31500
Вика Обо всем книжном, околокнижном, а еще о жизни Написать письмо, заказать рекламу (без ссылок не отвечаю), отправить денег: @simonakaminski 4983205810
Кому ни расскажи — всех удивляет тот факт, что я в детстве спала в кресле стоматолога во время удаления зубов и вообще довольно легко и без паники переносила все манипуляции. Но потом, лет в четырнадцать, мне первый раз поставили брекеты, и тогда ортодонт удалил два здоровых зуба, ибо «так надо». После снятия системы зубы разъехались обратно и криво встали на свои привычные места.
Второй раз я по собственному желанию подошла к станку в 2021 году, и вот уже четвёртый год хожу в брекетах (могла бы меньше, если бы жила в Самаре, где принимает мой врач).
Это, кстати, одно из главных отличий: в 14 я просто делала то, что говорили взрослые в белых халатах. Сейчас, конечно, наоборот. Я читаю, уточняю, спорю, задаю ортодонту миллиард вопросов. Потому что уже понимаю, насколько всё связано: зубы, осанка, дыхание, лицо, привычки и даже утомляемость.
С тех пор я научилась отличать нормальных врачей от маркетологов в масках. Без фанатизма, но с интересом погружаюсь в тему. И среди немногих вменяемых источников — канал ортодонта Жечева Дончо Димитрова.
В одном из постов разбирает, почему зубы могут снова разъехаться после снятия брекетов, даже если всё вроде бы сделали правильно. В другом — пишет о взаимозависимости прикуса, осанки и усталости. А ещё там есть очень вменяемый разбор, как выбирать пасту, если вы тоже до сих пор хватаете первую попавшуюся в аптеке.
Это не канал «для пациентов», и не попытка продать вам срочную коррекцию всего. Скорее, это способ разговаривать о сложных вещах нормальным языком. Я такое уважаю: @ortodony.
Реклама. СЗ Жечев Дончо ДимитровЧитать полностью…
ИНН: 771395506568
ERID: 2Vtzqv2mDzg
Последние пару недель жила в режиме зомби, постоянно хотела спать и почти не приходила в себя. Сначала списывала всё на усталость, перегруз, лето, жару и ретроградный Меркурий, пока позавчера не выяснилось, что в котле рядом с домом обнаружили утечку, и некоторое количество газа выбрасывалось прямиком в нашу спальню.
Как латентный ипохондрик, пошла читать, что делать при лёгком отравлении, и в процессе нагуглила совершенно другую линию сюжета: про то, что вообще делает с организмом качественный сон. Оказалось, мозг — единственный орган, который способен самоочищаться исключительно во сне.
За очистку отвечает так называемая глимфатическая система, по сути устроенная как внутренняя канализация мозга. Во время фазы глубокого сна клетки чуть сокращаются, между нейронами расширяются промежутки, и спинномозговая жидкость начинает циркулировать, вымывая накопившиеся продукты обмена, включая бета-амилоид — белок, избыток которого ассоциирован с нейродегенеративными заболеваниями типа болезни Альцгеймера. В состоянии бодрствования эта система почти не работает.
Вот как это работает: когда тело полностью расслабляется, температура немного падает, сознание отключается, спинномозговая жидкость начинает активно циркулировать между нейронами, вымывая все накопившиеся «отходы». Получается, что одна из главных функций сна даже не восстановление энергии, а именно эта нейрохимическая уборка. Причем ключевое значение имеет не количество сна, а его качество. Если я правильно интерпретировала исследование, прерывистый или нерегулярный сон значительно снижает эффективность этой очистки, даже если вы спите положенные 8 часов.
В моем случае, судя по всему, выходило, что отравление газом нарушало именно фазы глубокого сна. Организм, чувствуя, что т.н «уборка» не проводится, требовал еще больше сна, но из-за интоксикации тот не приносил облегчения, в результате чего получался замкнутый круг. Но как только котёл отключили, в первую же ночь я смогла нормально выспаться.
Мысль, конечно, не революционная, особенно для ипохондриков, но всё же: если чувствуете, что что-то не так — начните с физики, а уже потом лезьте в тонкие материи.
Я в абсолютно любой поездке. Как-то давно неиронично задумывалась, можно ли сдать в карго обёрнутый плёнкой книжный шкаф и получить его в точке назначения.
Читать полностью…
В моём книжном клубе есть локальная метрика — Индекс Стоунера: субъективная 10-балльная шкала, по которой мы со вторым модератором, Дашей, время от времени предлагаем участникам оценить, насколько им понравилась та или иная книга. Придумали Индекс Стоунера случайно — после того как все прочитали «Стоунера» Джона Уильямса и остались в восторге. С тех пор никак не можем отделаться от привычки сравнивать с ним всю художку, которую читаем.
После выхода вчерашнего текста я подумала, что стоило бы ввести ещё одну шкалу, о которой я вспомнила, пока писала материал для блюпринта. Индекс Хокинга, придуманный в 2014 математиком Джорданом Элленбергом, измеряет не интенсивность впечатлений, а выносливость: насколько далеко читатели реально продвигаются в чтении.
