Матриархат у голых землекопов и гиен, почему страус – отец-позер и кто в животном мире лучшие подруги (спойлер – летучие мыши-вампиры) – прекрасная Евгения Тимонова коротко рассказывает о животных, а на самом деле – обьясняет, почему гендерные стереотипы «так задумано природой» не работают. Природой вообще всё очень по-разному задумано.
https://www.forbes.ru/forbes-woman/473715-muzskie-garemy-i-zenskaa-druzba-kak-ustroeny-otnosenia-polov-v-dikoj-prirode
В новой Оливии Лэнг список литературы занимает 20 страниц. «Тело каждого» – это совсем другая Лэнг, более фактологичная и яростная: исследование (а на самом деле похоже что манифест) несёт тебя как горная река по биографическим камням и водоворотам исторического контекста, не вынырнуть. Тут многие, чья жизнь – борьба за свободу тела (от болезни, тюрьмы или социальных установок): Сьюзен Сонтаг, Кэти Акер (привет, Crudo), Андреа Дворкин, Нина Симон и др. Путешествие не самое комфортное, но необходимое – особенно полезно с точки зрения оценки, где мы с этой свободой сейчас (нигде).
Есть плейлист по мотивам «Тела», а вот список «что посмотреть»: • Unorthodox • Orange Is the New Black. • Safe (1995 г.) • «39 ступеней» (1935 г.) • «Двадцатый век» (1976 г.)
«Вообразите себе на мгновение, каково было бы жить в теле без страха, без потребности в страхе. Только вообразите, чего бы мы могли достичь. Только вообразите мир, который мы могли бы построить».
Воспоминания о Хармсе Алисы Порет (она иллюстрировала его детские стихи) были опубликованы в сборнике «Панорама искусств» за 1980-й:
Ботинки он чистил всегда и был очень опрятен – в отличие от А.И. Введенского, его друга, который всегда был в пуху или небрит, или недомыт по техническим причинам.
Д. И. Хармс и А. И. Введенский были нашими основными подругами.
Мы водили [с закрытыми глазами – такая игра] на Исаакий по узенькой лестнице толстяков с плохим сердцем, или к бывшей старенькой учительнице музыки на жидкий чай лихих кутил, и они покорно кисли, рассматривая старые альбомы с фотографиями учеников, и умерших родственников, и дач с группами на ступеньках.
Хармс повел со мной в филармонию на «Реквием» Моцарта Сашу Введенского, которому медведь наступил на оба уха и который никогда в жизни не был на концерте и заявлял, что из музыкальных явлений он любит только свист, да и то свой.
Все, что мне писал Хармс, все его стихи и записки, и письма погибли в Ленинграде в блокаду. Мы уехали в Свердловск, а соседи топили печурку нашей мебелью и книгами, моими рисунками и картинами.
Ольга Маркова-Меерсон и Анри Матисс, перекрёстные портреты учителя/ученицы. Биограф художника Хилари Сперлинг (её «Матисс» издавался в серии ЖЗЛ) писала, что сдержанному и осторожному Матиссу было не очень свойственно вот так открываться другим, а тут, читающий лёжа на кровати, он выглядит даже слишком расслабленно.
А о портрете Меерсон такого не скажешь (в отличие от скульптуры «Большая сидящая обнажённая», для котрой она Матиссу позировала).
Не самый известный Репин, картина, обитавшая во Франции в частной коллекции, – портрет Лидии Кузнецовой, 1901 г., она же чуть позже Карсавина.
Через 21 год она будет с мужем-философом и детьми выслана на том самом «философском пароходе» и позже писать Татьяне Франк:
«Я забыла Левушкин стакан с подстаканником и вязаную кофту для стряпни».
«Вообще им (детям) очень не нравится здесь, в Париже, и французы, и быт, и грязь на улицах, в домах и кафе».
«Ко мне вернулась совершенно особая жуть жизни со щемящим ощущением в сердце».
«Можно сказать, что вот уже 5 лет живём в Европах, а жизнь не налаживается и никаких целей не достигаем».
Пример разнообразия нескучных обращений демонстрирует Антон Павлович в письмах к Ольге Книппер: бабушка, дуся, миленькая моя, цапля, конопляночка, собака, актрисуля, эксплоататорша души моей, Олька; пиши мне, роднуля; будь здорова, лошадка; целую таракашку; будь весёленькой.
И страдает в Ялте: «Что за мучение обрезать ногти на правой руке. Без жены мне вообще плохо».
Siluetas кубинской художницы Аны Мендьета – отпечатки её тела на земле, камнях, листьях, могилах. Неолит, магия, шаманство, осмысление насилия – так она возвращала себе себя: «у меня нет родины, я чувствую необходимость соединиться с землёй, вернуться в её лоно».
