161743
Vladimir Pastukhov’s Public Channel Honorary Senior Research Fellow (UCL)
Все-таки глобальное потепление - это не фейк. Еще не август, а уже жарко.
Читать полностью…
Из новостей о взятии Воронежа Пригожиным и воинственного обращения Путина понятно только одно: Воронеж все же будут бомбить.
Читать полностью…
Резко выросшее количестве инцидентов с участием украинцев и россиян в ЕС позволяет предположить открытие второго украинского фронта в Европе – против российской демократической оппозиции. По всей видимости, особой разницы между Кремлем и российской оппозицией в Киеве сегодня не видят, и разрыв связей с последней считают необходимым условием эмансипации украинского духа.
Это естественная реакция на активизацию российской оппозиции на Западе, которая рассматривается Киевом как деструктивный фактор, “отвлекающий” внимание европейцев от собственно Украины и усложняющий “простое восприятие» Украины как жертвы агрессии, достойной победы, а России - как государства-террориста, заслуживающего уничтожения (вроде ИГИЛ). Российская оппозиция своей активностью размывает эту картину, добавляя в нее много “оттенков серого” (не все русские одинаковы, у России может быть другое будущее, с частью русских возможен диалог и так далее). Эта избыточная сложность вызывает в Киеве нескрываемое в условиях войны раздражение.
Речь идет, конечно, не столько о стихийном выражении общественных настроений в Украине, сколько об осознанной и целенаправленной государственной политике. Обявление российской оппозиции “персона нон грата”, по всей видимости, является рациональным и взвешенным политическим решением, принятым на высшем государственном уровне. Косвенно это подтверждается не только соответствующими высказываниями представителей украинского руководства, но и попыткой одновременно сформировать из части радикально настроенных российских эмигрантов управляемую «альтернативную российскую оппозицию», у которой не было бы самостоятельной повестки, кроме собственно украинской. Иными словами, Киев готов поддержать и даже помочь оформиться в нечто вроде партии такую российскую оппозицию в эмиграции, которая не отвлекала бы Европу бессмысленными с точки зрения Украины рвзговорами о будущем России, о положении российских беженцев и тому подобных «излишествах», а занималась бы исключительно вопросами финансовой и иной помощи Украине. При этом вариант, когда делается и то, и другое («и вашим, и нашим»), Украину категорически не устраивает.
В этой позиции есть определенная логика, и с тактической точки зрения она выглядит совершенно оправданной. Украина стремится к максимальной концентрации внимания своего главного союзника (США и ЕС) на оказании ей максимальной военной и финансовой помощи в войне с Россией. В этой связи любое упоминание о России в Европе, кроме как в стиле некролога, вызывает в Киеве нескрываемое раздражение. Естественным выглядит стремление к тому, чтобы таких упоминаний было как можно меньше, а значит, вызывает потребность делать что-то, чтобы гасить активность российской оппозиции в эмиграции. Если с тактической точки зрения такой подход выглядит совершенно оправданным, то как стратегия он может оказаться тупиковым. И дело тут вовсе не в России, ее важности или ее обидах. Дело в Европе и ее ценностях.
Поддержка Украины в конечном счете обеспечивается довольно хрупким соотношением сил в западных обществах. Пока это соотношение устойчиво и в пользу Украины. Но общественные настроения изменчивы. Одним из существенных факторов, обусловливающих готовность европейцев поддерживать Украину, является представление о том, что украинцы сражаются не за себя (или не только за себя), но и за европейские ценности. Альтернативный нарратив, который проталкивала Россия, о «споре славян между собою» пока, к счастью для Украины, успеха не добился. Но это не значит, что битва нарративов закончилась. В любой момент все может перемениться. Первые звоночки уже прозвучали. Рекомендации Венецианской комиссии по «вопросам языкознания» и резкое неприятие нападок на Элизабет Гилберт, которая вынуждена была отложить выпуск своего романа, действие которого происходит в России, – плохой знак. Пара-тройка таких неловких движений - и европейская карета для Украины может обернуться тыквой, которую эвакуируют из Кабула.
Кремль подтверждает свое реноме фабрики грёз. Конкретно сейчас он озабочен созданием иллюзии уже состоявшейся победы. Думаю, он впрок создает задел на то, чтобы иметь поле для маневра, если подвернется то, что Стрелков-Гиркин называет «сладким договорнячком». Я, кстати, разделяю скепсис последнего по поводу таких планов, но мечтать не запретишь. Вот предложит коллективный Запад вожделенный «раздел Украины» (разумеется, как первый шаг только), а мы тут как тут – готовы. Тогда россияне, проснувшись поутру, обнаружат, что все цели СВО на самом деле уже достигнуты. Вот, например, как демилитаризация Украины, которая, оказывается, уже произошла. Почему? Потому что Украина воюет теперь не своим, а чужим оружием. Мы-то все думали, что демилитаризация – это когда у страны нет армии, способной воевать, а выясняется, что это когда у нее есть армия, воюющая на заемные средства и чужим оружием. В этом смысле и СССР был демилитаризован в годы войны наполовину, так как воевал оружием и на кредиты, предоставленные Америкой по ленд-лизу. Только вот их оппонентам это не сильно помогло.
Общее впечатление от состоявшихся на неделе нескольких явлений Путина народу.
Сталин был жалким подражанием Ивану Грозному. Путин является жалким подражанием Сталину. Что-то у них с историческим ксероксом случилось - каждая следующая копия оказывается более мутной, чем предыдущая. Боюсь даже подумать, какого качества будет в прекрасной России будущего распечатка копии Путина. Понятно, почему они хотят, чтобы он жил вечно: верят в себя.
Сегодня дилемма для путинских элит выглядит следующим образом: или перемирие, или новая мобилизация (частичная или всеобщая). Теоретически и то, и другое возможно. Практически оба сценария не идеальны. В случае перемирия на любых условиях, даже с признанием нынешней линии фронта временной границей, возникают проблемы с активным меньшинством, на которое Путин опирался, когда надо было сменить мирную парадигму на военную. В случае мобилизации с целью продолжения войны до какого-то мистического победного конца возникают проблемы с пассивным большинством, которое является базовой опорой режима. Выбирая между активным (одержимым) меньшинством и пассивным («содержимым» на природную ренту) большинством, Путин привычно делает ставку на большинство, выбирая из двух зол то, что кажется ему меньшим. Опираясь на опыт прошлых лет, он полагает, что с новой военной оппозицией он сможет быстро разобраться теми же методами, что и со старой антивоенной. Поэтому основным сценарием пока рассматривается продавливание перемирия любой ценой, а новая мобилизация остается резервной опцией. В расчет не принимаются три обстоятельства. Военная оппозиция, в отличие от антивоенной, является частично вооруженной и более приспособленной к насильственным методам борьбы. Путин образца 2024 года не равен Путину образца 2018 года – как я уже однажды писал, Путин Таврический не похож на Путина Бахмутского. Западу всего случившегося уже «не развидеть», и никакого возвращения к статус-кво не произойдет даже в случае перемирия. С большой долей вероятности этот сценарий создает дополнительные риски превращения империалистической войны в гражданскую.
Читать полностью…
Неожиданную для меня популярность в “экспертных” кругах стала приобретать мысль, что стабилизация фронта (если она произойдет) будет означать отсутствие End Game в этой войне, а раз так, то нечего ее и продолжать.
В ответ на это можно разве что сказать, что отсутствие End Game в этой войне было многим очевидно с первых ее дней, поэтому нечего было ее и начинать.
Однако начали. И не потому, что дебилы опять. А потому, что опять уже не могли жить - точнее, выжить - без войны. Конец любого режима в России - это всегда ввязывание в бессмысленную для всех, кроме самого режима, войну: японскую, афганскую, украинскую...
