161743
Vladimir Pastukhov’s Public Channel Honorary Senior Research Fellow (UCL)
Возбуждение от визита Байдена в Киев (который был секретом разве что для интернет-обывателей) привело к тому, что латентный ядерный фетишизм, которым последние годы страдали кремлевские «управленцы», мутировал в откровенный ядерный эксгибиционизм. За сутки до приезда Байдена в Киев Россия устрашающе обнажила головки своих ядренных сил в рамках показушных учений сил страгического сдерживания. Акция сколь дорогостоящая, столь и бессмысленная. Есть ведь более впечатляющие методы поднятия боевого духа, чем демонстрация атомных гениталий. Не проще было бы Верховному главнокомандующему ответить симметрично и слетать хотя бы в Донбасс и просто походить по Донецку? Можно даже в бронежилете.
Читать полностью…
С учетом всего комплекса доступных нам сегодня представлений о том, как устроена путинская машина власти, использование термина «неототалитаризм» представляется мне контрпродуктивным, так как отсылает к ранее использовавшимся в России практикам и как бы предполагает, что происходящее сегодня в России есть лишь отскок назад в историческом смысле (реакция) и, соответственно, в будущем можно ожидать движения по более-менее известной траектории с некоторыми обусловленными спецификой места и времени отклонениями.
Более внимательное прочтение сегодняшних реалий в России подталкивает к использованию другого термина для их обозначения. На мой взгляд, определение «посттоталитаризм» отражает их лучше, чем «неототалитаризм». Прежде всего, я фиксирую, что возврат к прошлому носит лишь поверхностный характер и ограничен общими признаками, которые, видимо, свойственны всем тоталитарным системам. Что касается специфических черт, то, скорее всего, они не имеют ничего общего с «советскостью» и «коммунистичностью» (как, впрочем, напрямую с фашизмом и нацизмом). Это нечто совершенно новое (полноценная мутация), хоть и возникшее из облмков старых систем. Надо быть готовым к сюрпризам, потому что развиваться это новое будет по траектории, ранее никем не описанной, не укладывающейся в привычные шаблоны восприятия тоталитаризма, по крайней мере советского.
Нынешний российский тоталитаризм скорее сошел со страниц романов антиутопий, чем вырос из реального советского прошлого. В нем больше от Оруэлла, Хаксли или Бредбери, чем от Ленина, Сталина или Андропова. Это вообще очень литературный, декадентский и постмодернистский тоталитаризм. В чем же отличие от прошлых образцов? Наверное, в акценте на deep fake вместо массовой пропаганды (хотя она, конечно, остается как рудимент, но и ее природа совершенно другая). «Третий Кремль» пытается опереться на технологии управления сознанием, которые во времена «примитивных» тоталитарных режимов прошлого существовали как раз только в фантастических анти-утопиях, но в реальной тоталитарной повседневности присутствовали только как виртуальный тренд. Отсюда и кажущаяся «литературность» режима, его наигранная «киношность», «невсамделишность». Он ошибочно кажется игрушечным монстром, хотя на поверку может оказаться самой крутой машинкой для отрывания голов (в прямом и переносном смыслах), с которой сталкивалось человечество.
Когда я наблюдаю за работой «кремлевских», я понимаю, что мы смотрели с ними одни и те же фильмы: «Хвост виляет собакой», «Негражданская война» и так далее. Но только я – как предупреждение и карикатуру, а они - как инструкцию по применению и соцреализм. Непрямой, многоуровневый, персонализированный, строго дозированный, профилактирующий и базирующийся на непрерывном анализе «big data» обман – вот главная фишка путинского режима, точка помешательства его администрации. Обыватель не представляет, какие ресурсы Кремль тратит на «политическую цифровизацию» России и до какой степени верит в нее как в философский камень своей вечной власти над страной. Все эти «смехуёчки» про выведение очередного нового «служебного человека» являются не фрейдистской оговоркой безграмотных чинуш (как это кажется на первый взгляд), а частью реального гигантского и вполне осознанно реализуемого плана «переучета мозгов». То, что мы видим и слышим, по-видимому является лишь хвостом от слона, малой частью гигантской машины управления коллективным подсознательным, которая находится в совместном управлении АП, ФСБ, псевдо-частных «исследовательских» центров и еще черт знает кого.
Смысл работы этой гигантской машины в том, чтобы на основе онлайн мониторинга массового сознания в гигантских масштабах выявлять, предупреждать иикупировать любые возмущения среды, прибегая к минимуму открытого насилия (то есть сохраняя его точечный и избирательный характер). С точки зрения политической медицины, это более сложный для лечения случай, чем ранее встречавшиеся образцы тоталитаризма.
Окончание. Начало в предыдущих двух постах.
Часть третья.
Есть одно условие, при котором Киев согласится вести переговоры о перемирии с Москвой в обмен на территориальные уступки (пусть даже в формате молчаливого признания статус-кво без каких-либо юридических закреплений). Я очень надеюсь, что это условие никогда не наступит. И это не отказ Запада поставлять вооружения. Таким условием может быть только стратегический развал фронта и нанесение ВСУ ущерба, не позволяющего осуществлять оборону Киева и прикрыть линии коммуникаций с Европой. Собственно, угроза именно такого прорыва заставила в свое время Маннергейма буквально в последнюю минуту пойти на мировую со Сталиным. Проблема, однако, в том, что если бы такой прорыв случился, мне трудно представить, что Путин вернулся бы к своему предложению о перемирии на прежних условиях. В таком случае предметом торга стал бы полноценный раздел Украины. Не думаю, что это тот сценарий, который имел в виду Явлинский. А без такой кардинальной и трагической перемены в положении украинской армии на фронте любые разговоры о заключении какого-либо мирного соглашения остаются сугубо теоретическими упражнениями, не имеющими прикладного значения. Политических условий, позволяющих реализовать их на практике, в Украине на данный момент не существует.
Людям с не атрофированным чувством сострадания кажется, что вопрос прекращения войны – это исключительно вопрос политического выбора, и что у Украины есть какой-то лучший выбор, чем тот, который она сделала, и поэтому она может пойти на какие-то частичные уступки, сохранив главное и избежав колоссальных жертв. Что греха таить, мне и самому время от времени так начинает казаться. Но трезвый и непредвзятый расчет показывает, что такого выбора у Украины нет. Как говорил главный герой культового сериала «Медичи»: «Выбор есть всегда, если готов проиграть». Если Украина не готова проиграть, то ее единственный выбор – вгрызться зубами в свою землю и обильно поливать ее кровью. Вот такой оказалась для нее цена свободы. Не по ее выбору.
Ключевой момент этой войны – отсутствие у Украины промежуточной, компромиссной опции. Ей предложена игра, по правилам которой победитель забирает все. Не в том дело, что «финляндизация» – это плохо, а в том, что она недоступна как путь решения проблем для Украины сегодня. В случае компромисса ее ждет не «финляндизация», а полное «обэсэсэсэривание» с превращением в лучшем случае в Польшу времен «Варшавского договора» (Беларусь нашего времени), в худшем – обратно в Украинскую ССР. Причина такого узкого коридора исторических возможностей - во внутренней слабости. Украина может позволить себе переживать войну (за счет консолидации нации), но вряд ли переживет поражение. А признание потери территорий будет трактоваться общественным мнением именно как поражение - в этом одна из ловушек для Зеленского. Ему очень трудно после всего, что было, представить компромисс как победу.
Что остается? Увы, но лишь продолжать перемалывать людей в том, что очевидно войдет в историю как одна из самых кровавых войн в новейшей истории Европы (за исключением двух мировых) и надеяться на то, что в какой-то момент агрессор сам не выдержит созданного им давления и «трест лопнет от внутреннего напряжения».
Внимание! Пост в ТРЕХ частях.
Часть первая.
О выборе Украины...
