SEMINAR THULA #4
PRE-ROMANTIK DIMENSIONS
Время: 00.00 (GMT+3)
Дата: 09.03.2025
https://www.youtube.com/watch?v=UfG4CliIQrc
https://www.youtube.com/watch?v=UfG4CliIQrc
https://www.youtube.com/watch?v=UfG4CliIQrc
SEMINAR THULA #3
ONTOLOGICAL DIMENSIONS
Время: 22.30 (GMT+3)
Дата: 16.02.2025
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
https://www.youtube.com/watch?v=2AETPgDSRpw
https://www.youtube.com/watch?v=2AETPgDSRpw
https://www.youtube.com/watch?v=2AETPgDSRpw
«Капитализм» – при взгляде на эту, казалось бы, безобидную буквенную последовательность, в любой из доступных языковых вариаций, особенно, если она не вшита в канву профильных социологических исследований, у многих начинает подергиваться веко в предвкушении навязчивого проповедничества, искусственных коэффициентов и математических спекуляций.
Зачастую, постановка вопроса об интеллектуальной зрелости начинается с формирования у индивида системы понимания взаимосвязей между цивилизационными потрясениями и стоявшими за ними идеологическими/культурными процессами, истинная смысловая значимость которых нередко раскрывается лишь спустя десятилетия научных уточнений и ангажированных полемик.
Как на урбанизацию Англии повлияла проблема фитофтороза, зачем детей окунали в бочки на заводах и почему активизм Френсиса Плейса оказался недостаточен, несмотря на свою радикальную своевременность? Кто такой Джон Милль и почему теории волевых парадоксов снова способны зазвучать по-новому? Как излечиться от судорог при упоминании Макса Вебера и перестать видеть в каждом, кто пытается уточнять влияние этой фамилии на мировую историю – неомарксисткую рептилию?
Никита, автор канала: borderline_studies" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@borderline_studies, запомнился постоянным зрителями по серии декабрьских трансляций.
В первой части исследования (https://www.youtube.com/watch?v=7aQPv192emM), словно бы в надежде реабилитировать вселенную Warhammer 40К в новом качестве, не игрового продукта, но среды воссоздания различных сценариев организации взаимной борьбы между видами и фракциями, автор использует игру как иллюстративный материал для определения теоретических границ внутреннего ядра «утилитаризма» и его био/идеологической целесообразности не только в среде утопических космосообществ.
Беспристрастно посвящая зрителя в особенности формирования подхода, более глобальные отклонения от человечески-просчитываемой «нормы» тоже не остаются без внимания – на примере пилотной серии StarTrek, в сопровождении невероятно-удачливого монтажа, рассматривается дилемма «бесконечного страдания», обращая вектор рассуждений к сложным метаэтическим задачам постчеловечества.
Начало знакомства на моем канале (в списке трансляций, каждый ролик из серии ищется по названию @ПОГРАНИЧЬЕ: ВАХА И УТИЛИТАРИЗМ без нумерации частей, поскольку поток шел нестабильно, образовалось слишком большое количество нетематических фрагментов с элементами причитаний от настройки, отчего было решено оставить только наиболее содержательные и продолжительные):
https://www.youtube.com/live/VkLQ7ogcNVM
#достойно #архивы
Архивные эфиры на dionis.fm/mad.fm
ВИТГЕНШТЕЙН, ЛФТ, БИОГРАФИЯ
Смотреть на Ютуб:
https://www.youtube.com/watch?v=UjjXZVUx3ws
ПЛЕЙЛИСТ
#архивы
(6)
Таким образом, Юм отвергает идею субстанции в понимании Декарта, предлагая более эмпирически ориентированный взгляд на мир. По его мнению, субстанция – это скорее понятие, созданное умом для объединения отдельных ситуаций восприятия, нежели доминанта, существующая независимо от опыта.
Таким образом, можно подытожить, эпистемология задается вопросами реального практического знания о мире, о научном познании, в то время как гносеология – о знании в целом, его структуре и частностях.
В следующей части курса «ФИЛОСОФИЯ: БАЗА» буду рассмотрены такие разделы как герменевтика, логика, антропология и этика.
Оставайтесь с проектом derweide.de!