Стратегически кремлевскому режиму нужна война как состояние. Тактически, здесь и сейчас, ему нужна передышка, чтобы перезарядить батареи. Поэтому он создает иллюзию, что страшно озабочен отсутствием end game и мобилизует свою главную ударную силу, – армию полезных идиотов, - чтобы эту передышку получить.
Реальная передышка возможна с Кремлем лишь при одном случае: если армии России и НАТО будут стоять вдоль линии разграничения “дуло в дуло”, и обе стороны будут знать, что первый же выстрел станет для всех последним. Тогда алгоритм эскалации вернется к хорошо знакомым из прошлого паттернам: берлинскому и карибскому.
Весь вопрос в том, где и когда пройдет линия этого размежевания. Мне лично кажется, что стороны конфликта пока ее пока не нащупали.
Об этом, а также о микрокультурных пузырях и многом другом, смотрите подробнее в очередном выпуске “Пастуховской кухни”
https://youtu.be/YJRZw8oEgHo
Небольшой комментарий к посту Бориса - о краткосрочных и долгосрочых последствиях надвигающейся патовой ситуации на фронтах, но немного в другом аспекте.
/channel/b_pastukhov/138
Меня волнует, как быстро сможет пропагандистская машина Украины перестроиться после почти полугодового раскручивания «культа контрнаступа».
С начала агрессии и вплоть до сегодняшнего дня Украина выигрывала у России информационную войну. В первые же дни после начала военных действий в Украине победил нарратив народной освободительной войны, что обеспечило невероятно высокий уровень общественной мобилизации как на фронте, так и в тылу. Эта никем не предвиденная степень общественной мобилизации, на мой взгляд, стала главным залогом международной поддержки Украины, переборола тот всеобщий скепсис в отношении способности Украины к сопротивлению, который доминировал на Западе перед самой войной и в первые ее дни.
В России, напротив, в самом начале агрессии с психологической мобилизацией не заладилось. Вначале был запущен довольно убогий по всем параметрам нарратив ограниченной колониальной войны (СВО), а когда он затрещал по всем швам под ответными ударами ВСУ, его попытались заменить нарративом новой «отечественной войны», который провалился с еще большим треском. Идея настолько не зашла, что после нескольких месяцев «проката» этот ретрофильм сняли с показа вовсе.
Но Кремль не сидел сложа руки, а активно работал над проблемой. В конечном счете, по итогам непростой зимы, не оправдавшей надежд Кремля на успешную наступательную кампанию российской армии, на свет появился существенно обновленный нарратив «Россия в кольце врагов», который показал гораздо большую эффективность (поддержка войны населением стала расти, несмотря на беспрецедентные неудачи и потери на фронтах). Эти изменения нарратива остались незамеченными, а между тем они носят принципиальный характер.
Начало войны с Украиной в целом признается ошибкой, но особого значения этой ошибке не придается, так как выяснилось, что война идет не с Украиной, а с НАТО и США. Вся история с укробандеровцами, анти-Россией и прочими страшилками сразу ушла куда-то на второй план. На первый план вышла коалиция западных стран, с которой Россия воюет не на жизнь, а на смерть. Это гораздо понятнее населению, взрощенному на вековой вражде с «латинянством». В этой конфигурации Россия – обороняющаяся сторона, причем от противника, многократно превосходящего его по ресурсам, в том числе военным. Путин теперь признает, что у России не хватает современного оружия, что война с этим врагом будет тяжелой, и тем самым готовит население психологически к очень длительному противостоянию, возможным лишениям и ужесточению режима (и тут Пригожин вполне в тренде, несмотря на всю экзотику). В краткосрочной перспективе это, может быть, и опасный маневр, но в долгосрочной – дает гораздо большую устойчивость системе.
А вот Украина все это время почивала на лаврах первоначального успеха. Нарратив народной войны сначала плавно трансформировался в философию «неизбежности победы Украины», а потом и вовсе деградировал в шапкозакидательскую концепцию «победного контрнаступу». Население психологически готовили полгода не к изнурительной и длительной войне с превосходящим по силам противником, а к тому, что сегодня-завтра благодаря одному героическому усилию весь ужас закончится, что надо совсем немного потерпеть, и армия освобождения на натовских танках войдет в Крым. Я не тот человек, который может сказать, случится это или нет – в принципе, не исключаю. Но если этого не случится, руководство Украины окажется в крайне затруднительном положении, так как оно разогнало ожидания, которые не в состоянии оправдать. И наоборот, Кремль, подготовивший россиян к возможности очень длительной и затратной войны, окажется в более выигрышном положении.
В случае окончательного перехода по итогам лета к позиционной войне принципиальное значение для Украины будет иметь то, насколько быстро и качественно Зеленский и его офис смогут сменить нарратив и перенастроить украинцев на долгую войну. Думаю, этот диалог будет непростым.
Российская армия медленно, но неуклонно разлагается. Для того, чтобы сделать этот вывод, не надо быть ни разведчиком, ни военным специалистом, ни даже военным корреспондентом (хотя последние именно об этом и пишут), достаточно просто следить за информационной лентой.
При сохранении уголовной ответственности за наемничество в состав вооруженных сил РФ входят как минимум две нелегальных частных армии. Одна - кадыровская (по словам Кадырова, это 70 тысяч бойцов). Вторая - пригожинская (по словам Пригожина, в пике 50 тысяч бойцов). Есть еще несколько частных военизированных соединений, но менее значимых, в которых в сумме наберется, наверное, не более 20 тысяч бойцов. Эти нелегальные частные армии в целом вооружены (за исключением тяжелого вооружения, конечно) и обеспечены лучше, чем регулярные армии, и имеют более подготовленный сержантский и офицерский составы (если не брать в расчет армейскую элиту (спецназ), которой немного).
В целом, частная военная группировка по размеру и по вооружениям сопоставима с той группировкой регулярной армии, которую Россия подготовила к зиме 2022 года в качестве ударного кулака и с помощью которой собиралась сокрушить Украину и брать Киев. Эта армада финансируется и вооружается полностью за счет средств государственного бюджета, фактически в ущерб регулярной армии, но при этом до конца государством не контролируется. «Хозяева» частных армий, формально подчиняющиеся МО и ГШ РФ, в публичном пространстве демонстрируют предельную враждебность к этим государственным институтам и их руководителям, открыто занимаются антиармейской агитацией и пропагандой среди населения и вступают уже в открытые столкновения с регулярными частями. Похищение и публичный допрос «Вагнеровцами» командира армейской бригады – это унижение не Шойгу, а всей русской регулярной армии.
Неподготовленная к большой войне и поэтому истекающая кровью армия в физическом и моральном отношении поставлена в ту же позицию, в которой она находилась в преддверии большевистской революции, когда солдатские комитеты срывали с офицеров погоны и решали вместо генштаба, где наступать, а где отступать. Только теперь на месте солдатских комитетов - бандитские. Такая армия, даже будучи оснащенной гипезвуковыми ракетами и ядерным орудем, не может быть в долгосрочной перспективе дееспособной. Мы являемся свидетелями начавшегося разложения армии, которое всегда предшествует развалу государственности. Последнее – не мое личное мнение, а вывод, сделанный генералом Деникиным по итогам большевистской революции.
