4779
Привет, меня зовут Юра @seroslov. В этом канале пишу обо всем, что люблю. Я не размещаю рекламу.
На домах в центре Смоленска висят таблички с историческими названиями улиц: что-нибудь вроде «Улица Реввоенсовета — бывшая Спасская» (готовая грустная шутка на тему российской истории XX века).
Больше всего досталось Коммунистической улице, список ее переименований таков: до 1917 года — Большая Дворянская, в 1918 году — Большая Пролетарская, до 1949 года — Социалистическая, до 1961 года — улица Сталина.
Сегодня был день прорыва блокады Ленинграда.
Мой покойный дед Юрий скупо рассказывал о войне.
Его эвакуировали в апреле 1942 года. Деду было восемь лет, и после первой блокадной зимы он умирал от голода. У него распухли живот и ноги, и на Финляндский вокзал, где начинался маршрут Дороги жизни, его привезли на носилках. Движение по Ладожскому озеру из-за тающего льда вот-вот должны были закрыть, и на вокзале была давка. Подъезжал поезд, один солдат упал с перрона на рельсы, и ему отрезало ноги. И пока деда на носилках несли в состав, солдат все кричал и кричал.
Спустя пару недель, уже в эвакуации, дед проснулся перед рассветом от голода, разбудил мать и попросил еды. Она принесла в кровать хлеба, дед съел и заныл, что хочет еще. Мать с глухим раздражением швырнула ему свой кусок и в слезах легла спать.
Дед Юрий и так скупо рассказывал о войне, а в этот момент он замолчал, повернулся в кресле, помолчал еще, а потом проговорил: «Я никогда в жизни не слышал, чтобы человек кричал с таким остервенением и болью. А тот солдат кричал и кричал».
Утром его мать не проснулась. Когда дед вспоминал эту историю, я был маленьким и глупым и не мог сказать ему, что он не виноват.
Помните, я недавно писал, что прямо сейчас Бьярке Ингельс — самый интересный архитектор на планете?
С 10 февраля на Netflix можно будет посмотреть новый документальный сериал Abstract: The Art of Design, над которым работал главред Wired Скотт Дадич. Meet eight of the most creative thinkers and imaginative minds working in the world of art and design today, — ну и одним из них как раз и будет Ингельс; классно.
Две новости:
1. Петербуржцы AF Brew, одни из главных людей в российском крафте, а также владельцы бара Redrum и пиццерии Camorra, арендовали цех бывшего пивзавода Степана Разина на Обводном канале и запустили свое производство. Обычно в России для крафта используется контрактное пивоварение, то есть аренда оборудования; теперь же AF Brew смогут серьезно нарастить объемы и подумать о долгосрочном развитии.
2. Москвичи Burger Heroes получили инвестиции от Алексея и Дмитрия Васильчуков из «Чайхоны №1» и сразу открыли два новых больших кафе: до Нового года на Маросейке, а после — на «Пушкинской», в здании концертного зала «Россия».
В октябре The Village отправил Игоря Подстрешного из BH поесть в Black Star Burger, и закончилось все срачем: Подстрешный, конечно же, разругал бургеры от Тимати, а директор ресторана Юрий Левитас в ответ назвал его неудачником и пообещал, что Black Star откроет еще пару точек в Москве и двинется в регионы. Что же случилось в конце года? Благодаря инвестициям Васильчуков в российские города пойдет Burger Heroes; можно поздравить Подстрешного.
А интересно все это вот почему.
В Москве и Петербурге крафт и бургеры — уже общее место, и к открытию подобных точек теперь относятся скептически. Новая бургерная? Новый крафтовый бар? Да в жопу идите. В 2017 году будут интересны места типа Bao + Bar или уже упомянутой Camorra, где к пиву прилагается хорошая еда.
Но это все в Москве и Петербурге, а в российские регионы масштабная крафтово-бургерная революция придет только сейчас, с отставанием в три года от столичной моды.
Янг Таг на свэге, просто не пришел на съемки своего клипа, и режиссер все сделал без него.
Читать полностью…
Гелиокомплекс «Солнце», Паркент, Узбекистан. Архитектор Виктор Захаров, 1981-1987 годы.