Ана разбилась в 1985-м, при невыясненных обстоятельствах выпав из окна спальни; её мужа – скульптора Карла Андре, задержали, но быстро освободили. Когда в 92-м музей Гуггенхайма включил работы Андре в экспозицию нового филиала в Сохо (и всего одну художницу), протестующие вышли с плакатом: Где Ана Мендьета?
Везде.
Ей нравилась мысль, что через время случайно обнаружившие её Siluetas примут отпечатки за наскальные рисунки или древние захоронения.
Если видите женщину-дом, то где-то рядом должна быть Симона Ли. Вот Зендея в её юбках из пальмового волокна (почти 4 метра) и розовой глины (почти 450 кг).
Читать полностью…
Венецианская биеннале ожидаемо выпала из (моего) инфополя, а там вон сколько хорошего: 90% женщин и «Золотой лев» у Симоны Ли.
Читать полностью…
В аннотации книгу называют бизнес-романом, а это, на мой взгляд, только часть правды. Литературы, Египта, родительства, отношений и дружбы тут не меньше, чем бизнеса.
История о том, как три подруги решили открыть книжный мечты в Каире, и что из этого вышло, у Нади Вассеф получилась очень честной и личной.
Diwan стала (сначала о женский род бренда книжного магазина-кафе немного спотыкаешься, а потом он кажется единственно верным) «третьим местом» для женщин, у которых, в отличие от египетских мужчин с их мечетями, кальянными и спортзалами, никакого пространства, кроме дома, не было.
Предприимчивый бизнесмен, оказавшийся салафитом, на встрече с учредительницами Diwan вместо протянутой Надей руки подставил свой локоть («я не пожимаю руки женщинам»). В ответ она предложила ему обняться.
Однажды Надю вызвали в цензурный комитет из-за «Голого повара» Джейми Оливера.
На вопрос, как совмещать материнство и в меру успешный бизнес, требующий глубокого погружения, Вассеф честно отвечает: никак.
Шляпа в руках как признак мужского костюма работает безотказно. Но можно обойтись и без неё – иногда достаточно пера, как на этом портрете 8-месячного мальчика.
Такой же надёжный способ установить, что на портрете девочка, – поднятая верхняя юбка, как у дочери художника Корнелиса де Вос.
Читаю «Серый – цвет надежды» Ирины Ратушинской о 4 годах в женской колонии строго режима «для особо опасных государственных преступников» в Мордовии, где она отбывала срок за свои стихи:
«Потом я еще и еще буду убеждаться во всеобщей зэковской ненависти к председателю Комитета советских женщин Валентине Терешковой. Хоть бы раз за четыре с лишним года отсидки услышала я о ней что-то хорошее! Мне, конечно, поначалу совершенно непонятно — почему. Из объяснения, которое мне наперебой дают десять-двенадцать человек (все из разных тюрем и лагерей — сговор исключен), вырисовывается примерно такая история.
Раньше все зэки были в своей одежде — и при Сталине, и при Хрущеве. Хрущев даже отменил было нагрудные знаки. Женщины, к тому же наголо не бритые, в хрущевское время совсем были похожи на людей. В зонах даже мануфактура продавалась — шили себе что хотели. Пока Валентина Терешкова не посетила Харьковскую зону. Начальство, конечно, на полусогнутых, зэчек выстроили. И тут наша Валя развернулась:
— Как так, — говорит, — некоторые из них одеты лучше меня!
Нашла, кому позавидовать. И пошла возня — у всех зэчек все свое отобрали и ввели единую форму одежды, а уж какую одежду государство способно изобрести для заключенных — это ясно. Ввели нагрудные знаки, появиться без них — нарушение. Приказали повязываться косынками, без косынки нарушение.[…] Сапоги эти дурацкие! На Украине еще разрешают женщинам хоть летом в тапочках ходить, а в РСФСР — нет. Теплого ничего не положено, кроме носков и телогрейки. Так и стоишь зимой на поверке в коротенькой хлопчатой юбочке «установленного образца», мерзнешь, как собака. Мужикам — тем легче, у них хоть брюки с кальсонами. Зато теперь эстетические чувства Валентины Терешковой удовлетворены».
Разве что Дурову сложно назвать «незаслуженно забытой», хоть её мундир чаще всплывает в дискуссиях о гендере, а не литературе, но в остальном прекрасная подборка от Букмейта https://journal.bookmate.com/8-pisatelnic-o-kotoryh-ne-vse-pomnyat/
Читать полностью…
Ой, не могу не процитировать. Вот еще прекрасное про "уважение к женщине в традиционной культуре", которого злые феминистки нас лишили. Про такое я еще ни разу не слышала.
