6358
Издание Донаты: https://boosty.to/thecenotaph Обратная связь: @thecenotaphbot thecenotaph23@gmail.com
Снова пятница — и снова Егор Сенников размышляет о формах несвободы.
Ссылка — больше, чем просто удаление человека из центров цивилизации. В ссылку отправляется не только тело, но и дух. И хотя у ссылки как у наказания чаще всего бывают сроки, для духа ссылка может длиться вечно, бесконечно продлеваемая на новый срок в каких-то незримых человеческому глазу канцеляриях.
«Керемес еще до сих пор не видела русских, кроме попа и волостного писаря, которые, как здесь родившиеся, лицом были совершенно похожи на якутов; этотъ хайлак был первым человеком с юга, с которым ей случилось встретиться».
Вацлава Серошевского арестовали в Польше в 1879 году за участие в польском революционном движении, профсоюзах и рабочих кружках. Поместили в заключение в знаменитую варшавскую цитадель, выстроенную после подавления польского восстания 1830 года, чтобы горожане не забывали о том, что непременно случится при активном сопротивлении имперской власти.
Серошевский сидел в знаменитом десятом павильоне Цитадели — через него прошло многие: от Юзефа Пилсудского до отца писателя Джозефа Конрада. Серошевского это не сломило: во время бунта, поднятого заключенными, он выломал оконную раму и бросил ее в русского генерала. Такой поступок грозил смертной казнью за покушение на убийство, но на суде удалось представить ситуацию так, что рама будто бы сама выпала из рук Вацлава. В решение суда вмешался варшавский генерал-губернатор граф Павел Кацебу — и Серошевского приговорили к ссылке.
Так в 22 года Серошевский оказался в Якутии — там он провел следующие 12 лет. Самым знаменитым наследием этого его периода стали «Якутские рассказы», равно как и многие этнографические наблюдения о жизни якутов. Но рассказы пережили его. Сам Серошевский смог и вернуться в Польшу, и посвятить многие годы путешествиям, и даже оказаться в вынужденной эмиграции, а потом дождаться рождения независимого польского государства, увидеть его крах и захват нацистами — и почти дожить до социалистической Польши.
А рассказы жили. И из ссылки им вернуться не удалось до сих пор.
В 2000 году за рассказ «Предел скорби» берется Алексей Балабанов, начиная свой новый фильм «Река». Те съемки оборвались из-за страшной автокатастрофы, в которой погибла исполнительница главной роли Туйара Свинобоева. Балабанов и его сын, оператор Сергей Астахов (который и был за рулем), чудом выжили. Фильм не окончен.
В конце 2010-х годов за рассказ «Хайлак» (о жестоком русском каторжнике, присланном в якутскую семью) взялся якутский режиссер Владимир Мункуев. Получившийся фильм «Нуучча» добрался до экранов важных фестивалей — как в России, так и за ее границами. А вот до проката добраться ему не дали. И пока непонятно, когда бы это могло получиться. Фильм есть, но его вроде и нет.
Лишь только кочегар из одноименного фильма Балабанова позволил рассказам Серошевского ненадолго выбраться из ссылки. Контуженный ветеран Афгана бесконечно перепечатывает рассказ «Хайлак», вновь и вновь думая о нем.
В каждой строчке только точки. Из ссылки возвращаются не всегда.
#сенников
В рамках цикла тв-нулевых позволим себе вспомнить сериал «33 квадратных метра» от «О.С.П.-студии». Заявленное как юмористическое шоу, это, в общем, довольно жестокое зрелище. В каждой серии папа-тиран (Белоголовцев) оскорбляет жену и тещу, измывается над сыном с задержкой в развитии (Бочаров), почему-то все время и помногу лупя его по голове. Зачем же все время по голове? Не очень понятно, как это могло казаться смешным, но тогда, возможно, казалось. Помимо них действуют и другие члены семьи: сердобольная мать (Лазарева), бабушка-украинка (Кабанов), дед (Антонов), а также Михаил Шац (признан властями РФ иноагентом), у которого нет закрепленной роли, и он всякий раз исполняет новую роль: соседа, родственника, продавца с рынка, полицейского и так далее. Как правило, фигура Шаца — зловеща, это некий Чужой, угрожающий целостности семьи, часто иностранец: еврей, кавказец, или классово чуждый элемент — например, крупный ученый или высокопоставленный военный. Шац, меняя обличия, подобно древнегреческому Протею, добивается одного: раскола семьи.
