?
Присоединяйтесь к разговору — обсудим, как в мире бесконечных компромиссов сохранить право на собственный голос.
Художественная критика этатизма 4. Похвала собору
Как вы помните, наши частные и политические беды начали постепенно принимать исторический масштаб в 2019 году, когда горел Собор Парижской Богоматери. С той поры мы утратили многое и многих: физическое присутствие как авторитетов, так и близких, наличное чувство неизбежности счастливого конца, переживание эсхатологической радости, которую таят в себе вещи, даже и тени вещей. Алармизм всех людей доброй воли, таких неудобных для свидетелей прогресса и потребителей рыночных удовольствий, обрёл воплощение в уже свершившемся. То ли ещё будет.
На фоне всего, что происходило последние пять лет, ради собора и ради мира трудились тысячи людей — ради мира как эпифеномена естественного порядка, чем традиционно и является храм, особенно в случае с французской классической готикой, энциклопедически приветливой к познанию сущего, математически совершенной в стремлении объять нездешний свет. Такие события, как восстановление Нотр-Дама, оповещают нас: труд мастеров, способных стяжать для сущего благо, совершается неустанно. Заняты делом не только тирании и торговцы.
Последние, будучи олицетворёнными, присутствовали на церемонии открытия 7 декабря, в субботу, то есть до совершения первой мессы. Всё скучно и понятно: масоны по преимуществу, бенефициары такого абсурдного человеческого эксперимента как национальные государства собираются на светском мероприятии, многие среди прибывших уже не воплощают собой даже просвещенческого идеала государственной элиты. Они своевременны и самоуверенны только среди себе подобных и в окружении полицейских кордонов: под шатром на площади перед собором, где гостей встречает президент и фотографы. Этих господ, конечно же, никто бы не пригласил на богослужение, так как даже во время молебна на национальном языке почти никто из них не сложил руки в молитве. В современном мире правители Европы не кланяются Богородице и не упоминают в речах Иисуса Христа. Может это и к лучшему, однако церемония лишний раз явственно продемонстрировала неуместность истеблишмента в делах человеческих. Так, президент Макрон, при котором право на аборт было закреплено в Конституции, начинает выступление с похвалы нации, символом которой, по его словам, является Собор. Это закономерный для этатизма ход мысли: со времён Революции всё, что раньше конкретные люди посвящали друг другу, общине и Богу, стало лишь знаками и объектами, которыми обладает общество. Здесь уместнее Гюго и оптика "культурных ценностей", чем миропомазание монархов и святость мощей.
Сложно не ощутить, насколько светский саммит мал и неловок в сакральном пространстве: господа этатисты, вы окружены! Символическое и материальное оцепление едино и тотально: необъятность нефов, ангельский хор, огромные рукава трансепта, цветные знамёна приходов епархии, белизна и тепло известняковых вертикалей, стройный и будто бесконечный ряд которых затягивает паломника к алтарю. Колонны, стены, своды, воздух, затаившийся в капеллах и деамбулатории, озвучены колоколом и голосом органа. Архиепископ трижды просит у последнего воспрянуть ото сна, и трубы отзываются то ли любовью, то ли гневом — одно почти невозможно отличить от другого в страхе и трепете, тяжести и благодати. Со стороны апсиды на гостей смотрит клир, со стороны наоса — люди, которые участвовали в спасении храма, пожарники и мастера. Так сама архитектура заново переопределяет иерархию и различия в обществе тотальных неразличимостей.
Отдельно нужно отметить литургические облачения, разработанные де Кастельбажаком. На светло-кремовые ризы нанесены простые геометрические элементы в виде осколочков и блоков цвета, а также золотые равноконечные кресты. Бархат в колорите детской гуаши напоминает изысканную и простую аппликацию — по существу, она проще и строже проектов в духе Капеллы Матисса, но выразительнее в силу образа праздничного смирения. Глядя на движение этих одежд в пространстве собора, думаешь о том, что признание немощи и радость — лучший образ надежды из возможных. Начнём всё ещё раз сначала. Да будет милость Твоя, Господи, над нами, как мы уповаем на Тебя
Хорошие американские
Класс — категория, содержание которой никогда не сводилось к теме финансового благополучия. Даже если бы мы опирались исключительно на марксистский анализ, мы должны были бы признать, что всякий класс в экономическом смысле является носителем одному ему свойственного образа мысли, который не ограничивается «классовым сознанием», проявляющимся в борьбе с антагонистами. Особый характер отношения к действительности свойственен и среднему классу — буржуазии. Последняя так и не смогла до конца «переварить» традиционную иерархическую организацию, выровнять поле взаимодействий, свести его к модели рыночных отношений. Характер деятельности буржуазии требует сохранения других слоёв. А значит, и сосуществования с теми, кто напоминает о старом мире статусов. Отсюда и глубокая, неизбывная беспризорность, которая имеет два возможных следствия.
