У Н. Лескова есть жуткий рассказ о книгоноше, раздававшем Библии. Дело было во Франции конца XIX века. У ворот завода книгоноша даром раздавал Писание рабочим, выходившим на обеденный перерыв. Один из рабочих со смехом взял книгу, сказав, что, мол, после обеда он ею воспользуется для туалетных нужд. Автор, от лица которого история написана, спросил у книгоноши, не боится ли он раздавать святые книги в руки откровенных кощунников и безбожников. Ведь, не ровен час, действительно раскурят Библию на самокрутки или порвут на листы и снесут в подлое место. А тот отвечал: "Я не боюсь ничего. Я и сам прочел первые слова Писания, сидя в отхожем месте. Перед моим лицом на гвозде были листы из Евангелия. Я прочел написанное, и там – в уборной – были мои первые слезы и первое покаяние".
Так жутко и так чудесно Бог находит Себе путь к сердцам человеческим. И если такова сила слов Господних, то неужели грамотному и крещеному человеку ждать особых и страшных ситуаций для вразумления? Не лучше ли брать Писание в руки без всякой внешней беды? Брать Писание в руки и читать его потихоньку день за днем, выписывая то, что понравилось, и то, что непонятно. Запоминать по кусочкам святые тексты и размышлять о них на протяжении суетных дней своих. Раскусывать слово за словом и букву за буквой, опытно постигая, насколько благ Господь и насколько сладко слово Его. Ведь не врет Давид, говоря, что оно слаще сотового меда. Ей, глаголю вам, лучше так делать, чем ждать неминуемых бед и запоздало вопить о прощении.
Невежество – грех. Добровольное невежество – грех сугубый, если не более. И цепи безразличия, цепи самоуверенности, цепи холодного презрения к знанию нужно рвать. Вот тогда будущее является под знаком радостной надежды. И ведь нет препятствий для роста. Есть только лень души и сон разума, плодящий чудовищ. И нужно, начиная с сегодняшнего дня, благословить Бога на всякое время и на всякий час; и взять в руки Писание; и уже не выпускать его, как не выпускает кормчий руль, воин – оружие и мать – грудного младенца.
Мы молимся о семейном счастье той, которая сама его не имела. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65c263307b71217598441f43
https://youtu.be/oy8N63TMLS4
О блаженной Ксении Петербургской не написано ни в одном учебнике истории. Цари есть, полководцы есть, Наполеон есть, ибо как же без Наполеона. А Ксении нет. И Серафима Саровского нет.
А между тем они - самые важные люди Русской истории второй половины 18-го и начала 19-го века.
Это к вопросу о том, какую историю мы учили и продолжаем учить.
"В современной исторической науке все большее распространение получает термин «социальная история».
Это весьма перспективное направление, говорящее о важности простых человеческих судеб, о значении «малых дел» в жизни общества, об определяющей роли рядовых людей в историческом процессе". (Архим. Симеон Томачинский)
То есть нас приучили вникать в классовые противостояния, реформы сверху, бурление снизу, тайные общества, Сенатская площадь, стихи Пушкина, сатира Гоголя...
А то, чем живы люди, т.е. реальная и беспримесная святость вообще не попадает в поле зрения ни учителя, ни ученика. Следовательно историю мы знаем плохо.
Я люблю Питер до состояния Крыловской лисы - когда "в зобу дыханье спёрло". И со времен юности каждый приезд в этот город был для меня чем-то весьма похожим на любовное свидание.
Это не город для меня, а тайна из смеси гранита и человеческих судеб.
Это "наше все".
Но стреляйте в меня, лучше - мимо, я не могу понять, что такое Питер без Смоленского кладбища и могилы блаженной Ксении.
Белах ночей мало. Мало Эрмитажа и мало Петропавловки. Невского мало, Летнего сада - тоже. Нужен монастырь Иоанна на Карповке с могилой Иоанна Кронштадтского, нужен некрополь деятелей русской культуры перед входом в Невскую Лавру. И нужна могила блаженной.
Питер наплодил, нарожал, налепил из холодных брызг Финского залива сотни деятелей культуры. Не только Золотого и Серебрянного века. Здесь понятно. Но после тоже.
Они хрипели рок, мурлыкали психоделику, снимали кино, кропали вирши и рассказы.
Но никто из них - НИКТО - ни Балабанов, ни Довлатов, ни любимый мой Бродский, ни... ни... ни... ничего не написали о Ксении блаженной.