Дамба – это не столько событие, сколько символ и прогноз на ближайшие месяцы. Вот как-то так будет выглядеть трагическая развязка. Сначала что-то сверху прилетит, потом рванет в сердце машинного зала, потом все вокруг зальет - и не водой. Стремительно растет энтропия во всех звеньях системы. Этот процесс не может продолжаться бесконечно долго. Россия созрела для очередного фазового перехода из одного состояния в другое. Я не берусь предугадать вектор этих изменений. По всей видимости, он определится лишь по ходу самих изменений и станет результатом «случайного выбора» истории. Но могу предположить, что так, как есть сейчас, точно больше не будет. Возможности продолжать управлять процессами прежними методами практически исчерпаны. До конца года случится мощная политическая подвижка, сопоставимая по масштабу с той, которая произошла весной 2022 года. Напряжение ищет выход и обязательно его найдет. Грядет война народная, гражданская война.
Читать полностью…
Окончание. Начало в предыдущем посте.
Украина, которая ради победы за ценой не постоит, не оставляет пространства для компромисса. Для нее есть один черно-белый мир – после освобождения территорий. Запад сохраняет «цветное видение» ситуации, Для него все еще существует много оттенков мира. В принципе, он стремится к тому же, к чему стремится Украина, но цена для него имеет значение.
У Запада есть одна цена, которую он готов заплатить за сохранение украинской государственности, и другая цена, которую он готов заплатить за отвоевание Украиной обратно оккупированных территорий. Я думаю, это и есть самый тонкий и щепетильный момент в отношениях между Украиной и партнерами по коалиции. Предположу, что за сохранение независимой Украины Запад сегодня готов платить по «безлимитному тарифу», а вот на отвоевание обратно территорий он готов выделить ограниченный ресурс, исходя из принципа разумной достаточности.
Одно дело, когда речь идет об остановке дальнейшей агрессии (экспансии) Москвы – ради этого Украине будет оказываться столько поддержки, сколько потребуется. Другое дело, когда речь идет об обороняющейся России, вцепившейся зубами в новую границу, которую Украина пытается прорвать – в этом случае доноры захотят ограничить размеры инвестиции в войну каким-то пределом (например, временем).
Запад готов вложиться в успешный проект, но не готов вечно финансировать безуспешные попытки вернуть территории. Не потому, что любит или боится Путина, а потому, что привык считать деньги. В этой точке и возникает тема контрнаступления. Кстати, заодно становится понятно, почему его упорно называют именно контрнаступлением – чтобы не подчеркивать состоявшийся переход России к оборонительной стратегии (по крайней мере, на данном этапе войны).
Дискуссия между Украиной и Западом все больше напоминает «терки» между инвестором и менеджерами «стартапа». Запад просит от Зеленского подтвердить, что план по освобождению территорий не является утопией. Зеленский такой план презентует и просит проинвестировать его оружием в полном объеме. Запад делает свою калькуляцию и что-то из этого дает, что-то - нет, а заодно просит показать промежуточный результат, чтобы убедиться, что «стартап» не безнадежен. Зеленский в ответ говорит, что ресурсов «совершенно недостаточно» и поэтому никакого промежуточного результата, и вместе с этим наступление каждый раз откладывается «на потом». В общем-то, ларчик просто открывался.
Что дальше? Опыт бизнес-проектов показывает, что есть два сценария разрешения этого конфликта интересов. Либо менеджмент стартапа вовлекает инвестора в свою пирамиду, либо инвестор вводит в стартапе внешнее управление. На данном этапе предсказать, по какому пути пойдут переговоры Украины и Запада, трудно. С большой долей вероятности могу предположить, что для продолжения инвестирования Киеву все-таки придется предъявить промежуточный результат и таки начать наступление.
(Окончание. См. первые ДВЕ части в предыдущих постах)
И те, кто скажут, что человек должен был отдать предпочтение заключению, а не договариваться с нацистами, тоже абсолютно правы. Но это имеет право говорить только тот человек, который своим примером докажет, что он предпочитает концлагерь предательству себя и своих убеждений.
Современное молодое поколение меньше всего в состоянии понять, как в те времена люди должны были бояться за свою свободу и жизнь, за судьбу своих семей, за которые они несли ответственность. Это нужно принимать во внимание. Но поэтому ещё больше мы должны восхищаться теми, кто перед лицом смертельной опасности имел мужество присоединиться к движению сопротивления, кто заплатил своими жизнями, как мой лучший друг тех времён Хуберт Гцур, которого обвинили в “развале вооружённых сил” и приговорили к смертной казни.
Дамы и господа, националсоциализм воспитал расовое безумие.
И если позволите, я вам скажу, что думаю об этом: в реальности существует только две человеческих “расы”. “Раса” порядочных людей и раса непристойных людей, и эта “расовая сегрегация” проходит через все народы. А внутри каждой нации - через все партии и различные группы. Даже в концлагерях, даже среди эсэсовцев, время от времени попадались полупорядочные люди. Так же и с другой стороны, среди соратников вам могут попадаться негодяи.
Опасность же поджидает в несколько другом месте: порядочные люди находятся в меньшинстве, всегда находились в меньшинстве, и думаю, так и будет в будущем. Но опасность возникает тогда, когда режим или политическая система возвышает непорядочных людей, или, другими словами, позволяет негативной верхушке нации осуществлять контроль. Это настоящая опасность. И ни одна нация априори не застрахована от этой угрозы. Поэтому осмелюсь сказать, что, в принципе, любой народ может совершить Холокост.
Какие политические выводы можно сделать из вышесказанного? Я считаю, существуют только два стиля политического руководства, или, лучше сказать, два типа политических лидеров. Есть те, которые уверены, что цель оправдывает любые средства, в том числе террористические. Другой же тип политиков осознаёт, что есть средства, которые оскверняют даже самую священную цель. Я уверен, что именно этот [второй] тип политиков сможет расслышать голос разума сквозь шум марша и услышать требования текущего дня, или скорее, требования этого памятного дня. Это [требование] может быть только одним: чтобы все, кем движут благие намерения, наконец-то протянули друг другу руки через все могилы и траншеи.
Благодарю вас.
ВНИМАНИЕ: пост в трех частях.
Часть первая.
Тема о двойниках Путина в наши дни получила неожиданное продолжение. Похоже, одного нашли. Им оказался Виктор Шендерович, который в глазах «обеспокоенной общественности» стал «альтернативным Путиным». Принцип понятен: до того не дотянешься, а Шендерович - вот он тут, всегда под рукой. Не удивлюсь, если скоро общественность потребует выписать в Гааге «альтернативный ордер» на арест Шендеровича, чтобы судить его вместо Путина. Читая нарастающий вал новостей о злоключениях Виктора Шендеровича в Европе, где он по какой-то несуразной причине стал символом «коллективной вины» русских, я вспомнил про один пронзительный текст почти полувековой давности.
Вообще, должен признаться, что несколько раз в жизни я остро ощущал свою «интеллектуальную недостаточность». Как правило, это происходило тогда, когда мне на глаза попадался текст, уровень которого был настолько высок, что всякая надежда самостоятельно произвести нечто подобное умирала в моей душе, не успев родиться. Я, как правило, испытываю смешанное чувство зависти и преклонения перед талантом, позволяющим предельно четко и точно выразить мысль, используя минимум слов. В юности меня завораживали некоторые тексты Маркса (далеко не все и в основном ранние). Первый серьезный шок я испытал, открыв в конце 80-х для себя Бердяева, особенно «Истоки и смысл русского коммунизма». Было щемящее чувство бессилия – я понимал, что сам так не могу и не смогу никогда. А вот последний раз нечто подобное я испытал, когда Юля вытащила мне из ФБ (сам я там не существую, но жена следит, чтобы я был в курсе трендов) речь Виктора Франкла, австрийского психиатра и узника Освенцима, в годовщину аншлюса Австрии.
Текст не новый, гулял по ФБ год назад, но не оценен по достоинству, на мой взгляд. Боюсь, что я сам не смогу добиться такой точности формулировок и образов. Поэтому, несмотря на то, что обычно я не публикую в своем канале длинных цитат из чужих текстов, я решил выложить эту речь целиком без купюр. Я думаю, что она максимально точно передает мое собственное отношение к проблеме коллективной вины.