Судьба здорово раскидала актеров «О.С.П.-студии». Михаил Шац, как известно, живет в Израиле, а сынишка (Бочаров), над которым измывался отец, стал ярым сторонником СВО. Причем оказалось, что папа-садист (Белоголовцев), типичный домашний тиран-алкоголик, по сюжету был пламенным либералом. Свою политическую платформу он раскрывает в серии «Про президента», где соревнуется с бабушкой-коммунисткой за право установить единоличную власть над дачей. Папа пугает недоразвитого сынка железным занавесом и цензурой, закрытием прогрессивных медиа в случае своего проигрыша, репрессиями в отношении оппозиционеров, а потом, видя полное равнодушие сына к правам и свободам, прибегает к привычным угрозам физического насилия, чем все-таки завоевывает столь ценный для себя голос.
Серия пародирует выборы 1996 года, недвусмысленно сообщая: «Оба хуже».
#ТВ_нулевых #секисов
В начале и середине нулевых, когда большинство участников «Кенотафа» только осваивали глобальную паутину, главной площадкой для дискуссий в России стал «Живой Журнал». Личные блоги и сообщества, посты почти сплошь из картинок и простыни текста, спрятанные под кат, — каким только ни был ЖЖ, но существовали в этой вселенной и константы: current mood и current music.
В рубрике #каррент_мьюзик участники редакции делятся треками, которые звучат в их наушниках прямо сейчас или задерживаются на репите.
Current music: The Cranberries – Linger
Вброшенная с утра шаффлом сервиса «Спотифай» Linger ирландцев The Cranberries заставила в очередной раз задуматься о скоротечности времени: с конца 90-х—начала нулевых, когда этот клип крутили в ночных эфирах музыкальных телеканалов (как уже старый), прошло 20 лет, а через несколько месяцев грядёт шестилетняя годовщина трагической смерти вокалистки группы Долорес О’Риордан. Всюду надо жить долго.
Пусть эти горькие слова вас не печалят, уважаемые читатели «Кенотафа»! А наоборот вселяют мужество перед лицом абсурда, каковое деятельный смельчак Альбер Камю считал за самое подлинное чувство.
История не заканчивается, пока есть и стоят еще холодные камни, «одетые страшной святостью веков», как описал их Александр Блок в стихотворении, откуда взята строчка для заглавия романа Александра Чудакова. И если сегодня на них лежит мгла, то завтра они снова будут озарены.
Иллюстрация на основе фото Wiki Commons / Marizavarzina
#цитаты_на_кенотафе
Mujuice — Downshifting (2011) 5/5
Влад Паршин из motorama как-то сказал, что абсолютно не понимает, о чём поёт Mujuice на альбоме Downshifting. Мне до сих пор интересно посмотреть на мир глазами Паршина — интересно, где, как и при каких обстоятельствах он взрослел? Ну, был бы он уроженцем Мехико или, скажем, Стокгольма, то я понял бы. Но он же ростовский парень, нельзя было вырасти в России в нулевые и не врубаться в эти песни… Сейчас я, конечно, отношусь к этому проще. Ну да, я просто из таких, кого этот альбом пробирает до мурашек, но это совсем не всеобщая эмоция и уж тем более не культурный код. Зато это магия музыки.
Downshifting я услышал спустя год после выхода: музыкальные альбомы тоже всегда приходят к нам вовремя. 2012 год был правильным временем для меня, чтобы послушать пластинку, которая подводила черту под взрослением в нулевые: заканчивалось моё затяжное студенчество, формировались планы на будущее и даже какое-то понимание предназначения. Со всем бывшим и несбывшимся нужно было прощаться — я делал это под Downshifting. Это музыка перехода и инициации.
У Эрнста Юнгера в поздних дневниках есть точное описание песен с Downshifting: «В молодости мрачное настроение не редкость, как будто бы осень жизни заранее отбрасывает на неё свою тень. Мир окутан туманом, впереди высится что-то темное и массивное. Но мало-помалу горизонт проясняется; жизни тоже надо учиться».
Эта музыка лежит на чрезвычайно людном перепутье дорог, которыми шла тогда (молодёжная) русская культура. Эти песни распространялись в только что появившихся музыкальных пабликах ВК. Там же возникало воспевание эстетики спальных районов. Молодые продвинутые музыканты отказывались от английского и начинали петь по-русски. Группа «Кино», фильмы Балабанова, панельки становились нашим всем. На пластинке всему этому нашлось место. Так Mujuice открыл десятые, которые закроет уже Слава КПСС.
Что ещё слушать у Mujuice:
Amore e morte (2016) 3,5/5
Melancholium (2021) 4/5
#альбомы_кенотафа #простаков
58 лет назад Нобелевку по литературе получил Шолохов за роман «Тихий Дон». Известие застало его недалеко от Уральска, города, ставшего важной локацией в истории современной российской эмиграции.
«День был успешным во всех отношениях. С утра я закончил главу, которая мне тяжело давалась. Потом на охоте двумя выстрелами убил двух гусей. А вечером узнал о присуждении мне Нобелевской премии», — такое воспоминание Шолохов оставил об этом дне.
