47917
Канал Галины Юзефович о книгах и чтении Номер заявления о регистрации в РКН: 5007620042
Смотрите, Настя из "Птица и книжки" тоже написала про Джули Оцука! Значит нас таких, по-хорошему ушибленных этой книгой, как минимум двое!
Читать полностью…
Когда мои дети окончательно и бесповоротно выросли, я лишилась одного из самых любимых моих занятий - чтения вслух. Поэтому я бесконечно благодарна дорогим коллегам из "Букмейт" и издательства "Лайвбук", которые предложили мне записать для них небольшой роман американки японского происхождения Джули Оцука "Пловцы".
Я обязательно напишу про эту книгу подробно, а пока просто скажу: в "Пловцах" есть все, что я люблю. Прощание и прощение, утрата, память, любовь, отчуждение и его преодоление, отношения матери и дочери, повествование от первого лица множественного числа (была заворожена этим "мы" еще в "Девственницах-самоубийцах" Джеффри Евгенидиса), а еще очень, очень много света - последнее особенно удивительно, учитывая, что вообще-то это книга о деменции.
В "Пловцах" много голосов (и они, конечно, пришли сюда из американской традиции - от Эмили Дикинсон до Джорджа Сондерса), а еще очень много японского лиризма (больше всего в прозе Оцука от Сэй Сёнагон и Нидзе). Это вообще иногда не столько роман, сколько стихи - точные, негромкие, одновременно душераздирающие и целительные.
В общем, я очень полюбила этот роман - и надеюсь, это слышно по тому, как я его читаю. Буду счастлива, если вы разделите со мной эту любовь.
https://4276573.redirect.appmetrica.yandex.com/audiobook?uuid=BydGOEua&appmetrica_tracking_id=100247419903622039&campaign_name=swimmers&utm_medium=pr&utm_source=yuzefovich_tg_vk&utm_content=post&utm_term=g_yuzefovich
Обсуждали вчера с любимыми магистрантами роман Филиппа Дзядко "Радио Мартын" (в чем-то даже милый, но для меня слишком перенасыщенный и хаотичный). И подумалось мне о несколько навязчивом и, насколько я могу судить, присущем преимущественно людям старше 35 лет желании во что бы то ни стало предъявить миру свои культурные референсы. Рассказать о себе посредством культурных отсылок, а также прямых и косвенных цитат (роман Дзядко прошит этими самыми референсами, отсылками и цитатами в тысяче мест - тут вам и песни, и кино, и книги, конечно же, в ассортименте настолько широком, что самым прилежным студентам пришлось гуглить). Откуда эта заложенная в нас (окей, во многих из нас) истинно постмодернистская потребность говорить о мире и в первую очередь о себе посредством определенных культурных объектов?
Конечно, это можно свести к самолюбивому желанию предъявить миру свой культурный багаж и тем самым подчеркнуть собственную исключительность. Но мне в нем видится скорее обратное - а именно желание подать сигнал на определенной частоте, который будет считан и радостно распознан "своими", то есть носителям тех же самых кодов, референсов и цитат. Методом транслировать не исключительность, но принадлежность (не знаю, важно ли это, но именно такую отчаянную жажду принадлежности я увидела когда-то в прочно забытом, а когда-то бурно обсуждавшемся романе Владислава Суркова "Околоноля", буквально кричавшем - ну посмотрите же на меня, я ваш, ваш!).
Так почему же именно в людях, хотя бы в детстве, хотя бы на уровне свежей родительской фантомной боли заставших СССР, так сильна эта потребность?
Моя гипотеза состоит в том, что она связана с ограниченностью, относительной бедностью культурного ассортимента породившей нас эпохи. Всего было мало - возможно, достаточно, но определенно радикально меньше, чем сейчас. Как результат, мы все читали одни и те же книги, смотрели одни фильмы, взрослели на одной музыке, и даже то, чего мы не читали (не слушали, не смотрели) сами, мы легко считывали как вполне ясный культурный код. Таким образом, обращаясь к культурной автоархеологии и выкладывая на газетку свои сокровища, мы ищем родства. Вставляя в речь цитату, мы рассчитываем, что она будет узнана - и скажет о нас кое-что важное тому, кто способен нас услышать.