"Молодая жена снимала сапоги с ног мужа, лежащего на брачной постели, за что награждалась монеткой, лежащей в одном из сапог."
Обратите внимание, это цитата не про ужасы, а пример хорошего отношения.
Немного занимательного словообразования, а также о том, что первые английские пабы были придуманы женщинами, когда они стали пускать выпить эля на свои кухни, в «Краткой история пьянства от каменного века до наших дней» Марка Форсайта:
«Варка эля, как и в древнем Междуречье, оставалась женским занятием. Жене полагалось готовить, убирать, смотреть за детьми, варить эль и прясть. Прядение и варка эля были выгодны еще и тем, что давали дополнительный заработок. Кроме того, жена ткала материю на одежду мужу, а излишки тоже могла продать. В Средневековье для простой незамужней женщины другого источника дохода, кроме прядения, по сути не существовало. И источник этот был настолько распространен, что «старую деву» в английском языке и по сей день называют spinster — от глагола spin — прясть. Причем -ster в данном контексте — женский суффикс, мужчину называли бы spinner. Но мужчины не пряли. По аналогии женщину, которая занималась варкой эля, следовало бы называть brewster — от глагола brew — варить, заваривать».
Один из самых дорогих датских художников реалист Педер Северин Крёйер и его жена Мари Крёйер: на совместном портрете они изобразили друг друга. Он называл её самой красивой женщиной Копенгагена и написал более 40 портретов. Мария, сама художница, в замужестве почти не писала.
А здесь они как будто из разных миров: она – реальная, живая, он – импрессионистки призрачный, как видение.
Как приобретать картины, если ты не богата, – отвечает Лидия Делекторская, помощница и муза Матисса, которая покупала у него работы и дарила Эрмитажу:
«Я не кокетка. Большую часть жизни я проводила в рабочем костюме, не сходила с ума от золота и драгоценностей, и мне не нужно было содержать престарелых родственников... Благодаря этой невольной экономии мне удалось приобрести произведения, о которых я ужасно мечтала».
Их воспоминаний Алисы Порет, художницы, подруги обэриутов, про которую Хармс писал: «Мне с вами очень приятно дружить. Вы не так глупы, чтобы не понимать меня, но и не так умны, чтобы я чувствовал себя дураком»:
«Какой-то друг Хармса в ссылке (не помню кто) очень просил прислать ему «наши милые лица». Я вызвала на дом фотографа. Даниил Иванович пришёл выбритый, отмытый, очень торжественный, в самом высоком воротничке. – Прошу вас, Алиса, делайте самое милое, самое доброе лицо – подумайте о несчастном человеке в изгнании…
Вот что вышло на фото».
О Татьяне Франк и других женщинах, покинувших Россию на «философском пароходе» в 1922-м, пишет Афиша. У Франк есть интервью (и 2), в котором она подробно рассказывает о своей жизни во время исторических катастроф.
«Когда мы жили в Саратове, нам удалось (это как одно из самых светлых воспоминаний этих тяжких дней), отправлять посылки в Петербург. Посылали мы профессору Николаю Ануфриевичу Лосскому, Александру Ивановичу Введенскому и философу, старшему, профессору Петербургского университета по философии. И если бы вы видели эти письма! Мне стыдно о них вспоминать. Когда я посылала какие-нибудь ржаные лепешки и зайца жареного, мы оттуда получали письма буквально заплаканные, о том, какое это счастье».
Если Хармс говорил, что родился из икры, то у абстракционистки Агнес Мартин резче: «я не женщина, я дверная ручка».
Последние 50 лет она, сбежавшая от людей, не читала газет.
Уютная Агнес в домашних тапочках на фото Дианы Арбус (по наводке свежей Оливии Лэнг).
Андреа Дворкин в своей знаменитой речи об изнасилованиях раскапывает корни пресловутого «самавиновата»: «В 500 веке до н.э. Геродот, так называемый отец истории, написал: «Похищение женщин, правда, дело несправедливое, но стараться мстить за похищение, по мнению персов, безрассудно. Во всяком случае, мудрым является тот, кто не заботится о похищенных женщинах. Ясно ведь, что женщин не похитили бы, если бы те сами того не хотели».
Читать полностью…
Интересное об изображениях женской смерти в искусстве, а на самом деле про то, как женщины возвращали себе тело, – для этого, правда, нужно было умирать: https://knife.media/women-death/?utm_source=telegram&utm_medium=editorial .
На «Офелию» Джона Эверетта Милле в любом случае уже смотришь иначе.
90% участников биеннале — женщины. Сначала просто сохраняешь этот факт в голове, потом замечаешь, что даже изображения мужчин встречаются в залах нечасто (ну, ещё надо сделать скидку на то, что пол гибридных существ определить сложно).
