161743
Vladimir Pastukhov’s Public Channel Honorary Senior Research Fellow (UCL)
В принципе, советской триаде Маркс-Энгельс-Ленин подобран подходящий по духу времени аналог: Дугин-Медведев-Путин. Я бы их портреты на сходняках в Лужниках оформлял в каноническом советском стиле – в профиль, один за другим, с выпученным в будущее взглядом.
Отношение к идеологии путинизма среди оппонентов режима несерьезное и явно не соответствующее ее реальному значению в жизни современного российского общества. Считается почему-то, что все словоизвержения Кремля - не более чем пропагандистский бред, никак не влияющий на его real politics, которую реализуют безыдейные «технологи» из АП и ФСБ, не подверженные влиянию метафизики.
Может, когда-то так оно и было, но те времена давно прошли. Бесстрастное сопоставление текстов Дугина, постов Медведева и выступлений Путина показывает, что между ними есть реальная, органичная, сущностная и поэтому, думаю, неслучайная связь. Причем она носит трансцендентный характер. Допускаю, что Медведев никогда не встречался с Дугиным, а Путин ни разу не открыл Телеграм-канал Медведева. Они такие разные, и все-таки они вместе - как три источника, три составных части современного путинизма.
Дугин выглядит и говорит не как философ, а как знахарь. Среди значительной части «образованного класса», причем как оппозиционно, так и провластно настроенной, распространено отношение к Дугину как к «городскому сумасшедшему». Но хорошо смеется тот, кто не задумывается о последствиях. Знахарь-не знахарь, а приговор русской, а возможно, и всей мировой цивилизации будем слушать стоя. К сожалению, он действительно философ, неплохо образованный, одержимый целым набором параноидальных сюжетов. Точнее и глубже других смысл этой философии раскрыл Михаил Эпштейн – это суицидальный детерминизм.
Медведев, по сути, говорит то же самое, что и Дугин, но простым и понятным обывателю языком. Он, так сказать, перепер дугинскую полечку на язык родных равнин. Но в основании медведевской беллетристики лежат хорошо узнаваемые дугинские лейтмотивы: границы России нигде не заканчиваются, и зачем нам нужен мир, в котором нет России. Я бы сказал, что Медведев – это прикладной Дугин.
Имея Медведева в резерве, Путин может позволить себе излагать Дугина изысканным стилем, не прибегая к упрощениям. Но суть от этого не только не меняется, а даже становится еще более очевидной. В некотором смысле Путин – это Дугин-лайт. Он проповедует облегченную и отфильтрованную версию (можно сказать, «фильтрует базар»). Эта очищенная от крайностей и уличной лексики версия оказывается содержательно даже ближе к дугинскому оригиналу, чем городской фольклор Медведева.
В итоге мы имеем ситуацию, когда значительная часть той правящей элиты, про которую мы привыкли говорить, что она не «про идеи», а «про деньги», неожиданно оказалась повязана как круговой порукой комплексом параноидальных представлений о мире в целом и о России в частности. Если не замечать этого, то можно в будущих расчетах совершить серьезную ошибку. Мы полагаем, что они разыгрывают сумасшедших, но в критический момент примут взвешенное и прагматичное решение, в основе которого будет материальная выгода или хотя бы стремление жить. На деле же может оказаться, что в роковую минуту они примут решение, продиктованное фантазиями, навеянными им их больным воображением.
Осмысление гибели Навального происходит медленно и болезненно. Совершенно очевиден тренд: от ярости к унынию, кое-где - к панике. Это касается не только представителей российского политического класса (в той его части, которая не солидаризуется с режимом), но и политического класса на Западе. Что думает политический класс на Востоке и думает ли он о России в таких подробностях, мне неизвестно.
С одной стороны, есть некоторый консенсус, что Навальный был гарантом реализации самого «оптимистичного» сценария, при котором на смену Путину к власти в России придет анти-Путин, то есть ориентированные на Запад либералы. С другой стороны, есть консенсус, что после гибели Навального шансы на реализацию такого сценария резко упали. Теперь после Путина в России ожидают в лучшем случае не-Путина, а каким этот не-Путин будет, никто точно сказать не может.
Резко изменился тон высказываний о «России будущего». Теперь ее либерализация и демократизация в обозримой перспективе рассматривается как утопия. И все это удивительным образом привязано исключительно к гибели Навального. Становится очевидным, что в очень многих головах Навальный был не одним из, а единственным и исключительным шансом на либерализацию и демократизацию в России. Поэтому его гибель воспринимается как «крах великой иллюзии».
На мой взгляд, надо разграничить, где кончается крах иллюзий и начинается иллюзия краха.
О крахе иллюзий. Навальный безусловно был самым узнаваемым и бескомпромиссным противником Путина. Но Навальный как раз был совсем не про либерализацию и демократизацию. Он был про борьбу с этим режимом и про власть. Какой именно другой режим мог и должен был развиться в России в случае победы Навального, всегда и было спорным вопросом. Может быть, либеральный и демократический, а может быть либеральный, но не демократический или наоборот. На мой взгляд, скорее наоборот.
А вот что не вызывает сомнений, так это то, что с именем Навального многие связывали самый быстрый и самый прямой путь к прекращению путинского режима - через «мирную революцию». Гибель Навального действительно сильно подорвала веру в реалистичность такого простого и быстрого пути. Все становится очень сложным: если революция, то совсем не мирная с последующей диктатурой победителей; если мирная, то не революция, а верхушечный переворот, при котором у власти остаются представители путинских элит. Эта нахлынувшая вдруг со всех сторон сложность, по всей видимости, и вызывает фрустрацию. Но только потому, что простота, в которую многие поверили, как раз и была иллюзорной.
Об иллюзии краха. Стала ли перспектива либерализации и демократизации в России действительно более иллюзорной после гибели Навального? На мой взгляд, нет. Она как была далекой и сложно реализуемой задачей, так и осталась. Скорее всего, это задача какого-нибудь второго этапа русской революции, которая, к слову сказать, вряд ли будет мирной. С большой долей вероятности источником этой либерализации и демократизации станут отнюдь не революционеры, а те, для кого они расчистят дорогу, то есть частично и неизбежно - второй эшелон путинских элит (ничего нового с исторической точки зрения). Займет этот процесс целую историческую эпоху, которая может растянуться на несколько поколенческих шагов. В этом смысле переживаемая фрустрация после гибели Навального – это иллюзия краха, так как ничего в этом раскладе для России существенно не поменялось. Нас ждет очень долгое и мучительное оздоровление прежде, чем наступит демократическая ремиссия.
Я не планировал этот пост к 8 марта. 8 марта у нас в семье не в чести: жена искренне не понимает, почему цветы ей должны дарить по расписанию, а не каждый день. Но так вышло случайно, – у меня есть определенная очередность высказываний, - что сегодня мне бы хотелось сказать о женщине, которая не только поет.
