3104
Канал депутата Мажилиса Парламента Республики Казахстан Никиты Шаталова Инстаграм: https://instagram.com/shatalkanal
Активно обсуждается сегодняшнее заявление премьер-министра о компаниях – крупных и средних, которые активно использовали все возможности для оптимизации налогов. Министр финансов привел очень интересные данные – сумма платежей между СНР и общеустановленным режимом выросла в 2 раза – с 5 до 10 трлн – за год. Речь может идти об одном триллионе неуплаченных налогов только в этой сфере. Понятно, что огульно обвинять предпринимателей в «схематозе» тоже нельзя: у тех, кому поступят предупреждения, будет 2 недели на то, чтобы доказать свою правоту.
На самом деле сегодняшний шаг – это то, с чего нужно было начинать налоговую реформу в целом. Ключевая претензия со стороны Мажилиса заключается в том, что теневой сектор большой, и бюджет недополучает большие средства за счет того, что кому-то «разрешено» производить оптимизации и извлекать дополнительную прибыль. На самом деле и мы, и общество, которое мы представляем, должны видеть пределы возможностей администрирования в вопросе пополнения бюджета. Это то самое пресловутое расширение налоговой базы – и ответ на жалобы ответственных предпринимателей, которые платят все, что положено, и снижают свою конкурентоспособность в сравнении с «серыми» конкурентами.
Другая важная новость заключается в том, что в Налоговый кодекс будут заложены критерии, по которым можно будет пресекать дробление и принудительно «укрупнять» компании. Это не наша новация – та же Российская Федерация активно использует эти методы, причем они там автоматизированы: система видит взаиморасчеты между компаниями, кредитование без возврата долгов, общие клиентские базы и т.д. Мы об этом также говорили на рабочих группах – чтобы налоговая система была справедливой, все должны находиться в равных условиях. И в том числе к этому нужно принуждать. Здесь у государства полная монополия, скажем так, на насилие. Но нельзя, чтобы сборы были «налогом на добросовестность».
Никто, думаю, не будет отрицать разбалансировку бюджета – трат больше, чем поступлений. Попытка правительства решить его в 2-3 шага тоже понятна – никто не хочет ломать устоявшуюся систему. Однако налоговая реформа назрела не только потому, что государству не хватает текущих поступлений – нужно выравнивать условия конкуренции, выставлять в экономике правильные стимулы, в том числе создавая определенные преимущества для растущих отраслей, улучшать и делать более предсказуемым инвестиционный климат. Именно об этом регулярно говорит Президент.
Полагаться только на государство в развитии уже нельзя – эта модель себя изжила, и нам нужно новое предпринимательство, ориентированное на долгосрочное созидание, инновации, а не извлечение ренты – природной, административной или «кредитной». Сегодняшний сигнал — в том числе и об этом.
На прошлой неделе состоялось заседание комитета по малому и среднему и бизнесу в НПП. Обсуждалась налоговая реформа и ключевое нововведение: резкое сокращение количества ОКЭД, которые могут работать в режиме розничного налога. Безусловно, каждая отрасль хочет оказаться в этом списке, в том числе и те, кто работает с юридическими лицами. Звучат разные аргументы: например, некоторые услугодатели упирают на то, что их основные затраты – это фонд оплаты труда, и НДС там сложно вычленять.
Из всех ассоциаций меня заинтересовала, прежде всего, электронная коммерция, а в особенности – онлайн-торговля (ОКЭД 47910 — Розничная торговля путем заказа товаров по почте или через сеть Интернет). Основу этой сферы составляют небольшие магазины, которые работают через маркетплейсы – как отечественные, так и иностранные. Они попадают в концепцию розничного налога, так как работают напрямую с потребителями. К тому же это конкурентный рынок – большое количество малых предприятий пытаются выиграть в гонке за потребителя и нарастить средний чек. На тот момент они еще не фигурировали в разрешительном списке.
После недолгой коммуникации с разработчиками Налогового кодекса нам удалось включить онлайн-торговлю в число плательщиков розничного налога после того, как реформа будет утверждена. Этот сектор очень интересный – предприятий в нем меньше, чем в офлайне, но в силу цифровой специфики они работают чаще в белую и меньше сидят в тени. Как итог они платят 360 млрд тенге налогов, в то время как чистый оффлайн 240 млрд. Онлайн-торговля удваивается каждые пару лет и в перспективе будет базой роста рабочих мест (другой вопрос, как обелить именно их, но это вопрос всей экономики).
Включение этого ОКЭД в число плательщиков розничного налога – правильный шаг. Но впереди еще сложная работа: например, нужно придумать механизм, чтобы крупные сети не создавали e-commerce дочки, чтобы производить налоговую оптимизацию, а также выстроить правильное налоговое регулирование для маркетплейсов, чтобы отечественные платформы могли конкурировать с иностранными, и в то же время заставить платить большие платформы, которые работают на нашем рынке, в том числе через Казпочту. Также в частном порядке я узнал, что КГД хочет повесить на онлайн-торговлю дополнительную отчетность, что создаст излишние трансакционные издержки и снижение эффективности.
E-commerce будет расти и дальше, и наша задача направлять этот рост в правильное русло. Уже порядка 100 тысяч предпринимателей работают в этой сфере, платят зарплаты, создают спрос в логистике и, что самое важное, не просят у государства пособия и дешевые кредиты. Наша задача – поддерживать такие конкурентные рынки и держать государственное вмешательство в очень жестких рамках.
Президент сегодня вручил королю Абдалле II высшую награду нашего государства — “Алтын Қыран”. Нельзя сказать, что между нашими государствами есть масштабное инвестиционное или торговое сотрудничество. Наша взаимная торговля насчитывает порядка 6 млн долларов с явным преимуществом Казахстана — мы в основном экспортируем сельскохозяйственную продукцию. В этот раз президент и монарх обсудили ряд коммерческих проектов: есть значительный потенциал роста.
Иордания при этом также не самая крупная экономическая держава Ближнего Востока — порядка 50 млрд долларов. Страна ежегодно получает 1,45 млрд долларов от США, которые позволяют поддерживать бюджет и производить реформы. Но при этом Абдалла II — ключевой посредник американцев в ближневосточных делах, и его значимость растет на фоне операций Израиля в Газе, падения сирийского режима и напряжения на иранском направлении.
В 1996 году Иордания получила статус основного союзника США вне НАТО.
Чтобы понимать значение этой небольшой страны для США, можно почитать книжку Бернса «Невидимая сила». В 1999 году Бернс заступил на пост посла в Иордании и провел Абдаллу II через транзит власти от его умершего отца — Хусейна, который руководил государством почти 50 лет. Устойчивые контакты короля Иордании со Штатами сохранялись при всех президентах. Абдалла II перед тем, как стал полноценным монархом, служил в армии и на заре своего правления имел большую поддержку армии и разведки, традиционно сильной в этой стране.
Ближний Восток важен для нас не только как место, где добывается огромное количество нефти. Эти государства, как и мы, входят в пул относительно молодых средних держав, которые ищут свою нишу в меняющемся миропорядке и пытаются извлекать дивиденды из окружающей турбулентности. А Абдалла II имеет значительное влияние в арабском мире. И Иордания - это в том числе канал политического влияния в регионе и связей с другими центрами принятия решений для отправки необходимых сигналов. Особенно в условиях, когда ближайшие полгода точно пройдут в переговорах о безопасности в Большой Евразии.
Drill, baby, drill – сработает ли это и будет ли нефть по $40?
Вчера президент на встрече с бизнесом сказал, что с нашей экономикой все нормально, и я с ним в этом отношении согласен. Кризиса как такового нет – за исключением бюджетных проблем правительства, которые имели накопительный эффект (и была попытка этот снежный ком преодолеть одним ударом). Но также нет проблем и с перспективами казахстанской экономики, и я имею ввиду прежде всего планы Трампа по радикальному снижению цены на нефть, что могло бы быть для нас очень болезненной мерой. Сразу оговорюсь, что я не специалист в этой сфере, но потратил несколько дней на поиск информации и анализ. Могут быть, разве что, небольшие неточности. Итак, давайте по пунктам.
Во-первых, США и так находятся на пике по добыче нефти. С 2014 года по 2024-й суточная добыча выросла с 8,8 млн баррелей до 13,21. Аналитики говорят о том, что максимальный рост добычи возможен в пределах 3 млн нефтяного эквивалента, но из него чисто нефть – порядка 800 тыс., остальное приходится на газ в том или ином виде. Трамп даже при республиканском большинстве в обеих палатах не всесильный и указывать рынку, сколько именно нужно добывать, не сможет. Даже при снижении корпоративных налогов, которое он планирует провести, скорее всего, деньги не пойдут в новые месторождения, компании с большей вероятностью продолжат тенденции прошлых лет и увеличат выплаты акционерам. Есть и еще один нюанс – в Штатах нефтяная отрасль лучше всего себя чувствует при ценах от 70-80 долл./барр. Потенциальные 40 долларов за единицу только демотивируют американскую добычу. Роль государства в США минимальна, и наш опыт, где совсем другая модель развития, искажает оптику.