Первое — агрессивное поведение «хозяина жизни». Мистер Твистер, который рассматривает культуру как набор объектов, которые он должен суметь себе позволить. Этот подход требует фактического контроля над значительными ресурсами и определённой смелости, придающей лоск je ne sais quoi. Однако средний класс включает представителей самых разных структур потребления, а кроме того — разной степени выраженности ресентимента и self-hate, хорошо известных даже школьникам по выходкам господина Журдена из «Мещанина во дворянстве». Ими объясняется та страсть, с которой представительницы богатейших американских семейств Севера искали себе какого-никакого, но английского дворянина в мужья. Не все могут себе позволить такую роскошь, что же делать всем остальным? На помощь приходит субститут в виде highbrow культуры.
Откуда в США взялись оголтелые сторонники деконструкции? И как так получилось, что в США при этом никогда не существовало влиятельной социалистической партии? Именно поэтому — социализм попросту оказался доступным культурным аналогом брака с европейским аристократом. Потребность в причастности к старой и богатой культуре — вот что, как ни странно, составляет истинный источник леволиберальной страсти к революционным трансформациям.
Это, конечно, проявление культурной дальнозоркости. Ведь американский Юг, например, в XIX веке значительно больше напоминал мир феодальной Европы, чем сам Старый Свет. Однако Европа «у нас дома» требовала бы от янки принятия другого образа жизни. Утончённость нужна была в виде готового товара. Если состоятельные люди утоляли эту жажду приобретением работ «старых мастеров» (отсюда и невероятное количество подделок в американских музеях), то для граждан поплоше подошёл и культурный капитал — в виде европейских теорий, проникших в университеты вместе с эмигрантами 30-х годов. Эмигранты, разумеется, были преимущественно левыми — ну что ж, так даже лучше, интеллектуальнее! Главное, чтобы не наши филистеры из прерий.
Двухпартийная система в США может быть понята очень просто — как внутренний конфликт, разворачивающийся в душе представителя среднего класса. Неудивительно, что США расколоты буквально пополам. То ли американцу сказать — да, мы нувориши, и тем гордимся! И как Трамп демонстративно попросить баночку Coke у Макрона, уверенными стопами попирая плиты отреставрированного Нотр-Дама. То ли всё-таки постараться выглядеть своими, если вдруг куда пригласят. Но как сделать так, чтобы за спиной у нас не смеялись, как посмеиваются над талантливым Рипли? Нужно решительно отвергнуть всякое мещанство! Преодолев пол, например, накрасить генералов в женщин.
Может быть, тогда нас воспримут всерьёз? Может быть, тогда нас сочтут хорошими американскими? Вот и сидит Шэрон Стоун в Италии на туринском кинофестивале и натурально просит простить США за то, что там выбрали Трампа! Мы, говорит актриса, нация в подростковом периоде, мы невежественны, наши люди за границами не бывают, истории не знают, книжек не читают! Ничего вам это не напоминает, дорогие подписчики?
Так что, если вы думали, что извиняться умеют только хорошие русские, вы глубоко заблуждались. Это проблема общая. Как говорят англичане: «We are all middle class now»!
Читайте об одном из любимых авторов Андрея Быстрова в заметке для университетского СМИ, если вы почему-то сейчас не на его выступлении об Алексее Боровом.
Читать полностью…Художественная критика этатизма 3. Императору здесь не место
Лето 2021 года, Санкт-Петербург. В Гатчине собираются президент, губернаторы Беглов и Дрозденко, Мединский и Пиотровский, десяток представителей музеев и исторических организаций. Словом, культура РФ, стабильно представленная в чёрных и тёмно-синих пиджаках. Но повод был исключительный: во дворе Арсенального каре Гатчинского дворца проходило торжественное открытие нового бронзового памятника императору Александру III. Автор — одессит, выпускник Российской академии художеств Владимир Бродарский, выигравший конкурс, инициированный «Гатчиной».
Согласно условиям, конкурсанты должны были ориентироваться на небольшую скульптурную модель самоучки эпохи fin de siècle Паоло Трубецкого, у которого император представлен сидящим в кресле. Поза, нетипичная для памятников правителей, статусу которых в полной мере соответствовал конный монумент, была отчасти оправдана динамизмом пластического чувства Трубецкого: он попытался внедрить покой властности в косность и подвижность материи, условно обозначенной как стихия земли, окружающей фигуру Александра. Кроме того, скульптура насыщена глубинами, в ней есть воздух и пространство, позволяющие царю не слиться с тяжестью массы. Это не самый умный и чуткий образ, но даже во времена импрессионистов, стремившихся растворить человека в материальности среды, далеко не всем мастерам удавалось преодолеть антропоцентризм. Скульптору Бродарскому это удалось.
Теперь олицетворение власти уже не выдерживает сопротивления липкой и грязной массе: фигура стала в разы шире и коренастее, Александр подчинён тяжести земли. Левое плечо ещё венчает эполет, но правое уже безропотно отдано кускам глины. Они, кажется, должны были изображать что-то вроде энергии движения, пламени, ветра... Возникает вопрос: объясняют ли теперь учащимся Академии разницу в выразительных возможностях материала? Ведь не нужно быть Бернини, чтобы понимать, что то, что дозволено глине, непозволительно бронзе, а живой и захватывающий эффект в миниатюре оказывается несуразностью в монументальном масштабе. Задачу сохранить эстетику импрессионизма ставили инициаторы конкурса. Уразуметь, почему сложно увидеть, мягко говоря, противоречие между пастозной пластикой, мимолётностью преходящего момента и публичной исполинской фигурой Всероссийского Императора, я не в силах.