(2)
Отметим, что первой попыткой структурно помыслить расхождение реалий языка и потребностей поэтического жанра впервые будут предприняты только через сто лет в выше уже упомянутой «Buch von der Deutschen Poeterey» Мартина Опица, который, кстати, тоже не являлся представителем знати, родившись в семье мясника, как и Иоганн Винкельманн (1717-1768), к нему обратимся позднее – сын бедного сапожника, сумевший проучиться в нескольких гимназиях Берлина, только благодаря тому, что при поступлении в самую первую из них ему приходилось осуществлять уход за ее слепым директором.
Сакс понимал, что необходимо прокладывать культурологический путь из «болота» популярных народных сюжетов, сконцентрированных на вульгарной сатире и «темных проявлениях» человеческой личности, в реалии нравственно-кичливых бюргеров, идейно раздираемых Реформацией и почти-апокалиптическими страхами последних эпидемий, которые не могли определиться с достаточной нормой недопустимого в литературе, но и, одновременно с тем, скучали от однообразности «домовых» пьес, хвалебных песнопений и бесталанных подражаний французской и английским сценам.
Причем, если Опиц выступал не только в роли категоризатора метрик стихосложения, исходя из лексической необходимости времени, но и нравственным примирителем – как указано выше о линии Бенрата, изоглосса задает географическую демаркацию языка, но не учитывает явления городской и сельской миграций, а также регулярное обновление внешней лояльности со Церкви, одобряющей все больше количество около светской книги для реализации под совей рекомендацией (вспомните про тот же «Grobianus», спровоцировавший появление целого движения последователей).
Согласно лингвистическим ожиданиям, верхненемецкий язык закрепляется за регионами центра (центра и средней части) и юга, нижненемецкий – севера Германии, однако сам Опиц дополнительно подчеркивал проблему расхождения диалектов Центра и Севера применительно к протестантским изданиям, распространявшим представления об обновленной светской религиозности, что определило необходимость создания общелитературного немецкого, способного уравнять культуру чтения как придворной элиты, так и богословов, просвещенных горожан.
Особое внимание в вопросе культурологического влияния следует уделить средневерхненемецкому языку (вспомним, что именно он является предшественником современного верхненемецкого), совокупно вспомним также о певцах традиции «миннезанга» - как известно, именно этот тип лексики считался языком придворной литературы периода Гогенштауфенов, активно способствовавших насаждению правил определенного интеллектуального этикета в кругах приближенной знати.
Стоит заметить, что у средневерхненемецкого, расцвет поэтической популярности которого приходился на XIII, именно по причине повышенной востребованности последнего для литературы, собственные письменные правила появляются только в XIX благодаря усилиям Карла Лахманна – немецкого медиевиста и филолога, в рамках своих научных интересов занимавшегося переводом наследия миннензангеров.
(FORTSETZUNG FOLGT)
(1)
Первичный слом многовекового застоя в немецкой литературе принято отсчитывать от появления пьесы «Буря и Натиск» Клингера и некоторые, преимущественно – русскоязычные исследователи, относят именно его к предтечам одноименного революционного литературного движения, при этом не имея до настоящего времени даже полного перевода работы с немецкого языка на русский.
Следует отметить, что мировое филологическое сообщество сходится на том, что его произведение – не более, чем эксперимент с синтетическими приемами и отказ от прежних институциональных языковых особенностей, который наметил ряд художественных противодействий неоклассическим установкам прежних лет. Позднее, самого Клингера даже подвергали осмеянию за его бегство в Россию, а название его пьесы прижилось в результате сатирической инверсии, а не направленного увековечивания.
Однако, факт обращения Фридриха Максимилиана фон Клингера в «Федора Михайловича» и поныне будоражит представителей российских кафедр германистики, приумножая в русскоязычных источниках заблуждение о революционном характере его пьесы, а личная направленность автора на поиск удобных военных должностей при дворе, не требующих проверки в боях, но только канцелярской и переводческой деятельности, в результате приведшая его из-под немецкой короны на службу к Павлу I через протекцию Принца Вюртембергского посредством скорейшего определения отставного солдата австрийской армии в свиту своей дочери Софии Марии Доротеи Августы Луизы, а в последствие – Марии Федоровны, супруги Павла I, предоставило дополнительную почву заинтересованным лицам для возвышения его быстро угасшего таланта.
