47917
Канал Галины Юзефович о книгах и чтении Номер заявления о регистрации в РКН: 5007620042
Главная проблема на Кипре - никто здесь не хочет со мной разговаривать на греческом, который у меня уже вполне бодрый, рабочий, просится в бой. Но на нашем острове все говорят либо по-английски, либо по-русски (а многие, напротив, не говорят по-гречески), так что заслышав мои неуверенные спотыкания, тут же переключаются - или вовсе не включаются.
И вот вчера я упустила лучшую возможность попрактиковаться - кусаю локти уже второй день. Сижу я в кафе, работаю, и вдруг на меня с чисто греческими словами "Есть ли у вас пять минут, чтобы поговорить о боге?" пикируют две милые свидетельницы Иеговы!
Что же вы думаете? Я, конечно, вступаю с ними в развернутый теологический диспут, извлекая из памяти новозаветные языковые конструкции? Увы. Рефлекс сработал быстрее мозга: отшила их (правда, на греческом) раньше, чем поняла - вот же он, мой шанс! Буквально как в анекдоте про прачечную и министерство культуры!
Теперь хожу, высматриваю их в толпе. Если что, я даже подготовилась - вдруг еще раз повезет, а я уже и материал подучила.
"Свободы слова недостаточно - нужна еще и свобода слуха" А. И. Герцен
Похоже, наши блокировщики всего и вся знали, что делали.
#страдариум
Продолжаем заметки о цензуре (из Древнего Рима переместимся в классическую эпоху). Чтобы дезориентировать цензоров и уйти от ответственности, Вольтер подписывал собственные неподцензурные тексты именами своих врагов, которым потом приходилось разбираться с властями. Просто как все гениальное.
#страдариум
Ну, и последнее про цензуру в Древнем Риме. Цезарь, несмотря на все свои монархически-диктаторские устремления, был человеком республиканского времени, поэтому идеи цензуры ему не были близки. На письменные нападки в свой адрес он отвечал так же - то есть письменно, и по большей части хулителям ничто не грозило.
Более того, стремясь повысить, так сказать, общий культурный уровень столицы, он всячески приветствовал переезд туда из других частей римской державы разного рода литераторов и преподавателей liberal arts, как пишет в своей статье в Journal of the History of Ideas Фредерик Крамер. Для этого у Цезаря был припасен козырь: римское гражданство, которое вообще-то являлось большой ценностью, этим релокантам выдавалось сразу по переезде. Кажется, была предусмотрена какая-то процедура, в ходе которой понаехавший гуманитарий должен был подтвердить серьезность своих намерений и репутацию, но это не точно.
(Тут все наши релоканты грустно вздохнули, да?)
Но у Августа взгляд на подобные вещи был совсем другой. Поэтому, воспользовавшись брюзжанием сенаторов, которые были недовольны тем, что сакральное римское гражданство раздают буквально всем по объявлению, практику эту отменил, тем самым сильно сократив приток в Рим вольнодумного богемного люда. Впрочем, у понаехавших раньше, в Цезаревские времена, "золотые паспорта" отбирать не стали - просто новых больше не выдавали.
Готовлюсь к лекции по истории цензуры. Наткнулась на замечательную цитату из Лидии Гинзбург:
"Исторические романы и детские книги – для многих сейчас способ писать вполголоса. Самоограничение этих жанров успокаивает совесть писателя, не договорившего своё отношение к миру".
Сегодня кажется, что роль детских книг и исторических романов играет разного рода нон-фикшн, оставляющий большой простор для фиги в кармане. Интересно, куда еще цензура загонит отечественного автора, и загонит ли?..