(см. продолжение)
«Кухни» на этот раз получились более насыщенными, чем обычно, поэтому главный «спин» выбрать не так просто, но я попробую.
Есть очевидные вещи, но которые так неприятны, что даже говорить и писать о них не хочется, а надо. Одна из них про то, что будет с клоунами, когда цирк уедет? В переводе на понятный всем язык – что будет с русским «патриотически» настроенным народонаселением, когда ему отключат телевизор и военкоров в сети, и правда начнет долбиться в его затуманенное сознание? В самом общем плане ответ сводится к следующему – в основной своей массе это народонаселение закроет наглухо окна и двери своего сознания и законсервирует в себе весь тот инфомусор, которым его пичкали последние десять лет. Закроется, ощерится, уйдет в себя, подчинится новой силе, но продолжит верить в «укрофашистов», которые бомбили Донбасс и поэтому заставили Путина начать войну. Мы имеем дело с последствиями, аналогичными тем, которые наступают для отколовшихся членов тоталитарной секты – их ждет «ломка». Транс – это состояние, из которого самострятельно, без чужой помощи не выбраться. Да и с чужой помощью не быстро получится. На что, в таком случае, надеяться? На то, что образуется сила, которая такую помощь будет в состоянии оказать. Это может случиться, если удастся вернуть элиты в политический процесс, разорвать с их помощью прямое замыкание вождя на массу и выстроить и передать государство из единоличного в коллективное управление.
Более подробно об этом и многом другом смотрите и слушайте в очередном выпуске «Пастуховской кухни».
https://youtu.be/SwlJWNGM3TQ
На днях меня одолели непарадные, но полезные размышления у самого парадного подъезда империи – Александровского моста, расположившегося в сердце Парижа (подарок русского царя парижанам в зените величия империи). Глядя на эту имперскую окаменелость, я неожиданно для себя нашел, как мне кажется, ответ на мучавший меня десятилетиями вопрос: была ли реально в русской истории точка, в которой можно было выбрать для России другую судьбу?
На первый взгляд, таких точек было бесконечно много. Кажется, что на любом повороте истории Россия вольна была выбрать себе гораздо лучшую судьбу, но по какой-то случайной оплошности выбирала всегда худшую. Сам Александр III предпочел похоронить вместе с отцом и его реформы, а мог бы продолжить их и предотвратить революционный взрыв три десятилетия спустя. Во время революции могла бы победить одна из массовых партий, уже прижившихся в легальном поле российской публичной политики, а победила религиозная секта, ставившая на голое насилие. На смену правлению этой секты могло придти регулярное государство с какими-никакими, но институтами, а пришел «стационарный бандит», одержимый той же философией насилия, но уже без каких-либо «великих идей», кроме идеи собственного величия.
Если, однако, присмотреться к русской истории повнимательнее, то к большому удивлению обнаружится, что именно негативный сценарий, кажущийся случайным выбором, был наиболее вероятным. Выход из ельцинского тупика 90-х был в реваншизме 80-х, и именно это и случилось. Сам Ельцин был ответом на половинчатость Горбачева, а половинчатость Горбачева была предопределена длительным брежневским застоем, который, в свою очередь, был отрыжкой сталинизма, с легкостью перезимовавшего хрущевскую «оттепель». Сам сталинизм был лишь доведенным до бюрократического совершенства ленинизмом, ставшим на переломе веков вершиной эволюции русской контркультуры, нашедшей наиболее полное воплощение в большевизме.
И так вниз, сколько хватает взгляда, до самого конца. То есть, вопреки ожиданиям, все негативные повороты и развороты русской истории оказываются вписанными в ее общую логику и поэтому как раз ожидаемыми, а вот ее позитивные кульбиты, - вроде реформ отца Александра III, хрущевской оттепели или горбачевской перестройки, - похожи на русские исторические алогизмы. И все-таки, глядя на Александровский мост в Париже, я, кажется, обнаружил ту точку, в которой позитивный поворот был более логичен и ожидаем, чем негативный, но все-таки не произошел. Я полагаю, что это последнее десятилетие царствования деда Александра III, императора Александра I.
Освобождение крестьян, на мой взгляд, могло и должно было случиться на 40 лет раньше. Уже существовали и необходимость, и возможность совершения этого поворота. Победа над Наполеоном давала Императору колоссальное поле для маневра, тот запас авторитета, которого с лихвой бы хватило на то, чтобы преодолеть сопротивление реакционного лагеря. Но он предпочел утонуть в океане европейской геополитики, став символом европейской реакции. В итоге Россия подключилась к промышленной революции на полвека позже, чем могла бы, и именно этих полвека ей с тех пор каждый раз не хватало, чтобы пройти между струй истории. Вот тогда можно было говорить о китайском пути, а не сейчас.
Сегодня мы усугубили ситуацию еще больше. К тем сорока годам Россия ровно два века спустя добавила еще столько же. Итого – 80 лет отставания, жизнь четырех поколений, выброшенная на ветер. Слишком много, чтобы можно было надеяться переплюнуть одним красивым историческим плевком. Вот о чем должна болеть голова. Путин, не Путин – пройдет и это. Даже не пройдет, а сгинет в небытие. А вот эти 80 лет останутся, и нелинейных мыслей, как их наверстывать, пока не видно. Нужны стратегические прорывные идеи о том, как России найти себя после Путина в мире, который ушел почти на сто лет вперед? К сожалению, здесь общими словами о том, что свобода лучше, чем несвобода, или наоборот, не отделаешься.
В своем обращении Путин лукаво умалчивает о том, что он является главным вдохновителем и организатором этого мятежа. Он подтянул к себе Пригожина, достав его с самого дна, он одобрил невиданный эксперимент по созданию бывшим уголовником гигантской частной армии при сохранении уголовной же ответственности за наемничество, он щедро финансировал эту армию и из бюджета, и из «общака» (впрочем, в России это давно одно и то же), он принял решение заткнуть дыру на фронте этой частной армией в критический момент, построив самый эпический трубопровод в своей карьере – по перекачке отбросов общества из зоны на фронт, - он ушел в астрал и несколько месяцев не вмешивался в чудовищную свару между Пригожиным и генералитетом, подливая своим молчанием масла в огонь. Путин заварил, вскипятил и вылил сам на себя всю эту кашу. Его положение выглядит так же двусмысленно, как поведение Горбачева перед Форосом. Он чего-то ждал, но это что-то пошло не так и не туда. А еще он называл его своим другом…
Читать полностью…
А жив ли мальчик? Что бы там к утру не нарисовалось, - просто фейк, дип фейк или дип пёпл фейк, - но это начало конца. Чуть раньше, чем ожидалось. Скорее всего, еще не самый конец, но безусловное начало. Вот так оно, собственно, и происходит – никогда такого не было, и вот опять. Немного неожиданно, что «черный лебедь» - лысый. Это уже не развидеть.
Потому что:
- это трещина в фундаменте государственности Путина, в который воткнута его вертикаль;
- это испарение сакральности Путина (надеюсь, еще не его самого);
- это расслоение доселе спаянных воедино публичной и воровской властей.
Конечно, непривычно молодежи выходить в эфир ночью. Но нам, пережившим и 91-й, и 93-й, не впервой. Смотрите совсем внеочередной выпуск «Пастуховской кухни», почти при свечах…
https://youtu.be/aE6N4-LRsds
Вообще-то очередной разговор на «Пастуховских кухнях» был серьезным и о серьезном. Обсуждали, кого следующим Кремль бросит в топку ксенофобии, как велики шансы Украины стать европейским Израилем и смогут ли Байден и Си «разойтись» за счет России. Но на старте Борис озадачил меня, поведав о том, что Институт кибернетики в Киеве ранжировал представителей российской оппозиции по степени имперскости и лояльности Украине.