У Бродарского суверен грузно оседает в навсегда обронзовевшей грязи, его фигура не вырастает из земли, а растекается к диаметру своего круглого пьедестала. По счастью, скульптор оставил правителю характер хотя бы во взгляде — Александр ещё может сопротивляться аморфности не своего века. Известно, что ему и раньше не везло с памятниками, однако быть поглощённым хлябью в современной России, по всем широтам которой модернистски-эффектный, пассионарный Ильич указывает дорогу революции, должно быть особенно трудно.
Кроме того, современный художник, как правило, не мыслит своё творение внутри реальной среды: он не учитывает ни архитектуру, ни характер пространства. Грузному императору руки Бродарского попросту тесно в классицистских, избавленных от всего чрезмерного фасадах Ринальди. Из-за тонкости и графичности легчайшей разработки стен замкнутого двора фигура становится ещё более аморфной и неподъёмной. Она поставлена в центр, но монумент не был рассчитан на круговой обход, так как сбоку или из окон различить в окостенелом коконе глины что-то, напоминающее об императорском достоинстве, почти невозможно.
Скульптор сказал, что памятник передаёт «ощущение русской большой государственности». На этом месте нужно вздохнуть и немного помолчать.
Что это? Здесь обнаруживает себя уже не этатистское, не вполне художественное и не то чтобы мышление. Наверное, равнодушие к достоинству и теплохладность к форме. Бродарский, к слову, сейчас ваяет интерьерный метамодернистский китч, что подходит характеру современной власти, но совершенно чуждо человеку. Император-миротворец им был.
Открываем предзаказ на новую книгу Родиона Бельковича «Рождённые контрреволюцией. Американский консерватизм: антология».
Консерватизм как самостоятельный феномен интеллектуальной жизни США возник во второй четверти прошлого века. С момента своего появления и до сих пор американский консерватизм не является единой и последовательной системой взглядов, но отсылает к широкому спектру самых разнообразных течений, объединённых общим «параноидным» стилем мышления по поводу современного положения дел в обществе и государстве.
Наиболее влиятельным (и наиболее известным в России) изводом консервативной мысли в США стал неоконсерватизм, соединивший идею защиты традиционных ценностей с представлением об особой миссии американской республики в мировой политике. Однако успех неоконов в конце XX века может быть понят только в контексте всей сложной и богатой интеллектуальной истории американского консерватизма, с которой мы и предлагаем впервые познакомиться отечественному читателю.
Антология включает тексты, отражающие широкую палитру течений внутри американского консерватизма: от республиканцев до южных аграриев, от неоконов до фузионистов, от палеоконсерваторов до традиционалистов.
Важно! На сайте указана цена без скидки, она будет учитываться после оформления заказа покупателем. Обращаем ваше внимание, что скидка 15% распространяется только на данное издание.
Остальные работы Р. Ю. Бельковича можно найти на сайте:
🔥 Кровь патриотов: введение в интеллектуальную историю американского радикализма. Издание 2-е, дополненное.
🔥 Собственность или смерть. Либертарианство: антология / пер. с англ. К. А. Бакунина
Грузия вновь становится ареной противостояния, где сталкиваются мечты о Западе, страх перед Россией и извечное кавказское стремление быть свободным. Наблюдать за этим больно — не как за очередным сюжетом в новостях, а как за страной, которая всегда была близка, как за местом, где каждый камень дышит гордостью, а каждая песня звучит от сердца.
Сегодня Грузия вынуждена выбирать между двух зол. С одной стороны — западный курс, который для многих воплощает мечту, но в действительности превращает страну в инструмент. Европейские и американские элиты не ищут счастья для Грузии, они ищут новые точки давления на Россию. В этом противостоянии нет места для эмоций, есть только расчёт: кто кого переиграет, кто кого измотает. Грузия для Запада — не цель, а средство. Не партнёр, а фигура на шахматной доске.
С другой стороны — власть, которая методично повторяет знакомый сценарий постсоветских режимов: законы об иноагентах, мутные схемы на выборах и постепенное закручивание гаек. Всё это, как мы уже знаем, приводит не к стабильности, а к постепенному отчуждению народа, который больше не чувствует себя частью страны.
Судьба Грузии — монета, которую подбросили в чужой игре. Одна сторона обманчиво блестит европейскими звёздами, другая — тускнеет обещаниями стабильности. Но её бросили, даже не спросив, хочет ли сама Грузия играть в эту игру. Какая бы сторона в итоге ни выпала, исход кажется удручающим: либо изоляция, либо беспомощная зависимость.
Сердцем я понимаю протестующих. Их негодование — искренне, их порыв — честен. Кто из нас не мечтал взломать систему, когда кажется, что другого выхода нет? Но головой я понимаю, что снос «Грузинской мечты» может привести не к мечте, а к кошмару. Грузия не станет членом ЕС, её не ждут в Брюсселе с распростёртыми объятиями. Вместо евроинтеграции придёт эмбарго со стороны России, политическое разочарование и реальность, в которой европейские обещания растворяются в очередях за хлебом.
