161743
Vladimir Pastukhov’s Public Channel Honorary Senior Research Fellow (UCL)
Современная геополитика - это последовательная цепочка неэквивалентных обменов. Россия приобрела Крым, но потеряла всю Украину, которая ушла в итоге на Запад к США. США приобрели Украину, но потеряли Россию, которая ушла в итоге на Восток к Китаю. Китай приобрел Россию, но потерял США, которые, устав ото всех, пытаются уйти в себя, то есть назад к Трампу. Трампу идти дальше некуда, поэтому он хочет выменять обратно у Китая Россию за Украину, а Украину выменять у России на Крым, а доходы от сделок реинвестировать в себя любимого, чтобы закрыть дыру в собственном бюджете.
Читать полностью…
В произвольной части своей валдайской речи Путин сделал так много громких заявлений, что основная мысль его короткой программы, которую он вначале откатал на спринтерской скорости и которая была оценена зрителями как «белый шум», создающий фон для его высказываний по актуальной повестке, осталась почти не замеченной. А зря.
Слушая пространные рассуждения о России как государстве-цивилизации, я чувствовал себя духом Ницше, которого воскресили только для того, чтобы дать ему освежиться на каком-нибудь из публичных форумов Германии середины 30-х годов прошлого столетия. Работа над только что вышедшей книгой освежила в моей памяти дискуссию о России как цивилизации конца 80-х – начала 90-х, в которой я сам принимал непосредственное участие. Тогда небольшая группа теоретиков, прежде всего Вадим Цымбурский, но и я в том числе, внедряли в политический лексикон тот самый «цивилизационный подход», который сегодня так зацепил царя-батюшку с подачи придворных философов.
Тогда, 30 лет назад, цивилизационный подход означал борьбу на два фронта: как против костных славянофилов, видевших в истории послепетровской России лишь отклонение от цивилизационного идеала, так и против «плоских» западников, пытавшихся механически применить в России все известные им алгоритмы европейской демократии без поправок на цивилизационный коэффициент. Идея в самом общем виде состояла в том, что Россия действительно является развивающейся (это важно) обособленной культурной общностью, хотя и родственной, но не тождественной западной цивилизации, которая именно по причине своей обособленности должна развить из собственных основ модель конституционного, демократического государства, тоже родственную, но не тождественную западной модели. Сделать она это была должна, по тогдашнему нашему мнению, принимая во внимание объективные, свойственные ей как цивилизации особенности и ограничения.
Иными словами, лично я как не имел ничего против концепта государства-цивилизации тогда, так и не имею ничего против до сих пор. И в этом смысле речь Путина не вызывает у меня отторжения. Однако из того, что Россия является государством-цивилизацией, вовсе не следует, что она должна быть цивилизацией-уродом. Из всех сказанных Путиным совершенно правильных, высокопарных слов о самодостаточности и самоценности русской цивилизации, о культурной многополярности, об органической природе культурного единства России и многих других, никак не следует, что русская цивилизация должна быть цивилизацией криминалитета, рейдерства, повальной коррупции, дешевого мессианства, что она должна подавлять инакомыслие, вести агрессивные войны и восстанавливать град Китеж русского империализма с помощью террора. Не думаю, что все это входит в понятие «особого русского пути». Тем более не думаю, что это и есть суть русской исключительности.
Все эти новые песни о старом напомнили мне английскую притчу о монахе-переписчике книг, основанную на игре слов celebrate (праздновать) и celibate (обет безбрачия). Молодой монах обратил внимание старого священника на то, что братия все время переписывает священные книги с ранее написанных копий, в результате чего случайная ошибка может непроизвольно тиражироваться в неограниченном количестве текстов. Замечание показалось святому отцу разумным, и он полез в подвал сверяться с оригиналом. Нашли его там только через несколько суток. Он бился головой об пол, держа в руках выцветший пергамент из кожи, и причитал – celebrate, celebrate, не celibate!
Вот так и в свидетельстве о рождении русской цивилизации было написано «христианская», не «крестьянская»! Не в том дело, что Путин продвигает идею русской цивилизации (это можно было бы лишь приветствовать), а в том, что он продвигает идею русской крестьянской цивилизации, грубой, полуязыческой, основанной на философии голого насилия, обращенной не в будущее, а в самое смутное, отдаленное прошлое русского мира.
Мы часто неправильно “читаем” Путина. Его ремарка о “коллективном суициде”, ставшем следствием кокаиновой оргии на борту рухнувшего самолета, как главной версии гибели руководства ЧВК "Вагнер”, имеет достаточно нетривиальное объяснение.
Парадоксальным образом в данном конкретном случае цель Путина состоит вовсе не в попытке скрыть следы своей возможной причастности к убийству, выдвинув какую-то абсурдную версию прикрытия (этим как раз он занимается регулярно), а в стремлении, напротив, по максимуму ее (эту причастность) распиарить. Путину по каким-то причинам очень важно, чтобы у вверенной ему массы сформировалось устойчивое мнение (молва), что Пригожина с соратниками не просто убили, а казнили “по понятиям”. Сам выбор метода казни не случаен, а глубоко символичен. Главными жертвами мятежа стали военные летчики, сбитые вагнеровским ПВО. И Поэтому сам Пригожин не просто так погиб, а стал “сбитым летчеком”.
Выдвигая заведомо абсурдную, демонстративно унизительную для погибших вагнеровцев версию их гибели, в которую невозможно поверить, Путин, собственно, и стремится к тому, чтобы в нее никто не поверил. Он именно на это и рассчитывает – никто не поверит, но все правильно поймут. Ему надо, чтобы общество однозначно поняло намек: так будет с каждым. Здесь, конечно, приоткрывается адова пропасть испуга, который он пережил. Мне это напоминает юношескую душевную травму Петра, бежавшего ночью из Москвы во время стрелецкого бунта, а потом изощренно мстившего, развесив казненных стрельцов напротив кельи своей сестры у стен Новодевичьего монастыря.
А досужие спекуляции и всякие там обвинения в нарушении каких-то законов его давно не колеблют – он же пямятник, кто его посадит?
Несколько слов о «Новой газете», экипаж которой ведет отчаянную борьбу за сохранение плавучести своего корабля. Но начну немного издалека.
Моей эмиграции уже 15 лет. Большую часть этого срока я слушал истории про «поуехавших»: мол, угол зрения у них смещен, эмпатия пожиже и вообще они не бойцы. Прошло немного времени, и ярые критики «поуехавших» стали один за другим становиться моими соседями. Адаптировались, осмотрелись и тут же стали рассказывать мне истории про «задержавшихся»: мол, угол зрения у них смещен, эмпатия пожиже и вообще они не бойцы. И те, и другие защищают свой личный выбор как единственно правильный и возможный. Мне это все порядком надоело. Я думаю, что вообще неважно - где ты, важно - что ты делаешь или не делаешь. Сейчас ребята из «Новой газеты» пытаются сохранить в России свой маленький островок здравомыслия, лавируя на грани легального. Наш долг - не морщиться, а поддержать их, чем можем. Сейчас у них проходит марафон, и я рад по просьбе моих друзей напомнить об этом на своем канале.