Читать полностью…
Полезный индекс стоимости жизни — то есть того, во сколько обходятся транспорт, покупки и походы в рестораны в мегаполисах по всему миру. Например, после Стокгольма мне казалось, что Париж сильно дешевле, а выходит, что нет — оба города примерно одинаковы по уровню расходов (и, как и Лондон, они на 75 % дороже Москвы). Копенгаген и правда несколько дороже Парижа, а вот Осло с Рейкьявиком — просто чудовищно дорогие (расходы в 2,25 раза выше московского уровня). Зато Амстердам дешевле остальных столиц северной и западной Европы.
Сама Москва находится примерно между Ригой и Братиславой; Барселона дороже Москвы всего на четверть, а Берлин — на треть. Петербург, Стамбул и Будапешт дешевле Москвы на 15 %. А совсем дешево в Киеве: минус 40 %.
Музей русского импрессионизма, Москва. Архитектор Джон МакАслан, 2016.
Читать полностью…
Я учился в хорошей петербургской матшколе: не в тройке, но в десятке лучших школ города точно.
Пятый класс был сборным, туда брали не столько местных, сколько самых сильных детей из полумиллионного района. Почти никто никого не знал, у нас был новый классный руководитель. Мы притирались друг к другу год, кто-то сразу вылетел, а в шестом классе появились новенькие. Среди них была Юля — замкнутая, бедно одетая, с акне, обычная девочка. Как я понимаю сейчас, она с самого начала была обречена стать жертвой травли; странно, что этого не смогла предусмотреть наша классная.
Несколько активных ребят постоянно смеялись над юлиной внешностью, дразнили и переиначивали её слова, делали мелкие гадости; от травли она сбегала в женский туалет. Остальной класс наблюдал за этим, но не вмешивался: никто не хотел заступиться за неклассную девочку и самому стать неклассным. Я тоже молчал: я сам был маргиналом, статус отличника принес мне дивиденды уже в старшей школе. Однажды Юля допустила какую-то оплошность, и к ней прилипла новая кличка: в классе ее больше не называли Юлей, только Эклером. Через год Юля перешла в другую школу. Пару раз я мельком видел её на городских олимпиадах.
С годами я просто забыл эту историю. Свой первый эклер в жизни я съел в двадцать с чем-то лет, и тогда же вспомнил, что у нас в классе когда-то была девочка Эклер, над которой издевались (наверно, я и не ел так долго эклеры, потому что в глубине души связывал их с чем-то постыдным). В любом случае, я правда не помню деталей: носила она очки или нет? а она точно пришла к нам в шестом классе? или в седьмом? или даже в пятом? а что за оплошность она совершила? может, она была неуклюжей и уронила коробку с эклерами? или сказала что-то не то?
Поиск по ее имени выдает несколько давних ссылок: вот она в числе победителей олимпиады по математике за N-й класс (в списке нахожу и свое имя, и имена моих будущих одногруппников по матмеху), а вот она сдала вступительный экзамен по физике в университет. Значит, я не выдумал это все для собственного успокоения: она и правда перешла в более престижную гимназию, и потом я еще раз встречал ее. Поиск по соцсетям не дает результатов, но я и не упорствую. Надеюсь, у нее все теперь хорошо.
Ребята, которые смеялись над Юлей, давно выросли в примерных граждан. Оба ответственные мужчины, у обоих уже семьи, и у каждого свое дело, которое они прилежно делают. Скорее всего они как и я просто забыли об этих событиях — так бывает. Дети злые, а взрослые иногда просто не помнят, какими они были раньше.
Я мог вступиться за Юлю тогда, но не сделал этого, и бесполезно об этом думать. Но теперь меня мучает вопрос: а не забыл ли я чего-то еще в своей жизни? Я часто ощущал себя изгоем и жертвой, но что если я сам был агрессором?
А вот Wired рассказывает, как с помощью параметрической методологии добились отличной акустики в большом зале Гамбургской филармонии.
(Ну и если вы не знаете, что такое параметрическая архитектура, можно заглянуть в старый материал LAM на эту тему.)
Наконец-то открылась Гамбургская филармония, о которой я писал пару месяцев назад.