Во-вторых, санкционная политика США и ЕС снижает предложение российской и иранской нефти, в том числе и на черном рынке. Это тоже не будет толкать цены вниз. На основных потребителей (Китай и Индия) оказывается серьезное давление, что тоже не сулит роста потребления российского и иранского нефтяного экспорта. В Китае нефть из Ирана использует независимая нефтепереработка, так называемые «чайники», которые заполняют ниши, куда не идут большие государственные корпорации. Но и она тоже сокращается, как и доходы экспортеров. Отдельную иронию вызывает тот факт, что Трамп своими же руками развалил иранскую сделку, заключенную в 2015-м году, и она как раз предполагала снятие санкций с экспорта нефтегаза в обмен на отказ от ядерных амбиций. Сейчас бы она ему пригодилась, но фигур в дипломатии, похожих хотя бы на Уильяма Бернса, ушедшего с поста главы ЦРУ, не просматривается в лагере республиканцев. А значит, и новой сделки тоже не будет.
В-третьих, ключевая роль в определении цены на нефть у членов ОПЕК+, во главе с Саудовской Аравией. Но им для финансирования госрасходов и дальнейшей диверсификации экономик нужна относительно дорогая нефть, иначе придётся отвязаться от курса доллара (что чревато политической нестабильностью). Все, что сможет сделать ОПЕК+ в текущей ситуации, – это замещать объемы, выпадающие из-за все тех же санкций в отношении РФ и Ирана. Здесь широкого интереса к инициативам Трампа мы не увидим, тем более что по-настоящему однополярный мир действительно подходит к концу – азиатские экономики будут расти и дальше и формировать альтернативные рынки, где будет стабильно высокий спрос.
В общем-то, мировые цены на нефть с высокой вероятностью падать не будут, а могут даже и вырасти. Значит ли это, что нам нужно заниматься самоуспокоением? Безусловно, нет. Президент еще 2 года назад в послании говорил о том, что нам следует сосредоточиться на наших сильных сторонах – богатых полезных ископаемых, например, и заниматься их более глубокой переработкой, в том числе развивать нефтепереработку и экспортировать продукты с высокой добавленной стоимостью. В перспективе нужно думать и о том, что пора закрывать старые и нерентабельные месторождения и сосредотачиваться на современных проектах. У нашей экономики есть устойчивость, но каждую отдельную отрасль со стратегическим потенциалом нужно расшивать заново и расчищать дорогу для частной инициативы.
На расширенном заседании правительства президент очень много говорил об инвестиционном климате в различных контекстах. Прямые иностранные инвестиции снижаются – даже 2024 год отстает от 2023-го на 36%. Причины у этого разные: от общего снижения привлекательности развивающихся стран до регуляторной нестабильности в конкретной (в данном случае – в нашей) юрисдикции. Есть проблемы того, что регуляторы в различных отраслях идут на ужесточение требований, есть и вопросы к местным исполнительным органам, которые не всегда могут эффективно работать с заинтересованными предпринимателями, причем как внутренними, так и внешними.
Дефицит финансирования извне государственные органы восполняют бюджетными деньгами. Это как раз тот самый пресловутый «бюджет развития», о котором сегодня говорил вице-премьер Жумангарин. О его нехватке мы часто слышим в последние годы. С другой стороны, государство продолжает предоставлять льготное финансирование на различные проекты. Но также недостаток инвестиций сказывается и на растущих социальных расходах – замещение недополученных социальных взносов со стороны работодателей, различные формы субсидий, создание рабочих мест и т.д.
В условиях, когда мы как развивающееся государство, особенно с учетом геополитического окружения, не всегда выглядим привлекательно, у нас есть задача – тянуть инвестора стабильной (и относительно дешевой) регуляторной средой. Сюда входят упрощенные предоставления лицензий, порядок составления договоров и условия разделения прибыли (в том числе СРП, упомянутые сегодня главой государства), наличие инфраструктуры, налоговая политика, а также, что немаловажно, инфляция национальной валюты. Над этими факторами необходимо работать, чтобы выигрывать конкуренцию у того же Узбекистана, который сейчас по многим показателям дешевле и проще нас.
Институциональные экономисты говорят о том, что успех государства складывается в том числе из наличия долгосрочного плана развития. Президент об этом говорил как раз в интервью в начале года, когда объявлял о планах на долгие годы вперед. Инвестклимат – это в целом не про какие-то отдельные правила для инвесторов, а на самом деле про правила игры в целом для всех. Когда у каждого есть понятный горизонт ожидания, связанный в том числе с изменениями регуляторной среды, и он соответствует потом действиям государства, то в экономике формируются 1) доверие и 2) предсказуемость.
Президент прилагает большие усилия для построения прозрачных правил игры: были проведены значимые политические реформы, ведется масштабная работа по внешнему контуру, чтобы выстроить репутацию Казахстана. И все внутренние реформы в экономической жизни должны тоже всегда ставить на чашу весов, насколько устойчив будет инвестклимат – во всяком случае до тех пор, пока мы не перестанем сильно зависеть от нефтяной ренты.
Очень много пишут о поправке Джексона-Вэника, за отмену которой высказался претендент на пост госсекретаря в администрации Трампа Марко Рубио.
Весной прошлого года мы с коллегами были в США и проводили встречи в Конгрессе и по просьбе посла Ержана Ашикбаева в частности просили у конгрессменов содействия в снятии с Казахстана советских санкций.
Эта поправка настолько старая, что вымылась даже из институциональной памяти. О ней знали представители Госдепа и конгрессмены, которые входят в наш кокус, с которым работает посольство и в том числе возит их к нам. Остальные удивлялись, что такой реликт еще действует. Даже Рубио сказал про то, что мы доказали приверженность рыночной экономике, хотя по факту эта поправка касалась ограничений миграции еврейской интеллигенции из СССР.
Надо сказать еще и то, что ежегодно действие поправки Джексона-Вэника приостанавливается для продолжения сотрудничества. Но фактически она барьер для торговых и инвестиционных отношений, так как создает правовую неопределенность и имидж подсанкционного государства. И Госдеп может использовать её как предмет торга в некоторых вопросах. Для примера: с Украины и Грузии поправка продвигалась после революций за «продвижение демократических ценностей».
Отмена поправки, о которой президент говорил с сенатором Дэйнсом у нас в Астане, может и не принесет миллиарды долларов в моменте, но сильно упростит жизнь казахстанской дипломатии. Будем надеяться на республиканскую администрацию.
Когда мы настаивали на уходе ArcelorMittal из Казахстана, нас многие обвиняли в популизме. Считалось, что без иностранного инвестора, который за бесценок получил главное сталелитейное предприятие в ЦА в 90-х и пользовался огромными преференциями, предприятия перестанут работать.
Но сначала случилась история в Италии, когда правительство взяло их металлургический актив под спец управление из-за кризиса на предприятии и закрытия ключевых производств. Теперь новый кейс – компания сворачивает производство на аналогичном предприятии в ЮАР. Под удар попадает целый город Ньюкасл, сокращают около 3500 рабочих мест, что может привести к структурному кризису в отдельной провинции.
Компания объявляла, что свернет производство еще около года назад, но правительство пыталось договориться с инвестором-хищником. Предприятие, к слову, тоже старое – 1969 года. Формальным поводом стало снижение эффективности железных дорог и энергетического холдинга, откуда предприятия получали энергию, а также дешевый китайский импорт стальной продукции. При этом ArcelorMittal пользовался отдельными преференциями и субсидиями, а также требовал ввозных пошлин на сталь размером в 25% (в нашем случае и вовсе речь шла про девальвации).
Думаю, наш опыт будут внимательно изучать и дальше: смысла вести переговоры с Митталом нет. В нашем случае помогло жесткое, но единственно верное решение президента – вернуть предприятия в отечественную юрисдикцию. В противном случае нас ждала бы точно такая же локальная катастрофа, только с той разницей, что уволенных было бы в 10 раз больше.
Буквально вчера я спускался вместе с коллегами в шахту. На «Абайской» снова идет добыча коксующегося угля, аналогичный процесс идет и на других предприятиях карагандинского бассейна – появляются рабочие места, запускаются новые объекты. Всего бы этого могло и не быть, и об этом нам каждый раз напоминает очередной скандал с компанией Лакшми Миттала.