Коротко говоря, мы оперируем культурными кодами как словами ограниченного искусственного языка, эдакого культурологического эсперанто, и каждое из них нагружено конкретным, но при этом довольно объемным смыслом. Легко опознаваемые, всеобщие референсы (например, из братьев Стругацких, из "Евгения Онегина" или песен группы "Кино") приятны, но стоят недорого. А вот встретить того, кто разделит с тобой какую-то экзотическую отсылку (все равно из конечного, наперед заданного ряда) - вот это уже настоящая редкая радость. Помню, одна очень важная для меня юношеская дружба началась с того, что человек опознал в моей речи отсылку к ирландскому эпическому преданию "Похищение быка из Куальнге". А один мой сильно старший друг говорил, что в юности всегда старался познакомиться с тем, кто читал в транспорте стихи - неважно, мужчина это был или женщина. Сам факт чтения стихов подавал сигнал - мы с тобой одной крови.
Сегодня эта культура референса не то, чтобы совсем утрачена, но все больше остается в прошлом. И причина этого, как мне кажется, в перенасыщении пространства культурными объектами и неизбежно следующем за нею распаде четко распознаваемой системы "означающее - означаемое". Какой смысл цитировать, ну, не знаю, Мэгги Нельсон, если за ней не стоит однозначной коннотации? Да и вообще, кто ее читал, ту Мэгги Нельсон?
Конечно, универсальные, легко распознаваемые и наполненные ясным смыслом культурные объекты еще встречаются ("я рос на Гарри Поттере", "я без ума от "Тайной истории" Донны Тартт, я фанат манги "Onepiece"), но их становится все меньше - хвост культурного распределения, в строгом соответствии с книгой Криса Андерсона, все удлиняется, голова сплющивается. Вещей, которые знают все, сегодня неизмеримо меньше, чем тех, которые уверенно опознают единицы.
Как наше слово-то отзовётся - думал ли Алексей Юрчак о таком преломлении своей книги.
/channel/forevernotes/2292
Всё, что я могу сказать по этому поводу - мы точно доживём до дня, когда уголовные дела будут возбуждать против нынешнего СК. Странно, что они этого не понимают - хотя что это я, конечно, понимают. И наверняка им уже чертовски страшно.
Константин Сонин - не только один из лучших российских экономистов и мой многолетний коллега по Вышке, но и мой близкий и важный друг. Дорогой Костя, просто знай, что я рядом, сегодня и всегда - тьма развеется, я точно знаю. Думаю, ты тоже, в общем, в курсе.
Я с огромным интересом прочла пост дорогого коллеги Максима Мамлыги, в котором он размышляет о дроблении русскоязычного книжного пространства. За пределами России множатся магазины русской книги (понауехавшие все еще хотят читать бумагу), издательства открывают юрлица в странах ближнего и дальнего зарубежья, чтобы платить зарубежным авторам, а книги из квир-серии "Попкорн Букс", не доступные в России, отлично продаются в Казахстане и Киргизстане (и оттуда их можно заказать с доставкой). Более того, даже первые робкие ростки "тамиздата" уже пробиваются - что-то издают в Литве, что-то в Латвии, что-то выпускает тель-авивский книжный магазин "Бабель" - уверена, есть и другие проекты, о которых я еще не слышала (но скоро услышу). Максим предполагает даже, что со временем отрастут русскоязычные книжные медиа, базирующиеся за рубежом.
Все это правда так (хотя медиа мне пока вообразить сложновато), и следить за процессом расползания русскоязычной книжной культуры по глобусу крайне увлекательно.
Единственное, с чем я категорически не согласна в рассуждениях Максима, это предположение, что через какое-то время русскоязычный книжный мир станет многополярным, причем полюс, расположенный внутри России, понемногу маргинализируется, если не вовсе зачахнет. Вот в это я поверить не могу: при всем обаянии заграничной книжной жизни, ей не удастся сравниться с внутрироссийской примерно никогда - причем, что характерно, практически при любом развитии событий в нашей стране.