Считается он довольно просто: среднее положение подчёркнутых отрывков / общее число страниц × 100%. Amazon собирает данные с Kindle, фиксирует на каких страницах пользователи чаще всего делают пометки и закладки — и по ним вычисляет, какую часть текста в среднем осиливают.
Иными словами, если все самые популярные цитаты приходятся на первые главы, значит, читатели бодро начали, и также бодро бросили. И если подчеркивания появляются вплоть до финала, книгу, скорее всего, читают до конца.
Список самых дочитываемых (и самых недочитываемых) книг, увы, давно не обновлялся (а жаль), но из того, что известно, меня удивили две вещи. Абсолютно великого «Великого Гэтсби» дочитывают в среднем только на 28,3%. А «Пятьдесят оттенков серого» — на 25,9%, что, если задуматься, даже слишком много. Особенно интригует, что именно там люди массово подчеркивали (и зачем).
Работать по одной специальности я не умела никогда, не в последнюю очередь из-за неспособности выдерживать монотонность — ни в людях, ни в задачах. Слово «карьера» до сих пор вызывает у меня нервный тик: в детстве казалось, что это когда ты сначала аналитик, потом старший аналитик, потом ведущий. А потом умираешь.
На деле всё устроено иначе. Формально я вроде как журналист, но давно уже нет. Веду книжный клуб и канал, консультирую бренды, пишу тексты на заказ, читаю лекции и вообще занимаюсь очень разными вещами, которые мне реально интересны.
Это всё ещё не карьера, но уже и не просто работа. Иногда это называется слеш-карьерой, хотя я бы предпочла назвать это «неспособностью успокоиться».
Мне нравится следить за людьми, у которых в жизни тоже нет чёткого деления на основное и побочное. Где всё вперемешку — работа, идеи, сомнения, проекты, поездки, усталость. У Маши это устроено именно так. Она ведёт канал «Маш, спишь?», где пишет про то, как жить в состоянии постоянной нагрузки и всё ещё что-то чувствовать.
У неё внушительный послужной список: победитель рейтинга Forbes 30 до 30, топ-менеджер с опытом в Premium Consumer Tech, кофаундер проекта «Закатные Бранчи» — куда меня, кстати, ещё не звали (намёк!).
Маша пишет про бизнес с друзьями, поколение Z на работе и про то, почему несчастные люди не могут делать премиальный сервис (внезапно, но да, на 100% согласна). Это несложное, честное и действительно любопытное письмо.
На этом можно было бы закончить, но раз уж я встала на табуретку — особенно мне нравится пост про Тибет. Маша описывает, как поднялась на 5620 метров, выключила телефон, сбежала от всего привычного — и всё равно думала, что не справляется и вообще всё тлен. Не вдохновляет — зато честно. Люблю такое.
Не ожидала, что случайная книга, купленная из-за названия, так врежется в мозг. Позавчера утром накатала пару мыслей о генеративном ИИ, а в обед того же дня наткнулась в книжном на «Рассуждение об эпохе метавселенной и генеративного искусственного интеллекта»» Эрика Садена и купила её. Ни о чём не жалею.
Саден не обсуждает ИИ как инженерную задачу и не занимается прогнозами. Его интересует повседневность: как меняется жизнь и ощущение собственного «я», когда почти любой опыт можно сгенерировать, имитировать или, наоборот, делегировать алгоритму, и как как меняется непосредственно ткань реальности, если для взаимодействия с миром часто больше не требуется ни тела, ни присутствия, ни случайности.
Он пишет о метавселенной не как о грядущей платформе, а как о режиме существования, в который мы уже вошли: через экраны, персонализацию, постоянную доступность и добровольную передачу инициативы интерфейсам — и это существенно новый (для меня) взгляд на вещи.
Критика у Садена есть, но она не технофобская и не ностальгическая, а скорее антропологическая. Он на пальцах объясняет, как технология перестаёт быть внешним инструментом и превращается в среду обитания, где стираются границы между действием и его симуляцией, между «быть» и «быть представленным». Когда читаешь это в сгущённой последовательности примеров, становится почти физически ощутимо, насколько технологии въелись в повседневность — и в какой-то момент очень хочется выкинуть телефон и уйти в лес.
Строго говоря, я под впечатлением. Нечасто встречаются книги, обсуждать которые не менее интересно, чем читать (подкастеры, зовите!). Один из больших плюсов — при всей теоретической плотности написано живо, а сам текст напоминает популярный нынче формат тренд-репорта. Саден приземляет свои мысли: приводит примеры из повседневности, отсылает к классической философии и современной поп-культуре, т.е это не рассуждения в вакууме, а внимательная работа, и это подкупает.
Единственный существенный минус — последние страниц двадцать, где автор скатывается в алармизм. Но в целом это один из самых трезвых текстов обо всем пост-пост-мета-мета, которые я читала.
В общем, если интересна тема ИИ — хорошие тапки, надо брать.
#чтопочитать
Почитала комменты к предыдущему посту. Понятно, что когда некоторые берут в руки молоток, всё вокруг начинает выглядеть как гвозди, поэтому вопрос не в технологиях как таковых, а в том, как человек ими пользуется. Мне казалось, это очевидно.