Один из смыслов интервью президента заключался в управлении ожиданиями. В последние месяцы в социальных сетях активно разгонялись нарративы про досрочные президентские и парламентские выборы, гонку преемников, изменение формы правления с целью продления полномочий действующего главы государства в другой ипостаси, борьбе Касым-Жомарта Токаева за кресло генсека ООН.
Наше общество, которое привыкло к неожиданностям при объявлении выборов, легко воспринимало такие слухи за реальное положение дел. Однако президент как автор реформ лично отвечает за предсказуемость политической системы – институты устанавливаются только тогда, когда становятся регулярными и повторяющимися в определенных условиях. «Ни я, ни все мы не имеем права принимать решение, идущее во вред стабильному, устойчивому развитию нашего государства», – отмечает он.
С другой стороны, неверно была истолкована фраза про «большие планы <…> на много лет вперед». В ней тоже видят чуть ли не обещание обнуления на подходе к 2029 году. Однако на деле это означает неотвратимость реформ, их далеко идущие результаты и, вероятнее всего, институционализацию подхода к управлению страной через широкий круг последователей и сторонников. Не думаю, что президент будет обнулять свое же решение о введении однократного семилетнего срока.
Интервью – не послание, и в этом формате интересно наблюдать за динамикой взглядов главы государства, расстановкой акцентов об итогах года и будущих планах, которые позже будут расшиты в конкретные поручения уже в ходе деловых форматов (расширенное заседание правительства, официальные форумы и т.д.). Это прежде всего сигналы обществу о том, что будет – политическая стабильность, углубление экономических реформ, кадровые решения, идеологические ходы.
При этом президент, очевидно, смотрит и на дискуссию, которая разворачивается в экспертных кругах после его оценок: высказанные идеи могут быть и «источником вдохновения» для последующих изменений, так как первое лицо опирается в том числе и на гражданское общество при принятии тех или иных решений. И этот тренд начался еще в 2019 году.
Что имеет ввиду президент, когда говорит о посредственной работе «руководителей-экономистов»?
В нашей экономике есть ряд проблем. Рост мы обеспечиваем, как правило, бюджетными расходами/льготами, и это в том числе создает дефицит, возмещаемый Нацфондом. Деньги из бюджета идут, например, на инфраструктуру как прямые транши или как субсидирование ставки по кредитам. Поддержку при этом получает ограниченный круг предпринимателей – дело даже не столько в коррупции, сколько в перестраховке. Проще дать денег тому, кто уже тебе известен, даже если он держит, скажем, не производство, а рестораны или оказывает какие-то услуги. Это уже в скором времени изменится.
С другой стороны, весь остальной сектор экономики живет «по рынку», то есть берет кредиты по ставке, которую устанавливает Нацбанк. А если быть честным, то на самом деле не берет – корпоративное кредитование стагнирует который год, в том числе из-за высокой инфляции и базовой ставки, которую Нацбанк не собирается опускать, так как другого инструмента влияния на ДКП у него нет. БВУ в этой ситуации зарабатывают на потребительском кредитовании, так как спрос до сих пор велик, и частично получают вознаграждение по субсидируемым кредитам, накидывая 2% сверху.
При этом именно МСБ вынужден кредитоваться под 30%, а крупный бизнес может рассчитывать не только на свои средства и субсидии, но и на "особые" условия от БВУ из-за аффилированности руководства компаний с финансовыми холдингами. И здесь речь не только про пополнение оборотных средств, но и крупные проекты в промышленности и стройке. Само по себе это неплохо, но ограничивает конкуренцию, и государство должно ориентироваться на МСБ — там есть занятость и рост доходов. Субсидии должны идти в этот сектор, хоть он и более рискованный. Так получится и нарастить количество средних компаний.
Очевидно, что полностью остановить субсидирование в наших условиях не получится и не имеет никакого смысла – тогда встанут процессы по модернизации промышленности и энергетического сектора, сельское хозяйство тоже не сможет конкурировать на международных рынках, МСБ в структуре ВВП расти не будет. Но сделать его более адресным возможно, высчитывав влияние на инфляцию, хоть и придется многим сделать «больно». Рост при этом будет более качественным – для его поддержки не придется увеличивать бюджетные расходы. До сих пор это статус-кво не менялось, играть предпочитали по старым правилам, рассчитывая на новый результат в виде изменения структуры экономики. Отсутствие новых подходов при решении этого вопроса, полагаю, и отмечает глава государства в интервью.
Реформы – это всегда про изменение правил игры. В экономике предстоит сделать очень многое: нормализовать отношения правительства и Нацбанка, снизить участие квазигосударственного сектора путем оптимизации функций, вернуть рыночные тарифы во многих отраслях, компенсируя потери пострадавшим слоям общества с помощью адресной поддержки, сделать доступ к ресурсам, в том числе сырьевым, прозрачным и открытым. Это позволит снизить административное давление на бизнес, оптимизировать бюджетные расходы и сократит поле для коррупции.
Перед визитом Владимира Путина в Астану дал небольшое интервью «Известиям». Продублирую полный комментарий тут.
Несмотря на то, что контакты между президентами Казахстана и России наиболее частые, грядущий государственный визит Владимира Путина в Казахстан – первый с 2015 года. Могу предположить, что подобный статус встречи не будет ограничиваться церемониалом. Учитывая масштабы нашего сотрудничества, в Астане могут обсуждаться значимые инфраструктурные, торговые и промышленные проекты.
Россия для нас – ключевой торговый и инвестиционный партнер. Наш товарооборот растет год к году в объеме, причем расчет сейчас идет преимущественно в национальных валютах. Прямые инвестиции из РФ в РК составили 22 млрд долларов, очень активно растет количество совместных предприятий в самых разных секторах экономики, насколько мне известно речь идет о 75 проектах на сумму более 20 млрд долларов.
Наиболее актуальные вопросы нашего стратегического партнерства находятся в плоскости логистики, а конкретно – коридор «Север – Юг», транзита газа – реверс в Узбекистан и транспортировка голубого топлива в Китай через север и северо-восток Казахстана, совместные проекты в нефтяной сфере, где готовятся к запуску новые месторождения. В закрытых форматах, вероятнее всего, возникнут и вопросы сотрудничества в сельскохозяйственной и промышленной сфере – доступ товаров на рынки, соблюдение договора ЕАЭС и др.
Обязательно будет и гуманитарный трек – Казахстан активно использует возможности открытия российских вузов для поддержки нашего технического образования. Пройдет форум наших историков. Возможно, будут подписаны документы о других совместных проектах, особенно в преддверии 80-летия Великой Победы.
Кроме того, в этом году проходит юбилейный XX форум межрегионального сотрудничества. Этот формат очень удачный – мы институционально очень похоже устроены. У нас есть президентская вертикаль, а от активности акимов и губернаторов очень сильно зависит и инвестиционный фон, и предпринимательская активность в регионах. Проекты прорабатываются к этому форуму, обрастают конкретикой.
В форум при этом вовлечены не только приграничные регионы – активное участие принимают и Алматы, и Карагандинская область и другие наши регионы. Это позволяет искать точки соприкосновения там, где мы можем не конкурировать, а давать синергию (отличный проект в этом отношении - шинный завод в Сарани), в отличие, скажем, от того же сельского хозяйства и др.
В целом, учитывая прочность связей, объем товарооборота и растущую интеграцию, вопросов на обсуждении будет много. Но очевидно, что и мы, и российская сторона намерены преодолевать противоречия и углублять сотрудничество. Это находится в зоне наших национальных интересов: России нужен сильный Казахстан, как и нам нужна сильная Россия.
Сейчас идет активная дискуссия о том, что делать с валом мошеннических действий, когда люди умудряются отдавать преступникам и накопления, и кредитные деньги. Звучат самые разные предложения, в том числе о запрете онлайн-кредитования как банковского продукта. Вопрос об этом я задавал председателю АРРФР на пленарном заседании и получил отрицательный ответ.
Сегодня на рабочей группе мы рассмотрели предложения агентства по минимизации подобных действий. Речь идет о так называемом «периоде охлаждения», когда после одобрения денежного кредита (с товарными кредитами схем мошенничества почти нет) выше определенной отметки будет необходимость ждать сутки для получения средств на карту. Также во время этого периода будет необходимость зайти на egov.kz и еще раз одобрить заявку.
Я согласен, что такой барьер необходим, но предлагаю агентству это более гибко регулировать, чтобы не страдали ответственные и грамотные клиенты банков. Но ограничения уместны. Возможно, они могут быть в виде блокировки переводов и снятий суммы кредита на определенный срок, чтобы человек мог еще раз обдумать поступок и дать поработать антифрод-центру, который получит дополнительные полномочия.
Но, на мой взгляд, это все борьба с последствиями, а не предупреждение мошеннических схем. Банки как участники этого процесса действительно несут ответственность за несовершенство своих информационных систем. Но из оптики регуляторов до этого выпадали операторы мобильной связи, благодаря которым у мошенников есть доступ к номерам из нашей юрисдикции.
