47917
Канал Галины Юзефович о книгах и чтении Номер заявления о регистрации в РКН: 5007620042
Если вы проспали утренний эфир "Живого гвоздя", то вот тут можно посмотреть на меня, комментирующую рубище Александра Проханова и перспективы передела писательской собственности, каковым переделом, я думаю, обновленный Союз писателей во главе с Владимиром Мединским и займется в первую очередь. Я там где-то в середине, ближе ко второй половине (эфир еще не закончился, поэтому точный тайм-код не скажу), но вы меня легко узнаете по очкам и (почему-то) декольте.
Также, пользуясь случаем, хочу напомнить, что сегодня в День радио, "Живой гвоздь" проводит марафон по сбору средств - если мы хотим, чтобы это очень дорогое моему, в частности, сердцу медиа, базирующееся, между прочим, в России и при этом ничего не боящееся, продолжило свою работу, то давайте скидываться.
Ну, а если ютьюб у вас работает не очень или не работает вовсе, то "Закладку" можно послушать - конечно, так нас с Екатериной Михайловной не видно, зато мы с радостью составим вам компанию в машине или на прогулке.
Читать полностью…
Экономист Александр Аузан - редкое сочетание настоящего академического учёного и смелого визионера. Одним из первых в России Аузан начал говорить о влиянии культурных факторов на экономику (если вы не слушали его курс на "Арзамасе", вам надо!) и в мега-консервативном МГУ вводить на экономическом факультете гуманитарные предметы. Мы поговорили с Александром Александровичем об (очень мной любимой) книге Робинсона и Асемоглу 'Why nations fail', о том, сожрет ли искусственный интеллект креативные индустрии, о братьях Стругацких, о "новом Средневековье" Евгения Водолазкина и о том, что будет, когда кончится экономический рост.
Читать полностью…
Ну, что ж - у Союза писателей (вы-то, поди, не знали, а он есть) теперь новый вождь - Владимир Мединский. Вот так приветствует Мединского участник съезда, безальтереативно поддержавшего его кандидатуру, Александр Проханов:
"Случилось чудо, небывалое. Государство впервые за тридцать лет обратило внимание на писателей... простерло нам свою длань в лице Владимира Ростиславовича. Писатель беден. Мы ходим в рубищах. Не то, что в советское время, когда писатель был барин".
Как нетрудно понять уже из этой цитаты, цели собравшихся преимущественно хозяйственно-экономические. Ну, что ж, посмотрим, как длань Владимира Ростиславовича будет оборачивать эти реки вспять. Мы бы, может, предпочли уклониться, но билеты на шоу куплены, ремни безопасности надёжно зафиксированы, не сбежишь. Так что неизбежно посмотрим, куда денемся.
Дорогие друзья, мошенники опять создали очень достоверно выглядящий поддельный аккаунт, и теперь от моего имени просят денег, а также задают умеренно идиотские вопросы. Пожалуйста, будьте бдительны, ничего им не давайте и не рассказывайте, а еще спрашивайте для проверки что-нибудь такое, что мы с вами точно знаем, а они нет!
Читать полностью…
На сегодня специально оставила скучную, кропотливую, заземляющую работу - такую, чтобы можно было делать, когда голова на самом деле занята совсем другим. Но нет-нет, да и тянет глянуть, как сегодняшний день переживают другие.
Вот пост историка и экономиста Дмитрия Травина, в котором очень точно зафиксировано мое нынешнее чувство. Вставай, собирай ланчбокс сыну, садись проверять студенческие работы. Не забывай пить, есть, ходить. Жизни нет, посмертия тоже, каждое утро - вечное бардо. Но есть чувство долга - держись за него, оно не подведет.
"У многих из нас сегодня сформировалось чувство, что мы – то ли бродячие духи, то ли остаточные явления. Причем, как правило, вне зависимости от того, где мы еще бродим: по дальним странам или по родным просторам. Вернуться в мир живых уже невозможно. Но, кажется, можно наполнить смыслом тот «остаток», который пока еще с нами. В любом «остатке» с тобой остается чувство долга. «Делай, что должно, и будь, что будет». Этому невозможно научить. Это немыслимо объяснить. С этим нелегко существовать. Но если есть чувство долга внутри, значит, есть жизнь после жизни".