По странному стечению обстоятельств Пугачева стала Де Голлем русской культуры. При этом она на самом деле вне политики, - точнее, над ней. Ее миссия не политическая, а этическая. Просто в каждую эпоху у достоинства должен быть камертон. Камертон не выбирают. Более того, он сам себя не выбирает. Просто всегда находится кто-то, кому “в лом” гнуться. Именно поэтому камертонами становятся те, кому есть, что терять, и кому при этом нечего бояться. Свободный выбор не у гонимых и обиженных (это не выбор, а судьба), но у тех, кто мог бы жить припеваючи в золотой клетке, но предпочел петь о жизни на свободе, иногда рискуя оказаться просто в клетке. Почему Бунин не вернулся вслед за Горьким и Куприным? Чего не хватало и что угрожало Сахарову? Это был выбор, незамутненный страхом и корыстью, и поэтому абсолютно непонятный обывателю. Не могу и не хочу, потому что противно – и больше никаких оснований. Боюсь, что и от этой эпохи, как и от брежневской, в этическом остатке после всех сложных подсчетов останется одна Пугачева. Впрочем, а чего еще можно было ждать от этой фамилии в России – будете вечно целовать на лобном месте.
Нелюбовь к Путину – это все равно про нелюбовь.
Борьба со злом не конвертируется в добро по курсу один к одному.
Конечно, поражение зла всегда добро. Даже когда ему на смену приходит другое зло. Потому что оно другое. Если даже на смену одному злу приходит другое, то это все равно означает, что всякое конкретное зло конечно. Общая привлекательность зла при этом снижается: ушли те – уйдут и эти. Любому новому злу рано или поздно придет конец.
Но основанное лишь на борьбе с существующим злом добро - относительное, а не абсолютное. Оно добро относительно того зла, с которым борется, а не само по себе. Абсолютное добро безотносительно ко злу. Оно не связано со своей противоположностью (конкретной формой зла) и не зависит ни от победы над ней, ни от поражения от нее. Абсолютное добро заряжается любовью, а не нелюбовью.
Россию будущего не выстроить на зыбком песке одной лишь ярости и ненависти к режиму. Их может хватить при определенных условиях, чтобы заменить одно зло другим, но их не хватит, чтобы существенно поменять пропорцию добра и зла в русской жизни. А именно в пропорции все дело.
Но разве декларируемая любовь к свободе не является тем абсолютом, который компенсирует неполноценность добра, сотканного лишь из нелюбви ко злу? Ненавидим режим, но любим свободу – на первый взгляд, все логично. Проблема в том, что «нелюбовь и свобода» - это как “зеленое и длинное”. Они не взаимозаменяемы, потому что несопоставимы: режим – это люди, свобода – это идея, то есть абстракция. Любовь к свободе не может заместить нелюбовь к людям, поскольку абстрактным нельзя “вылечить” конкретное.
Но разве нелюбовь к режиму можно приравнять к нелюбви к людям, спросите вы? Ведь мы не любим только режим и его первосвященников, а всех остальных мы любим. Но так не бывает, когда речь идет о тоталитаризме, режим и народ неотделимы друг от друга. Да они и сами себя не отделяют. Нелюбовь к режиму всегда будет выворачиваться нелюбовью к народу, который своей в лучшем случае молчаливой поддержкой спасает режим от нашей нелюбви.
Парадокс добра в том, что оно должно сочетать в себе нелюбовь и любовь к одним и тем же людям, в нашем случае – к народу, который совершенно заслужено имеет ровно тех правителей, которых заслуживает. Как его нелюбить, всем понятно, для этого достаточно справедливой ярости, а вот как его при этом полюбить, пока никто не придумал.
Возможно, для этого нужно что-то большее, чем борьба со злом, тем более сиюминутным. Может быть, немного сострадания? Вопреки закону и справедливости, вопреки здравому смыслу и инстинкту. Ведь “Он спас нас не по делам праведности, которые мы совершили, а по своей милости”.
Вспомнил эпизод из личной жизни. 21 августа 1991 года после трех дней, проведенных в Доме кино в окружении Климова, Смирнова, Ибрагимбекова, Соловьева и еще нескольких десятков талантливых, пассионарных и крайне симпатичных мне тогда людей, мы с женой, наконец, вышли на улицу, - естественно, Тверскую, - чтобы вдохнуть свежего воздуха. Свежего не получилось. Я увидел извивающуюся змею победившей толпы, сползавшую куда-то в сторону Лубянки. Будущее предстало как никогда ясно - и в самом мрачном свете. Я сразу увидел в этой толпе очертания и 93-го, и 96-го, и 99-го, да, в общем-то, и 2022. Про Украину, врать не буду, не подумал, но в том, что война будет, не сомневался. Кто немного знаком с моей публицистикой тех лет, знает, что предчувствий своих я не скрывал и пиетета к ельцинской демократии не испытывал.
Вспомнил я об этом вот почему. Вчера закончил мучительное перечитывание Ремарка, которое заняло почти полгода. Когда я читал «Тени в раю» в свои 14 лет, я дай Бог чтоб понял и десятую часть. Окружавшая меня тогда реальность была слишком далека от описываемой в романе - или мне так казалось. Сегодня другое. Каждый абзац бьет прямо в сердце, не роман, а онлайн-репортаж. И только дочитав, я сообразил, что меня сегодня угнетает больше всего: предчувствие дня НАШЕЙ победы, которая будет ИХ победой. Я не сомневаюсь ни на йоту в том, что режим Путина обречен, что пройдет пять-десять, от силы пятнадцать лет, и колесо истории переедет нынешних хозяев русской жизни. Для этого не надо быть пророком, достаточно быть философом, хотя бы в душе. Откуда же депрессия? А вот отсюда - потому что дальше будет так:
«Главное разочарование было связано с возвращением: это было возвращение в чужой мир, к безразличию, к скрытой ненависти и трусости. Никто не признавал своей принадлежности к партии варваров. Никто не чувствовал себя ответственным за то, что совершил… Я не мог восстановить в памяти лицо человека, который орудовал в крематории; никто не был в состоянии даже припомнить их имен; никто не желал ни вспоминать о преступлениях, ни отвечать за них; многие забывали даже о существовании концентрационных лагерей. Я натолкнулся на молчание, на глухую стену страха и отрицания. Некоторые пытались объяснить это тем, что народ слишком устал… Каждый за эти годы многое испытал, о других вроде бы можно было и не заботиться. Немцы не нация революционеров. Они были нацией исполнителей приказов. Приказ заменял им совесть. Это стало их излюбленной отговоркой. Кто действовал по приказу, тот, по их мнению, не нес никакой ответственности».
Часть Вторая. Начало в предыдущем посте.
«Высоту», которую Россия занимала в течение того короткого исторического периода, который многие сегодня берут за базовую точку исторического отсчета, следовало бы рассматривать скорее не как норму, а как исключение. И наоборот, потеря этой «высоты» должна была бы трактоваться как возвращение к исторической норме, а вовсе не как цивилизационная катастрофа. Когда «советские двигатели» исчерпали свой ресурс, Россия не упала, а просто переместилась в обычный для нее эшелон влиятельного «актера второго плана» мировой политики, где и была в течение приблизительно двухсот лет до обретения “супердержавности”: от взятия Берлина генералом Чернышевым (при Екатерине II) до взятия Берлина маршалом Жуковым (при Сталине).