По приглашению коллег из "Дзена" и "Blueprint" поучаствовала в дивной красоты проекте - про женщин в тяжелое время и про то, где искать опору, когда теряешь многое (спойлер: внутри себя, в хороших книжках и в отношениях с самыми близкими).
https://theblueprint.ru/culture/special/dzen-kak-sohranit-sebya#galina
Ну, и вдогонку к предыдущему - среди всех (пока) мною прочитанных книг "Дома историй" мой фаворит - "Словно мы злодеи" М. Л. Рио. Среди множества попыток сделать "как у Донны Тартт" эта - с большим отрывом лучшая. Не "Тайная история" - ну, так ничто не "Тайная история", но прямо близко, честно. Не пропустите.
Читать полностью…
Меж тем, у "Дома историй" уже открыт предзаказ! Пора нести денежки и ждать книжечек!
Читать полностью…
Какой-то сегодня международный день фиги в кармане, ей-богу. Не могла пройти мимо!
Читать полностью…
Полезла в "Историю свободы" Исайи Берлина за одной цитатой, вынырнула, как водится, с другой.
"Мне кажется, что если в результате какого-нибудь поворота судьбы или истории Россия освободится от коммунистического контроля, ее людям понадобится не переобучение, — они не впитали в себя распространяемую доктрину, — а просто нормальное обучение. В этом отношении они скорее напоминают обманутых фашизмом итальянцев, чем искренне проникшихся нацизмом немцев".
И еще:
"Подчиненное население по большей части — не правоверные коммунисты, не бессильные еретики. Многие — вероятно, большинство — недовольны; а недовольные в тоталитарных государствах — ipso facto ниспровергатели. Но в настоящее время они принимают или, во всяком случае, пассивно терпят свое правительство и думают о других вещах. Они гордятся российской экономикой и военными достижениями. Они привлекают как воспитанные в строгости, умеренно романтичные, одаренные богатым воображением, немного ребячливые, глубоко аполитичные, простые, нормальные люди, оказавшиеся членами жестко организованной корпорации, которая тем не менее их защищает".
Потрясающе актуальная книга, конечно. Как сегодня написанная.
Из всех современных российских писателей самые жёсткие и несправедливые репрессии обрушились на Дмитрия Глуховского (признан в России иноагентом). На него заведено уголовное дело, его имущество арестовано, а самому ему, если он вернётся в Россию, грозит многолетнее тюремное заключение. Любая другая страна гордилась бы таким писателем - успешным и популярным и дома, и по всему миру, но в России всё иначе. Полтора года назад мы уже общались с Дмитрием, и тогда нам казалось, что нет темы важнее, чем сериал "Топи" и текст Тотального диктанта. В этот раз мы поговорили с Дмитрием о том, как русская литература реагирует на войну, и о том, как нам вообще с этим жить. Ну, и о том, что происходит внутри писателя в тёмные времена, конечно, тоже.
https://youtu.be/6U0J6oeeN4E
Басманный суд зарегистрировал уголовное дело писателя Дмитрия Глуховского
Автора романов «Метро 2033», «Метро 2034», «Пост», «Текст» и «Сумерки» Дмитрия Глуховского следственный комитет РФ обвиняет в распространении фейков о российской армии по мотиву политической ненависти и с искусственным созданием доказательств обвинения (пункты «в» и «д» части 2 статьи 207.3 УК). Основанием для преследования послужили антивоенные посты писателя в сети Instagram и в телеграм-канале.
На прошлой неделе Генпрокуратура РФ утвердила обвинительное заключение по его уголовному делу и передала его в суд. Слушать дело будет судья Басманного суда Москвы Наталья Дударь.
Судить Глуховского будут заочно, он находится за пределами России. Обвинение предполагает наказание до 10 лет лишения свободы. Суд ранее арестовал его имущество. В защите работает адвокат Вероника Полякова.
В одном из старых телефонов у меня осталась погребена одна из самых трогательных фотографий моих детей ever - на втором этаже двухэтажной кровати сидят в обнимку два моих тогда еще довольно некрупных мальчика, и старший читает младшему книгу.
Книга эта - самый первый "Зверский детектив" Анны Старобинец.