Моя прабабушка, родившаяся в 1892 году и умершая в 1969, на протяжении всей своей жизни, говоря о периоде до 1914 года, называла его "мирное время". Сегодня три года назад закончилось наше "мирное время". Я решила, что в самые тёмные дни, в самые тягостные годовщины буду постить море. Потому что должно же в жизни быть что-то хорошее - пусть будет море.
Читать полностью…
Меланхолично наблюдая за творящимся в мире цирком под руководством шталмейстера-Трампа, стараюсь искать позитив. Не знаю, конечно, насчет возвращения Ikea, Visa и прочих столпов капиталистической экономики, но если в Россию вернутся западные правообладатели в сфере литературы, а крупные литературные агентства перестанут шеймить российского читателя за недостаточно эффективную борьбу с Путиным и опять начнут работать с отечественными издательствами, очень это будет хорошо и справедливо.
Мне кажется, наша общая жизнь сильно улучшится от выхода на русском последнего романа про Корморана Страйка. Без Геймана, так и быть, проживем (да и не пишет он ничего уже давно), и на Стивена Кинга надежда слаба (впрочем, прочитав все, что он написал после 2022, могу честно сказать: обойдемся). А вот "Гарри Поттера" как раз пора допечатать. Ну, и вдруг Донна Тартт допишет свой роман, наконец (пора бы уже, все сроки горят), а тут и "потепление" с "разрядкой".
Впрочем, если там будут упоминания чего-то "нетрадиционного" (ТМ)... Ладно, пусть железный занавес начнет раздергиваться хотя бы с одной стороны, вторая, глядишь, сама как-то декомпозируется.
Помню, как в те времена, когда это все еще было важно, меня очень порицали за утверждение, что чувство, которое испытывал Гумберт Гумберт к Лолите (а также чувство, которое испытывал учитель-насильник к юной героине "Моей темной Ванессы" Кейт Элизабет Рассел) - это любовь. Больная, разрушительная и не имеющая права на существование, но тем не менее. Моя идея, помнится, состояла в том, что любовь - это "зонтичный бренд", описывающий эмоции скорее субъективные, чем объективные, и лежащие в очень широком спектре. Если Гумберт считает, что любит Лолиту, значит, так оно и есть - для него самого. А уж что с ним должно за эту любовь сделать, вопрос к обществу и правоохранительным органам.
Общественность же твердо стояла на позиции, что любовь - это исключительно αγάπη, любовь, имеющая своей целью в первую очередь благо объекта любви. Прочие же odio et amo, "ненавижу и люблю", права называться любовью в цивилизованном обществе не имеют.
Не хочу возвращаться к тому спору еще раз, но вот читаю я в очередной раз "Грозовой перевал" (да, простите, сейчас у меня такой период, будет много Эмили Бронте) и думаю об отношениях Кэти и Хитклифа. Было ли это любовью? О, да - безусловно. Была ли эта любовь истинной? Боюсь, что да. Принесла ли она благо хоть кому-нибудь? Едва ли даже самый преданный поклонник романа (как я, например) решится утверждать подобное. Любовь Кэти и Хитклифа разрушила и их собственные жизни, и жизни еще нескольких случайно оказавшихся в зоне поражения людей - Хиндли и Гэртона Эрншо, Эдгара и Изабеллы Линтонов, Хитклиффа-младшего, Кэтрин Линтон, ну, и так, по мелочи - собачку, например, на дереве повесили ни за что, ни про что. Словом, упаси нас боже от такой любви.
Понятно, что разногласие здесь преимущественно терминологическое - наполнено ли слово "любовь" исключительно позитивными коннотациями, или является амбивалентным. Но отметить хотелось бы следующее: если сегодня верен первый вариант, то так определенно было не всегда.
О сколько их упало в эту бездну, или Кое-что о Хитклифе.
Готовлюсь к сегодняшней лекции в "Страдариуме" про Эмили Бронте и ее "Грозовой перевал", подбираю картинки для слайдов (кстати, у вас сегодня буквально последний шанс присоединиться к моему курсу по медленному чтению!) и наблюдаю интересную тенденцию.