/channel/novaya_pishet/42043
Беглый взгляд на тексты, в которых анализируется отдаленное будущее России (условно «после Путина»), показывает серьезную разницу в прогнозах «экспертного» и «медийного» сообществ.
В экспертной среде преобладает завидное спокойствие и уверенность в том, что после путинской распутицы река русской жизни естественным путем вернется в берега. Империя немного пообламывается по краям, но в целом сохранится. Режим испытает некоторое возмущение на локальном уровне, в основном на периферии, но в целом все останется «по-прежнему, по Брежневу». На смену Путину придет один из членов его команды, который продолжит его курс, но без эксцессов и перегибов с тенденцией к постепенной либерализации внутри и нормализации вовне. Причем чем с более близкого расстояния эксперт имеет возможность наблюдать процессы, тем спокойней и уравновешенней его прогнозы, тем меньше он видит поводов для серьезных катаклизмов.
Медийное сообщество, напротив, живет ожиданием бури. “Послепутина” представляется ему по Солженицыну “Россией в обвале”. В возможность либерализации мало кто всерьез верит, зато все ждут диктатур еще более крутых, чем путинская, но непонятно, каким идеологическим соусом заправленных. В том, что путинские соратники будут первыми, кто перехватит власть, и тут все согласны, но очень мало кто верит, что они эту власть долго удержат в своих руках. И да, чем дальше то или иное медиа расположено от России, тем апокалиптичнее его прогноз. Распад России на удалении начинает казаться не просто возможным, но как бы неминуемым.
В целом, я привык с доверием относиться к прогнозам экспертного сообщества. Я, в частности, извлек важный урок из пандемии, когда в обществе царила паника, но большинство профессиональных экспертов утверждало, что через несколько лет жизнь вернется на круги своя. И так оно в основном и случилось, если не считать нескольких уходящих за линию горизонта трендов. Но в случае с «послепутина» меня гложат некоторые сомнения. То есть, как говорил в таких случаях Лужков: «Если Вы не против, то я за». Лучше бы сбылись надежды профессионалов, чем видения мистиков. Есть, однако, нечто, что заставляет меня прислушиваться к тревожным пророчествам прорицателей.
Это нечто – темная энергия масс. Кажется, Бердяев называл ее «темным вином русской истории», которое периодически «разливается» кровавым морем русской революции. Во времена Бердяева мы еще не имели таких развернутых представлений о Вселенной, как сегодня. Теперь мы знаем, что семьдесят процентов массы Вселенной составляет «темная энергия», о которой мы ничего не знаем. Думаю, это легко экстраполируется на любой социум. Многие десятилетия мы наблюдаем за тем, как происходит накопление этой «темной энергии» в России. Если поначалу это был поступательный процесс, то в условиях войны, можно сказать, заработал «адский термоядерный реактор», ежесекундно вырабатывающий мегабайты этой «темной энергии».
Мы видим, как эта энергия производится, но не видим, как она тратится. А это значит лишь то, что она накапливается в каком-то гигантском историческом конденсаторе, готовом в любую минуту разрядиться электрической дугой хаоса. В связи с этим у меня имеется только один-единственный вопрос к аналитикам, строящим оптимистичные графики «деэскалации» путинского режима через его эволюцию – как в этих расчетах учитывается «темная энергия» ненависти, накапливавшаяся в циклопических масштабах в течение всей эпохи посткоммунизма?
https://youtu.be/vVmeMpVnN7o?si=xRz3UNjRysdxLjPT
Дело даже не в том, что война будет долгой. Война будет разной. Два года – это отсечка, за которой отношение «массы» к войне начинает меняться. Смерть становится естественной частью жизни, а жизнь становится лишь частью войны. Люди привыкают и к смерти, и к войне, как чему-то естественному. На место тех, кто не может съесть спокойно свой круассан, потому что где-то страдают люди на войне, придут те, кто именно по этой причине съест два круассана и пойдет дальше по своим делам, не моргнув глазом. Помните, у Булгакова: «Не пропадать же куриным котлетам де-воляй?Чем мы поможем Михаилу Александровичу? Тем, что голодными останемся? Да ведь мы-то живы!». Мы в преддверии совсем другой войны, чем та, которую видели в течение первых двух лет. Жесткой, циничной, безысходной. А будут еще и другие, пока кровь не обернется виноградной лозой какого-нибудь похабного мира.
Читать полностью…
Я не фанат 90-х. Но одно в них было действительно неплохо – лица на коллективных портретах (всякие там собрания, шествия и сборища). Они были другие, чем те, к которым я привык за 70-е и 80-е (60-х не помню – был слишком мал).
На лицах из 90-х неожиданно появился отчетливый оттиск мысли, в то время как на старых отпечатались только столетия русского крепостничества. Этот «фейсконтраст» был необъяснимым, но эмпирически осязаемым, стоило только включить телевизор. Телевизор благодаря этому тоже стал другим.
Уже позже мы узнали, что интеллектуальные и одухотворенные лица вовсе не обязательно корреспондируются с высокоморальным и даже просто умным поведением их обладателей. Иногда даже наоборот – крестьянскся смекалка предшественников оказывалась более ценным эволюционным приобретением, чем интеллект поколения, ставшего движущей силой трансформации русского общества в 90-е.
Глядя на обобщенный портрет путинской России, я понимаю – они вернулись. Вернулись эти до боли знакомые лица из 70-х и 80-х, по которым резец мысли так и не успел пройтись. Они напоминают бракованную серию товара, который не прошел нормальной предпродажной подготовки и был вывален охапкой в торговом зале какого-то аутлета для продажи со скидкой. Неотесанные, закрытые, одновременно самодовольные и настороженные с рассредоточенным взглядом, обращенным внутрь, к пищеварению. Это и есть новое старое лицо России.
Осмысленный взгляд становится опасным. Умное лицо как самодонос. Его обладатель изначально неблагонадежен. Общество мимикрирует, стараясь спастись. Ум прячется за разум. Люди, обладающие хорошо развитым интеллектом, но также не лишенные врожденного инстинкта самосохранения, на глазах глупеют. Те, кто не смог вовремя поглупеть, медленно сходят с ума.
Как следствие – резкий взлет обскурантизма как главного интеллектуального течения эпохи. Невежество как раковая опухоль распространяется по всей России, убивая все думающее на своем пути. Пока его главной жертвой стала гуманитарная сфера. Философия, история, право стоят, разинув рот с глупой улыбкой счастья на физиономиях и рукоплещут новоявленным безграмотным пророкам. Но лиха беда начала. Новые Лысенко ждут нас на горизонте – той линии, где прошлое встречается с будущим. Оглупление – это массовый и всеобъемлющий процесс. Исключений не будет.