То есть не дали нам, читателям, зрителям и слушателям, наводку на Смоленское кладбище. Не проложили маршрут.
Видимо сами там не бывали.
А ведь это самое, может быть, сладкое питерское место.
Для души сладкое и для сердца тихое.
В этом оксюмороне сияет во всей своей стыдной обнаженке уродливое образование прошлых эпох: про царей знаем все, а про тех, кто угодил Небесному Царю - ничего.
Каждый русский школьник должен прочесть еще в свежие юные годы о Серафиме и Матроне, о Сергии и Ксении.
Потому что это и есть Россия.
По крайней мере с этими людьми Россия - подножие Престола Господня, а без них - потерявшаяся сирота.
В отношении новомучеников можно совершить две страшные ошибки. Первая именуется преступным забвением, при котором никто особо не помнит о трагическом прошлом и живет так, словно ничего не случилось. Вторая ошибка более опасна, поскольку более похожа на истину. Назовем ее так: превозношение чужими заслугами. Это когда мы недрожащим голосом гордо заявляем, что, дескать, велика наша вера и Церковь наша велика (между строк подразумевается, что и сами мы велики), раз такие испытания пережили и перетерпели.
Почитание новомучеников не должно мешать оставаться вопросу: да как же это все могло произойти в православной стране?!
Это почитание должно совершаться с содроганием при мысли о величине страданий и масштабе гонений.
И еще один вопрос должен звучать коли не вслух, так в совести: а мы сегодня все ли правильно делаем? Не ждет ли и нас очередное огненное испытание? Ошибки наши не придется ли омывать своей кровью тем, кто придет после нас?
И лишь после того, как вопросы эти прозвучали, мнится мне, можно порадоваться. Ибо мы «приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех – Богу, и к духам праведников, достигших совершенства» (Евр. 12: 22–23).
Человеку мало слышать о Христе, веровать в Него, молиться Ему и славить Его.
Человеку нужно существенно с Христом соединиться, и нет другого способа теснейшего единения со Спасителем, как принятие Святого Причастия.
Братья и сестры, сегодня мы прочтем несколько слов из Евангелия о том, как Господь открывает себя ученикам, и успокаивает их, ибо они весьма перепуганы.
Ибо все видели Его и испугались. И тотчас заговорил с ними, и сказал им: «Ободритесь. Это Я, не бойтесь»
Запомним, какие правильные слова: «Это Я, не бойтесь».
Мало ли, что еще случится со мной, и с вами.
Мало ли, где нам еще придется испугаться, встревожиться, напрячься, покрыться мурашками, вспотеть среди холодной зимы.
Хорошо бы, чтобы слова эти были в ушах наших, и в сердце нашем: «Это Я, не бойтесь».
Не надо бояться, Господь здесь: «вы собраны во имя Моё, Я ваш, вы Мои - это Я, не бойтесь».
Подобных слов в Евангелии много, но нужно иметь в виду, что вспоминает Евангелие в нужный момент только тот, кто упражняется в чтении Евангелия, и в работе над ним и над собою в течение спокойных времен.
Придет беда, а она приходит в каждый дом – скажем, смерть: смерть, она же демократичная, она заходит в дома президентов, царей, королей, увенчанных разными наградами, и к простым людям - она придет, и мы перепугаемся.
И вдруг - слово Божие: «Это Я, не бойтесь».
«Не бойся, я с тобой» - был такой интересный фильм, там где пел Полад Бюльбюль оглы в советское время, такой советский боевик – мне он был очень интересен во времена моего отрочества.
Так вот, «Не бойся, Я с тобой» - говорит Господь.
Чтобы это жило в человеке, нужно потрудиться до беды. Беда будет завтра, послезавтра, или через неделю, или через три года – непонятно, что будет, и как будет там – непонятно.
Чтобы беда не пришла внезапно, нужно сегодня потрудиться в изучении и внедрении Божьего слова в сознание свое и в сердце свое.
Есть дотошные специалисты, которые изучали Писание «по косточкам», по буквочкам, и они сказали, что слово «не бойся» или «не бойтесь» - в разных вариантах: одному или всем - упоминается в Писании 365 раз. Я не проверял, но если суммировать Ветхий Завет и Новый - говорят эти дотошные изучатели, - то на каждый день года в Писании есть слова «не бойся» или «не бойтесь»
Не бойся… А почему? А потому, что в страхе есть мучение. Иоанн Богослов говорит, что в страхе есть мучение, и боящийся несовершенен в любви. Кто боится, тот не может любить. Любящий бесстрашен, а боящийся не может любить - важная вещь.