Все это время, - может быть, за исключением короткого промежутка между войной с Наполеоном и первой Крымской войной, когда роль России в Европе была сопоставима с ролью СССР в мире после Второй мировой и до конца Перестройки, - Россия скорее влияла на мировую политику, чем определяла ее. Она очень часто действовала в истории не столько в собственных интересах, сколько в пользу “третьих лиц”. Ее европейские союзы в большинстве случаев были для нее невыгодными, а иногда и вынужденными. Она редко становилась бенефициаром выигранных ею войн, чаще действуя на поле битвы в чужих интересах. Ее участие даже в таких конфликтах, как война с наполеоновской Францией и Первая мировая война, вряд ли можно считать продуманным и неизбежным.
В течение этих двухсот лет трудно было представить европейскую историю без русского участия. Вряд ли какое-то серьезное глобальное событие могло произойти без учета «русского фактора». И, хотя мысль об ограничении влияния России никогда не покидала европейские умы, на практике никому не приходило в голову игнорировать Россию как центр силы и влияния. Зато в конце XX века, после того, как Россия слезла со своего сверхдержавного пьедестала, эта мысль показалась многим вполне симпатичной и, главное, практичной. Фундамент сегодняшнего кризиса закладывался десятилетиями, в том числе – политикой Запада в области безопасности. И то, что сегодня об этом говорит Путин, пытаясь оправдать в том числе и таким образом свою агрессию против Украины, не значит, что эта политика не была ошибочной и мы не можем ее критиковать.
Запад не делал того, что должно было быть сделано, и делал много такого, чего делать не стоило. С одной стороны, он занимался попустительством русских элит, позволяя им бесконтрольно себя коррумпировать. С другой стороны, он совершал одно за другим действия, подталкивавшие Россию к сближению с Китаем, будучи уверенным в том, что Россия все равно никуда не денется (возможно, именно потому, что знал, насколько она коррумпирована). Интересы России не были отделены от интересов путинских элит, не были толком осмыслены и приняты во внимание, что,в свою очередь, способствовало консолидации населения России вокруг путинских элит на антизападной платформе. Вникать во все эти тонкости западным элитам было недосуг – ведь Россия же все равно «закатывается», зачем же тратить время. Вот и докатились.
Но еще большую ошибку совершили сами русские элиты. Вместо того, чтобы принять распад СССР как нормальный и естественный процесс, в ходе которого Россия занимает привычный для нее эшелон полета, они бросили все свои силы на то, чтобы любой ценой вернуться обратно в геополитическую стратосферу, и стали изо всех сил натягивать старую прогнившую советскую сову на глобус. Заниженная оценка России Западом замкнулась на завышенные ожидания России от самой себя, сгенерировав искру войны. Выход из этой войны предполагает встречное движение: Запада - к пониманию того, что до заката России еще далеко, России - к пониманию того, как жить без претензий на супердержавность.
К исходу третьего дня растянувшихся на неопределенный срок похорон Навального стало понятно, что гражданская панихида переросла в акцию гражданского неповиновения.
Масштаб этого гражданского неповиновения таков, что становится очевидным – в России идет холодная гражданская война. Эта война не является горячей пока только потому, что одна из сторон конфликта безоружна, а другая прикрылась щитом гостеррора.
В течение буквально одного только месяца Кремль получил две неприемлемые “картинки” – “очередей к Надеждину” (на сборе подписей) и “очередей к Навальному” (на кладбище). Интерпретировать это как-то иначе, чем как фронду, практически невозможно. Несмотря на десятилетие террора и два года войны, протест не задушен, и гидра революции готова поднять голову при первой возможности.
Это, кроме всего прочего, публичная пощечина АП, и я нисколько не буду удивлен, если после выборов Кириенко сменит место работы, так как желающих списать эти “картинки” на него и тем самым закрыть тему будет предостаточно.
Мы не могли не выйти в эфир с Борисом сегодня. Мы не говорили больше о смерти. Это было послесловие к похоронам Алексея Навального, в котором мы пытались осмыслить увиденное.
Совершенно неожиданно я, похоже, оказался более оптимистично настроен, чем Борис. Я по итогам прошедших со дня гибели Навального двух недель сделал для себя два вывода:
Во-первых, власть всемогуща, но не всесильна, и ломает зубы, когда орех оказывается слишком крепким. Это полезное знание, и это надо запомнить.
Во-вторых, протестный потенциал остается значительно выше предполагаемого уровня, а общество по-прежнему сильно «недопугано», невзирая на террор. В условиях реальной революционной ситуации (не как сейчас) все может в этой стране развернуться самым неожиданным образом.
В общем, я даже готов понять (но не простить) парней в Кремле, - им реально есть чего опасаться.
https://youtu.be/Yh7hddnXtaM?si=84NoN_nTLOa6qZva
Я планировал сегодня написать что-то личное о Навальном и даже почти написал. Но потом понял, что это именно тот случай, когда “мысль изреченная есть ложь”, и оставил эту идею. Вместо этого я решил написать о другом.
Владимир Путин, говорят, очень любит историю. Вот и я хочу напомнить об одной истории, которая начиналась не так уж далеко от Патриарших лет эдак четыреста тому назад.
Никто не знает, каким правителем мог стать царевич Дмитрий. Хорошим или плохим, тираном или юродивым на троне. Его убили раньше, чем он смог проявить себя, и он навсегда остался святым. И в мифологии, и в истории.
Никто не знает до сих пор, кем именно, а главное - по чьему приказу был убит царевич Дмитрий. Как сказал бы Небензя: «Вы нам ничего не докажете!». Возможно, задолго до Небензи что-то подобное говорил и царь-временщик Годунов, тайными тропами пробравшийся с черного хода на русский трон. Но молва прочно связала это убийство с именем царя Бориса.
Царь Борис был не только хитрым, но и умным. Может быть, он был одним из самых одаренных государей на русском престоле. Он совершил много славных дел, достойных того, чтобы потомки вспоминали о нем с почтением. Но в памяти потомков он остался только убийцей царевича Дмитрия. Это клеймо не затерлось за столетия, оно стало частью национального мифа.
На Путине отныне и во веки веков будет теперь лежать проклятие Годунова. Что бы он ни сделал еще, в конечном счете он останется в памяти поколений как “убийца Навального”. И это вне всякой связи с тем, убивал он на самом деле или нет, доказано оно или не доказано. Все, история его припечатала. И закончит, скорее всего, как Годунов: неожиданно и непонятно. И тоже никто ничего не докажет.
Как сказал один великий дипломат (не Небензя), случившееся – «хуже, чем преступление. Это большая историческая ошибка».
Путин дал в Кремле многочасовой сеанс одновременной игры в маниловщину. Всем все пообещал сделать еще лучше, чем было, но только к 2030 году. У меня даже сложилось впечатление, что у него в столе лежат готовые сценарии избирательной кампании на 2024, 2030 и 2036 годы, но он по ошибке вытащил не ту папку. Эта конкретно была уже за 2030 год. Дальнозоркость Путина поражает. Охват тем гигантский, детализация того, что будет через много лет, беспрецедентная. Хотелось бы такой же детализации по отношению к настоящему, но ее не было. Война в послании была эхом, отдаленным фоном, антуражем для обсуждения планов громадья. Количество розданных слонов превысило их общее поголовье на планете и уж точно вышло за пределы бюджетных возможностей России. Путин вел себя так, как будто дух умершего Ротшильда вселился в него.