И в этом контексте флаги ЕС на митингах выглядят как символ не силы, а вторичности. Они будто говорят: «Мы не справимся сами». Но дядя из Брюсселя не прилетит с волшебной палочкой. Румыния и Болгария остались собой после вступления в ЕС, Великобритания осталась собой и после Brexit. Грузия, конечно, тоже останется Грузией, но не благодаря иностранным партнерам, какими бы они ни были, а вопреки.
И проблема не только в наивных ожиданиях. Протесты в Грузии хаотичны. У них нет структуры, нет авторитетных лидеров, которые могли бы стать объединяющим началом. Оппозиция не пользуется доверием молодёжи, а сама молодёжь не имеет своих харизматиков. Это делает протест одновременно бурным и бессильным. Это не восстание, а гнев, который ищет выход. Есть атаки на парламент, фейерверки в полицию, но этого недостаточно, чтобы превратить возмущение в революцию. Власть буквально валялась эти дни на улице, но никто не поднял её. Молодёжь злится, но не знает, что делать. Оппозиция хочет власти, но не готова ни рисковать по-крупному, как когда-то рисковал Саакашвили, ни предложить людям что-то большее, чем старые лозунги.
Именно поэтому, наверное, многие и уповают на Европу, дескать, там они смогли обустроить жизнь, и нам помогут. Грустно то, что народ, кажется, осознаёт свою субъектность только в отношении выбора между двумя сценариями. Как будто есть только вариант А) и вариант Б). Как будто без переложения ответственности за свою жизнь на внешние силы никак не обойтись.
А потому Грузия оказалась в состоянии между. Между Западом и Россией. Между протестом и революцией. Между хаосом и порядком. И в этом состоянии главный вызов — не потерять себя.
Грузия — это страна, которая всегда умела находить своё место в мире, не теряя самобытности. Страна, которая танцует на своей земле так, что горы отзываются эхом. Её сила — в верности корням, в гордости за свою культуру, в непокорном духе
Грузии не нужны чужие сценарии. Ей нужен свой путь — путь, где нет места ни копиям, ни подражанию. Путь, который держится на том, что всегда делало её великой: сила характера, стремление к свободе и вера в будущее, которое она способна выстроить сама
Родион Белькович и Роман Юнеман — Национальные интересы: искусственная концепция или необходимость?
Могут ли национальные интересы стать основой успешной политики, или это лишь удобная ширма для укрепления позиций государства?
Через две недели состоится долгожданная дискуссия. Политик Роман Юнеман выступит в защиту национальных интересов как фундаментального принципа, необходимого для построения сильного и независимого государства.
На противоположной стороне — научный руководитель Центра Республиканских Исследований Родион Белькович, который подвергнет эту концепцию критике, указывая на ее риск превращения в инструмент централизации и гипертрофии государственной власти.
Какое мнение возьмет верх в этом интеллектуальном противостоянии? Узнаете уже очень скоро.
Спешите приобрести билет на конференцию — количество мест ограничено
Где: Санкт-Петербург, наб. реки Смоленки, 2, «Конгресс-Холл Васильевский»
Когда: 14 декабря (сб), 13:00
Вчера умер Ле Пен, фигура, символизирующая поколение, которое даже в контексте послевоенной Европы сумело найти в себе силы отказаться от присяги на верность стандартному набору либерально-демократических слоганов. Можно недолюбливать и Ле Пена лично, и французов вообще, но отрицать наличие в этом bête noire известного класса, которого лишено подавляющее большинство современных политиков, невозможно. Французские правые, вынужденные выкарабкиваться из глубокого политического подполья, в которое загнали их внезапно «раскаявшиеся» европейцы после войны, не могли бы достичь своих успехов сегодня, если бы тогда в их рядах не было фигур, опирающихся на старые представления о том, что такое публичная персона. Люди хотят видеть в качестве своих лидеров тех, кто готов произносить вещи, которые могут не нравиться popolari.
Французам было тяжелее, чем итальянцам — всё же MSI практически сразу стали влиятельной структурой, имеющей довольно заметное парламентское присутствие. Ле Пену и компании приходилось действовать в политических условиях, где персонажи вроде Сартра и Фанона, претендуя на историческое наследие 1789 года, всё же значительно глубже проникли в мышление республики о самой себе. Тем интереснее опыт французских правых. Франция остаётся важной частью Европы, всё ещё таящей в себе нетленные сокровища православных и католических святых, помноженные на революционные традиции.
Мой личный интерес к «французской линии» подогревался разговорами с Владимиром Игоревичем Карпцом, ушедшим от нас тоже в январе, восемь лет тому назад. Он немало сделал для того, чтобы французская тема продолжала звучать в России. На фотографии Владимир Игоревич беседует с Ле Пеном. Я смотрю на них и вспоминаю ритм тягучего и глубокого русского языка, доступный только человеку масштаба Карпца или Ле Пена. Тогда они говорили на французском. А сейчас эти большие люди, я уверен, снова беседуют, но уже на каком-то совсем другом языке, изучение которого начнётся у нас только со следующего класса.