Любишь - не боишься, а раз боишься – значит, плохо любишь. Значит, ты не готов жертвовать собой ради того, кого любишь. Ты колеблешься – значит, самосохранение удерживает тебя от дерзновения.
В страхе есть мучение - это стопроцентная правда: кто боится, тот мучается.
Его еще не коснулось железо, его еще не схватили за горло, еще не взяли его за шиворот, еще ничего у него не отняли - а он уже боится и уже мучается.
Как не бояться, как быть бесстрашным? Нужно любить - любящий бесстрашен. Не накачанный бесстрашен, не тренированный бесстрашен - будет время и все они испугаются, бесстрашным будет только любящий.
Любишь - и не боишься.
Поэтому, Господь нам сегодня говорит: «Не бойтесь, это Я».
Мало ли что происходит кругом - за фасадом видимых вещей незримо стоит Господь и говорит: «Это Я, не бойся».
Важные слова, требующие серьезного внутреннего анализа, и глубокого принятия в сердце.
Хочешь быть бесстрашным - научись любить, иначе, сколько ни качайся, сколько ни тренируйся - все равно будет момент «Ч», и испугаешься.
Там, где женщины будут смелы, там сильные мужики будут слабы, потому что у тех есть любовь, а у этих есть только самолюбие.
Поэтому будем наблюдать за собой. Явные грехи слишком отвратны, чтобы нам критиковать их.
Всем понятно, что воровство, лень, неряшество, нечистоплотность духовная, телесная, блуд, разврат, обжорство – противные вещи: человеку неприятно рядом находиться.
А вот тайные вещи: уверенность в своей святости, злорадство о чужих грехах, желание зла ближнему, тонкая тихая радость о чужом грехопадении – это такие бесовские вещи, которые проникают в душу очень удобно.
Будем наблюдать за собой, дорогие братия и сестры, потому что врагов справа в десять раз больше, чем врагов слева. «Тма одесную тебе», и если ты с Богом, то «к тебе она не приближется».
Итак, «друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов».
С радующимися радуйтесь, с плачущими плачьте (ср.: Рим. 12: 15) – проще не скажешь и глубже тоже не скажешь. В этом и заключается человеколюбие.
Связь с родителями должна быть. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65ba77e5ac02d66f3a518c72
https://youtu.be/kkK8zFk36qc
Как говорить с ребенком о смерти. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65b7d9acefcac71771b74ad2
"Все труды человека для рта его. А душа остается голодной"
В шумный лес, под своды храмов - к Данте Алигьери. Мы заходим в следующий круг сужающегося к центру этого адского кошмара.
И наш круг сегодняшний – это круг чревоугодников.
Нам интересно, вообще, что думали люди раньше, о чем они говорили, что считали грехом. Какие координаты добра и зла существовали в их сознании. И в этом смысле, Данте – это классический образец.
Он откристаллизовал в себе всю средневековую эпоху. Шекспир – человек уже нового времени. Но он нам дает познать те вещи, которые сегодня вымываются из сознания, из нашего мировоззрения.
Например, чревоугодие. В аду можно оказаться из-за чревоугодия? Данте говорит – да. Средневековые люди говорят – да.
Причем это были люди недоедавшие.
То есть в раблезианской культуре - это культура карнавальная, смеховая, обжорная, клоунадная, где все кушают, отправляют свои физические надобности чуть ли не напоказ.
Веселятся и смехотворят накануне Великого Поста.
И это культура людей, которые вечно недоедали.
Они и шапок-то не снимали никогда, потому что им вечно было холодно. Потому что в домах было холодней, чем на улице.
Они тепло одевались, нахлобучивали себе шапки, смеялись над смертью и болезнями, потому что болели и умирали больше, чем мы.
Эти люди считали обжорство грехом. И они знали, что обжора в Царство Божие не войдет. А если войдет, то чтобы лопаться на веретене. Как у Пушкина есть «Подражание Данте», там жирный толстяк лопается от огня. Его бесы на веретене крутят, с него жир течет, какие-то пиявки сосут.
То есть голодный человек все равно считал, что обжорство грех. Вот и Данте помещает обжор вниз. Он выводит некоего Чако, которого он знал еще при жизни во Флоренции, местного обжору. Сей обжора был не лишен разных знаний и проникновений. Он предсказывает, говорит, кто у кого выиграет в политической борьбе. Но тем не менее, он оказывается в аду. Потому что он не полагал предела своей гортани. Он ел, ел, ел, и это было главное удовольствие в его жизни.