Однако, рассмотрим первые всходы «штюрмерства» (от «Sturm und Drang», «Буря и натиск» – реальное литературное течение 70-х гг. XVIII в., «проложившее дорогу» свободы столпам немецкого романтизма, в частности – Новалису, к личности которого приурочена данная заметка и речь о котором пойдет далее) в контексте революционной значимости для решения проблем языка и жанра именно в появлении отдельных персоналий или инициативных групп, содвигающих с серьезному пересмотру старого канона, а для этого проведем краткий экскурс в состояние писательского сообщества и его центральные ориентиры в период с середины XV до начала XIX вв.
В первую очередь, следует вспомнить о такой знаковой фигуре, определившей основной инструментарий немецкой поэтики не во вред уникальным историческим жанрам и специфике языка, как Мартин Опиц, а позднее, облагороженный фон Боберфельд (1597 –1639).
Вышедшая в 1624 году под названием «Buch von der Deutschen Poeterey» («Книга немецкой поэзии») – опицеский magnum opus, ставший настольной книгой любого германоязычного лирика на несколько десятилетий вперед, впервые поднимает вопрос о необходимости соотносить фигуративные потребности текста и лингвистические, в частности мелодические, особенности немецких диалектов.
Внезапно случившееся в начале XVII века «барокко», преимущественно подсмотренное у английских драматургов на примере готовых постановок без учета особенностей жанра и демонстрируемых реалий, носило сугубо подражательный характер, вырождаясь в примеры заказной пьесы для представителей высшей знати – мелкие бытовые сценки, нередко наделявшие своих участников обезличенностью великих идеалов древности без понимания к кому, собственно, возводится отсылка, перемежались с восторженными копиями стихотворных размеров, не отвечавших потребностям языка.
Помимо жанровой и стилистической неразберихи, сама установка на использование единого языкового часто уступала сочинениям на латыни, демонстрируя его использованием особый контраст над отживающими вольностями просторечных течений эпохи Возрождения.
ЭТЮД В КОРИЧНЕВОМ (1)
Наиболее благоприятной средой для создания нового трансперсонального содержания становится кризис или подражательная синергия к увечащему фактору – настолько острыми гранями вопрос о содержательности культуры «романа» восстает на свое законное трансцендентное ребро в работе Рене Жерара «Ложь романтизма и правда романа».
Становясь одной из самых экстравагантных теорий в области литературы ХХ века, миметический подход задает динамику развития побежденных элементов системы нежеланием последних соответствовать собственной автономии развития в стремлении приобретать новые качества, свойственные победителю, через болезненную и копирующую жертвенность.
Если изойти к примитивному, то, самыми простыми словами, Жерар выставляет концепцию треугольника желания, где случается конфликт отказа от первого обладателя в пользу второго, где потерпевший принимает решение всячески походить на изымателя его изначальной радости, контринтуитивно наследуя черты захватчика и таким образом детерминируя собственную новую конституцию.
Стратегия медиации выставляет недостижимые антропологические рубежи, к которым стремится рецепиент, наследуя черты героической личности или же куда более опосредованной единицы, ближайшей к пониманию сверхличностного.
Представленное проецируется на проблематику раскрытия литературы как поля снятия ограничителей не только с мыслящего субъекта, но и с лирического агента, наделяя его новыми чертами ясности или апологизируя с вечностью – только став на место лучшего, соревнующийся способен удовлетворить собственную скрытую страсть стать подобным.
Жерар активно бодается полемизирует с Фрейдом, напускает жар агонической метафизики в сторону безгрешного гения Федора Михайловича, но честен ли он до конца сам с собой и не забывает ли дороги к истоку или же предпочитает избегать обращения к изначальному, убоявшись трудности встраивания в собственную, пускай и теоретически кажущуюся идеальной, ошибку?