Автор: Родион Белькович
Полный текст
Навстречу инаугурации - кого привёл Трамп.
https://globalaffairs.ru/articles/protiv-politiki-belkovich/
А мы тут плюшками балуемся...
Проснулись-потянулись? Ну так скорее к экрану — на канале ЦРИ воскресные мультики показывают! Быстров и Белькович решили, что в честь Нового года полагается немного пошалить, и хвалили либералов обсудили недетские сюжеты советской мультипликации.
Обязательно ли слушаться бабушку, чтобы избежать обвинений в левом ревизионизме, и готов ли Пятачок к революционному действию? Нужен ли русским людям волшебник в голубом вертолёте и найдёт ли Фунтик спасение в рассеянном спектакле капитализма? Из чьих мультфильмов Белькович узнал о вермуте «Чинзано» и яхт-спорте, а Быстров понял, что слова «ром» и «смерть» означают для него одно и то же? Ну и конечно же… Какой заяц, какой орёл, какая блоха?!
Мы раньше почему такие вредные были? Потому что у нас Бусти не было!
В рядах сторонников Трампа неспокойно, хотя до инаугурации рукой подать. МАГА-движение раскололось по вопросу о визах для трудовых мигрантов. И хотя комментаторы на Fox News говорят о «полезной дискуссии», всё значительно серьёзнее. Оказалось, что взгляды на проблему миграции у тех, кто поддерживают новую команду, кардинально различаются. Настолько, что Илон Маск публично предложил противникам миграции… неприличные вещи. Мало того, товарищ по будущему департаменту бюрократической чистки (DOGE), Вивек Рамасвами, внезапно сообщил всё, что он думает по поводу американской культуры или, скорее, lack of it. В ответ представители независимых МАГА-медиа заявили, что миллиардные чеки Маска не дают право подрывать основы движения, к которому венчурные предприниматели присоединились только сейчас. Америка — для американцев, и никакие приросты ВВП не оправдывают замещение талантливыми индусами позиций инженеров.
Для этого конфликта есть весьма серьёзные причины, о которых я на днях говорил в эфире «Международного обозрения»: МАГА-движение сегодня воспроизводит процессы внутри Американской революции конца XVIII века. «Патриоты» и тогда состояли из двух лагерей, которые смысл Войны за независимость видели по-разному. С одной стороны, это были представители крупной буржуазии, чьим интересам не соответствовала система феодальных ограничений, которая сдерживала темпы развёртывания капиталистических отношений. С другой стороны, за независимость боролись носители консервативных взглядов, для которых революция была способом реставрации порядков, присущих метрополии в старые-добрые времена, но утраченных на Британских островах в силу разложения двора и парламента. Революция должна была пресечь распространение коррупции на заокеанские территории. Make America Great Again! Интересы двух принципиально разных групп совпали — и власти «кадровых политиков» в лице Георга III и камарильи пришёл конец. Но довольно быстро стало понятно, что этот союз глубоко проблематичен и что крупная буржуазия вовсе не желает возрождать традиционные порядки — её интересует только прибыль, зависящая от темпов технического прогресса. Ничего это вам не напоминает?
О том, как события разворачивались тогда, я писал в книге «Кровь патриотов». То, как они будут разворачиваться сейчас, мы будем наблюдать в прямом эфире. Но ясно, что речь идёт о Новой Американской Революции. В XVIII веке врагами буржуазии были порядки позднего абсолютизма. Сегодня стало ясно, что не меньшую угрозу прогрессу могут нести институты, которые когда-то пришли на смену королевской власти. Прежде всего, институты массовой демократии. И вот, интересы консерваторов и прогрессистов вновь парадоксальным образом сошлись.
Консерваторы увидели в Трампе человека, который выгонит всех «мэров, пэров и херов» и восстановит Республику. Но планы Маска и Рамасвами совсем иные — их интересуют возможности, которые откроются перед крупным бизнесом, когда государство перестанет заигрывать с левой повесткой. Маска не интересует Республика или народ — его интересует только эффективное использование ресурсов. Дело, конечно, не только в прибыли. Маск представляет собой типаж первопроходца, пионера. Все его реверансы в сторону традиционного общества — только слепленные ИИ картинки, оказавшиеся достаточно эффективными для того, чтобы привести к власти Трампа.
Да, в американском контексте первопроходец — часть культурного мифа. Но для консерватора мышление первопроходца — это только стадия, которая должна быть преодолена. Когда рывок в невозможное становится самоцелью и заполняет всю жизнь, вытесняя привязанности к тому, что мило сердцу, налицо патология души. И об этом традиционалисты в США говорили ещё в XX веке, критикуя логику индустриального капитализма и культ прогресса. С этой критикой читатель может ознакомиться в вышедшей на днях антологии американского консерватизма «Рождённые контрреволюцией», составленной yours truly. Конфликт, развернувшийся вокруг рабочих виз сегодня — это не просто политическая дискуссия, это новый виток войны мировоззрений, сопутствующей всей истории Соединённых Штатов.
Предзаказ на книгу «Рождённые контрреволюцией. Американский консерватизм: антология» Р. Ю. Белькович (сост.) закрыт.