Кнопка like была первым цифровым молотком, приучившим пользователя загонять всё многообразие человеческих реакций в прокрустово ложе «нравится / не нравится». Современные LLMки — безусловно более совершенный инструмент, работают по тому же принципу: они не просто решают задачи, но формируют само восприятие этих задач. Я ровно об этом.
В некотором смысле человеческая история — это история орудий, которые меняют своего создателя. Вспомнить даже Джастина Розенштейна, который придумал кнопку «лайк» в фб. Через несколько лет после её появления он удалил все соцсети с телефона, поставил себе родительский контроль и публично признал, что «лайк» — не жест поддержки, как якобы изначально задумывалось, а механизм, который создали с целью вызывать зависимость и дофаминовые всплески.
Нейросети пошли дальше: они меняют не только поведение, но и структуру мышления. Вопрос не в том, что делает алгоритм с человеком, а в том, что человек делает сам с собой, когда начинает полагаться на, как удачно сказали в комментариях выше, говорящую лопату.
Но гений технопрогресса в том, что он никогда не останавливается. Самые мощные инструменты — от лайка до генеративных моделей — всегда работают в обе стороны. Они дают человеку то, чего он хочет, попутно меняя само содержание этих желаний. Так что неплохо бы держать в голове, что молоток иногда не просто забивает гвозди, но приучает видеть мир как совокупность гвоздей.
Всегда завидовала людям, которые умеют выходить из дома строго за хлебом. Вышли, купили, вернулись — ни одной лишней остановки, ни одного «а дай ещё сюда загляну». У меня так не получается и поход за хлебом чаще превращается в мини-экспедицию: булочная, книжный, ещё одна булочная, кофе на углу, «ой, а вот тут ещё лавочка с глупыми тарелками, надо посмотреть».
Достоевский исхаживал петербургские переулки, Толстой уходил пешком так далеко, что за ним потом высылали карету, а Мураками и вовсе превратил бег в писательский ритуал. Большинство авторов так или иначе помешаны на движении — кто-то называет это поиском вдохновения, кто-то — медитацией или попыткой поговорить с собой.
Мои марш-броски куда прозаичнее, но расплачиваются за них, ожидаемо, ноги. Петербург — город, где ты вроде бы долго и нудно ползёшь под моросью, но к вечеру набегаешь дистанцию, достойную полумарафона. Если бы я была более волевой, наверное, приходила бы домой и делала холодные ванночки или что там ещё в таких случаях делают, но на практике всё сводится к тому, что я сижу босиком на кухне, смотрю в стену и мечтаю, чтобы кто-то подсунул под ноги что-нибудь холодное и освежающее, чтобы они наконец перестали гудеть.
Ребята из Openface, что делают сыворотки и прочие банки, которыми я мажусь со времён царя Гороха, недавно прислали коробку всего подряд и сказали: «Напиши, если что-то правда понравится». Я бы и так написала, но у меня нет привычки рассказывать, чем я умываюсь. Зато охлаждающий мист для ног попал прямо куда надо. Если бы он был у меня в Израиле, я бы не сидела с ногами в тазу после прогулок под солнцем.
Состав что надо: троксерутин разгоняет кровь, кофеин подтягивает, конский каштан снимает отеки, а лёгкий ментол приятно освежает. Пару пшиков — и тяжесть ощутимо уходит.
Если ваши ноги тоже регулярно требуют пощады — неиронично советую. Не ради рекламы: мой флакон уже наполовину пуст, таскаю его с собой и пользуюсь каждый день. Добротная вещь.
P.S. Промокод TELO10 даст -10% на мист и всё остальное в Openface до 15 июля.
Самый популярный тред в мировом твиттере сейчас — share a piece of lore about yourself. И пока англоязычный сегмент скромно шуршит байками формата «у меня дома снимали кино» или «я знаком с Бенедиктом Камбербэтчем», в русскоязычном комьюнити натурально ад и Израиль. Люди признаются, как жили на кладбище, уговаривали родного деда не вырезать им печень, пили чай с историком Соколовым (завидую тем, кто не знает этого персонажа), который потом запер дверь и не выпускал или как дружили в детстве с ребятами, которые сейчас сидят за торговлю органами.
Где-то видела шутку, что в русскоязычных соцсетях виноват Достоевский. Потому что нечего быть таким сложным, нам теперь это расхлёбывать.
В Телеграм эту радость ещё не притаскивали, поэтому предлагаю устроить локальную версию треда. Расскажите свою самую невероятную историю — ту, в которую сложно поверить, но которая на самом деле с вами случилась.
Непостоянная рубрика «Доска объявлений по просьбам друзей»
Объявление номер раз
Друзья из CWS попросили передать: можно ещё успеть запрыгнуть в последний вагон их курса по детальному чтению фантастики. Мне нравится смотреть на фантастические тексты как на кладезь идей для кино, моды, дизайна — и вообще для жизни.
Скажем, «Дюна» вдохновила Джорджа Лукаса на пустынную планету Татуин и джедаев — без неё не было бы «Звёздных войн». «Франкенштейн» Мэри Шелли дал миру архетип бездушного киборга, который появляется от «Бегущего по лезвию» до современного ИИ-дизайна. «Властелин колец» научил художников строить целые миры: его карты, шрифты и костюмы живут в «Игре престолов» и Skyrim. Даже «Дракула» до сих пор влияет на готическую моду.