Бывают такие по-настоящему волшебные книги - они иногда нравятся родителям, иногда нет, но с детьми они делают что-то особенное. Вот и "Зверский детектив" из этого ряда: его с восторгом читают мои знакомые дети, у которых русский не совсем (или совсем не) родной. Его читают и требуют продолжения дети, которые вообще не читают. Его читают занудные маленькие интеллектуалы, которые бесконечно смотрят и пересказывают родителям содержание научного канала Kurzgesagt. Шутки оттуда идут в народ (мы в семье до сих пор говорим "кусать на поражение", уже не задумываясь, откуда цитата). В общем, колдовство, чародейство и что-то еще, не поддающееся определению, протекающее сквозь буквы и ускользающее от рационального объяснения.
В общем, это я все к чему. Автор "Зверских детективов" Анна Старобинец завела телеграм-канал, посвященный вселенной ее книг - эдакий длящийся спин-офф во все стороны. Подписывайтесь, наслаждайтесь, не благодарите.
/channel/zversky_kvaccount
Готовлюсь к лекции про литературный перевод в лектории "Страдариум" - вспомнила занятное.
Римляне, конечно, Гомера хорошо знали, читали и понимали. Образованные - на греческом, а те, кто попроще, довольствовались переводом "Одиссеи" Ливия Андроника - именно его, кажется, изучали школьники во времена Августа. Проблема с этим переводом состояла в том, что он был сделан в III веке до н. э., то есть, по римским меркам, в допотопной древности, да еще и сатурнийским стихом, который в более позднее время казался деревенским и ужасно архаичным. Поэтому понятен текст Андроника был немногим лучше греческого оригинала (до наших дней от него сохранились лишь небольшие фрагменты).
Что же до "Илиады", то с ней вышло и вовсе некрасиво. Во времена императора Нерона был сделан сокращенный перевод - так называемая "эпитома". Он был уже нормальным гекзаметрическим, но... Вместо 15 693 строчек у Гомера в нем осталось всего 1070 строчек (то есть, как посчитали дотошные британские ученые, 6,8% оригинала).
Ну, а хуже всего то, что в Средние века греческий практически вышел из культурного обихода, и именно этот продукт, с позволения сказать, античного смарт-ридинга и заменил европейцам подлинную "Илиаду". Собственно, до Петрарки и прочих деятелей эпохи Возрождения настоящего Гомера никто не читал, считая настоящим ту самую эпитому нероновских времен.
А вы говорите "пересказ мемуаров принца Гарри". Как всегда - все придумано до нас.
В последний год я чувствую себя эдакой женщиной "из бывших". Донашиваю былую известность, ничего не приобретаю - только теряю. Лишилась работы, потом еще одной работы, потом еще одной - самой важной и любимой. Потеряла значительную часть аудитории. Уехала из дома. Привыкаю к мысли, что совсем скоро для меня в профессиональном плане все закончится навсегда, учусь жить с мыслью о тотальном поражении. Удивительным образом из всего этого жалею только о доме - на фоне страданий, старт которым был положен ровно год назад, все остальные потери выглядят игрушечными, смешными. Ничего не жалко - лишь бы оно скорей кончилось. Лишь бы перестали убивать людей и рушить жизни. Не так, как разрушили мою, а по-настоящему, без возврата.
Читать полностью…
Сегодня моему лучшему другу, половинке моей души Артему Козьмину исполнилось бы 47, и на полгода мы опять стали бы ровесниками.
Мы вместе учились на классике, и каждый год из бесконечных 19 лет нашей неразлучной дружбы фиксировали, что вот, мол, мартовские иды пришли - и, ну, да, ха-ха, прошли. В 2013 году они в первый раз наступили без него - и как-то с тех пор никуда не сдвинулись.