Сможет ли ушедшая с лиц мысль вернуться обратно? Каждый раз – это открытый вопрос. У русского общества здоровая генетика (иначе она не пережила бы три смуты в своей истории), но и ее запасы прочности не безграничны. Второй за столетие крестовый поход против интеллекта – это все-таки многовато даже для России. Остается только надеяться, что мысль не исчезла, а только спряталась от дурного сглаза. Но будет непросто.
И все-таки интересно, на что Путин сменял Карабах в Сочи? В то, что просто так отдал, ничего не попросив взамен, я не очень верю. Он по характеру брокер, торгуется даже когда руки пустые. Все еще не так плохо, чтоб даром отдавать. Но что? Украина, зерновая сделка, газовый хаб, байрактары? Это все идет по отдельным счетам – там свой баланс. Знать не могу, но рискну предположить. Он мог разменять Карабах на Армению. Но не для армян, а для себя. Для этого ему нужно поменять Пашиняна на более приемлемого для него человека «из своих». Для этого Эдоган и его прокси Алиев не должны дать Пашиняну возможности подняться, не идти с ним на переговоры, действовать в Карабахе по «жесткачу» (тем более, что их и уговаривать не надо). Это может подтолкнуть революцию в Ереване и привести к власти представителей «московского клана». И вот уже с ним Эрдоган и Алиев должны будут договариваться и о коридоре, и о нормализации обстановки. События ближайших дней покажут, насколько правдоподобен такой сценарий.
Читать полностью…
Все полтора года, что идет российско-украинская война, среди российской оппозиции, как лидеров, так и просто сторонников, тема построения России Будущего является как бы некоторой отдушиной, позволяющей абстрагироваться от окружающего мрака. Ведутся вялые дискуссии о разных ипостасях этой пока иллюзорной России, но только одна тема, похоже, вызывает по-настоящему живой интерес: что делать с зомбированной частью населения?
Пока Венедиктов, например, говорит, что за одной партой сядут дети ветеранов СВО и дети антивоенных активистов, а Козырев, например, говорит, что никогда на одной сцене не окажутся Шаман и Оксимирон, неутонченные широкие массы в комментариях и лидеры оппозиции в блогах повторяют как мантру слово «люстрация». Считая одним из корней зла нынешнего режима не проведенную после распада СССР декоммунизацию (с чем я склонен скорее согласиться), они апеллируют к относительно успешному опыту денацификации в Германии.
Как человеку с академической специальностью «сравнительная политология», мне, безусловно, приятно искать аналоги для сравнения проблем и их решений. Тем не менее, очевидный пример по денацификации Германии представляется крайне неудачным для сравнения с той работой, которую предстоит проводить в России. Во-первых, в Германии с относительно свежей (25 лет от силы) массовой идеологией боролись оккупационные войска и их ставленники. В России предстоит разбираться с идеологией, корни которой уходят вглубь минимум на сто лет, а делать это придется соотечественникам той самой Z-массы, так как прямой оккупации России пока никак не предвидится. Во-вторых, использование успешного примера не может предостеречь нас от «ошибки выжившего». Поэтому, на мой взгляд, имеется более интересный пример для изучения.
После окончания Гражданской войны в США началась «эра реконструкции». Почти полтора десятилетия победившие северяне пытались найти способ привести южные штаты к некоторому единому знаменателю. Были и люстрации, и военные администрации, и чрезвычайные режимы, и насаждение общечеловеческих ценностей при помощи кавалерии в прямом смысле этого слова. А кончилось все возникновением Ку-клус-клана, созданием системы сегрегации и обильно развешенными над домами Американского Юга флагами конфедерации сегодня, 150 лет спустя. Вот где есть кладезь ошибок и неудач, на которых стоит учиться. Живая история учит, что, не обращаясь к корням проблем, не находя общей цели для разрозненной нации, опираясь исключительно на факт одержанной более прогрессивной фракцией победы, невозможно искоренять идеологию ненависти и привить новые ценности.
Будет люстрация или нет, будет ли она всеобъемлющей или поверхностной, обернется ли она общественным судом или революционным террором, - чтобы сделать шаг вперед и больше не повторять совершенных ошибок, придется не строем вести людей голосовать за демократическое будущее, а убеждать в необходимости и показывать выгоду следованию тем нормам и принципам, которые эта масса сегодня топчет ногами. Иначе затаившие злобу дети и внуки люстрированных еще не раз отыграются за унижение отцов и дедов.
Что-то вроде рецензии. Фильм "Голда” произвел на меня впечатление не только какой-то “нетутошней”, не из этого мира игрой Хелен Миррен, но и щемящим чувством, что нынешняя ситуация является “дурным косплеем” войны Судного дня. Просто на месте Египта – Россия, на месте Израиля – Украина, на месте СССР – Китай, а на месте США – по-прежнему США. Нет только Киссинджера – может, стоило бы его вернуть? Жив же курилка. Где тот момент, когда США дадут Киеву последние 18 часов, чтобы либо победить, либо сесть за стол переговоров? Или они уже были и назывались “контрнаступ”? Где та точка, за которой Китай сочтет за лучшее попридержать своих корейских коней и дать возможность Вашингтону подморозить ситуацию привычными ему методами. Одна беда - похоже, что украинцам с русскими сегодня тяжелее договориться, чем евреям с арабами. Или, может быть, все дело в том, что Путин - не Садат, а Зеленский – не Голда? Чем дольше длится этот фильм ужасов (я сейчас не про “Голду”), тем отчетливей крепнет у меня убеждение, что прекращение войны возможно только при условии смены политических элит как в Москве, так и в Киеве. Договариваться будут способны только другие люди с обеих сторон.
Рекомендую эфир Антона Ореха с Борисом (как вы могли догадаться – Пастуховым). Сам смотрел с удовольствием, особенно часть про “Венедиктова - в Президенты”. Остаюсь при своем мнении, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Легитимизация антивоенной позиции в рамках избирательной кампании – трюк с непредсказуемыми для власти последствиями. Особенно с Венедиктовым или другими равными по весу фигурами. Склоняюсь к тому, что это жесткий троллинг Венедиктова, причем не обязательно со стороны Кремля. А может, и Кремля, но не с той стороны. Тут главное, чтоб было о чем поговорить, потому что ожидание премьеры важнее самой премьеры.
https://www.youtube.com/live/v4eh7akVfCo?si=vJ8O2MuI17rmXdGC
Коллективная вина за войну и военные преступления режима – опасный и по сути своей преступный сам по себе фантом, который обычно начинается за здравие, а заканчивается за упокой. Коллективная ответственность – метафора, обозначающая объективную вовлеченность всего общества в войну и военные преступления режима, помимо воли и желания отдельно взятого члена общества. Если кто-то не является членом общества или не ощущает своей связи с ним, то и ответственности он никакой не несет и покаяния от него никто не ждет. Как пелось в популярной песенке из рязановского блокбастера 70-х: если у вас нету тети, то вам ее не потерять. Вроде бы я на эту тему многократно и вполне однозначно высказывался, но, как говорил великий Гафт в другом рязановском блокбастере, дискуссия в нашем «гаражном кооперативе» стихийно продолжилась.