Я долго и даже мучительно размышлял о резонансной статье Григория Явлинского в Новой газете. Несмотря на высказанную в его адрес резкую и эмоционально насыщенную критику, я считаю статью как минимум смелой уже хотя бы потому, что автор не побоялся пойти наперекор устоявшемуся общественному мнению. Наверное, я бы даже поддержал его позицию, если бы считал, что его мирный план реализуем. Но, к сожалению, мне он кажется утопическим.
В самом предложении Украине (а по сути речь идет об изменении позиции именно Украины, так как Россия декларирует готовность остановить войну при условии сохранения за ней «трофеев») начать переговоры с Москвой без предварительных условий, главным из которых является освобождение оккупированных территорий, я ничего унизительного для Украины не вижу. Украина проявила такие чудеса мужественности, стойкости и самоотверженности за этот год войны, что заслуживает любого мира, и любой мир будет ее победой в этой войне.
В то же время война является страшным бременем для народа Украины (для российского народа тоже, но он сам выбрал этот путь и несет за свой выбор всю полноту ответственности). Речь идет не только о сотнях тысяч жизней, но и о страшном и вряд ли целиком восполнимом разрушении основ экономики, демографии и даже культуры. Нет поэтому той цены, которую я назвал бы непомерно большой и которую нельзя было бы заплатить за то, чтобы прекратить это разрушение. В том числе и путем отказа от части территорий: многие народы проходили через это испытание, и в конечном счете оказывались победителями. Финляндия – пример, который завяз на зубах, но в действительности таких примеров великое множество. Так что, если бы я верил в то, что отказ от попыток возвратить территории, контроль над которыми утрачен, может привести к прекращению войны и предотвращению дальнейших жертв, я бы без колебаний поддержал Григория Явлинского. Но я в это не верю.
Увы, сегодня ситуация такова, что ни отказ от собственных территорий, ни другие уступки Кремлю не способны принести Украине хоть сколько-нибудь прочный, пусть даже и временный мир. Для того, чтобы понять это, необходимо пристальнее присмотреться к природе этой войны и к целям Путина и России. Эту войну нельзя сравнивать ни с каким классическим региональным конфликтом за спорные территории (Армения против Азербайджана за Карабах, Сербия против Албании за Косово, Перу против Эквадора за верховье Амазонии и так далее). В первую очередь потому, что она такой региональной войной не является, и захват территории ни в коей мере не является ее целью. Это война идеологическая и даже отчасти религиозная, которую путинский режим ведет с США и их союзниками не за Украину, а на территории Украины. Тем более Кремлю не нужна какая-либо часть Украины.
Я склонен доверять воспоминаниям Медведчука, вдруг рассказавшего, что Путин отказался забрать себе Донбасс во времена Порошенко и всеми силами впихивал его обратно в состав Украины. Подобно герою Ильфа и Петрова, Путин всегда мечтал о блюдечке с голубой каемочкой, на котором ему поднесут Украину (а также все остальные постсоветские пространства), и поэтому на любые компромиссные предложения неизменно отвечал: я бы взял частями, но мне нужно целиком. Украина целиком, причем не сама по себе, а как часть «большой сделки» по разделу Европы, была и остается для Путина стратегической целью в этой войне, и никаких изменений в его планах за прошедший год не произошло. Другое дело, что тактика изменилась, и теперь он готов достигнуть этой цели в два этапа, для чего ему и нужна передышка. Но он не может отказаться от решения стратегической задачи, не получив кризис внутри России, а значит, он не может остановиться на достигнутом. В этом, а не в принципиальной ценности для Украины захваченных территорий, я вижу главную проблему и препятствие к миру на данном этапе войны.
Продолжение следует.
Презентуя очередной выпуск «Пастуховской кухни», я, со своей стороны (Боря обещал подробнее написать у себя в Телеграм о Турции, но я в этом меньше разбираюсь, чем он), хотел бы обратить внимание на очевидную кражу политических технологий на российском внутриполитическом рынке. Правые радикальные группировки начинают агрессивно обкрадывать ФБК Навального, перехватывая антикоррупционную повестку. Вспомнил вдруг о Ленине, укравшем аграрную программу у эсеров. Оказывается, это работает в оба конца, и Ленина тоже можно обокрасть, обладая достаточной политической наглостью…
https://youtu.be/iPYKMDu3fzE
Рискую снова быть раскритикованным за самоцитирование (на самом деле отчасти справедливо), но трудно удержаться. Выкроил время, чтобы все-таки закончить редактирование новой книжки. Читаю свою статью, по-моему, в журнале «Полис» за 1994 год, то есть почти 30 лет назад, в эпоху великих иллюзий. Даже смешно стало. Это неправда, что мы не знаем будущего – правда состоит в том, что мы от своего знания стремимся убежать подальше, заменив его надеждами. Вот, встречайте из 1994-го:
«Новая большевизация основной части интеллигенции вызывает реакцию отторжения у тех ее небольших групп, которые за последние годы приблизились по условиям своей жизни, а соответственно, и по взгляду на мир и на свое место в нем к европейскому среднему классу... Необходимость решать политические и экономические задачи выдвинет на первый план проблемы государственности и единства России. Таким образом, наше общество плавно подошло к тому рубежу, когда формирование идеологии из критической стадии переходит в стадию апологии нации государства. Российская интеллигенция и новый компонент общества – средний класс отреагируют на изменения, скорее всего, по разному.
Средний класс будет стремиться выстроить рациональную концепцию новой государственности. Идеологически он будет поначалу проявлять себя в пассивной форме – через неприятие «либерального большевизма». Он будет воздерживаться до поры от политики. Именно поэтому линия действительно возможного в близком будущем идеологического противостояния – между интеллектуалами из среднего класса и группами (осколками) былой советской интеллигенции – как бы намечена пунктиром на фоне театральной борьбы либеральных и реликтовых большевиков.
Не надо быть пророком, чтобы сказать: именно эта незаметная сегодня линия станет со временем едва ли не главным водоразделом в идеологии, когда враждующие ныне большевики окажутся вместе по одну сторону баррикад, построенных ими против среднего класса. Деградирующая советская интеллигенция попытается мимикрировать под условия, диктуемые политикой и экономикой, и возьмет на вооружение не либеральную, а националистическую (может быть, шовинистическую) риторику.
Та самая основная масса интеллигентов, которая упоенно обличала «красно коричневые» (ярлык, по идеологической сути неверный) взгляды «национальных большевиков», начнет ревностно исповедовать мировоззрение национал патриотов. Причем если судьба проявит свойственную ей иронию, нынешние «патриоты» так и останутся маргиналами большой политики, а наиболее яркие «либералы» возглавят патриотическое движение.
Ничего неожиданного в таком повороте не будет, ибо его предпосылки заложены в самом либеральном большевизме.
Антиимперские ориентации сегодняшних радикальных демократов – очередная превращенная форма русского православного мессианства. В начале прошлого века коммунизм стал формой, в которой русское мессианство совершало мировую экспансию; в начале нынешнего оно может проявляться и как изоляционизм».
На мой взгляд, по итогам первого года войны противоборствующие стороны практически вернулись в исходную позицию полной неопределенности и непредсказуемости. Иллюзии, что эта война может закончиться быстрой победой одной из сторон, к концу года обнулились. Надежды на возможный быстрый исход войны, которым год назад еще только предстояло родиться, по итогам года, на мой взгляд, развеяны и остались за кормой истории.
Что мы понимаем теперь и чего не понимали еще полгода назад? Население как Украины, так и России не готовы предоставить своим правительствам мандат на заключение мира ценой территориальных уступок (для России – ценой отказа от оккупированных территорий, которые она считает своими). И там, и там есть ясно выраженная воля к войне. Но:
- Новая мобилизация больше не выглядит непреодолимой преградой для Кремля, в то время как продолжение мобилизации в Украине требует все больших и больших усилий;
- Экономические санкции против России не привели и в ближайшее время очевидно не приведут к коллапсу ее экономики, они создают проблемы, но не лишают способности продолжать войну длительное, исчисляемое годами время;
- Готовность и способность Запада оказывать Украине военную помощь значительно не дотягивают до масштабов, которые бы позволили Украине переломить ход войны, а в связи с приближающимися выборами в США шансы резкого, при этом кратного количественно и качественного, а главное - молниеносного увеличения этой помощи невелики.