А вот как вспоминала тот день писательница Лидия Чуковская: «Какая мерзкая погода была в Комарове в тот октябрьский день, когда мы прочли о Нобелевской премии. С моря подлейший ветер, с неба не то снег, не то дождь, а люди оскорблены, унижены, смущены, в глаза не глядят друг другу. Срам — и в природе, и в душах. Я услышала новость на бегу, перебегая из жилого корпуса в столовую. Меня будто грязным полотенцем по лицу ударили».
#цитаты_на_кенотафе
Коллаж на основе фото / RFE / RL
Счастье сложно описать, трудно уловить, невозможно однозначно определить. Оно может быть совсем неприглядным, неожиданным и странным для окружающих, а иногда над самыми счастливыми минутами мрачно нависают тени грядущих трагедий.
В этой рубрике «Кенотаф» изучает разные лики счастья. Сегодня — бойцы «Талибана» (организация признана террористической и запрещена в РФ), празднующие первую годовщину падения Кабула на площади Массуда. 15 августа 2022 года.
Фото: DANIELS FOR LE MONDE
#в_поисках_счастья
Снова пятница — и снова Егор Сенников размышляет о формах несвободы.
«Напоминаем, что именно на Болотной площади в 1775 году был казнен Емельян Пугачёв. Его приговорили к четвертованию, но палач получил приказ от императрицы Екатерины II о снисхождении к преступнику. Потому Пугачёву и его соратнику Перфильеву сперва отрубили головы, а лишь затем четвертовали».
Я не поручусь здесь за точность цитаты, скорее, это собирательный образ того, что звучало в те дни. В декабре 2011 года мне было 18 лет. В Москве после выборов в Государственную Думу начались протесты, которые в первые несколько дней не утихли, а лишь разгорелись — на 10 декабря был назначен митинг на Болотной. Место было согласовано с властями в закулисных посиделках, на изначально планировавшуюся точкой встречи площадь Революции людей призывали не идти, чтобы «не подставлять под дубинки» (согласитесь, какая абсурдная формулировка в разговоре о протестах против власти).
Следить за протестной политикой мне было интересно, а думать о том, что может выйти из уличных манифестаций, было еще занимательнее. В Петербурге я такой был не один: помню, как шел по декабрьскому Невскому, а рядом со мной шагал юноша, который качал головой в такт своим потаенным мыслям и шептал: «Ре-во-лю-ци-я! Ре-во-лю-ци-я!».
Никакой революцией, конечно, в воздухе не пахло. И это было понятно именно из-за того, что, говоря о Болотной, все оппозиционные СМИ постоянно вспоминали о казни Пугачева как главном событии в истории площади. Тогда, конечно, был еще один большой спор: а что, если бы люди пошли не на Болотную площадь, согласованную с властями, а отправились на площадь Революции. И тогда…
Все это пустое. История поражения Болотной площади была запрограммирована именно тем, что здесь на плаху положили Пугачёва — и все об этом постоянно помнили.
Дело не в Пугачёве самом по себе и не в крестьянской войне, вождем которой он ненадолго стал. А в том, что у любого исторического места есть свои правила, которые сохраняются десятилетиями и столетиями. До тех пор, пока живы те, кто об этом помнит. Пролитая кровь требует не отмщения, а постоянных воспоминаний, и потому освободиться от ее влияния можно лишь забвением. А выходя на площадь, которая в истории России запомнилась прежде всего казнью восставших (а не сомнительным бюстом Репина, который там сиротливо стоит неподалеку от масонских фигур Шемякина), ты сам программируешь то, что произойдет дальше.
Оказаться в заложниках у истории гораздо легче, чем перечеркнуть прошлое и создать что-то новое. Память о прошлом — это предельная форма несвободы, преодолеть которую возможно лишь отказавшись от самого себя. Но этого в 2011 году делать никто не собирался.
Жизнь все равно заставила.
«В самый тот момент пошла стукотня и на прочих плахах, и вмиг после того очутилась голова Пугачева, взоткнутая на железную спицу, на верху столба, а отрубленные его члены и кровавый труп,- лежащими на колесе. А в самую ту ж минуту столкнуты были с лестниц и все висельники; так что мы, оглянувшись, увидели их всех висящими, и лестницы отнятые прочь. Превеликий гул от аханья и многого восклицания раздался тогда по всему несчетному множеству народа, смотревшего на сие редкое и необыкновенное зрелище».