Тёмка не любил свой день рождения, а я - любила, и вечно скандалила, требуя праздника, придумывала ему подарки и вообще всячески пыталась сделать вид, что у него в жизни все как у нормальных людей. Мы не были нормальными людьми - ни он, ни я, ни третья в нашей компании, Саша Архипова, но Темка - особенно. Будь я чуть взрослее, чуть умнее и чуть менее напугана собственной жизнью, я бы раньше заметила, что он - раненая птица, что с ним не в порядке примерно все, и, возможно, пойми я это вовремя, он был бы сегодня жив. Но я не заметила.
Трудно писать о человеке, когда новых воспоминаний не появляется уже десять лет. Первые годы после Темкиной смерти я точно знала, где бы он был, о чем бы мы говорили и спорили, из-за чего поругались бы. Потом это чувство пропало - слишком длинной стала ниточка от точно известного до такого, что Тёмка едва ли смог бы представить. До такого, в чем я не могла вообразить его.
Но если за что я могу быть благодарна 2022-му, так это за то, что я внезапно опять стала к нему ближе. Потому что я точно знаю, где бы Тёмка был, что думал бы, что говорил. Мы совершенно точно были бы во всем этом вместе.
Я скучаю по тебе, милый. Ужасно скучаю - и ужасно люблю. Спасибо, что посреди этого адища ты снова рядом.
Нет, невозможно просто так взять и перестать рассказывать о цензуре в Древнем Риме (да, я прочла три длинные научные статьи, которые заведомо не влезут в завтрашнюю лекцию, и меня распирает).
Во времена Августа людей за их литературное вольнодумство не казнили, зато возникла вполне популярная практика казнить... книги. Сенат собирался, всесторонне разбирал вопрос, заслушивал прокуроров и адвокатов, после чего выносил книгам приговор - как правило, обвинительный (еще бы, ведь инициатором разбирательства чаще всего выступал сам император). После чего все (или в отдельных случаях некоторые) книги автора собирались и сжигались. С этого момента хранить их дома или в библиотеке было незаконно, и все найденные в частном владении экземпляры также подлежали изъятию и уничтожению.
С учетом того, что тиражи (насколько вообще можно говорить о тиражах в допечатную эпоху) в римское время были ничтожны, уничтожение происходило весьма эффективно. Многие из не дошедших до нас памятников не дошли именно потому, что из них развели веселенький костерок на пороге сенатской курии.
Самих римлян эта тема ужасно будоражила и беспокоила. Почему-то сильнее всех переживал Сенека, не устававший благодарить богов за то, что Цицерон до всего этого безобразия не дожил, а книги его, соответственно, не подверглись уничтожению.
Впрочем, волновался на этот счет не он один: из множества источников мы знаем, что в римских классах риторики типовой темой устного выступления или аттестационного эссе был ответ на вопрос "Что выбрал бы Цицерон, предложи ему Антоний сохранить жизнь, но уничтожить книги, или наоборот - принять смерть, но спасти свои труды". Ну, и дальше, как водится, аргументы "за", аргументы "против", введение, заключение, список литературы...
В сущности, тот же выбор, что у Ахилла - и мы знаем, что выбрал Ахилл. Вряд ли Цицерон выбрал бы иначе.
#страдариум
Поскольку уже совсем скоро в "Медузе" выйдет текст о книгах, написанный не мной, нужно, я думаю, сказать это вслух. Я больше не пишу в "Медузу" - после восьми с половиной лет эта история для меня закончилась.
В силу разных причин я (пока) не готова к уголовному преследованию в России, а сотрудничество с "нежелательной организацией", которой наше государство признало "Медузу", именно это самое преследование и предполагает. В России остаются мои родные, мои друзья, мои студенты - да что там, весь смысл моего существования, и для меня жизненно важно иметь возможность если не постоянно там быть, то хотя бы регулярно бывать.