Со мной это часто бывает: я так шустро бегу впереди паровоза, что в какой-то момент втыкаюсь в последний вагон, который отчаянно «тормозит» (земля-то круглая, а дискуссии в России ходят по кругу). Вопрос о том, чем отличается объективная «коллективная ответственность» от субъективной «коллективной вины» встал передо мной не сейчас, а ранним утром 24 февраля 2022 года. Для того, чтобы понять, что рано или поздно дискуссия зайдет именно в этот темный лес и что русская душа в экстазе одновременно самооправдания и самобичевания заблудится там в трех соснах, перепутав вину, ответственность и стыд, не надо было ждать полтора года, пока еврокомиссары с наганами и шашками наголо начнут отнимать машины и парфюмерию у бегущих от войны россиян.
Именно поэтому пост об ответственности, вине и стыде и о недопустимости смешивать одно с другим был одним из первых опубликованых на этом канале. Я понимаю, что все устали и ушиблены совершенно непродуманными и вредными, на мой взгляд, действиями европейских властей, плюющихся санкциями, как фонтан “Шутиха” в Петергофе, в любого, кто случайно наступил не на тот камень. Также я понимаю, что сейчас самое время снять хайп и пожалеть людей, оказавшихся без вины виноватыми, вызвав прилив отчаянного восторга с их стороны. Но не стоит лечить чужое здоровье своими болячками (у Солженицына, правда, было наоборот, но он известный оптимист). Поэтому, пожалуйста, не дарите мне своих тараканов (не приписывайте мне того, что я не писал и не утверждал) – у меня своих много. Сам могу поделиться с окружающими, чем регулярно и занимаюсь в этом Телеграм-канале.
И да, американцы несут коллективную ответственность и за Вьетнам, и за Балканы, и за Ирак, так же как немцы несли ее за Освенцим и Дахау. И в то же самое время, у отдельно взятого жителя Техаса, Дэлавера или Колорадо нет никакой вины в этом, ни коллективной, ни индивидуальной, если, конечно, они сами непосредственно в этих преступлениях не участвовали. Другое дело, кто и когда с Америки спросит за эти преступления? – Она ведь памятник, кто ее посадит. Я, однако, думаю, что придет время – посадят и памятник. Но это совсем другая тема. А пока, чтобы освежить память, я повторяю свой пост полуторагодичной давности от 14 апреля 2022 года на эту тему ( /channel/v_pastukhov/117 ), а также отправлю всех интересующихся к посту от 23 июня 2023 года ( /channel/v_pastukhov/655 ), где разместил отрывок речи Виктора Франкла о коллективной вине, который, как я неоднократно писал, наиболее полно и адекватно отражает мой личный взгляд на эту проблему.
Пока Дмитрий Еловский находится на заслуженном отдыхе, мы с Борисом сместились со своими «кухнями» на прикормленное место. Так как Борис сейчас опять в Нью-Йорке, то у нас в меню стейк из американской коррупции, обильно приправленный надвигающимися выборами с гарниром из ООН, а также Кима и прочих отмороженных овощей. Так что ждем вас на воскресной «Пастуховской кухне».
https://youtu.be/VWZhQ6SgwBU?si=Di-BnzQNZfqW6CeI
Тут очень кстати возник здоровый интерес к нездоровым 90-м. Ну, они очень разные были у каждого, и тем, кто встретил их в зрелом возрасте, действительно есть, что вспомнить весьма поучительного.
Это было удивительное время, когда русские элиты делали вид, что хотят чему-то учиться на Западе, а Запад еще верил в то, что их на самом деле можно чему-то обучить. Из вновь испеченных парламентариев и чиновников одна за другой формировались делегации, которые на деньги западных правительственных и неправительственных фондов разъезжали по европейским столицам и “учились демократии”. Я сопровождал некоторые из этих делегаций в качестве “научного консультанта” – ну это что-то вроде Коровьева при Воланде, но не в пенсне, а в очках. Иногда на берегах Темзы разворачивались прелюбопытнейшие дискуссии.
Когда 90-е уже клонились к своему закату, Лондон посетила внушительная Думская команда, где были представлены почти все тогдашние парламентские фракции. Настроения были настолько благодушны, ожидания демократического счастья так по-детски наивны, что мне как “консультанту” пришлось вмешаться и немного скорректировать картину. Я аккуратно, чтобы никого не обидеть, напомнил о незакрытом гештальте приватизации, о растущем Версальском синдроме, о запросе на “сильную руку” и о неминуемом маятниковом эффекте от чересчур прямолинейной псевдо-демократизации молодых ельцинских реформаторов. В общем, я рекомендовал быть немного консервативнее в своих амбициях, чтобы не нарваться на ресентимент – предупреждение с высоты сегодняшнего дня не кажущееся лишним.
Однако не всем это понравилось. Одна эмоциональная “яблочница” была особенно возмущена моим оппортунизмом. Она горячо возражала, доказывая, что создатели “ельцинской конституции” выбрали единственно верный путь, что либерализм экономический и политический является безальтернативной идеологией для новой России, что консерватизм маловеров погубит великую революцию, начатую «прорабами перестройки». Не ограничившись официальной частью, яростная защитница либеральных ценностей нагнала мою жену после сессии, чтобы лично сказать ей, что из-за таких, как ее муж, гибнет российская демократия. Юля, традиционно не интересующаяся политикой, если она прямо не затрагивают суверенитет и территориальную целостность ее семейной империи, была озадачена этим странным вторжением в ее личное пространство, и до конца поездки я уже не имел возможности побеседовать с моим критиком – случайным образом наши дороги больше не пересеклись.
Этим замечательным защитником либерализма от консервативных домогательств в моем лице была Елена Мизулина. «Вот так оно бывает, Карл» - сказал бы по этому поводу Венедиктов и был бы прав. Это я к тому, что не надо недооценивать нашу элиту. В нужный момент она идеологически переобуется на ходу и не споткнется. Вот лично я верю в “мизулиных” – они еще защитят наш Интернет. Просто в России надо долго жить.
Все-таки очень трудно не заметить корреляцию между падением Пригожина и взлетом Суровикина. Генерал, которому молва сулила то ли Лефортово, то ли Бутырку, два месяца находился непонятно где. Однако после заявленной гибели Пригожина сначала обнаружился у себя на даче с женой, потом почти без перерыва - в аппарате СНГ, и, наконец, чуть ли не в Алжире. Необъяснимо, но настораживает. Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном? Неужели отправился на встречу с Пригожиным? Главное, чтобы не на небесах. Уж больно резво набирает высоту после штопора.
Читать полностью…
Совершенно очевидно, что, когда Рамзан Кадыров пиарит сына-беспредельщика, он своим поведением косплеит Путина, который пиарит показную казнь Пригожина (хронологически наоборот, но по сути именно в этой последовательности).
Зачем им это? Парадоксальным образом мотивы у обоих одинаковы – обозначить через глумление над общепринятыми нормами морали и права беспрекословный, ничем не лимитированный авторитет альфа-самца.