Так что если вы читаете фантастику с интересом, но чувствуете, что упускаете важное, любите сопоставлять и анализировать — вам туда. Курс огненный, как по мне. Подробности можно посмотреть здесь.
Объявление номер два (для израильтян)
Израильское отделение «Книжников» запустило кошерную акцию: 10 новинок отдают за 399 шекелей. Подборка добротная. Есть и «Иерусалим. Город книги», про которую я писала, и «Отряд Икс» Леи Гаррет про секретные еврейские коммандос во Второй мировой, и разное другое. Полный список книг можно посмотреть и заказать тут.
Идеальная прикроватная книга — та, которую можно бросить в любой момент, но к которой неизбежно возвращаешься. У меня на тумбочке всегда лежит том, который можно читать наугад, запоем и с любой страницы — и ничуть не жалко закрыть посреди абзаца. Примерно таким образом я читала «Вношу ясность» Лебовиц, а сейчас развлекаюсь с помощью толстенного сборника интервью Rolling Stone за 40 лет, и это прямо мёд, 600 страниц чистого драйва.
Пятьдесят лет назад автор Rolling Stone мог позволить себе роскошь человеческого разговора. Часами трепаться с Робином Уильямсом про изнанку славы («Когда ты знаменит, то почти все дарят тебе кокаин») или с Томом Вулфом — про абсурд медиареальности («Телевидение оказало бы большую услугу стране, если бы полностью прекратило сообщение новостей и транслировало бы только слухи, пресс-конференции и хоккей»), а потом печатать всё слово в слово, без купюр и попыток вписать живую речь в прокрустово ложе формата.
Как журналист, который завязал с журналистикой именно из-за невозможности нормально работать, дико кайфую от этой свободы. То были времена, когда интервьюер и собеседник могли позволить себе роскошь недоговорённостей, многословия и откровенного трёпа, который потом растащат на цитаты.
Чаще всего я радуюсь, что ушла из журналистики, но вот после таких текстов всё-таки грущу, потому что тоже когда-то тратила часы на разговоры, которые потом превращались в стерильные, как бинт, тексты. Самый интересный кусок обычно шёл под нож, а после материал отправлялся к пиарщику, который точно знает, что «так» говорить нельзя. А в Rolling Stone пятидесятилетней давности было можно.
Так и тянет написать редакторам, с которыми работала, мол, видите, как надо было делать? Видите?!
Гвоздь программы сегодняшнего фестиваля в Переделкино собственной персоной.
Послушал лекции, заглянул в книжный, трижды вздремнул, познакомился и потанцевал с писателями на афтерпати, а в перерывах между важными делами подровнял пару газонов. Видимо решил, что пока все вокруг обсуждают вопросы литературы, кто-то должен заниматься реальной работой. На обратном пути из Переделкино слушал стихи Блока под какой-то подозрительный бит — ну где ещё вам в такси включат «Ночь, улицу, фонарь, аптеку» под басы?
Я же это великолепие скромно сопровождала: вытаскивала гвоздя программы из кустов, следила, чтобы он не уволок чей-нибудь плед домой, и между делом вылезла на два паблик-тока, ради которых, собственно, все и затевалось. О них ещё отдельно напишу, когда найду силы.
День удался.
Вчера был День собак, так что сегодня снова про Кузю.
Я могу часами наблюдать, как он живёт свою счастливую простую жизнь. Ест, когда голоден, спит, когда устал, требует внимания, если скучно, и с полным спокойствием разваливается пузом кверху посреди комнаты, если сочтёт нужным. И так круглосуточно — безо всяких «надо» и «должен». Личная эффективность его не тревожит, а жизненная стратегия укладывается в два гениально простых пункта: 1) быть счастливым, 2) найти, что бы вкусного пожевать.
Сегодня утром дочитала третий том «Гладь, люби, хвали» (отзыв писать не буду — тема узкая, но книгу рекомендую), где кинологи обстоятельно объясняют, как жить с щенком так, чтобы этот самый щенок был доволен и считал тебя лучшим человеком на планете. И все эти 400+ страниц я фоном думала, почему так тщательно изучаю, как сделать жизнь Кузи удобной и счастливой — и почему так редко думаю о том же для себя.
Я систематически забываю есть, пить воду и вообще нормально существовать. В результате — минус обед, плюс периодическое желание сбежать куда-нибудь в лес, завернуться в мох и притвориться корягой.
С Кузей, очевидно, я веду себя иначе. И, пожалуй, мне стоило бы взять с него пример и, если уж не валяться пузом кверху, то хотя бы есть вовремя. Но, надо сказать, вариант с валянием тоже выглядит многообещающе.
История на миллион. В марте написала в твиттере, что хочу курс по муми-троллям от «Страдариума». Сегодня Юра Сапрыкин, основатель проекта, сообщил, что они сделали такой курс после моего твита и хотят мне его подарить. Магия муми-дола работает. Я в диком восторге!
Читать полностью…
Любопытно, что книга, которая в 2008 году могла звучать чрезмерно алармистски, в 2025 читается как вполне обычная новостная сводка.