Как мы помним, создательница "Грозового перевала" категорически отказывается романтизировать своего героя. Хитклиф имеет некоторые формальные черты сходства с романтическим героем (или даже с романтическим злодеем), но - и Эмили Бронте не устает об этом твердить - в действительности все не так.
В действительности Хитклифу чужды благородные порывы, он существо подлое, низменное, подчиненное единственной страсти - сначала своей патологичной любви-одержимости Кэтрин, потом - желанию отомстить всем, кто, как ему кажется, разлучил его с возлюбленной. Он не ведает сострадания ни к бедной влюбленной в него дурочке Изабелле, польстившейся на романтические стереотипы и заплатившей за это страшную цену, ни к собственному сыну, ни даже к дочери любимой женщины. Сама Кэтрин называет Хитклифа грубым и страшным животным и, несмотря на всю свою к нему любовь, его откровенно боится.
Казалось бы, все ясно. Но нет. Знаете, кого чаще всего изображают на разного рода фанатских иллюстрациях к романам сестер Бронте? О ком сочиняют фанфики? Кого бессоветстно глазируют и романтизируют? Ну, в общем да - конечно, Хитклифа, который каким-то мистическим образом все равно продолжает будоражить девичьи сердца. Ничему участь бедной Изабеллы людей не учит. Обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад.
Ну, и как говорится, пруф - вот таким Хитклифа изображают чаще всего. И это я еще, поверьте, выбрала не самый отъявленный вариант.
Фамилия Бронте, Brontë звучит странно что для русского уха, что для английского, а для англичан она еще и выглядит диковато. Диереза на последнем слоге как бы намекает на французское происхождение, но ударение на первый слог рушит эту гипотезу. Да и семейная история - Патрик Бронте, отец Шарлотты, Эмили, Энн и Бренуэлла был чистокровным ирландцем - не намекает на французские корни. Мне в фамилии Бронте всегда чудилось древнегреческое βροντή - "гром", но я же первая была готова признать полную несостоятельность своей гипотезы. Откуда, казалось бы, у Йоркширского парня семейства древнегреческая грусть.
Ну, и что бы вы думали - интуиция меня не подвела. Во всяком случае наиболее, пожалуй, авторитетный биограф великого семейства Джулия Баркер со мной согласна, и, в отличие от меня, опирается не на интуицию, но на факты.
Патрик Бронте происходил из семьи небогатых и не слишком грамотных ирланских фермеров, и хотя, вопреки мнению миссис Гаскелл, первого биографа Шарлотты, костлявая рука голода не держала их за горло, правильное (и, главное, системное) написание фамилии не входило в число семейных приоритетов. Поэтому писалась она по-всякому - Brunty, Bronty, Branty, Brantee и так далее.
Но когда Патрик, отрясая неплодородную ирландскую почву от стоп своих, окончательно решил стать английским джентельменом и священником, необходимость в приведении фамилии в божеский вид стала настоятельной. И придать ей благородные древнегреческие черты, чтобы избавиться от простонародного Бранти, посоветовал ему его первый покровитель - викарий Томас Тай, детей которого Патрик учил и у которого сам учился латыни и древнегреческому. Так фермерский сын Патрик Бранти-Бронти-Брэнти стал Патриком Бронте с диерезой над "е", обладателем "громокипящей" фамилии, чуть загадочной и, что немаловажно, маскирующей плебейское (да еще и ирландское) происхождение своего обладателя и его потомков.
Уже в ближайшую среду, то есть послезавтра, на платформе "Страдариум" стартует мой курс "Искусство медленного чтения", и первый его месяц (из четырех) мы посвятим "Грозовому перевалу" Эмили Бронте. Ну, и семейные их драмы, тайны и мифы, конечно, тоже обсудим. Приходите, места еще есть, но уже очень мало.
Вот вы, возможно, не знаете, но вообще-то книга нынешнего вице-президента США Джей Ди Вэнса "Элегия Хиллбилли" мало того, что выходила на русском, так еще и очень хорошая. Уж не знаю, сам ли он ее писал (думаю, что да - ну, по большей части), но вообще каждому политику хорошо бы написать что-то такое.