С коллегами и МВД мы обсуждали усложнение получения сим-карты: например, не просто ввод ИИН при регистрации устройства (ввести можно на самом деле любой), но верификацию через egov и биометрию. С высокой вероятностью это закроет значительную часть мошеннических схем, которые проводятся онлайн. Пока никаких мер в отношении операторов, как и ответственности у них, нет. И это, как мне кажется, значимая проблема.
Вопрос «средних держав», который сегодня обсуждался на Astana think tank forum, непростой и дискуссионный. Существует мнение, что Казахстан ошибочно причисляет себя к этой когорте государств, так как к средним державам обычно относят Канаду, Иран или Южную Корею по размеру армии или силе экономики. Но сама концептуализация «средних держав» проблемная – рассматривать ее только через «физические» критерии было бы ошибкой. Впрочем, и опираться только на дипломатическое поведение сложно – можно артикулировать те или иные вопросы на международном уровне, но не находить должной поддержки, не пользоваться влиянием. Вопрос символического капитала здесь не менее важен, чем размер ВВП.
Если говорить конкретно про Казахстан, то в нашу пользу играет ряд факторов. Как правило, принято проблематизировать наше географическое положение между Россией и Китаем, двумя великими державами. Однако их внимание к региону и к Казахстану в частности, в том числе из-за богатой минеральной базы, факторов приграничной безопасности, создает ситуацию, в которой мы за счет этого получаем больше значения. Вхождение в список ключевых экспортеров углеводородов (добавим сюда же уран, редкоземы и другие металлы) и инвестиционные отношения с США и ЕС действуют аналогичным образом – благодаря подобной сумме интересов ключевых центров силы наш голос слышнее. Наше экономическое лидерство в Центральной Азии позволяет нам говорить от лица региона, репрезентировать интересы других государств, которые доверяют нам вести диалог, в том числе и за счет наших традиций дипломатии, сформированных за последние 30 лет. Может, мы и не располагаем ВВП или армией, как в странах ОЭСР, однако в нашем случае факторы несколько другие – и не менее важные.
Сегодня президент говорил про мультилатерализм, и мы, наверное, в числе наименее идеологизированных держав в вопросах внешней политики. Даже вхождение в региональные военные и экономические блоки не мешает нам действовать исходя из собственных национальных интересов, считаясь только с объективной реальностью. И наш интерес в реформе Совбеза ООН, например, поэтому наименее корыстный – чем более предсказуем мировой порядок, тем нам лучше, так как эта среда позволяет всем участникам извлекать больше экономических выгод и сохранять собственную инвестиционную привлекательность. Речь не про доминирование, а про выверенный баланс сил, которого в последние десятилетия не хватало. Что, собственно говоря, и привело к обострениям международной обстановки и росту вооруженных конфликтов.
В этом, к слову, и зона нашей ответственности как средней державы, если уж мы решили себя причислять к этому клубу стран. Сейчас, когда российско-украинский конфликт исчерпан в военном отношении и в случае эскалации приведет только к войне на полное уничтожение, лучшее время для дипломатии. Средние державы наиболее заинтересованы в том, чтобы появилась реалистичная платформа для переговоров, и обе стороны смогли договориться если не о полном прекращении боевых действий, то о минимизации их интенсивности и сокращении жертв среди гражданского населения / ударов по критической инфраструктуре. Поэтому президент уже второй раз говорит о поиске наиболее приемлемого и реалистичного сценария прекращения войны, в котором заинтересована значительная часть Большой Евразии.
Сегодня президент во время общения с прессой озвучил свой взгляд на то, кто должен строить АЭС в Казахстане, если народ проголосует «за». По его словам, наиболее желательным сценарием будет международный консорциум, когда отдельные компоненты станции поставляют различные поставщики, обладающие лучшими и безопасными технологиями.
О том, что при выборе подрядчика наиболее удобным вариантом для Казахстана будет консорциум, я писал еще 2 года назад. При этом сотрудничество нескольких стран-поставщиков технологий при строительстве АЭС – не новость. По такому пути пошли, например, ОАЭ, Турция, Венгрия и ряд других стран. Поставщики в целом также готовы к сотрудничеству и интеграции технологий; атомные станции, как правило, – уникальные проекты, которые не копируют друг друга в точности.
Стоит сказать и о том, что подобный подход – прямое продолжение нашей внешней политики. Он предполагает устойчивые дружеские отношения с другими государствами в стратегической перспективе, готовность находить компромиссы и возможности для сотрудничества, а также обеспечивает диверсификацию геополитических рисков, в том числе и вопрос зависимости от поставщиков.
Осталось дождаться решения народа Казахстана.
Во время беседы с Олафом Шольцем президент высказал казахстанскую позицию по российско-украинскому конфликту. Она радикально не изменилась: мы с самого начала выступаем за скорейшее прекращение огня и дипломатическое урегулирование. Однако, как отметил Токаев, стороны упустили возможность решить это во время переговоров в Стамбуле, и сейчас наиболее приемлемая платформа для переговоров есть у Китая, к которой постепенно присоединяется мировое сообщество.
Китайский мирный план начинается с уважения к принципам Устава ООН (суверенитет, территориальная целостность, международное право одинаково действующее для всех), предполагает масштабные переговоры не только между Россией и Украиной, но и преодоление «блокового мышления» и прекращение огня. Остальные пункты, скорее, уточняющие и предполагают уже отдельные направления действий, включая восстановление Украины.
Когда глава государства говорит о том, что Россия непобедима, он имеет прежде всего тот факт, что в текущей ситуации ситуация на фронте такова, что радикально переломить ход войны не получилось. Следовательно, украинская сторона не может навязать свой мирный план, предполагающий масштабные уступки со стороны России. Дальнейшие боевые действия, а сейчас идет активная дискуссия вокруг ударов дальнобойным орудием по критической и военной инфраструктуре в РФ, может привести к ядерной эскалации.
В данный момент к китайскому мирному плану присоединилась Бразилия, его всерьез обсуждает Индия. Ван И, глава МИД КНР, говорил, что поддерживают полностью или частично 26 государств, что в случае согласия сторон может быть хорошим дипломатическим основанием для переговоров.
Сегодня прошел заключительный этап публичного обсуждения строительства АЭС в Казахстане. Могу сказать, что плюрализм был, так как противники этой идеи заявили о себе: кто-то с помощью категоричного «нет», кто-то пытался говорить языком цифр. Единственным требованием к выступающим было соблюдение регламента – на вопрос, впрочем как и на ответ, давалось 2 минуты, после этого микрофон переставал быть доступен. Сложно назвать требование уважительного отношения к другим людям цензурой, но без этого не обошлось. Мы с коллегой-депутатом Елнуром Бейсембаевым выступили в заключительной части, но об этом чуть позже.
Скажу о том, что мне не понравилось: в выступлении Минэнерго был план по вводу энергогенерирующих мощностей до 2035 года. К этому моменту в Казахстане планируют ввести источники на 26,5 ГВт, где АЭС, если она будет одобрена на референдуме, займет всего 2,4-2,8 ГВт, то есть 10%. Угольная генерация будет практически вдвое больше, а остальное приходится на газ и ВИЭ. С одной стороны, это, конечно, должно радовать компании, которые возводят солнечные и ветряные электростанции. Но меня смущает малый объем атомной энергетики: во-первых, ряд советских мощностей, очевидно, будет сильно терять эффективность / выходить из строя, во-вторых, сохранится высокий углеродный след, а к 2060 году он должен быть нулевой.
Среди конструктивных противников АЭС (тех, кто приводит цифры и факты, а не эмоции и мифы) и сомневающихся ключевой вопрос касается экономической эффективности станции. Люди уже хотят знать, какой будет тариф на электричество, но он зависит от выбора технологии уже после референдума. А с помощью референдума мы как нация должны согласиться на определенный курс развития, от которого зависит будущее казахстанской экономики. Преодоление страхов и принципиальное решение по развитию атомной энергетики в Казахстане – это вовлечение общества в вопросы развития. Уникальный кейс для нашей политической системы. Об этом очень хорошо сказал коллега Бейсембаев.
Что касается моего выступления (часть можно посмотреть в канале Tengrinews), то я привел в пример, сколько отходов генерирует одна ГРЭС-2 в Топаре, которая по мощности будет в 4 раза слабее АЭС – сотни тысяч тонн золы ежегодно, которую высыпают на наши же земли, и все это попадает в воздух, в дома и легкие. Рекультивация производится по старым технологиям и требует осушения отвалов, что и провоцирует распространение вредных веществ в воздухе. И это мы еще не должны забывать, что и уголь, и зола тоже имеют свой радиационный фон.