Немецкий романтизм восстает в указанном случае как центральный индикатор категорического заблуждения – если измерять литературную значимость фигуративного слома, произошедшего с оформлением романтизма как полноценного, качественно отличного от всех предшествующих версий, идеологического феномена, то, следуя логике старика Рене, его создатели должны отстраивать неоклассическую химеру на костях примитивнейших мифологических структур, то есть реставрировать идеальное архаическое костями неслучившейся мечты о легендарном прошлом, но этого не происходит даже в зачатке.
Но почему грохочущая формула эпатажного француза выдает ошибку при проверке и что за революционный запал осветил потаенные комнаты университетских сообществ Германии второй половины XVIII века?
Начинается специальный курс по немецкому романтизму!
Каждую неделю ожидается новая заметка.
Структура разделов меняется в зависимости от замысла автора и поступающих вопросов, которые вы можете оставить в комментариях под данной записью.
ПРЕАМБУЛА
НЕМЕЦКИЕ: СРЕДНИЕ И ВЕРХНИЕ
САКС-ОПИЦ-ВИНКЕЛЬМАН
(продолжение в следующую пятницу)
2
Впервые в научный обиход термин «мировоззрение» вводит Иммануил Кант, в третьей по счету работе своего знаменитейшего критического корпуса – «Критика практического суждения» (1790), стремясь установить природу сущностных взаимодействий между Пониманием (Verstand) и Разумом (Vernunft).
Ответственная за «наблюдения мира, данного в чувстве» (mundus sesibilis) особая структура восприятия получает название «миросозерцание», что определяет ее как начальную форму познания – чувственного.
По Канту, мышление выступает в качестве отправного фундамента для познания, но требует различения качества возникающих в результате этого процесса интуиций, что целокупно определяет границы достижимого на пути к истине. Однако, чувственное мышление лишено субъективного принципа и требует введения конкретных критерий оценки своей применимости.
Следует ввести различение ноумена – умозрительная формации, объекта невещного плана, к которому возможно применить рассудочные методы анализа и осмысления, в то время как феномен – всегда имеет под собой реальное обоснование и подвергается непосредственной регистрации через органы чувств.
Процесс миросозерцания проистекает, преимущественно, в плоскости феноменов, в то время как ноуменальные единицы требуют от познающего субъекта приложения дополнительных сил.
Именно по этому критерию большинство популярных учебных программ любят разделять мифологию, религию и философию на автономные подблоки, но это в корне неверно.
Однако, если говорить о начальной стадии развития человеческой мысли как некоторой описательной и познавательной стратегии, то такая систематика уместна: миф отличается массовой иллюзией правильности установленного сценария, будь то вопросы ирреального или наличного, пытается объяснить практически все явления мира, не вводя разделение на смысловые плоскости или частные мнения, не допуская эксперимента за его невозможностью, религия – как правило, устанавливает разделение реального и сакрального, предлагая программу трансцендентного, т.е. возможного получения адептом учения дополнительных сверхчеловеческих свойств и несет не только описательный характер, добавляя в общий дискурс проблему антропологических практик, но только философия максимально направлена на субъекта, способна сделать его в меру самостоятельным, наделить свободой в выборе благодаря независимости метод.
Как итог, допустимо заключить, что именно миф и религия исторически предшествуют философии, но только как формы мышления, доступные человеку того времени мышления.
Не только Хайдеггер определяет «мировоззрение» как «слово специфически немецкого чекана» - потребность в повторном осмыслении вышеозначенных терминов особенно остро возникла перед философами во второй половине ХХ века после WWII.
Невозможно точно установить смысл понятия «идеология», если не провести строгую демаркацию – необходимо различать элементы интеллектуального синтеза, где «мировоззрение» выступает одним из ключевых факторов, но еще не полноценной концепцией переживания и описания мира, и не сливать его воедино с цивилизационными этапами развития человеческой мысли, чтобы, применительно к анализу идеологических систем и даже, отчасти, при личном выборе не допустить фундаментальной ошибки.
Если говорить настолько обще, насколько позволяет формат телеграм, то противоречие логического, реального и идеального изначально лежит в основе означенной антиномии, когда мир вещей содержит определенные непостулируемые значения и относительно самодостаточен, но сознание всегда продуцирует представления, которые объединяет в определенные паттерны и уже, позднее, очаровываясь ими, утверждает.