Почему? Потому в первую очередь что "Элегия Хиллбилли" - книга предельно не-эгоцентричная. Я бы даже сказала, анти-эгоцентричная, поскольку рассказывает она не о самом Джей Ди Вэнсе, а о его семье: бабушка-дедушка нищеброды, перебивающиеся с хлеба на кока-колу, родители - нижний слой среднего класса, сам герой - выпускник престижного университета и (на момент написания книги) перспективный молодой политик. Но это и не история успеха - типа, смотрите, из какого сора растут цветы, а вполне честный, довольно жесткий и при этом какой-то по-хорошему прочувствованный рассказ о социальном слое, из которого Джей Ди Вэнс вышел, и который представляет на публичной арене. Никакого сентиментального умиления и идеализации, но очень много любви, сострадания и понимания.
В России политики, конечно, никого, кроме самих себя, не представляют (да даже и это не точно), но когда и если начнут, то настоятельно рекомендую им почитать "Элегию Хиллбилли". Совершенно не обязательно любить Джей Ди Вэнса и разделять его взгляды для того, чтобы поучиться у него строить со своим избирателем здоровые отношения. И подавать сигнал "я ваш, я один из вас, я за вас" так, чтобы это не выглядело ни притворством, ни грубым заигрыванием.
А теперь давайте представим себе книгу, написанную автором-иноагентом, и при этом содержащую в себе информацию о наркотических веществах. Название нужно будет придумывать покороче, потому что иначе не влезет.
Читать полностью…
Шарлотта Бронте, как известно, прожила немного дольше своих злосчастных сиблингов, что позволило ей выступить в роли первого и в силу этого наиболее канонического толкователя их текстов. Так, именно Шарлотте принадлежит известная трактовка «Грозового перевала» как романа о вреде дурного обращения с детьми. Дескать, если бы к Хитклиффу относились по-доброму, то, глядишь, выросло бы из «цыганского звереныша» (gypsy cub) что-то путное. Но его били, унижали – и вот вам, пожалуйста, получите и распишитесь, эталонный злодей.
В самом деле, Хитклифф обладает многими чертами идеального романного злодея – от таинственного происхождения и густых черных бровей до феноменальной мстительности. И, вроде бы, сущим дьяволом его и правда делает не столько природное злонравие, сколько жестокость, с которой к нему относится Хиндли Эрншо – старший сын и наследник старого хозяина, некогда притащившего брыкающегося чумазого сироту в дом.
Однако предложенное Шарлоттой прочтение («Хиндли обижает Хитклиффа, Хитклифф вырастает в чудовище, не будьте как Хиндли, вам же хуже будет, и как Хитклифф тоже не будьте») не единственное возможное. Есть тут, знаете ли, и другие претенденты на роль главного злодея.
Основной наш источник информации о воспитании, а после и о нравственном перерождении Хитклиффа – это Эллен Дин, домоправительница в доме Линтонов. Именно Эллен, выросшая с детьми Эрншо и наблюдавшая всю драму в их семье с самого начала, пересказывает ее мистеру Локвуду, а вместе с ним и нам. И вот к этой самой Эллен и к ее надежности в качестве рассказчика есть некоторые вопросики.
Первое впечатление, которое она производит на читателя – утешительная, нормальность, островок трезвого здравомыслия посреди творящегося в «Грозовом перевале» безумия. Она крепкой рукой ведет хозяйство в усадьбе, ловко улаживает конфликты между детьми и воспитанником в семье Эрншо, самоотверженно возится с лишившимся матери Гэторном, сыном Хиндли, и вообще пытается по мере сил поддерживает порядок в слетевшем с катушек семействе. Во всяком случае, именно такой Эллен видит собственную роль и такую версию себя преподносит слушателю.
Однако если чуть внимательней прислушаться к тому, что в точности рассказывает нам Эллен, то в созданной ею благостной картинке начинают проступать, так сказать, новые грани. Именно Эллен тиранит совсем еще маленького Хитклиффа – она нещадно щиплет его, называет it, «оно», и вообще всячески притесняет. Она неявно поощряет Хиндли издеваться над приемышем. И, наконец, Эллен фактически режиссирует самую драматическую сцену романа – ту, где Кэти рассказывает ей о своих чувствах к будущему мужу, Эдгару Линтону. При этом Эллен прекрасно знает, что Хитклифф здесь и все слышит, но предпочитает не рассказывать об этом Кэти. Ну, и так далее.