Таким образом, Украина, столкнувшаяся с вероломной агрессией со стороны России, в преддверии весны 2023 года оказывается в столь же тяжелом положении, что и накануне весны 2022 года. Но если тогда западные союзники ориентировались на исход битвы за Киев как на критерий «живучести» украинского государственного проекта, то теперь таким критерием является исход битвы за Донбасс. Это на самом деле в некотором смысле действительно “Сталинград XXI века”. И в Москве, и в Киеве это прекрасно понимают. Недаром Путин обращается к нации в тени Мамаева кургана. Правда, он немного попутал стороны.
Недавние легковесные заявления о якобы скором и неизбежном окончании войны после деоккупации Крыма (обещалось к лету) поутихли. Украина истекает кровью, и ей пока не до масштабных наступательных операций. Но главное, становится очевидным, что даже случись такое (деоккупация Крыма), оно бы стало не точкой окончания этой войны, а лишь прологом к ее следующей более кровавой фазе.
Чисто военная победа над Россией представляется скорее иллюзорной и дезоориентирующей целью, а ставка на быструю русскую революцию (восстание олигархов и прочие утопии), под которую формировалась вся актуальная санкционная повестка, очевидно провалилась. На этом фоне вырисовывается крайне неприятная альтернатива:
- либо Запад (прежде всего США) перестает играть в игру «ни мира, ни войны, а помощь Украине “по чайной ложке три раза в месяц”», и врубается в войну по полной программе, принимая все возможные последствия и риски, с этим связанные,
- либо Украину рано или поздно дожмут (причем с обеих концов) до переговоров о перемирии на крайне невыгодных для нее условиях.
Причем чем позже это произойдет, тем хуже будут условия, так как переговоры сейчас и переговоры после потери создававшихся в течение восьми лет оборонительных рубежей на Донбассе будут сильно отличаться своей повесткой. Впрочем, поражение русской армии на Донбассе даст Украине существенную фору. Но нанести такое поражение при существующем уровне поддержки со стороны Запада очень сложно.
Подробно об этом - в последней программе Виталия Дымарского “Дорожная карта” с Михаилом Ходорковским.
https://youtu.be/mwetza4WYEE
Ну что ж, свершилось. После долгих и кровопролитных – в прямом, а не в переносном смысле слова, - боев сводный батальон редакции «Новой газеты», дравшийся в течение года в полном окружении, покидает первую линию обороны и уходит, отстреливаясь, в темный интернет-лес русского «самиздата». Не думаю, что карателям станет от этого легче, хотя воевать в лесу – не сахар.
Они уходят с гордо поднятой головой, не оставив своих знамен и неся в руках свой «бессмертный полк» - портреты своих убитых. Они уходят как армия Де Голля, чтобы продолжить сопротивление везде, где можно сопротивляться. Их не удушишь и не догонишь. Я знаю этих ребят много лет. Эти не сложат перо. Поэтому у меня нет скорби и я не собираюсь причитать о свершившейся несправедливости, проливая крокодиловы слезы. Мы все на войне, в том числе – на войне с собственными иллюзиями. Без иллюзий мы будем злее и сильнее. Они вернутся из леса еще более крутыми, чем туда уходят, и мне плевать, в какой именно схрон я буду слать им свои статьи – они их не потеряют.
В «Новой газете» я опубликовал статью, на долгие годы ставшую моей визитной карточкой – о диктатуре люмпен-пролетариата. Сегодня приходится добавить – победившего. Чтобы не было скучно, кидаю на нее ссылку. Забавно читается десятилетие спустя. Продолжение следует.
https://novayagazeta.ru/articles/2012/08/13/50971-gosudarstvo-diktatury-lyumpen-proletariata
На «Пастуховской кухне» случился обеденный перерыв. Мы с Борисом последнее время встречаемся почти только в тех случаях, когда курсы наших путешествий неожиданно пересекаются. На этот раз мне было трудно соответствовать: Нью Йорк – не то место, куда может случайно занести судьба. Но разговор «через океан» оказался для меня самого неожиданным и интересным. Хотел даже написать большой содержательный пост, но решил не спойлерить программу – сделаю постфактум. Так что встречайте подзадержавшийся выпуск:
https://youtu.be/_c62VMwMfeU
Война «из слабой позиции» - это всегда либо акт отчаяния, либо авантюризм, но никогда не проявление силы. Если ты бежал марафон, и, оказавшись далеко за спинами лидеров, взял автомат Калашникова и перестрелял впереди бегущих, то ты не чемпион, а лузер, сошедший с дистанции и впавший в истерику. Если Россия, впрягшись в экономическое соревнование с Западом, перестала «тянуть» на дистанции и решила обойти всех на повороте, вляпавшись в изнурительную и кровавую бойню, то это не называется «встать с колен». Это называется «выстрелить себе в ногу».
Читать полностью…
Среди несуразностей новой русской жизни, которые идут сплошным информационным потоком и в целом стали привычным фоном, некоторые все-таки цепляют взгляд и заставляют на некоторое время столбенеть. Среди таких – сообщение о намерении проверить коллекцию Третьяковской галереи на предмет соответствия экспонатов традиционным ценностям. Тут у нас с женой возникли разногласия. Она вытащила из Гугла список наиболее известных полотен Третьяковки и, действуя на мой взгляд несколько прямолинейно, вывела за скобки «Апофеоз войны» Верещагина с его политически неприемлемыми в нынешних условиях черепами. Я же, будучи склонным к психологизму, положил глаз на «Явление Христа народу», поскольку в сложившихся обстоятельствах полотно может быть интерпретировано как намек на возможное возвращение сильно похудевшего в ШИЗО Навального к своим сторонникам. В общем, там за что ни возьмись, все так или иначе не соответствует традиционным ценностям, кроме экспонатов зала «Древнерусская икона».
Вопрос, который меня интересует, состоит в следующем: насколько легко и просто (и быстро) можно срыть существующий культурный слой? Тут многие приводят в пример Северную Корею. Но там обскурантистский по своей сути режим устанавливался в изначально преимущественно крестьянском обществе с очень тонким слоем образованной городской элиты. Когда он сложился, уже трудно что-то поменять, но сам процесс складывания в такой культурной среде не представляет большой сложности. Сопротивление мгновенному и тотальному распространению невежества оказывается очень слабым. Россия XX века – тоже не показатель. Там под достаточно развитое и образованное городское сословие была подведена «ядерная мина» в лице стомиллионного отряда безграмотного и забитого русского крестьянства. Больше пугает опыт Германии. Там был мощный культурный пласт, но это мало помогло. Справедливости ради, однако, надо сказать, что то, что имело место в нацистской Германии в 30-е годы прошлого столетия, похоже на то, что происходит сегодня в России не очень сильно. Сходство в основном внешнее. Так или иначе, но срыть достаточно развитой культурный слой в считанные месяцы в стране с преобладанием городского населения и опустить ее в эпоху, сильно отстающую по времени от европейского возрождения (условно – в допушкинскую) – задача отнюдь не тривиальная. Думаю, что сопротивление материала все-таки будет иметь место на более продвинутой стадии процесса.
Справедливости ради следует признать, что основу поддержки войны в Украине создают три мифологемы, которые трудно атрибутировать к Путину и пропаганде, хотя бы потому, что они на десятки, если не на сотни лет старше него. Мифы о латинянах (Западе) как сакральном враге России, об Украине как условии выживания России и о самом большом разделенном народе уходят вглубь народной психологии и разделяются значительной частью элиты. Это и есть тот оселок, за который Путин подвесил Россию. Хотим мы этого или нет, но теперь, чтобы слезть с крючка пропаганды, придется серьезно заняться разоблачением этих устоявшихся мифов и их вытеснением из массового сознания.