История семнадцатилетнего Маркуса Яллоу, технически подкованного подростка, случайно попавшего под горячую руку «борьбы с терроризмом», начинается как типичный young adult, но довольно быстро превращается в бодрый и продуманный текст без нафталиновых клише про хакеров. Маркус и его друзья оказываются не в том месте во время одного из крупнейших терактов в новейшей истории США, их задерживает Министерство внутренней безопасности, допрашивает и пытает «на всякий случай», а затем отпускает. Но этот опыт становится для Маркуса точкой невозврата. Он возвращается в город, который уже не тот: под предлогом борьбы с терроризмом Сан-Франциско превращается в лабораторию тотального контроля, где каждый шаг гражданина отслеживается, анализируется и оценивается на предмет т.н. угрозы.
Но ключевое здесь на мой взгляд — не детали сюжета, а то, как текст резонирует с реальностью. Когда Доктороу писал «Младшего брата», автоматизированная массовая слежка ещё казалась чем-то из области антиутопий. Наши маршруты хранятся в данных геолокации, переписка сканируется алгоритмами, а привычка делиться каждым шагом в соцсетях давно перестала быть чем-то необычным. И если в 2008 году описанные в книге методы цифрового сопротивления — шифрование, анонимные сети, обход блокировок — выглядели как удел параноиков, то сегодня они стали необходимым минимумом для тех, кто хочет сохранить хотя бы подобие приватности. Отдельно впечатляет, что Доктороу предсказал не только сами технологии, но и их социальные последствия: от нормализации слежки и добровольного отказа от приватности до подмены концепции безопасности.
Доктороу почти на пальцах показывает, как механизмы контроля достигают максимальной эффективности не через подавление, а через добровольное соучастие подконтрольных субъектов. Чтобы было понятнее: все герои без исключения сталкиваются не с классической тоталитарной системой, а с её неолиберальной версией, где люди добровольно платят за гаджеты и сервисы, которые круглосуточно ведут за ними наблюдение под соусом удобства.
Какого-то выхода тут нет (уйти в лес — не опция для тех, кто ценит тёплый туалет и сеть). Но поводов для пересмотра каких-то собственных убеждений более чем достаточно.
Ну и да, читать точно стоит, если вы хотя бы иногда спрашиваете себя, сколько стоит ваша анонимность. И особенно стоит, если не спрашиваете вообще.
P.S. С тех пор как я лет десять назад прочитала «Хакеров» Чубарьяна, которые выходили в рамках «Этногенеза», слабость к историям про шифры, взломы и лазейки так никуда и не делась. Так что если у вас есть дельные рекомендации книг про хакеров — буду рада.
PP.S. Про Кори Доктороу я уже писала здесь. И скоро напишу ещё.
#чтопочитать
Мама скинула в семейный чат пдфку с «руководством по восстановлению нервной системы» (что бы это ни значило). Младшая сестра открыла файл, но сразу уточнила, о настоящей ли нервной системе идёт речь. Вопрос мог бы показаться странным (и показался), но ребёнок тут же объяснил, что её кредит доверия к маминым рекомендациям иссяк ещё тогда, когда в «Вафельном сердце» Марии Парр не оказалось ни одной вафли. My sweet summer child, сколько открытий и разочарований тебя ждет впереди.
Читать полностью…
Когда читала у Сай Монтгомери о дружбе между видами, это казалось красивой абстракцией. До тех пор, пока в моей жизни не появился Кузя — упрямый и наблюдательный эрдельтерьер, который показал, как эта самая абстракция работает на практике.
Помните анекдот про вечеринку животных?
Хамелеон выходит в центр комнаты:
— Смотрите, что я могу! — и меняет цвет. — Кто повторит?
И тут осьминог неспешно поднимается:
— Подержи моё пиво. Подержи моё пиво. Подержи моё пиво. Подержи моё пиво. Подержи моё пиво. Подержи моё пиво. Подержи моё пиво. Подержи моё пиво.
Для меня поход в книжный — это всегда маленькое приключение с элементами абсурда. Я заранее готова к самым неожиданным диалогам, поэтому искренне не поняла, что именно вызвало в литсообществе столько возмущения. Видимо, сам факт того, что «обслуживающий персонал» осмелился заговорить вне скриптов, для некоторых оказался перебором.
Изначально «Байки книготорговца» стояли в списке на потом, но после пары гневных постов от книжных экспертов разного калибра я передвинула книгу наверх стопки — и радостно проглотила за полтора дня. Это было блестяще! (как если бы Чендлер устроился консультантом в «Буквоед»👻)
Книга оказалась бодрой, задорной и в моем личном топе книг о книгах заняла место где-то рядом с «Историей Foyles». Наверное, потому что и там, и тут речь о современном книжном, а не о букинисте (в отличие от мемуаров Шона Байтелла, с которым «Байки» часто сравнивают — но у него-то совсем другая кухня).