В момент разброда и шатаний особенно важно донести до стаи простую мысль: я могу каждого поставить так, как хочу, и никакие законы, - ни божеские, ни человеческие, - и, тем более, никакие правила приличия никому из вас не помогут.
Это у них узкопрофильное - психология тюремного двора: если не нагнешь ты – нагнут тебя. Не верь, не бойся, не проси. А главное – не жалей и не сворачивай. Убил – сделай так, чтобы все об этом узнали. Избил - представь таким образом, что ты этим гордишься.
Кадырову надо было в этой ситуации продавливать общественное мнение до конца, свернуть его в бараний рог, заставить замолчать навсегда. Все, что меньше этого, – проигрыш. Это инвестиция в будущее, страховка от возмездия за еще не совершенные преступления.
Одна проблема: если люди хотят об этом поговорить, значит, их это волнует. Чем назойливей альфа-самец демонстрирует свою самость, тем очевиднее становится его растущая неуверенность в собственных силах.
Арабы тоже смотрят фильм «Голда». Вот она, сила искусства – вдохновились. И на самом деле ситуация в чем-то косплеит 1973 год. Масштаб не тот, зато подлее. В целом эта вспышка застарелого конфликта на руку Москве. Израиль и Украина могут оказаться в прямой конкуренции в борьбе за помощь США. Да и вообще, все, что отвлекает от Украины, полезно. Отдельной строкой - подножка Байдену, который нацелился на «Нобеля» за примирение израильтян и саудитов. А это еще один гривенник в копилку Трампа. В общем, в 2024 году придется решать совсем нелинейное уравнение, где есть только два неизвестных: «чей Бахмут» и «долетит ли до Крыма». Неизвестных будет значительно больше, как и вариантов решения.
Читать полностью…
В истории с ядерным самоподрывом Маргариты Симоньян для меня интересна лишь личность того загадочного «умного ф(ш)изика», который продал ей эту идею. В общем, мы все догадываемся, кто этот универсально образованный ум. В связи с этим актуальным остается связанный со всей этой историей вопрос: до какой степени судьба человечества, России, да и самого Путина зависит от видений психически неуравновешенных невежд, составляющих сегодня его ближний круг?
Читать полностью…
В апокрифе, популярном в узких кругах широко осведомленной публики, рассказывается, что на одной из редких встреч с Байденом, отвечая на прямо поставленный вопрос, Путин сказал что-то вроде: «Если так, то я выбираю Китай». Так это или не так – никто не скажет, по крайней мере, в ближайшее время. Но это очень похоже на правду или вполне могло бы ею быть.
Трудно оспаривать, что ориентация на Китай вместо ориентации на Запад является личным выбором Путина и его ближнего круга. Однако причины, по которым был сделан именно такой выбор, до конца не ясны. Обычно предполагается, что это серьезный геополитический выбор – что-то вроде выбора в пользу православия князем Владимиром. Реже утверждается, что это был узко эгоистический выбор правящего клана, который посчитал это наилучшим способом сохранения и закрепления своей власти над Россией (мол, Запад этому мешал, а Китай, наоборот, способствует) – это чем-то похоже на выбор Александра Невского в пользу Орды.
Моя догадка, однако, состоит в том, что этот выбор есть следствие случайного стечения обстоятельств, эмоционального срыва и психоза. Он в равной степени не продиктован как национальными интересами России, так и узко эгоистическими интересами путинского клана и даже самого Путина. Представление о том, что коррумпированный режим Путина не может развиваться в тени Запада и поэтому ему комфортнее в тени Китая, являются в значительной степени мифом. Путинский режим, собственно, вырос в тени Запада и при других обстоятельствах мог бы еще долго существовать в этой тени (а на деле он так до конца из нее и не выполз). Взаимодействие с Китаем, напротив, сулит в основном одни головные боли. Но вмешался случай.
Если мы отмотаем историческую пленку немного назад и попробуем отыскать «точку невозврата» в отношениях России и Запада на посткоммунистическом отрезке русской истории, то с удивлением обнаружим, что ею является малопримечательное по нынешним залитым кровью временам убийство в российской тюрьме юриста американского инвестиционного фонда Сергея Магнитского. Дело это широко известно сегодня, и поэтому нет смысла его пересказывать. Частью дела было расследование того, что его организаторам казалось простым воровством, а на деле оказалось одним из «сертифицированных» методов перекачки средств из официального в теневой бюджет (не без воровства, конечно, но оно там было не главным). Именно эта деталь (связь с «государственными интересами») не позволила сторонам «разойтись бортами» и найти компромиссное решение.
Российские силовики в данном случае допустили фатальную ошибку, подставив Кремль и лично Путина. Они недооценили потенциал «публичной политики» в условиях реально действующей демократии (что естественно, так как они с последней никогда дела не имели). Ситуация вышла из-под контроля. Жертвы произвола смогли мобилизовать общественное мнение на Западе до беспрецедентного в новейшей истории отношений России и Запада уровня. Следствием стало принятие не менее беспрецедентного американского закона, известного как «Акт Магнитского», который со временем эволюционировал в универсальный механизм буллинга путинских элит. Изначально именно гипертрофированная реакция на этот казус, на самом деле не вытекающий из природы отношений России и Запада, стала триггером той эмоциональной волны, которая привела путинские элиты к «разочарованию Западом» и бегству в Китай. О степени раздражения сегодня косвенно можно судить хотя бы потому, что внесший существенный вклад в лоббирование «Акта Магнитского» Владимир Кара-Мурза получил самый длительный тюремный срок среди всех политзаключенных, обойдя даже Навального. Это была фатальная ошибка Путина, потому что именно «гибкие» отношения с Западом как раз позволяли ему и его окружению десятилетиями не только грабить Россию, но и комфортно отмывать награбленное по всему свету. Теперь они этой возможности лишились. Вряд ли так было задумано, но так бывает, когда эмоции и самоуверенность берут верх над расчетом и здравым смыслом.
Пришла хорошая новость от моего издателя. Книжка, поначалу напугавшая меня самого своей востребованностью, наконец вышла в электронном виде и появилась в продаже на «Амазон». Должен сказать, что я сам ее еще не видел и в руках не держал, так как доставка ее из России в наши «деревня» - дело непростое и обременительное по нынешним временам. Александр Бисеров работает над тем, чтобы издать ее как-то и в них. А пока те, кому не так важно слышать шуршание сухой листвы страниц, смогут при желании ее прочесть совершенно экстерриториально. В целом, еще раз хочу поблагодарить всех, кто проявил интерес к этой работе, в разы превышающий мои ожидания. Написание книг сегодня – занятие скоре религиозное, чем светское. В наш шустрый век чтение книг – роскошь бытия, а не средство познания. Мало кто может себе это уже позволить. Тем радостней было узнать, что круг членов секты «книгочеев» остается весьма внушительным. Это мотивирует что-то делать еще.