... И только один пункт звучал диссонансом и насторожил: когда Путин много говорит о налоговом маневре, это значит только одно: денег нет - будут грабить. Но вы держитесь...
P.S. Впрочем, грабеж может быть и более масштабным. Сюрприз был припасен на десерт. В конце усыпляюще нудной речи Путин вдруг перехватил повестку Навального и призвал разделаться с псевдо-элитами 90-х, заменив их СВО-элитами. Ближайшее будущее покажет, было ли это очередным путинским блефом или скрытым призывом к новому «черному переделу».
Не самое главное на сегодня, но странное.
Как только новость о смерти Навального была публично озвучена, в политическую повестку дня вошел отдельным пунктом вопрос о том, что его смерть носит насильственный характер, то есть о том, что он был убит. По сути, спор шел только о том, было ли это умышленное убийство с косвенным умыслом вследствие пыток (когда заказчик знал или должен был знать о возможном наступлении такого последствия пыток, как смерть, и допускал их), или это было убийство с прямым умыслом (когда заказчик знал и желал смерти Навального). В этом я ничего странного не вижу.
Странным мне представляется другое. А именно то, что эта тема не стала частью юридической повестки, по крайней мере публично. При наличии подозрений в убийстве, неважно каким именно образом оно было совершено, первым и крайне важным шагом является инициирование расследования путем подачи заявления о возбуждении соответствующего уголовного дела. Однако о таком обращениии от имени членов семьи Навального (а только они имеют сегодня безусловое право направить в правоохранительные органы такое заявление) ничего неизвестно. Я допускаю, что такое заявление было подано непублично. Но в таком случае оно не сможет сыграть той роли, которую может и должно сыграть, потому что тихо поданное заявление так же тихо будет похоронено.
То, что законы в России не исполняются, причем в первую очередь теми, кто должен обеспечивать их исполнение, никоим образом не является основанием для того, чтобы игнорировать их существование. Да, здесь сегодня бой идет не на равных, но он все равно идет. В рамках борьбы за возбуждение уголовного дела можно требовать принятия мер к сохранению доказательств, в том числе и в первую очередь - всех записей с видеорегистраторов колонии, всех вохровских рапортов, всей оперативной отчетности, всей медицинской документации. Невыполнение этих требований и есть правовая платформа для будущей долгосрочной схватки за истину.
Только благодаря тому, что в деле о гибели Сергея Магнитского такое заявление было подано практически немедленно, и тому, что это было сделано в режиме максимально доступной публичности, семье и друзьям Сергея Магнитского удалось предотвратить полное уничтожение доказательств. Верим мы в правосудие или не верим, не имеет значения. Никто не освобождает от обязанности отрабатывать протокол действий. Делай, что должно, и пусть будет, что будет. Впрочем, за четверть века адвокатской практики я переделал эту формулу под себя и под страну родную: «Если не знаешь, как поступать, действуй по закону». Закон требует отработать протокол возбуждения уголовного дела об убийстве Навального на все 100%.
Немного исторической диалектики на экваторе войны. Судьба России является частью судьбы мира, но при этом происходящее в России способно изменить траекторию движения последней. Учет этой диалектики дается нам с большим трудом, гораздо проще оторвать происходящее в России от происходящего в мире и анализировать их по отдельности как самостоятельные процессы. Проблема в том, что они не самостоятельны.
Рассмотрим это на простом примере санкций против России в связи с войной в Украине. США и их союзники совершенно справедливо оценили агрессию в Украине как сублимированный вызов западому миру и тем ценностям, на которых он основан. Ответом стала поддержка Украины и попытка ограничить доступ России к ресурсам и технологиям, позволяющим вести длительную эффективную войну. Однако эти меры натолкнулись на противодействие Китая и Ирана, которые посчитали возможным и даже полезным «подставить плечо» России и фактически сорвать план по подрыву ее ресурсной базы.
Таким образом, перспективы войны в Украине оказались напрямую подвязаны к перспективам разрешения двух глобальных конфликтов - «ближневосточного» и «дальневосточного», первый из которых в зачительной степени сам является производным и подпитывается энергией другого, более мощного противостояния. Если бы не «плечо» Китая, то мы, наверное, давно бы имели совершенно другой исход этой войны, но проблема как раз в том и состоит, что это самое «плечо Китая» с самого начала было заложено в меню международной политической повестки дня. Однако по каким-то причинам все, кто планировал операцию по изоляции России, предпочитали делать вид, что этой строки в меню нет.
Россия в результате оказалась в новой для себя позиции (новой по отношению к СССР, но не новой по отношению к Императорской России) - не основного, а вспомогательного актора мировой истории, который вступает в игру не как самостоятельная сила, а всегда играет на чьей-нибудь стороне в рамках чужой глобальной стратегии. Кстати, именно так Россия участвовала во всех европейских войнах XIX века, да и участие ее в обеих мировых войнах XX века вряд ли выходит за указанные рамки.
Но, как ни странно, то, что Россия стала «актером второго исторического плана», не только не упростило, но даже усложнило положение США и их союзников как сценаристов и режиссеров. Активно борясь за свое место под геополитическим солнцем, современная Россия оказалась даже более деструктивным фактором мировой политики, чем был СССР. СССР стремился обеспечить выгодные для себя условия в рамках мирового порядка, сформировавшегося по итогам Второй мировой войны. Россию в ее позиции игрока второй линии, который стремится выбиться в первую, устраивает сейчас только хаос на поле, который она и насаждает всеми доступными ей средствами.
По всей видимости, не существует никакого «локального» решения российско-украинского кризиса, хотя бы потому, что этот кризис не является локальным. Российская агрессия против Украины – это геополитическая грыжа, которая выпятилась там, где мышца мирового порядка больше всего ослабла. Как и любой вторичный конфликт, этот кризис может быть разрешен только в рамках более широкого урегулирования, затрагивающего первичный конфликт, в данном случае – между Китаем и США. Достигнуто это может быть только одним из двух способов. Либо Запад идет на компромисс с Китаем и мотивирует его присоединиться к блокаде России, либо Запад идет на компромисс с Россией и мотивирует ее начать играть против Китая. Третьего не дано, и само по себе тоже не рассосется.
P.S. Забыл сказать уважаемым «деколонизаторам», ждущим распада России, - Россия не развалится, пока Китай этого не захочет.
Краткое резюме по итогам двух лет войны:
1. В целом промежуточный итог - в пользу Украины. Считать надо не потерянными территориями, а сохраненными. Мерить не тем, что случилось, а тем, что удалось предотвратить. Не случился блицкриг, не случилась смена политического режима на лояльный Кремлю, не случилось Новороссии от Приднестровья до Мариуполя. Какими бы тяжелыми ни были территориальные, людские и экономические потери Украины, они являются лишь ценой, которую пришлось заплатить за то, чтобы Россия не достигла ни одной из целей войны.