#сенников
Раз в две недели по четвергам «Кенотаф» приглашает одного из своих героев заполнить составленный редакцией опросник. Гостем третьего выпуска стал книжный обозреватель магазина «Подписные издания» и журнала «Правила жизни», главный редактор медиа «Билли» Максим Мамлыга.
https://telegra.ph/Oprosnik-Kenotafa-Maksim-Mamlyga-10-12
#опросник_кенотафа
Участники проекта «Кенотаф» обожают венгерскую литературу. Кто-то перечитывает «Кадиш по нерождённому ребёнку» Кертеса. Для кого-то важно полистать раз в год «Небесную гармонию» Петера Эстерхази и подумать о чём-то своём. Некоторые нет-нет да и прочитают пару строф Шандора Петёфи.
Но вне конкуренции у нас Петер Надаш. Это цитата из его статьи начала двухтысячных. Очень жаль, что к нему не прислушались. И поэтому нам ещё это предстоит прожить с нашими детьми.
Фото: wikimedia commons / Hungarikusz Firkász
#цитаты_на_кенотафе
The Dresden Dolls — s/t (2004) 4/5
Девушка-анахронизм Аманда Палмер и кукольный мальчик Брайан Вильоне — не то сестра и брат, не то любовники, не то и то и другое — выскочили на инди-сцену нулевых словно черти из табакерки.
Была ещё парочка из Детройта The White Stripes с похожей легендой, но размалёванные под мимов зверёныши из Бостона в отличие от Уайтов сразу заявили о своей принадлежности к тёмной стороне, подняв знамя жанра дарк-кабаре, вдохновлённые в равной степени веймарской Германией, американским бурлеском, британскими панк- и готик-роком и хардкор-сценой Восточного побережья. The Dresden Dolls на первом же альбоме снесли слушателя безаппеляционностью, борзостью, несовершенством звука и при этом потрясавшей воображение способностью выдумывать и проживать в песнях самые невероятные истории.
Под техничные сбивки и сумасшедшие соло Вильоне, выросшего на классическом роке и метале, Палмер пела о неудовлетворённости в сексе, об алкоголе, о дисфункциональных отношениях, о пережитых её лирической героиней побоях и сексуализированном насилии, об абортах (и публика задавалась вопросом, что здесь выдумка, а что — личный опыт), причём пела лихо, часто в шутливой, даже саркастичной манере и через это становилась неуязвимой. «Вы не сделаете мне больнее, чем могу я сама», — будто говорила она, и говорила за тех, кто (пока) не мог говорить, озвучивала и проживала боль тысяч женщин ночь за ночью на концертах и альбом за альбомом в студии.
Умение сочетать остросюжетную лирику с мелодичностью и хитовостью дуэт довёл до совершенства на Yes, Virginia…, а спустя ещё пару лет Палмер выпустила шедевральный сольник, группа объявила о приостановке деятельности, чтобы периодически мерцать реюнионами и воссоединиться в наши дни. Какими будут новые песни, мы не знаем — музыканты многое пережили, и мир сильно изменился. Они уже однажды спели: «Жизнь — не кабаре».
Что ещё слушать у The Dresden Dolls:
Yes, Virginia... (2006) — 4/5
Amanda Palmer — Who Killed Amanda Palmer (2008) — 5/5
#сарханянц #альбомы_кенотафа
Счастье сложно описать, трудно уловить, невозможно однозначно определить. Оно может быть совсем неприглядным, неожиданным и странным для окружающих, а иногда над самыми счастливыми минутами мрачно нависают тени грядущих трагедий.
В новой регулярной рубрике «Кенотаф» постарается посмотреть на разные лики счастья. Сегодня — фотография сооснователей «Яндекса» Аркадия Воложа и Ильи Сегаловича, которые отмечают начало торгов акциями компании на Нью-Йоркской бирже NASDAQ, 24 мая 2011 года.
#в_поисках_счастья
Фото: Mark Lennihan/AP
У всех есть возможность сказать свое последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В рубрике «Последние слова» мы очищаем последние слова от налета времени и даем вам возможность посмотреть на них отвлеченно.
Сегодня — последние строчки «Последних стихов» поэтессы Елены Шварц.
#последние_слова
«Фоменко придумывает рестлерам нелепые прозвища (типа Пердун) и комичные детали биографии. До его лирического героя не дошли слухи о таком новом на тот момент веянии, как политкорректность. Чернокожий боец у него — “шоколадный мясной попрыгунчик”, латиноамериканец, выходящий против него — “истеричный латинос”. “Когда же мы увидим НОРМАЛЬНОГО белого человека?”, — недоумевает Фоменко. Телевидение нашего детства, времена до грехопадения!»
Продолжаем цикл текстов о телевидении нулевых эссе про «Титанов рестлинга» с Николаем Фоменко
https://telegra.ph/Titany-restlinga-na-TNT-10-06
#ТВ_нулевых #секисов
Кто бы что ни говорил, но по обложке всё еще встречают. В другой регулярной рубрике мы показываем полюбившиеся нам, а порой и попросту судьбоносные для нас обложки книг и журналов, музыкальных альбомов, постеры фильмов, которые произвели на нас неизгладимое впечатление.