ПОТОК:
https://www.youtube.com/watch?v=NiCMjIhhEsI
https://www.youtube.com/watch?v=NiCMjIhhEsI
https://www.youtube.com/watch?v=NiCMjIhhEsI
https://www.youtube.com/watch?v=n8gry5hD5bM
Продолжение!
SEMINAR THULA #2
HEIDEGGER'S DICTIONARY & DASEINSANALYSIS
Время: 22.00 (GMT+3)
Дата: 09.02.2025
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
Первая встреча SEMINAR THULA
Время: 22.00 (GMT+3)
Дата: 02.02.2025
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
derweide" rel="nofollow">https://www.youtube.com/@derweide
Архивные эфиры на dionis.fm/mad.fm
ЮЛИУС ЭВОЛА: БИОГРАФИЯ, УБЕЖДЕНИЯ, ОСНОВНЫЕ ТРУДЫ
Смотреть на Ютуб:
https://www.youtube.com/watch?v=2nXBXMDVd8E
ПЛЕЙЛИСТ
#архивы
Архивные эфиры на dionis.fm/mad.fm
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ЭДМУНДА ГУССЕРЛЯ
Смотреть на Ютуб:
https://youtu.be/NGkjZjOeO1s
ПЛЕЙЛИСТ
#архивы
Всецело поддерживаю ваши многочисленные отписки и желаю удачного пути в направлении искомого!
Для оставшихся – в ближайшее время опубликую продолжение спецкурса по немецкой литературе и «ФИЛОСОФИЯ: БАЗА».
Как обычно, скопом на 200 постов, чтобы чтения хватило на месяц вперед.
Поддержать начинания автора можно как морально, так и физически:
https://derweide.de/pages/donate.htm
(1)
К примеру, наипопулярнейшие Fastnachtspiel («фастнахтсшпили») – сценки, приуроченные к празднованию Fastnacht (*«фахтснахт» – швабские предпасхальные народные гуляния) изначально были представлены в общенемецком языковом поле швабско-алеманнским диалектами и, соответственно, относились к верхненемецкому, что не создавало трудностей для их потенциальной книжной адаптации, однако сами сюжеты концентрировались вокруг ситуативных розыгрышей или искусственных споров героев между собой, не представляя возможного интереса для культуры образованных горожан и перерождающейся культуры Bürger («бюргер»), импонировавшей увеселительному повествованию с соблюдением внимания к проблемам нравственности и обновленной религиозной догматики.
Ганс Сакс – ведущий драматург XVI в., яркий представитель культуры «Meistersinger», впервые задался поиском формулы оптимального синтеза идеалов ранней Реформации и позднего Возрождения с культурными и диалектическими особенностями традиционных жанров.
Сакс помещает ряд «легендарных» народных персонажей и узнаваемые драматические этюды, взятые с сохранением уникальной художественно-повествовательной специфики из площадных сценок и примитивных традиционных распевов, в событийную вселенную обычного прогрессивного горожанина и среду его повседневных интересов, облекая итог в современный язык.
Значение свершившегося переворота нередко умалчивается – ряд исследователей продолжают видеть в Саксе типового для своего времени выходца из социальных низов, сына простого портного, чрезмерно мотивированного перспективой улучшения своего положения в обществе посредством «Meistersinger» («майстерзингер» или букв. «мастер-певец») и дополнительной книжной активности при филиале гильдии в Нюрнберге.
В годы расцвета деятельности Ганса Сакса, «мейстерзингерству», на тот момент представленному, преимущественно, выходцами из бюргеровского сословия образованными и относительно просвещенными горожанами, имевшими доступ к начальной грамотности и цеховому образованию, предшествовало еще более сложное явление, давшее начало рыцарской балладной лирике – «миннесанги» (полагается, со ср.в.нем переводится дословно как «любовная песня», от «minne» – «любовь»).
Обратим внимание, что именно образ «майстерзанга» нередко замещает собой классического лирического героя, еще не оформившегося как драматургический концепт, или же становится осевой мелодической и экстрерьерной акцентуацией в музыкальных и литературных произведениях после XVI в.