Моя первая и инстинктивная реакция состояла в том, что у ребят в Институте кибернетики Украины много свободного времени. Буквально на днях русские хакеры положили несколько серверов ведущих украинских медиа, и я бы, честно говоря, сосредоточился на этих подразделениях российской военной разведки, а не на деятелях российской оппозиции. Тем более Михаил Подоляк практически в унисон с новостью о том, как кибернетики «посчитали» российскую оппозицию, сделал громкое заявление, что нет вещи более жалкой, бесполезной для Украины и никак не влияющей на ход войны, чем российская оппозиция (надеюсь, имелась в виду демократическая, а не Стрелков с Пригожиным – те-то как раз влияют). Ну, так и занялись бы чем-то более полезным, зачем грядки с овощами в чужом огороде пересчитывать?
Однако, подумав и сопоставив обе новости, пришедшие практически одновременно, я пришел к выводу, что здесь тенденция, однако. Скорее всего, мы имеем дело с возросшей активностью российской оппозиции в Европе. Во-первых, она старается привлечь внимание к чисто российской проблематике и поэтому сворачивает разговоры на будущее России (Берлин, Брюссель), которого, по мнению украинцев, просто не должно быть, и это раздражает. Во-вторых, она все ставит вопрос о судьбе беженцев из России, уехавших под угрозой путинских репрессий или просто из-за нежелания быть мобилизованными на войну. А это тем более отвлекает от проблем украинских беженцев, спасающихся от российской агрессии. Вот уж точно прав был классик, когда написал, что самая большая конкуренция - на паперти…
https://youtu.be/A04Ot52Nnu0
Немного воскресного чтения о новинках политической моды.
В Кремле идет активный поиск оригинальных нарративов на сезон осень-зима 2023-2024 годов. Среди трендов, которыми стилисты из агентства «АП и ДАУН» порадовали публику на этой неделе, я бы отметил нагнетание антисемитской истерии.
В общем, это ретро стиль, но с элементами постмодерна. Заимствование фрагментов орнамента «Черной сотни» - прием не новый как в советскую, так и в послесоветскую эпоху. Однако никогда раньше антисемитскую волну не разгоняла правящая элита, в которой так широко и многообразно представлены сами «семиты», на что не преминул обратить внимание известный критик политической моды И.А.Гиркин.
С нарастающей интенсивностью педалируется тема еврейства Зеленского. Вроде бы в нейтральном контексте, но с явным расчетом на то, что тренированный глаз обывателя зацепится не за контекст, а за подтекст. А подтекст простой и, главное, знакомый: евреи втянули русский и украинский народы в войну, исполняя заказ американских империалистов. Дело дошло до того, что на подиум выпустили не какую-то косолапую манекенщицу, а самого Путина. Смотрелся он, тем не менее, со своими шуточками на извечную тему весьма неуклюже, а остальным, думаю, скоро будет совсем не до шуток. Исподволь подводится идеологическая база под погромы, по ходу которых вдруг выяснится, что ответственными за войну, в конечном счете, являются не МО и ФСБ, а простые евреи. Какой сюрприз.
Но и непростым тоже достанется. Это сегодня Кириенко, Пригожин и Суровикин – «наши еврейские дети». Настанет время, и им напомнят, кто они такие. Антисемитизм в России всегда штука многофункциональная: начинается с лавочников, а заканчивается внутриэлитными разборками на самом верху. Так что новый тренд можно рассматривать и как заготовку «антидота» в отношении «еврейской партии» вовсе не в Киеве.
Так или иначе, исторический опыт подсказывает, что, если антисемитский тренд обозначил себя в Кремле, то сам по себе он никуда не исчезнет и будет только развиваться. Скорее всего, он сольется с другим мощным трендом –«антиолигархическим». Впрочем, в российских условиях за редким исключением – это почти одно и то же. Антисемитская струя, на мой взгляд, весьма органично вольется в общую схему очередного переформатирования общественно-политической жизни, которое ожидает нас по окончании лета, раскрасив осень в яркие черно-золотистые цвета.
Несколько слов о превращении Гавела в Павела, которое вчера высекло искру в стакане воды во время эфира с Алексеем Венедиктовым. Напомню, что широко цитируемый президент Чехии высказался в том духе, что, мол, русские в условиях войны требуют более пристального внимания спецслужб, а затем ни с того, ни с сего вдруг вспомнил об интернировании японцев в Америке в годы Второй мировой войны, причем в стилистике: «А у них в Америке вообще японцев линчуют». Первая часть высказывания – трюизм, который не заслуживает того, чтобы тратить время на обсуждение. Вторая – неумный популизм, попытка ответить на формирующийся у части чешского общества ксенофобский запрос, причем как антирусский, так и антиукраинский. Конечно, хотелось бы, чтобы все президенты были умные и политкорректные, но некоторые из них – просто честные.
Для чего Павел вытащил на свет Божий историю с интернированными в США в годы войны японцами, для меня остается загадкой. Мог бы вспомнить об интернированных во Франции немцах – вроде ближе и нагляднее. Эпизоду с яаонцами окончательная и справедливая оценка была действительно дана Верховным судом США, который признал эту практику неприемлемой, нарушающей фундаментальные права человека, и присудил оставшимся в живых крупные компенсации. Другое дело, что справедливость эта догнала немногих и почти полвека спустя после окончания войны. В целом позиция ЕС в этом вопросе пока, к счастью, однозначна, и любая дискриминация по национальному признаку, в том числе – русских, считается незаконной. Но это в теории. В жизни таких «павелов» гораздо больше, чем «гавелов», и достаточно сунуть нос в банк или какую-нибудь миграционную службу, чтобы в этом убедиться. Обычно, однако, - подчеркну: пока! - хорошего письма от приличного юриста с просьбой изложить все то же самое в письменном виде с указанием, что причиной действий является «русскость» обратившегося, оказывается достаточной для превращения «павелов» в «гавелов» и переводит диалог в сторону поиска компромисса. Тут вроде бы тоже все понятно и не вызывает разногласий.
Зажигает не эта банальность, а реакция на нее в духе «все пропало, шеф!». Когда я слышу «это расизм, это возмутительно, это неслыханно», я пожимаю плечами и отвечаю: «Это война». Вот так она всегда выглядит – жестокая, несправедливая, убийственная для всех: виноватых и не виноватых, палачей и жертв, и тех, кто просто на площади стоял. Оправдывает ли это «павелов»? Безусловно, нет. Но посуду по этому поводу бить не надо. Никогда такого не было, и вот опять. В годы второй мировой войны интернировали сплошь и рядом, и это стало еще одной трагической страницей войны. Одной из многих. Я, кстати, одной из первых книг про войну прочитал воспоминания Вальтера Гориша – немецкого антифашиста, интернированного во Франции. Уже потом была художественная проза Ремарка. Да, это одна из жестоких ипостасей войны, отвратительная, омерзительная и практически неизбежная. Но, реагируя на нее, мы должны не сбивать прицел эмоциями. Не «павелы» придумали эту войну и не они на ней главные расисты.
https://www.youtube.com/live/T2MVIS6LYvw?feature=share
В статье, опубликованной в козацком журнале “Сурма” под увлекательным заголовком “Россияне -это историческая болезнь. И от нее следует лечиться” Вахтанг Кебуладзе, представленный как философ, публицист и переводчик, пишет (перевод мой): « Любой человек, который говорит: “Я – россиянин”, одновременно говорит: “Я имперец, я ксенофоб и ненавижу человечество”».