Что я чувствую по этому поводу? Честно сказать, расставание с "Медузой" - самая большая моя потеря с начала войны и самое тяжелое мое решение (с другой стороны, расскажи о своих потерях жителям Мариуполя, так что не жалейте меня слишком уж сильно). Я считала, считаю и буду считать "Медузу" лучшим русскоязычным медиа, я бесконечно горжусь тем, что мне выпала честь поучаствовать в его становлении, и мысль, что я больше не с моими любимыми коллегами, для меня мучительна. Каждую неделю я по привычке выбираю книгу, о которой могла бы написать на выходные, а в четверг и пятницу, которые долгие годы были отведены под написание текста, меня мучают фантомные боли.
Но выбирая между очень плохим (уйти из "Медузы") и невыносимым (лишиться возможности бывать в России), я выбрала очень плохое.
Словами не сказать, как я благодарна "Медузе" за эти восемь лет - самые счастливые, плодотворные и важные в моей профессиональной жизни. Я благодарна издателям, писателям, переводчикам, коллегам-критикам, которые были все эти годы рядом, помогали, поддерживали, спорили, благодарили, негодовали. Но главная благодарность, конечно же, вам, моим читателям - без вас это все не имело бы смысла.
Я продолжу писать о новинках сюда (только разберусь немножко с долгами по преподаванию), а еще у меня много разных других планов и проектов, о которых я тоже буду по мере сил рассказывать. В общем, не потеряемся - мир не такой уж большой, они кончатся, а мы останемся. И обязательно соберемся в каком-нибудь хорошем месте, и поговорим о прочитанном, и поплачем об утерянном.
И еще немного о цензуре и "скрытых посланиях". В Древнем Риме принято было публично зачитывать вслух завещания именитых горожан. Во времена Августа многие сторонники упраздненной республики использовали эту безопасную возможность буквально из гроба высказать императору все, что они думают о нем самом, его родственниках и насаждаемых им новых порядках. Порой эти посмертные филиппики были настолько яростными и нелицеприятными, что Август почел за лучшее по-тихому упразднить этот обычай: согласно принятому по его инциативе эдикту, во избежание избыточных проявлений публичной скорби зачитывать завещания отныне дозволялось только в кругу семьи.
Читать полностью…
Преподавание, как известно, лучший (да еще и оплачиваемый) метод самообразования.
В процессе подготовки к лекции о литературных премиях в мировой истории узнала драматическую подробность о знаменитом конкурсе поэзии и красноречия, учрежденном императором Домицианом. Это были очень масштабные и мега-престижные соревнования (чтобы их вместить, на Марсовом Поле пришлось отгрохать специальный стадион на 10 000 зрителей), победа в которых приносила почетную награду из рук императора, материальный приз и, предполжительно, всеримскую славу.
Так вот, в 94 году абсолютным чемпионом (то есть победителем сразу в двух номинациях - и риторической, и поэтической) стал некий Луций Сульпиций Максим, который сумел в напряженнейшей борьбе обойти пятьдесят с лишним конкурентов. Казалось бы, что такого? А теперь, внимание, панчлайн: Луцию Сульпицию Максиму на момент победы было 11 лет, что считалось возрастом несознательным даже по меркам сурового Рима, где на мальчиков надевали мужскую тогу в 13 - и типа все, куда уходит детство.
Грустная деталь, однако, состоит в том, что через полгода, едва достигнув одиннадцати с половиной лет, Луций Сульпиций умер - по мнению современников, не выдержав изнурительного и чрезмерного для ребенка интеллектуального напряжения.
Что там у нас с Алисой Тепляковой, кстати? Еще учится?
Если вдруг у вас в планах книжный шоппинг, то смотрите, что дают - у Издательства Ивана Лимбаха распродажа: многое можно купить со скидкой 50%, и почти все - со скидкой 25%.
Если вас интересует мое мнение, то я бы из этого списка брала обе книги Чеслава Милоша (но особенно мощнейшие "Оккупационные эссе"), мудрую Оксану Тимофееву ("Это не то" - и вдруг вы не смотрели ее интервью Гордеевой, смотрите скорей, вам надо), утешительную Наталью Трауберг и неизменно актуальный "Дневник" Витольда Гомбровича.