Антология отражает широкую палитру течений внутри американского консерватизма, отсылающего к разнообразным течениям, объединённым общим «параноидным» стилем мышления по поводу современного положения дел в обществе и государстве.
Неоконсерватизм, наиболее известный в России, стал самым влиятельным течением, объединяя защиту традиционных ценностей с миссией американской республики в мировой политике. Успех неоконов в конце XX века объясняется сложной и богатой историей американского консерватизма, с которой впервые сможет ознакомиться отечественный читатель.
Спасибо всем, кто принял участие в предзаказе!
Книгу пока что можно приобрести только на сайте,
но уже во второй половине дня — и в магазине на Парке Культуры.
А ещё сегодня состоялся релиз нового альбома группы «Октябрь», фронтменом которой является Родион Юрьевич🎶
Острые дебаты, яркие дискуссии и увлекательные лекции — все это на Интеллектуальной ярмарке имени Беляева. Благодарим спикеров и гостей за участие. Постараемся радовать вас новыми масштабными ивентами и в будущем.
Ближайшее событие — панк-презентация второго номера журнала «Фронда», которая пройдет уже в эту субботу в Северной столице.
Успейте зарегистрироваться — свободных проходок остается все меньше!
Где: Санкт-Петербург, Транспортный пер., 10Л, малый зал клуба «Ласточка»
Когда: 21 декабря (сб), 18:30
Билет: free donation от 200 рублей
Родион Белькович отвечает на вопросы журнала Сноб о нашумевшем убийстве генерального директора страховой компании United Healthcare
Читать полностью…В преддверии выхода альбома "Окаянные дни" группа Октябрь проводит для вас розыгрыш.
Переходите по ссылке: https://band.link/okayannye
Подпишитесь на нас в ВК, Телеграм или Яндекс.музыке (а лучше — везде: так выше шансы) и получите возможность выиграть следующие призы:
— книги Родиона Бельковича "Рождённые контрреволюцией" и "Кровь патриотов" с дарственной надписью;
— плакат группы "Октябрь";
— талисман группы "Октябрь" — открытку с фотографией Регимантаса Адомайтиса (и автографами участников группы).
Уже в эту субботу пройдёт Масштабная научно-просветительская конференция «Петербургская Интеллектуальная Ярмарка им. Митрофана Беляева»
На самом громком просветительском мероприятии этого сезона выступят эксперты в области экономики, общественных отношений и современной культуры.
Главной интригой вечера станет философский диспут между Родионом Бельковичем, научным руководителем ЦРИ и политиком Романом Юнеманом — Национальные интересы: искусственная концепция или необходимость?
На встрече можно будет приобрести книги Родиона Бельковича и другие новинки по специальной цене.
После официальной части вас ждет эксклюзивное афтепати, где вы сможете пообщаться со спикерами в непринужденной атмосфере.
Когда: 14 декабря (сб), 13:00-21:30
Где: Санкт-Петербург, наб. реки Смоленки, 2, «Конгресс-Холл Васильевский»
Спешите приобрести билет на конференцию — количество мест ограничено
Сделать предзаказ на новую книгу «Рождённые контрреволюцией. Американский консерватизм: антология» Р. Ю. Бельковича (сост.).
Фото: «ЛПР: Москва»
«Индивидуалист вопреки: философия свободы Алексея Борового». Лекция Андрея Быстрова.
Сегодня совместными усилиями Центра Адама Смита и московских либертарианцев была организована лекция, посвящённая истории и философии выдающегося теоретика индивидуалистического анархизма Алексея Борового. Спикером выступил ведущий эксперт Центра Республиканских Исследований Андрей Быстров.
Гости мероприятия услышали сегодня истории о том, как жизненный опыт формировал мировоззрение Алексея Борового, как складывались его отношения с окружением, какие философы вдохновили Борового, и как его воззрения повлияли на всю школу анархической мысли.
Значительная часть лекции была посвящена концепции индивидуалистического анархизма, выведенного Боровым из изначально коллективистских концепций. Упомянули таких мыслителей, как Михаил Бакунин, Пётр Кропоткин, Карл Маркс и Фридрих Ницше. При этом, в лекции даже нашлось место Фридриху фон Хайеку, чьи взгляды на конструктивистский рационализм и спонтанные порядки удивительным образом пересеклись со взглядами Борового.
По окончанию лекции зрители имели возможность задать свои вопросы лектору, на которые он отвечал с энтузиазмом. Также во время лекции можно было приобрести книги авторства как самого Алексея Борового, так и изветного исследователя анархистской мысли Петра Рябова.
Запись лекции появится позже.
Ранее редакция Либертарианской партии России уже публиковала lpr_editorial_office/GVVtiE3qS40">статью Андрея Быстрова об Алексее Боровом, рекомендуем ознакомиться с ней.