И причина этому очень тривиальная: сколько бы еще читающих людей ни уехало из России, внутри их все равно останется радикально больше. А это значит, что только книги, издающиеся в России и имеющие возможность относительно просто (без плясок с бубнами и заказов в Казахстане) попасть читателю в руки, будут окупать себя на сколько-нибудь заметном масштабе. Таким образом, например, переводная литература (выпуск которой предполагает, помимо прочего, приобретение прав и расходы на перевод) за пределами России просто не "полетит" - денег не хватит, а ведь именно на этот сегмент приходится самый тяжелый удар как со стороны отечественной цензуры, так и со стороны западных правообладателей.
Еще одна важная вещь - русское читающее сообщество в мире очень распределенное, и даже в самых обжитых точках типа Еревана или Тель-Авива его плотность не приблизится к плотности в, ну, например, Ярославле (уж не говоря о Москве, Питере или Екатеринбурге). Из этого следует, что в каждом отдельном месте можно продать, условно, 50 экземпляров книги, но никак не 1000. Значит, нужна такая же распределенная, как аудитория, система печати (или разветвленная система доставки), что существенно удорожает продукт.
Иными словами, можно открыть маленький русский книжный в Белграде или Лимасоле, но это будет именно маленький, некоммерческий, в сущности, проект. Можно открыть издательство, и вообще отказаться от бумаги, ограничившись аудио- и электронкой, но этим, увы, расходы не отобьешь (люди по-прежнему предпочитают бумагу, что с ними ни делай). Можно провести книжную ярмарку в Тель-Авиве, но это никогда не будет событием, хотя бы сопоставимым с ярмаркой "Нон-фикшн".
Вы спросите, почему я так упираю на коммерческую сторону вопроса? Ну, на самом деле, потому, что несмотря на то, что в целом взгляды мои скорее левые, в такого рода вопросах я убежденный либертарианец. Выживает, развивается и обладает подлинной свободой и независимостью только то, что само себя кормит. Издательства, живущие на гранты и донаты, иногда делают что-то любопытное (и я с радостью за этим слежу), но рано или поздно что-то у них ломается. Магазин, созданный "не для денег", в какой-то момент обязательно превратится в кафе с небольшой книжной полочкой. А то, что само зарабатывает и окупается (не обязательно приносит космическую прибыль, но уверенно стоит на собственных ногах), живет, выживает и в конечном счете делает все самое интересное и важное. Если вы посмотрите на свою книжную полку, то, скорее всего, большая часть книг на ней - это книги, выпущенные "нормальными" коммерческими издательствами, и это не случайно.
Но и в Москве тоже неплохо - завтра книжный маркет "Фонарь", луч света в эээ... не очень светлом царстве. Все надеюсь, что мой приезд как-нибудь с ним совпадет, но все нет. Сходите там за меня, пожалуйста!
Читать полностью…
Дорогие барнаульцы, смотрите, что там у вас - приходите!
Читать полностью…
Я скоро соберусь и напишу про "До самого рая" Ханьи нашей Янагихары поподробнее, но пока просто замечу, что, конечно, это редкий в сегодняшней литературе пример "романа с ключом". Если прочесть "Вашингтонскую площадь" Генри Джеймса (как сделала это я, поняв, что кое-чего не догоняю), то очень многие вещи становятся куда понятнее. Так что если у вас есть вопросы к роману (а они у вас скорее всего есть - или во всяком случае скоро появятся), то вот вам лайфхак - как говорится, не благодарите.
(И нет, пожалуй, это не лучший текст Генри Джеймса - почему именно он стал "ключом", я не очень понимаю. Зато не очень длинный - существенно короче, чем у Янагихары)
Сегодня идут обыски у сотрудников "Мемориала" и их родных. Ничего, кроме ярости, я по этому поводу испытать не в состоянии, поэтому просто скажу: дорогие коллеги, я с вами всей душой. И спасибо вам за всё, что было и что ещё будет - я уверена, что будет, и мы до этого доживём.
Читать полностью…
Не совсем о книгах, но и о книгах тоже - если вы в Париже, приходите послушать Сашу Архипову про тихое сопротивление книжников и неочевидные формы эзопова языка.