Вся атомная промышленность США произвела за 60 лет ядерных отходов размером с 1 супермаркет. А это страна с самым большим количеством ядерных реакторов. И все это – продукт для дальнейшей переработки, вторичное топливо, которое снова будет использовано. У Казахстана при этом есть богатый опыт хранения ядерных отходов, есть экспериментальная ядерная физика и есть богатые залежи урана, который уже проходят переработку. В перспективе, если АЭС в Казахстане появится, у нас будет полный топливный цикл, который позволит и снабжать самих себя, и экспортировать продукт с высокой добавленной стоимостью.
Конечно, сегодняшнее публичное обсуждение – это далеко не последнее подобное мероприятие. Впереди референдум, а значит, будут и другие масштабные дискуссии и просветительские кампании. Мирный атом не должен быть политической проблемой – крупнейшие экономики мира идут по этому пути и производят дальнейшие исследования для повышения эффективности генерации и создания новых технологий. Я не думаю, что мы должны стоять в стороне от этого с богатыми промышленными традициями казахстанской экономики, которые до сих пор живы и остаются значимой подпиткой для наших амбиций.
Правительство сегодня пришло на круглом столе в Мажилисе защищать свою налоговую реформу. Параметры все знают: 16% базовая ставка НДС с дифференциацией по отраслям, радикальное снижение порога постановки на учет и списка ОКЭД, работающих на основе розничного налога. К сожалению, пока выходит совсем неубедительно.
Во-первых, есть только упоминание модели, на основе которой производились расчеты, и в ней заложены только те параметры, которые нужны правительству для наполнения «бюджета развития». Нет ни одного альтернативного сценария: например, снижение порога, прежняя ставка НДС и ужесточение администрирования. Или постепенный рост ставки налога. Министерство экономики говорит о том, что эти сценарии не помогают разрешить бюджетный кризис. Но почему эти модели не видят парламент и эксперты? Пространство для дискуссии находится в плоскости, будет ли принят текущий сценарий.
Во-вторых, фактически причину дефицита бюджета сводят к низким налогам. Администрирование, отсутствие системных мер по борьбе с дроблением, реформы нагрузки на ФОТ нет. Когда в парламенте говорят о сокращении расходов, единственный ответ - «заявок поступило на 32 трлн, но мы одобрили только 25 трлн». Это выдают за оптимизацию. Но мы видим проблемы: например, нехватка финансирования базовой инфраструктуры. Почему в этих случаях акимы строят стадионы и бассейны - большой вопрос. Может, нужно решать первоочередные задачи, чтобы промышленность получала энергию, а над городами не было серного снега? Масштаб сокращений очевидно преуменьшен. Пространство есть. Впрочем, как и пространство для изъятий: Альберт Павлович Рау говорил о сером импорте сигарет, телефонов, пробелах администрирования.
В-третьих, есть фактор инфляции. Экономист Чукин почему-то говорит, что она не вырастет, хотя этот факт признает Минэк (рост в районе 3%). Но фактически она будет выше: траты из бюджета развития на экономику сработают также на разогрев, как и индексация соц выплат. Ожидания агентов уже заложены на рост инфляции. При этом может быть и другой фактор: траты на оборудование окажут еще и давление на курс тенге к доллару из-за повышенного спроса на валюту, и это тоже сыграет на повышение цен. Хотя каждый % инфляции - это качество жизни наших сограждан. И нужно искать баланс различных интересов.
Пока есть ощущение, что прежнюю модель управления экономикой в правительстве менять не хотят. Просто повышение налогов для дополнительных вливаний в развитие рано или поздно вернет нас в это же положение, когда нужно будет снова изымать деньги у населения и бизнеса. И просто ликвидацией СНР и отменой авансовых платежей, как говорит Чукин, это не лечится.
В понедельник Каспийский трубопроводный консорциум подвергся атаке дронов, и украинская сторона признала свою ответственность за произошедшее. Мотивация нападающей стороны состояла в том, что она оставляет за собой право наносить «удары по стратегическим объектам, которые поддерживают вооружённую агрессию России». В такой позиции есть масса экономических и дипломатических противоречий и вызывает вопрос, зачем в конечном счете это было сделано.
Очевидно, что украинская сторона не могла не знать, что 90% нефти, которая проходит по данному трубопроводу, казахстанская, добытая с нашего Тенгизского месторождения, и выгоду от нее получают различные западные компании, экспортирующие сырье в ЕС. При этом данный трубопровод – международный, и в числе акционеров как КазМунайГаз, так и американские «Шеврон», «Эксон Мобил» и итальянская Eni, которые заинтересованы в стабильных поставках. Мы можем утверждать, что целью атаки было нанесение ущерба конкретно нашим экономическим интересам.
Казахстан в российско-украинском конфликте с самого начала занимал нейтральную позицию – мы не поддерживали ни одну из сторон и также соблюдали все санкционные режимы против Российской Федерации. Между нашими странами не прекращались дипломатические контакты, диалог был и на высшем уровне – наш президент Токаев контактировал с Зеленским. На ПМЭФ глава государства отдельно высказывался и о проблеме ЛДНР, назвав их квазигосударственными образованиями, которые согласно уставу ООН мы не можем признать в качестве отдельных субъектов.
Я думаю, что те, кто принимал решение об атаке на инфраструктуру международного консорциума, должны понести наказание за это преступление против наших интересов. Казахстан должен призвать к ответственности украинскую сторону за понесенные убытки и за агрессию в адрес наших интересов, причем ничем не мотивированную и ставящую под сомнение казахстанско-украинские взаимоотношения.
Нужен ли нам «тэтчеризм»?
В нашем дискурсе есть ряд застарелых мифов о принятии политических решений. Один из таких мифов – об эффективности «железной леди» Тэтчер, которая руководила правительством Великобритании с 1979 по 1990 годы. Даже налоговую реформу, которую сейчас мы все живо обсуждаем, по степени «жесткости» сравнивали с тем, что делала премьер UK. На самом деле тэтчеризм не был эффективной «идеологией реформ», и вот почему.
Тэтчер славилась тем, что безжалостно сокращала роль государства. В 80-х это было очень популярными решениями среди политиков, – инфляция была высока, а мейнстримом экономики был монетарист Фридман. Что в итоге изменила Тэтчер? Она подняла НДС с 8 до 15%, снизила налоги для самых богатых британцев и корпоративные подоходные налоги (с 50 до 35%). Также был введен «единый налог на каждого жителя». Были отменены субсидии для промышленности, но по факту они перетекли в сокращения налогов для корпораций и более высокие сборы с конечных потребителей. От этого сильно сократилась занятость со всеми сопутствующими эффектами.
Экономический рост и правда был относительно приличный, но начался он во второй половине 80-х. До этого времени британская экономика была в рецессии – и с огромной инфляцией (18%), безработицей из-за закрытия шахт и проч. Рост обеспечил финансовый сектор, который получил оченьмягкое регулирование, а также нефтяные доходы – в год добыча приносила около 8% всего бюджета. Инфляцию, к слову, удалось стабилизировать на пару лет, но к 90-му года она снова стала расти до 9,5%, из-за чего Тэтчер и попрощалась с постом. И это несмотря на отсутствие социальных инвестиций и сокращение госрасходов (от 44,6% к ВВП в 1979 до 35,1% к ВВП в 1990). Наоборот, здравоохранение было коммерциализировано (почти как с ОСМС), но столкнулось с падением инвестиций в реальном выражении и массовыми сокращениями.
Инфляция все 11 лет превышала рост соцрасходов. Причем в пике сокращение было на 5% при инфляции в 18%. Потом в среднем разрыв был 4-5%. И это происходило на фоне массовых сокращений производств в отдельных регионах и падения уровня жизни бывших металлургов, шахтеров. В отдельных местах обстановка была похожа на наши 90-е годы. Больше всех пострадали север Англии, Шотландия, Уэльс. Программ переподготовки и какой-либо «поддержки штанов» для простых людей не было. Забастовки были жестоко подавлены, угольные профсоюзы убиты. В будущем это приведет ко все тому же Брекситу, регулярным попыткам обрести независимость отдельных регионов через референдумы и политической нестабильности (посмотрите на ротацию в кабмине UK за последние лет эдак 10).
Приватизация затронула как крупные компании вроде телекома, газовой отрасли, железных дорог, авиации, так и электросети, водоснабжение и водоотведение, теплоснабжение (общественные блага). Несмотря на то, что в основном продажи были через IPO, активы сконцентрировались так или иначе среди обеспеченных слоев. В 1979 году в Британии 10% самых богатых британцев аккумулировали всего 21% общенационального дохода, остальные 90% получали 79% денег. В 1991 году верхний дециль получал уже 35% национального дохода. В то же время потребление среднего класса обеспечивалось за счет кредитования – оно увеличилось с 37% заемщиков от всей рабсилы до 70%.