Подписаться на канал Московского регионального отделения Либертарианской партии России: /channel/lpr_msk
Присоединиться к Либертарианской партии России: https://libertarian-party.ru/join
Асад пал, в Дамаске маршируют бородатые ребята в шлёпанцах, и где-то в Вильнюсе или Берлине некоторые бывшие наши соотечественники открывают шампанское. Ненависть к Путину застилает глаза, и каждый новый кадр — толпы ликующих людей, сорванный флаг, рушащаяся статуя — вызывает у них что-то вроде детского восторга. «Вот оно, досиделся! Путинский дружок рухнул!» И в этом коротком и таком привычном «ура» вся порочность их мышления: любое зло, если оно против «плохого», становится добром.
Но кто эти люди в шлёпанцах? Какой проект они несут миру? И станет ли сирийцам лучше, как стало, например, афганцам после прихода к власти талибов? Или египтянам, когда к власти пришли «Братья-мусульмане»? Или иранцам после падения шаха? Мы видели это много раз: свободолюбивые массы свергают режим — пусть даже плохой режим — и вместо него приходят те, кто ненавидят свободу ещё больше. Но для многих наших либеральных эмигрантов все это неважно: они видят лишь «плохого Асада» и «свободный народ», который вдруг обретает среди крови и руин мифическую возможность «начать с чистого листа».
Сколько раз это уже было? Сколько раз один тиран уходил, а на его место приходили те, кто хуже его в тысячу раз? Это не значит, что Асада нужно любить и оправдывать. Это значит, что любой человек, у которого сохранилась хоть капля здравого смысла и сочувствия, не будет хлопать в ладоши, когда на смену одному злу приходит другое, возможно, более страшное.
Мышление либералов копирует стратегию коллективной Демпартии США, где «демократия» — это всегда нечто экспортируемое в комплекте с дронами и гуманитарными бомбардировками. Нужно поддерживать любое движение, которое временно выглядит как «демократическое», — а если через месяц выяснится, что это джихадисты, ничего страшного. Это с умным видом будут объяснять «провокациями Москвы», «недостаточной помощью Запада» или чем-нибудь ещё, а о своих бурных рукоплесканиях тому, что где-то «досиделся дружок Путина», предпочтут лишний раз не вспоминать.
Их позиция напоминает какой-то странный гибрид советского идеализма и имперской ненависти к чужой истории. Они же левые и — как полагается настоящим левым — искренне верят, что разрушение «старого мира» само по себе создаст новый, справедливый и чистый. В их картине мира нет места противоречиям, нет места человеческому материалу, который не хочет вписываться в их схемы. Есть только злодеи и герои, есть только революция и прогресс.
Любой политический катаклизм в любой точке мира они оценивают по меркам внутреннего сюжета: «Асад=Путин». Пусть по Сирии прокатится волна террора, пусть в городах введут «шариатские патрули», пусть рухнет то, что ещё стоит — главное, чтобы в телеграме можно было написать: «Путинский режим трещит». И когда завтра в сирийских городах начнут взрывать христианские церкви, когда детей будут забивать камнями за что-то «неправильное», они и бровью не поведут: все беды и ужасы — это издержки «борьбы со злом».
И вот один из них в Твиттере пишет: «Революция в Сирии победила. Победит и в России». Но, позвольте, какая же революция? По этой логике, в России могла бы победить «революция Кадырова». Оппозиция в изгнании, видимо, тоже бы её поддержала?
Это тот же самый типаж, который в своё время приветствовал крах Ливии, восхищался «арабской весной» и даже афганским экспериментом. «Это лучше, чем Каддафи! — кричали они. — Это свобода!» И то, что вместо свободы приходил хаос, что лучше никому не становилось — ни афганцам, ни сирийцам, ни египтянам, — для них не имело значения. Не имеет значения и сейчас.
Шампусик открыт, твиты полетели. Но через месяц, через год — когда картина станет совсем не той, что они себе представляют, — они просто переключат внимание на новую революцию, а в Дамаске всё будет по старым знакомым лекалам.
В этом равнодушии — вся порочность их мышления. Они не видят людей, не видят страну, не видят историю. Они видят только маленькую победу своего эго, от которой им станет чуть теплее в их вильнюсском кафе. Асад пал? Значит, Путин проиграл. А что будет с Сирией? Да какая разница.
Нравится, не нравится — ставки повышаются!
Внимание! ЦРИ пошёл на решительные меры: на ютуб выложен новейший и не имеющий аналогов выпуск подкаста «Радио Республика»! Белькович и Кормановская обсудили феномен эскалации во всех проявлениях: от политики и истории до искусства и уличной драки.
Кому будет судьёй «Орешник» и куда остаётся жать тем, чей поезд в огне? Что делать опущенному эскалатором и нужно ли бить в морду, если потерял лицо? Принято ли идти ва-банк в зале для игры в мяч и как Казимир Малевич перестал бояться и полюбил супрематизм? Ну и куда же, в конце концов, плывёт через бурю страстей кораблик ЦРИ?
Ставьте лайки по центрам принятия республиканских решений!
Центр Адама Смита совместно с московскими либертарианцами приглашает 10 декабря 2024 года в 19:00 на лекцию ведущего эксперта Центра Республиканских Исследований Андрея Быстрова "Индивидуалист вопреки: философия свободы Алексея Борового", которая пройдет в Буддийском центре Рипа по адресу: Москва, Аптекарский переулок, дом 9 (м. Бауманская).