Читать полностью…
Когда я только научился читать, я взялся за советскую Детскую энциклопедию в десяти томах. Эти толстые книги в светлых обложках есть в семьях у многих: на рубеже 1950-1960-х энциклопедию издали трехсоттысячным тиражом. В ней я прочел, что большой синий кит, плавая по морским глубинам, постоянно своим огромным ртом процеживает воду и отфильтровывает себе для еды криль — то есть всяких мелких ракообразных, которые, несмотря на свой небольшой размер, и составляют основную биомассу океана. Криль богат белком, витаминами и полиненасыщенными жирными кислотами — в общем, лучшая на свете еда, подумал тогда я.
Годами я всем рассказывал, что киты едят криль (а на меня смотрели как на придурка: мол, какой еще криль, что ты выдумал), а сегодня я наконец-то купил банку с крилевым мясом — это такая плавающая в рассоле котлета, спрессованная из мелких креветок. По вкусу крилевое мясо сладковатое, нечто среднее между крабом, креветкой и кальмаром; довольно прикольно, и я точно куплю снова.
Иронично вот что: в советское время из антарктического криля делали белковую пасту «Океан», то есть такой второсортный рыбный продукт типа крабовых палочек. Сейчас Россия криль не ловит, зато ловит Китай: например, тех креветок, которые купил я, выловили в Желтом море и упаковали в Даляне (то есть мегаполисе, который вырос на месте бывших русских военных баз Порт-Артур и Дальний, кек). При этом некоторые футурологи считают, что из-за кризиса продовольствия в XXI веке нехарактерный для нашего рациона криль станет общим местом, вытеснив куда более дорогую рыбу. Верить футурологам не всегда стоит, но криль всяко вкуснее того же сойлента.
А вот один из немногих деревянных домов, сохранившихся в том самом элитном районе Казани.
Читать полностью…
Жилой дом на улице Касаткина, Казань. Архитектор Леонид Горник, 2002-2005 годы. Как выглядят российские представления о небывалой роскоши? Вот так.
Читать полностью…
А вот трейлер; на фичере дом-восьмерка Ингельса в Эрестаде.
Читать полностью…
А вот, кстати, интервью с Алексеем Васильчуком из «Чайхоны №1», который сейчас инвестирует не только в Burger Heroes, но и в других гастроэнтузиастов через инкубатор «Местной еды».
Еще я как-то упустил, что они с братом захотели сделать ребрендинг своей части «Чайхоны №1» (в 2010 году братья Васильчуки посрались со своим компаньоном Тимуром Ланским и поделили бизнес; «Чайхона №1» — это на самом деле две разные сети).
Мы же сами когда-то были всего лишь гастроэнтузиастами. И успешными стали благодаря двум факторам. Во-первых, и это моё твёрдое убеждение, ничего не происходит в этом мире без помощи Бога. Во-вторых, в 2000-х у нас не было конкурентов. Рынок только-только зарождался, гости не особенно разбирались в нюансах, атмосфера для них была важнее.
Сейчас времена тяжёлые, конкуренция высокая, рынок агрессивный. Проблем у начинающих рестораторов возникает больше, чем тогда у нас. Когда на этих молодых ребят с горящими глазами и хорошими идеями начинают сыпаться камни, это может их демотивировать и лишить желания что-либо делать в ресторанном бизнесе.
А вообще, у нас три цели. Первая — поднять качество индустрии в России. Это могут сделать только в хорошем смысле одержимые люди. Вторая — это, понятно, бизнес. Что-то может перерасти в совместные проекты. Третья цель — банальный обмен опытом.
Забавный ролик о разнице между европейскими и американскими городами.
Кстати, если вам интересны городские данные и карты, подпишитесь на канал @urbandata Андрея Кармацкого из Urbica Design (чуваки классные: в прошлом году они, например, работали над «Магистралью» — новой сетью маршрутов общественного транспорта в центре Москвы).
А вот такой в буквальном смысле советский хай-тек из конца 1980-х — гелиокомплекс «Солнце», расположенный в горах в 50 километрах к востоку от Ташкента.
Гелиокомплекс — это, условно говоря, огромная солнечная печь для плавки металлов: параболическое зеркало фокусирует солнечные лучи в одну точку и раскаляет материалы до 3000 градусов. В итоге можно а) сэкономить кучу топлива, потому что солнечная энергия бесплатная; б) добиться отсутствия примесей и высокой чистоты получаемых сплавов.