Миф об извечной вражде России, как наследницы Византии, и латинянства в лице коллективного Запада является одним из самых древних. Я согласен с Александром Яновым в том, что в его формировании самую существенную роль сыграла Русская православная церковь, которая таким образом решала проблему импортозамещения на подконтрольной ей территории. Именно под влиянием РПЦ сложилось искаженное представление об угрозах России, где угроза с Запада стала априори рассматриваться как основная. И это при том, что на протяжении как минимум четырехсот лет именно инъекции западной культуры позволяли поддерживать русскую цивилизацию на плаву. В этом смысле десатанизация – не пропагандистский перехлест, а фрейдистская оговорка, раскрывающая истинный смысл этой войны для кремлевских сектантов.
Миф о том, что без обладания Украиной российская Империя несостоятельна и, потеряв Украину, Россия неизбежно развалится, несмотря на то, что в его основании не лежит ни одного рационального довода, широко распространен не только в самой России, но даже и на Западе. Его сильно подбустил для нынешнего поколения своими трудами Солженицын, но, разумеется, не он является его создателем. Этот миф превращает Украину в некий священный Грааль для повёрнутых на имперскости кругов в русских элитах и хорошо отвечает на вопрос – почему все-таки Украина? Практически война стала парафразом известного володинского мема про Путина: есть Украина (под контролем) – есть Россия, нет Украины – нет России.
Притча об освобождении Донбасса по сути является лишь производной от мифа о русских как разделенном народе. Он отражает некоторые особенности русской колонизации, которая протекала в бессимптомной форме – то есть русские, колонизуя другие народы, не признавали себя колонизаторами и поэтому никогда не нащупывали на эмоциональном уровне, где кончается метрополия и начинается «заморская территория». Принцип был простой: одна земля – один народ. Соответственно отряды переселенцев в колониях воспринимались как угнетенный класс, изгоняемый со своих земель. При таком подходе «англосаксы» должны были бы до сих пор вести освободительную войну в США, Канаде, Австралии, Индии и далее везде, действительно претендуя на звание самого большого разделенного народа мира.
К сожалению, объяснить без разбора этих мифов, почему население России поддержало войну Путина с Украиной, невозможно.
Подробнее об этом можно посмотреть в очередной «Дорожной карте» с Виталием Дымарским и Михаилом Ходорковским на канале Ходорковский.Live
https://youtu.be/Cv0oerKDi3c
В продолжение вчерашней темы. Идеология так называемого «патриотического движения» - штука почище «Фауста» Гете. Но пренебрегать ею не стоит. В отличие от соловьиных трелей государственной пропаганды, она живая, реальная, уходит корнями вглубь народной психологии. Это то, что с Путиным не уйдет и с чем иметь дело придется долго.
Чтение «хроник украинской войны» от Стрелкова каждый раз провоцирует у меня когнитивный диссонанс. С одной стороны, в своих рассуждениях Стрелков удивительно последователен и рационален. Его наблюдения чрезвычайно точны и логичны, но его конечные выводы абсолютно некорректны и иррациональны. Ниже длинный отрывок, который лучше всего иллюстрирует этот тезис:
«Мне задали интересный вопрос: "Назовите главную причину, по которой Вы считаете, что серьезные успехи российских войск в наступлении сейчас невозможны?" Отвечаю: Из всего комплекса причин, которые очень серьезно ослабляют боеспособность ВС РФ (не только в наступлении, но и в обороне) главным, всё-же, я считаю моральный фактор.
У большинства мобилизованных (и большей части кадровых) военнослужащих ВС РФ отсутствует мотивация к жертвенности при ведении боевых действий против ВСУ, так как цели войны не только не разъяснены властями, но даже и вообще не определены официально. В тоже время дисциплинарные меры, которые имеются в распоряжении командования ВС РФ "по законам мирного времени", - недостаточны, чтобы заставить военнослужащих бояться их больше, чем смерти и увечья от огня врага.
Соответственно, вести наступления в подобных условиях с шансами на достижение успеха имеют:
- добровольческие части (которых не может быть много);
- наёмные части "Вагнера", где имеется своя "внутренняя идеология" (характерная для ландскнехтов) в сочетании с жесточайшей репрессивной дисциплиной, выходящей за рамки даже законодательства военного времени эпохи СССР.
Отсюда вывод: вести полноценное наступление на позиции стойкого и упорного противника "элитными" подразделениями командование может только на весьма узких ограниченных участках. (На пример - направление на Соледар-Бахмут), где можно вести боевые действия без привлечения других сил, кроме "штурмовиков Мертвой Головы". (если кому-то такое определение не нравится - прошу посмотреть эмблематику "Вагнера")».
То есть Стрелков всерьез верит, что отсутствующую мотивацию умирать за власть, которую он сам иначе как «воровской» не называет, можно создать с помощью разъяснительной работы, рассказав о целях войны? Вроде ведь жил человек при социализме…
Но это еще полбеды. Беда же в том, что Стрелков искренне верит, что уж кому-кому, а ему эти цели известны. Ой ли…
По сути, пока из всего, что пишет Стрелков, очевидной целью является превращение России в единый военный лагерь, читай – в казарму. Но понятно, что это цель промежуточная. Что же может быть конечной целью?
Формально – это бескомпромиссное полное завоевание Украины и ликвидация ее государственности. Это вряд ли можно считать прорывной идеей: что у Кремля в голове, то у Стрелкова на языке. Вопрос же, на который я не могу найти ответ ни в Кремле, ни у Стрелкова – а зачем? А потому что незачем – России достижение этой цели ничего не дает. Даже если представить себе, что у них все вышло, положение России только многократно ухудшится по сравнению с сегодняшним. Так что ничего с мотивацией русской армии не выйдет. Нельзя мотивировать фантомной болью.
Олег Матвейчев, депутат: «Нам надо, чтобы у нас выросли дети, которые никогда не слышали фамилию Гребенщикова или Пугачевой». – У нас уже были дети, которые никогда не слышали фамилии Леннон и Меркьюри. Сильно помогло режиму, как я понимаю. Полезная инициатива. Нет лучшего способа искушения, чем объявить плод запретным. Мои поздравления Борису Борисовичу и Алле Борисовне. Похоже, им снова повезло со страной дураков.
Читать полностью…
Попробую вернуться к несколько подзабытой рубрике ответов на вопросы.
Valery Puchugin
Здравствуйте, Владимир Борисович. Как-то я слышал, что Вам можно задать вопрос через комментарии в канале Бориса Владимировича. Вы упоминали в лекции в Киеве в 2009 году, что для рождения новой культуры, которая заменит умершую советскую культуру, нужен разрыв постепенности ( революция ). То что мы сейчас переживаем в России это и есть революция сверху и рождение новой культуры? Или это что то другое?
Хороший вопрос. Уже хотя бы тем, что мои собственные попытки найти ту лекцию в Киеве окончились безрезультатно (старый сервер Polit.ua умер со всеми записями), и мне приятно, что ее кто-то помнит.
По существу. Мое мнение не изменилось. Утопичность путинского проекта я вижу именно в его конечности. Я не берусь судить о том, сколько будет длиться агония и будет ли исход суицидом одного лишь режима, или он уволочет с собой в могилу эту планету целиком, но он не имеет будущего за горизонтом максимум одного-двух поколений, так как его внутренние противоречия неразрешимы и он не способен к эволюции. Разрешение этих противоречий возможно только через перерыв постепенности, что неотвратимо возвращает революцию в актуальную политическую повестку. Остальное - детали: до или после смерти Путина (скорее после, но не исключено, что и до), снизу или сверху (скорее сверху, но в случае серьезного военного поражения может рвануть и внизу) и так далее. Так или иначе, изменение культурной парадигмы станет возможным только тогда, когда этот разрыв постепенности случится. В этом смысле революции – окна возможностей для истории (локомотивы, выражаясь языком Маркса). До этого момента придется терпеть и жить с тем, что есть.