Читать полностью…
Впервые в жизни задумалась, сколько лет было старику и старухе из "Сказки о рыбаке и рыбке". Жили они вместе, как мы помним, тридцать лет и три года. Поженились, скорее всего, лет в 15-16. Итого выходит, что им было под пятьдесят - как мне примерно. Как-то это довольно неожиданно, честно говоря.
Читать полностью…
Переводческий труд - один из самых трудных, важных, нужных и при этом незаметных. Премия "Вавилонская рыбка" позволяет хотя бы отчасти решить эту проблему и премировать (а значит, подсветить) переводчиков, работающих с фантастикой. Переходите в канал Петербургской Фантассамблеи (фантастический конвент здорового человека) и в комментариях к этому посту номинируйте те переводы, которые произвели на вас наибольшее впечатление - пожалуйста, не упустите эту возможность сказать спасибо переводчикам!
Читать полностью…
Недавно я уволилась из Popcorn Books.
Это лучшее место, где мне доводилось работать. Впервые поняла, как это: не погружаться в уныние в воскресенье вечером перед рабочей неделей...
Попкорн — лучший. И не столько благодаря книгам, сколько благодаря людям (нашей команде, а также авторам, читателям, внештатным редакторам, верстальщикам, переводчикам, корректорам, художникам, дизайнерам, цветокорректорам и т.д.), вместе с которыми мы пять лет строили очень крутое издательство, вопреки запылившейся книжной отрасли.
И моя мегаталантливая команда — это теперь мои друзья, с которыми мы когда-нибудь точно сделаем еще что-то очень крутое. Испытываю большую благодарность за эти пять лет ❤️
P.S. По всем нерешенным рабочим вопросам пишите мне или Яне, разберемся ☕️
А вот и обложка - по-моему, тоже замечательно красивая
Читать полностью…
(Простите, не упихалось в один пост - это продолжение предыдущего)
Спору нет, пересечения при такой низкой их вероятности волнуют неизмеримо сильнее, но это уже не то, на что можно рассчитывать. А значит, общие культурные референсы - не то, на чем можно выстроить коммуникацию. Язык разросся, в нем стало слишком много слов, все не упомнишь.
Грубо говоря, наше поколение рассылало (и отчасти рассылает) позывные в Черном море. Нынешнее пиликает в межзвездном пространстве. С одной стороны, это ужасно грустно. С другой, возможно, они долетят до других планет, а мы в лучшем случае доплывем до Трабзона.
Наследники Туве Янссон запретили использовать образы муми-троллей в России. Ну, все - теперь Путину точно крышка.
(Уточню: если ты категорически против происходящего, не поддерживаешь войну, а нынешнюю российскую власть мечтаешь увидеть в Гааге, это не значит, что ты автоматом должен поддерживать любые санкции против России).
СК возбудил уголовное дело по статье о фейках против экономиста Константина Сонина.
По версии следствия, профессор Чикагского университета в период с апреля по июль 2022 года выпустил в своем телеграм-канале несколько публикаций с «заведомо ложными» сведениями про российскую армию. Сейчас силовики решают вопрос о его объявлении в розыск.
С 2015 года Сонин живет не в России. Летом 2022 года его уволили из НИУ ВШЭ, где он был научным руководителем Факультета экономических наук.
Означает ли сказанное, что у российской книжной отрасли все будет хорошо? Ох, боюсь, что нет - хорошо не будет (в ближайшее время уж точно). Но, нравится оно нам или нет, сердце русскоязычной книжной жизни в ближайшие годы (если не десятилетия) по-прежнему будет биться в России - со всеми ее проблемами, опасностями и ограничениями. А зарубежные проекты в этой сфере в лучшем случае немного сгладят углы.
Читать полностью…
Что: Благотворительный книжный маркет «Фонарь»
Когда: суббота, 25 марта, 11.00 – 21.00
Где: Москва, музей современного искусства «Гараж»
Оценка: 100 из 100
Жанр: Лучшее, что с нами сейчас может случиться.