Когда я учился на первом курсе юридического факультета Киевского университета, нам преподавали логику, и там был раздел о ложных силлогизмах. Например, таких: некоторые русские являются преступниками – вы являетесь русским – следовательно, вы являетесь преступником и все русские являются преступниками. За подобного рода силлогизмы ставили незачет. Но то на экзаменах, а в жизни все сложнее.
В последнее время в чаты, где русские обсуждают перспективы своей непутевой родины, все чаще стали приходить украинцы, чтобы в максимально резкой форме выразить свою боль и негодование. Причем приходят они почему-то именно туда, где нет сторонников войны. Приходят, в общем, чтобы сказать, как они ненавидят и презирают, как желают России провалиться в тартарары, как глубоко безразличны им различия между всякими русскими и как противны им любые разговоры о будущем России. Прекрасная Россия будущего для украинцев сегодня – Россия без будущего. О России сегодня – или плохо, или никак.
Мне, может быть, больше, чем другому среднестатистическому русскому, понятна эмоциональная подоплека этого отношения – в конце концов, русские ракеты в последнее время сбивают уже непосредственно над крышей дома, в котором я вырос. Дилемма кажется неразрешимой. Вот всплыла в сети лично мне близкая история о психиатре Евгении Шевалёве - русском враче, ученике Бехтерева, который основал одесский психдиспансер. В годы войны он вместе с сыном переписал личные дела сотрудников и пациентов больницы, превратив их из евреев в русских и украинцев. Не Шиндлер, конечно, но все-таки. И он, и его сын признаны Яд Вашем “праведниками народов мира”. Меня эта история касается странным образом. Я назван в честь его сына, тоже врача, Владимира Шевалёва – мои родители познакомились в его клинике.
В свете ложной логики происходящего сегодня Шевалёв – он кто? Имперец, ксенофоб, ненавидящий человечество? Должны ли о нем помнить в Одессе? Надо ли его вычеркивать из списков праведников Яд Вашем, потому что он считал себя русским, потому что говорил и писал по-русски, потому что любил русскую поэзию и издавал книги о Блоке? Вы скажете: при чем здесь это, ведь он же жил на территории нынешней Украины и к войне не имеет отношения. Так и Линор Горалик вроде была ни при чем, а поди ж ты. Лес рубят - щепки летят. У украинцев сейчас нет времени и сил разбираться, в кого и куда. Им бы от бомб увернуться. И все же эти щепки не делают этот мир лучше.
Я думаю, что русским с украинцами сейчас будет полезна временная культурная сегрегация. Русским не надо лезть к украинцам ни с сочувствием, ни с поддержкой, ни тем более с советами (я, в общем, стараюсь так и делать, оставив комментирование внутриукраинских проблем тем, кому они ближе). Переживайте, сочувствуйте, помогайте, страдайте, стыдитесь, – но молча, для себя, а не для них. Им этого от вас сейчас не надо. Потому что тут все строго по Довлатову: им сейчас противен сам тембр нашей русской речи. Но и украинцам стоит оставить в покое тех русских, которые ищут возможность сделать Россию свободной и процветающей, никому не угрожающей и, конечно, счастливой. Мечтать об этом – такое же их право, как ваше право ненавидеть нынешнюю Россию и мечтать о победе Украины.
А ведь было время - и Шойгу любили. Причем не такое далекое. В тогда еще министра по чрезвычайным ситуациям (а не по специальным операциям) были влюблены женщины разных возрастов (и даже один зубной техник), а мужики всерьез рассматривали его как лучшую альтернативу Путину: мол, приведет «честных военных», которые поставят на место вороватых чекистов, и заживем! Как быстро проходит мирская слава. Кто помнит те времена, кроме чекистов и ФБК? А может, пройдут годы, и кто-нибудь из товарищей-потомков, роясь в окаменевшем архивном дерьме, наших дней изучая подонков, обнаружит что-нибудь и об этой войне. И узнает вдруг, что войну придумали какие-нибудь Чук и Гек, которых не устраивала такая вот альтернатива?
Читать полностью…
Немного о метафизике в феномене Пригожина и Ко.
Где-то в самом начале нулевых я отчасти в шутку, отчасти всерьез придумал теорию военно-чекистских циклов применительно к политической истории советской и постсоветской России. Вначале я опубликовал ее на Полит.ру и в Новой газете, потом в развернутом виде она вошла в одну из моих книжек. Наблюдая за текущими политическими перипетиями, я вдруг осознал, что эта ничем не подтвержденная и мало на что похожая гипотеза продолжает работать, и поэтому есть смысл в очень краткой форме о ней напомнить.
Так как в Советской России никогда не было условий для открытой политической борьбы, то выяснение отношений между различными фракциями элиты происходило в закрытом режиме «схватки бульдогов под ковром». В этой схватке разные кланы вынуждены были опираться на какую-то реальную силу, то есть либо на армию, либо на политическую полицию (ОГПУ/НКВД/КГБ/МГБ/ФСБ). Эти две силы находились в постоянной конкуренции друг с другом, но в каждый данный момент времени политически доминировала одна из них. Соответственно можно выделить армейские и чекистские периоды.
Историю последних 100 лет России можно в свете этой гипотезы разделить на циклы, очень условно - по 12 лет каждый, когда попеременно в политической жизни страны доминировали то армия, то охранка. Период с 1917 года (революция) по 1929 (закат НЭПа, бегство Троцкого) – это время армии. С 1929 года по начало войны – эпоха большого террора, политического разгрома армии и доминирования политической полиции. С 1941 года (начала войны) по 1953 (военный переворот, организованный Хрущевым) очевидно был за армией. С 1953 по 1965 сам Хрущев предпочитал опираться на новое поколение чекистов. Эпоха Брежнева, до начала его заката с 1965 по 1977 годы – это время создания ядерного паритета и время армии. От приходом Андропова в ЦК до 1989 года, когда произошел фактический крах советской системы, продолжался очень важный цикл доминирования спецслужб, которые и выносили в своем чреве перестройку.с 1989 по 2001 год – время армии, время губернаторов-генералов и всяческих локальных войн, которыми они рулили. Период с 2001 года, когда Путин впервые проявил себя как самостоятельный игрок, и до 2013 года, когда он подвел Россию к войне, стал эпохой реванша спецслужб и унижения армии, символом чего была сердюковская реформа. Со вступлением России в войну начался новый армейский цикл, визитной карточкой которого были Путин с Шойгу в тайге. Внутри этого цикла мы пока живем, но его финишная прямая уже просматривается с пригорка.
Смену цикла с чекистского на армейский в 2013 году я успел предсказать за несколько лет до аннексии Крыма. Настало время сделать следующий шаг и предсказать возвращение спецслужб на первую линию в 2024-2025 году. Исходя только из логики циклов, можно предположить, что войну эту будет разруливать не армия, а ФСБ, которая также выйдет победителем в соревновании по перекидыванию ответственности за СВО «на соседа». Армия, напротив, обречена стать политическим козлом отпущения, и ей вряд ли удастся вывернуться из этого капкана. Для того и нужен Пригожин, чтобы через год уже у самой последней бабки в самом дальнем углу России не было сомнений, кто же во всем этом виноват. С некоторой долей уверенности можно предположить, что волей-неволей (спасибо Минюсту за подсказку) ФСБ сыграет рооль коллективного иноагента и станет драйвером изменений, которые сегодня нам всем кажутся немыслимыми. Все будет как у Гайдая: кто нам мешает, тот нам и поможет…
Прорыв плотины Каховской ГЭС кажется страным мистическим актом истории, потому что в данный момент времени и в том виде, в котором это произошло, оно не выгодно (по крайней мере – очевидно) ни одной из сторон. Для Кремля сомнительные военные плюсы уравновешиваются жирными политическими минусами. Такое событие скорее свидетельствует об управленческом хаосе, чем о последовательном проведении в жизнь политики управляемого хаоса. А в совокупности с другими иррациональными явлениями последнего времени (вагнеризация армии, кадыризация Москвы и так далее) все это складывается в картинку нового системного кризиса, подготовляющего в обозримой перспективе фазовый переход в состоянии режима. Смотрите подробную дискуссию об этом в очередном выпуске «Пастуховской кухни».
https://youtu.be/_C_jGD77zxc
Нельзя сказать, что путинское государство совсем недееспособно. Оно вполне еще эффективно, но только не как государство, а как банда. В очередной раз сбылось пророчество Святого Августина: уберите закон и справедливость - и во что превратится государство, как не в самую большую вооруженную шайку разбойников? Убрали – превратилось. Что дальше?