Начавшись от беспутных крайностей сказителя-визионера, не подчинявшегося строгой этической и номинально – гражданской нормам, пришедшего в немецкую культуру из движения «Spielmann» (нем. – «игрец»), иначе – странствующих европейских менестрелей, оформляющееся направление свободных немецких певцов получает конкретное правовое измерение только к концу XIII века через утверждение запрета на осуществление сценической активности (напомним, что «шпильман» – это мультиинструменталист, коммерциализирующий свои навыки и живущий на заработанные средства) без прикрепление к гильдии, которая, по факту, осуществляла учет новых кадров, аккумуляцию внутренней кассы, сбор платежей и функциональное разделение подочетного городского района на секции, вне утверждения места в которой, музыкант лишался права просить деньги за выступление или нарушать городское спокойствие без предупреждения и согласия властей.
Почему же «шпилманы» не химеризировались «минненсангом», как это обычно случается и по какой причине именно этому вопросу в заметке отводится такая внушительная часть вступления?
(2)
Так, в частности, Фридрих Дедекинд задает мало пожившему течению «гробианизма» или, почти дословно – «хулиганства», название созвучно своей латиноязычной и спонсированной второй фигурой Реформации после Лютера – Филиппом Меланхтоном, едкой сатирической поэме «Grobianus», в которой автор предоставляет развернутое руководство к наихудшему поведению с утра и до вечера, где главное действующее лицо – святой Гробиан в самых красочных тонах изобличает негативные последствия пьянства, обжорства и дурного тона, но в инверсивной манере упредительного совета.
Позднее, ее переводчик – Каспар Шейдт столкнулся с проблемой адаптации классического латинского элегического стиха в стремлении применить все смысловые и ритмические оттенки к особенностям немецкого языка, что заставило его пойти на хитрость и избрать самый часто используемый для записи нравоучительных и около-богословских поэтических форм размер «knittelvers».
Примечательно, что именно к этому поэтическому метру также обращается и вышеупомянутый Опиц, переводя акцент не на подсчет слогов, как ранее было принято в старом верхненемецком на манер классической французской стихослагательной теории, а на ударения, объясняя это фонетическими потребностями правил прасодии нового верхненемецкого языка.
Немецкая литература периода Возрождения не теряет созидательного облика и общей нравственно-просветительской тональности, сохраняя при этом верность традиционно народным формам. При этом, стоит помнить, что основной проблемой исконно национальных жанров всегда становилось их несоответствие фонетическим и метрическим стандартам речи высшего и среднего сословия.
Помимо территориального деления, т.н. Benrather Linie («линия Бенрата») к концу XI века закончила разделение немецкого языкового пространства на два диалектических множества – Niederdeutsch (т.н. «нижненемецкий»: нижнефранконский, западный и восточно-нижненемецкий) и Hochdeutsch (т.н. «верхненемецкий»: центральный и верхненемецкий).
Подобная искусственная граница в условном лингвистическом атласе именуется «изоглоссой» и не является единственной – конкретно Benrather Linie представляет собой целую группу себе подобных, но незначительно различных друг от друга (к примеру: линия dat/das, dorp/dorf и пр.) и проходит от Аахена на западе через Бенрат, пересекая Рейн, почему и получила именно такое название, до востока Германии около Франкфурта-на-Одере в районе Берлина и Дессау и через бывшую Восточную Пруссию.
Именно она условно дробит страну на сегменты, в некоторых источниках получая название линия maken/machen, по региональном различию степени отклика местных диалектов на Zweite Lautverschiebung («второй языковой сдвиг»), в результате которого произошло фонетическая модификация использования ряда согласных и их сочетаний.
К примеру, индоевропейское /g/ в результате первого языкового сдвига получает фонетический значение /k/, а после второго преображается в /xx/ или /x/, а именно – ic → ich, maken → machen.
Если вас заинтересовала эта информация, предлагаю обратиться к работам известного немецкого лингвиста-классика, специализировавшегося не только на вопросе языковых изменений, но и на немецкой мифологии – Якоба Гримма и целую серию одноименных работ по немецкой грамматике и истории языка.
Из вышеозначенного следует, что часть фонем была невоспроизводима в ряде регионов или кардинально меняла смысл и назначение речи, чем составляла трудность при переводе и адаптации.