Это из списка с максимальной скидкой - а там, где просто скидка, не максимальная, глаза и вовсе разбегаются. Я бы срочно купила Полину Барскову, "Сказку сказок" Джамбаттисты Базиле, книжку Ральфа Дутли про золото, любимого моего Патрика Барбье про Фаринелли (да и другие книги тоже) - в общем, очень, очень много всего хорошего.
Сегодня всем издательствам нелегко - книги дорожают, да и не до книг нам (многим из нас), если честно. Покупая книги напрямую, вы помогаете тем, кто делает нашу жизнь если не прекрасной, то во всяком случае выносимой. Не проходите мимо.
https://limbakh.ru/index.php?id=9423&fbclid=IwAR1oy6DeAxHf7xronFl8XJmcsOQlMJNx1t9-Pch79jxHQcJYr6S7eIKHVZg
ПРЕДЗАКАЗЫ ОТКРЫТЫ! ❤️🔥
Мы выкроили две недели, чтобы вы успели заказать наши новинки по специальным ценам!
🔥Оформить предзаказ:
Лабиринт
Читай-город
БММ
Буквоед
🔸«Арктический клуб любителей карри»
Филгуд-история о том, как справиться с душевными травмами и обрести уверенность в себе. Идеально подойдет тем, кто понимает, что тревога не возникает на ровном месте, и что с ней можно и нужно бороться.
🔸«Словно мы злодеи»
Нашумевший роман в жанре «тёмная академия» о Шекспире, студентах-актёрах и убийстве, в котором всё не так просто. Книга выходит в новом переводе Екатерины Ракитиной.
🔸«В каждом сердце — дверь. Вниз, сквозь ветки и кости»
Тёмный фэнтези-роман в двух частях о таинственном интернате — приюте для тех, кто долго путешествовал по волшебным мирам, но был насильно возвращен в «реальность».
🔸«Кровавое ранчо»
Первая книга трилогии о шерифе Дженне Алтон, её напарнике Дэвиде Кейне и жестоких убийствах в тихом американском городке. Леденящий душу триллер от «королевы саспенса».
Беспощадная антинаполеоновская пропаганда времен войны 1812 года.
Читать полностью…
Извините, не могу остановиться - еще немного Берлина, на этот раз о правителях в СССР:
"Я думаю, они искренне верят, что капиталистический мир обречен погибнуть от своих внутренних противоречий (...). Верят они и в то, что мир неумолимо марширует к коллективизму, что попытки остановить этот процесс или даже затормозить его свидетельствуют о незрелости или слепоте; что их собственная система, если только она достаточно долго продержится под бешеным натиском капитализма, в конце концов восторжествует и что, изменив в ней что-либо просто для того, чтобы сделать жизнь своих подчиненных лучше и счастливее, они обрекли бы на гибель самих себя, а может быть, — кто знает? — этих самых подчиненных".
В процессе подготовки к докладу на конференции, посвященной 80-летию Людмилы Евгеньевны Улицкой, перечитала не самый ее известный (и самый, пожалуй, мною любимый) ее роман "Искренне ваш Шурик". Нашла там цитату, иллюстрирующую мою давнюю не мысль даже, но ощущение - что Запад нашего детства был не просто недосягаемым: он был в буквальном смысле слова Заокраинным, воображаемым, не существующим:
"Шурик, легко допускавший умершего дедушку к знакомству с японским принцем, внутренне сопротивлялся тому, что его живая бабушка действительно бывала в городе Париже, само существование которого было скорее фактом литературы, а не жизни".
Если интересно, то конференция завтра - как обычно сейчас бывает, в смешанном он- и офф-лайновом формате.
https://litschool.pro/free/podnoshenie-masteru-otkrytaya-konferencziya-v-chest-lyudmily-uliczkoj/
Стихотворение Державина, воспевающего прелести простой сельской жизни, я читала, по-моему, еще в школе. Но как-то раньше никогда не задумывалась, что вообще-то это перевод (!!!) из Горация (!!!!!).