2. В обоих воюющих странах накопилась усталость от войны, которая чем дальше, тем больше будет влиять на принимаемые руководством этих стран политические решения. Пассионарная часть населения, готовая воевать либо за идею, либо за деньги, в основном уже вовлечена в войну и частично даже уже переработана ею в невосполнимые потери. И в России, и в Украине каждый следующий шаг мобилизации будет представлять серьезный вызов. Проблема в том, что Россия имеет чуть больший запас времени до следующего шага.
3. В некотором отношении война за два года проделала круг, и в начале нового цикла отставание Украины в вооружении выглядит почти также драматично, как и в первые недели войны. Причина такого положения дел - в резком снижении объемов западной помощи, за счет которой в течение длительного времени покрывался дефицит собственных ресурсов в Украине. Если положение не изменится, то возникнет риск новых существенных людских и территориальных потерь для Украины.
4. Фактор усталости и тренд в сторону уменьшения объемов внешней помощи делают в перспективе весьма вероятной ситуацию, в которой Украине придется договориваться о прекращении огня с Россией, так и не достигнув задекларированных целей – полного освобождения всех оккупированных территорий. Если это произойдет, то политическое положение Зеленского станет весьма нестабильным. Понимая это, команда Зеленского делает все возможное, чтобы отсрочить этот момент.
5. Руководство Украины рассчитывает на то, что ВСУ, вгрызшись в землю, смогут продержаться до того момента, когда западное общественное мнение и политика качнутся в обратную сторону, и в Украину поступит новое вооружение, которое позволит не только стабилизировать фронт, но и провести повторное контрнаступление (о чем Зеленский прямо указал в одном из своих последних интервью).
6. Но есть и риски. Если произойдет «кассовый разрыв» между давлением ВС России и западной помощью, то промедление Зеленского приведет к обрушению фронта. В этом случае переговоры о прекращении огня придется вести уже совершенно на других условиях, а линия разграничения будет проходить, скорее всего, по Днепру. Главное – не упустить момент, иначе соглашение от имени Украины может подписать уже преемник Зеленского.
Об этих и других итогах и перспективах двух лет войны можно послушать в очередном выпуске «Пастуховской кухни»:
https://youtu.be/roTa4CtyyAE?si=f1o96t6-m6RYcpwS
Довольно редкое для меня явление - “офлайн общение с аудиторией” (не обещаю повторить в обозримом будущем, и поэтому посчитал возможным поделиться ссылкой).
К сожалению, ответы на вопросы из зала, которые показались мне наиболее интересной частью вечера, устроенного клубом “ZIMA” в Лондоне, в опубликованный отрывок не вошли.
Учитывая дату выступления (19 февраля), подавляющее большинство вопросов касалось как убийства Алексея Навального, так и заявления Юлии Навальной о готовности занять место погибшего мужа в строю. Приведу коротко свой ответ о перспективах Юлии Навальной как одного из лидеров российской оппозиции, так как подозреваю, что вопрос этот волнует более широкую аудиторию, чем та, что собралась в Bush House.
Решение Юлии Навальной, на мой взгляд, - мужественное, правильное, ожидаемое и в некотором смысле безальтернативное для партии Алексея Навального. Сторонники Навального его однозначно поддержат.
Я думаю, что не стоит сравнивать Юлию Навальную со Светланой Тихановской. Тихановская, по крайней мере в самом начале, не заявляла о своем намерении быть самостоятельным лидером, а предложила себя в качестве фронтлайнера всех оппозиционных сил, помогающего им объединиться, чтобы организовать новые свободные выборы. Навальная заняла место лидера партии, которую она поведет дальше в борьбе за политическую власть. Это разные случаи, разные амбиции и разные сценарии.
Я лично считаю, что у Юлии Навальной как у политического деятеля есть огромный потенциал. Но этот потенциал сможет раскрыться полноценно при двух условиях: она сумеет стать самостоятельной политической фигурой и, что еще важнее, она станет фигурой объединяющей, а не разъединяющей.
https://youtu.be/eqlgqDn9cfw
Собственно о мотивах, которых как бы не было и нет. В моем представлении мотивы были, они очевидны, и они не только из области коллективного бессознательного страха (о тех я уже писал). Есть и вполне себе рациональные и прагматические. То есть убийство могло быть вполне себе осмысленным. Другое дело, что с точки зрения устранения тех рисков для системы, ради которых оно было совершено, оно сколь осмысленно, столь и бессмысленно.
Ни для кого в Кремле, включая политическое руководство и, конечно, разведку, не могло быть секретом, что действующей американской администрацией Навальный рассматривался как безусловный лидер протестного движения и наиболее желательная альтернатива Путину. Не могло быть секретом для них и то, что, несмотря на весь тот «фуфломицин», который впаривали ширнармассам в течение последних лет через СМИ про Навального, он пользовался поддержкой у части силовиков, по крайней мере у «силового пролетариата», который зачастую ненавидит тех, кого охраняет, не меньше тех, от кого охраняет. Не в последнюю очередь, кстати, эта популярность была связана с пресловутым «национализмом» Навального, который в данном случае лишь помогал.
Эта комбинация, легко нейтрализуемая при живом Путине и в условиях военной истерии, становится крайне взрывоопасной в случае, если с Путиным что-то случается. А война есть война, и поэтому устранение Навального могло быть продиктовано реальными опасениями, что в случае смерти Путина он мгновенно мог превратиться в мощнейший фактор, угрожающий стабильности режима. Убийство Навального является в этом смысле косвенным свидетельством того, что в Кремле допускают смерть Путина и, так или иначе, готовятся к ней. В том числе, заранее устраняя тех игроков, которые при кажущейся сегодняшней «неопасности» могут стать еще как опасны в случае, если система потеряет свой стержень.
Проблема здесь в том, что решить с помощью убийства поставленную задачу практически невозможно. Вот уж воистину «свято место пусто не бывает», в чем Кремль и убедился буквально на следующий день, получив вместо Навального Навальную. Легче не стало, а возможно, станет и тяжелее. И вообще, случись что, поездом из Берлина до Москвы можно добраться быстрее, чем из Лабынтанги…
В продолжение темы про иллюзии. Мне когда-то жена рассказала притчу о бедном фермере, у которого был страшно дорогой, не по карману, конь. Все соседи его уговаривали коня продать, говоря, что он его до добра не доведет, так как не по чину владение, а он отказывался: мол, мы же не знаем всего замысла. Как-то конь убежал, и соседи стали его укорять, что вот, продал бы, был бы хоть богатым. А он отнекивался: мол, не знаем всего замысла. А потом конь вернулся с кобылицей такой же и жеребенком. Соседи в голос запричитали, что вот гений же мужик, мы-то думали, а он всех переиграл. А тот все за свое: мол, не знаем конечного замысла. Тут сын его сел объезжать жеребенка, упал, сломал ногу, ее ампутировали. Соседи снова за старое, причитают, что вот дурак, все зло от этого коня у него. И он за свое – мол, неизвестен же весь сценарий, вся задумка. А потом случилась война, и всех молодых людей забрали на войну, кроме его сына, и все погибли. Ну и так до бесконечности.