Главный вопрос: насколько государство-банда эффективно именно во время войны? Все анекдотические истории с Пригожиным, Кадыровым, стрелками, малявами, свидетелями которых мы стали на исходе Бахмута, откровенно манифистируют о кризисе и разложении бандитского государства.
Почему-то вспомнились какие-то совсем уже детские годы. Киев, четвертый класс, урок истории, очень пожилая учительница с странным именем Бетя Борисовна объясняет в разгар брежневского тоталитарного застоя, почему греки выиграли войну у военной армады персов: потому что армия свободных и организованных людей сильнее армии рабов. Разве что-то существенно изменилось в человеческой природе с тех античных времен? Я не слышал об этом.
Все члены банды – рабы. Таков ее принцип организации, ее природа. Выражаясь высоким античным слогом, это и есть Ахиллесова пята путинского государства на войне. То, что сходит с рук в мирное время, война не прощает.
Пост в двух частях. Часть первая.
Мне кажется, что метафизический смысл политической игры под названием «украинское контрнаступление» начинает постепенно проясняться.
Осью, вокруг которой выстроен сюжет этого ставшего бесконечным политического триллера, похоже, являются не соревнование военных разведок и не борьба пропагандистских нарративов, а расхождения между Украиной и частью ее западных союзников и доноров в вопросе о том, сколько может длиться война и на каких условиях возможно перемирие с Путиным.
Именно из трений между партнерами по антипутинской коалиции, на мой взгляд, и высекается та искра, от которой воспламеняются разговоры о "практически неизбежном наступлении, к которому Украина опять не готова». По этой причине, думаю, наступление, в конечном счете, скорее состоится, чем не состоится, вне зависимости от того, на сколько Украина к нему готова на самом деле.
Украина считает, что война может и должна вестись до тех пор, пока ей не удастся одержать над Россией военную победу, под которой понимается освобождение всех оккупированных территорий, включая Крым. Временных и ресурсных ограничений Украина не признает. Проблема лишь в трм, что ресурсы у нее заемные.
Россия делает вид, что она уже победила, и хочет закрепить как финальный достигнутый промежуточный результат. Иными словами, Россия желает скорейшего завершения ею же спровоцированной открытой военной фазы конфликта и возвращения к «гибридной войне». Условием такого мира является признание новых границ, что равносильно частичной капитуляции Украины и поддерживающего ее Запада. Частичной потому, что первоначальные цели войны – установление в Украине подконтрольного Москве правительства - остаются в этом случае не достигнутыми.
Запад и на словах, и на деле поддерживает Украину и хотел бы, чтобы она победила. Но эта поддержка не является безусловной. В отличие от Украины, Запад не считает эту войну для себя экзистенциальной, а поэтому считает деньги. В его понимании все имеет цену, и победа – тоже. В английском языке для таких случаев есть выражение: это не та гора, на которой я готов умереть. Так вот, российско-украинский конфликт, при всей его значимости, не является для Запада той горой, на которой он готов умереть.
Продолжение в следующем посте.
Продолжение. Начало - см. предыдущий пост
Текст речи Виктора Франкла на собрании в 50-ю годовщину аннексии Австрии Германией (1938-1988).
Перевод Надежды Ковалевской, 2022.
Господин Мэр, уважаемые жители Вены,
Надеюсь вы меня поймёте, если сейчас, в этот час поминовения, я попрошу вас вместе со мной вспомнить моего отца, который погиб в концлагере Терезин [под Прагой], моего брата, который умер в Освенциме, мою мать, которая умерла там же в газовой камере, и мою первую жену, которая в молодом возрасте погибла в концлагере Берген Бельзен.
Я, однако, прошу вас не ожидать от меня слов ненависти.
Кого мне ненавидеть? Я знал только жертв, я не знал агрессоров; во всяком случае, не знал их лично, а обвинение кого-то не лично, а коллективно для меня категорически неприемлемо.
Коллективной вины не существует!
И поверьте мне, я говорю это не только сегодня, я говорил это с первого дня, когда освободился из своего последнего концлагеря. Я уверен, что коллективно обвинять жителей Австрии, которым сегодня от 0 до 50 лет, - это преступление и сумасшествие. Или, если говорить в психиатрических терминах, это было бы преступлением, если бы это не было сумасшествием, и к тому же рецидивом социалистической идеологии “групповой вины” [нем. - Sippenhaftung].
Хорошо бы донести это до тех, кто уверен, что у них есть право призывать кого-то испытывать вину или даже стыд не за то, что человек делал (или не делал) САМ, но за то, что лежит на совести его родителей или даже их родителей.
Я уверен, что жертвы прошлых коллективных преследований в первую очередь должны со мной согласиться, и они согласятся, если в их намерения, конечно, не входит отправить сегодняшнюю молодежь прямиком в руки старых нацистов или неонацистов.
Позвольте мне на мгновение вернуться в момент своего освобождения. Я вернулся в Вену с первым транспортом, нелегальным способом: мы втиснулись в грузовик вместе с несколькими венцами включая Розу Йохманн [участница движения сопротивления] и 15 августа 1945 года вернулись в город.
С тех пор я 63 раза был в Америке по приглашению университетов и т.д. И каждый из этих 63 раз я возвращался в Австрию. Не потому, что австрийцы меня как-то особенно любили, а потому что я любил Австрию, а любовь, как мы знаем, не всегда бывает взаимной.
Когда я был в Америке, меня спрашивали: “Скажите, доктор Франкл, почему вы не приехали к нам до войны?”. Мой ответ был таков. Я объяснял, как мне несколько лет пришлось ждать иммиграционную визу в Америку. И что когда её наконец одобрили, было уже слишком поздно. Потому что я не смог себя заставить бросить своих престарелых родителей и оставить их посреди войны на волю судьбы при нацистском режиме. Я предпочёл разделить их судьбу.
Тогда меня спрашивали: “Хорошо, но почему вы не приехали в Америку сразу после войны? Почему вернулись в Вену? Разве венцы недостаточно [плохого] сделали вам и вашей семье?”. Тогда я им отвечал: “Понимаете, в Вене была, например, католическая баронесса, которая, кстати, нашла и поддерживала великого поэта из рабочего класса Альфонса Петцольда. Так вот, она укрывала в своей квартире мою двоюродную сестру всю войну и этим спасла ей жизнь. И пример с другой стороны: в Вене был адвокат-социалист, который, рискуя жизнью, приносил мне продукты при любой возможности. Знаете, кто это был? Бруно Питтерманн. И тогда я спрашивал американцев: “Скажите, почему я не должен был возвращаться в Вену, в которой были ТАКИЕ люди?”.