Иными словами, именно Эллен, сохраняя на лице выражение чопорной праведности, аккуратно направляет руку рока, простертую над семьями Эрншо и Линтонов.
Эта версия была неприемлема для Шарлотты Бронте – она вообще сложно относилась к Эмили и ее творчеству, находя сестру слишком «дикой» и пытаясь замаскировать эту «дикость» в глазах чинного викторианского общества. Именно поэтому она предпочла убеждать себя и читателей, что «благоразумная» Эллен воплощает собой трезвый и неодобрительный авторский взгляд на происходящее с героями, что ее голос с нотками легкого фарисейства – это и есть голос собственно Эмили, порицающий Хиндли и Хитклиффа.
Однозначно отмести версию Шарлотты едва ли возможно – равно как нельзя считать «вину» Эллен полностью доказанной. Но едва ли, единожды сфокусировавшись на этой волнующей возможности, вы сумеете ее полностью развидеть – мысль о старой доброй Нелл как о главной злодейке, как о темном кукловоде романа так теперь и будет мерцать где-то на периферии вашего зрения.
Уже совсем скоро на платформе «Страдариум» стартует второй поток моего курса «Искусство медленного чтения», и начнем мы как раз с «Грозового перевала». Приходите, вместе будем искать в обманчиво простом тексте Эмили Бронте потайные ходы и странные переклички – их там огого, надолго хватит.
Для меня Северное Возрождение - важный факт моего персонального счастливого детства. Конечно, о том, чтобы увидеть Кранаха или Дюрера или (самого моего из них любимого) Альтдорфера "вживую" в Перми мечтать не приходилось - в нашей галерее была парочка очень достойных голландских зимних пейзажей XVII века, но и только. Зато у родителей был уж не знаю как к ним попавший огромный, дорогущий предположительно ГДР-овский (судя по качеству печати) альбом по Ренессансу в Германии, Голландии и Фландрии. С резной мебелью, скульптурой (о, маркграфиня Ута, прекраснейшая из женщин) и, конечно же, живописью.
Этот альбом я смотрела, когда лежала в постели с одной из своих бесконечных ангин, и только люди моего поколения могут понять, что это было за счастье. Я знала все эти картины буквально наизусть, а когда дело шло к Альтдорферовой "Битве Александра Македонского", я даже зажмуривалась на секунду прежде, чем перевернуть страницу. Никакое кино не могло сравниться с этим полотном, на котором разворачивался целый эпос, драма во многих захватывающих частях, с сотнями героев и десятками эпизодов.
Потом, конечно, были альбомы с Ренессансом итальянским, с импрессионистами и постимпрессионистами, с Репиным, Врубелем, Серовым, Пикассо. А после и первые музеи с их не представимыми из ангинной Перми начала 1980-х оригиналами. Но главный в моей жизни альбом - тот, незабываемый. Вчера в Мюнхенской пинакотеке я словно бы пробежалась по его страницам. И да, даже "Битву" видела - и в жизни она ещё прекрасеней, чем в моих воспоминаниях, только снять её толком невозможно.
Дорогие коллеги из "Издательства Ивана Лимбаха" просили вам сообщить о своей весенней распродаже. До 10 марта при заказе в интернет-магазине издательства вы получите скидку 30% на все книги - как старые, так и новые. Как несложно догадаться, в наше нелегкое время (ТМ) такого рода аттракционы неслыханной щедрости редко происходят просто от благородного душевного порыва, поэтому имейте в виду - заказывая книги на распродаже, вы тем самым помогаете одному из лучших издательств нашей страны выжить и продолжить работу.
Ну, и традиционная рубрика - что купила бы я.