Это я к чему? А это я к тому, что в феврале 2022 года я слушал британскую разведку (других-то нет) и всезнающий институт войны и считал, сколько недель продлится чудо обороны Киева. Потом была осень 2022-го, и я слушал все ту же британскую разведку (других-то нет) и все тот же институт войны, и считал, сколько месяцев осталось до выхода к границам по дате начала войны. Теперь февраль 2024 года, я слушаю всех, в том числе британскую разведку и институт войны, и считаю, сколько лет осталось до выхода опять в пригороды Киева.
Сразу после того, как было объявлено о планируемом украинском наступлении, в «меню возможностей» был вписан вопрос о последующем русском контрнаступлении. Неуспех первого делает естественным успех второго. Но всякий успех относителен. Сегодня сформировался новый консенсус о непобедимости ВС РФ. Он в психологическом отношении является калькой ранее существовавшего консенсуса о неизбежности военной победы Украины. Однако этот консенсус сильно «режет углы», выпячивая преимущества России и ретушируя ее уязвимости. А они есть: измотанная группировка из трехсот тысяч мобилизованных без ротации в течении полутора лет, тришкин кафтан материально-технического обеспечения «с колес», неопределенность в вопросе готовности бороться с более современными системами вооружений, если они будут поставлены Украине, вымывание пассионарного слоя, готового заткнуть своими телами бреши на фронте, чтобы избежать дополнительной мобилизации. Сегодняшнее плато стабильности для Путина реально, но не безгранично. И мы по-прежнему не знаем всего замысла…
Начало третьего года войны, а ядерный воз и ныне там. Дилемма, обозначившаяся с самого начала, то есть практически с 24 февраля 2022 года, никуда не исчезла: эту войну Россия не может ни выиграть, ни проиграть. Если она ее будет выигрывать – это длинный путь к ядерной катастрофе, если проигрывать – короткий. За два года яснее не стало.
Все ожидали, что тренд в ту или иную сторону обозначит себя в течение года-полутора, но этого не произошло. В значительной степени потому, что Россия научилась не проигрывать без применения ядерного оружия. Она затыкает дыры телами, и это пока отодвигает апокалипсис. В результате мы смотрим фильм-катастрофу в режиме замедленного кадра, где прыжок через пропасть показывают как бесконечный полет. Но это иллюзия, рано или поздно прыжок прервется падением в пропасть. Правда, мы успеем привыкнуть к этой мысли.
Колебания Байдена – это не его личная проблема. Точнее – не только личная. Америка не может для себя решить, желает ли она поражения России. В этой ситуации сложное уравнение войны на сегодняшний день упростилось до простого вопроса: «Предаст ли Америка Украину?» Подвопросы: «Если да, то до выборов или после?» и «Если нет, то успеют ли предоставить помощь до обрушения украинского фронта?»
Вы прочитали краткий пересказ невеселого разговора на очередной «Пастуховской кухне».
https://youtu.be/MYJL23l2k2E?si=AJ6Y9rZ_a8QNGCv2
Близкие друзья из далекой (недалекой) Москвы прислали мне экспертизу, на основании которой суды признают сегодня лицо и фамилию Навального экстремистской символикой.
Ну все, Кадыров, наконец, может спать спокойно. Лицу кавказской национальности в России нашли достойную замену:
ЛИЦО ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ!
В 2013 году я неожиданно узнал, что стал произведением искусства. Друзья зашли в Петербурге в музей современного искусства “Эрарта” и обнаружили там меня. Не то чтобы на этой выставке я был главный экспонат, но на стене красовался отрывок из моей статьи в “Новой газете”, где я предупреждал о неизбежности возвращения в тоталитаризм. Полотно называлось: “Немного теории для стоящих на краю бездны”. Тогда мне это показалось преждевременным, а сейчас в самый раз. Итак, немного теории на краю бездны.
Читать полностью…
С огромным профессиональным интересом прочитал ответ «Новой газеты» на письмо компании Ив Роше, написанное сразу после похорон Навального, с просьбой убрать из заголовка статьи цитату из их же собственного письма, написанного сразу после гибели Навального. А что случилось за пару недель? Почему переменился ветер?
А ветер и не менялся, он все время дул в одну сторону – от Кремля. Просто, маневрируя, в первом письме заложились слишком круто (мол, разделяем ценности свободы, за которую вел битву Навальный). Теперь опомнились, - неровен час, поставят и им «внешнего управляющего» (у Кадырова родственников много), - и пытаются отыграть назад: мол, разделяем, но не так, как Навальный, и, может быть, даже и не разделяем вовсе, или разделяем, но не все и не здесь. Я думаю, GR-щика, который правил первый текст, уже уволили…
Дело Роше – хрестоматия лицемерия европейских элит. Что там Макрон говорил о готовности послать военных в Украину? – Кстати, уже не говорит. Может, для начала послал бы следователей в офис Роше - проверить тесные связи компании с Россией. Ан нет, все суды против Роше сторонники Навального во Франции проиграли. Демократия, ничего не попишешь.
Этот кейс, на самом деле, надо внимательно изучать украинцам. Он ведь о том, кто на самом деле на Западе поддерживает Украину и насколько. Эта поддержка в массах (которые легко подвержены влияниям), у значительной части интеллигенции и в медиа. Но бизнес-элите и политической элите плевать на все. Она цинична, жадна и готова на любые компромиссы с Путиным на самых унизительных условиях. Она устала, ей хочется покоя и денег. Много хороших русских денег. Без давления снизу она сольет поддержку Украины так же, как раньше слила поддержку демократического движения в России.
Россия – продолжение полета. Пост в двух частях. Часть 1.
Источником многих ошибок, приведших в конечном счете к новой войне в Европе, является неправильная оценка Западом «исторического тренда» для России. Все, что случилось в России после распада СССР, было принято рассматривать сквозь призму концепции «decline of Russia», в вольном переводе – «заката России». Даже когда речь шла о «демократическом транзите», то по умолчанию подразумевалось, что это транзит хоть и демократический, но понятно - откуда и понятно - куда.
Это не значит, что на Западе мечтали о «расчленении России», как об этом любит говорить Путин - они же не из Питера. Наоборот, распад России был и остается страшным сном американских и европейских политических элит. Но почему-то считалось, что Россия больше никогда не будет способна «по-взрослому» вмешиваться в дела «больших парней» международной политики и, тем более, ломать установленные ими правила игры. В 90-е годы прошлого века Россию как бы вывели «за штат» мировой политики, рассматривая ее скорее как объект, а не как субъект последней. Тем неожиданней стал сюрприз, приподнесенный Россией в XXI веке. К ее возвращению в большую игру никто элементарно не был готов ни физически, ни психологически.
Реальность, как это часто бывает, оказалась существенно сложнее описывающих ее схем. Действительно, к концу XX века Россия утратила возможность продолжать играть ту роль в мировой политике, которую она играла в течение четырех десятилетий после окончания Второй мировой войны, закрепившись в статусе одной из двух мировых «сверхдержав». Но это, как выяснилось, не означало, что она вообще покинула сцену мировой политики. А именно так это по умолчанию было оценено другими акторами. Сойти со сцены и уйти со сцены оказалось не совсем одно и то же. Россия сошла, но не ушла.