Я знаю, что вы сейчас говорите себе или скажете мне при встрече: господин Франкл, давайте будем честны, это всего лишь исключение из правил. В большинстве своём все люди - оппортунисты. Они должны были противостоять. И я с вами согласен. Но, пожалуйста, примите во внимание одну вещь: сопротивление всегда предполагает героизм. А героизм, в моём понимании, человек может требовать только от одного человека - от себя самого.
(См. окончание в следующем посте)
Конфигурация русской власти упрощается и приближается к своим исходным «классическим» образцам. Культ личности Путина становится (на самом деле – уже стал) главным и, похоже, единственным работающим в полную силу политическим институтом, постепенно вытесняющим все другие механизмы поддержания общественного порядка на обочину. Работает не Путин, а миф о нем, его восприятие населением как воплощения «русскости». По сути, отношение к Путину является сугубо религиозным (причем в обе стороны – для одних он Христос, а для других - Антихрист). В этом смысле Россия уже давно стала теократическим государством, в котором культ Путина является главной государственной религией. В этом государстве вера в Путина, а вовсе не православие, является главной духовной скрепой. В некотором смысле это ересь с очевидными признаками идолопоклонничества. Главное достижение Путина состоит в приватизации и утилизации религиозного чувства. Именно это достижение делает его тефлоновым и неуязвимым для любой критики (включая все антикоррупционные расследования сразу). Война при этом – это технология двойного назначения: она есть и следствие культа Путина, и его мощнейший бустер одновременно. Сакральность фигуры Путина достигла критических отметок, сопоставимых с идолопоклонничеством сталинской эпохи. Страной правит не Путин, а его образ. В этом смысле легенда о двойнике имеет определенную базу под собой. Реальный Путин уже вообще мало кого волнует, лишь бы жил. Это очень хорошая история для режима, но именно пока реальный Путин существует. Но как только его не станет, она сразу превратится в очень плохую историю. Нового фальшивого бога за пару месяцев не создашь, а без такого бога Россия, похоже, уже существовать не может. Процесс передачи власти к наследнику обещает быть весьма турбулентным. Культ Путина превратился в гигантский магапузырь, коллапс которого может привести к образованию черной дыры, способной засосать в себя путинские элиты целиком, образовав вакуум власти. Ожидания «третьего Рима» обернутся в таком случае пришествием «третьей Смуты». Уникальная устойчивость нынешнего политического режима в России объясняется достаточно просто – религиозная вера народа в Путина блокирует любые сомнения и предотвращает возмущения. Власть стабильна, пока продолжается этот сладкий сон разума, но надо помнить, что чудовища уже родились и ждут с нетерпением пробуждения.
Читать полностью…
Очень много пишется и говорится о неопределенности, проистекающей из надвигающихся президентских выборов в США. Гораздо меньше – о неопределенности, проистекающей из предстоящих выборов в России. А она есть даже несмотря на то, что выборов как таковых не предвидится.
Переизбрание Путина – формальность только с электоральной точки зрения. В более широком политическом контексте все выглядит не так однозначно. Есть цифра проголосовавших «за», которую можно нарисовать «от балды», хоть 120 процентов, и с этим никаких проблем не будет. А есть «химия» отношений вождя и массы, которую никакой цифрой не измеришь и которая является интегрированным показателем степени фактической легитимизации Путина как национального лидера. Это что-то на первый взгляд совершенно неуловимое и одновременно - единственное, имеющее значение в той системе власти, которую выстроил Путин.
Эта «химия» во время избирательной кампании либо подтверждается, либо нет. В этом смысле даже самые нечестные и абсолютно декоративные выборы все равно являются для Путина политическим стресс-тестом, значение которого не стоит недооценивать. Еще раз повторю – дело отнюдь не в цифре. Цифру-то они нарисуют, а с чувствами что делать? Предстоящий год (а на самом деле уже гораздо меньше) – это весьма опасный для системы период, когда ей придется раскрываться больше, чем обычно. Недооценивать связанные с этим вызовы так же недальновидно, как и переоценивать.
Мы станем свидетелями дополнительной нервозности и избыточной, выше «средней по палате», иррациональности поведения правящих элит. Будет расти давление на военных: им придется принимать решения, которые при других обстоятельствах они бы никогда не приняли. Будет расти давление на региональных начальников и вообще на любых начальников: им придется отвечать за решения, к принятию которых они не имеют прямого отношения.
В целом, все будет не проще, а существенно сложнее, чем шесть лет тому назад. И это несмотря на то, что все политические гайки докручены до упора. Причина лежит на поверхности: одно дело проходить этот электоральный стресс-тест в 2018-м году с Путиным Таврическим, и совсем другое - в 2024-м с Путиным Бахмутским.
Так называемые «статусные санкции» для представителей российской элиты за «общую связь» с режимом начали вводить сразу после начала войны - сначала индивидуально, потом «списками». Именно они стали основным источником публичных скандалов при минимуме реального полезного эффекта. Центральной идеей, обосновывавшей необходимость введения таких санкций, была гипотеза, что их применение повлечет раскол элит и приведет к восстанию против Путина. Спустя полтора года после начала войны можно с уверенностью констатировать, что эта гипотеза эмпирически не подтвердилась. Более того, можно утверждать, что санкции способствовали консолидации элит вокруг Путин.
Если цель санкционной политики – просто ресентимент, то никаких вопросов не возникает: долю ответственности за происходящее, так или иначе, несут почти все представители российской элиты, и поэтому без особого труда можно обосновать необходимость введения санкции «против всех». Но если у санкций имеются политические цели, то нужно разделить две «темы» - тему ответственности за соучастие в становлении путинского милитаристского режима и тему ответственности за военные преступления этого режима - и расставить приоритеты. В становлении режима принимала участие значительная, если не подавляющая часть нынешней русской элиты (финансовой, политической, медийной). В то же время, войну поддерживает ее незначительная часть, а в высшем эшелоне сторонников войны совсем мало. Возникает вопрос: что делать с той частью элиты, которая, безусловно, несет ответственность за формирование путинского режима, но при этом сейчас настроена к войне и, как следствие, к самому режиму крайне отрицательно.
Сегодня возобладал подход, что все эти люди должны попасть под санкции, кроме тех случаев, когда кто-то из них открыто и деятельно выступил с критикой режима (на деле и это не является основанием для освобождения от санкций). Насколько это целесообразно? Все зависит от того, какой горизонт планирования для нас важен. Политическая роль старых элит в сегодняшней путинской России близка к «околонолю». Они отстранены от процессов принятия решений и сохраняются в политическом смысле разве что как «консервы». В этом смысле санкции ничего не добавляют и не убавляют. Однако в момент перехода от путинской России к послепутинской их роль в предотвращении прихода к власти наиболее реакционных фракций режима может быть весьма значительной. С большой долей вероятности можно утверждать, что диалог с этой антивоенно (хоть и непублично) настроенной частью путинской элиты в перспективе даст лучший результат, чем ее сплошное санирование.
На мой взгляд, санкционная политика в отношении России зашла в логистический тупик. Необходимо определиться, что мы хотим от санкций. Это инструмент влияния или способ привлечения к ответственности? Если это способ привлечения к ответственности, то за что: за соучастие в формировании преступного режима или за соучастие в развязывании войны?
Это сложные вопросы, и на каждый из них могут быть даны разные ответы. Мой ответ состоит в том, что санкции – это, прежде всего, инструмент влияния. Санкции необходимы, но в условиях войны они должны быть связаны именно с войной, то есть применяться в отношении лиц, которые способствовали своими действиями развязыванию войны, поддерживают войну в настоящий момент или являются ее прямыми бенефициарами. А вопрос об ответственности тех, кто поспособствовал возникновению этого режима, был его карманом, носил ему каштаны из огня и так далее, можно и нужно будет разрешить позже - «в шесть часов вечера после войны».