Сегодня – рекомендация к посещению самого необходимого для сохранения себя мероприятия, благотворительного книжного маркета «Фонарь». Прийти, чтобы послушать, что удивительные люди говорят о важной теме «Не/одиночество». Купить хорошие книги и знать, что эти деньги пойдут в благотворительный детский фонд «Виктория». Если пойдете за новым уловом детективов и триллеров, за стойкой встретите меня. Обсудим, что вам купить почитать, ну и просто поболтаем. На фото – книги Яны Вагнер с автографом. Сама она, увы, в отъезде, хотя очень хотела прийти лично.
До встречи!
В Барнауле солнечно. Завтра дополним светом просвещения и разговорами о любви и современной литературе. Барнаульцы, заходите!
Читать полностью…
Немножко прикладного литературоведения вам с утра.
Начала читать вторую часть "Балканской трилогии" Оливии Мэннинг, которая выходит уже вот-вот в издательстве Ad Marginem в переводе Дарьи Горяниной (про первую часть - "Величайшее благо" - писала в "Медузе" пару месяцев назад). И подумала, что - в некотором смысле в продолжение предыдущего поста - надо рассказать поучительную историю о том, как работает и что на самом деле читает литературный критик. Такой, извините за выражение, бэкстейдж.
Я читала "Величайшее благо" в переводе и по ходу дела пыталась разобраться, как же трактовать название.
Английская Википедия предлагала какую-то совсем уж шляпу, явно к делу не относящуюся: "The book's title, The Great Fortune, is taken from its final pages and refers to the potential unrealised economic wealth of Greater Romania" (это совершенно точно не оно - за вычетом того, что последние страницы действительно важны). И вот, наконец, всплывает подсказка: один из героев, муж главной героини, в какой-то момент (весьма акцентированный и значимый момент) говорит, что "жизнь - это величайшее богатство". В голове звонит колокольчик - это точно откуда-то цитата, кажется, из Джона Рёскина! Гуглю цитату из Рёскина - да, это он, но там в тексте - great wealth (собственно, как и в русском переводе), а роман называется "Great Fortune". То есть смысл близок, но слово употреблено другое.
И вот уже в самом конце романа главная героиня, Гарриет, произносит, наконец, всю фразу целиком, развеивая последние сомнения: Guy took Harriet’s arm. ‘We’ll get away all right.’ She said: ‘We’ll get away because we must. The great fortune is life. We must preserve it" (в переводе: "Мы уедем, когда понадобится. — Мы обязательно уедем, — сказала она. — Жизнь — вот величайшее благо. Надо ее сберечь").
То есть смысл названия ясен: величайшее благо (fortune) - это, конечно, никакое не экономическое благосостояние Румынии, а сама жизнь. И теперь остается только один вопрос - является ли этот ключевой для романа и вынесенный в заглавие тезис перефразированной цитатой из Рёскина, или просто музыкой навеяло?
Спешу разочаровать - на этот вопрос однозначного ответа найти не удалось. Я пошла на читерский ход и применила художественный прием "звонок другу", а именно написала переводчице Дарье Горяниной. Даша сказала, что голову на отсечение не даст, но вообще у Мэннинг есть манера путать слова, так что, может быть, это и правда Рёскин, а может, и нет. И спросить, увы, не у кого.
Был ли смысл в подобном - незавершенном и бесплодном - изыскании? (Надо ли говорить, что ничто из сказанного выше не вошло в финальный текст рецензии). Не знаю, честно говоря, но удержаться все равно совершенно невозможно. Утешаю себя в таких случаях цитатой из латиниста Попова, которую приводит в "Записях и выписках" Гаспаров: "Чтобы хорошо учить, нужно знать впятеро больше, чем говоришь". Вот это такое мое скромное "впятеро".
Как и обещала, возвращаюсь понемногу к практике рассказывания о новинках, а то как-то не очень хорошо выходит – уже и Янагихара новая прочитана, а про «Словно мы злодеи» М. Л. Рио еще не написано.
«Словно мы злодеи» встраивают (и вполне справедливо встраивают) в «верхнюю линейку» жанра dark academy, ставя ее тем самым на одну полку с «Тайной историей» Донны Тартт – но обязательно с ремаркой «труба пониже, дым пожиже». Труба, может, и пониже, чем у Тартт (у кого нет), но соположение этих двух книг мне представляется не вполне точным – или, во всяком случае, не совсем полным.