По итогам Второй мировой войны в системе международных отношений возникла уникальная ситуация, позволившая России почти на полвека ворваться в стратосферу мировой геополитики. Последовавшая затем потеря этой «высоты» почему-то была воспринята на Западе (да отчасти и в России) как неуправляемый штопор, из которого Россия либо вообще никогда уже не выйдет, либо выйдет у самой кромки земли, чтобы продолжить дальнейшее путешествие по страницам мировой истории уже только на «бреющем полете», облизывая не ею созданный ландшафт. Из поля зрения почему-то выпало, что между стратосферой и уровнем земли есть много промежуточных уровней. Однако почти никто не предполагал, что «сбитый летчик» снова начнет набирать высоту.
Даже сейчас, когда Россия выделывает в небе одну «мертвую петлю» за другой, на ее «выкрутасы» продолжают смотреть скорее с изумлением, чем со страхом. И еще: не летать и залететь не туда, куда надо, – это разные вещи. Россия сегодня явно залетела не туда, но она по-прежнему летает, и это то обстоятельство, с которым приходится считаться.
Окончание Первой части. Продолжение в следующем посте.
Чисто инерционно будущая «нормализация», которая, конечно, рано или поздно все равно произойдет, будет выглядеть как «возвращение к норме». Однако возможен и другой вариант – «создание новой нормы». Многое будет зависеть от того, кто выступит «нормализатором», то есть той движущей силой, которая возьмет на себя ответственность за формирование иного, альтернативного нынешнему порядка.
На сегодняшний день доминирующими являются два концепта. Первый популярен среди лоялистов и сводится к тому, что никакой «нормализации» в принципе не будет, потому что «все существующее разумно», а значит, и является нормой (а русский норму знает). Второй распространяется среди противников режима и особенно силен в эмигрантских кругах. Он сводится к тому, что движущей силой «нормализации» будет некий обобщенный «противник войны».
Дальше представления тех, кто уверен в неизбежности «нормализации», разнятся: для кого-то «актором» является лишь узкий круг самых принципиальных противников войны (к которым обычно причисляются только члены собственного эмигрантского кружка), кто-то придерживается более широких взглядов и видит в качестве актора широкую коалицию антивоенных сил, придерживающихся самых разных взглядов по всем иным вопросам. Но общий смысл один и тот же – конверсию режима будут осуществлять те, кто в данный момент являются его убежденными противниками, а значит, в большинстве своем как раз и находятся либо в тюрьмах, либо в эмиграции.
Но возможны и другие версии. Четверть века правления Путина сильно перетряхнули Россию. Выросло два поколения, глубоко индоктринированных национал-большевизмом (путинизмом). В значительной степени за эти годы в России сформировалось совершенно иное общество, живущее другим экономическим и политическим укладом, чем на рубеже тысячелетий. Родить это общество обратно вряд ли удастся даже после ухода Путина (по крайней мере - сразу). Дальнейшее развитие, скорее всего, будет происходить на этой сфорировавшейся при Путине базе, а не в обход нее.
И когда «нормализация» начнется, то, во-первых, она начнется как движение к какой-то якобы новой норме (пусть она и будет сильно напоминать старую на деле), а во-вторых, движущей силой этой нормализации на самом первом этапе станет «разочарованный воин» - бывший сторонник войны и даже активный ее участник, у которого в голове возникли сначала смутные, а потом и все более определенные сомнения в том, что он воевал за правое дело. Сильной стороной этого «актора» будет то, что он продолжит оставаться органичной частью этого испорченного, насквозь прогнившего общества, перед которым этому обществу не надо будет оправдываться за свои грехи. Они будут слеплены из одного теста.
Героем России будущего, по крайней мере, на самых первых порах, станет отнюдь не политзек и не политэмигрант, а «полковник Васин», который скажет своим бойцам:
«Пойдём домой"
Мы ведём войну уже семьдесят лет
Нас учили, что жизнь - это бой
Но по новым данным разведки
Мы воевали сами с собой».
Жизнь наглядно показала, что для того, чтобы реализовать конституционное право на свободу слова и свободу собраний, в России надо умереть.
Читать полностью…
Абсолютно политически бессмысленная и по-человечески отвратительная суета власти вокруг тела Алексея Навального наводит на мысль, что у самой власти ожидания от похорон примерно такие:
https://youtu.be/6eS-JqesARY?si=cUxBXJdewoGopU9n
У меня есть нехорошее чувство, что реальность превзойдет наши самые худшие ожидания, по крайней мере на ближайшую перспективу. Мы недооцениваем два параллельно действующих фактора, подгоняющих и стимулирующих друг друга: желание путинских элит (а это уже не сто и не тысяча человек) выжить любой ценой (и четкое понимание ими, что потеря власти – это потеря всего, а не только собственности) и формирование гигантского мифологического пузыря новой утопии о «неевропейской России», в который погружается сознание этих элит. Вместе это создает предпосылки для того, чтобы в ближайшее время сбывались самые невероятно мерзкие и похабные сценарии – то есть все сценарии, кроме умеренных и относительно сбалансированных. Мы никак не можем до конца поверить, что они действительно хотят создать «нового человека» по образу и подобию своему. В этом смысле у войны есть иная, кроме очевидных, цель – служить шлифовальным инструментом, с помощью которого из советского бревна выкраивается новый путинский буратино. А для того, чтобы было сподручнее засовывать бревно в этот адский токарный станок истории, с него надо предварительно срезать все сучки «старой культуры». Она, похоже, сейчас и станет главной жертвой нового этапа путинской революции. Выбивание в прямом и переносном смысле слова того типа культуры, который своим истоком имеет XX съезд, практически неизбежный следующий этап, если станок не сломается сам по себе по независящим от нас причинам.
Читать полностью…
Пытаюсь смоделировать дальнейшие стратегии “трупной войны”. После того, как в Салехарде ввиду угрозы затопления репутации Путина пришлось “выровнять линию фронта” и отдать стратегически важное тело, АП начала спешную перегруппировку сил, пытаясь зайти с флангов и взять тело в кольцо.
Скорее всего, будет применена та же тактика, что и при отмене концертов нелояльных деятелей культуры. Им просто не найдется места на всей обширной русской земле. Применительно к телу Навального точнее будет сказать – в земле. Мать и тело будут взяты в блокаду. Куда бы они ни обратились, они будут получать отказ. По случаю учета шницелей все ритуальные бюро, кладбища и мемориальные залы будут экстренно закрываться, при необходимости - навсегда. Семья окажется в ловушке с телом, которое буквально некуда девать. За границу его тоже, скорее всего, отправить не дадут. Они уже один раз обожглись на немецких клиниках. Хватит.
Не мытьем, так катаньем будет продавливаться вариант практически закрытых похорон без какой-либо гражданской панихиды “а ля Пригожин”. В этом смысле тело на руках окажется своего рода ловушкой. На следующем этапе морг начнет сигнализировать, что он тоже закрывается, причем закрытия эти примут сразу же вирусный характер. Путинское государство – это ведь как шулер: у него все карты крапленые, и на все про все один ответ.