Долго думала, что же так задело людей, и, кажется, дело в сломанных ожиданиях. Многие привыкли воспринимать продавцов как безропотных книготоргоблинов, которые должны терпеть, улыбаться и поддакивать даже самым неадекватным посетителям. Главная проблема ритейла — асимметрия: покупатель может хамить, а продавец обязан сохранять лицо, потому что иначе его отправят с вещами на выход. А тут — бац! — героиня «Баек книготорговца» отвечает ловко, иронично, а иногда даже зло. Это ломает шаблон, как если бы соляной столб, от которого ничего не ждёшь, не только ожил и подал голос, но ещё бы скабрезно пошутил и порекомендовал пару отличных книг.
Симптоматично, что больше всего возмутились те, кто далек от книжной торговли (спасибо им, кстати, без их истерик я бы не прочитала книгу так быстро). Зато сами книготорговцы поорали чайкой и, насколько мне известно, порадовались, что «это наконец-то кто-то сказал».
Если по существу, в «Байках книготорговца» действительно много баек в стиле «продавец vs покупатель», но лично меня больше зацепило другое. Нещерет весело показывает, как устроена книжная торговля в России — и сетевая, и независимая, как выглядят рабочие дни и ночи книжного консультанта (спойлер: весёлый ад, я вам искренне сочувствую), чем книжный ритейл отличается от любого другого, и каково это — ежедневно общаться с людьми, у которых напрочь отсутствует чувство личных границ и минимальные знания об этике.
Кто не помнит, я ради интереса постояла за кассой того самого книжного, где работает автор «Баек», всего один день — и слегка сошла с ума от концентрации абсурдных диалогов (обожаю их, но такой плотности безумия не встречала давно). Было дико весело, но ни капли романтично. Люди спрашивали можно ли купить у нас аспирин, контурные карты, книгу с синей птицей на обложке и приносили свои творения на реализацию, мол, хочу у вас их продать.
Этот дух безумия передан отлично. Ну а что некоторых книга довела до белого каления, пожалуй, лучшее тому доказательство.
#чтопочитать
Люди, которым в детстве говорили, что они в каждой бочке затычка, вырастают и становятся колумнистами.
Написала о том, почему публичное чтение условной «Бесконечной шутки» вызывает у некоторых раздражение и/или желание срочно написать пассивно-агрессивный комментарий.
Спасибо The Blueprint за то, что предложили высказаться — и за возможность упомянуть в одном тексте Умберто Эко, Марселя Пруста, Дэвида Фостера Уоллеса и Андрея Аршавина.
Люди, конечно, неиссякаемый источник вдохновения.
Знакомый с выражением лица человека, только что пересёкшего Атлантику на вёслах, сообщил, что прошёл 16475 уровень в Fishdom. Шестнадцать тысяч четыреста семьдесят пятый, аааа.
Чтобы добраться до такой головокружительной высоты, нужно сыграть примерно 54000 раундов (я не математик, но подсчёты вроде как корректны). То есть потратить 3600 часов — или, если перевести в более привычные единицы, полгода непрерывно тыкать в экран.
И это без учёта рекламы, которую человек смотрит в момент капитуляции, когда признаёт, что сам не справляется и ему нужен буст. Не знаю, сколько он потратил на бусты, но есть ощущение, что на эти деньги можно было купить аквариум с живыми пираньями — и наблюдать куда более захватывающее зрелище.
Хотя, возможно, дело не в зрелище. Потому что за 16475-м уровнем его ждёт, барабанная дробь, 16476-й — с новой рыбкой, отличающейся от предыдущей, в лучшем случае, на полпикселя. Потом 16477-й. Потом 16478-й, и так до конца времён.
По уровню абсурда всё это напоминает миф о Сизифе. Только теперь Сизиф не страдает, а прокачивается. У него достижение за 500 дней катания подряд, бонус за ежедневный вход и сезонный ивент, где нужно толкать камень в костюме эльфа. Камень можно покрасить за деньги. Прогресс налицо!
В моём умозрительном списке вещей, которые придумали не для взрослых (и совершенно напрасно), уже много лет с отрывом лидирует люлька с эффектом поездки на поезде. Не дурацкая колыбель с плюшевыми медведями, а серьёзный агрегат, имитирующий мерный ход состава — но без соседей, билетов и запаха доширака. Я отлично сплю в поездах, но добиться такого же эффекта в кровати пока не удавалось.
На второе место с сегодняшнего дня стремительно ворвался коврик, формально предназначенный для собак, но идеально подходящий перегретым людям. Пока я, раскисшая как переваренная лапша, безуспешно пыталась слиться с кафелем после прогулки в утренней питерской пароварке, Кузя устроился на свежекупленном охлаждающем коврике с видом римского патриция на мраморном ложе. Посмотрела на него, подумала, и заказала себе такой же, только побольше.
Дико интересно, как ИИ повлияет на психику и поведение в долгосрок.
ИИ-ассистенты довольно быстро приучают пользователей к гладкому, предсказуемому общению, так что у них снижается толерантность к несовершенствам. Реальный разговор требует усилий: необходимо учитывать контекст, договариваться с живым человеком, который хочет, чтобы его слышали, а не поддакивали в ответ. Но после общения с моделями не-электронный собеседник всё чаще воспринимается как источник помех. Получается, что живое будучи несовершенным, становится неудобным.