Да, в обоих романах схожий (всенародно любимый) сеттинг и набор персонажей: живописный и привилегированный закрытый колледж, группа избранных – красивых, талантливых, особенных, загадочных – героев (у Тартт – филологов-классиков, у М. Л. Рио – актеров, играющих исключительно Шекспира), плюс один самый «обычный» - милый, но немножко как лук в супе, и именно он – авторская и читательская «точка входа», наш «полномочный представитель» в пространстве романа. Схожая коллизия – убийство и попытка его скрыть.
Однако «Тайная история» - это в первую очередь история о токсичнейшем сочетании элитарности с отверженностью (одно – отражение другого, причем всегда vice versa), и о тех ядовитых плодах, которые подобное сочетание может принести. Эврипид и Ко, которыми как бы бредят герои Тартт, на самом деле лишь метод канализации и легитимации их исключительности – «я читаю на древнегреческом, а чего добился ты?». Лишь рамка, отделяющая их от мира, капсулирующая их внутренние драмы, культивирующая их раны и уязвимости. И убийство, которое совершают герои, становится в некотором смысле ритуальным жертвоприношением – священной кровью, скрепляющей их братство.
В «Словно мы злодеи» фокус другой. Герои здесь
играют Шекспира, учат его наизусть, говорят им, дышат. Шекспир понемногу впитывается в их плоть, и роли, которые они поначалу играют, становятся их органическим методом жить. Маски прирастают, заученные и поначалу чужие слова становятся самым органичным способом выражать себя. И гротескные, преувеличенные, во многом иррациональные шекспировские страсти становятся их страстями, приводя к той же, что и у Тартт развязке (или, если угодно, завязке), только совершенно иным путем и в силу иных причин. В «Тайной истории» героев губят их собственные изъяны, расцветающие в анаэробных условиях закрытого сообщества. Героев «Словно мы злодеи» губит предельная, недопустимая концентрация Шекспира. И здесь уместно будет отметить без преувеличения выдающийся перевод Екатерины Ракитиной, сумевшей этого самого бесконечно чуждого нам Шекспира включить, интегрировать в текст узнаваемо, но практически без швов.
Иными словами, роман Донны Тартт – это драма в первую очередь человеческая. Роман М. Л. Рио – драма литературная, филологическая. Об опасностях бесконтрольного вдыхания текстов и об их способности менять наш метаболизм. О том, что литература - это не просто буковки, но нечто гораздо более могущественное и властное. О том, как "пьянил наши головы запах борьбы, со страниц пожелтевших слетая на нас".
Я страстно люблю «Тайную историю» (еще бы, про наш маленький кружок классиков, которых Гаспаров называл «эзотерическими садомазохистами», написали настоящий великий роман!), но история об отравлении Шекспиром удивительным образом тронула меня не меньше.
Книга уже вышла в издательстве «Дом историй» и продается примерно повсеместно. Не пропустите.
Тихое сопротивление книжников и лекция о новоязе
На фотографии - выкладка книг в одном магазине одного города (город знаю, но не называю). Множественные оруэллы и один Бредбери создают вместе одно цельное послание. И даже понятно какое.
Если вы знаете достоверные примеры таких выкладок, присылайте плиз! Я не буду светить город.
Таким способом люди говорят о нашей изменившейся реальности. О языке этой реальности я буду рассказывать по-русски в Париже. Лекция
"Новояз и цензура в России 2022 г." (Novlangue et censure dans la Russie de 2022) состоится в эту пятницу, 24 марта, с 13.30 до 15.30. Пускают всех, будет чаепитие.
Приходите, буду очень рада всех обнять и познакомиться!
Место: Inalco - Pôle des langues et civilisations (65 rue des Grands Moulins 75013), Amphi 6 et salle 4.23.
Conférence organisée par le Département d'études russes de l'Inalco en collaboration avec le Centre de recherches Europes-Eurasie (CREE)
С запозданием прочла длинный пост Захара Прилепина, посвященный нам с Дмитрием Глуховским. В связи с чем хочу выразить решительный протест: я с Дмитрием на "вы", а не на " ты", как утверждает Захар (с которым я тоже, к слову сказать, на "вы"). И, пожалуй, больше к сказанному мне добавить нечего.