Теперь о том, что пошло немного иначе, чем виделось в 2009 году. Революция оказалась двухэтапной. Режим не стал дожидаться «милостей от природы», а решил сам взять быка истории за рога. Группа анонимных административных фанатиков, скрывающаяся под брендом «Путин» (который сам лично, на мой взгляд, в очень ограниченных масштабах понимает, в какую игру втянул его аппарат его же собственной власти) навязала (и развязала) России революцию сверху, частью (именно частью) которой стала война: империалистическая по форме, но гражданская по сути. Это настоящая революция, просто ретроградная, идеал которой взят из прошлого. Самый близкий пример – антишахская революция мулл в Иране. Тоже ведь революция. Только в России вместо мулл – методологи-необольшевики. Это революция мимикрирует под контрреволюцию, но таковой на самом деле не является.
Я думаю, что таким образом Россия вступила в целую эпоху революций, которые будут менять пошагово вектор исторического развития, пока, в конце концов, он не устаканится на очередной десяток лет. Путин открыл новый сезон революций в России, но ему не суждено превратить его в свой бенефис. На выходе у России будет другой диктатор и другие цели.
Пытаясь оценить тактику Кремля с несколько устаревших позиций имеющегося у нас знания о том, как были устроены и действовали тоталитарные системы XX века, мы невольно допускаем ряд существенных ошибок в расчетах и прогнозах, сильно занижая степень адаптивности режима к вызовам, а также неправильно оцениваем и даже переоцениваем эффективность используемых инструментов давления на режим, включая санкции, контрпропаганду и прочее.
Одним из примеров непонимания того, как устроен путинский посттоталитаризм, является просчет в оценке потенциала поддержки войны в Украине и возможных последствий мобилизационных мероприятий для режима. Первое было недооценено, а второе - переоценено. По всей видимости, «вход в войну» был для Кремля не спонтанным и рефлекторным (реактивным) действием, а глубоко продуманным, высчитанным и соориентированным на очень дальнюю перспективу шагом. В этом смысле очевидный просчет на старте военной кампании, когда провалился «русский блицкриг», не имел на самом деле того стратегического значения, которое ему некоторое время придавалось. Это было больно, но не смертельно, и поэтому система смогла это пережить, не отклоняясь от военной траектории. Потому что война для Кремля – это больше, чем победа. Это образ мысли и жизни посттоталитарного общества.
По сути в фундаменте системы лежат мониторинг и тюнинг. В принципе, новое здесь только в акценте на возможности новых технологий. Но не надо забывать, что само рождение и эволюция тоталитарных систем были теснейшим образом связаны с прогрессом медийных технологий (появление радио, а затем телевидения). Соответственно, появление социальных сетей и возможностей big data приводит не просто к возможности возвращения к тоталитарным практикам прошлого, а к их качественному изменению, эволюционному скачку, последствия которого пока мало понятны. Ясно лишь, что Кремль активно инвестирует гигантские материальные и интеллектуальные ресурсы в изучение всех значимых микроколебаний общественных настроений и интерактивно воздействует на них в режиме обратной связи, купируя внештатные ситуации и возмущения.
Новоявленные гуру посттоталитаризма сначала сцеживают из коллективного подсознания русского народа экстракт агрессии и потом вкалывают его ему же обратно в общественное сознание в качестве милитаристского бустера. Органичность этой инъекции усыпляет имунную систему общества и делает микроменеджмент сознания гораздо более эффективным, чем макроменеджмент времен большого идеологического стиля. Таким образом, с помощью новейших информационных технологий Кремль превратил свою уязвимость (отсутствие качественной идеологии) в преимущество (экстраординарную идеологическую всеядность).
Режим не стремится к тотальной инклюзивности, как его предшественники. Такая тенденция наблюдается, но она не является доминирующей. Обывателей по мере возможности стараются как можно дольше выдерживать внутри информационно-социальных пузырей, блокируя образование цепных общественных реакций. Одновременно эти пузыри играют роль своеобразных политических инкубаторов. Когда температуру внутри них удается довести до заданных стандартов, нужное и строго ограниченное количество этих пузырей вскрывается и их содержимое выливается в заранее откалиброванное магнитное поле, образуя социальную плазму, текущую на войну и там сжигаемую. В общем, довольно остроумно.
Именно эта технология лучше всего объясняет, почему ни прошедшая, ни грядущая мобилизация не вызвала и не вызовет взрыва, а наоборот будет поддержана обществом. Потому что она – «частичная». Частичная мобилизация означает не количество призванных на войну, а особую социальную технологию «раздельного питания людоедов», при которой происходит мобилизация одних групп населения (по мере их внутренней готовности к ней), при сохранении других групп в отстраненно-законсервированном состоянии. Эти «консервы» до поры, до времени продолжают жить нормальной жизнью (магазины, театры, рестораны, шоппинг, туризм). Но ровно до тех пор, пока не придет время проткнуть их пузырь.
Я хорошо помню эту церемонию вручения «Ники» в Доме кино в 1999 году - на изломе эпохи. За главный приз боролась «Страна глухих» Тодоровского, но победителем вышел странноватый фильм Балабанова «Про уродов и людей». С высоты сегодняшнего дня я понимаю, что это сиквел: в стране глухих всегда будут рождаться люди-уроды. Кстати, любопытно, что в следующем году главный приз взял фильм «Хрусталев, машину..» Германа, - если мы и не знаем своего будущего, то уж точно его чувствуем….
К «Стране глухих» я еще вернусь, а пока хочу рассказать о другом фильме. Я смотрел его всего один раз в далеком 1985 году, и с тех пор не мог найти в себе сил пересмотреть. Для меня это самое страшное кино о войне, которое я видел. Тогда я еще не был знаком Климовым, и поэтому не мог знать, какую роль в формировании моего характера и мировоззрения сыграют встречи с ним в конце 80-х, так что восприятие фильма было непосредственным и не масштабированным личностью Элема. Тем не менее, именно «Иди и смотри» навсегда определило мое отношение к любой войне. Так вот, вчера я заставил себя пересмотреть концовку этого фильма. Сделал я это лишь потому, что почитал либеральный тред в твиттере о Костомарове.
Финал «Иди и смотри» аллегорический. Главный герой, прошедший через ад Хатыни, расстреливает фотографии с изображением Гитлера, и на каждой следующей фотографии Гитлер запечатлён более молодым, чем на предыдущей. В конце концов, перед подростком оказывается изображение матери Гитлера с младенцем на руках. Этот выстрел он сделать не смог. Я так подробно это описываю, потому что не верю, что кто-то по прочтении решит пересмотреть фильм. Да и рекомендовать не могу: «Иди и смотри» - зрелище не для слабонервных и, если бы не некоторые формулировки твиттера, я и сам бы не поднялся на повторный просмотр.
В моем понимании победа – это когда любовь побеждает ненависть. А когда бОльшая ненависть побеждает меньшую, то это не победа, а перемена слагаемых внутри одних скобок. А от перемены мест слагаемых, как известно, сумма не меняется. То есть люди, конечно, будут править другие, но ненависти в России останется ровно столько же, сколько и сейчас.
С любовью в России, конечно, дефицит. Недаром лучший, на мой взгляд, фильм Звягинцева “Нелюбовь” стал зловещим кинопрологом к этой войне. К сожалению, русская нелюбовь не имеет четкой локализации. У нее нет геотега “Москва.Кремль.Путин”. Те, кто против Путина, зачастую отравлены этой нелюбовью ничуть не меньше, чем те, кто за. Это и делает Россию сегодня страной нравственно глухих. К сожалению, нелюбовь нельзя ничем, кроме любви, компенсировать: ни смелостью, ни правильностью идей. Можно сорвать голос в борьбе за демократию против войны и коррупции, и все равно оставаться глухим.
Если любую самую правильную и красивую идею помножить на нелюбовь, то произойдет лишь ее обнуление. Неважно – это о патриотизме, национализме, либерализме или социализме. Потому что нелюбовь – это и есть исторический ноль. И пока мы будем оставаться все в зоне нравственного “околоноля”, мы будем ходить по кругу истории, какую бы красивую картинку будущего мы не рисовали для России в своих твитах.
Продолжение. Начало в предыдущем посте.