Во-первых, эссе Паскаля Брюкнера "Триумф домашних тапочек". Довольно равнодушна к Брюкнеру как к прозаику, а вот его эссеистика действует на меня магически, поскольку всегда исследует вопросы, о которых я и сама думаю - только, увы, не так выверенно и элегантно. Для меня любовь к Брюкнеру началась с его "Вечной эйфории", исследовавшего счастье как принудительную норму, каковой оно стало в современном обществе. "Триумф" - в том же духе, но о другой важной для меня теме - о том, как заново научиться жить жизнь, не нацеленную в первую очередь на действие.
А из совсем новенького - еще одно длинное эссе: Эрик Саден, "Среди призраков: Рассуждение об эпохе метавселенной и генеративного искусственного интеллекта". Я его пока не прочла, но прошлое эссе Садена "Тирания Я: Конец общего мира", прочитанное пару лет назад, меня буквально потрясло бритвенной точностью в описании того, что все как бы понимают какой-то заповедной частью собственного мозга, но в слова никак не облекут.
Впрочем, у "Лимбахов" и другие книги хорошие и, раз вы подписаны на меня, вам скорее это объяснять не нужно. Словом, все на распродажу, пока она действует!
А вот теперь "Закладку", в которой мы обсуждаем Владимира Галактионовича Короленко, писателя, журналиста и правозащитника, а также его повесть "В дурном обществе" (вам, скорее всего, знакомую в сокращенном виде под названием "Дети подземелья"), можно посмотреть совершенно безвозмездно на канале Екатерины Михайловны. Для меня это очень важный выпуск, потому что речь в нем идет о человеке, вот уже без малого 35 лет остающемся для меня главным, пожалуй, нравственным ориентиром. Но и книжка вообще-то тоже очень хорошая (хотя людям, настрадавшимся от "Детей подземелья" в школе, поверить в это может быть сложно).
Читать полностью…
Давайте же взглянем на светлые лица тех юных смельчаков, которые решились бросить вызов старому, косному, отжившему в русской словесности. Кто с молодым огнем в сердцах на литературном фронте дерзнул возглавить мировое антиколониальное восстание. Давайте запомним их громкие имена.
Всерьез обсуждать вчерашнее заседание Союза писателей России, избравшее своим председателем Владимира Мединского, конечно, бессмысленно. Но две вещи все же оказались способны вызвать мое удивление - средний возраст участников и гендерный баланс. Не мне в моем цветущем возрасте выступать с критикой геронтократии, но все же удивительно обнаружить, что люди моего поколения (Захар Прилепин и Константин Богомолов) выступают от лица "творческой молодежи". А женщин на фото я насчитала трех - возможно, конечно, ракурс неудачный, но в целом, боюсь, дает представление о соотношении сил. "Женскую" квоту в правлении отрабатывает одинокая Маргарита Симоньян. Она же, вероятно, кандидат и от молодежной секции, потому что, кажется, моложе Маргариты Симоновны ни в правлении, ни на заседании в целом никого не было.
Вдруг поняла, какой же роман сегодня для нас является важнейшим. Написанный в 2006, если не ошибаюсь, году, рассказывающий о примерно Березовском (или Ходорковском, теперь уж не разберешь), сегодня прочно (и вполне заслуженно) забытый. А вот же, умел Василий Павлович смотреть в будущее. На 20 лет вперед, между прочим.
Читать полностью…
Росфинмониторинг продолжает дискотеку. Реплика о Прилепине, за которую Веру, насколько я могу судить, внесли в этот список, мне кажется не достойной ее как большого поэта и очень хорошего человека, каким я ее знаю, но отвечать за такое должно перед богом и своею совестью, а не перед Росфин- простигосподи -мониторингом. Позорище эта практика - впрочем, как и другие аналогичные практики родного государства.
Читать полностью…
Важный день - подкаст "Закладка" возвращается в новом сезоне! И не просто возвращается, а стартует с разговора о самом дорогом для меня русском писателе - Владимире Галактионовиче Короленко. Пока послушать нас с Екатериной Михайловной можно за донат на "Бусти" или "Патреоне". И да, ваши донаты очень важны для нас, потому что USAID нам не платит других источников дохода у нас нет и не было никогда.
Уже в третий раз, третий год подряд повторяю эту мантру: от наступившего года в первую очередь мы ждём не книг. Но это не значит, что новых хороших книг не ждём - ждём, конечно.