Читать полностью…
Выдвигать кандидатов на премию можно в комментариях к этому посту👇
Номинирование продлится со 6 февраля по 31 марта 2023 года.
Перед номинированием внимательно ознакомьтесь с Положением о премии.
Основные положения:
⏺Номинирование является открытым.
⏺Каждый номинатор имеет право выдвинуть одно произведение, соответствующее положению о премии, на одной из площадок для номинирования — группы ВКонтакте или группы Ассамблеи в Telegram.
⏺Положительная реакция («лайк») не учитывается как номинация.
📖На соискание премии сезона 2023 года может быть выдвинут:
— фантастический роман, первый или новый перевод которого с языка оригинала был издан в России с 1 января по 31 декабря 2021 года тиражом не менее 1000 экземпляров типографским способом. Годом публикации считается дата, указанная на титульном листе книги;
— фантастический роман, вышедший в нескольких томах, публикация первого или нового перевода которого с языка оригинала была завершена в России с 1 января по 31 декабря 2021 года тиражом не менее 1000 экземпляров типографским способом, а перевод выполнен одним переводчиком либо коллективом переводчиков, которые совместно работали над всеми томами. Годом публикации считается дата выхода последнего тома романа, указанная на титульном листе.
⛔️К номинации не принимаются:
— произведения переводчиков, вошедших в состав жюри текущего сезона;
— отдельные несамостоятельные тома многотомных произведений.
✅Чтобы облегчить вам работу, мы подготовили примерный список переводных книг в жанре фантастики, вышедших в 2021 году в России на русском языке.
❗️Обратите внимание, что данный пост предназначен только для номинирования. Любые сообщения, не соответствующие теме поста, будут удалены❗️
⚡️В редакцию пришли сигнальные экземпляры нового долгожданного романа Ханьи Янагихары "До самого рая". Перевод с английского: Александра Борисенко, Анна Гайденко, Анастасия Завозова, Виктор Сонькин.
Бумажную книгу уже отгружают со склада, а это означает, что в ближайшее время тираж разойдется по магазинам.
Электронная версия книги уже доступна эксклюзивно в "Строках": https://stroki.mts.ru/book/92868?active=book
Страница книги на нашем сайте: https://www.corpus.ru/products/hanya-yanagihara-do-samogo-raya.htm
Готовлюсь к семинару, в очередной раз перечитываю "Звездный билет" Василия Аксенова и в очередной же раз поражаюсь, какая это милая книжка. Милая, трогательная, нежная. Про то, как мальчик превращается в мужчину (для этого, разумеется, надо сбежать из дома и стать моряком). Про космос, мечты и науку (линия со старшим братом сошлась не очень, ну да и ладно). Про надежный, ладный, обустроенный и красивый советский быт (когда герои-рыбаки едут в город покупать торшер, сердце мое замирает от нежности). Про дружбу и творчество. Про то, что самые лучшие девушки всегда в конечном счете выбирают "настоящих парней", а не вот это вот все. Про борьбу с отдельными перегибами. Про дружбу народов. Про Хемингуэя в свитере. Про счастливое будущее.
Мир в этом романе Аксенова совершенно миражный - это, разумеется, не подлинные 1960-е, а их идеальная, воздушная, романтическая проекция. Это тот же, в сущности, мир капитализма (ну, или его родной брат), только очищенный от корысти, пошлости, ненужной сложности. Воображаемый запад в чистом виде, только еще лучше, потому что наш.
Словами не описать, как в этом кукольном СССР хорошо. И как же туда хочется - как Алисе в волшебный сад сквозь крошечную дверцу. Жаль только, что такого СССР никогда не было. Не было и быть не могло.
Плохие новости. Все-таки дожали (дожимают). Дорогая Тата, шлю вам любовь, уважение и поддержку. Пусть все будет хорошо и когда-нибудь вы со своей потрясающей командой сделаете что-то такое же - нет, еще более! - крутое и прекрасное.
Читать полностью…