В детстве я увидел этот комплекс в одном из номеров «Науки и жизни»; посмотреть, как сейчас выглядит «Солнце», можно, например, в этом фоторепортаже.
Интересно еще вот что: автор здания, бывший главный архитектор Минатома СССР Виктор Захаров, впоследствии из хай-тека ударился в православие; его церкви есть и в московской программе «200 храмов».
На «Афише» сегодня вышел неплохой листинг из 10 интересных советских модернистских зданий за пределами Москвы. Тема, конечно, неисчерпаемая.
Читать полностью…
Вчера наконец-то дошел до музея русского импрессионизма, который находится между Белорусским вокзалом и Беговой. Предприниматель Борис Минц c 2012 года занимается реконструкцией бывшей кондитерской фабрики «Большевик» под офисы, и специально для своей коллекции русской живописи начала XX века он решил там же создать небольшой музей. За архитектуру отвечал шотландец Джон МакАслан, который до этого уже перестроил для Минца «Фабрику Станиславского» на Таганке, ну и по московским меркам все выглядит слишком хорошо.
При этом есть один забавный момент. Здание музея — не новое, это переделка мучного хранилища; отсюда и необычная форма из параллелепипеда, установленного на цилиндр, и небольшой размер, и вынужденные ограничения. За полчаса-час, что ты проводишь в музее, тебе приходится по закругленной лестнице сперва спуститься в подвал на постоянную экспозицию, потом вернуться в фойе и еще раз подняться наверх — уже к временной выставке. В итоге главное ощущение от музея не в том, что ты посмотрел живопись, а в том, что ты несоразмерно много побегал по не самым удобным лестницам вверх-вниз.
Хорошее музейное здание в первую очередь должно быть не эффектным, а удобным для куратора и посетителей; музей Гуггенхейма в Бильбао всех приучил к обратному, и это так себе история.
На InRussia — мрачный фотопроект о жизни в Одинцове уже упомянутого тут прежде Петра Барабаки.
Eventually, I grew to realize that Odinstovo provided yet another background for the themes I have cultivated over the years, themes which haunt me still: violence, alienation, disappointment, and solitude.
Просматривал непрочитанные ссылки за прошлый год и наткнулся на заметку «Коммерсанта» о белых футболках — базовой штуке в гардеробе примерно каждого. Белая футболка может стоить и 500 рублей, и 54 800 рублей, как подсказывает нам КМ20. А какова на самом деле себестоимость?
Доля ткани в себестоимости футболки в масс-маркете составляет примерно 45–50 %. Остальное — это расходы на пошив, финишинг, упаковку, транспорт. В итоге средняя себестоимость белой футболки хорошего качества лежит в диапазоне от €4 до €7. Очевидно, что и в случае использования самой дорогой ткани на изготовление футболки вряд ли будет потрачено больше €25, хотя и эта цифра любому человеку, связанному с производством, покажется просто фантастической.
Ну и маленький камингаут: последние лет пять я покупал футболки в Uniqlo — они дешевые, простого кроя, приятные на ощупь. Все эти плюсы оборачиваются тем, что после трех стирок футболки идут катышками и теряют свой вид, и остается либо донашивать их дома (кстати, почему дома принято носить старую одежду?), либо относить их обратно в Uniqlo в ящик для благотворительности. В итоге я плюнул и просто купил в COS пару белых футболок за €15; не сильно дороже, зато классная ткань, которая почти не убивается стирками.
Прикольно: Херцог и де Мёрон, авторы реновации Тейт Модерн и примерно самые классные архитекторы на свете, закончили строительство Гамбургской филармонии. Стройка шла десять лет, бюджет здания вырос с 77 до 789 миллионов евро (привет, Мариинка-2), зато теперь в Гамбурге есть огромное стеклянное облако, водруженное на старый краснокирпичный портовый склад. Внешне все очень масштабно и эффектно, а внутри гостиница и два зала на 2100 и 550 мест с какой-то якобы совсем феерической акустикой. Вполне себе новый символ (довольно безликого на мой вкус) Гамбурга.