И это я ещё молчу о том, как ИИ размывает навык аргументации. Разговор с ним эффективен не более, чем спор с зеркалом. А вместо формулирования своей позиции люди все чаще обращаются к всезнающему алгоритму, чтобы просто скинуть скриншот оппоненту, мол, вот тебе правда, читай.
На этом фоне не особенно удивляют многочисленные истории о людях, которых ИИ доводит до срыва. Разводы, вещества, попытки суицида — и всё это за последний год. Хотя, если честно, я не до конца понимаю, как такое вообще возможно. По сути LLM всего лишь транслирует то, что ты в неё загружаешь, т.е на выходе получается разговор с самим собой.
И вот тут становится особенно стрёмно, потому что если от разговора с самим собой человеку рвёт крышу — значит, проблема не в ИИ.
The New Yorker недавно собрали материал о том, как ИИ влияет на мышление, и там полный привет (и это на заре технологии, то есть дальше — хуже). Исследования MIT, Cornell и Santa Clara показали, что использование генеративных моделей снижает мозговую активность (ожидаемо), ослабляет креативность (ожидаемо) и рабочую память (ожидаемо), но главное — приводит к выравниванию, как бы усреднению мышления (вот об этом я не думала).
В долгосрочной перспективе такая стандартизация может изменить само представление о том, как «правильно» думать и писать. А учитывая, что ИИ воткнули уже везде, где можно, последствия могут быть необратимыми.
Вчера с мужем обсуждали, что вполне возможно в какой-то момент «думать правильно» станет означать «думать, как ИИ». Раньше люди ломали головы над природой сознания, спорили о границах мышления, а нам досталось наблюдать, как само понятие мышления методично подменяется его алгоритмической симуляцией. Но самое мерзкое во всём этом — то, что массовая деградация публично преподносится как прогресс.
Надо было на философский идти, сейчас бы строчила критические статьи.
Пока в Питере держится подозрительно приличная погода (я уже мысленно готовлюсь к компенсационному урагану), наматываю километры под «Свечи апокалипсиса» Замировской.
Обычно моё лицо при ходьбе выражает примерно то же, что физономии статуй в Летнем саду, т.е полное равнодушие к происходящему, но тут я каждые пару минут всхрюкиваю от смеха так, что прохожие оборачиваются.
Героиня Замировской работает в реально существующем нью-йоркском бутике, где продаёт товары для сжигания денег французские свечи за 800 долларов, антикварные канделябры, спички всех цветов, восковые головы Наполеона — и параллельно записывает разговоры с клиентами и коллегами.
Давно настолько смешных книг не встречала. Перечитываю прикреплённый скрин в десятый раз, а кричу чайкой, как в первый.
Зашла на сайт Кори Доктороу за одним текстом, а провалилась в десяток. Дико нравится, как у него уживаются масштабные идеи, техноанализ и совсем простые, почти личные штуки — вроде того, как он организует свою работу.
В заметке Keeping a Suspense File Gives You Superpowers он пишет про «файл ожидания» — список идей и задач, которые не надо делать прямо сейчас, но и забывать о них не хочется. Звучит просто, и идея не нова: любой, кто вёл bullet journal или читал GTD, с ней знаком. Но в изложении Доктороу в этом есть нечто освобождающее: он говорит не про продуктивность ради продуктивности, а про то, как не сойти с ума от хаоса в голове. То есть это не инструмент самоконтроля, но способ доверять памяти и при этом не зависеть от неё. Такой интеллектуальный загашник для идей, которым пока рано быть осуществленными.
Ещё круче его подход к ведению блога. В The Memex Method Доктороу описывает, как строит свою систему внешней памяти, вдохновляясь мемексом — гипотетическим архивом из эссе Ванневара Буша (я тоже не знала, кто это, так что вы не одиноки; но если интересно, то вот тут можно о нём почитать).
Меня подкупает такой способ ведения блога — не как витрины, а как архива знаний. Тут совсем другая логика. Не «я пишу, чтобы выглядеть умным/полезным/интересным», а «я записываю, чтобы не потерять ход мыслей». Такой подход решает сразу две проблемы. Во-первых, отпускает перфекционизм («дописать, отредактировать, сделать идеально»). Во-вторых, создаёт систему, где мысли не пропадают, а как бы цепляются друг за друга и разрастаются в нечто большее.
И «файл ожидания», и memex-блог растут из одной установки: не надо всё помнить — надо так всё устроить, чтобы ничего не терялось. Есть в этом что-то глубоко человеческое и при этом технологичное.
Мне это близко. Думаю, что-то похожее можно было бы сделать из канала — хотя есть риск, что и вы, и я одуреем от количества контента (может, сделать сайт?). И кстати, этот текст — уже эксперимент в духе Доктороу.
Как видите, система работает.
Яндекс Книги предложили составить полку с рекомендациями, ну а меня долго уговаривать не пришлось. Собрала в одном месте книги, которые в той или иной мере связаны с еврейской темой или Израилем (а иногда просто написаны еврейскими авторами) и будут интересны неподготовленному читателю.
Там есть и лёгкие романы, и мемуары, и отличный нон-фикшн — от истории антисемитизма до роли женщин в Моссаде, если вдруг захочется чего-то посерьёзнее. Полку можно сохранить целиком или растаскивать по одной книге, как душе угодно. К каждой я приписала пару слов, чтобы сразу было понятно, что там за зверь.