Параллельно в АП от умственного перенапряжения начинаются видения, и на каждом углу им мерещатся восстания масс. Поэтому происходит скачкообразный подъем уровня террора. Путь, который при других обстоятельствах они проделали бы за полгода, теперь пробегут за считанные недели. Репетиция полного отключения Рунета – одно из свидетельств роста напряжения в мозгах правящего клана.
Я хотел, как всегда, закончить этот пост словами классика: “Правильной дорогой идете, товарищи!” (в данном случае – на кладбище), но неожиданно подумал, что есть готовое временное решение, пока конфликт не разрешится: разместить тело Навального пока в Мавзолее. Пусть не вместо, но рядом. Исторически это было бы оправдано и логично. Ведь дело Навального (и даже его тело), то есть дело подготовки России к очередной исторической революции, после его гибели реально живет и побеждает. И не в последнюю очередь благодаря судорожным и нелепым действиям властей, шарахающихся из крайности в крайность при одном виде тени Навального.
Тема возможных переговоров с Россией ожидаемо стала главной неожиданностью пресс-конференции Зеленского. Это был хорошо подготовленный экспромт (к тому же за два часа до Зеленского «пробный шар» выкатил Ермак, чтобы смягчить реакцию), но подача оказалась не оригинальной. По сути, Зеленский “отзеркалил” Путина (“в ответ они чем-то мигнули”) и повторил, что мы за мир «на наших условиях». То есть Зеленский предложил Путину поговорить об условиях капитуляции России.
Это выглядело остроумно, но не совсем понятно в контексте ситуации. Тайный смысл послания, однако, становится ясным, если принять во внимание, что Зеленский пытался пройти на пресс-конференции между Сциллой и Харибдой. Ему надо было аккуратно «отползти» от прежней позиции «нам не о чем разговаривать с Путиным», но сделать это таким образом, чтобы ни внутри страны, ни снаружи это нельзя было интерпретировать как слабость. По всей видимости, в Киеве пришли к выводу, что на данном этапе лучшей формулой будет: «Мы готовы поговорить с Путиным о его капитуляции».
Что ответит на это Путин, представить несложно, но никакого значения это не имеет, потому что формула эта транзитная, цель ее – подготовить общественное мнение к следующему шагу, которым при определенных обстоятельствах могут стать переговоры с Россией в рамках глобальной «мирной конференции» (решение, просматривавшееся с первых дней конфликта, реализация которого была, однако, невозможна до тех пор, пока обе стороны не упрутся лбом в стену).
Отвечая на дополнительные вопросы, Зеленский, на мой взгляд, раскрылся больше, чем того требовала ситуация. Он довольно прозрачно намекнул на давление со стороны Запада, сказав о том, что либо Украина успеет сформулировать свое предложение для мирной конференции, с которого начнется обсуждение, либо такое предложение будет сформулировано третьей стороной (из контекста можно понять – либо США, либо Китаем), и оно будет гораздо менее комфортным как стартовая позиция. Это по сути; все остальное – слова.
Нет такого вреда, который могли бы нанести режиму публичные похороны Навального, который оказался бы сопоставим со вредом, нанесенным репутации Путина и всей кремлевской братии мерзкой историей с торговлей телом Навального. Есть тонкая грань между ненавистью к злобному и опасному врагу и презрением к ничтожеству, между отношением к волку, пусть даже бешеному, и к клопу, которого и раздавить противно. Это та самая грань, которую режим сейчас перешел. И это будет иметь очень серьезные, пусть и отдаленные, последствия.
Произошедшее, безусловно, является багом. Если бы они включили мозг, то поняли бы, что картинка двадцати-тридцати тысяч москвичей (а это максимум, которого можно было ожидать) абсолютно ничего не меняла бы в их раскладах. И даже если бы были эксцессы – тоже. А если они при наличии Росгвардии размером с действующую на фронте армию еще боятся таких эксцессов, то им точно давно пора уже сливать воду. По сравнению с вредом от картинки протестной Москвы картинка шантажа матери телом убитого сына – это «Ну, погоди!» против «Джокера». Причем именно во внешнем мире – в России ко всему привыкли, и русских уже ничем не удивишь.
Если у них сохранились остатки мозгов, они должны включить заднюю и представить дело как «местную инициативу», типа - следователь напортачил. Самое время какому-то Собянину протянуть Путину спасательный круг, чтобы вытащить того из чана с отходами, и предложить инициативно похоронить Навального в Москве. Но не верю, мозги давно отключены, а у кого еще работают, те боятся собственной тени.
Как я однажды уже сказал, полпред России в ООН Небензя случайно выдал особо охраняемую гостайну – главный принцип, которым руководствуется путинский клан, планируя и совершая свои преступления: “Вы ничего не докажете!”. Тут много о чем можно сказать. О криминальной подоплеке сознания правящего класса России. О святой вере людей, растоптавших право, в то, что в отношении них будет применяться презумпция невиновности (ведь они этого достойны). Но они забывают, что проповедуемый ими принцип – это улица с двусторонним движением. И они ведь ничего нам не докажут. Не докажут и не отмоются от убийства Навального. Оно повисло не только на Путине, но на всей системе, и уж точно на всех ее главных шестер(ён)ках. Гибель Навального, как и война в Украине, - это долгоиграющая политическая пластинка. Тут не получится как с Политковской или Немцовым. Они этого пока не понимают. Им кажется, что это всего лишь еще одна акция в ряду других подобных акций. А это не так. Навальный успел - и в этом его главный политический успех - стать больше, чем актором оппозиции режиму. Он стал символом, антипутинским мемом. Покушение на символ само неизбежно становится символическим актом, который влечет не юридические и даже не политические, а исторические последствия. В этом смысле убийство Навального оказалось нечаянно в одном ряду с убийством Кеннеди и Кинга. Сейчас они мелочно “заносят хвосты”, как образно выражается их Президент, и реально не могут оценить последствий случившегося. Мы тоже пока не можем. Но мы хотя бы догадываемся.
Читать полностью…
Из мелких деталей, из цепочек последовательных действий и хаоса непоследовательных заявлений рождается образ сегодняшней России как «всемирного Паниковского» - похитителя гусей и нарушителя всех мыслимых конвенций.
Не ту книгу экранизировали. Сегодняшняя Россия – она не про Мастера и Маргариту, она – про Бендера и Паниковского. Вечно обиженная, вечно ворчливая, не признающая никаких правил, ни для своих, ни для чужих, агрессивная и драчливая, кичащаяся своей непредсказуемостью и всех остальных, спокойных и предсказуемых, считающая дураками и слабаками.
В последнее время она чувствует, что ее, мягко говоря, никто не любит и добра не желает, и от этого распаляется пуще прежнего. Она каждому встречному и поперечному кричит перекошенным от ярости ртом:
«Я всех вас переживу. Вы не знаете Паниковского. Паниковский вас всех продаст, купит и снова продаст».
Но в тот момент, когда неизбежное случится, и на какой-нибудь пустынной дороге истории, где-то между Европой и Таганрогом, наступит финал этой непутевой жизни, какой-нибудь командор повторит на тусклой гражданской панихиде все те же давно уже написанные слова:
«Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Это был бывший слепой, самозванец и гусекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счет общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах …. [он] не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Все!».