В общем-то, то, что тогда называли trickle-down economy, не полетело как инструмент повышения благосостояния. Если в общих цифрах экономика UK и увеличилась, но пострадали миллионы простых британцев, которые увидели только беды от решений «железной леди». А потом еще случился и кризис 2008 года, причиной которых было как раз дерегулирование финрынка. И пострадали снова простые люди. И о Тэтчер если и вспоминают на родине, то используют непечатные выражения. Даже предлагали не устраивать государственные похороны, а отдать их частникам. Так что не думаю, что такой пример, еще очень живой, нам подходит.
Президент дал однозначную оценку предложению правительства поднять ставку НДС до 20%. Последствия от такой меры были уже подробно описаны: растущая инфляция (4,5% дополнительно к базовому уровню, который в последнее время тоже растет из-за либерализации цен на ГСМ и повышение тарифов), дальнейшее дробление бизнесов для ухода от налогов и снижение привлекательности нашего бизнес-климата. Очевидно, что озвученные параметры были, скорее, стартовой позицией, но, с другой стороны, без дискуссии исполнительная власть выбрала бы повышение налогов, а не оптимизацию бюджета и усложнение администрирования.
Со стороны главы государства прозвучало только одно предложение, касающееся непосредственно НДС, - это дифференциация ставки. Учитывая, что это косвенный налог, он практически всегда потом вкладывается в цену для конечного потребителя. Поэтому наиболее чувствительные для общества отрасли должны облагаться по пониженной ставке. Об этом в том числе говорил и вице-премьер Жумангарин. Но здесь важен механизм учета НДС по всей цепочке, чтобы он не был просто налогом с продаж, во что он в Казахстане в конечном счете превращался.
Я не хочу спорить о том, нужно ли повышать некоторые налоги. Но в то же время вся система нуждается в оптимизации: с одной стороны, нужна тотальная цифровизация, которая упростит все процедуры расчета и уплаты налогов, а с другой стороны, наличие больших данных у налоговиков должно приводить к отслеживанию дроблений и оптимизации налогов там, где это идет вразрез с интересами общества.
Другой важный вопрос это расширение налоговой базы: розничный налог позволил обелить ряд компаний, но мы точно знаем, что предприниматели уходят от налогов на ФОТ, и здесь нужна реформа, также есть вопросы о том, что у нас происходит на границе с Китаем, где есть пространство для дальнейших изъятий, обеления и в том числе либерализации таможенных ставок в тех секторах, где нет необходимости защищать отечественного производителя.
Никто не спорит: если сейчас ничего не сделать, то Национальный фонд мы просто проедим. Однако зачастую ожидания от грядущих потрясений слишком алармистские. Лучше быть готовым к худшему, но, например, прогнозы по увеличению добычи нефти в США сильно преувеличены. Впереди и правда будет турбулентность, но у нас есть запас прочности, который позволит нам выстоять, особенно если мы дадим бизнесу расти. И в этом тоже наша большая цель - государство, к сожалению, не даст такой результат, как предприниматель.
Налоговая реформа - очень большая и сложная. Не зря президент поручил отложить принятие нового кодекса на год и глубоко проработать этот стратегически важный документ. Он должен быть основан на выверенном балансе между интересами бизнеса и необходимостью пополнять бюджет без расширения государственного участия в экономике.
В газете «Время» вышел материал о льготной ипотеке для рабочих профессий, которую продвигает наша фракция AMANAT. Меня подробно спрашивали о том, какие условия должны быть, в том числе и для того, чтобы снова не выросли цены из-за разогрева спроса на жилье. Здесь я предлагаю несколько ограничителей и надеюсь, что правительство меня в этом услышит:
- ограниченный контур участия в льготной программе (конкретный список ОКЭД со списком специальностей, который потом можно как расширять, так и сокращать),
- входные и выходные условия: минимальный стаж работы в отрасли год и обязательство не уходить из сферы в течение 5 лет, в противном случае ипотека будет переведена на рыночные условия,
- расширение предложения, особенно в регионах: в небольших городах можно строить жилье с помощью компаний, которые работают на этой территории, взамен на вычеты по налогам, очевидно, что реализация будет 100%, так как заявки можно собирать прям на предприятии. Вторичку тоже придется включить: не везде начнется стройка, но в областных центрах и городах республиканского значения можно ограничить,
- ценовая прозрачность от застройщиков – тот, кто хочет получить хорошую базу клиентов, должен раскрывать ценообразование квадрата и маржинальность соответственно,
- ограничения по классам жилья – никакого бизнеса, только эконом и комфорт, стоимость должна варьироваться по регионам в соответствии с рынком конкретного города. Акиматы, да и Отбасы банк это могут сделать.
К слову, сегодня пришел ответ на наш депутатский запрос. Правительство до сих пор не дало никакой конкретики по программе, процитировав поручение премьера, данное им на заседании. Что касается санаторно-курортного лечения для профилактики, то вопрос будет рассмотрен на комиссии курирующим вице-премьером. Будем надеяться на положительное решение.
Дал интервью газете «Время» о восстановлении должности первого замглавы АП с новым функционалом.
По мнению депутата мажилиса, члена комитета по экономической реформе и региональному развитию Никиты ШАТАЛОВА, есть несколько ключевых факторов, повлиявших на восстановление (или учреждение с несколько другими полномочиями, что точнее) должности первого заместителя руководителя администрации президента, призванного работать с местными исполнителями.Читать полностью…
Во-первых, растет финансовая самостоятельность регионов, у них появляются новые функции, дополнительные налоги переходят от центра в регионы.
С одной стороны, это очень закономерный процесс, потому что децентрализация нужна для эффективности управления в условиях сложности экономики, которые требуют принятия решений на местах. Так что и налоги будут собираться и тратиться на местах.
Все прекрасно понимают, что акимы областей, прежде всего, это представители президента на местах, и за ними должен быть особый контроль в этом отношении.
Второй фактор связан с тем, что вся инфраструктура, в том числе устаревшая, тоже находится на местах, на земле, в регионах, и здесь нужно внимательно следить за темпами ее обновления. Нужно смотреть за тем, как это все будет развиваться, куда будут идти деньги, потому что мы видим, что правительство объявляет новую региональную политику, ее курирует вице-премьер Канат Бозумбаев. И это тоже огромные деньги, которые пойдут на модернизацию тепло- и электросетей, на строительство новых энергомощностей.
Есть фактор экономического развития регионов, здесь тоже имеется ряд проблем, связанных с тем, что не всегда акимы эффективно привлекают инвестиции, не всегда получается последовательно взаимодействовать с предпринимателями, с инвесторами – в том числе крупные строительные и промышленные площадки требуют контроля.
Ну и, наверное, четвертый фактор, на который может повлиять АП – это непосредственный контроль администрации президента в случае каких-либо чрезвычайных ситуаций. Я думаю, поводки многим показали, что нужна какая-то общая координация, в том числе дополнительный контроль со стороны АП, чтобы президент имел свою информацию о том, что происходит на земле. Это для всех лишним не будет.
Думаю, такова общая картина необходимости введения этой новой-старой, скажем так, должности.
Льготная ипотека для рабочих профессий: что дальше?
Премьер-министр сегодня поручил ответственным госорганам совместно с акиматами и Отбасы банком разработать льготную ипотечную программу для представителей рабочих профессий.
Эту инициативу мы предлагали на заседании Национального курултая в Атырау в присутствии главы государства и в отдельном депутатском запросе на имя Бектенова от фракции AMANAT. Сейчас должна быть создана рабочая группа, и ей мы предлагаем рассмотреть следующие условия программы:
- первоначальный взнос от 10% без необходимости накоплений на депозите;
- ставка кредитования в районе 5-7%, начисляемая только на остаток долга;
- налоговые вычеты для компаний, которые самостоятельно будут строить жилье в моногородах для реализации сотрудникам;
- обязательные встречные обязательства для работников: не менее 5 лет работы в отрасли, в случае выхода за контур рабочих профессий ставка возвращается к рыночным условиям;
- разрешение покупать жилье как на первичном, так и на вторичном рынке, кредиты на строительство дома при наличии участка с подведенной инфраструктурой.
Эта ипотека должна работать прежде всего на регионы. Пороги финансирования должны быть установлены акиматами самостоятельно в соответствии с рыночными ценами.
И мы ждем детального ответа на запрос от премьер-министра, где в том числе должен быть дан ответ на инициативу о льготном санаторно-курортном лечении.
Эту статью я написал еще до Нового года: 2024-й вышел очень активным с точки зрения внешней политики. В Астану регулярно приезжали мировые лидеры, президент тоже активно продвигал наши национальные интересы во время государственных и официальных визитов и на полях форумов.