Если мы так живем, то мы тоже должны прислушаться к Данте Алигьери. Не он будет нас судить. Но его слова для нас тоже кое-что значат.
У того же Рабле, кстати, говорится, что великий магистр по имени Гастер, то есть желудок - это хозяин нашей жизни.
Он придумал ремесла, он придумал рекламу, он придумал многое. Холодильники придумал Гастер и микроволновки тоже. И всякие вкусности – это все придумал Гастер. То есть вся жизнь для чрева.
Экклезиаст говорит: "Все труды человека для рта его. А душа остается голодной".
Вот, собственно, и есть грех чревоугодия. Все труды для рта, а душа остается голодной. Попробуйте, например, простоять ночь на молитве. Скажут: «Ой, как это тяжело, я не могу».
А сколько ночей выстаивают хозяйки на кухнях накануне похорон, чтобы накрыть стол на большое число гостей, накануне свадеб, накануне Пасхи со своими куличами.
Сколько всенощных бдений на кухнях, в жару и чаду, в фартуках и в перчатках, специальных ухватах, чтобы горячие сковородки хватать с пылу с жару, проводят женщины за свою жизнь всенощных бдений кухонных, без молитвы.
Только чтобы все наелись и потом, с отвалившимися животами, как пес в мультике: «Ну, ты заходи, если что». Отвалился, язык высунул.
То есть мы действительно живем для чрева. Для брюха. Лучшие люди мира говорят, что так нельзя. Апостол Павел сказал, что люди, живущие так, подходят под такую характеристику: их слава в сраме, их бог - чрево, они мыслят о земном.
Римляне говорили в период Республики, не в период Империи, развратной и сластолюбивой, а в период Республики, закаленной и аскетичной, говорили, что мы едим, чтобы жить, а не живем, чтобы есть. А современный человек – он бы жрал и жрал, только менял бы разные вкусы.
И он между обедом и ужином то семечки грызет, то папиросу курит, то кофе пьет, то пирожное кусает, то яблоко грызет, то опять сигарету курит. У него постоянный процесс щекотания гортани.
Храм Божий – это не квартира, в которой читают Евангелие, храм Божий – это место живого присутствия Живого Бога.
Читать полностью…Ответы на вопросы (5.02.24). Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65c110ff54f754589cab30c2
https://youtu.be/tRDsBPrCDDs
Лишайтесь иллюзий, не обольщайтесь! Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65bfc88dfa9ef6641da028ac
https://youtu.be/zeAtB1ZugPM
"Чудеса, совершенные Богом по молитве Иоанна Кронштадского, не поддаются точному исчислению и описанию. Однако... Были случаи, когда молитва праведника оставалась без плода. Или это было связано с особым Промышлением Божиим (как смерть Императора Александра Третьего), или же о. Иоанн не мог растопить сердечный лед какого-либо упертого атеиста.
Вот случай с Салтыковым-Щедриным.
В начале 1889 года Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин тяжело заболел.
Его лечил выдающийся клиницист Сергей Петрович Боткин, однако писателю становилось всё хуже. Жена Салтыкова-Щедрина пригласила к нему Иоанна Кронштадтского, много раз чудесным образом исцелявшего больных. Сам Михаил Евграфович не был верующим, но уступил просьбе жены. Его только волновало, что Боткин и о. Иоанн встретятся, и Боткин обидится, увидев в визите священника недоверие к его лекарскому искусству...
Отец Иоанн приехал к Щедрину на Литейный 60. Швейцару было приказано не принимать Боткина под тем предлогом, что больной отдыхает. Отец Иоанн прочёл над больным молитву и спросил, понял ли он её. Михаил Евграфович отрицательно покачал головой. И тут вдруг в комнату вошёл Боткин. Он проходил мимо и был привлечён толпой у подъезда.
Щедрин смутился, но Боткин с улыбкой пожурил больного за то, что тот хотел скрыть от него отца Иоанна. Они были давно знакомы. «Батюшка и я – коллеги, - пошутил Боткин. – Только я врачую тело, а он – душу».
Через два месяца Салтыков-Щедрин умер. Его сын вспоминал, что, «уезжая, Иоанн Кронштадтский поцеловал больного в уста. Как нам потом объяснили, он поступал так всегда, когда видел, что помощь его бесполезна»."