В этом выпуске — обложка второго отечественного издания поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». Тираж — 250 000 экземпляров. Розничная цена — 4 руб. 12 коп. — установлена согласно воле автора. Даже не будь на обложке имени писателя и названия произведения, это расписание пригородных электричек, эти вострубающие ангелы и семиглавая химера, и «Слеза комсомолки» — все они узнаваемы мгновенно и бесповоротно.
«Пламенел закат, и лошади вздрагивали, и где то счастье, о котором пишут в газетах? Я бежал и бежал сквозь вихорь и мрак, срывая двери с петель, я знал, что поезд "Москва — Петушки" летит под откос».
Предлагаем перечитать поэму и послушать курс Ольги Александровны Седаковой о Ерофееве на @ArzamasLive.
#коврик_у_кенотафа #cарханянц
Группу «Золотые зубы» многие успели зачислить в главные музыкальные открытия последнего времени. Несмотря на видимое изобилие, русская музыкальная сцена страдает от недостатка подлинности — и альбом «Страна радости» с черно-белой фотокарточкой из будто бы случайного семейного альбома на обложке, одного из тех многих, что были выпотрошены 2022 годом, предоставляет набор примиряющих с действительностью, но не отравляющих лживыми надеждами песен.
Скромному бездельнику К. Сперанскому посчастливилось поймать группу «Золотые зубы» на их родной земле, в городе Тольятти, чтобы поговорить о музыке в жанре эмо, Поволжской природе и прелестях аутсайдерства.
https://telegra.ph/Zolotye-zuby-Hochetsya-byt-narodnoj-gruppoj-10-18
#интервью_кенотафа #сперанский
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
Дело не в том, что я о ней почти ничего не знаю. А в том, что я ничего и не хочу знать. Мне достаточно того, что стоит услышать ее голос, как мне хочется плакать.
Я не помню, когда впервые услышал ее песни. Наверное, это было когда-то тогда же, когда я увлекся трип-хопом, осваивал Massive Attack и Трики. Но очень хорошо помню тот момент, когда меня впервые проняло. За окном вечерней электрички не было видно ничего: все окутал густой туман, в котором иногда мелькали огоньки. В тамбуре на меня навалился какой-то мужик, пахнущий перегаром и сожалением.
Освещение было тусклым — как будто ты слепнешь и силишься различить мелкие детали, находящиеся у тебя прямо под носом. И в этом туманном безразличии у меня в наушниках звучал ее голос:
Who am I, what and why
'Cause all I have left is my memories of yesterday
Oh these sour times
'Cause nobody loves me, it’s true
Not like you do
Да, конечно, я говорю о Бет Гиббонс.
Группа Portishead, уверен, занимает особое место не только в моем сердце. Их дебютный альбом — практически мой ровесник; и третий альбом (который, как известно, по сути является четвертым, но называется скромно — «Третий») вышел 15 лет назад, и есть серьезное подозрение, что на нем все и остановится. Группа крайне редко дает концерты, а сама Бет почти не появляется в прессе и предпочитает хранить молчание. Кажется, последнее ее появление было на треке Кендрика Ламара в прошлом году, а до того — пятилетняя тишина. Гиббонс — мерцающее явление, которое вроде есть, а вроде нет. Не уловишь, не догонишь, не поймаешь.
Во времена, когда главным законом является постоянное присутствие и бесконечное создание нового контента, Гиббонс словно движется в совершенно другом направлении — чем меньше, тем лучше. Вместо хайпа — исполнение симфонии Хенрика Горецкого вместе с симфоническим оркестром польского радио. Вместо тик-тока — записи концертов 1990-х годов. Вот и все.
И разве это важно?
Нет.
Все это пустое. В ее голосе можно умереть и заново родиться, разрыдаться и засмеяться, с ностальгией вспоминать об ушедшем времени и мечтать о том, как наступит новый день, — и все это за пару минут. Гиббонс показывает: не надо гнаться за модой, не надо быть постоянно на волне скандала или вываливать на фанатов бесконечные релизы, намеки и обрывки репетиций. Достаточно быть самой собой. Хватит таланта — хватит и всего остального. Не нужно превращать свою жизнь и творчество в бесконечный аттракцион.
В конце концов, все равно все решается в ту секунду, когда она берет микрофон и начинает петь.
Настоящему таланту вовсе не обязательно растворяться в потогонном производстве искусства. Надо ударить лишь пару раз — но в нужное место.
И все будет.
It’s all I wanna be, is all a woman
For this is the beginning
Of forever and ever
It’s time to move over
It’s all I want to be
#люди_и_годы #сенников
Наша постоянная рубрика «Судим по обложке». Всё просто: мы оцениваем обложки книжных новинок раз в две недели, за редким исключением не знакомясь с их содержанием. Вот сегодня снова редкое исключение — одну книжку мы читали.