Кураторка основного проекта, Чечилия Алемани, считает, что это важно для Италии, которая в области гендерных дискуссий до сих пор в средних веках. Тут бы я ещё, правда, добавила список стран!
Призы раздали тоже женщинам. «Золотой Лев» у Симоны Ли. Ее 5-метровый «Кирпичный дом» на первых картинках. Туловище формой напоминает крышу традиционного для юга Африки дома. Дома, который утрачен многими, кто не по своей воле покинул когда-то материк и их потомками. Дома, который остаётся в генетической памяти.
Работа отлита из бронзы, хотя Ли обычно работает с глиной. Кстати, «Дом» когда-то находился в парке в нью-йоркском парке High Line, директором арт-программы которого была Алемани.
А Симона Ли в этом году сделала проект ещё в павильоне США. Но о павильонах напишу позднее!
«Помню одну нравоучительную беседу, которая состоялась у меня с отцом, когда я была подростком. После какого-то давно забытого недоразумения я пожаловалась ему на этот мир, который, как я уже начинала понимать, всё время указывает женщине на её место. Он же напомнил мне о том, каким будет грядущий мир: в мусульманском раю благочестивым мужчинам будут дарованы красивые девственницы-гурии.
— Это мир мужчин. Измени его, когда сможешь, но до тех пор научись жить по его законам, — довольно резко сказал отец, продемонстрировав сугубо практический взгляд на ситуацию.
— Почему райские блага предназначаются исключительно для мужчин? Зачем мне вести праведный образ жизни, если в итоге мне достанется всего лишь кучка девственниц? — закричала я.
— Ты не целевая аудитория, — сказал отец, посмеявшись над той картиной, которую я вообразила.
— У божьего бестселлера полмира оказались просто невольными слушателями – вот в чём проблема.
— Ты, как обычно, неправильно определила проблему. — Он посадил на кончик носа свои прямоугольные очки и продолжил читать газету, бросив мне последнюю фразу: — Возможно, когда-нибудь ты продвинешь другие бестселлеры».
«Каирские хроники хозяйки книжного магазина» Надя Вассеф.
А вчера Паула Рего умерла. Её женские образы – одни из самых сильных в искусстве (для меня), если не самые. И серия про аборты, которая изменила результаты референдума в Португалии, и про женщин-собак. Даже не знаю, что более жутко.
Эти мускулистые женщины Паулы всегда как напоминание – каким бы глубоким не было дно, справляйся.
Загадка «найди мальчика», отвечает Дильшат Харман в лекции, посвящённой деталям костюма на картинах голландских мастеров XVII в.
Одежда голландских детей разного пола мало отличалась – мальчики носили те же платья и чепчики, а штаны полагались только в 7 лет.
Но есть несколько приёмов, которые позволяют вычислить на картине мальчика невооружённым глазом, как, например, на этом портрете Яна Альбертса Ротиуса семьи Мейндерт Сонк:
– шляпа с пером, особенно фетровая, – атрибут мужского костюма;
– перевязь с медальоном – элемент военного или вельможного гардероба;
– воротничок как у отца.
Из очевидного – сын ближе всех к отцу и держит его за руку.
Удостоверение на право работы проституткой на Нижегородской ярмарке на 1904–1905 годы.
Лотман в одной из лекций «Бесед о русской культуре», посвящённой общению между людьми, называет обращение к незнакомым людям «мужчина» или «женщина» уродливым: «это чудовищно, потому что свидетельствует о разрушении социального ритуала; «мужчина» – всегда так обращались к незнакомцам только женщины самой позорной профессии».
Начала «Контур» Рейчел Каск до 24/02, потом отложила, сейчас взяла снова. И как же иначе теперь всё читается:
«Неосязаемое обрело плотность, воображаемое – материальность, личное стало публичным: когда мир становится войной, а любовь – ненавистью, на свет появляется нечто новое, сила чистой летальности».
«В итоге я осознала, сказала я, что всё это бессмысленно и правды никогда не добиться, потому что единственной правды больше не существовало, и в этом состояла вся проблема. Больше не существовало ни общих фантазий, ни даже общей реальности. Каждый теперь видел всё исключительно с собственной точки зрения, и иначе и быть не могло».
Напомнило о прочитанном когда-то другом примере хорошего отношения: по одному из свадебных обрядов, встречавшихся в Архангельской области, новоиспечённая жена в первую брачную ночь должна была кланяться у постели до тех пор, пока возлежащий на этом ложе муж не повелит остановиться и присоединиться к нему.
Не удивлюсь, если сапог с монеткой был продолжением этого.
Контент, реанимирующий заброшенный канальчик. Хочу исправиться: любимую Виллендорфскую Венеру приодели в Венском музее естественной истории, где она благополучно обитает.
Читать полностью…