Кто первый сказал вам важную новость?! Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65be6ebffa9ef6641dc92cac
https://youtu.be/7IN1lAduaFY
Правильный ответ, полученный в детстве на вопрос «Что такое хорошо и что такое плохо?», поможет во взрослой жизни твёрдо держаться на ногах.
Общество, жившее под гнётом многих запретов, на новом этапе истории может направить шаг в сторону свободы, но сбиться с правильного пути и дойти до вседозволенности и нравственного безразличия.
Так, шаг за шагом оно становится толерантным к греху и беззаконию. Его организм, состоящий из отдельных людей, теряет иммунитет к нравственным болезням.
А нравственная толерантность может дойти до неизлечимого синдрома полного нравственного иммунодефицита.
От вседозволенности и нравственного безразличия может защитить трезвое, то есть терпеливое и вдумчивое отношение к культурному и мировому многообразию, ко всем спорным явлениям жизни, чёткое отделение себя от греха.
Но чтобы сказать «так нельзя», надо обязательно знать, как надо. Помимо этого нужно научиться различать второстепенные вещи, вроде вопросов внешнего вида, от вопросов принципиальных, вроде отношения к аборту или перемене пола.
Ревность нужна по преимуществу в главном, а не в мелочах.
Когда не знаешь, как надо, будешь бессильно и бесполезно ворчать по инерции: «В наше время было иначе».
Но потом неизбежно смиришься не только с дрэдами, пирсингом, музыкой, похожей на какофонию.
Побеждённо смиришься и с нравами, и с изменившимся образом жизни, в котором удельный вес бесовской грязи всё увеличивается и увеличивается.
Это будет ложное, больное смирение — капитуляция, оправдываемая собственной слабостью, незнанием того, как надо, усталым безразличием к тому, кто как живёт.
Кто-нибудь даже назовёт это состояние христианской любовью. Дескать, Христос всех любит, вот и я спокоен.
Но между любовью Христа к нам и усталым бессильным безразличием — целая пропасть.
Как же возможно человеку, нравственно небезразличному, жить в обществе, идущем путём вседозволенности, и не покориться ему?
Конечно, нет нужды бросаться в борьбу за спасение вселенной.
Но такой человек должен твёрдо держаться категорий «хорошо» и «плохо» в их библейском измерении, то есть никогда не называть белое чёрным и чёрное белым, помня, что пророк Исаия произносит «горе» на таковых. Ему придётся жить подобно Лоту в Содоме, о чём пишет апостол Пётр: Сей праведник… ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные (2 Пет. 2, 8).
Если бы Лот внутренне растворился в Содоме, его бы не вывел оттуда Господь. Но он никогда не одобрял содомскую действительность.
Видя беззаконие, не думал, что «так и надо».
При этом Лот никуда не бежал из города до последнего, пока рукой Ангелов не был выведен за пределы обречённого общества.
Возможно, Лот будет судить содомлян в день Суда, как Моисей — евреев.
И тот, и другой будут живым упрёком для неверовавших и осквернившихся.
Итак, нужно жить в мире, но не по-мирски.
Не нужно убегать из мира, но нельзя во всём с ним соглашаться.
Там, где тебе говорят «ничего страшного», а ты знаешь, что это гибельно, живи своим верным знанием, а не общей фразой.
И помни, что Бог крайне редко призывает обличать грешников, как это было в случае с пророком Ионой, особым избранником.
Поэтому живи молча, но по правде и совести, пока Ангел не скажет тебе: «Уходи и не оборачивайся».
Всякое общество живо, пока количество небезразличных людей, желающих хранить нравственность, не уменьшилось в нём до критической точки.
Такие люди — его скелет.
Для чего Богу человек? Отец Андрей Ткачев
dzen.ru/video/watch/65b38c05a0b15a13445c137f
Сегодня Русская Православная Церковь отмечает 15-ю годовщину со дня интронизации Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.
Да укрепит его Господь в высоком Первосвятительском служении и подаст ему крепкого здравия на многая и благая лета!
"Дипломы на заказ". Отец Андрей Ткачев
dzen.ru/video/watch/65b38bad9a33f2460226f173
Время от времени проверяя свое грешное нутро и признаваясь перед Богом в том, что мы не имеем настоящей любви, но полны злопамятства, злорадства, желания зла и желания видеть посрамленным того, кто нам не очень приятен.
Это признак того, что Духа Божия с нами нет в полном смысле, в котором Он должен обитать в человеке.
Мы просим Его: «Прииди и вселися в ны», – а Он не вселяется.
А почему?
А потому, что ты полон злопамятства, обиды, гордости, разного суемудрия, – как Ему вселиться в тебя?