Часть вторая.
О будущем России сегодня рассуждают все кому не лень. Когда речь заходит о будущем Украины, возникает неловкая пауза. Все пунктирные линии обрываются на слове «победа». Победа, а после нее хоть потоп. Российские оппозиционеры приблизительно в том же ключе говорят о Путине – он исчезает (не важно как), а потом все равно. Но, рассуждая о возможности или невозможности перемирия, мы не имеем шанса избежать разговора о будущем Украины, потому что здесь есть четкая привязка. Только в связке с ожидаемым сценарием развития ситуации можно определенно сказать, допустимы ли для политического руководства Украины на данном этапе те переговоры о перемирии, которые предлагает Явлинский.
Первый тезис, который я, увы, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эмпирически, состоит в том, что по сложившемуся у меня впечатлению, в украинском обществе не сформировался запрос на мир, тем более на мир любой ценой. На сколько решимость и воля продолжать войну высоки на самом деле, мне судить трудно, но признаков обратного в явном виде не наблюдается. А это значит, что смена курса на 180 градусов вызовет у значительной части украинского общества фрустрацию, быстро переходящую в возбуждение. Одновременно неизбежно проснутся сильно упавшие в объемах, но так и не исчезнувшие до конца пророссийские, прокоммунистические элементы, ушедшие на дно в условиях войны. Их сохранилось не так мало, как кажется. И, наконец, прекратит действовать водяное перемирие между «союзническими силами», люто ненавидящими друг друга, но перед лицом непосредственной военной угрозы вынужденными помалкивать.
Все описанное выше наложится на два объективных процесса: глубочайший экономический кризис и рост антикоррупционного протеста, который наблюдается даже сейчас в условиях войны. При этом исчезнет драйв, ослабнут потоки западной помощи (ведь мир же уже наступил). Одновременно начнется конверсия, и с фронта начнут массово возвращаться мобилизованные. Таким образом, можно достаточно уверенно прогнозировать, что приостановка войны при сохранении статус-кво (территории остаются оккупированными) создает условия для немедленного начала в Украине идеального политического шторма. В таких обстоятельствах соглашаться на переговоры с Москвой, предметом которых будет обсуждение территориальных уступок, почти равнозначно политическому суициду. Думаю, Зеленский предпочел бы остаться в истории как президент-герой, а не как президент-камикадзе.
Политический кризис в послевоенной Украине практически неизбежен в любом случае. Но окончание войны “победой” - то есть в нынешнем понимании украинцев, возвращением под свой контроль всех или почти всех территорий с предоставлением Украине четких военных гарантий, страхующих от рецидива агрессии,- могло бы существенно сгладить кризис. Во-первых, сохранялся бы драйв, с помощью которого можно было бы легче переключиться с решения военных на решение гражданских задач. Во-вторых, можно было бы рассчитывать на существенный приток частных инвестиций, не говоря уже об определенных репарациях, хотя бы в пределах арестованных российских активов. Заключение с Москвой перемирия сейчас и фактически на условиях Москвы не позволяет надеяться ни на первое, ни на второе.
Добавлю, что все вышесказанное понимают в Москве так же хорошо, как и в Киеве. Путин не будет нейтральным наблюдателем за тем, как развиваются события в Украине после заключения перемирия. Он будет в режиме онлайн непосредственно вмешиваться в практически непредотвратимый острый гражданский конфликт, добиваясь реализации, как минимум, грузинского сценария. В этом и есть план: вместо кавалерийской атаки решить задачу со сменой правительства в Киеве как “двухходовочку”. Мы знаем, что, в принципе, Путин умеет ждать. При первой же возможности он постарается использовать перемирие, чтобы реализовать донецко-луганский сценарий 2014 года в масштабах всей Украины.
Окончание следует.
У России есть два основных социальных “энергетических” состояния: «в завязке» и «в развязке». «В завязке» Россия спит, «в развязке» - буйствует. На перевале второго года войны Россия начала «развязываться». Пока это только анонс того состояния, которое в самом ближайшем будущем, возможно, станет определяющим. В полную силу оно развернется как раз в момент кульминации так называемого «транзита власти», то есть формальной пролонгации легитимности правящего клана на следующие несколько лет.
Россия «в завязке», то есть Россия, набравшая в рот воды и молчаливо исполняющая любые преступные прихоти режима, – зрелише не из приятных. Россия «в развязке», то есть с перекошенным от крика ртом, – зрелище страшное. Собственно, настоящий трэш поэтому еще, скорее всего, только впереди. И это несмотря на то, что в целом, с чисто внешней стороны, все выглядит для Кремля безоблачно.
Русским людям в значительном их числе война очевидно “зашла”. Дело оказалось не таким ужасным, как многим представлялось. В огромной стране один погибший или покалеченный на войне механически плюсуется в массовом сознании к десяти умершим и покалеченным от паленой водки, наркоты, ДТП и просто в драке по пьяни. Трагедии особой в том, что война унесет 100, 200 и даже миллион человек «глубинный народ» не видит. Этот феномен птенцы гнезда Суркова, похоже, просчитали верно. Отряд, так сказать, не заметил потери бойцов, а вдовью печаль закидали шубами. Экономика АП тем более не волнует – с тех пор, как известный мем «лишь бы не было войны» оказался заменен в массовом сознании мемом «лишь бы не было 90-х», власть чувствует себя более чем уверенно на экономическом фронте. 90-х пока никто не ожидает.
Но есть нюансы. Война, решая одни проблемы, создает из ничего другие. Она меняет природу человека внутренне, и эта внутренняя, поначалу не очень бросающаяся в глаза перемена оказывается миной замедленного действия, заведенной под фундамент режима. Котлован под этот фундамент рыли не одно десятилетие. Бетон, которым его заливали, замешан на страхе смерти и стимулировании гнусных инстинктов толпы. Но в большей степени на страхе. Страх этот по большому счету врожденный, унаследованный от предыдущих поколений, переживших массовые репрессии. В этом смысле Путин не столько сам является Сталиным, сколько паразитирует на памяти о Сталине и сталинизме. Дело, однако, в том, что война убивает страх смерти, и все сразу становится намного сложнее.
После объявления мобилизации война начинает массово производить людей, привычных к мысли о смерти, живущих с ней бок о бок месяцами. Это меняет природу политического процесса. Одно дело иметь дело с людьми, для которых возможность погибнуть от полицейского произвола есть непреодолимое препятствие, другое дело – с людьми, у которых инстинкт самосохранения разрушен войной. Сегодня русское общество «развязалось». Вот СМИ сообщают, что в одном из прифронтовых областных центров доброволец-контрактник, предположительно «вагнеровец», бил по лицам пытавшихся урезонить его росгвардейцев. Суд приговорил его к штрафу в несколько десятков тысяч рублей, приняв во внимание «хорошую характеристику». И это в той самой России, где срока получали за то, что метнули в сторону полицейских пластиковый стаканчик (чем нанесли последним непоправимый психологический ущерб). То ли еще будет, ой-ой-ой, как пела ныне не любимая теперь Алла Пугачева.
Уже в конце текущего года Кремль может столкнуться с протестами несколько иного рода, чем те «восстания хомячков», к которым он привык, воюя с либерально настроенной интеллигенцией крупных городов. Ни внятных технологий подавления этих новых протестов, ни людей, способных их подавлять, у Кремля нет. Те, кто должен будет бить протестующих, могут оказаться из одного окопа с протестующими, причем не в переносном, а в прямом смысле слова.