Читать полностью…
Очень давно прочла "Саспыгу" Карины Шаинян и очень долго ждала, когда же она выйдет и можно будет про нее написать. Ну, в общем, вот. Рецензия на "Кинопоиске", книга - в ЯндексКнигах.
Читать полностью…
Когда-то давно (честно сказать, без малого тридцать лет назад) Андрей Леонидович Зорин преподавал мне в университете русскую литературу XVIII века. Век этот я в русской литературе не любила и не понимала, но этот ничтожный факт не помешал мне навеки подпасть под великое обаяние преподавателя. Специалист по предельно далёким от меня областям, Андрей Леонидович стал для меня одним из тех людей, с которыми я беспрестанно сверяюсь, с которыми внутренне советуюсь, чьи идеи прорастают во мне и становятся как бы моими, структурирующими мою собственную мысль - но всегда со сносочкой: это вообще-то не я придумала. Нынешний - увы, дистанционный - разговор с Андреем Леонидовичем стал для меня немножко экзаменом: проверила на нём собственные мысли и ощущения. Поговорили о том, может ли литература сегодня занять то место, которое занимала в прошлом, о Пушкинском "Клеветникам России", о том, виновата ли русская классика, и если да, то в чем (спойлер: ни в чем она не виновата, отвяжитесь уже от неё, наконец, пожалуйста), ну, и вообще о всяком.
В общем, смотрите - мне кажется, получилось исключительно нежно и обнадеживающе.
Целый год. Всего год. Ну, что тут скажешь - помним и никогда не забудем. Смерти нет, это всем известно.
Читать полностью…
Написала для драгоценного "Кинопоиска" о романе Сьюзен Чой "Упражнение на доверие" - очень умном и композиционно красивом ("Дом историй", перевод Сергея Карпова).
Первая половина романа американки Сьюзен Чой «Упражнение на доверие», принесшего своей создательнице престижнейшую National Book Award, живо напомнит читателю примерно любой роман о гормональных юношеских драмах – от «Нормальных людей»Читать полностью…
Салли Руни до «Пардеса» Дэвида Хоупена или недавнего «У меня к вам нескольковопросов» Ребекки Маккай. Причем с двумя последними, пожалуй, сходства больше: атмосфера престижной школы, изолирующей своих «особенных» учеников от мира итем самым еще больше подогревающей и без того кипящие в них страсти, вносит в повествование Чой узнаваемую ноту «темной академии».
Однако если вы любитель подобных сочетаний, не спешите очаровываться – равно как и не спешите разочаровываться, если чужое взросление со всеми его кровавыми трещинками увлекает вас умеренно. В середине роман Сьюзен Чой буквально переломится пополам. А потом, за пару десятков страниц до финала, сделает это еще разок, чтобы уж окончательно выбить у читателя из-под ног какую-никакую опору.
Около года назад я прочла роман Дженнифер Торн "Лют" (милый, но, если честно, ничего особенного), действие которого разворачивается на неком вымышленном острове во время войны. Роман скорее фантастический - вернее даже аллегорический. Поэтому и война там аллегорическая, условная - да и не очень она важна, потому что вообще-то "Лют" про то, какой валютой мы готовы расплачиваться за счастье и безопасность (спойлер: кровью, желательно чужой).
Но! В контексте нынешних новостей важно, что противоборствующие стороны в вышеупомянутой аллегорической (и, повторюсь, для сюжета третьестепенной) войне - это Америка и Россия с одной стороны и Европа - с другой. Я когда читала, думала - ну, вот тут уж вы, гражданочка, совсем вразнос пошли, держите себя в руках, такое придумывать. А сегодня смотрю и такая - oh, wait...
Все же жизнь - бледная копия литературы. Жалкое подражание, так сказать.
Для тех, кто ждал и верил! Новый "Граф Аверин", наконец, появился в "ЯндексКнигах". Пока по-прежнему только первая часть, но всё же хмурый февраль, я считаю, спасён.
Читать полностью…
Добрые люди уже и списки самых ожидаемых книг 2025 года выложили, а я только с итогами 2024 раскачалась. Но, может, оно и к лучшему, потому что так я за январь ещё пару отличных книг, маркированных 2024-м, прочла.
Читать полностью…