11 ноября 1875 года родился Алексей Боровой — русский философ и теоретик анархизма. О том, каковы были взгляды Борового и почему его наследие важно для современных сторонников идей свободы — анархистов и либертарианцев расскажет Андрей Быстров. Вход бесплатный по регистрации.
Мы подготовили папку экспертных каналов о политике, экономике и истории — спешите добавить себе:
🐳 Киты плывут на вписку с ЛСД — блог публициста Михаила Пожарского о горячих политико-социальных вопросах.
📈 Григорий Баженов — доступным языком об экономике и экономической науке.
🗽 Campaign Insider | Павел Дубравский — канал об американской политике и политтехнологиях.
📰 ФРОНДА — глянцевый альманах для новой русской интеллигенции, объединивший наши каналы.
🪖 Стальной шлем — политическая история Нового и Новейшего времени.
🏛 Сон Сципиона — рупор классической республиканской традиции.
🇩🇪 Бундесканцлер — экспертно о немецкой и европейской политике.
🗺 Атлас амбиций — как политические элиты создают и меняют историю.
📺 Политфак на связи — о политической науке и российской политике.
📚 Political Animals — академическая политология и смежные науки.
🎙Occidentalis — авторские статьи о главных событиях Европы и Евросоюза.
Добавить папку
Фридрих Хайек всегда казался мне мыслителем половинчатым. Либертарианец, который так и не смог до конца порвать с системой. Зачем же иначе он столь осторожен в вопросах государства? Где его решительное заявление, что оно нелегитимно? Почему он не требует полной отмены власти, не зовёт нас в мир анархо-капиталистической утопии? Мне казалось, что если ты за индивидуальную свободу, естественный порядок и рыночные отношения, то будь последовательным до конца. Будь радикальным. Если у тебя есть меч, разящий Левиафана, используй его.
Теперь я думаю иначе. Хайек не избегал радикализма — можем ли мы предположить, что он не понимал теоретической несостоятельности государства? — он сознательно строил более сложную, более взрослую философию. Философию для тех, кто не верит в волшебные кнопки, но понимает — настоящие перемены происходят не в мечтах, а в реальности. Он учит болезненному, но важному уроку: человек не всеведущ и не может знать всего, а уж тем более спроектировать идеальную модель общества. «Человеку удаётся в полной мере использовать свои возможности только тогда, когда он осознаёт свою ограниченность», — писал Хайек. Это не было признанием поражения разума, но, напротив, приглашением к поиску решений, учитывающих сложность человеческой природы и социальной реальности.
В конструктивистской идее, что общество можно перепроектировать, как здание, по заранее составленному плану, он видел утопическую самоуверенность, ведущую к катастрофам. Вместо этого он сосредоточился на традиции, культуре и институтах, которые складывались естественно, на протяжении веков. Спонтанные порядки, как он их называл, имеют свою внутреннюю логику и её невозможно заменить директивой сверху. Эта идея сближает Хайека с республиканизмом: уважение к «общему пространству», где формируется личность, понимание значения традиции и среды, из которой произрастают свобода и ответственность. Без таких основ даже самая благородная идея свободы превращается в пустой лозунг.
Самое яркое проявление этого подхода — его восхищение common law. Для Хайека это пример спонтанного порядка, выросшего не из декретов и указов, а из живой практики. Это право не просто отражало социальные реалии, оно находилось с ними в сложных отношениях, где благодаря взаимному влиянию происходила степенная и в то же время осмысленная эволюция. Даже в исторической школе права, столь привязанной к традиции, он находил черты, созвучные либертарианским идеям.
Хайек понимал, что свобода не возникает в вакууме. Она есть не просто отсутствие властной вертикали, а сложный процесс, опирающийся на культуру, традиции и практики, которые предшествуют нашему пониманию. «Цивилизация, — писал он, — это порядок, который ни один ум не может спроектировать, но который возник через взаимодействие многих». Он застал крах империй, подъём социалистических и националистических утопий, две мировые войны. Его скептицизм по отношению к централизованному планированию был не теоретическим, а практическим: он видел, как амбициозные проекты рушат общества. Свобода невозможна без признания ограниченности человеческого разума и эволюционной природы социальных институтов.
Сегодня я смотрю на Хайека как на философа зрелости. Он не говорил о свободе, оторванной от реального мира, но предлагал работать с тем, что можно изменить. Его идеи о том, что свобода не может быть «выстроена» на пустом месте, что она рождается из традиций и спонтанных порядков, звучат особенно актуально в мире, где живая спонтанность и подлинная традиция все чаще подменяются их казённым суррогатом — умозрительно сконструированной идеологией. Отказ идти на какие-либо компромиссы с этим сугубо технократическим взглядом — важнейшая особенность Хайека. Если вам, как и мне когда-то, казалось, что Хайек недостаточно радикален, я приглашаю взглянуть на него заново.
На бусти мы запустили серию видео о его наследии. Мы говорим о борьбе с конструктивизмом, о понимании права и традиции, о философии свободы. Возможно, вы, как и я, откроете Хайека для себя с другой стороны — как человека, который понимал, что свобода — это не только мечта, но и труд