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot
#обложки_кенотафа
Хотим всем «Кенотафом» перечитать Семёна Надсона. В конце концов, далеко не каждый популярный (в нашем случае популярнейший) у современников поэт и писатель настолько далеко и надолго оказывается вытеснен из канона и памяти. Есть здесь какая-то тайна. А пока — пара строф из известнейшего его стихотворения.
#цитаты_на_кенотафе
Друзья, традиционная и сегодня не слишком ностальгическая рекламная пауза — с Меланой Васильевой, автором телеграм-канала «мелана:) неизданное». Про дешёвый порошок, лысого гея и икону зумеров Собчак.
https://telegra.ph/Reklamnaya-pauza-s-Melanoj-Vasilevoj-10-15
#рекламная_пауза
У всех есть возможность сказать свое последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В рубрике «Последние слова» мы очищаем последние слова от налета времени и даем вам возможность посмотреть на них отвлеченно.
Сегодня — последние слова Михаила Горбачёва на посту президента СССР.
#последние_слова
Однажды Гейдар Джемаль на предложение редактора «УльтраКультуры» Алексея Цветкова назвать его книгу «Революция пророков» ответил, что такое название ко многому обязывает. Создание истории группы «Аквариум» выставляет перед её автором аналогичные требования. Удалось ли это Александру Кушниру — читайте в рецензии Сергея Простакова.
https://telegra.ph/Svobodnyj-russkij-10-13
#рецензии_кенотафа #простаков
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
— А все-таки, о чем книга? Можешь пересказать?
— Конечно! В общем, семья Дурсль проживала в доме на Тисовой улице и всегда с гордостью заявляла, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди. А миссис Дурсль…
Так я ответил на вопрос моей мамы о том, чему же посвящена книга, которую она мне подарила на Новый год в 2001 году. Нельзя было сказать, что я не читал книги до «Гарри Поттера» — тогда были популярны разговоры о том, что Роулинг смогла заставить целое поколение детей читать книги. Нет, я читал и до, и после, но до того редко бывали такие книги, которые заставляли бы меня их постоянно перечитывать и пересказывать сюжет не общими словами, а близко к тексту. Это, пожалуй, и была настоящая магия.
Если бы у меня было желание говорить не только за себя, но и за всех, то, конечно, я бы написал, что все наше поколение вышло из роулинговского Хогвартса — как реалистическая русская литература из гоголевской шинели. Можно было бы делать какие-то далеко идущие выводы о поколениях и настроениях, о привычках и нормах поведения, о том, как и чему все мы научились и почему шутки про «прочитайте другую книгу» на самом деле не имеют никакого смысла. Но за других я говорить не буду, скажу за себя.
Роулинг оказала на меня большое влияние, но сейчас кажется, что не самим Гарри Поттером, а ее собственным образом мышления, который ты волей-неволей перенимал, впитывая в себя историю о приключениях малолетних волшебников. Самое главное ощущение, которое дарил ее способ взгляда на мир, — что за самыми обычными рутинными действиями может скрываться нечто потаенное, сперва не видное взгляду. Что за миром, который похож на очаг, нарисованный на холсте Папой Карло, на самом деле происходят события, в суть которых тебе еще предстоит проникнуть.
Этот взгляд Роулинг — ее особенность, он не принадлежит только волшебному миру. В «Случайной вакансии» мы оказываемся в предельно заурядном, на первый взгляд, сеттинге: скучный маленький городок, стандартный городской совет. Что может ждать интересного? И, конечно, оно нас ждет: клубок интриг, измен, желаний захватить власть и победить врагов. Зависть связана с корыстью, смерть — с жизнью, и все это там, где, вроде бы, ничего интересного не происходит.
Это умение немного прищуриться и посмотреть на мир под другим углом — ценный дар, который помогает жить, если ты оказался во временах турбулентных и странных. Самой Роулинг, кстати, такого таланта в своей жизни не хватило — именно по этой причине она не поняла, что времена изменились и за старыми декорациями скрываются совсем новые люди, настроения и правила поведения. Так часто бывает, когда произведение в итоге оказывается умнее автора; а если серьезно, то так чаще всего и бывает с по-настоящему великими произведениями. Рукой здесь водит не автор, но Провидение.
Но я всегда буду признателен за то, что она меня этому научила. Что нужно всегда стараться проникнуть в истинную суть вещей, разложить ее для себя и пытаться смотреть сквозь мишуру повседневности. Получается не всегда. Но я хотя бы пытаюсь.
#люди_и_годы #сенников
Счастье сложно описать, трудно уловить, невозможно однозначно определить. Оно может быть совсем неприглядным, неожиданным и странным для окружающих, а иногда над самыми счастливыми минутами мрачно нависают тени грядущих трагедий.