https://www.amazon.com/%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%83%D1%87%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%82%D1%8C-%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8E-%D0%B7%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D1%83%D0%B4%D0%B8%D0%B2%D1%88%D0%B5%D0%B9%D1%81%D1%8F-%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8E%D1%86%D0%B8%D0%B8-Russian-ebook/dp/B0CJMC62S6/ref=mp_s_a_1_2?crid=2FEKGXJCFD1NG&keywords=%D0%B2%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80+%D0%BF%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2&qid=1695819734&sprefix=%2Caps%2C166&sr=8-2
Коллективное бессознательное путинских элит послало мощный протуберанц в мертаящую тишину русского космоса с криком – мы европейцы. Более того, мы не просто европейцы, а самые европеистые из всех европейцев, и наше будущее едино в великом Северном триумвирате Америки, Европы и России. Вот прямо так и пишет Сурков: «Наша победа изменит и нас, и так называемый Запад. Явится новым шагом к интеграции Великого Севера, где наша страна будет выступать как солидер глобального триумвирата». С этим, в принципе, можно согласиться, но при диктовке секретарша не расслышала пару букв. Не «солидер», а «солитёр», а так все правильно написано…
Отчаянная попытка Суркова придать законченный философский смысл всему творящемуся безобразию с помощью поэзии заранее обречена на провал. Шеф не оценит его мощного интеллектуального подвига. С тех пор, как они расстались, он сильно переменился стилистически, и теперь ему подходят только тексты, написанные в формате «танка»..
Если бы я был «Оксфордским словарем» и выбирал слово осень-зима 2023-2024 г., этим словом стало бы слово «гниение». Это тот следующий этап, через который, по-видимому, нам всем предстоит пройти. Думаю, что это почти неизбежный этап для любой войны, которая вкапывается в землю и перестает двигаться. Такая война через два года начинать гнить.
И на этот раз осень второго года войны - унылая пора. Если она не закончится результативным прорывом фронта и резкой переменой стратегического положения одной из сторон (это является наиболее вероятным, хотя и не обязятельным ее исходом), то и эта война перейдет в ту самую стадию гниения с оказавшимися в окопной ловушке сотнями тысяч мужчин, которым нет пути ни вперед, ни назад, с десятками миллионов в прифронтовых областях, для которых обстрелы превратятся в рутину, с медленной, но от этого не менее неуклонной деградацией всех сторон гражданской жизни.
Революция никогда не вырастает непосредственно из войны, потому что война, даже самая жестокая и несправедливая, – движение пассионарное. Революция вырастает из гнили как продукта жизнедеятельности войны. Гниль – это необходимое промежуточное эволюционное звено между войной и революцией, непосредственная питательная среда последней. Обратная сторона этой связки: революция не может произойти слишком быстро – для начала «реакции» нужно, чтобы гнили скопилось достаточно много. В общем, как это ни драматично, но с точки зрения рутинной исторической логики «холера развивается нормально».
На этой грустной ноте я хотел бы представить очередной выпуск «Пастуховской кухни» с обзором «гнилых» осенних новостей.
https://youtu.be/m6JPtzrePVQ?si=jodXf7gsyMEJf2we
С напряженным вниманием читал интервью Рубена Ениколопова “Медузе”. Рубен для меня – один из умнейших экономистов России, за мнением которого по любому вопросу я пристально слежу, и мне было важно понять, правильно ли я ощущаю происходящее в Карабахе. Видимо, да. Из этого текста для меня со всей очевидностью следует глобальный вывод, выносящий трагедию за локальные рамки Карабаха.
Для Армении вопрос о Карабахе сейчас – это вопрос даже не геополитического, а экзистенциального выбора: в пользу независимого национального государства или в пользу протектората России с формальными признаками национального государства.
Отбросив все ханжеские апелляции к гуманизму, придется прийти к довольно циничной дилемме. В сложившихся обстоятельствах Армения может сохранять контроль над Карабахом только при условии абсолютных военных гарантий со стороны России, а такие гарантии Россия “как она есть” может дать только, если в качестве залога она получает суверенитет всей Армении.
Времена, когда можно было ходить “между струй”, к сожалению, для Армении закончились. Нет больше брачных танцев с Россией и флирта с Западом, есть торг, где Россия за каждый скормленный ею витамин потребует уже не каких-то мелких услуг, а полного выполнения брачного контракта. Политическое уравнение упростилось: либо Карабах и Армения де-факто - часть России, либо Армения получает шанс строить независимую государственность, но без Карабаха.
Поразительна ирония истории. Пашинян как представитель «карабахского клана» делает свой выбор в пользу Армении в целом и, таким образом теряет Карабах. Его оппоненты в некотором смысле более последовательны. Представители «московского клана» всегда видели будущее Армении «при России». В этом смысле для них в уравнении ничего особенно не меняется.
Проблема «московского клана» в другом. В их представлении Россия – это константа. А мы наблюдаем прямо противоположное – это очень хрупкая переменная. Уже сейчас Москва, увязнувшая в украинской войне, начинает сбрасывать геополитический балласт. Если дела пойдут так и дальше, то в какой-то момент у России не останется ресурсов выполнять обязательства перед любым, пусть даже самым промосковским, самым лояльным и самым фиктивным армянским правительством. В этом случае в следствии геополитического просчета Армения рискует лишиться и Карабаха, и собственного суверенитета.
Два вопроса на полях карабахской драмы: до какой степени Путин может прогнуть позвоночник перед Эрдоганом, не сломав хребет, и смогут ли московские армянские олигархи снести Пашиняна и восстановить контроль Москвы над Арменией в полном объеме? В некотором смысле второе оправдывает в глазах Путина первое. Как ни верти, но убийство в Карабахе замкомандующего подводными силами Северного флота, входившего в состав командования группировки миротворцев, – это мощная пощечина с оттяжечкой, и сделать вид, что ничего не произошло, будет трудно. Путин все больше и больше выглядит как младший партнер не только “дядюшки Си”, но и “брата Реджепа”.
Читать полностью…
Вот, кажется, и все. Была когда-то шестидневная война Израиля с арабами, а теперь будет однодневная война Азербайджана с армянами. Новый рекорд, так сказать. Но вряд ли это конец. История таких конфликтов циклична, и сейчас мы наблюдаем, как замкнулся очередной исторический цикл длиною в 35 лет. Замкнулся в той же точке, в которой стартовал. Сейчас - в пользу Азербайджана, извлекшего из истории уроки, и не в пользу Армении, неправильно прочитавшей сигналы, которые история ей посылала все эти годы.
Но не надо заблуждаться – это не последний цикл. И если все останется как есть и как было, если в воссоединенном Азербайджане армяне будут по-прежнему людьми вне закона, если Карабах станет зоной зачистки от этнически чуждых элементов, то есть если эта земля останется яблоком раздора с той только разницей, что грызть его будет другой рот, то следующий цикл закончится для Азербайджана так же бесславно, как этот цикл закончился для Армении. В конечном счете, территории – это только повод. Корень зла не в них, а в людях, не готовых меняться. Ненависть и месть – неистощимые источники социальной энергии. Рано или поздно они вскормят армянский ресентимент, и история зайдет на следующий круг.