В целом это продолжение тенденции последних лет, которая связана с глобальной нестабильностью. И это, как мне показалось, требовало какого-то публичного осмысления – результаты активной дипломатии зачастую нужно подсветить, чтобы они стали более выпуклыми и заметными.
Если сильно упрощать, то нам нелегко – санкции в отношении РФ, конфликты в регионе, распавшиеся торгово-экономические цепочки – все это создает политическое и экономическое давление на регион. И все активности, в которых глава государства принимал участие, нужны для того, чтобы это давление нивелировать.
Почитайте текст – местами он точно воспроизводит то, о чем сегодня в интервью сказал глава государства, но, как мне кажется, неплохо описывает ту позицию, которую занял Казахстан на международной арене.
Сегодня на пленарном заседании Мажилиса я зачитал депутатский запрос на имя премьер-министра о годе рабочих профессий. Весь следующий год будет посвящен промышленникам, энергетикам, строителям и т.д. В этих отраслях экономики ощущается нехватка квалифицированных кадров – очень слабый приток молодежи в последние годы сделал свое дело, и средний возраст инженерного состава, да и простых рабочих стал выше – в отдельных группах он практически предпенсионный.
Предложения, которые я сегодня высказал и на которое я буду ждать ответ премьер-министра, ничем не отличаются от тех, о которых я говорил на заседании национального курултая в Атырау перед главой государства весной этого года:
- решение жилищного вопроса – льготная ипотека для специалистов. Ее преимущество в том, что контур будет очень конкретный – это адресная мера, которую можно ограничить списком ОКЭД предприятий. То есть она вряд ли будет надувать цены на рынке недвижимости. В то же время у того, кто ее взял, должно быть обязательство – отработать в отрасли определенный срок. Необязательно даже оставаться на предприятии, главное – продолжать карьерный путь и не уходить в такси, торговлю и т.д.
- санаторно-курортное лечение для работников и их семей, чекапы и профилактика профессиональных заболеваний. Люди должны быть уверены, что могут со льготами отдохнуть и получить лечение, особенно в специфической для конкретной отрасли сфере.
- модернизация средне-специального образования, восстановление УПК, введение формата партнерства/шефства колледжей и конкретных предприятий, которые нуждаются в кадрах, обучение в формате MBA для ИТР, в том числе через программу «Болашак».
- субсидирование рабочих мест для молодых специалистов за счет налоговой льготы на фонд оплаты труда.
Как мне кажется, в этом перечне вопросов нет ничего лишнего или требующего кардинального роста бюджетных расходов. Деньги на социалку есть, достаточно определить цели, на которые мы их тратим. В 2025 году мы должны начать поднимать престиж рабочих профессий и создавать условия, для того чтобы молодежь была уверена, что даже в начале промышленной карьеры они смогут встать на ноги и обеспечить базу для себя и своих семей.
На самом деле, не самое интересное занятие – прогнозировать то, каким будет новый срок Трампа. Куда более занятно подумать о том, что будет после него с республиканской партией. Поражение означало бы неизбежную очистку республиканцев от трампизма, как сейчас демократам придется неизбежно искать альтернативы повестке Обамы. Но теперь состоялся реванш, причем убедительный – как по голосам выборщиков, так и по занятому большинству в обеих палатах. И это значит, что у Трампа появляется возможность институционализировать свое наследие, как это получилось сделать у Рейгана. Один из важнейших шагов на пути к этому – подготовка достойного преемника.
Трамп после инаугурации будет самым возрастным президентом в истории США. Это создает неизбежные риски кончины на посту. Но тогда должен быть готов сменщик, несмотря на то, что позиция вице-президента зачастую номинальная и символическая. Аналогичная ситуация в истории уже была: Рузвельт умер в самом начале своего третьего срока, и Трумэн оказался не в курсе многих инициатив своего шефа, в том числе «Манхэттенского проекта». Эти ошибки после учли республиканцы – 62-летний Эйзенхауэр начал целенаправленно включать гораздо более молодого Никсона в заседания кабинета министров и совета национальной безопасности, также он участвовал во внешнеполитических инициативах, таких как визит в СССР.
В этом смысле интересна судьба Джей Ди Вэнса, которого много критиковали, чуть было не сменили во время гонки и песочили во всех популярных медиа. Но теперь он 40-летний вице-президент США, который через 4 года может стать первым лицом, если удачно сложатся все факторы, в том числе и подтверждение республиканского доминирования в Сенате и Палате представителей на перевыборах в середине срока. И будет интересно посмотреть на то, как в администрации Трампа будут относиться к молодому вице и дадут ли ему важный фронт, в том числе, например, какое-либо из направлений украинского мирного плана.
При этом, конечно, за последние 50 лет не так уж много успешных историй вице-президентов. Буш-старший смог, как Джонсон и Трумэн, избраться только на один срок, Альберт Гор проиграл Бушу-младшему, Байден получил выдвижение на излете своей карьеры, когда Хиллари Клинтон уже истратила весь ресурс, и смог победить с минимальным перевесом, Харрис проиграла, причем разгромно. Из удачных случае вспоминается разве что Никсон, но и он избрался через 8 лет после того, как его шеф ушел в отставку. Так что даже при ставке на «преемника» никаких гарантий нет. И, собственно, от наследия Трампа через 4 года может ничего и не остаться, а на авансцену выйдут совсем другие люди.
Вчера в Казани прошел заключительный день саммита БРИКС, где выступил наш президент. Касым-Жомарт Токаев использовал площадку, чтобы в очередной раз актуализировать важные для нас вопросы: реформу ООН с привлечением стран Глобального Юга в Совбез, сопряжение логистических маршрутов, прекращение вооруженных конфликтов в Украине и на Ближнем Востоке и др. Позже стало известно, что мы вошли в список из 13 стран-партнеров БРИКС. Глава государства также поздравил президента РФ с реальным успехом форума, нашедшим свое отражение в Казанской декларации.
При этом наш отказ вступать в БРИКС был воспринят в российском информационном поле слишком болезненно. В самом нежелании вступать в организацию нет ничего антироссийского. Она изначально задумывалась как форум государств, которые могут составлять в будущем основу мирового экономического роста. Туда вошли государства, превосходящие нас и демографически, и общим размером экономики. Теперь организация расширяется за счет государств Южной Америки и Африки. И это направление внешней политики для нас, мягко говоря, не приоритетное – географическая удаленность и отсутствие связности по морским путям делают свое дело.
Однако почему мы говорим об ООН, когда отказываемся от вступления в БРИКС? Именно на этой универсальной и наиболее авторитетной площадке мы можем контактировать со всеми государствами, которые входят или готовятся войти в БРИКС в удобном формате, не обременяя себя дополнительными международными обязательствами. С другой стороны, у нас есть форматы ШОС и ЕАЭС, в которых мы на постоянной основе взаимодействуем с ближайшими партнерами через секретариаты и комиссии, можем задавать повестку и которые касаются непосредственно интересов Большой Евразии как в экономике, так и в сфере безопасности.
Казахстан при этом ни в коем случае не будет отказываться от взаимодействия с БРИКС и будет поддерживать активности, которые будут соответствовать нашим национальным интересам и помогут поддерживать взаимоотношения с нашими стратегическими партнерами.
Появились данные экзит-поллов сегодняшнего референдума: все дают цифры около 70% с небольшой разницей, находящейся в зоне статистической погрешности. Думаю, итоговые данные ЦИК будут находится в этой зоне – практически три четверти избирателей отдали свои голоса за то, чтобы в Казахстане можно было использовать мирный атом.
Это закономерный итог кампании, которую провел Народный штаб за прошедший месяц. Ключевой фактор успеха кампании состоит в том, что за это время удалось перетянуть на свою сторону не определившихся, которых в вопросе АЭС было довольно много – более 20% от общего числа избирателей. В своем большинстве это были люди, которые руководствовались эмоциональными аргументами и мифами об атомной энергии. Сказывался элементарный дефицит доступной информации как о самом энергоисточнике, так и о состоянии инфраструктуры в стране.
Впереди еще много всего: подсчет итогов голосования, их утверждение, а потом и работа правительства по определению всех параметров большой стройки. Сейчас важно то, что референдум состоялся, и казахстанцы получили возможность и опыт голосования не за отдельные вопросы конституционного устройства, а за конкретный вопрос, который физически повлияет на их жизнь в перспективе. Уникальный случай в нашем регионе.
С момента республиканского референдума Касым-Жомарт Токаев постоянно расширяет политическое поле: увеличилось количество политических партий, полностью обновилась представительная ветвь власти как на республиканском, так и на региональном уровне, социально-демографические квоты создали социальные лифты для ранее не представленных групп граждан. Но это не значит, что реформы закончились – теперь система должна постоянно проходить балансировку.