Слушая Путина, который рассуждал на днях о многосторонней пользе ухода западных брендов из России, я вдруг осознал, что мы до последнего времени совершенно неправильно трактовали экономическую историю цивилизации. Если посмотреть на нее под предложенным российским лидером углом зрения, то наибольшими возможностями для развития и самыми радужными перспективами в экономическом смысле обладают изолированные племена аборигенов Амазонии и пигмеев экваториальной Африки, у которых сохраняется максимальный из возможных потенциал для импортозамещения. Никто еще не трактовал библейскую притчу о последних, которые становятся первыми, столь прямолинейно как последовательную цепочку событий. Надо сначала стать последними, чтобы потом получить шанс стать первыми. В том, что первая часть стратегии может быть реализована, я практически уверен. Некоторые сомнения вызывает вторая часть, с тем, что «на потом»…
Читать полностью…
Еще раз о русском когнитивном диссонансе. Спасибо Матвею Ганапольскому, что он «отравляется» вместо меня – послушал у него выжимку из российских пропагандистских каналов, “несухой остаток”, так сказать.
Вспомнил анекдот об одесском еврее, которого безобразно постригли в традициях советского сервиса. Он требует жалобную книгу, администрация ни в какую. Заведующий его спрашивает: что конкретно вам не нравится? Он отвечает: все! Тогда заведующий говорит: так почему вы решили начать с нашей парикмахерской?
Теперь к сути вопроса. Со всех сторон, от президента до заведующего парикмахерской, только и слышно – «мы воюем с Америкой и НАТО, Америка и НАТО напали на нас, мы поставлены Америкой и НАТО перед экзистенциальным выбором» и так далее. Естественно, хочется спросить: так чего вы решили начать с Украины?
Если вы воюете с Америкой, так и нападайте на Америку, забирайте, так сказать, Алясочку взад. Рискните здоровьем. Украина-то тут при чем?
Если бы вы воевали с Америкой, вас давно уже бы не было. Америки, скорее всего, тоже, но это другой вопрос. А пока вы год криво воюете с плохо вооруженной, втрое меньшей по населению, экономически обескровленной Украиной и ничего не можете толком сделать.
А Америка здесь ни при чем. И поставки оружия ни при чем. У самих, кстати, дроны иранские с китайскими чипами.
Совести нации особо обильно плодятся в эмиграции. Надежда России лишь в том, что вследствие случившегося их засилья эти мессии аннигилируют при столкновении друг с другом, и мы отделаемся легким испугом, оставшись в привычном смятении, один на один с нашими несовершенствами, столь очевидными на фоне их великих свершений в бичевании пороков и преступлений.
Читать полностью…
Все возвращается на круги своя. Либеральная оппозиция 10 лет долбала кремлевскую стенку бревном антикоррупционной пропаганды. Кремль в ответ поднял дубину народной войны и обрушил ее на голову либеральной оппозиции. Стертое от чрезмерного употребления анти-коррупционное бревно выпало из рук контуженных войной либералов. Кремль вздохнул с облегчением, но не тут-то было. Бесхозное бревно подняли черносотенцы и леваки и снова начали долбать кремлевскую стену, но уже с другой стороны. Что теперь делать Кремлю с очередными “долбохотами”? Огреть их по голове миром? Видимо, место проклятое. Куда ни кинь - всюду клин.
Есть апокриф про Брежнева. Однажды помощник подготовил ему текст выступления, в котором обильно цитировался ранний Маркс. Брежнев посмотрел и сказал: «Вычеркни. Кто ж поверит, что Ленька Брежнев Маркса читал?”. Эту басню я вспомнил, когда прочел в телеграм-канале у «обновленного» Стрелкова о том, что он экономит деньги подобно мольеровскому Гарпагону (шутка), будет продавать картины современным Билли Бонсам (еще одна шутка) и испытывает когнитивный диссонанс от выступления Лаврова. Раньше за Стрелковым этого не замечалось. Я бы вычеркнул.
На мой взгляд, Стрелков способный и даже в чем-то талантливый беллетрист (другие его таланты пусть оценивает суд). Его заметки точны, остроумны и написаны доступным и красочным языком. Но сложные литературные метафоры плохо вяжутся с грамматической и синтаксической неряшливостью. Раз уж Стрелков обзавелся литературным редактором (мое предположение), я бы советовал за небольшую дополнительную плату обзавестись корректором. Я сам небезгрешен, и для меня эту работу в качестве шефской помощи выполняет жена.
В целом же очевидно, что у телеграм-канала Стрелкова появился инвестор (спонсор). Это еще не ФБК, конечно, но стиль канала очевидно эволюционирует от простого повествования к формату информационного агрегатора. Не удивлюсь, если Стрелков в скором времени обзаведется и собственным видеоканалом. Думаю, единственное, что его сдерживает сейчас, – это ограничения YouTube. Все это мелкие свидетельства начавшейся политической суеты в «правом секторе». Там все к чему-то готовятся, хотя, казалось бы, готовиться совершенно не к чему. Может, мы чего-то не знаем…
Стараясь быть честным хотя бы с самим собой, я должен признаться, что даже приблизительного понимания того, чем может закончиться эта война в обозримой перспективе, у меня пока нет, и я искренне завидую тем, кто полагает, что оно у них есть. Можно делать миллион предположений, строить тысячи догадок, предлагать сотни сценариев, но ничего из этого «дежурного набора эксперта» пока не выглядит для меня убедительно. Есть одно четкое ощущение: пока летим, и дна не видно.
Будущее скрылось за полупрозрачным занавесом, как перед началом спектакля; за занавесом копошатся какие-то тени, проступают силуэты декораций и пробивается тревожно мерцающий свет – то ли рассвета, то ли адского пламени. И совершенно невозможно угадать по этим силуэтам, что будут играть – драму Шекспира или мистерию-буфф Маяковского.
На данный момент ситуация развивается, на мой взгляд, неуправляемо, и поэтому - принципиально непредсказуемо. Все пророчества о неизбежной победе той или иной стороны или о таком же неизбежном компромиссе остаются в серой зоне между пропагандой и схематичным моделированием реальности. Ни одна из сторон сейчас не держит руку на пульсе войны. Поэтому ни один сценарий победы добра над злом пока не складывается в моей голове в логически безупречную цепочку выводов. Впрочем, и сценарии победы зла над добром страдают аналогичным недостатком.
В долгосрочной перспективе, уходящей за линии горизонта планирования отдельного человека, которая может исчисляться десятилетиями, я готов с уверенностью предсказать, что Россия не будет выигравшей стороной. Она либо в одиночестве проиграет эту войну, либо - в худшем случае - все проиграют ее вместе с ней в ядерном апокалипсисе. Однако на промежуточных дистанциях Россия вполне способна побеждать, и даже, думаю, наверняка еще будет побеждать. Цена этих побед как для нее самой, так и для всей Европы, и в особенности для Украины, будет страшной. Но сути дела это не меняет.
Для Украины, напротив, победа на короткой дистанции выглядит вполне представимой реальностью. Мы уже видели и, почти уверен, еще увидим много успешных военных операций. Но представить возможность стратегической победы Украины, то есть победы, при которой Россия капитулирует, демилитаризуется и, как следствие, потеряет возможность подготовить новую агрессию, чтобы взять реванш за поражение, мне тоже представить сложно. Россия не капитулирует от того, что Украина вернет Мелитополь и даже Крым, а работу со сценарием, при котором Абрамсы и Леопарды рвутся к Москве, я пока оставлю продюсерам Голливуда.
Заявленные обеими сторонами цели войны (критерии победы) пока выглядят достаточно утопичными, то есть иррациональными и в принципе не достижимыми. При этом происходит стремительная “палестинизация” конфликта, то есть сваливание его к “игре с нулевой суммой”, в которой невозможен компромисс. Ситуация может измениться теперь только в одном случае – если у одной из сторон “подломится” воля к победе. При этом поставки западного оружия Украине имеют, если вдуматься, меньшее или по крайней мере более опосредствованное значение в формировании воли к победе, чем принято считать.
На мой взгляд, именно “дуэль воль” станет политическим содержанием 2023 года. По итогам этой дуэли в течение этого года или в начале следующего возникнет новая ситуация, позволяющая уже говорить о какой-то определенной траектории эволюции конфликта.
Стрелков все больше походит на Навального нашего времени. Что поделаешь, время теперь такое…
Навальный боролся за путинский электорат, предлагая ему себя в качестве лучшего, то есть честного и справедливого Путина. Но это было в мирное время.