Сейчас будет попытка повесить всех собак на Пашиняна (это выгодно Путину, это выгодно армянским нуворишам в Москве, это соответствует эмоциональному запросу масс, которым всегда хочется объяснить поражение чьей-то чужой виной), но с моей точки зрения, он – последний человек, которого можно в случившемся обвинять. Наоборот, Пашинян показался смелым человеком, который рискнул поставить национальный интерес выше национального чувства – поступок, на который немногие готовы не только в Армении. Он исподволь формулирует мысль о том, что сохранение целого – важнее части, какой бы значимой и дорогой она ни была, а для сохранения целого Армении необходим мир и условия для развития.
Я не готов быть советчиком в столь трагическом историческом выборе, но не могу не заметить, что сама постановка вопроса имеет право на существование. Сейчас многое зависит от того, насколько азербайджанские элиты окажутся способны осознать те же исторические максимы. Будем честны, сделать это в час победы гораздо тяжелее, чем в час поражения, когда многое уже решено за тебя. Хватит ли мудрости у Алиева, подгоняемого волной национального ликования и успокаиваемого поддержкой со стороны как Турции, так и России, мудрости, чтобы нащупать точку компромисса и начать совместно с Пашиняном размыкать замкнутый цикл совместной армяно-азербайджанской истории? В этом для меня сегодня главный вопрос.
Все выглядит довольно мрачно, но все-таки я хотел бы рассказать оптимистическую историю. К сожалению, оба ее главных участника уже не с нами, и поэтому только о ней и можно рассказать. Где-то в начале 1990 года в Москве должен был состояться Пленум Союза кинематографистов СССР, на который должны были прибыть руководители всех республиканских союзов. Поскольку память о событиях в Баку конца 80-х была свежа, страсти раскалены до предела, секретариат приложил немалые усилия, чтобы руководители армянского и азербайджанского союза были расселены по дальним углам гостиницы Москва. Каково же было удивление нас всех, когда первыми, кого мы увидели в холле гостиницы, были обнявшиеся Сергей Исраелян и Рустам Ибрагимбеков, которые радостно сообщили, что администрация отеля поселила их в один номер. По-разному бывает. Но то были времена не почитаемого сегодня горбачевского романтизма…
Только один вопрос по-настоящему интересен: согласовал ли Путин сдачу Армении с Эрдоганом на встрече в Сочи, и если да, то в обмен на что? Или Эрдоган действует по умолчанию, ставя “младшего партнера” перед фактом?
В остальном все в тренде. Приоритет личного отношения над национальным интересом - Путин не любит Пашиняна и любит враждебных последнему московских армян и бакинских чекистов. Продолжение политики ухода – увязнув в украинской войне, Россия одну за другой теряет позиции по другим направлениям. Сдача позиций Турции – дружеские объятия оказались самыми удушливыми.
В Москве надеются на скорую контрреволюцию в Ереване и полагают, что поражение в Карабахе ее подтолкнет. Думают, что после того, как к власти там придет местный Иванишвили, смогут что-то отжать у Алиева обратно в качестве знака дружбы. Но это вряд ли.
В общем, ничего нового - Третий Рим времен упадка. Варвары отгрызают кусок за куском, а в Колизее чернь смотрит гладиаторские бои с украинцами.
Ожидание Трампа превращается в русский национальный вид спорта. Действительно, если верить всему тому, что сегодня говорит Трамп, то это не президент, а кремлевская мечта. Но насколько ему можно верить? И вообще, и в вопросе об отношениях с Украиной и Россией - в частности?
Обычно, обсуждая возможный “U-Turn” (разворот) американской внешней политики при Трампе, ссылаются на стабилизирующую роль институтов. Мол, президент там немного (не так много) значит, есть система “сдержек и противовесов”, которая способна вернуть любого, самого даже ретивого коня в стойло традиционной политики. Но лично я в американские институты начинаю верить все меньше и меньше. Кризис политической системы - он и в Африке кризис, и в Америке (подсказка: а не только в России).
Однако есть что-то гораздо более дисциплинирующее, чем даже вся пресловутая система сдержек. Это national interest (национальный интерес). И именно благодаря ему, а вовсе не благодаря пресловутым институтам, первая каденция Трампа в 2016-2020 годах закончилась для Кремля ничем. Причем не просто ничем, а фиаско с музыкой – резким ухудшением отношений на фоне непрерывных политических скандалов. Есть большая вероятность, что и на этот раз закончится тем же. И прежде всего потому, что вектор национального интереса США остается все эти годы неизменным.
Определить сходу, в чем этот интерес состоит, не так просто. Одной из типовых ошибок как русских либералов, так и их яростных оппонентов “околокремля”, является предположение, что целью американской внешней политики является насаждение демократии и либеральных ценностей везде, где можно и нельзя. Точнее – самоцелью. В действительности – это очень далеко от действительности. Не то чтобы Америке были совершенно безразличны либеральные ценности, но она не делает из них культа. И, конечно, при прочих равных условиях США, безусловно, предпочтут насаждать их, а не что-либо другое. Но только если другие условия равны. Да, выбирая между демократическим и недемократическим путем решения стоящих перед ними задач, США, скорее всего, предпочтут демократический. Но если они посчитают, что задача не решается демократическим путем, то будут решать ее так, как она решается. Альтруизм не является фундаментальной основой американской (да, видимо, и любой другой) внешней политики. А вот с их прагматическими целями разобраться не так просто.
Национальный интерес США сегодня состоит, на мой взгляд, в том, чтобы умеренно ослаблять Россию, ограничивая ее способность к европейской экспансии, но не настолько, чтобы она стала легкой добычей Китая и превратилась в его безвольного сателлита. Распад России, как один из вариантов такого превращения, тоже не соответствует национальным интересам США, которые вынуждены смотреть на происходящее в Украине в глобальном контексте. Америка преследует в Украине свои собственные цели, лишь отчасти совпадающие с целями украинских элит и чаяниями украинского общества. В дальнейшем конфликт неизбежен, но пока до этого далеко.
То, чем сегодня занимаются США, можно условно назвать «политической липосакцией России». Поддерживая Украину, они удерживают Россию в режиме постоянного «жиросжигания». Все заготовленные, сэкономленные, приобретенные, украденные и полученные взаймы ресурсы России война пока сливает в воды Днепра. Каждый выстреленный в Украине снаряд гарантировано не полетит в другом направлении. Чем дольше длится эта война, тем очевидней то, что ни на какую другую войну Россия больше способна не будет. Нет никаких оснований полагать, что этот интерес США к управляемому “сдуванию” России исчезнет в 2024 году. А это, скорее всего, будет означать, что никакой Трамп Кремлю не поможет.
Мне часто задают вопрос: в чем риск выборов для власти? Тем более, что никаких настоящих выборов и нет. Мой типовой ответ: в необходимости совершать лишние движения в публичном пространстве, из-за которых возрастает риск ошибки.
В суете всегда больше шансов наступить на арбузную корку на ровном месте, а любая имитация выборов – это суета. Прекрасной иллюстрацией является опубликованная сегодня в “X” переписка Сергея Миронова с Васей Обломовым.