В попытке укротить хаос в заметках свела наконец в один список все книжные премии, за которыми слежу.
До этого всё было кусками: то шорт-лист всплывёт, то цитата проскочит, то кто-то назовёт имя, я запишу, а потом всё потеряется. Теперь всё в одной куче. Вдруг кому пригодится.
Financial Times Business Book of the Year
Сосредоточена на книгах по экономике, управлению, технологиям и геополитике. Полезна для тех, кто интересуется тем, как устроен мир на уровне больших цифр и чужих денег. Можно смело пропускать, если мечтаете о хижине в лесу и полной автономии.
Baillie Gifford Prize for Non-Fiction
Надёжный ориентир в документальной литературе. Тут одна общая номинация без деления по жанрам, но в финале почти всегда есть баланс: мемуары, история, политика, наука. Отличный способ не утонуть в мутном море новинок.
Pulitzer Prize — General Nonfiction
Пулитцеров много, но General Nonfiction обычно даёт честный срез того, о чём говорят и думают в штатах.
National Book Award
Эта премия отлично показывает, где и что у американцев болит: культура, идентичность, травмы детства — полный набор. Книги отсюда обычно задают тон разговорам, и нередко вызывают коллективную истерику.
Orwell Prize
Премия, которую дают за тексты о политике, обществе, власти и других темах, которые обычно не обсуждают за семейным ужином. Хороший ориентир, если хочется аргументированного разбора происходящего трэша, который держится на фактах, а не эмоциях.
Royal Society Science Book Prize
Научпоп премия от британского Королевского общества. Главный критерий — доступность сложных тем для широкой аудитории. Победители умеют объяснять, как работает наука, без упрощения сути.
Cundill History Prize
Премия за исторические книги, которые сохраняют академическую точность, но не тонут в пыли архивов. Финалисты обычно умеют собирать факты, даты и цифры в живое и внятное повествование так, чтобы история перестала быть набором фактов и имён, и превратилась в понятный рассказ о том, почему мир сегодня устроен так, как устроен.
The International Booker Prize
Ежегодно выбирается один победитель из категории переводной художественной прозы. Без отдельных жанровых номинаций, но почти всегда в шорт-лист попадает очень разная по стилю и географии литература. Следить любопытно даже на уровне лонг-листа.
Prix Médicis étranger
Французская премия, в рамках которой отдельная номинация для иностранных авторов (étranger) — то есть тех, чьи книги переведены на французский. Часто отсюда начинают свою европейскую карьеру сильные авторы, ещё не переведённые на английский.
Goodreads Choice Awards
Народный рейтинг со всеми плюсами и минусами. Голосуют все, кто умеет регистрироваться на гудридс, поэтому побеждают далеко не всегда шедевры, но бывает, что в категориях вроде мемуаров или биографий проскакивают книги, которые обходят критиков стороной, зато собирают армию живых читателей.
Редакционные подборки — New Yorker, Atlantic, NYT
Не премии, но ежегодные списки от редакций. NYT делит подборки на Notable Books и Top 10, New Yorker и Atlantic часто публикуют персональные списки критиков и авторов. Я слежу, т.к мне интересно, что выбрали люди, которые за год перелопачивают тонны текста и ещё умудряются что-то помнить.
Русскоязычных премий, за которыми мне интересно следить, на порядок меньше, но они есть.
Просветитель
Премия за научпоп на русском. Есть разделение на гуманитарные и естественные науки, есть отдельная категория для перевода и цифровых форматов. Хороший ориентир, если хочется читать про сложное на русском.
Ясная поляна
Совместная премия музея-усадьбы Толстого и Samsung. В шорт-листах редко бывают формальные эксперименты, но много внятных и выверенных текстов.
До 2022 ещё следила за НОСом — премией фонда Михаила Прохорова, но её на неопределенное время заморозили.
Если знаете ещё толковые премии — пишите. Если знаете такие, на которые не стоит тратить время — пишите тем более.
Ровно 111 лет назад Кафка записал в дневнике, что слишком устал.
July 1. Too tired.
Цирк продолжает гастролировать: уже в эту субботу я еду в Переделкино — в литературную Мекку, куда мечтала попасть ещё тогда, когда моё мнение никого не интересовало. Прекрасные безумцы из Creative Writing School и Дома творчества Переделкино устраивают там фестиваль, где еврейка у микрофона, как ни странно, действительно окажется у микрофона.
Буду участвовать аж в двух паблик-токах за день — в 14:00 и в 16:00.
В 14:00 начнём говорить о том, чего хотят хотят критики (кроме гонораров и поводов поныть), а в 16:00 будем обсуждать зачем люди добровольно ходят в книжные клубы, хотя могли бы читать в одиночку и никого не травмировать своими мнениями. Поговорим о том, как устроены книжные сообщества, что сейчас интересно обсуждать и как выбрать книгу так, чтобы потом коллективно не страдать.
Компания собирается отличная, разговоры обещают быть откровенными и весёлыми, а воздух — почти загородным.
Программу мероприятия и состав участников можно глянуть тут.