В самом деле, так сразу и не догадаешься:
Как ею — русских честных жен
По древнему обыкновенью —
Весь быт хозяйский снаряжен:
Дом тепл, чист, светл, и к возвращенью
С охоты мужа стол накрыт.
Бутылка доброго вина,
Впрок пива русского варена,
С гренками коновка полна,
Из коей клубом лезет пена,
И стол обеденный готов.
Горшок горячих, добрых щей
Копченый окорок под дымом;
Обсаженный семьей моей,
Средь коей сам я господином,
И тут-то вкусен мне обед!
Я очень надеюсь дожить до того дня, когда авторов этого уголовного дела будут если не судить, то хотя бы презирать, как в Америке презирают маккартистов.
Читать полностью…
Ну, и картиночка - портрет Ливия Андроника на мозаике в так называемом Доме трагического поэта в Помпеях.
Читать полностью…
Пишут, что умер Глеб Павловский. Мы не были знакомы, поэтому мне сложно нащупать в себе персональную эмоцию по этому поводу - для меня он навсегда останется человеком с тяжеленными сумками в обеих руках, бредущим по ярмарке "Нон-фикшн", и озирающимся вокруг с каким-то странным, безлично недоброжелательным выражением на лице. Но я очень благодарна ему за "Русский журнал" рубежа веков - сегодня симпатий к этому изданию, насколько я поняла, принято стесняться, но для меня блестящая книжная рубрика Бориса Кузьминского в "РЖ" стала первой (и главной) школой профессии, а замечательные статьи Сергея Кузнецова на долгие годы сформировали видение кинематографа в целом.
Но я бы сегодня хотела вспомнить о Глебе Павловском не как о человеке (которого, повторюсь, я совсем не знала), но как о литературном персонаже. В 2006 году вышел роман диссидента Льва Тимофеева "Негатив", в главном герое которого "политтехнологе" Олеге Закутарове, отчетливо просвечивает Глеб Павловский. Не уверена, что готова рекомендовать этот роман к прочтению - он и тогда-то не был шедевром (Лев Тимофеев очень хороший и отважный человек, но писатель не самый выдающийся), а сегодня, я думаю, еще и сильно устарел, но кое-что в нем очень глубоко во мне отложилось - в первую очередь, я думаю, странный авторский взгляд, сочетающий в себе неприязнь с сочувствием и пониманием. Главный герой, как и Павловский, в юности диссидентствует, но после, натерпевшись от одной власти, решает сконструировать другую и попадает в ловушку, вознося к вершинам могущества человека, с которым у него, по идее, не может и не должно быть ничего общего - бывшего полковника ФСБ. Со всеми, как мы теперь видим, вытекающими последствиями.
В "Негативе" Тимофеев рассматривает интересный и, вероятно, чувствительный для него самого кейс - русского интеллигента, забывшего свою исконную высокую миссию противостоять любой власти, тем самым ее уравновешивая, и в эту самую власть вляпавшегося по самые уши. Для Закутарова все кончается плохо, но быстро - в финале романа он, вусмерть пьяный, потерпевший абсолютное поражение и полностью разочарованный, грузится в самолет, навсегда уносящий его в Лондон. У Павловского история оказалась другой - более длинной и сложной, но в главном, конечно, они с Закутаровым совпали.
С началом войны все читатели поделились на две большие группы - те, кто в книгах прячется, и те, кто с помощью книг пытается понять что-то о происходящем. Я обычно отношу себя скорее к первой категории, но иногда встречаются книги, которые правда помогают перенастроить окуляры и увидеть в происходящем что-то, выходящее за рамки очевидного. В нынешнем обзоре на YouTube три такие книги.
https://youtu.be/dDJsibs-yAw