Обломов, не сдержавшись (понимаю), написал блиц-коммент в ответ на насквозь фальшивый и конъюнктурный твит Миронова о Набиуллиной и повышенной учетной ставке (ну очень близкая и понятная массам тема). Миронову бы, старому депутату, смолчать в ответ - умнее бы показался. Но инерция электорального зуда вынудила его на весь белый свет блеснуть своим умом и красноречием. Вышло не очень…
Замечу по ходу, что эффект Барбары Стрейзанд, безусловно, будет одним из дополнительных рисков для власти в 2024 году.
Много лет назад в Италии был популярен мультик, блестяще иллюстрирующий разницу менталитетов итальянцев и британцев. Не вдаваясь в подробности, там сначала показывали английские кофейни, где десятки разных посетителей заказывали один-единственный caffe, а потом итальянский бар, где в течение минуты заказывалось cappuccino, ristretto, macchiato, corrette, latte macchiato, espresso, caffe lungo и еще 50 оттенков кофейного. Я вспоминаю этот мультик, когда задумываюсь о разнице отношения к войне в России и Украине.
В Украине все так же просто с отношением к войне, как в Британии - с кофе. Ответ, лежащий на поверхности: “Мы ненавидим русских”. При этом украинцы не готовы тратить время на сортировку русских “по паспорту” и “по убеждениям”, на “хороших” и “плохих”, на тех, кто “за войну” и тех, “кто против”. На самом деле, конечно, где-то “на дне” есть и другое отношение. И поэтому на бытовом уровне, в межличностном общении все выглядит не так плохо, как в публичном пространстве. За границами своих воюющих государств нормальные русские с нормальными украинцами в повседневной жизни достаточно часто находят взаимопонимание, устанавливая деловые и взаимовыгодные отношения. Но до этих “придонных течений” надо долго докапываться.
В России, напротив, на поверхности рассыпана целая палитра сложных и запутанных типов отношения к войне, от которой рябит глаз.
Как всегда, проще всего с “черным” и “белым”: их видно сразу и они понятны даже дальтонику. С одной стороны расположились убежденные “имперцы”, “советские и досоветские реставраторы” всех мастей, “клинические ксенофобы”, ненавидящие украинцев по определению вкупе с евреями, татарами, чеченцами и всей “нерусью”. Эти деятели не пропутинцы, они самого путина рассматривают как ненадежного попутчика. И да, они не говорят о войне, а действительно добровольно идут воевать. Их немного, но они «делают атмосферу».
На другом полюсе расположились люди в “белом пальто”, которые возложили на всех русских “коллективную вину” за преступления путинского режима, – не путать с коллективной ответственностью, которая бывает безвиновной, - и требуют от всех русских раскаяния, – не путать с покаянием, которое часто связано со стыдом за дела другого и вообще за то, к чему ты лично не имеешь отношения. Эти люди как бы прилетели с Марса, а не родились в России, и в руках у них весы правосудия, которые они одолжили у Фемиды, пока она играла в прятки с завязанными глазами.
Посередине между “черным” и “белым” расположились 50 оттенков отношения к войне в “серой зоне”, где “все не так однозначно”.
Есть много сторонников войны, которые просто лояльны власти или мнимому “очевидному большинству” (впечатление, создаваемое пропагандой) – “все побежали, и я побежал”. Они перестанут быть сторонниками войны, как только сменится власть и лопнет пузырь “патриотического большинства”. Есть люди со сложно сконструированной мотивацией, воспитанные в лоне имперско-православной традиции, умеренно патриотичные, ушибленные “версальским синдромом” и несправедливым распределением благ в 90-е, которые внутренне не приемлют ужасы войны, но полагают, что, может быть, в этом и есть “сермяжная правда жизни”. Они не рвутся на фронт, но пойдут, если призовут, а пока собирают донаты “нашим мальчикам” и плетут маскировочные сетки на детской площадке.
На другом полюсе есть те, кто осознает весь ужас происходящего, но не имеет возможности или не готов идти на самопожертвование собой или близкими, чтобы выпасть из этой страшной матрицы. Они молча страдают и надеются. Но есть и много таких, кто не любит войну в основном за то, что она сломала им нормальную жизнь. Они считают Путина “чудаком”, который испортил такую хорошую атмосферу в такой неподходящий момент. Естественно, что эти люди искренне также не понимают, почему на их ни в чем не виноватые головы сегодня обрушивается столько несправедливостей, и начинают ненавидеть Европу наравне с Путиным, а может, и больше.
Потребуются десятилетия, чтобы все эти оттенки серого стали частью ровного света библиотечной лампы, освещающей несколько темных страниц русской истории.
Марк Твен в детстве был моим любимым писателем. Но, в отличие от друзей, зачитывался я не «Томом Сойером» или «Гекльберри Финном», а «Простаками за границей», которых до сих пор считаю одним из прекраснейших произведений мировой литературы. Среди прочего там есть запись о впечатлениях молодого американца от арабской свадьбы в Палестине. Молодой Твен пишет: если вы видите араба, который целится в вас из ружья с целью убить, вы можете оставаться спокойны – с большой долей вероятности он промахнется. Но если вам, не дай Бог, повстречалась свадебная процессия, где гости на радостях палят в воздух, немедленно ложитесь на землю: смерть практически неизбежна.
Именно этот эпизод романа я вспомнил сегодня в первую очередь, прочитав сообщение BBC об имевшем место в сентябре прошлого года инциденте в небе над Черным морем. Коротко история выглядит так. Самолет-разведчик ВВС Великобритании в нейтральной зоне совершал облет российской границы. Его сопровождали два российских истребителя. В какой-то момент летчики получили с земли невнятный приказ, который один понял как «стреляй», а второй - как «не стреляй». Пока второй думал, первый выпустил ракету, но промахнулся. Второй впал в состояние экстаза и на непереводимом русском фольклоре поинтересовался у первого, все ли у него в порядке с эндокринной системой и не наблюдается ли у него внезапный и избыточный выброс половых гормонов. Первый так озадачился этим вопросом, что машинально нажал на пуск еще раз, но вторая ракета просто не полетела, а упала в море. Так, возможно, год назад мы избежали ядерной войны.
Многие представляют себе угрозу ядерного апокалипсиса очень книжно и схематично. Сложное положение на фронте, депрессивный Путин, перед которым маячит угроза военного трибунала, – и это в лучшем случае, - решает свести счеты с жизнью, а заодно и с этим жестоким и таким несправедливым к нему миром. Он отдает приказ о применении тактического ядерного оружия против ВСУ. Начинается борьба в ближнем круге. Мир замер в ожидании…
Боюсь, все будет иначе. В обстановке истерии и общей деградации системы вообще и армии в частности один идиот отдаст по пьяни невнятный приказ, другой идиот по той же пьяни его попытается выполнить. Третий не будет знать, что делать, и нажмет от страха все кнопки сразу. А у всех умников просто не будет подлетного времени, чтобы добросить канделябр.