Стрелков борется за тот же путинский электорат, но в условиях войны, предлагая себя в качестве лучшего, в смысле – еще более жестокого и беспощадного Путина.
Любопытно, как по-новому в этих условиях зазвучала антикоррупционная и антиолигархическая риторика. У Навального она была инструментом, с помощью которого предлагалось построить прекрасную Россию будущего. Стрелков же с ее помощью хочет восстановить прекрасную Россию прошлого. Но ставки повышаются: теперь жулики и воры не просто крадут деньги из бюджета, они крадут у народа победу.
Стрелков – не новичок в этом жанре, он идет проторенной дорогой. Но и у власти рука набита, для каждого новичка у нее припасено старое надежное средство решения проблем.
Послесловие к воскресному эфиру с Дмитрием Еловским в программе «Чисто конкретная политика» на канале Ходорковский.Live.
В целом я рад, что война не убила в людях нормальное человеческое любопытство, и вопрос о том, что за картина висит у меня за спиной и, главное, что же все-таки изображено: море или поле, затмил в чате мобилизацию с рамштайном, не говоря уже о Медведеве с Володиным. Поскольку я не считаю, что война должна обязательно приводить к полному подавлению гормональной активности (иначе мы не досчитались бы целого талантливого поколения тех, кто сейчас отмечает свои славные 80 с гаком), я рад удовлетворить любопытство чата: за моей спиной картина «Maree Basse a Saint-Cado» французской художницы Marie-Laure Souq. Из названия работы («Отлив в Сен-Кадо») следует, что это скорее море, чем поле. Таким образом, выиграли те, кто ставил на «море» :) Ответив таким образом на запрос аудитории по поводу интерьера, я надеюсь, что создал более благоприятные условия для восприятия контента. Впрочем, если кто-то пройдет по ссылке только ради того, чтобы посмотреть на нравящуюся мне картину, я нисколько не обижусь.
https://youtu.be/6BF1ytjo3BU
В некотором смысле Телеграм-канал Стрелкова является парафразом Youtube-канала Навального в военное время. И тот, и другой – качественные “трендоулавливатели”, зеркалящие изменения настроений массы в режиме онлайн. В этом смысле небезынтересно заметить, что тональность и стилистика Телеграм-канала Стрелкова резко изменились буквально за последние несколько недель. От критики «бояр» («фанерного маршала» и его приближенных) он перешел к беспощадной критике «царя» и всего правящего класса в целом («коллективной Рублевки). Эта перемена является одним из индикаторов намечающегося «развода» между режимом и так называемым «патриотическим движением». Союз оказался не более долговечным, чем у большевиков с Махно. Впрочем, этого давно можно было ожидать. Как написал поэт по другому, правда, поводу – «была без радостей любовь, разлука будет без печали».
Несмотря на то, что «патриотическое движение» никогда не было мейнстримом в России, оно сыграло важнейшую роль в организации осуществленного Кремлем переворота, который привел в итоге к полному восстановлению тоталитарной системы правления и войне. Кремль приватизировал идеи и пассионарность этого движения и конвертировал их в укрепление своей власти по очень выгодному курсу. Но когда дело было сделано, как это часто бывает в подобных случаях, дороги религиозных фанатиков и циничных политиканов, воспользовавшихся фанатиками для достижения своих прагматичных целей, разошлись. С некоторой долей вероятности для знаковых «патриотов» можно предсказать судьбу старых большевиков при развитом сталинизме. Разумеется, это не коснется тех, кто сумеет вовремя полностью «разоружиться перед партией».
Я весьма скептически отношусь к прогнозам, в которых «патриотическому движению» сулят перспективу стать при определенном стечении обстоятельств преемником нынешнего режима. Мне кажется иногда, что такого рода перспективу отчасти рисуют в кабинетах Кремля в качестве страшилки – мол, а ведь могло бы быть и хуже. В чистом виде, без союза с государственной бюрократией «патриоты» обречены на быстрое и беспощадное уничтожение «обществом мелких лавочников», которым является сегодня современная Россия. Эти Саванаролы войны на самом деле не имеют никакой серьезной поддержки в давно уже пораженном вирусом консьюмеризма обществе, которое, конечно, не прочь порассуждать об имперском величии, но желательно за чужой счет.
Но и для власти политический бракоразводный процесс с «патриотами» выйдет в копеечку. Эта горстка фанатиков была солью и перцем, которые превращали пресный фарш войны в благоухающий люля-кебаб. Без них война сильно потеряет в своей привлекательности в глазах обывателя. Уходя с авансцены, «патриоты», скорее всего, успеют сместить акценты с «он поднял нас с колен» на «он украл нашу победу». Удивительно, как живучи в этом отношении русские архетипы. Царя подменили! – и вот уже Стрелков, вторя Зеленскому, пишет о человеке, похожем «на оригинал». Из будущей схватки с «патриотами» режим выйдет как минимум сильно «покоцанным». И если «идея войны» еще будет продолжать оставаться популярной в массах, то сама война «как она есть» - точно нет.
Борис настоял на обсуждении статьи Медведчука и интервью Михаила Подоляка. Мотивирует тем, что это волнует интернет-общественность. Что касается Михаила Подоляка – понимаю, он выражает позицию руководства воюющей страны и дал интервью, в котором сказано чуть больше, чем обычно позволяют себе сказать представители воюющей страны. Что касается статьи бывшего коллеги по адвокатскому цеху, то по мне - лучше бы он продолжал работать по специальности. Хайп по поводу его статьи мне непонятен. Лично у меня интерес вызывают здесь разве что место и время. Война войною, а обед по расписанию. Вдруг именно сейчас кто-то нашел нужным устроить предпоказ политических мод сезона весна-лето 2023 в стиле трэш. Зачем? Куда торопятся? Впрочем, это ведь еще и чисто украинская история. В Кремле ищут общий знаменатель для оставшихся частью в подполье, частью в эмиграции «украинских русских» - тех, кто не принял факт существования Украины как отдельного государства и развивает концепт «единого народа» с неожиданной стороны – застрявшего в чуждом им государстве этнического меньшинства. Но мне кажется, что даже для этой публики Медведчук – не более, чем кум.
https://youtu.be/AqX3VjGdHI4
Из достаточно интенсивного и при этом непривычно цельного вчерашнего интервью Алексею Венедиктову хотел бы выделить часть, касающуюся новой работе Юрия Дудя – интервью с Оскаром Кучерой. Мое мнение носило предварительный характер, так как я на самом деле не досмотрел разговор до конца, что не ускользнуло от глаз внимательных слушателей. Обещаю все-таки досмотреть и, если мнение изменится, честно об этом написать.
В целом, я не услышал для себя ничего нового ни содержательно, ни интонационно. В некотором смысле Кучера выступил в роли, которую в фильме «Гараж» блестяще исполнил актер Невинный – человека из большинства. Он не из тех, кто сильно «за», и тем более не из тех, кто сильно «против». Он сам за себя, и это его единственная позиция на все случаи жизни. Тем не менее, Кучера интересен как наиболее массовый тип русского человека эпохи путинизма. Каша в его голове – самое часто встречаемое блюдо в меню русских архетипов.
Это - самовлюбленный мещанин в его классическом литературном виде, описанном всей чередой «великих» от Зощенко до Жванецкого. По гениальному определению Довлатова (в передаче я сказал – Гениса, но они для меня неотделимы друг от друга), «мещане – это люди, которые уверены, что им должно быть хорошо». В интервью у Дудя мы видели мещанина, который пытается объяснить и доказать, почему ему должно быть хорошо на войне.
Он вовсе не убежденный путинист. Он за режим лишь в том смысле, что он за любой режим вообще, при котором он может жить сытно. Когда этот режим падет, Кучера даст еще одно интервью Дудю, в котором расскажет, как важно всеобщее покаяние и потребует привлечь всех виновных ко всем видам ответственности.
Подробнее смотрите в эфире очередных «Пастуховских четвергов».
https://youtu.be/bwxIf6ZFXyk
Как я