Все это классно, но есть одно но. Гамбургская филармония — запоздавший из-за строительных трудностей пример звездной архитектуры, популярной до кризиса 2008 года. И обычно такие масштабные здания строились, чтобы повторить эффект Бильбао с его деконструктивистским музеем Гуггенхейма работы Фрэнка Гери. То есть, условно говоря, чтобы в город приезжало много туристов, которые хотят снять себя на фоне очень необычного здания; такая инстаграм-архитектура. Подвох в том, что Херцог и де Мёрон построили необычное и запоминающееся здание, но оно расположено так неудобно, что его как раз и нельзя нормально снять в инстаграм: из центра его все время загораживают другие новостройки, а самый эффектный фасад и вовсе обращен на другой берег реки, где находится порт. Проект от этого хуже не становится, но тем не менее.
(Ну и чтобы два раза не писать: окружающий филармонию Хафенcити — полный провал, модненько застроенный, но абсолютно безлюдный район, джентрификация ради джентрификации.)
Раз уж я упомянул Далянь: сейчас в этом китайском городе на месте Порт-Артура и Дальнего живет 6,5 миллионов человек, а еще там есть, например, вот такой конгресс-центр, построенный в 2008-2012 годах бюро Coop Himmelb(l)au. При этом Далянь — не Шанхай, не Пекин и не Гонконг, это типичный провинциальный город, который по своим размерам и валовому продукту болтается во второй десятке китайских миллионников; такой китайский Саратов. Это, конечно, манипулятивный прием, но сравните оба города, и место России в современном мире станет чуточку нагляднее.
Читать полностью…
А вот новая коллаборация Гоши Рубчинского с adidas Football, которую сегодня показали в Калининграде.
Читать полностью…
Дом «Ренессанс», Казань. Архитектор Леонид Горник, 2008-2011 годы.
Читать полностью…
В Казани за зданием правительства республики Татарстан есть свой суперэлитный район. Когда-то на этом месте были исторические деревянные домики: в 1990-е годы их признали аварийными и расселили, а потом почти все они как бы случайно сгорели один за одним, и на расчищенном месте стали появляться жилые комплексы с вычурными фасадами и не менее вычурными названиями, самые известные из которых построил местный архитектор Леонид Горник. О жизни в одном из таких домов не так давно вышел хороший материал на «Инде».
При этом район выглядит очень комично. Просвещенная казанская общественность наверно зло отзывается по поводу местной версии «лужковского стиля» (сам Горник, кстати, на мой вкус делает вовсе не бездарную архитектуру, просто неактуальную), но проблема в другом. Этот район — какой-то набор зданий, между которыми пустота. Тут нет ни магазинов, ни кафе, ни общественных пространств, зато рядом с дорогим жильем можно наткнуться на узкий разбитый тротуар, а все свободное место забито машинами и перегорожено заборами. (Отчасти понятно, почему так происходит: половина жилья в районе куплена как инвестиция, жители остальных квартир перемещаются по городу на автомобилях. Ну и потом, постсоветский человек оберегает свою собственность, но он плевать хотел на все, что происходит за дверью его квартиры.)
Квартиры в элитных жилых комплексах очевидно продавали с отсылками к быту в каком-нибудь буржуазном XVI округе Парижа, но вообще-то ценность условного Парижа не столько в фасадах, сколько в городском комфорте, уличной жизни. Злая же ирония в том, что этой самой уличной жизни тут нет, и по духу казанский элитный район в центре ничем не отличается от суперуплотненного спального гетто на окраине. Это тоже гетто, просто с фасадами якобы под старину.
Польский градостроитель Куба Снопек, один из первых студентов «Стрелки» и мой хороший знакомый, ерничал по поводу подобного положения вещей: «Как выглядит типичный русский город? Русский город выглядит так: в нём есть очень красивый парк, из которого ты по ужасной улице возвращаешься домой, идёшь через двор, в котором болото невозможно обойти из-за кое-как припаркованных машин, потом пробираешься через грязный подъезд и наконец заходишь в свою чистенькую чудесную квартиру». Кажется, он слегка ошибся: у богатых россиян еще и подъезд ничего.
Советское ар-деко — атриум Московского райсовета, Санкт-Петербург. Архитектор Иван Фомин, 1931-1935 годы. Фото Веры Филипповой.
Читать полностью…