Рекомендация автора:
Владислав Татаркевич
История философии
3
При этом, с реальной действительностью ни одна из обозначенных модальностей может и не соотносится.
Практически вся немецкая философия построена на рассечении указанных вопросов – что есть реальное в нереальном, какова мера разума в окружающих вещах и что есть универсальный метод познания?
Что удивительно, Гегель в «Лекциях по эстетике» предпочитает термин «миросозерцание», но нам еще предстоит разбирать Шеллинга и Фихте, поэтому лучше остановиться на этом вязком месте.
Фактически, «мировоззрение» становится совокупностью представлений человека о мире с включенной в нее способностью воспринимать новые поступающие извне сигналы через призму определенной позиции –именно в этой точке резонно подключать понятие «философия» как метода ранжирования результата и сверки его с определенным мыслеполагаемым образцом, отчасти подпитываемым результатами ранее пережитого опыта.
В следующей заметке рассмотрению подвергнутся предмет и структура философского знания, а также его отдельные разделы.
1
Философия – это, минуя навязанную понятийную образцовость, в первую очередь, регулярная практика мышления и познавательно-участвующей деятельности, выстроенных согласно определенным логическим закономерностям с целью осмысления бытия и мира.
Далее по тексту вы можете подставить любое из определений, рекомендованное к зачету в вашем учебном заведении – в большинстве случаев они крайне синонимичны друг другу, в то время данная заметка задается необходимостью проложить осевой теоретический вектор для дальнейшей самостоятельной работы, а не приумножать мракобесие.
Автор же, в свою очередь, несется с краеугольным куском фундаментального различия и на вытянутых руках кладет его на стол – знаете ли вы, что ответа на вопрос «что такое философия» без конкретизации контекста или хотя бы предметной области пытаться добиваться достаточно опрометчиво, не говоря уже о полной несостоятельности повальной практики некоторых выпрашивать зазубренную формулу у сдающего?
Традиционно преподносится первичность понятия «мировоззрение» (weltanschauung), которое, в свою очередь, иссекается на три последовательных блока – мифология, религия и философия. Так принято, это стандарт.
Если обратиться к определению критерия, исходя из которого сформировались указанное трехчастное деление, то рамками образовательных программ их последовательная связь определяется пределами становления одного из другого, объясняя происходящее эволюцией общинно-племенного сознания, гомогенизированного по части своего восприятия, где процесс мышления каждого детерминируется группой в самостоятельно мыслящую единицу свободного индивида, способного к исполнению всего спектра аналитических операций с сопутствующими изменениями уклада и наличной культуры.
Данное категориальное деление было взято как общее допущение для формирования представления о сменности типов мышления и базового интерпретативного аппарата, направленного на неочевидные парадоксы окружающей действительности и самопознание.
Стоит напомнить о том, с каким разгромом бросается Хайдеггер на неокантианца Кассирера, упрекая в том, что именно по его вине произошло сращение понятий мировоззрения и философии.
Наиболее показательна цитата о «круглом квадрате» из прикрепленных Марбургских лекций, где эта последовательная вложенность последовательно снимается:
«Различие между научной философией и мировоззренческой философией несостоятельно не потому, что, как это казалось раньше, научная философия ставит формирование мировоззрения своей высшей целью и, значит, должна, якобы, еще возвыситься до мировоззренческой философии, но потому, что понятие мировоззренческой философии — попросту бессмыслица. Ведь подобное понятие означает, что философия как наука о бытии должна осуществлять определенное полагание сущего и задавать определенную установку в отношении сущего. Если хотя бы приблизительно раскрыть понятие философии и ее истории, то понятие мировоззренческой философии оказывается чем-то вроде круглого квадрата».
Предостережение Хайдеггера определяет необходимость в качественном дополнении, определяющем зависимость уровней вложенности – философия как система упорядоченных знаний и методов становится теоретическим основанием для появления философского мировоззрения, не являясь взаимодополняющим или независимым термином, как это может показаться из большинства методических пособий.
Фактически, философия задает предметно-методологические рамки для формирования и раскрытия мировоззренческих парадигм.