В этой рубрике «Кенотаф» изучает разные лики счастья. Сегодня — митинг на Тверской улице в поддержку президента России Бориса Ельцина, 26 сентября 1993 года.
Фото: РИА Новости / Владимир Вяткин
#в_поисках_счастья
Продолжаем отвечать на письма читателей. Присылайте свои вопросы, реплики, поучения в бот @thecenotaphbot.
Вопрос от читателя Григория:
Здравствуйте!
Можете подсказать, с чего начать знакомство с Д.А. Приговым?
Возможно, знаете какой-нибудь путеводитель по его творчеству?
Среди участников горизонтальной редакции «Кенотаф» не нашлось приговедов, жребий отвечать пал на меня, так что предупрежу: ответ будет чуть более субъективным, чем того заслуживает вопрос. Знакомство с тем или иным автором рекомендую начинать с изучения его фотопортрета, в идеале — короткого видео с ним: уже на этой стадии можно с более чем 50-процентной вероятностью сказать, понравятся вам его сочинения или же нет. В случае Пригова можно, к примеру, начать с его интервью, данного Дмитрию Киселеву (тому самому) в 1996 году. По крайней мере, это интересный документ эпохи. Далее можно ознакомиться в ютубе с документалкой «Москвадва» — в ней Пригов рассказывает о любимых местах в Москве.
И уж только после этого следует погружаться в его стихи. Тут уже воду щупать не нужно, действуйте напрямую: гуглите «Пригов стихи» и читайте подряд что выпадет. С высокой долей вероятности выпадут комические куплеты про рыбный салат, ряженку, мытье посуды, стирку белья и так далее. Прекрасная лирика!
Вот устроил постирушку
Один бедный господин
Своей воли господин
А в общем-то — судьбы игрушка
Волю всю собравши, вот
Он стирать себя заставил
Все дела свои оставил
А завтра может и помрет
Должен оговориться, что лично я, человек к лирике не особенно чуткий, в стихах предпочитаю простоту (примитивизм), сюжетность, а если в них есть еще юмор, но только не очень натужный, эстрадный, а вот как у Пригова, чуть поизящней, — то это вообще идеально.
С уважением, Антон С.
#кенотаф_отвечает
Кто бы что ни говорил, но по обложке всё еще встречают. В новой регулярной рубрике мы показываем полюбившиеся нам, а порой и попросту судьбоносные для нас обложки книг и журналов, музыкальных альбомов, постеры фильмов, которые произвели на нас неизгладимое впечатление.
В этом выпуске — крушение циркового поезда с обложки пятого студийного альбома филадельфийской постхардкор-группы mewithoutYou. Изображение, как и песни на Ten Stories, отсылает к реальной истории крушения состава с цирковыми животными и артистами в штате Монтана в конце XIX века. Что же нам тут показывает художник Василий Кафанов, родившийся в Москве и эмигрировавший в 1990 году в США? Объятый языками пламени локомотив, искорёженные куски рельсов и разлетевшиеся по зимнему пейзажу колёсные пары, вагончики, небольшой город на озере с узнаваемыми куполами-луковками и горы вдалеке, но главное — шокированных произошедшим и разбредшихся животных, которых хочется разглядывать часами. Мишка и морж, слон и павлин, лисёнок и заяц, кажется, совсем не рады внезапно обретённой свободе. Напротив, они будто озадачены и даже опечалены осознанием той страшной цены, что пришлось за неё заплатить.
#коврик_у_кенотафа #cарханянц
7 октября 1999 года в московском троллейбусе №3 в дороге на поэтический вечер умер Генрих Сапгир, которого мы уважаем как участника объединений и неподцензурных альманахов, но лучше всего знаем как автора детских книг, песен и сценариев. А сегодня хотим вспомнить его не детскую лирику.
#цитаты_на_кенотафе
Снова пятница — и снова Егор Сенников размышляет о формах несвободы.
«Крестьяне, жители Московской губернии! Враг рода человеческаго, наказание Божие за грехи наши, дьявольское наваждение, злой француз взошел в Москву: предал ее мечу, пламени; ограбил храмы Божии; осквернил алтари непотребствами, сосуды пьянством, посмешищем; надевал ризы вместо попон; посорвал оклады, венцы со святых икон; поставил лошадей в церкви православной веры нашей».
Это отрывок из одного из воззваний к народу Московской губернии, написанного в 1812 году градоначальником Москвы Федором Ростопчиным. Консерватор, публицист и националист, он был человеком, таланты которого позволили ему стать важной публичной фигурой. Настолько важной, что в условиях войны даже императору Александру, который не питал теплых чувств к Ростопчину, пришлось пойти ему навстречу и назначить московским руководителем.