Как может Дух Божий вселиться в жилище занятое, которое не оставлено злыми жильцами и которое, по сути, является вертепом какого-то беззакония, разврата и безобразия?
Итак, дорогие христиане, Послание к Галатам говорит нам о том, что, «аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости: блюдый себе, да не и ты искушен будеши. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» (Гал. 6: 1–2). То есть если впадет человек в некое прегрешение, нужно к этому отнестись спокойно, по крайней мере.
Лучше всего – с состраданием. Но без радости и без «ага! вот я всегда говорил, что он согрешит непременно, так ему и надо, Господь шельму метит» и т.д. – этого не надо говорить.
Нужно блюсти себя, «да не и ты искушен будеши», потому что народная мудрость точно говорит: «В чем осудишь, в том и побудешь».
Осудишь толстых – растолстеешь, осудишь жадных – сам заболеешь жадностью, осудишь блудящих – сам в блуд впадешь, осудишь потерявших веру – сам веру потеряешь.
Не суди никого до времени, пока Господь не придет и не осветит находящихся во тьме, – имей сострадание к человеку, блюди себя, «да не и ты искушен будеши».
Ну, и «друг друга тяготы носите» – то есть нужно подставлять свои плечи под крест, который лежит на плечах ближнего.
Это признак христианства. Есть несколько признаков принадлежности к Церкви: молитва за врагов, распятие плоти «со страстьми и похотьми» (в том же Послании апостол Павел пишет: «иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми»).
Попытка, старание распять себя греху, чтобы не царствовал грех в мертвенной плоти нашей, – это признак принадлежности к Телу Христову.
И – отсутствие радости о чужом грехе.
Часто бывает так, что человек пытается возвыситься на фоне чужого падения: «Они, вот, внизу, а я наверху; они грязные, а я – в белом; они – этакие, а я – такой». Это очень гнусная черта характера – возвыситься на фоне чужого греха. Надо себя сравнивать не с согрешившим человеком, а с безгрешным Господом и на фоне безгрешного Господа нужно окаивать себя, себя смирять, свои грехи знать – как преподобный Ефрем Сирин пишет: «Дай мне видеть свои прегрешения и не осуждать брата моего». То есть не лезть в чужую душу, не усваивать себе функцию судьи.
У нас есть один Судия, о Котором в одной монашеской истории рассказывается так.
Говорили некоему монаху о каком-то человеке, и он вздохнул и спрашивает: «А как этот брат живет?» – «Да плохо живет: как жил, так и живет, не исправляется». – «Ох, худо!»
И был восхищен он умом пред стопы Христовы, и Христос сказал ангелам: «Выгоните его: до Моего Суда он произнес суд».
То есть он дерзает судить Моих рабов до того, как Я буду судить их.
И много скитался этот осудивший человек по пустыне, хлеба не едя и в кров не заходя, палимый солнцем, плача.
Скитался до тех пор, пока не явился ему Христос, возвращая ему благодать монашескую и обещая Свое покровительство.
Нельзя судить человека, нельзя радоваться его падению. Согрешил человек – мало ли: сегодня он, завтра я.
Каждый человек живет под страхом согрешить любым грехом до самой смерти. Блудная похоть, например, может зажечься в человеке, который готов перейти уже одной ногой в иной мир.
Старик немощный, уже забывший, что это и как это, может вдруг получить силу – «обновится яко орля юность твоя», только в нехорошем смысле. И он может стать отцом на старости лет, одним глазом глядя в могилу.
Бывает такое. Не надо судить. «В чем кого осудишь – в том потом и побудешь».
Данте без всяких сомнений пихает в ад всю эту банду обжор и сластолюбцев. Если желаете ругаться – ругайтесь с ним. Он дает нам понять, что люди жили не всегда так, как мы сегодня. И то, что сегодня - отнюдь не лучше того, что было вчера. А вдруг вчера было лучше? По крайней мере Илья Муромец в наших сказках говорил: «У батюшки была корова, она все ела-ела, ела-ела – и сдохла. А я съем полкалачика – да и сыт с того». Это Илья Муромец говорил! Который никому в боях не проигрывал.
Делайте выводы сами. Но один из кругов ада предназначен для чревоугодников.
Слово после венчания. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65b81f16c31e387e01f434d3
https://youtu.be/SIocfZSR5sg
Из истории происхождения монашества. Отец Андрей Ткачёв
dzen.ru/video/watch/65b7d7ef33e87a1ea7d0fc47