У нас полным ходом начинает избираться и акимский корпус, электоральные процессы поднялись уже на уровень акимов регионального значения. Это значит, что на региональном уровне должна укрепляться система сдержек и противовесов. Поэтому сегодня, выступая на форуме депутатов маслихатов, президент сказал, что демократия – это, прежде всего, процесс, который требует постоянной отточки политической системы и активного участия граждан.
Политические реформы должны приносить конкретный, ощутимый результат, который не ограничивается регулярными походами на избирательный участок. Депутаты маслихатов должны рассматривать свою деятельность в том числе и как площадку для роста узнаваемости, нарабатывать доверие людей, а потом подниматься на уровни выше – то есть это в том числе построение политической карьеры, и такие примеры у нас есть. Но также глава государства акцентирует внимание на модернизации маслихатов – должна появиться система повышения компетенций, также требуется расширение полномочий депутатов для влияния на региональную экономическую политику и финансовая самостоятельность органов местного самоуправления.
Потенциально маслихат – это лучшая площадка для обсуждения стратегического развития населенных пунктов и целых регионов, так как он свободен от бюрократии исполнительной власти и вмещает много разных мнений, компетенций и политических идеологий. Кроме того, президент акцентировал внимание на взаимодействии маслихатов и Мажилиса – с одной стороны, через участие в разработке важных законов, так как именно в регионах они находят свое правоприменение, с другой стороны – как связь низовой инициативы с центром и создание условий для дальнейших реформ.
Фокус президента на местной власти, как на представительных, так и на исполнительных органах, понятен – именно они работают непосредственно с людьми и от них зависит качество жизни на местах. Кроме того, они объединяют большое количество людей – одних депутатов маслихатов 3300 человек, и эта часть власти будет регулярно обновляться. Поэтому важно создать институты, которые будут воспроизводить лучшие практики, способствовать приходу наиболее компетентных людей, готовых брать на себя ответственность, расти, учиться договариваться с различными субъектами на местах. Участие президента в сегодняшнем форуме и его внимание поднимает уровень самих депутатов, придает им дальнейшую мотивацию. А еще это новый формат диалога – между главой государства и местным самоуправлением.
Все это особенно важно сейчас – когда в регионах идет постоянное обновление базовой инфраструктуры и формируется новый подход к территориальному развитию. Участие местного самоуправления в строительстве школ, дорог, обновлении сетей и энергоисточников как минимум создаст дополнительный контроль за расходованием средств, улучшит качество проектов, а еще создаст условия для активного участия граждан в принятии решений. В конечном счете это и нужно для построения устойчивой демократической системы, которая работает на повышение качества жизни каждого человека.
Послание-2024 получилось очень конкретным и концентрированным. Что важно – в нем нет решения каких-либо тактических проблем, оно развивает и продолжает поднятые ранее вопросы. Даже первый блок, касающийся согласованности фискальной и денежно-кредитных политик (читай – дефицита бюджета), носит стратегический характер. Бюджетный дефицит с нами давно, но из-за устаревшей налоговой политики и несовершенной системы прогнозирования он в этом году реализовался в полной мере и привел к росту изъятий из Национального фонда
Расширение энергетических мощностей под особым прицелом в Послании: дефицит электричества и его последующий импорт из сопредельных государств ставит под вопрос энергетическую безопасность. Отсюда возникло поручение о новой модели финансирования критической инфраструктуры. Причем, насколько я понимаю, речь идет и об объектах угольной генерации, которые при новых технологиях могут быть более экологичными и производить меньшее количество отходов. Отдельной строкой был грядущий референдум об АЭС – обозначена дата голосования, а значит, стали ясны и контуры электоральной кампании. Очевидно, что мирный атом нам необходим, и я уже несколько раз объяснял свою позицию: АЭС гораздо безопаснее остальных объектов генерации при гораздо большей стабильности производства энергии, чем есть у ВИЭ. И в целом я не вижу конфликта: нам необходимо развивать все виды генерации, кроме самых грязных, чтобы обеспечивать спрос со стороны реального сектора и рядовых гражданских потребителей.
Что касается промышленного роста, то здесь глава государства в очередной раз сказал, что автомобилестроение в Казахстане развивается и должно давать углубление локализации. При этом промполитика осталась в рамках предыдущего послания: необходимо наращивать переработку в тех секторах, в которых мы сильны: речь, прежде всего, про нефтегаз, металлы, углехимию и т.д. Отдельно глава государства сказал про развитие среднего бизнеса. Этот вопрос регулярно пропадает из оптики правительства, так как задача действительно нетривиальная – необходимо оптимизировать правовые и налоговые режимы, чтобы стимулировать малый бизнес расти. Но также нужно активно вовлекать и «гигантов», то есть крупные промпредприятия, вокруг которых и растет средний бизнес в виде отдельных подрядчиков.
Ну и в отдельности я хочу сказать про то, чем сам занимался. На национальном курултае я предлагал главе государства ряд инициатив по повышению престижа рабочих профессий. И сегодня президент объявил 2025 год – годом рабочих профессий, то есть значительная часть внимания государства будет сосредоточена на людях, которые работают в промышленности, энергетическом секторе, строительстве. Тысячи инженеров, геологов, шахтеров и представители других профессий должны на себе почувствовать результаты этой работы. А в отдельности речь должна идти и про молодежь, так как впереди будет реформа профессионально-технического образования, тех самых пресловутых колледжей, где люди получают навыки работы на крупных производствах. За последний год я побывал на многих предприятиях, и везде ощущается сильнейший кадровый голод.
Президент в очередной раз концентрируется на правилах игры в стране, то есть создании институтов – будь то налоговые режимы, правила функционирования политической системы или нормы в обществе, которые обеспечивают мир и согласие. Пусть это менее эффектный, но куда более эффективный путь строительства справедливой экономики, вслед за которой подтянутся и остальные сферы общественной жизни. Этот подход помогает формировать предсказуемую среду для иностранных и отечественных инвесторов, которые смотрят прежде всего на предсказуемость институтов. И не менее важно, что все последние послания согласуются и дополняют друг друга: учитывая то, что реформы носят структурный характер, а изменения не могут уместиться в один календарный год, президент продолжает держать фокус правительства на изменениях и сохранять их в зоне своего внимания.
Ключевая повестка летних выездов в регионы – подготовка к отопительному сезону. Вчера я поехал на ТЭЦ Шахтинска, состоянию которой посвящал отдельный депутатский запрос в феврале этого года. В апреле там поменялось руководство, и мы внимательно следим за тем, как идет ремонтная кампания, тем более, что были плохие новости про нерадивого подрядчика, который ничего не собирался делать. К сожалению, было потеряно время, а это значит, что подготовка к отопительному сезону должна вестись ускоренными темпами.
Сейчас ситуация уже исправляется: за короткий срок была привлечена новая компания, уже из Темиртау. Обе сломанные турбины отремонтированы, установлены новые компоненты котлов, а их сдача будет постепенной до начала отопительного сезона. В Сарани закончилась эпопея длиной в 10 лет со строительством единого теплоисточника – новая котельная в этом году будет отапливать почти половину города, уже произведены необходимые проверки и аварий быть не должно. В следующий отопительный сезон город уже полностью будет охвачен центральным отоплением.
Еще зимой избиратели на встречах много говорили про дорогу Шахтинск – Шахан. Эта транспортная артерия жизненно важна для людей – и город, и поселок городского типа находятся вдали от областного центра. Но, к сожалению, это также «долгострой» – предыдущий подрядчик оказался неблагополучным, провалил проект и объявил себя банкротом, в результате чего люди остались без дороги. В этом году акимат области выделил средства, и сегодня на протяжении нескольких часов мы с подрядчиком, активистами и ответственным управлением инспектировали процесс укладки новой дороги, строительство нового моста и искали временные способы решить проблемы на дорогах.
Отдельно хочется сказать о том, что мне удалось посетить завод Kama Tyres в Сарани, на котором буквально вчера был президент. Проект очень перспективный. Несмотря на то, что он был запущен совсем недавно, уже производятся отечественные шины под брендом Attar, которые будут устанавливаться на автомобили, выпущенные с наших заводов. Я осмотрел весь процесс производства компонентов и сборки шин, меры безопасности для рабочих, узнал про сертификаты качества и соответствие качества изделий для наших климатических и дорожных условий. Отдельно радует, что видел много молодежи в числе тех, кто пришел на завод. Новые производства стимулируют интерес к промышленности, и это здорово. Но нужно еще много работы, чтобы завлекать не только зарплатой, но и различными социальными благами.
Завтра поедем в Абайский район, и там у нас очень много проблемных вопросов: карьеры по добыче балласта, которые наносят вред местной экологии и дорогам, золоотвал в Топаре, из-за которого в пыльном тумане находится весь поселок и еще одна строительная эпопея – сети водоотведения. Работы еще много.