Своими резкими действиями — вроде публичной расправы над двумя московскими заключенными, заподозренными в симпатиях к Наполеону, — и заявлениями Ростопчин смог завоевать очень большую популярность. Причем как среди дворянства, так и среди мещан и крестьян. Ростопчин смеялся над галломанами, звал народ поднимать на вилы французских оккупантов и разоблачал франкмасонов и мартинистов. Момент славы, впрочем, оказался недолгим: в 1814 году Ростопчина отправили в отставку; вскоре после этого он переехал жить за границу. Дольше всего он жил в Париже.
История Ростопчина — один из показательных примеров судеб российских консерваторов времен Александра I. В книге Александра Мартина «Романтики, реформаторы, реакционеры. Русская консервативная мысль и политика в царствование Александра I» рассказывается о том, какие выборы приходилось делать и другим сторонникам консервативных взглядов в те времена — адмиралу Шишкову, Николаю Карамзину, Сергею Глинке.
И основным конфликтом в итоге становилась необходимость постоянно балансировать между собственными взглядами и чаяниями, надеждами на некий консервативный поворот и, в то же время, искать благосклонности двора и монарха, к которому многие из консерваторов относились с неприятием, а то и вовсе с презрением. Такая судьба не уникальна для многих консерваторов, их жизнь регулярно оказывалась на перепутье множества дорог, где, в конце концов, всегда приходилось либо соглашаться с минусами путешествия по главной дороге с одобрения монарха, либо претерпевать еще большие неудобства и идти окольными путями.
Ростопчин мог быть сколь угодно пламенным оратором и публицистом, но в итоге оказывался инструментом, который использовался в строго определенное время. Карамзин писал «Записку о древней и новой России», призывая отказаться от любых реформ — и все это имело лишь ограниченный эффект, а от него самого требовалось в итоге совсем иное. Шишков уходил и возвращался множество раз, каждый раз с готовностью вливаясь в новый этап работы монарха и надеясь в этом найти для себя новые возможности.
Это игра, в которую невозможно выиграть. Но многие до сих пор играют.
#сенников
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
Sex and violence,
sex and violence,
sex and violence
sex and violence…
И так по кругу, без остановки. Орут наушники кассетного плеера. Где-то в середине песни Уотти Бьюкен орет истерическим и хриплым голосом: Sex! I love sex I love all em sex, hurry up sex and putting the boot in sex! Ha Ha!
Так я познакомился с панк-роком.
Хохочущий череп с красным ирокезом. Написанное дурацким шрифтом название The Exploited. Фотография граффити с сакраментальным Punks not dead на обложке их одноименного первого альбома. Моей первой панк-группой были не Sex Pistols, их я услышал несколько позже, и в мою подкорку навсегда впечаталось понимание: панк-рок — это вот так. Предельно простой английский текст песен позволял даже мне, подростку, понимать то, о чем пел — или, скорее, орал — солист. И это, конечно, было большим плюсом и дарило мне ощущение личного знакомства с музыкантами.
Уотти Бьюкен, фронтмен группы, не казался мне каким-то невероятно стильным и притягательным музыкантом; в нем не было харизмы антигероя Сида Вишеса или шаманства Игги Попа. Нет, Уотти больше всего был похож на вашего соседа: обычного мужика в трениках, который стреляет у вас сигареты и курит, глядя в окно на лестничной площадке, туша бычки в стеклянной банке, стоящей за мусоропроводом. И при этом от него исходила бешеная энергия, которая придавала всему, что делали The Exploited, достоверности и аутентичности. Появлялось ощущение, что вопя свои песни, терзая бас-гитару и бешено барабаня, они знают что делают.
Если было то, чему они меня научили, то это напускной нигилизм и анархизм в крайней степени. Полное отрицалово. Смерть политикам, презрение богачам, неуважение всем, кто может считаться истеблишментом. «Мы все панки и нам плевать», — кричал Бьюкен. Но на самом деле ему было не плевать, социальная критика была чуть ли не основной темой всех их песен.
«Бейте ублюдков!» — требовал их новый альбом; в тексте не скрывалось, кто имеется в виду — политики и представители Системы, которые оставили за бортом молодежь, бедных и стариков. И, конечно, главный ублюдок в мире шотландского борца за справедливость — это США; страна, в «которой нет ничего приятного» и всем «правит доллар».
Бьющая через край энергия. Истерика и ненависть. Злоба и недовольство миром вокруг, переложенная на несложные аккорды и отыгрыши. Все это могло казаться донельзя примитивным и неизобретательным. Но при этом все это очень подлинное и настоящее. Во все это легко было верить — и крайне просто этому можно было отдаться.
Бунтарство может быть таким. Бурным, простым, но притягательным. Этот урок со мной навсегда.
#люди_и_годы #сенников
